Научно-исследовательская работа по литературе на тему "Светлые и тёмные стороны Петербурга в произведениях А.С. Пушкина и Н.В. Гоголя

Конференция научного общества «Сфера» Базовая общеобразовательная  школа  Филиала государственного бюджетного образовательного учреждения «Ставропольский государственный педагогический институт»  высшего образования   в г. Железноводске ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКАЯ РАБОТА  Светлые и тёмные стороны Петербурга  в произведениях А.С. Пушкина  и Н.В. Гоголя                                                                                   учащегося 9 класса                                                                                Байдука Даниила Научный руководитель:                                                                                             Кузнецова Аксана                                                                                              Николаевна Железноводск 2018 г. 2 СОДЕРЖАНИЕ ВВЕДЕНИЕ…………………………………………………………………3 ГЛАВА 1. ПУШКИН – ПЕВЕЦ СВЕТЛЫХ СТОРОН ПЕТЕРБУРГА 1.1.   Образ «Медный всадник»…………………...................................................................................... 6   Петербурга поэме     в   1.2.   Новый     Петербург   в   произведениях   «Арап   Петра   Великого»   и «Медный всадник»………………………………………………………………..7 1.3.   Мотив   «ненастной   ночи»   в   поэме   «Пиковая дама»………………….............................................................................................9 ГЛАВА 2. ГОГОЛЕВСКИЙ ПЕТЕРБУРГ КОНТРАСТОВ 2.1.   контрасты   Петербурга   Резкие в     произведениях Н.В.Гоголя…..........................................................................................................14 2.2. «Призрачность» и лживость Невского проспекта в произведениях Гоголя…………………………………………………………………………….17 ЗАКЛЮЧЕНИЕ…………………..……………………………………….21 ЛИТЕРАТУРА 3 ВВЕДЕНИЕ Петербург ­   самый знаменитый, необычный и противоречивый город нашей необъятной Родины. Каждая эпоха в истории русского общества знает свой Петербург. Каждая отдельная личность, творчески переживающая его, преломляет этот образ по­своему. В русской классической литературе было два   Петербурга.   Один   –   город,   созданный   гениальными   архитекторами, Петербург Дворцовой набережной и Дворцовой площади, поражающий нас и ныне   своей   вечной   красотой   и   стройностью   –   «полнощных   стран   краса   и диво»,   как   назвал   его   Пушкин.   Но   был   и   другой:     «дома   без   всякой архитектуры», кишащие «цеховым и ремесленным населением», Мещанские, Садовые, Подьяческие улицы, набережные «Канавы»; харчевни, распивочные, трактиры, лавчонки и лотки мелких торговцев, ночлежки. Многими поэтами и писателями были отмечены как светлые, так и тёмные стороны Петербурга. Одни воспевали его и называли «окном в Европу», другие со всей ненавистью и отчаянием говорили о Петербурге как о городе, «построенном на костях», о «проклятии России». Интерес к этому поистине великому городу не угасает и до наших дней. Такая   литературная   слава   Петербурга   объясняется   не   только   тем,   что   он является столицей на протяжении как Золотого (первая треть ХIХ столетия), так и Серебряного (начало ХХ столетия) веков русской культуры. Сам город с его островами и каналами, белыми ночами, великолепными памятниками архитектуры   необыкновенно   привлекателен   для   писателей,   поэтов   и художников.   В   произведениях   всех   живших   здесь   писателей   и   поэтов Северная столица становилась не только местом действия, но и равноправным действующим лицом. Объект   исследования   –   светлые   и   тёмные   стороны   Петербурга   в произведениях Пушкина А.С,  Гоголя Н.В. 4 Предмет   исследования   ­     приёмы   изображения   Петербурга   в произведениях Пушкина А.С,  Гоголя Н.В.   Цель моей работы – проследить, как меняется видение Петербурга на примере произведений Пушкина А.С,  Гоголя Н.В.  Реализации поставленной цели способствуют следующие задачи: ­   выявить   характерные   особенности   образа   Петербурга   на   примере произведений А.С. Пушкина, Н.В.  Гоголя; ­ определить черты сходства и различия в изображении Петербурга в исследуемых произведениях; ­   установить,   какие   приемы   используют   писатели   в   создании   образа Петербурга. Данная   работа   подготовлена   на   основе   анализа   следующих произведений: «Медный всадник», «Арап Петра Великого», «Пиковая дама» А.С.   Пушкина,   «Записки   сумасшедшего»,   «Петербургские   повести»   и «Шинель» Н.В. Гоголя, а также критических статей В.Г. Белинского,        Н.П. Анциферова. 5 ГЛАВА 1. ПУШКИН – ПЕВЕЦ СВЕТЛЫХ СТОРОН ПЕТЕРБУРГА 1.1 Образ Петербурга в поэме «Медный всадник» А.С. Пушкин является в той же мере творцом образа Петербурга, как и Петр Великий – строителем самого города. Все, что было сделано до певца «Медного всадника», является лишь отдельными изображениями. Только А.C. Пушкин дает ему силу самостоятельного бытия. Его образ Петербурга есть итог работы всего предшествующего века и, вместе с тем, пророчество   о   судьбе.   Пушкин   властно   предопределил   все   возможности дальнейшего развития. Он создает то, что казалось уже немыслимым в эпоху оскудения религиозной культуры: создает миф Петербурга. Образ Петрова града   нашел   свое   целостное   выражение   в   поэме   «Медный   всадник».   Чем больше   поэт   говорит   о   пышной   красоте   города,   тем   больше   создается впечатление,  что   он   какой­то   неподвижный,   даже   отчасти   неестественный. Поэт видит «спящие громады пустынных улиц», слышит «шипенье пенистых бокалов», но людей на улицах нет, как нет и их лиц на фоне бокалов. Во   «Вступлении»   намечен   главный   принцип   изображения   города, реализованный в двух частях «петербургской повести», – контраст. В первой части   облик   Петербурга   меняется,   это   уже   не   пышный   «юный   град»,   а «омраченный   Петроград».   Город   превращается   в   крепость,   осажденную Невой. Нева – тоже часть города, и это стоит отметить. Беда приходит как бы изнутри, сам город берет себя приступом; наружу выходит все то, что было недостойно изображения, скрыто за описанием парадности: Лотки под мокрой пеленой, Обломки хижин, бревны, кровли, Товар запасливой торговли, Пожитки бледной нищеты, Грозой снесенные мосты, Гробы с размытого кладбища 6 Плывут по улицам [15:23]! Наряду   с   поэмой­мифом   можно   найти   обильный   и   многообразный материал   для   нашей   темы   и   в   других   его   произведениях.   Впервые,   как цельный образ выступает Петербург в «Оде на вольность» (1819). Из тумана вырисовывается   романтический   замок   мальтийского   рыцаря   –   «уверенного злодея».  Когда на мрачную Неву  Звезда полуночи сверкает И беззаботную главу Спокойный сон отягощает, Глядит задумчивый певец На грозно спящий меж тумана Пустынный памятник тирана Забвенью брошенный дворец [15:127]. Этим   зловещим   образом   начинает   свою   речь   о   Петербурге   Пушкин. Позднее   в   полушутливой   форме,   вспоминая   маленькую   ножку   и   локон золотой, поэт вновь создает безотрадный образ. Город пышный, город бедный, Дух неволи, стройный вид, Свод небес зелено­бледный, Скука, холод и гранит [15:23]. В   стройной,   пышной   Северной   Пальмире,   в   гранитном   городе,   под бледно­зеленым небом ютятся его обитатели – скованные рабы, чувствующие себя   в   родном   городе   как   на   чужбине,   во   власти   скуки   и   холода,   как физической,   так   и   духовной   –   неуютности,   отчужденности.   Вот   образ Петербурга, который придется по вкусу последующей упадочной эпохе. Но Пушкин сумеет с ним сладить и выводит его лишь в шутливом стихотворении. Судьба   Петербурга   приобрела   самодовлеющий   интерес.   Пусть   стынут   от 7 холода   души   и   коченеют   тела   его   обитателей   –   город   живет   своей сверхличной   жизнью,   развивается   на   пути   достижения   великих   и таинственных целей. Итак, Н.П.Анциферов, один из самых тонких исследователей культуры Петербурга,   писал:   «Пушкин   был   последним   певцом   светлой   стороны Петербурга...   Его   строгая   красота   словно   исчезает   в   туманах».   И   дальше: «...слышится   похоронный   звон   Петербургу,   умышленному   и   неудавшемуся городу». Опустив целую вереницу еще более трагических и «пророческих» определений Петербурга, вспомним слова нашего современника: «Ни страны, ни погоста   не хочу выбирать, на Васильевский остров я приду умирать». Русский поэт всегда умирает в Петербурге, даже если он умирает в Париже. Тайна не терпит суеты: Петербург как бы специально предназначен, чтобы стать   усыпальницей   «русских   мальчиков»,   поэтов,   ­   небесных   ангелов   и земных странников России. Эта метафизическая доминанта, как связующая струна времени, чуть ли не через век после грандиозных пророчеств «Медного всадника» терзает творящих слово и воссоздает одну из главных интенций русского Серебряного века ­ поэтический текст Петербурга, продолжающий свое удивительное существование и сегодня. 1.2   Новый   Петербург   в   поэме   «Арап   Петра   Великого»   и   «Медный всадник» В   сжатых   и   простых   образах   рисует   Пушкин   в   поэме   «Арап   Петра Великого»   новый   город.   «Ибрагим   с   любопытством   смотрел   на новорожденную   столицу,   которая   поднималась   из   болот   по   манию   своего государя. Обнаженные плотины, каналы без набережной, деревянные мосты повсюду   являли   недавнюю   победу   человеческой   воли   над   сопротивлением стихий. Дома, казалось, наскоро построены. Во всем городе не было ничего великолепного, кроме Невы, не украшенной еще гранитною рамою, но уже 8 покрытой военными торговыми судами» [16:12].  Это стремление заглянуть в колыбель   Петербурга   свидетельствует   об   интересе   к   росту   города,   к   его необычайной метаморфозе. Эта тема особенно волновала Пушкина. Петербург преломляется в его творчестве в различное время года, дня, в разнообразных своих   частях:   в   центре   и   предместьях;   у   Пушкина   можно   найти   образы праздничного   города   и   будней.   Кто   не   помнит   раннего   зимнего петербургского утра? А Петербург неугомонный Уж барабаном пробужден. Встает купец, идет разносчик; На биржу тянется извозчик; С кувшином охтенка спешит; Под ней снег утренний хрустит. Проснулся утра шум приятный. Открыты ставни; трубный дым Столбом восходит голубым, И хлебник, немец аккуратный, В бумажном колпаке не раз Уж отворял свой вас­ис­дас [15:23]. Городская жизнь во всех проявлениях находит в поэзии Пушкина свое отражение.   Вялость   предместья   отразилась   в   стихотворении   «Домик   в Коломне». У Покрова            Стояла их смиренная лачужка           За самой будкой. Вижу, как теперь,           Светелку, три окна, крыльцо и дверь. Бывало мать давным­давно храпела, 9 А дочка на луну еще смотрела И слушала мяуканье котов По чердакам, свиданий знак нескромный, Да стражи дальний крик, да бой часов – И только. Ночь над мирною Коломной Тиха отменно [15:205]. Это   тоже   Петербург.   Вслед   за   картиной   окраины   можно   найти   и описание кладбища. Когда за городом задумчив я брожу И на публичное кладбище захожу – Решетки, столбики, нарядные гробницы, Под коими гниют все мертвецы столицы, В болоте кое­как стесненные кругом, Как гости жадные за нищенским столом [15:86]. Итак,   Петербург   в   произведениях   А.С.   Пушкина   «Арап   Петра Великого»   и   «Медный   всадник»   предстает   как   твердыня   русского самовластья,   как   центр   самодержавия,   и   он   враждебен   человеку.   Столица России, созданная народом, обернулась враждебной силой для него самого и для   отдельного   человека.   Пушкин   как   бы   подчеркивает,   что   город,   не возникший   постепенно,   не   выросший   из   деревни,   как   подавляющее большинство других городов, а насильно построенный на этом месте вопреки плавному течению истории, если и будет стоять, то жителям его придется расплачиваться   за   то,   что   основатель   практически   пошел   против   законов природы. 1.3. Мотив «ненастной ночи» в «Пиковой даме» Бытовые   картины   столицы   становятся   на   время   единственной   темой Петербурга, возбуждающей интерес общества, и здесь мы находим у Пушкина 10 совершенные   образы.   Мотив   «ненастной   ночи»,   когда   воет   ветер,   падает мокрый   снег,   и   мерцают   фонари,   который   сделается   необходимым   для Гоголя,   Достоевского…   набросан   также   Пушкиным   в   «Пиковой   Даме». «Погода   была   ужасная:   ветер   выл,   мокрый   снег   падал   хлопьями;   фонари светили тускло. Улицы были пусты. Изредка тянулся Ванька на тощей кляче своей, высматривая запоздалого седока. Герман стоял в одном сюртуке, не чувствуя   ни   дождя,   ни   снега»   [15:57].   Как   ни   выразительны   все   эти разнообразные   образы,   освещающие   облик   Петербурга   с   самых   различных сторон, все они становятся вполне постижимыми только в связи с тем, что гениально высказал Пушкин в своей поэме­мифе: «Медный всадник».  На берегу пустынных волн  Стоял он, дум великих полн,  И в даль глядел. Пред ним широко  Река неслася… И думал он:  …Здесь будет город заложен [15:47]… В обрисовке местности подчеркиваются черты убожества, мрака. Пустынные   воды,   бедный   челн   стремится   одиноко,   мшистые,   топкие берега, чернеющие избы – приют убогого чухонца, лес неведомый лучам, в тумане спрятанное солнце… глухой шум… Все эпитеты создают впечатление хаоса. Чудесною волей преодолено сопротивление стихий. Свершилось чудо творения. Возник Петербург.  Прошло сто лет – и юный град,  Полнощных стран краса и диво,  Из тьмы лесов, из топи блат  Вознесся пышно, горделиво [15:260].   Еще   раз   подчеркнуты   тьма   и   топь   и   после   этого   непосредственно: вознесся пышно, горделиво. В дальнейшем описании все эпитеты выражают: гармоничность, пышность и яркость, с преобладанием светлых тонов.  11 По оживленным берегам  Громады стройные теснятся  Дворцов и башень. Корабли,  Толпой со всех концов земли,  К богатым пристаням стремятся.  В гранит оделася Нева,  Мосты повисли над водами,  Темно­зелеными садами  Ее покрылись острова [15:142]. Весь   образ   Петербурга   внушает   спокойную,   радостную   веру   в   его будущее, охраняемое Медным Всадником на звонко скачущем коне.  Люблю тебя, Петра творенье.  Люблю твой строгий, стройный вид,  Невы державное теченье.  Береговой ее гранит.  Твоих оград узор чугунный [15:103]. Каждое   слово   вызывает   близкие   образы   Петербурга.   Вот   стройные сочетания строгих строений Исаакиевской площади. Вот бесчисленные мосты обильной водами столицы, такие живописные, часто фантастические, всегда индивидуальные.   Вот   чугунные   узоры   дивных   решеток   Летнего   сада, Казанского   собора.   И   среди   всего   этого,   всегда   чувствуемая,   хотя   бы   и незримая, Нева. Далее идет описание белой ночи Петербурга. Тема, ставшая неразрывной   спутницей   всех   описаний   северной   столицы,   начиная   от смущенного ими Альфьери, кончая современными поэтами.  Люблю… Твоих задумчивых ночей  Прозрачный сумрак, блеск безлунный, Когда я в комнате моей  12 Пишу, читаю без лампады,  И ясны спящие громады  Пустынных улиц, и светла Адмиралтейская игла.  И не пуская тьму ночную  На золотые небеса  Одна заря сменить другую  Спешит, дав ночи полчаса [15:5]. Мы   видим,   что   здесь   очарование   соткано   из   светлых   эпитетов, выражающих душу белой ночи: прозрачный, ясный, золотой, блеск безлунный. Петербургская   зима,   столь   часто   гнилая,   слякотная,   у   Пушкина   дышит здоровьем и весельем. Люблю зимы твоей жестокой Недвижный воздух и мороз, Бег санок вдоль Невы широкой, Девичьи лица ярче роз [15:228]… Пушкин   не   забывает   боевого   происхождения   столицы,   и   мотив   бога Марса врывается в его величавую симфонию.  Люблю воинственную живость  Потешных Марсовых полей.   Люблю, военная столица,  Твоей твердыни дым и гром,  Когда… победу над врагом  Россия снова торжествует [15:297]. Вся поэма «Медный всадник» посвящена тому, «чьей волей роковой над морем   город   основался»[16:178].   Почему   роковой?   Вокруг   чудотворного строителя   совершается   мистерия.   Пределы   человеческого   творчества 13 пройдены.   Космические   силы   вызваны   на   бой.   Законы,   наложенные   на человеческую волю, нарушены. Действующим лицом должен сделаться рок. Со священным трепетом поэт всматривается в гения Петербурга. Ужасен он в окрестной мгле Какая дума на челе, Какая сила в нем сокрыта! А в сем коне огонь! Куда ты скачешь, гордый конь, И где опустишь ты копыта? О, мощный Властелин Судьбы! Не так ли ты над самой бездной На высоте уздой железной Россию поднял на дыбы [15:316]. Итак,   Пушкин   создал   из   Петербурга   целый   мир,   который   живет   в прошлом и будущем, но он в большей мере принадлежит предшествующему периоду, чем последующему. С наследием Пушкина должны были считаться все, попытавшиеся сказать свое слово о Петербурге. Многие заимствовали из богатств   образа   Пушкина   близкие   им   черты,   но   вдохновения   Пушкина   не разделили, веры его не приняли; вдохновение и вера Пушкина принадлежали прошлому:   он   разделяет   ее   с   Державиным,   Батюшковым,   Вяземским. Северная   Пальмира   для   них,   прежде   всего   прекрасное   создание   Петрово; сказочно быстрый росте ее – чудесен; она является символом новой России, грозной, богатой, просвещенной империи. Великие силы вызвали ее к жизни, страшные препятствия стоят на ее пути, но с ясной верой можно взирать на ее будущее. 14 ГЛАВА 2. ГОГОЛЕВСКИЙ ПЕТЕРБУРГ КОНТРАСТОВ 2.1. Резкие контрасты Петербурга в произведениях Н.В.Гоголя А.С. Пушкин был последним певцом светлой стороны Петербурга. С каждым годом все мрачнее становится облик северной столицы в русской классической литературе. Образ   Петербурга   Н.В.   Гоголя   не   может   быть   понят   изолировано. Только   в  связи   с  общим   фоном   его   России   можно   осмыслить   этот   образ. Великий русский художник слова горячо и самозабвенно любил свою родину, и свой народ во имя его счастья беспощадно осуждал все то отсталое, косное, темное, безобразное, что сковывало и уродовало человека. Петербург   показал   Н.В.   Гоголю   изнанку   жизни,   резкие   контрасты   и противоречия богатства и бедности, деспотизма власти, пошлости и гнусности господствующих   классов   и   полного   бесправия,   униженности   и   забитости простых тружеников; научил различать за парадной внешностью столицы ее оборотную сторону – тяжелую и безрадостную жизнь бедняков. Горячо сочувствуя положению простого человека, чутко откликаясь на требования   жизни,   Н.В.   Гоголь   острие   своей   сатиры   обращает   против всесильной   верхушки   чиновничества.   В   цикле   петербургских   повестей   он выступает   обличием   мерзости   и   гнусности   чиновничье­бюрократической машины,   взяточничества,   раболепства,   хамства,   бессердечия,   моральной развращенности ее представителей. В своих повестях он выводит в истинном виде «заклятых врагов» русского народа, бездушных исполнителей царской воли  –   чиновников   бюрократов.   «Гоголь   оставляет   в   стороне   народ   писал Герцен об этих произведениях писателя и принимается за двух его самых заклятых врагов: за чиновника и помещика. Никто и никогда до него не писал такого полного курса патологической анатомии русского чиновника. Смеясь, он   безжалостно   проникает   в   самые   сокровенные   уголки   этой   нечистой, зловредной души». Эти меткие слова Герцена точно определяют значение и 15 смысл   петербургских   повестей,  их   сатирическую   направленность. «Сфера» столичных   департаментов,   «значительные   лица»,   являвшиеся   опорой николаевской монархии, разоблачаются писателем как косная, антинародная сила. «Сколько в нем разных наций, столько и разных слоев общества. Эти общества   совершенно   отдельны:   аристократы,   служащие   чиновники, ремесленники,   англичане,   немцы,   купцы   –   все   составляют   совершенно отдельные   круги,   резко   отличающиеся   между   собою…»   [16:134]   Вот   эту топографию   Петербурга,   его   строгую   чиновную   и   профессиональную иерархию   и   показывает   писатель   в   своих   петербургских   повестях.   Гоголь раскрывает социальную «физиологию», нравы и быт этих «кругов», различных сословных слоев общества. Облик   Петербурга,   города   «кипящей   меркантильности»,   парадов, чиновников и раскрывает Н. В. Гоголь. Его Петербург во многом отличен от пушкинского Петербурга – «Медного всадника» и «Пиковой дамы» ­ с его строгой прямолинейностью улиц и площадей, величием и красотой города, построенного   дерзкой   волей   преобразователя   России   –   Петра   I.   Гоголь показывает   Петербург   мелких   чиновников   и   «значительных   лиц», бюрократических канцелярий и мрачных многоквартирных доходных домов, угрюмое бесчеловечие столицы, которое не в силах прикрыть блестящая, но «лгущая»   «выставка»   Невского   проспекта.   Это   тот   Петербург,   который   в дальнейшем в его острых социальных контрастах с такой взволнованной силой покажет в своих романах и повестях Достоевский. В письме к матери от 30 апреля   1829   года   Гоголь   писал   о   чуждом   ему   безнациональном   характере столицы: «Петербург вовсе не похож на прочие европейские столицы или на Москву.   Каждая   столица   вообще   характеризуется   своим   народом, набрасывающим на нее печать национальности на Петербурге же нет никакого характера:   иностранцы,   которые   поселились   сюда,   обжились   и   вовсе   не 16 похожи на иностранцев, а русские в сою очередь обыностранились и сделались ни   тем   ни   другим»[17:15].   Вот   против   этого   враждебного   народу бюрократически   ­   безнационального   Петербурга,   уродующего   человеческие души,  холодно­бесстрастного,  подчинявшего  все  жизненные  функции  чину, «меркантильности»,   и   выступил   писатель   в   своих   повестях,   написанных   в защиту «простого» маленького человека от ничтожной, бесплодной жизни, на которую обрекал город департаментов и власти чистогана. «Невский   проспект»   ­   наиболее   программная   повесть   Гоголя, намечающая тот круг вопросов, к которым он неоднократно возвращается в цикле своих петербургских повестей. В   «Невском   проспекте»   показан   анатомический   разрез   Петербурга, столицы   самодержавно­крепостнической   империи,   в   которой   с   особенной остротой   пересекались   противоречия   тогдашней   действительности.   Облик города – не только фон, который оттеняет разыгрывающиеся в нем события, он раскрыт в своем социальном качестве, показан в резких и непримиримых контрастах.   Передавая   эти   контрасты,   Гоголь   рисует   Петербург   то   в патетико­романтических   тонах,   то   в   его   будничной   «физиологии»,   в   его жестокой   повседневности,   приниженной   и   бедственной   жизни,   которая является уделом бедняка. Невский проспект – это зеркало столицы, отражающее ее контрасты. За блестящей   парадностью   Невского   проспекта   еще   сильнее   и   трагичнее ощущается изнанка жизни, ее безобразные и мучительные стороны. Невский проспект является «выставкой», местом для показа всего этого наглого, пошлого, лицемерного, что отличает обладателей чинов и богатства. После двадцати часов на Невском проспекте появляются те, кто отличается «благородством своих занятий и привычек», как насмешливо говорит Гоголь люди, имеющие «прекрасные должности и службы». «В это благословенного время от двух до трех часов пополудни иронизирует Гоголь которое может 17 назваться   движущеюся   столицею   Невского   проспекта,   происходит   главная выставка всех лучших произведений человека. Один показывает щегольской сюртук с лучшим бобром, другой – греческий прекрасный нос, третий несет превосходные   бакенбарды,   четвертая   –   пару   хорошеньких   глазок   и удивительную   шляпку,   пятый   –   перстень   с   талисманом   на   щегольском мизинце,   шестая   –   ножку   в   очаровательном   башмачке,   седьмой   галстук, возбуждающий удивление, осьмой – усы, повергающие в изумление». «Лучшие произведения   человека» ­  это лишь внешние  его  признаки – его  одежда и черты   его   наружности:   щегольской   сюртук,   греческий   нос,   превосходные бакенбарды,   усы,   галстук,   повергающие   в   удивление.   За   всем   этим   нет человека, его внутреннего содержания – вернее, человек здесь исчерпывается этими внешними, показными чертами. Итак, блеск и великолепие Невского проспекта – лишь видимость, лишь ложь   и  фальшь.  За  его   парадною  внешностью  скрывается   или   трагическая судьба   скромного   труженика,   или   чудовищный   эгоизм   и   пошлость преуспевающих   поручиков   Пироговых.   С   беспощадной   резкостью   Гоголь показывает   картины   нищеты   и   падения,   неизбежных   спутников   большого города.   С   суровой   простотой   написана   обстановка   грязного   притона,   в котором   жила   красавица   Пискарева:   «…жилище   жалкого   разврата, порожденного   мишурною   образованностью   и   страшным   многолюдством столицы»[16:81].   «Мебели,  довольно   хорошие,  были   покрыты   пылью;   паук застилал своею паутиною лепной карниз», «голые стены и окна без занавес» ­ такова   была   грубая   «существенность»   [16:92].   Тема   призрачности, иллюзорности   Невского   проспекта   отнюдь   не   означает   романтической отрешенности   от   действительности   или   ее   идеализации,   как   это   было   у немецких романтиков. 18 2.2.   «Призрачность»   и   лживость   Невского   проспекта   в   произведениях Гоголя Для   Н.В.   Гоголя   «призрачность»   и   лживость   Невского   проспекта выражают   самую   реальность   общественных   отношений,   несоответствие внешнего великолепия и внутренней пустоты и бесчеловечности. Поэтому­то столь   часты   в   повести   образы,   подчеркивающие   эту   призрачность, неуловимость,   эфемерность   Невского   проспекта:   вечернее   освещение, искусственный   свет   ламп   придают   всему   «какой­то   заманчивый,   чудесный свет».   Именно   в   эту   пору   Пискарев   принимает   свою   незнакомку   за «Перуджинову   Бианку»:   ведь   даже   ее   очаровательная   улыбка,   так очаровавшая художника – результат обманчивого света фонаря. Эта мысль об обманчивости, иллюзорности той внешней красивости и эффектности,   которая   служит   лишь   для   прикрытия   антигуманистической, жестокой, меркантильной сущности Невского проспекта, выражена в конце повести:   «О,  не   верьте   этому   Невскому   проспекту!   Я   всегда   закутываюсь покрепче плащом своим, когда иду по нем, и стараюсь вовсе не глядеть на встречающиеся предметы. Все обман, все мечта, все не то, чем кажется. Вы думаете,   что   этот   господин,  который   гуляет   в   отлично   сшитом   сюртучке, очень богат? – Ничуть не бывало: он весь состоит из своего сюртучка…Он лжет во всякое время, этот Невский проспект, но более всего тогда, когда ночь   сгущенною   массою   наляжет   на   него   и   отделит   белые   палевые   стены домов, когда весь город превратится в гром и блеск, мириады карет валятся с мостов, форейторы кричат и прыгают на лошадях и когда сам демон зажигает лампы для того, чтобы показать все не в настоящем виде»[9:82]. Встреченная   Пискаревым   на   Невском   проспекте   красавица   также   химеричности   ставшего является   выражением   этой   призрачности, враждебным   человеку   города   пол   влиянием   тлетворного   воздействия неумолимой дьявольской власти бессердечного чистогана. Эта губительная 19 сила развращает и уродует все то лучшее, прекрасное, лучшее, что есть в жизни человека. В   «Невском   проспекте»   рассказ   ведется   от   лица   автора,   но   этот авторский образ постоянно изменяется, переключается из высокой патетики в   Авторский   голос   придает   повести план   иронической   насмешки. эмоциональную   напряженность,   вносит   те   оттенки,   ту   оценку   событий, которые   раскрывают   основной   идейный   замысел   «Невского   проспекта». Панегирическое   начало   повести,   ее   пролог,   утверждающий   внешнее великолепия   Невского   проспекта,   уже   определяет   двойственность, противоречивость   видимого   великолепия   этой   «всеобщей   коммуникации Петербурга».   В   патетику   повествования,   изобилующего   восторженными эмоциональными   восклицаниями,   все   время   включаются   насмешливо­ иронические   размышления   автора   о   «чудных»,   «никаким   пером,   никакою кистью   неизобразимых»   [9:43]   усах,   о   дамских   талиях,   «никак   не   толще бутылочной шейки». «Боже, какие есть прекрасные должности и службы! Как они возвышают и услаждают душу!» [9:21] ­ казалось бы, в полном восторге восклицает   автор   по   поводу   чиновников,   которые   служат   в   иностранной коллегии и «отличаются благородством своих занятий и привычек». Однако автор тотчас прибавляет: «Но, увы! Я не служу и лишен удовольствия видеть тонкое обращение с собою начальников». Эта авторская ирония становится все откровеннее, его восхищение приобретает язвительный характер. Говоря о «необыкновенном   благородстве»   и   «чувстве   собственного   достоинства» людей, прохаживающих по Невскому проспекту, автор заключает: «Тут вы встретите   тысячу   непостижимых   характеров   и   явлений.   Создатель!   Какие странные   характеры   встречаются   на   Невском   проспекте!   Есть   множество таких людей, которые, встретившись с вами, непременно посмотрят на сапоги ваши, и если вы пройдете, они оборотятся назад, чтобы посмотреть на ваши фалды. Я до сих пор не могу понять, отчего это бывает. Сначала я думал, что 20 они сапожники, но, однако же, ничуть не бывало: они большею частию служат в разных департаментах, многие из них превосходным образом могут написать отношение из одного казенного места в другое; или, же люди, занимающиеся прогулками,   чтением   газет   по   кондитерским   словом,   большею   частию   все порядочные люди» [9:23]. Эти «порядочные люди» на самом деле являются праздными бездельниками и лицемерами! Маленький, робкий чиновник Акакий Акакиевич, главный герой повести «Шинель», имел в своей жизни мечту, ради которой он ревностно служил в одном департаменте. Его мечта – приобрести шинель. Это ему удалось. Но недолго   пришлось   ему   порадоваться   своему   счастью.   «Какие­то   люди   с усами»   отняли   его   сокровище   на   бесконечной   площади.   Темная   ночь Петербурга на его беспредельных просторах погубила маленького человека. «Бедная   история   наша   неожиданно   принимает   фантастическое окончание»[9:34].   У   Калинина   моста   мертвец,   в   виде   чиновника,   искал утащенную шинель, и отбирал у прохожих. Это и на правду похоже; можно и в газете   прочесть   –   в   дневнике   происшествий.   Однако   робкий   Акакий Акакиевич   превращен   этим   окончанием   в   призрак.   Гоголь   создал   образ жертвы огромного и холодного города, безучастного к маленьким радостям и страданиям своих обитателей. Пушкин   впервые   поднял   эту   проблему.   Но   он   утвердил   правду «нечеловеческой   личности»,   ее   великой   миссии   –   возглавлять   Империю. Ничтожен   перед   ней   «взбунтовавшийся   раб»,   поднявший   дерзко   руку   на Медного Всадника: «Ужо строитель чудотворный!» [9:97] У Гоголя мы, таким образом, находим ту же тему, но мотив «бунта» отсутствует. Здесь показано полное смирение маленького человечка. И симпатии его склонились всецело в сторону   жертвы.   Гоголю   нет   дела   до   большой   жизни   провиденциального города, который ради своих неведомых целей обезличивает своих обитателей, губит  их,  как  власть  имущий. Тема,  выдвинутая   Пушкиным,  пересмотрена 21 Гоголем, и осужденным оказался город. Гоголю осталось Неведомо величие Петербурга;   Медного   Всадника   в   его   творчестве   не   найти.   Мощный   дух последнего надолго покинул город Петра.  Таким образом, Невский проспект в изображении Н. В. Гоголя — живое существо,  наделённое   определёнными   человеческими   качествами.  Писатель видит в Петербурге только ложь и обман. Этот город чужд мечте и счастью. Такова горькая правда, открытая писателем в результате глубокого анализа жизни. 22 ЗАКЛЮЧЕНИЕ Петербург   ­   удивительный   город,   Северная   Пальмира.   Он   оставил глубокий   след   в   русской   литературе   прежде   всего   как   тема,   как   образ. Грозная   стихия,   закованная   в   гранит,   вдохновила   многих   писателей. Петербург   как   живое   существо,   как   литературный   герой   по­разному представлен в произведениях классики. Петербург   для   Пушкина   –   воплощение   петровского   духа,   «Петра творенье». Величественное, ужасающее творение, построенное на болоте и на костях, раскинулось грозно и прекрасно. В произведениях Н.В. Гоголя образ Петербурга как бы раздваивается: его великолепие отходит на второй план, отступая   перед   проблемами   обезличивания   человека.   Холодный, равнодушный,   бюрократический,   он   враждебен   человеку   и   порождает страшные,   зловещие   фантазии.   Прекрасная   панорама   пушкинского   города почти исчезает, сменяясь картиной лишений, отчаяния, картиной страдания безнадежного и бессмысленного. Образ города имеет свою судьбу. Он живет своей   жизнью,  имеет   свои   законы   развития,  над   которыми   не   властны   его носители.   Кто   же   лучше   всего   сможет   выразить   образ   города,   как   не художник, и, может быть, лучше всего художник слова? Ибо ему наиболее доступно   целостное   виденье   города.   Одни   писатели   создавали   случайные образы,   откликаясь   на   выразительность   Петербурга,   другие,   ощущая   свою связь с ним, создавали сложный и цельный портрет северной столицы, третьи вносили   свои   идеи   и   стремились   осмыслить   Петербург   с   общей   системой своего   миросозерцания;   наконец,  четвертые,  совмещая  все  это,  творили   из Петербурга целый мир, живущий своей жизнью. Петербург юного Пушкина – город надежд, Петербург зрелого Пушкина – город разочарований. Там восторженные порывы мечтателя, здесь – трезвый и проницательный взгляд мудреца. В «Медном всаднике» тема Петербурга приходит к логическому завершению. Его «кумир на бронзовом коне» готов 23 мстить   «маленькому   человеку»   Евгению   за   бессильный   бунт   против несправедливости жизни. В гибели Евгения виновно не только наводнение, но и   Медный   всадник,   сделавший   «маленьких   людей»   заложниками   своих величественных планов. Для   Николая   Васильевича   Гоголя,   автора   повестей   о   Петербурге («Невский   проспект»,   «Нос»,   «Шинель»,   «Записки   сумасшедшего»   и   др.), столица – место страданий и гибели «маленьких людей». Одним из первых произведений   Гоголя,  в  которых   присутствует   образ   Петербурга,  является повесть «Ночь перед Рождеством», вошедшая в цикл «Вечера на хуторе близ Диканьки».   Здесь   мы   видим   Петербург   глазами   Вакулы,   словно   в   ад прилетевшего сюда на черте. Петербург яркий, ослепительный, оглушающий и невероятный во всем. Но   в   произведении   «Невский   проспект»   Гоголь   раскрывает   перед читателями Петербург с его оборотной стороны. Основной темой «Невского проспекта» является противостояние между блеском и разрухой, сытостью и голодом, высшего общества и простых работников. Тема Петербурга мало кого оставляет равнодушным. Каждая эпоха в истории русского общества знает свой образ Петербурга. Каждая отдельная личность, творчески переживающая его, преломляет этот образ по­своему. Петербург   как   самый   мистический   и   таинственный   город,   город­ призрак, город, живущий особой ночной жизнью, город, находящийся на краю, над бездной, противопоставленный России и особенно Москве,­ эти и другие черты   петербургского   текста   реализуются   во   многих   произведениях классической   литературы   XIX   века.   В   Петербурге   поражает   способность города превращать в символы любое свое содержание. В символ превращается и свет, и цвет Петербурга. Легенды и мифы о Петербурге органично входят в петербургский текст, который сам продолжает творить миф о городе. Сам 24 город, наполненный историческими воспоминаниями, подсказывал писателям разных эпох сходные темы. Лишь   писатели  XIX  века   придали   образу   города   трагические   черты. Откуда они возникли и почему так укоренились в сознании Пушкина, Гоголя? Несомненно, одну из главных ролей в этом сыграла петербургская легенда, появившаяся в эпоху петровских реформ: «Петербургу быть пусту!» Город, построенный   на   костях   сотен   тысяч   людей,   ­   греховный,   и   природа обязательно   отомстит   за   мученические   смерти   подневольных   строителей города. Итак, Петербург – трагический и фантастический город. На его улицах случается все что угодно: здесь может зародиться мысль о преступлении и найти   свое   завершение,   а   в   следующий   момент   можно   стать   свидетелем сошествия   Христа,   дабы   спасти   грешных,   живущих   в   этом   «аду бессмысленной и ненормальной жизни». Человеку трудно жить и дышать в этом городе, но, однако, ни у одного из героев не возникает мысль покинуть его: какая­то непреодолимая тайная сила влечет и заставляет остаться в этом «самом умышленном и отвлеченном городе на всем земном шаре». 25 ЛИТЕРАТУРА 1. Анисимов И. Французская литература со времен Рабле до Ромена Роллана. ­ Москва: Худож. Лит., Издательство Просвещение,1977 с. 315.  2. Анциферов   Н.П.   Душа   Петербурга.   –   Саратов,   Издательство АСТ, 1982, с. 234 3. Анциферов   Н.П.   Быль   и   миф   Петербурга.   ­   П.:   Издательство Брокгауз ­ Ефрон ­ С.П.Б., 1924, с.154 4. Бахтин   М.М.   Проблемы   поэтики   Гоголя.   ­   4­е   изд.   ­   Москва, Издательство Дрофа, 1979,с.16 5. Бирон В.С. Петербург Гоголя. – Ленинград, 1991, Издательство Питер, с.180 6. Белов   С.В.     Петербург   Пушкина   .   ­   СПБ.,   2002,   издательство Москва, с. 31.  7. Гоголь   Н.В.   Лучшее.   Книга   для   чтения   с   иллюстрациями.     – Ленинград, 2003, Издательство Питер, с. 28 ­ 310 8. Гроссман Л. Гоголь. ­ 2­е изд. ­ М.: Молодая гвардия. ­ ЖЗЛ, 1965, с.65 9. Город понятый ­ город оправданный // Россия и Франция. Тема Города в литературе, истории, культуре. ­ СПб., 2002, Издательство Дрофа, с. 194 10. Евнина Е.М. Виктор Гюго. ­ Москва: Наука, 1976, Издательство София, с. 193. 11. Пушкин А.С. Избранное – Москва: Просвещение,1980, с. 2 – 327.  12. Соловьев   С.М.   Изобразительные   средства   в   творчестве   Ф.М. Достоевского. – Москва, 1979,Издательство Москва, с.71. 13. Творчество Гоголя: искусство синтеза / Под ред. Г.Х. Щенникова и Р.Г. Назирова / ­ Екатеринбург, 1991, с. 47. 26