Реферат на тему: Хунну и гунны

Тема: Хунну и гунны Введение Мы живем на территории Евразийского континента, территории издавна находящейся на пересечении и смешении древних цивилизаций, этносов, племен и   народов,   древних   торговых   путей   и   территории   некогда   ожесточенных сражений,   становления   и   гибели   огромнейших   царств   и   империй,   которые,   в итоге, дали основу современным государствам и народностям Евразии. Актуальность рассматриваемой темы определяется, в первую очередь, той потребностью,   которое   испытывает   наше   современное   общество   в   поисках истоков своей истории и культуры, в возвращении забытых имён, а во­вторых, необходимостью очищения страниц истории от псевдонаучных теорий, а также от идеологической пыли. Территория современного Казахстана всегда являлась одним из центров зарождения   и   развития   цивилизаций,   в   том   числе   и   древнейшей   кочевой цивилизации, центров становления, смешения, расцвета и последующего заката, а также   возникновения   и   исчезновения   многих   и   многих   древних   народностей, племен и родов. Одним из таких древних кочевых народов явились сюнну (в китайском   произношении)   или   ­   хунну   (общепринятое   историческое наименование),   великие   кочевые   племена,   некогда   сотрясавшие   многие государства Евразии, в частности Древнего Китая. Первыми,   кто   познакомился   с   сюнну   и   рассказал   о   них   в   своих исторических   хрониках,   были   древние   китайцы.   Основные   сведения   об   этом народе дошли в изложении «отца китайской истории» знаменитого летописца Сыма Цяня, жившего в конце II ­ начале I веков до н. э., ­ он посвятил им одну из глав   своего   огромного   труда   «Исторические   записки»,   она   так   и   называется «Сюнну ле чжуань» («Повествование о сюнну»). Кроме того, сообщения об этом народе   разбросаны   и   по   другим   главам   его   сочинения.   Труд   Сыма   Цяня продолжил   летописец   Бань   Гу,   который   в   свою   «Историю   ранней   династии Хань» тоже включил отдельное «Повествование о сюнну». С тех пор прошло около двух тысяч лет, поэтому неизвестно, как звучало тогда название этого народа ­ сохранились лишь иероглифы, которыми его обозначали. В начале XIX века основоположник российской синологии Н.Я. Бичурин, долгое время живший в Китае, сообщил, что современные ему китайцы читают это слово по­разному: на юге оно произносится «хунну», а на севере, в том числе на пекинском диалекте, ­ «сюнну» [1]. В переводе с китайского «сюнну» (хунну) означает   «злой   невольник».   Впрочем,   Н.Я.   Бичурин   подчеркивает,   что   это   ­ случайное совпадение. Он пишет: «Хунну есть древнее народное имя монголов. Китайцы, при голосовом переложении сего слова на свой язык, употребили две буквы:   «Хун»   злой,   «ну»   невольник.   Но   монгольское   слово   «Хунну»   есть собственное имя, и значения китайских букв не имеет» [2].  Если   верить   китайским   летописям,   прародители   сюнну   обитали   на окраинах Поднебесной еще в III тысячелетии до н. э. В древних текстах часто встречаются   упоминания   о   неких   северных   варварах   сюньюй,   которых традиционно считали непосредственными предками сюнну. Сыма Цянь начинает свою историю Китая с правления «Желтого императора» Хуан­ди, и уже об этом основоположнике   китайской   государственности   он   сообщает:   «…на   севере [Хуан­ди] прогнал сюньюйцев…» [3]. По историческим данным, кочевые племена, начиная примерно с 220 года до н. э. по II век н. э. населяя обширные степи к северу от Китая, объединенные под именем «сюнну» или «хунну», постоянно совершают набеги на Китай. Для защиты   от   их   набегов   Цинь   Шихуаньди   построил   Великую   китайскую   стену (путем объединения и продолжения ранее существовавших стен, доставшихся ему от предков, многие столетия воевавших с кочевниками). Император Цинь Шихуанди, правивший с 259 до н. э. до 210 до н. э., правитель царства Цинь (с 246 г. до н. э.), положивший конец многовековой эпохе Воюющих Царств. К 221 г. до н. э. он установил единоличное господство на всей территории Внутреннего Китая и вошёл в историю как правитель первого централизованного китайского государства. Основанная им династия Цинь, была свергнута через несколько лет после его смерти. Хунну (сюнну) вели активные войны и с китайской империей Хань, в ходе которых консолидировались в единую державу, подчинившую племена соседних кочевников. Позже в результате войн с Китаем и племенами сяньби, а также междоусобиц   и   проникновения   китайской   культуры   Хуннская   держава распалась.  Согласно   широко   распространённому   мнению,   часть   хунну   дошла   до Европы и, смешавшись по пути с тюркскими, восточно­сарматскими и угорскими племенами,   дала   начало   новому   народу,   который   в   Европе   известен   под названием гунны [4]. В  ходе  отхода  на   запад  четвертая   часть   так  называемых  «малосильных хунну» остаётся на территориях Семиречья и Западной Сибири с образованием государства   Юэбань.  Э.Паркер   и   А.Дыбо   считают   что  «юэбань»  современное звучание и «авар» древнее звучание [5][6]. О хунну известно из древнекитайских источников и из археологических раскопок  их памятников,  первые  из которых были  проведены в конце  XIX ­ начале XX века Ю.Д. Талько­Гринцевичем (суджинские могильники у города Кяхта), а затем наиболее значительные находки были сделаны в начале XX в. П. К. Козловым (ноин­улинские курганы в долине Селенги) [7]. В  целом  же, проблема  тождества   азиатских  хунну III­го  века  до  н.э. и европейских гуннов IV­V веков н.э. в течение 200 лет считалась нерешенной в европейской исторической науке. В свое время К. Иностранцев, исследуя эту проблему,   пришел   к   выводам,   которые   имеют   основополагающее   значение   и сейчас: .   «Кочевавший   к   северу   от   Китая...   народ   хунну   образовался   из усилившегося   турецкого   (тюркского)   рода.   Значительная   часть   подчиненных племен состояла тоже из турков, хотя... в состав государства входили другие племена, как то: монгольские, тунгузские, корейские и тибетские». .   «После   распадения   государства   на   две   части   (вызванного   скорее политическими   и   культурными   причинами,   чем   этническим   различием...) северные хунну не могли сохранить самостоятельность, и часть их выселилась на запад...   Хунну   прошли...   через   Дзунгарию   и   Киргизские   степи   и   вступили   в Восточную Европу во второй половине IV в.». . «В Северо­Западной Азии и в Восточной Европе турки хунну, или гунну, столкнулись с другими племенами. Прежде всего, на их пути стояли племена финские.   Чем   далее   двигались   гунны,   тем   более   редел   среди   них   турецкий элемент. Весьма вероятно, что между подданными Модэ и Аттилы было мало общего. Однако нам кажется несомненным, что вторжение грозных завоевателей IV­V   вв.   находится   в   связи   и   вызвано   переворотами   на   крайних   восточных пределах Азии» [8]. Хунну,   возглавлявшие   многие   столетия   восточную   коалицию   племен, оказали огромное влияние на судьбы всех регионов Евразии. Во П в. до н.э. под властью шаньюев (царей) хунну оказалась территория от современной Кореи до Западного   Китая.   В   эту   конфедерацию   вошли   также   Забайкальские   племена. Вслед за юечжами хунна оказались в Средней Азии и впоследствии создали там государство   гуннов­эфталитов.   Впоследствии,   во   времена   Атиллы,   гунны   ­ потомки хунна, достигли Центральной Европы и разгромили Римскую империю. Начатое гуннами «Великое переселение народов» стало началом новой эпохи средневековья   и   феодализма.   Гунны   на   рубеже   нашей   эры   диктовали   ход исторических   событий   на   Евразийском   континенте.   Именно   с   ними   связано образование новых государств, этнических структур и культурных тенденций на этой территории. Особенно значительна роль гуннов в этногенезе казахского народа. Именно с широким заселением территории Казахстана в гуннский период связывается господство   здесь   тюркского   языка,   смешанного   антропологического   типа   и сложения традиционных основ кочевой культуры. В   расогенетическом   плане   в   рассматриваемое   время   сформировалась европеоидно­монголоидная физическая основа, послужившая ранней предковой формой   для   современной   смешанной   тураноидной   расы.   В   гуннскую   эпоху, безусловно,   имеет   место   сдвиг   в   сторону   к   монголоидности   у   населения Казахстана. 1. Азиатские хунну На   территории   Китая   издавна   жили   племена   с   различной   культурой, имевшие различных предков. На землях, где они обитали, каждое племя в борьбе с силами природы развивало свою собственную культуру. Эти племена нередко боролись друг с другом.  Согласно   китайской   исторической   традиции,   уже   первая   из   китайских династий,   полулегендарная   Ся,   вступила   в   борьбу   с   другими   племенами, населявшими   территорию   Китая   в   III   тысячелетии   до   н.э.   Эти   племена назывались жуны и ди. Они населяли лесистые горы, тогда как предкам китайцев достались низины. Севернее, в сухих степях, жили племена хунь­юй или сюнь­юй. Из   легенд   известно,   что   в   2600   г.   до   н.э.   «Желтый   император»   предпринял против них поход. Но главными противниками Ся были не они, а жуны и ди. В китайском фольклоре сохранились отголоски борьбы «черноголовых» предков китайцев   с   «рыжеволосыми   дьяволами».   Китайцы   выиграли   тысячелетнюю войну. Они оттеснили «варваров» в горы, степи и даже южные джунгли, но, как мы   увидим   ниже,   эта   победа   не   была   окончательной.   Несмотря   на   успехи, царство   Ся   владело   лишь   областью   Хэнань   и   юго­западной   частью   Шаньси; именно здесь было сосредоточено ядро будущего китайского народа. В 1764 г. до н.э. в Китае в результате переворота  вместо династии Ся утвердилась   династия   Шан,   при   которой   сложились   основы   древнекитайской цивилизации и оформился древнекитайский народ.  У Древнего Китая развивалась торговля не только с лежащими к северу от Хуанхэ Хэбэем, торговые связи доходили через северо­восток Китая до Байкала и берегов Ангары. Конечно, туда попадали только товары, а не сами китайцы, которые обычно производили обмен с помощью племен­посредников. В Сибирь отправляли   металл:   олово,   бронзу,   а   из   Сибири   ­   зеленый   и   белый   нефрит, драгоценные меха и, возможно, рабов. Так складывался дальневосточный очаг культуры [9].  В 1797 г. до н.э. китайский вельможа Гун­лю попал в опалу и бежал на запад к жунам. За ним последовали, видимо, немало сторонников, ибо здесь он смог построить для себя городок и властвовать самостоятельно, отделившись от китайского   царства   Ся.   Однако   за   300   с   лишком   лет   совместной   жизни эмигранты­китайцы все­таки окончательно не слились с жунами, и в 1327 г. их потомки с князем Шань­фу во главе, гонимые жунами, вернулись на родину и поселились в северном Шэньси (у горы Цишань). Из этого вновь сложившегося племени произошла династия Чжоу. Еще будучи небольшим княжеством, Чжоу воевало против жунов, и в 1140 ­ 1130 гг. до н.э. князь Чан прогнал жунов на север. По   мнению   российского   историка­этнолога   Л.Н.   Гумилева,   китайская история   сохранила   описание   жизни   ху,   предков   хуннов,   в   доисторический период их жизни. Это тем более интересно, что в этом описании ху мало похожи на исторических хуннов по социальному строю, но близки к ним по бытовым черточкам.  Древние ху, принявшие в свою среду две волны изгнанников из Китая, по согласным указаниям нарративных и вещественных источников, были народом весьма примитивным, лишенным государственной организации и еще не имевшим даже потребности в ней. Заслуга их перед культурой лишь в том, что, освоив кочевое скотоводство, они сумели перебраться через пустыню ­ песчаное море Гоби,   т.е.   открыли   Сибирь,   как   их   современники­финикийцы,   научившись плавать   по   морю,   открыли   Европу.   Данное   открытие   было   важно   для   судеб истории.   Так   как   археология   подтверждает,   насколько   ей   под   силу,   данные китайских хроник, мы должны со вниманием отнестись и к той их части, которая по самой своей природе не может найти археологических подтверждений, т.е. к описанию брачных обычаев и непочтительного отношения к старшим. Данные хроник говорят об отсутствии семейных традиций, а к этому может привести лишь резкое ухудшение условий жизни, когда все слабое обречено на гибель. Бедность,   постигшая   предков   хунну   была   такова,   что   все   силы   уходили   на поддержание   физического   существования,   и   традиции   умирали   вместе   со стариками.  Нам ничего не известно о войнах между кочевниками ху и государством Шан­Инь.   Однако   археологический   материал   указывает   на   тесное   общение Китая   и   степняков   в   эту   эпоху.   Не   исключена   возможность,   что   крупных столкновений между ними не было, так как, с одной стороны, «варвары» еще были слабо организованы, а с другой ­ и у тех и у других был общий враг ­ растущая мощь княжества Чжоу.  Для   степных   народов,   не   меньше   чем   для   самого   Китая,   торжество чжоуского   вана   оказалось   событием,   определившим   их   историю.   Еще   до восстания   княжество   Чжоу   было   заслоном   Китая   против   северных   племен. Около   1158   г.   до   н.э.   Вэнь­ван   напал   на   хяньюней   и   «устрашил   их».   У­ван, постоянно сражаясь, покорил северных «варваров», т.е. жунов, и, видимо, так стеснил степных ху, что они сочли за благо удалиться от китайской границы, а путь был только один ­ на север.  Необходимо   отметить,   что   хунну   XII   века   до   н.э.   весьма   значительно отличаются от своих предков, как впрочем и гунны, впоследствии разорившие Рим, от своих предков ­ хунну. Около 1200 г. до н.э. хунну населяли степи от Хэбэя до озера Баркуль и уже делали набеги на Китай. Описание их быта и порядков   показывает   на   значительный   прогресс.   «Они   не   имеют   домов   и   не обрабатывают   землю,   а   живут   в   шатрах...   Они   уважают   старших   и   в установленное время года собираются, чтобы упорядочивать свои дела».  Поэтому   отнюдь   не   удивительно,   что,   переправившись   через   пустыню, хунну получили перевес над разрозненными носителями иных культур Южной Сибири.  Вторая   дата   хуннской   предыстории,   «нащупанная»   археологами,   ­ приблизительно   1200   г.   до   н.э.   Около   этой   даты   свершился   первый   переход южных   кочевников   через   пустыню   Гоби;   с   того   времени   пустыня   стала проходимой, и хунну освоили оба ее края. Но если хунну повлияли на аборигенов Южной Сибири, то последние не в меньшей   мере   повлияли   на   них.   Культурные   связи   древних   обитателей Прибайкалья тянутся к Южной Маньчжурии и Северо­Восточному Китаю. Здесь прослеживается   обмен   главным   образом   украшениями   из   нефрита   (диски, кольца,   полудиски),   бусами,   морскими   раковинами   и,   что   особенно   важно, металлическим   сырьем.   На   основании   новых   данных   археологии   можно заключить,   что   во   II   тысячелетии   до   н.э.   существовал   самостоятельный культурный комплекс на территории от Ангары до Уссури[10]. Племена хунну не вели какие­либо значимые войны со своими тогдашними соседями   примерно   с   1200   до   209   г.   до   н.э.   (за   малыми   исключениями)   и ограничивались торговлей и иными культурными взаимоотношениями. Так,   А.П.   Окладников   выделил   в   особый   этап   шиверскую   культуру, возникшую   от   соприкосновения   древних   хуннов   с   древними   тунгусами.   От предшествующего   глазковского   этапа   она   отличается   бурным   развитием металлической техники и появлением «удивительной близости к особенностям примитивных   топоров   кельтов   и   архаического   Китая   иньской   (или   шанской) династии». Наконечники копий также повторяют иньские, а кинжалы и ножи принадлежат к архаическим вариантам карасукских плоских кинжалов[10]. Учитывая   прослеженный   выше   ход   событий,   можно   датировать   эту культуру   началом   I   тысячелетия   до   н.э.   Ведь   хунну   были   врагами   Чжоу   и, следовательно, друзьями Шан­Инь. Будучи выбиты из Китая У­ваном в самом конце   XII   века   до   н.э.,   они   перенесли   заимствованные   у   китайцев   навыки   и формы в Сибирь. Таким   образом,   близкие   по   крови   к   хунну   и   менее   организованные прибайкальские племена подчинились им, и к III веку до н.э. вся Центральная Монголия и степное Забайкалье составили основную территорию хунну. Борьба за степные просторы заняла, видимо, около 300 лет, и в Китае все это время про хунну не было слышно, так как китайские летописи того времени о хунну ничего не упоминают. В эти 300 лет, видимо, формировался новый народ, смешиваясь со   многими   племенами   и   родами,   совершенствуя   свою   культуру   (например, технику   бронзы).  А   в  Китае   за   это   же   время   династия   Чжоу   разложилась   и пришла   в   упадок.   Но,   кроме   китайцев,   у   хуннов   было   еще   немало   других соседей.  В   то   время   когда   китайцы   и   жуны   уничтожали   друг   друга   в истребительных войнах, в степях Центральной Монголии и Южного Забайкалья сложилась   оригинальная   культура,   которой   предстояло   большая   будущность. Это так называемая «культура плиточных могил», а по сути дела ­ ранний этап самостоятельной хуннской культуры. Эти могилы, вытянутые цепочками с юга на север, содержат великолепные изделия из бронзы [11]. Судя   по   дошедшим   до   нас   материалам,   основным   занятием   людей, оставивших   плиточные   могилы,   было   скотоводство;   к   тому   же   они   в совершенстве   владели   техникой   литейного   дела.   В   могилах   обнаружены раковины­каури   из   Индийского   океана,   белые   цилиндрические   бусы   из пирофиллита, фрагменты сосудов­триподов китайских форм [12]. Это указывает на   широту   культурных   связей,   которые   простирались   от   Китая   до   Алтая, Минусинской   котловины   и   Средней   Азии.   Однако   еще   незаметно   следов классового расслоения. Это не значит, конечно, что не было богатых или бедных семей,   но   и   те   и   другие   находились   в   рамках   патриархального   рода. Патриархальный   род   ­   это   строй   аристократический.   Заслуженные   воины, старейшины   и   вожди   составляют   его   верхушку,   и   их   могилы   должны   иметь отличие   от   могил   рядовых   их   соплеменников.   Таковыми   являются   «оленные камни»,   т.е.   плиты,   украшенные   изображениями   оленей,   солнечного   диска   и оружия. На изготовление их затрачивался труд настолько большой, что он был непосилен одной семье покойника. Очевидно, это было общественным делом. Антропологический тип на протяжении всего I тысячелетия до н.э. не менялся; именно в эту эпоху складывался и сложился характерный палеосибирский тип, справедливо приписываемый хунну [13]. Отождествление культуры плиточных могил с раннехуннской оспаривает И.И. Гохман, который основывает противоположное мнение на изучении семи черепов из плиточных могил IV­II веков до н.э.. Исследованные И.И. Гохманом черепа монголоидны и не имеют европеоидной примеси, характерной для хунну [14].  Л.Н. Гумилев возражает на мнение Гохмана И.И. тем, что, по его мнению, последний не учитывает, что хунну, как и любой большой народ, не были расово   Небольшое   количество   исследованного   краниологического монолитны. материала   не   позволяет   судить   обо   всем   расовом   составе   населения, оставившего плиточные могилы, а территория, на которой они распространены, уже в III веке до н.э. была хуннской. Скорее можно предположить, что этот монголоидный тип был одним из компонентов хуннского народа, окончательно сложившегося на севере, а не на юге от Гоби. Изменение погребального обряда, имевшее место во II веке до н.э., связано не с переселением нового народа, а с изменением культа, так как хуннская культура в это время переживала период бурного развития, оборвавшегося во II веке н.э. Наличие же плиточных могил к югу от Гоби показывает, что этот обряд захоронения связан не с локальными особенностями   одного   племени,   а   является   следом   культурного   единства многоплеменного этнического образования в Средней Азии I тысячелетия до н.э. [15]. В   чем   же   различие   культуры   плиточных   могил   и   последующей, непосредственно примыкающей к ней хуннской культуры?  Как справедливо заметил[15] Л.Н. Гумилев в своем труде «История народа хунну» (Библиотека «Полка букиниста». М.: Наука и приключения, 2000г.), во­ первых,   хунну   широко   использовали   железо,   которое   в   плиточных   могилах встречается   редко.   Этот   факт   получает   крайне   простое   объяснение. Первоначально   степняки   получали   железо   с   юга   от   тибетцев­кянов[16]. Сомкнулись они с ними около 205 г. до н.э.[17], и только тогда железо потекло в Степь широким потоком. Во­вторых, у хунну мы обнаруживаем царские могилы. И это понятно, так как лишь в 209 г. до н.э. произошла консолидация родов и была установлена твердая центральная власть, а до этого хунну были просто конфедерацией родов. Значит, появление царских могил ­ не что иное, как этап истории   одного   народа.   Все   прочие   черты   совпадают,   и,   следовательно, вышеприведенная   характеристика   относится   к   ранне­хуннскому   обществу, точнее,   к   становлению   его   в   IX­IV   веках   до   н.э.   В   IV   веке   до   н.э.   хунны усилились настолько, что перешли обратно на южную сторону Гоби, и китайцы, только что одержав победу над бэйди, были вынуждены защищаться от нового врага, учитывая его особую стратегию и непривычную тактику. Памятники этого столкновения ­ Великая китайская стена и плиточные могилы во Внутренней Монголии [18]. К   вопросу   о   языке   хунну.   Известна   общность   в   современной историографии распространенных хуннских или прототюркских (монгольских) слов,   что   объясняется   культурным   обменом   между   народами,   которые   тесно связывала   историческая   судьба[19].  Таким   образом,  сомнение   в   тюркоязычии хуннов несостоятельно, так как имеется прямое указание источника на близость языков   хуннского   и   телеского[20],   т.е.   уйгурского,   который   является, несомненно, языком тюркской группы. Историк Лигети указывает, что сомнения в тюркоязычии хуннов основаны на   анализе   специальных   «культурных   слов»[21],   которые   очень   часто оказываются заимствованными, в чем нет ничего удивительного, так как общение хуннов с соседями было, однозначно, продолжительным и интенсивным. Продолжая   настоящую   работу,   далее   следует   отметить,   что   хунну   к середине III века до н. э. располагали огромной армией. Они выступали в союзе с целым рядом племен, которые позднее войдут в состав хуннской державы. У них имелся единый шаньюй ­ хотя не исключено, что в то время он был еще не полновластным   правителем,   а   лишь   военным   вождем,   возглавившим разрозненные племенные отряды в дни набегов на Чжао. Так или иначе, хунну уже приблизились к созданию своего государства. Китай в те годы тоже стоял на пороге централизации. Эпоха «борющихся царств» завершалась. В конце III века до н. э. правитель государства Цинь, по имени Ин Чжэн, объединил под своей властью разрозненные царства, на которые пятью   веками   ранее   распалось   Срединное   государство,   и   принял   имя   Цинь Шихуанди.   Новоявленный   император   потратил   немало   сил   на   завоевания северных   земель   и   укрепление   границ   Поднебесной.  Он   разбил   «варваров»   и отвоевал земли к югу от северной излучины Хуанхэ. Оборонительные   стены,   защищавшие   отдельные   царства   от   кочевников, были   реконструированы   и   объединены   в   Великую   Китайскую   стену.   Вдоль Хуанхэ возникло много уездных городов. Империя Цинь просуществовала около пятнадцати лет, и, хотя уничтожила ее внутренняя смута, северные варвары, точнее ­ разорительные войны с ними немало способствовали смене власти. Описывая время правления Цинь Шихуанди, Сыма Цянь впервые начинает системно употреблять слово «сюнну». Хотя историк и утверждал, что Чунь­вэй, родоначальник   этого   племени,   восходил   к   древней   династии   Ся,   для предыдущих эпох он в своих обширных «Исторических записках» использовал преимущественно   другие   названия   северных   и   северо­западных   племен,   и этноним сюнну, изредка появляется на страницах этого труда лишь при описании событий   середины   III   века   до   н.   э.   Даже   в   главе   «Сюнну   ле   чжуань» («Повествование о сюнну») Сыма Цянь, вскользь помянув сюнну в самом начале, долго   перечисляет   события,   связанные   с   жунами,   ди   и   ху   (завершив исторический экскурс словами: «От Чунь­вэя до Тоуманя прошло более тысячи лет. За это время племена сюнну то усиливались, то, распадаясь, слабели» [24], подразумевая, что все они и есть сюнну). Но в конце III века до н. э., в годы правления   императора   Цинь   Шихуанди,   на   страницах   этой   главы   вновь появляются сюнну, а затем и их шаньюй Тоумань или Тумань (по Гумилеву Л.Н.). С   этого   момента   древне­китайский   историк   отказывается   от   большинства прежних этнонимов и, говоря о подданных шаньюев, называет их сюнну или ху, употребляя эти слова как синонимы. Сыма Цянь пишет: «У сюнну шаньюя звали Тоумань. Будучи не в силах одолеть   Цинь,   он   перебрался   на   север.   Прошло   более   десяти   лет.   (…)   В Срединном   государстве   воцарилась   смута   [после   смерти   Цинь   Шихуанди],   и люди,   поселенные   в   приграничных   городах,   вернулись   назад.   Тогда   сюнну, почувствовав себя вольготно, снова переправились на южный берег Хуанхэ и стали   соседствовать   со   Срединным   государством   по   прежней   укрепленной пограничной линии» [22]. С   того   времени   (а   если   точнее,   то   с   правления   Маодуня,   наследника Тоуманя,   т.е.   в   209   году   до   н.э.)   и   начинается   история   державы   хунну.   И примерно тогда же на северных границах Поднебесной появляются могильные сооружения, которые археологи уже уверенно интерпретируют как хуннские. В целом, китайские хроники возводят корни сюнну к северным и северо­ западным кочевникам середины III или уж по крайней мере первой половины II тысячелетия. Если судить по одним лишь летописям, складывается впечатление, что   на   северных   и   западных   границах   Китая   с   давних   пор   существовало множество племен, которые в разные времена назывались по­разному и в III веке до н. э. (или к III веку до н. э.) объединились под общим названием «сюнну» или «ху». Те же самые летописи, говоря о временах до создания сюннуского союза, упоминают этот этноним достаточно редко, предпочитая говорить о сяньюнь, жунах, ди и т.д.  Можно   предположить,   что   представление   о   сюнну   или   хунну   как   об едином   народе   сложилось   уже   после   объединения   кочевых   племен   в   единое государство и китайские историки, которым посчастливилось жить после этого знаменательного   события,   сами   не   знали,   которое   из   этих   племен   назвать непосредственным предком современных им сюнну [23]. Описывая тысячелетний период, прошедший после жизни Чунь­вэя, Сыма Цянь сообщает: «За это время племена сюнну то усиливались, то, распадаясь, слабели;   так   происходило   издавна,   и  нет   даже   возможности   последовательно изложить [раннюю] историю их родов и правлений» [24]. Российский   исследователь   С.   Миняев   относит   формирование   сюнну   к лесостепным   районам   Юго­Западной   Маньчжурии.   Здесь   были   обнаружены погребения VIII­IV веков до н. э., относящиеся к культурам скифского круга, ­ они, по мнению исследователя, имеют много общих черт с погребениями сюнну III­I веков до н. э. Что же касается того, что ни сяньюнь, ни сюньюй, ни прочие народы, описанные в китайских хрониках как прародители сюнну, в этих местах никогда   не   обитали,   эта   проблема,   по   мнению   С.   Миняева,   снимается современными исследованиями в области фонетики китайского языка: согласно им,   названия   племен   древних   скотоводов   не   могли   трансформироваться   в этноним сюнну, и, следовательно, все эти племена, вопреки хронистам, к сюнну никакого   отношения   не   имели.   С.   Миняев   считает,   что   сюнну   стали контактировать с китайцами лишь в III веке до н. э. [25]. П.   Коновалов   предлагает   версию,   которая   в   какой­то   мере   примиряет несколько   «археологических»   точек   зрения,   как   между   собой,   так   и   с китайскими   летописями.   Он   считает,   что   на   юго­западе   Маньчжурии существовал   некий   народ,  который   был   общим   предком   и   для   сюнну,  и   для дунху (монголов). Мигрируя на запад, эти племена вступили в контакт с жунами и   ди,   обитавшими   в   районе   Ордоса,   в   результате   чего   и   образовался   народ, получивший название «сюнну» [26]. Кроме того, Коновалов вслед за Гумилевым отмечает, что в формировании сюнну приняли немалое участие и китайцы. Сюнну многое роднит не только с монгольскими и тюркскими народами, но и со скифскими. Н. Полосьмак высказала гипотезу о том, что в образовании сюнну сыграли роль сакские племена Центрального Казахстана, мигрировавшие на восток, ­ их влиянием она объясняет многие индоевропейские черты культуры сюнну.   Она,   как   и   некоторые   другие   ученые,   видит   большое   сходство сюннусских памятников со «скифосибирскими» [27]. Стоит отметить, что в целом, в облике сюнну, а потом и гуннов в Европе преобладали монголоидные черты [28]. Таким образом, с уверенностью говорить о сюнну или хунну, как о народе, можно лишь с III века до н. э. Возможно, как раз объединение племен и стало началом   не   только   политической,   но   и   этнической   истории   хунну   (сюнну), ускорив   расовое   смешение   и   возникновение   единой   материальной   культуры. Искать   же   предков   сюнну   только   среди   одной   из   предшествующих археологических культур ­ не имеет особых перспектив. Впрочем, откуда бы ни взялись сюнну­хунну, в III веке до н. э. они активно заявили о себе, создав на границах Китая гигантскую, первую в истории кочевую империю. Судя   по   той   огромной   армии,   которые   хунну   и   их   союзники   смогли выставить   против   царства   Чжао   в   середине   III   века   до   н.   э.,   процессы объединения у северных «варваров» уже шли полным ходом. Тем не менее их гигантская кочевая империя была создана поколением позднее. А пока хунну, под предводительством Тоуманя, под натиском китайцев перебрались на север. Старший сын Тоуманя Маодунь (Модэ или Моду) ставший в 209 году до н. э. правителем хунну, после убийства своего отца, разгромил соседнее племя ­ дунху. Одержав первую победу, Маодунь разгромил племена юэнжи и усуней на западе, а на юге завоевал территории, занятые племенами лоуфань и байян. Он полностью вернул хуннуские земли, отобранные императором Цинь Шихуанди, и установил границу с Китаем по прежней укрепленной линии к югу от Хуанхэ. Потом он вторгся в земли Янь (в окрестностях современного Пекина) и Дай (во Внутренней Монголии). Теперь в его распоряжении имелось уже более трехсот тысяч лучников. На севере хунну подчинили племена хуньюй, цюйшэ, динлин, гэкунь и синьли. Усиление   хунну   не   осталось   без   внимания   Китая,   где   в   то   время утвердилась новая династия ­ Хань. Война между хунну и Китаем закончилась в 188   году   до   н.э.   поражением   ханьских   войск.   Император   Гао­ди   вместе   с войсками   попал   в   окружение   у   горы   Байден.   Лишь   великодушие   Маодуня (Модэ) позволило императору спастись, и в скором времени был заключен мир, по которому Китай обязался выплачивать ежегодную дань. Отметим,   что   впоследствии   китайцы   в   рамках   «договоров   о   мире, основанных на родстве» неоднократно посылали в жены сюннуским шаньюям «принцесс императорского рода». Тем не менее, набеги сюнну на приграничные территории Поднебесной не прекращались ­ очередная стычка и даже серьезная война   могли  состояться  уже   через  несколько   лет   после  поступления   в  степь очередной  невесты. Впоследствии   китайцы  едва  ли  не  каждые  несколько  лет заключали   с   сюнну   подобные   договоры.   Что   касается   ежегодных   поставок китайских   тканей   и   продовольствия,   которые   всегда   предусматривались договорами   этого   рода,   их   можно   было   рассматривать   как   дань,   которую побежденные выплачивали победителям. После смерти Модэ мирный период продолжался несколько десятилетий. Нарушил его император У­ди. Война, начавшаяся в 123 г. до н.э., протекала с переменным успехом. Китайцам удалось вытеснить хунну из Ордоса, однако, в 90   году   до   н.э.   у   горы   Яньшань   они   потерпели   сокрушительное   поражение. Правитель хунну Хулагу продиктовал  условия мира. Однако мир сохранялся недолго. В 59 г. до н.э. в государстве хунну начались междоусобицы, связанные с борьбой   наследников   Хулагу   за   власть,   и   искусно   подогреваемые   китайской дипломатией. Ловкость китайских дипломатов, сумевших поднять против хунну окрестные   племена   и   вызвать   в   среде   самих   хуннов   междоусобную   войну, позволила империи Хань счесть хуннов покоренными и включенными в состав империи. Но в состав империи вошли только так называемые «южные хунну». В 47 г. до н.э. хунну разделились на две части ­ северных и южных. Южные приняли   подданство   Китайской   империи,   северные   сохранили   независимость. Часть   северных   хунну,   ведя   упорное   сопротивление   китайской   агрессии, вынуждены были откочевать в страну кангар. Согласно   Л.Н.   Гумилеву,   хунны   разделились   на   четыре   ветви.   Одна подчинилась   сяньбийцам,   вторая   поддалась   Китаю,   третья,   "неукротимые", отступила   с   боями   на   берега   Яика   и   Волги,   четвертая,   "малосильные", укрепилась   в   горах   Тарбагатая   и   Саура,   а   потом   захватила   Семиречье   и Джунгарию.   Эти   последние   оказались   наиболее   долговечными.   Они   частью смешались   на   Алтае   с   кыпчаками   и   образовали   этнос   куманов   (половцев),   а частью вернулись в Китай и основали там несколько царств, доживших до Х века (вернувшиеся   назывались   "тюрки­шато",   а   их   потомки   ­   онгуты   ­   слились   с монголами в XIII веке). На   юг,   к   Великой   китайской   стене,   ушли   поборники   родового   строя, наиболее   консервативная   часть   хуннского   общества.   Ханьское   правительство охотно предоставило им возможность селиться в Ордосе и на склонах Иньшаня, так  как  использовало  их  в качестве  союзных  войск  против   северных  хуннов. Поскольку китайцы не вмешивались в быт хуннов, те хранили родовой строй и старые   обычаи.   Но   это   не   устраивало   энергичных   молодых   людей,   особенно дальних   родственников,   которые   не   могут   выдвинуться,   так   как   все   высшие должности даются по родовому старшинству. Пассионарным удальцам нечего было делать в Южном Хунну, и они едут на север в поисках степных просторов и военной добычи. Северные   хунны   после   поражения   закрепились   на   рубеже   Тарбагатая, Саура и Джунгарского Алатау и продолжали войну с переменным успехом до 155 года. Окончательный удар был нанесен им сяньбийским вождем Таншихаем, после  чего  хунны  разделились   снова:  200  тыс. «малосильных» попрятались   в горных лесах и ущельях Тарбагатая и бассейна Черного Иртыша, где пересидели опасность и впоследствии завоевали Семиречье. В конце III века они образовали там новую хуннскую державу ­ Юебань. А «неукротимые» хунны отступили на запад   и   к   158   г.   достигли   Волги   и   Нижнего   Дона.   О   прибытии   их   сообщил античный географ Дионисий Периегет, а потом о них забыли на 200 лет [29]. В III веке в Китае насчитывалось 30 тыс. семей, то есть около 150 тыс. хуннов, а «малосильных» в Средней Азии было около 200 тысяч. Так сколько же могло   уйти   на   запад?  В  лучшем   случае  20­30  тыс.  воинов,  без   жен,  детей   и стариков, неспособных вынести отступление по чужой стране, без передышек, ибо сяньбийцы преследовали хуннов и убивали отставших. Этот отход затянулся на два с лишним года, считает Гумилев Л.Н. [30], пока   хунны   не   оторвались   от   преследователей   и   не   нашли   покой   в   Волго­ уральском междуречье. За это время было пройдено по прямой 2 600 км, а если учесть   неизбежные   зигзаги,   то   вдвое   больше.   Нормальная   перекочевка   на телегах, запряженных  волами, за этот срок на столь огромное расстояние не могла быть осуществлена. К тому же приходилось вести арьергардные бои, где и погибли семьи уцелевших воинов. И уж, конечно, мертвых не хоронили, так как на   пути   следования   хуннов   «остатков   палеосибирского   типа   почти   нигде найдено   не   было,  за   исключением   Алтая»  [31].  На   запад   в 155­158  гг.  ушли только   наиболее   крепкие   и   пассионарные   вояки.   Это   был   процесс   отбора, проведенный в экстремальных условиях, по психологическому складу, с учетом свободы выбора своей судьбы. Он­то и повел к расколу хуннского этноса на четыре ветви. В заключении главы об азиатских хунну, вкратце хотелось бы отметить, что   они   смогли   выработать   удачную   «пограничную»   стратегию   в   отношении южного   соседа   ­   Ханьского   Китая.   Можно   выделить   четыре   этапа   хунно­ ханьских   отношений,   которые,   в   целом,   соответствуют   основным   периодам истории   Хуннской   державы.   На   первом   этапе   (200­133   гг.   до   н.   э.)   хунну практиковали   дистанционные   методы   эксплуатации   (попеременно   набеги   на Китай, а затем вымогание "подарков" и мирную торговлю). Второй этап (129­58 гг. до н. э.) ­ период активной экспансии Хань. Длительная хунно­ханьская война обескровила обе стороны, однако в ней не было победителей. Третий этап (56 г. до н. э. ­ 9 г. н. э.) ­ период гражданской войны в степи, в ходе которой часть хунну приняла официальный вассалитет от Китая. Это дало кочевникам мир с Ханьской империей; в то же время они продолжали вымогать еще более богатые "подарки".   Четвертый   этап   (9­48   гг.   н.   э.)   ­   возобновление   активной дистанционной пограничной политики по отношению к Китаю. В целом, за 250 лет   хунно­ханьских   отношений   Китай   так   и   не   смог   решить   «северную проблему».  Распад же Хуннской державы был обусловлен: а) внешними источниками поступления   прибавочного   продукта,   которые   объединяли   экономически независимые племена в единую имперскую конфедерацию; б) мобильностью и вооруженностью   кочевников,   что   вынуждало   верховную   власть   империй балансировать   в   поисках   консенсуса   между   различными   политическими группами;   в)   специфической   «удельно­лествичной»   системой   наследования власти   и   полигамией.   Последнее   обстоятельство   привело   к   переизбытку представителей хуннской элиты, усилению внутренней конкуренции между ними за   наследство   и   ресурсы,   к   двум   гражданским   войнам,   вторая   из   которых   в совокупности   с   климатическими   стрессами   44­46   гг.   (сильные   природные катаклизмы ­ засухи, джут, снегопады, сильный холод и т.п.) привела империю Хунну к гибели [32].  . Европейские гунны С 155 г., когда северные хунны оторвались от победоносных сяньбийцев убегая на берега Волги, до 350 г., когда гунны начали упорную борьбу с аланами, их история совершенно неизвестна. Самый   факт   перехода   хуннов   на   запад   казался   невероятным,   так   как действительно более чем странно, что целый народ бросился бежать в «никуда». Но   если   допустить,   что   хунны   знали   о   культуре   Запада   и   сознательно передвинулись в области, заведомо непригодные для жизни, то все сомнения в переселении их теряют силу. Предлагаемый парадоксальный тезис основан на анализе находок в кургане Ноин­ула, сделанном Г.И. Боровкой. Он отмечает среди   найденных   произведений   искусства   немало   привозных   вещей,   а   также фрагменты   тканей,   которые   нужно   признать   греческими   [33]   .   Ткани, аналогичные по материалу, окраске, технике тканья и вышивке, изготовлялись в греческих колониях на берегу Черного моря для скифов и оттуда попадали к хуннам [34] . А как известно, с вещами приходят нередко и сведения о тех странах, где они сделаны, и поэтому нет никаких оснований полагать, что хунны не знали, что ожидает их на западе. Наоборот, надо полагать, переход их был продуман и взвешен:   отброшенные   от  границ   Китая  и   Западного   края,  они  должны   были стремиться передвинуться к границе другой земледельческой культуры, так как изоляция обрекала их на нищету и гибель [35]. Пробиться сквозь толщу угров и аланов было очень трудно, и последствия этого сказались на изменении самого облика хуннов, ушедших на запад. За 200 лет с осколком хуннского народа произошли такие изменения, что долгое время ученые   не   решались   отождествлять   азиатских   хуннов   и   европейских   гуннов. Наконец этот вопрос был решен положительно[36]. Говоря о больших миграциях племен и народов, следует отметить мнение Гумилева Л.Н., который отмечал, что во II веке миграций в Восточную Европу было две: готы ­ около 155 г. из "острова Скандзы" перебрались в устье Вислы, после чего дошли до Черного моря, и хунны ­ из Центральной Азии в 155­158 гг. достигли берегов Волги, где вошли в соприкосновение с аланами. Ситуация в степях Прикаспия и Причерноморья изменилась радикально и надолго. Но если история   готов,   граничивших   с   Римской   империей,   является   относительно известной, то история хуннов с 158 по 350 г. совершенно неведома. Можно лишь констатировать,   что   за   200   лет   они   изменились   настолько,   что   стали   новым этносом, который принято называть «гунны» [37]. Западную   окраину   Великой   степи   в   то   время   населяли   два   народа:   в Предкавказье жили аланы, на нижней Волге и Урале ­ угры. Лесостепную полосу Западной Сибири занимали сабиры, принадлежавшие к угро­самодийской группе, а Приаралье ­ хиониты, осколок древнего европеоидного слоя. Эти последние не были затронуты передвижением хуннов, которые, очевидно, прошли севернее; когда   же   сабиры   проникли   в   Закавказье,   то   сходство   их   с   хуннами   было отмечено источниками [38]. Но не они, а приуральские угры были тем народом, который приютил беглецов и дал им возможность вновь собраться с силами. Именно с угорских территорий начали хунны свой новый поход на запад, причем угорский   элемент   составлял   их   основную   боевую   силу,   и   нет   оснований сомневаться в том, что оба народа смешались и слились в один новый народ ­ гуннов. Так их называли и западные источники. Часть северных хунну в I в. н.э. проникли на чужую территорию и вскоре они оказались между Волгой, Доном и Аральским морем. Здесь на небольшом пространстве хунну, аланы и кангары в течение трех веков кочевали, вступая в политические отношения (как мирные, так и военные) с великими державами древности Ираном и Римской империей. К этому времени они потеряли свое этническое своеобразие и ассимилировались с местными кочевыми племенами. В 375 г. гунны под предводительством Баламбера, кочевавшего тогда по степям нижнего Поволжья, переправились через Дон и разбили племенной союз остготов.   Жившие   к   западу   от   остготов   вестготы,   спасаясь   от   гуннов, форсировали   Дунай   и   поселились   во   Фракии,   в   пределах   Восточно­Римской империи.   Так   началось   «Великое   переселение   народов».   Постепенно   гунны проникали все дальше на запад, нередко вторгались в пределы Восточно­римской империи. В 305 г. они подходили к стенам Константинополя, в том же году совершали   набег   на   Закавказье   и   Мессопотамию.   От   неорганизованных грабительских   набегов   гунны   переходят   к   крупным   завоеваниям.   Особенно усиливается натиск гуннов на римские земли при царе Ругиле (первая треть V в.),   которому   удалось   захватить   богатые   римские   придунайские   провинции. Отныне   Паннония   (территория   современной   Венгрии)   становится   центром гуннской   державы.   Восточно­Римский   император   обязался   ежегодно   платить Ругиле 350 фунтов золота, спешные  войны с римлянами обогатили гуннскую знать,   что   позволило   жить   в   роскоши,   владеть   большим   количеством   скота, рабов. В 434 г., после смерти Ругилы, власть переходит в руки его племянников, сыновей его брата Мундзука­Бледе и Аттиле (Едил в тюркском произношении). В 437 г. гунны разгромили Бургундское королевство ­ событие, легшее в основу сюжета «Песнь о Нибелунгах». В 445 г. Аттила, убив своего брата Бледу, стал единоличным правителем. Начался период его короткого, но полного событий царствования. Аттила   свои   первые   удары   обрушил   на   Восточно­Римскую   империю, которую   заставил   выплачивать   в   448   г.   ежегодную   дань.   Затем,   объединив германские племена герулов, остготов и гепидов, начал войну против Западно­ Римской   империи,   в   союзе   с   которой   выступили   вестготы,   аланы,   бургунды, франки.   Битва,   произошедшая   в   451   г.   между   двумя   армиями,   закончилась поражением Аттилы, но уже в следующем году его войска подошли к Риму и заставили императора бежать из столицы. После смерти Аттилы в 453 г. его держава   распалась   из­за   начавшихся   раздоров   между   его   сыновьями.   Этим воспользовались покоренные племена. Первыми восстали гепиды, обитавшие в Паннонии и на Карпатах. В битве на реке Недар гунны потерпели поражение. Старший сын Аттилы, Эллак, погиб. Младший сын, Ирнак, с остатками гуннов покинул территорию западнее Карпат и ушел в Причерноморье. Здесь единое гуннское   государство   распалось   на   отдельные   владения   ­   хазарское, утургурское, кутургурское, сабирское. Эти племена, занимавшие территорию от Дуная до Волги, часто враждовали между собой. С   массовым   проникновением   гуннов   на   территорию   современного Казахстана и дальнейшим движением гуннских и кангарских племен на запад связано   изменение   антропологического   типа   коренного   населения   и распространение протокипчакского диалекта тюркского языка. Заключение К вопросу   о расовом  смешении  хунну, в результате  которого возникли гунны, Гумилев Л.Н. в своем труде «История народа хунну» [39] сообщает об европейских источниках IV в. ­ Аммиана Марцеллина и Иордана. Так, Иордан пишет:   «По   преданию   древности,   я   узнал   следующее   об   их   происхождении. Филимер,   король   готов   и   сын   Гандариха   Великого,   пятый   в   порядке   лиц, управлявших   королевством   готов   по   удалении   их   с   острова   Скандзы [Скандинавии], и под предводительством которого его народ вступил в землю скифов,  узнал,   что   среди   его   народа  [вероятно,  скифского   народа;   про   свой народ   Филимер   должен   был   все   знать   с   детства]   водятся   какие­то   ведьмы», которых   он   сам   называл,   на   своем   родном   языке,   алиарумнами.   По   его приказанию они были изгнаны и осуждены блуждать в степях, далеко от лагеря готов. «Нечистые духи, увидев ведьм, скитавшихся в пустыне, сочетались с ними и породили этот варварский народ ­ гуннов» [40]. В   этом   сообщении   Гумилев   Л.Н.   выделяет   деталь   «нечистые   духи»   и делает   вывод,   что   под   такими   духам   имелись   ввиду   пришлые   кочевники, мужчины,   ищущие   женщин   среди   местного   населения.   Такое   направление метизации Гумилев считал более вероятным, чем любое другое. Так, он пишет: «достаточно представить себе отступавшую с боями орду, которая наверняка теряла   обозы,   чтобы   понять,   что   женщин   хунны   в   достаточном   количестве привезти с Тарбагатая не могли. А раз так, то вполне понятно, что угорский тип должен   был   торжествовать   в   их   потомстве   над   крайне­монголоидным   и европеоидным­диским.   Это   предположение   устраняет   все   возражения, основанные на несходстве этнографических и антропологических признаков, и само по себе гораздо более соответствует политической ситуации в Срединной Азии   II­III   веков,   которая   восстановима   благодаря   сведению   западных   и восточных   источников.   Более   того,   высказанное   предположение   дает возможность   установить,   что   различия   в   культуре   и   быте   должны   были возникнуть, и именно такие, какие отмечены источниками» [39]. У   хуннов   было   весьма   упорядоченное   кочевое   скотоводство   и   родовое владение   угодьями.   Срубы   в   погребениях   указывают   на   то,   что   на   зимовках хунны строили себе избы. Ничего подобного нет у гуннов. Аммиан Марцеллин так описывает их быт: «Они никогда не прикрываются никакими строениями и питают к ним отвращение как к гробницам, отрешенным от обычного людского обихода. У них нельзя найти даже прикрытого тростником шалаша; кочуя по горам и лесам, они с колыбели приучаются переносить голод, холод и жажду; и на   чужбине   они   не   входят   в   жилище,   за   исключением   разве   крайней необходимости; у них даже не считается безопасным находиться под кровлей». А как же живут гунны зимой? Далее находим ответ на наш вопрос в том же источнике. «Все они... кочуют по разным местам, как будто вечные беглецы, с кибитками, в которых они проводят жизнь. Здесь жены ткут им жалкую одежду, спят с мужьями, рожают детей и кормят их до возмужалости. Никто не может ответить  на  вопрос,  где   его  родина:  он  зачат  в  одном  месте,  рожден  далеко оттуда, вскормлен еще дальше»[41]. Итак,   на   сцену   выступает   старинная   хуннская   кибитка,   корабль, перевезший   их   полторы   тысячи   лет   назад   через   Гоби.   Пища   упростилась   до предела: «Они так дики, что не употребляют ни огня, ни приготовленной пищи, а питаются кореньями трав и полусырым мясом всякого скота, которое кладут между своими бедрами и лошадиными спинами и скоро нагревают парением» [42] . Одежда их теперь холщовая или сшита  из шкурок лесных мышей, а в юебаньских   курганах   полно   шелка   и   керамики.   Земледелия   гунны   не   знают совсем,   как   будто   их   предки   не   заводили   пашен;   железа   у   них   мало,   и   они употребляют кость для наконечников копий. Но самое главное отличие гуннов от   хуннов   ­   утеря   высоких   форм   организации   и   института   наследственной власти: о серьезных делах «все советуются в обычном положении (т.е. верхом). Они   не   подчинены   строгой   власти   царя,   а   довольствуются   случайным предводительством   знатнейших   и   сокрушают   все,   что   попадает   на   пути». Позднее институт наследственной власти у гуннов восстановился. Трудно   поверить,   что   этот   народ   ­   единоплеменники   современных   им юебаньских   и   ордосских   хуннов,   но   это   так.   Военное   поражение   отбросило северных хуннов на много лет назад, а метизация с уграми изменила и внешний вид их и психологический уклад. В новых тяжелых условиях жизни потерялась большая часть культурных достижений прошлого [43]. Только военный строй был сохранен и дал на Западе столь же блестящие результаты, как и на Востоке.  Таким   образом,   тезис   К.А.   Иностранцева[44]   о   широкой   метизации пришлого,   тюркского,   и   местного,   угорского,   элементов,   при   реконструкции хода событий подтверждается, а это объясняет проблему несходства хунну и гуннов. Но не только факт смешения объясняет нам то, что быт и строй хунну и гуннов были весьма непохожи. Уже после разделения державы в 48 г. на севере от   Китая   скапливался   активный   элемент,   терявший   родовые   традиции   и приобретавший за счет этого навыки военного дела. На запад в 155­158 гг. ушли только наиболее крепкие и отчаянные вояки, покинув на родине тех, для кого седло не могло стать родной юртой. Это был процесс отбора, который повел к упрощению быта и одичанию, чему способствовала крайняя бедность, постигшая беглецов. Все это определило изменение этнографического облика народа. В то же время были утеряны высокие формы общественной организации и институт наследственной власти [45]. Соседи   гуннов   ­   аланы,   применяли,   как   юэчжи   и   парфяне,   сарматскую тактику   боя.   Это   были   всадники   в   чешуйчатой   или   кольчужной   броне   с длинными копьями на цепочках, прикрепленных к конской шее, так что в удар вкладывалась вся сила движения коня. По данному вождем сигналу отряд таких всадников бросался в атаку и легко сокрушал пехоту, вооруженную слабыми античными луками. Преимущества   нового   конного   строя   обеспечили   сарматам   победу   над скифами, но хунны и гунны, в свою очередь, одерживали дважды полную победу над   ними.   Сарматской   тактике   удара   гунны   противопоставляли   тактику совершенного изнурения противника. Они не принимали рукопашной схватки, но и   не   покидали   поле   боя,   осыпая   противника   стрелами   или   ловя   его   издали арканами. При этом они не прекращали войны ни на минуту, «разнося смерть на широкое   пространство».   Тяжеловооруженный   всадник,   естественно,   уставал быстрее легковооруженного и, не имея возможности достать его копьем, попадал в   петлю   аркана.   Иордан   сообщает,   что   гунны   «завоевали   аланов,   утомив   их беспрерывной борьбой» (350­370 гг.). Очевидно, тем же путем добились хунны победы над юэчжами (208­161 гг. до н.э.). Победив и присоединив к себе аланов, гунны стали во главе огромного племенного   союза,   в   котором   прямые   потомки   хуннов   составляли незначительное меньшинство. В семидесятых годах IV века они перешли Дон и победой над остготами открыли новый период истории, известный под названием «Великое переселение народов».  Таким образом, можно считать, что историки проследили судьбы хунну от глубоких истоков  зарождения  народа  до  его  преображения  на  новой земле  в качестве грозы Европы ­ гуннов. Обновление кровью доселе чуждых ему племен, переход на новые пространства и течение всеизменяющего времени закончили дело, начатое копьеносцами империи Хань и продолженное лихими наездниками правителей хунну. кочевник хунну племя культура Список использованной литературы 1 Бичурин Н.Я. Статистическое описание Китайской империи (1827­1834 годы).  ­ Изд. 2­е. ­ М.: Восточный Дом, 2002. ­ С. 267. Бичурин Н.Я. Собрание сведений. М.: Восточный Дом, 2002. ­ C. 39 Денисов П. В. Слово о монахе Иакинфе Бичурине. Изд. 2­е, доп. ­ Чебоксары:  Чувашское книжное издательство, 2007. ­ 335 с.  В данном труде был приведен перевод «Канона трёх иероглифов» (учебной  книги, составленной учёным эпохи Сун Ван Инлинем (кит. 王應麟, 1223­1296)),  осуществленный Н.Я. Бичуриным. В образовательной системе старого Китая  данный текст использовался как первоначальное пособие по этико­ политическому учению Конфуция. Бичурин дал сокращённый художественный  перевод этого текста под названием «Троесловие». Россия. Полный энциклопедический иллюстрированный справочник // М.:  ОЛМА­ПРЕСС, 2002. ­ С. 7. 5 Parker E. Thousand Years of the Tartars. ­ Shanghai, 1895. ­ P. 168 6 Дыбо А.В. «Лингвистические контакты ранних тюрков». М.: Восточная  литература, 2007г. Юсупова Т.И. Случайности и закономерности в археологических открытиях:  Монголо­Тибетская экспедиция П.К. Козлова и раскопки Ноин­Улы // Вопросы  истории естествознания и техники, 2010. № 4. С. 26­67 Иностранцев К.А. Хунну и гунны // Труды туркологического семинария. Т. I. Л.,  1926. С. 181­119. Гумилёв Л.Н. «История народа хунну» ­ Библиотека «Полка букиниста». М.:  Наука и приключения, 2000. ­ С.1­27. Некоторые вопросы истории хуннов, Л.Н. Гумилёв // Журнал «Вестник древней  истории», М. 1960, № 4 (74) Боровкой Г.И. Археологическое обследование среднего течения реки Толы //  Северная Монголия. Т. II. Л., 1927. Сосновский Г.П. Ранние кочевники Забайкалья (КСИИМК. Т. VIII. М.; Л., 1940); Плиточные могилы Забайкалья // Труды отдела истории первобытной культуры  Гос. Эрмитажа. Т. I. Л.. 1941. Окладников А.П. Древнее население Сибири и его культура. (Рукопись ­ указана  в труде Л.Н. Гумилева «История народа хунну»). Гохман И.И. Антропологические материалы плиточных могил Забайкалья //  Сборник МАЭ. Т. XVIII. М.; Л., 1958. С. 428, 437). Гумилёв Л. Н. «История народа хунну» ­ Библиотека «Полка букиниста». М.:  Наука и приключения, 2000 ­ примечание 150. Бичурин Н.Я. Собрание сведений. М.: Восточный Дом, 2002. ­ C.172. Иакинф (Бичурин Н.Я.). История Тибета и Хухунора. Т. I. СПб., 1833. С. 17. Окладников А.П. Новые данные по древнейшей истории внутренней Монголии //  ВДИ. 1951. №4. С. 163. Иностранцев К.А. Хунны и гунны // Труды туркологического семинария. 1926. Т. 1. Бичурин Н.Я. Собрание сведений... Т. I. С. 214. Гумилёв Л. Н. «История народа хунну» ­ Библиотека «Полка букиниста». М.:  Наука и приключения, 2000. С. 25. Сыма Цянь. VIII. С. 327. Олег Ивик, Владимир Ключников. Сюнну, предки гуннов, создатели первой  степной империи//М. Издательство «Ломоносовъ». 2014. С.7. Сыма Цянь. VIII. С. 329. Миняев С.С. Исчезнувшие народы. Сюнну // Природа. ­ 1986. ­ №4. С. 123. // О  дате появления сюнну. С. 110. Коновалов П.Б. Усыпальница. С 44 ­ 45. Полосьмак Н.В. Некоторые аналоги; Крадин В. Гумилев и современные  проблемы. С. 458. Кляшторный С.Г. Степные империи. С. 19; Засецкая У. Культура кочевников. С.  155. Гумилёв Л.Н. «Хунны в Азии и Европе». Статья. Опубликована в журнале  «Вопросы Истории» № 6­7. 1989 г. там же. Дебец Г.Ф. Палеоантропология СССР. М.; Л., 1948. С. 123. Доктор исторических наук Крадин Н. Н. Империя Хунну: Структура общества и  власти. Тема диссертации и автореферата по ВАК 07.00.03 // Научная  библиотека диссертаций и авторефератов disserCat  «Краткие отчеты экспедиций по исследованию Северной Монголии в связи с  Монголо­Тибетской экспедицией П.К. Козлова». Л. 1925. С. 26. 34 Там же. С.  30­31. Гумилёв Л.Н. «История народа хунну» ­ Библиотека «Полка букиниста». М.:  Наука и приключения, 2000. С. 56. Прокопий Кесарийский. История войн римлян с персами. СПб., 1880. С. 181­182. Гумилёв Л.Н. «История народа хунну» ­ Библиотека «Полка букиниста». М.:  Наука и приключения, 2000. С. 51. Артамонов М.И. Очерки древнейшей истории хазар. Л., 1936. С. 24. Гумилёв Л.Н. «История народа хунну» ­ Библиотека «Полка букиниста». М.:  Наука и приключения, 2000. С. 65. Аммиан Марцемин. История. Т. III. Кн. XXXI. С. 236­243; Iordanis. Ronnana et  Getika. Berlin, 1882. Серебренников Б.А. Происхождение чуваш по данным языка // О происхождении чувашского народа. Сб. статей. Чебоксары, 1957. С. 43. Там же. Maenchen­Helfen О. The legend of engines of the Huns // Bysantion. Vol. XVII.  1945. P. 244­252. Иностранцев К.А. Хунны и гунны // Труды туркологического семинария. 1926. Т. 1. Гумилёв Л.Н. «История народа хунну» ­ Библиотека «Полка букиниста». М.:  Наука и приключения, 2000. С. 73.