«Во мне горит огонь и звучит музыка…» (литературно – музыкальный салон, посвященный творчеству Е.Деркача).

«Во мне горит огонь и звучит музыка…»                                       (литературно – музыкальный салон, посвященный творчеству Е.Деркача).                                                       Автор ­ составитель  Иванова Т.В. «В жизни, кроме искусства, мне ничего не надо.  Если я ослепну, я стану музыкантом. Если я оглохну,  я стану художником. Если я оглохну и ослепну,  я стану философом. Если Бог лишит меня разума,               я стану самым счастливым человеком…» из дневника 1991г.                    Звучит мелодия Ф. Листа в исполнении Сиротиной С.               Есть люди, которым мало одного, даже самого любимого дела. Они находят новые сферы приложения своему уму, таланту, щедрости души. Это стремление называют «второй любовью». Эта «вторая любовь» привела врача Луиджи  Головани к открытию электричества. Военный врач Владимир Даль стал создателем уникального словаря русского языка, коллекции из двухсот тысяч пословиц и поговорок.               Композитор ЯН Сибелиус был сначала юристом. Писатель Леонид Леонов был талантливым резчиком по дереву.                          Великий ученый Циалковский совмещал в себе все «космические процессы. Он был теоретиком, конструктором, астрономом, биологом и медиком одновременно.              Так и наш земляк Е.Деркач был истинным самородком России. Врач­ рентгенолог по профессии, он совмещал в себе множество талантов: художника, поэта, музыканта.              Вся его жизнь была подобна чарующей звезде, которая, вспыхнув и отдав в одно мгновение весь свой свет и жар, погасла, оставив за собой яркий свет – свет стихов, картин… «Я рисую». Горизонт я смазал, Чтобы вышла грязь. Появилась сразу  С атмосферой связь. Целый день туманно, Влажно тяжело. Как небесной манной Всё заволокло. Солнце обложило Мрачной пеленой. Как еще всё живо В комнате земной? Ходишь, как в квартире Сверху потолок. Стены – их четыре Где же юг, восток? Только мой этюдник – Крошечка – окно. В нём шагают люди; Им всегда светло.                                                                                                               Необычайного по форме,                                                Хоть и неправильного в корне                                                Что не удастся срифмовать,                                                 Когда смогу я рисовать.          «Когда нельзя мне рисовать»… Когда нельзя мне рисовать, И нужно ехать и бежать, Я взглядом мысленно рисую И подсознательно рифмую Сюжеты будущих картин, Без применения белил, В которых светлый церелеум Явился родственником небу, Заполнил светлые места. Но исключение – зима, Такая снежная, седая, С посеребренными ветвями, Так белотела и сера, Что меркнут точечки Сера. Когда могу я рисовать Так, чтобы мне не рисковать,­ Молниеносно я рисую И подсознательно рифмую, Рифмую плоскости картин, Людей, кроватей и гардин, Хореем выстроив узоры, Располагая ямбом горы, Вкрапленья белого стиха. Как контур вольного штриха, «Все мы родом из детства» ­ не правда ли, знакомое выражение? Вы правы, если подумали, что все основное в человеке: и плохое и хорошее – закладывается в детстве.          Давайте и мы «окунемся в детство Е.Деркача…          Деркач Евгений Леонидович родился 22 июня 1957 года в учительской семье.          Мать Жени Валентина Алексеевна преподавала математику в школе, а отец Леонид Антонович – литературу. Отец много внимания уделял маленькому Жене, развивая в нем заложенные от природы способности, обладая хорошей памятью, еще не умея читать, Женя уже в 3 года знал наизусть сказку А.С.Пушкина «О мертвой царевне и семи богатырях». Часто, выходя во двор и «приняв позу», опустив руки по швам, начинал декламировать наизусть стихи Пушкинской сказки. А когда немного подрос, он с удовольствием слушал с отцом пластинки произведений Шопена…            Музыкальная композиция «Прелюд» в исполнении Т. Фомичевой. Камертон Пламя от спички на светлой стене –  Чистый разбеленный тон. Красочность жидких прозрачных теней – Мой цветовой камертон. Горлинки крик в неживой небосклон, На ночь глядя, тянет в поле, Чтобы сумерничать там… В незадымленном приволье Ритм рождается – там – там. Вдалеке от шума, лязга Тишина в ушах звенит. Пасторально­ тонкий Лядов В травах сказочно звучит. Очень похожий на стон. В деревне рамы таинственный скреб – Мой звуковой камертон. Живопись – это Серов, Рафаэль, Музыка – Бах, Мендельсон, Горечь искусства, как приторный эль, ­ Мой вкусовой камертон. Взгляд приковывают звезды, ­ Кучки мелких очагов На небесной ткани гвоздной. Тянет к блесткам… Отчего? Оттого ль, что бесконечность Открывается вдали,  Или, путь пронзая Млечный, Видны души всей Земли?. Начиная с 6 лет Женя стал посещать музыкальную школу по классу аккордеона…А в 13 лет он сказал маме: «Я хочу учиться рисовать.» И это стало его настоящим призванием.                Родители возили детей по музеям, на выставки, в театры. Рисование в школе преподавал известный теперь в городке художник   М.С.   Терещенко,   который   дал   Жене   первые   уроки   живописи.   Позже   Женя   начал   посещать   изостудию   при художественном   институте.   Однако,   недолго   прозанимавшись,   он   оставил   ее.   Его   живой   натуре   не   подходило   длительное вырисовывание одних и тех же геометрических фигур. Он хотел рисовать сразу и красками. Стихотворения «Земляные краски», «Даная», «Когда аллея расцветает…» Земляные краски. Гутанкарская фиолетовая  Разлеглись в дубовой роще, Обнажив в пригорках фетровых Корешки – святые мощи. Я не знаю земли гутанкарской. Был в подольской и  в сиене. Но моей земле дубастой  Она точно втерлась в тени, Лохмовидные и жидкастые, И прозрачные в то же время. Из земли она вырвана массою И опять вернулась в землю. Давани землю из тюбика И пиши открытым цветом, Чтоб на выставке вся публика Подавилась едким смехом. Положи полтрубы пупочкой, Чтоб не сохла краска чистая. Темперамент весь твой туточки, Вся твоя рука здесь быстрая. Не мешай пигменты плотные, ­ .            Даная. Возле замершей толпы, В эпицентре мирозданья, Не скрывая наготы, Загляделась вдаль Даная. Отведя рукою ложь От ареол уязвимых,  Золотой встречает дождь Из ладошек уязвимых, В волосах огни заколок, Рот окутан светотенью. Взгляд, направленный на полог, Не таит в себе смятенья. Рембрандт знал четыре краски – Столь скудна его палитра! Но бесчисленные связки Им в красителях открыты. Когда аллея расцветает Прикосновением весны, Зеленый – красный дополняет, И краски объединены. В полдневной дымке розовея, Березы млечные живут, Попадешь в фузу белильную. Вдаришь лбом в стену шамотную, А получишь плоскость мыльную. Гутанкарская фиолетовая  Заползла на ветви гнутые, Обведя черты заветные, Обнажив сиюминутное. Эй вы, люди проходящие, Лягте здесь в дубовой роще. Только здесь все настоящее, Воздух чище, мысли проще. Оглянитесь на художника, Широко глаза разиньте. Жесткий панцирь подорожника Утрамбуйте по корзинам. Пусть всегда в пятне багетовом Солнце бликами полощет! – Гутанкарская фиолетовая  Умерла в дубовой роще Краски живы только вместе, Словно клетки в биосфере. От холста зависят смеси, Как от трав зависят звери. Нем народ у красоты. Но нашелся шизофреник – Вылил банку кислоты  На Данаю вместо денег… Эту новость я узнал. Повстречав молву глухую. И в багет окантовал Репродукцию плохую. За стеклом теперь открытка, Чтоб рукой ее не трогать. Но какая сердцу пытка, Знать, что подлинник в ожогах!   И по земле легко, как змеи, Их тени серые ползут. Листва, вкрапляясь изумрудом, В английский красный старых стен, Вдыхает жизнь, а не остуду – И не желает перемен.                Кем быть? Такой вопрос встал после окончания школы. На семейном совете было решено идти в медицинский институт, а живописью и музыкой можно заниматься в свободное время. И вот Евгений – студент второго медицинского института. Здесь с еще большей силой раскрывается его художественный талант. Он рисует своих товарищей, студентов, преподавателей, больных в палате…              Он посещает художественную студию в Кучино под руководством М.А. Светикова. Не бросает он и занятия музыкой и стихами,   которые   дают   ему   дополнительные   сюжеты   для   картин.   Музыка   живет   в   стихах   и   картинах,   стихи   наполняются музыкой, краски расцвечивают стихи. Из дневника Е. Деркачева:              «Маленькие прелюдии и фуги Баха. Раньше монотонные и скучные, они теперь внезапно стали неожиданно волнующими… Я целый вечер играл с листа незнакомые номера, подчиняясь жестокому ритму, неумолимой логике композитора, еле успевал попадать пальцами по клавишам и с восторгом находил мелодичные обороты.» Март 1991 года.              «Фортепиано звучит почему­то особенно громко и сочно. Пальцы привычно находят клавиши. Глаза не нужны, их можно закрыть, да я и не умею играть глазами,  а запоминаю музыку тактично, на кончиках пальцев…» Апрель 1991 года.              «…Хочется сделать музыкальную композицию… из собственных стишков и кусков классики. Вдруг кому­то в будущем станет интересно мое слуховое (вербальное) восприятие мира…» Март 1993 года.               «успеть добежать и положить руки на клавиатуру. Набрать пальцами аккорды из сонаты си­минор Листа, задержать, чтобы звуки застыли и умерли вместе со мной…» Март 1993 года. На фоне сонаты си­минор Листа в исполнении Л. Головань звучат стихи. Теорема. Если живопись выше стихов, То мелодия глубже рисунка. Это так же мне ясно без слов, Как фантазия Эдварда Мунка. С совершенством пластических форм  Не сравнятся певучие рифмы. Мое сердце языческих хор Возвышает над золотом скифов. Ночь.  Тропинка нырнула за холм, Месяц оранжевый встал, Жизненный мой протокол Пишет кукушка в кустах. Утренний низкий туман Ноги дубравы обвил, Если б не сон, в океан Тихих лесов я б уплыл…                                                                      Музыка прежде всего.           П. Верлен (франц.) Стихи Верлена, как лимон, Ломтя довольно­ тонкой строчки, Чтобы защечные комочки Забились зависти слюной. Стихи Верлена, как удар, Моралисты Ватте и Буше  Не очистят мой разум, как Моцарт. Звуки музыки в тонкой душе  Образуют горнило эмоций. Исходя из эмоций и чувств, Вывожу теорему отказа: Из указанных выше искусств Только музыка – море экстаза! Зябко поет соловей,  Днем не услышишь его, Брось меня, сонный Морфей, Я убегу далеко. Что эта белая ночь? – Я у кукушки спросил. Тяжесть сплела мою мощь, Кистью мазнуть нету сил… Изящной лекторской указки. Внезапные сравнений краски  В поэте пробуждают дар. Стихи Верлена – вокализ, В басы срывающийся, вниз, Его напева гордый голос… Окончательное решение стать художником родилось после поездки в Ленинград. Там, побывав в музеях и картинных галереях, Евгений понял, что его предназначение – рисовать.                     Из дневника Евгения Деркача: «Я – художник небольшой, но всё же я – художник. Прежде я стеснялся этого, мне казалось, что рисование – безделица…, я всегда к своим картинкам относился скептически. Сейчас – нет. Я понял, что даже то­ немногое, что я успел сделать останется после меня! Я вдруг ощутил свое предназначение. Мое дело – рисовать».  «…Счастливы те творцы, которые находят в других понимание. Никого не волнует моя живопись, мои устремления. Я­ не такой, как все…Во мне горит огонь и звучит музыка.»   Евгений Деркач ­ автор многих пейзажных работ. Пишет большую работу для Всесоюзной выставки самодеятельных художников «Красная площадь, Долгожданное утро». Это живописное полотно по единодушному мнению отборочной комиссии открыло экспозицию выставки в 1985 году. Картина была удостоена Диплома 1 степени. Особенно удаются ему портреты… Меня не давит груз столетий. Я жив сегодняшним восходом. Но прозреваю я в портрете. В пейзаже прошлые невзгоды Я не ношу в душе проклятий, Мои этюды светозарны. Я жив сегодняшним закатом, А не сгоревшим в пепел, старым.          У поэта. Рисую легкими Валерами Портрет поэта моря Флерова. Как из расплавленного олова Простые краски лепят голову, И, становясь морскими волнами, Плывут мои мазки безмолвные. Бросая вверх кораблик парусный  На книжный шкаф десятиярусный. В портрет, как в стихотворении, Слова живя в столпотворении, Сопряжены всегда оковами, ПЕРСПЕКТИВА Мой глаз, как камера Обскура. Переворачивает мир, И мне понятны фрески Ура И чудодейственный статир. Я увеличиваю лица, Людей величьем ослеплен, И расширяю половицы За дальнейшей плоскостью окон. Давно графиту надоело           Я злобу не обожествляю. Искусство – радость, а не плаха. Творя, обиду забываю,  Творю, не зная мщения, страха. Люблю и пластике доверия,  Пишу все то, чем восхищаюсь. Любовь во мне не дразнит зверя, И грязь с картины я считаю. Когда удачно скомпанованы. Рисую переплеты книжные – Они для образа не лишние, В них обретает дух поэзии. А что быть может мне полезнее Для отражения мира тайного И постижения фатального? И сам, не ведая прозрения, В его глазах ищу презрение. В его фигуре много спорного, Но, обобщая холст валерами, Я жизнь даю второму Флереву. Прямые кубики чертить, Рука ума, забыв Учелло, Поля пытается круглить. Воображаемая келья. В которой мог творить Рублев, Ценней мне Рима Рафаэля, Как музыка ценнее слов. Христа круглящиеся плечи Живут вне всяких перспектив Все виды их не безупречны,­ Живуч лишь искренний мотив. Статьи о выставках (Отрывки). «Талант   самодеятельного   художника   Евгения   Деркача   раскрылся   в   портретной   живописи.   Пленительны   его женские портреты…Но самая значительная работа­ портрет бабушки. В нем он показал мастерство композиции, чувство цвета,   умение   строить   перспективу.   Как   художник   и   врач,   он   наделен   исключительной   чуткостью   к   душевным состояниям человека и эмоциональной сфере его бытия. Отчего удаются художнику портреты? Оттого, наверное, что пишет людей, которых хорошо знает. Отчего получаются у него пейзажи? Оттого, что любит он эту землю!»                                                                        И.Демьянова, журналист                                                                  1985 г. «Медицинская газета» «И сколько бы мы ни смотрели на его портреты, нам до конца так и не понять их…Они будут манить нас, притягивать,   восхищать!   Такова   сила   его   таланта,   ибо   эта   сила   «не   от   мира   сего…»   Целая   плеяда   портретов, наполненных   частицей   души   художника.   В   сочетании   с   его   стихами   они   создают   на   выставке   такую   атмосферу присутствия самого художника, ушедшего в мир звезд, в мир прозрачных и тонких материй, заполненных любовью и светом…                                                                                                      А.Пятибратов,    журналист,1994г.  А основной темой его пейзажных работ служила незатейливая русская природа. Какие высокие звезды! Какая холодная ночь! Как поздно, как поздно, как поздно Прошедшему лету помочь. Еще в апогее светило, Но выкрала ночь два часа. Как было, как было, как было Прекрасно гулять нам в лесах. Времена года. Когда ты думаешь со злостью  О подмосковных холодах, Когтем, царапающим за кости, В неощущающих ногах. Подумай о стекле узорном С рисунком райских лепестков, Искрящемся, солнце упорном, Пока мороз не снял оков. Но грянет гром весны далекой, Золотое сечение. Я отношусь к березе так, Как терция к октаве. Так эти связи точный знак В пропорцию составят. Углы ветвей закреплены В углах речных протоков И, славя мудрость старины, В строениях барокко. Минорный женственный аккорд Какая щемящая тихость! Заплакала в травах роса. Как лихо, как лихо, как лихо, Как тяжко висеть на весах, И ждать, что любовь перевесит Упавшая чья­то звезда, Как если б, как если б, как если б От слез загорелась вода.  Не жалко разве волшебства? Оттают мигом чудо – стекла, И за окном сверкнет листва. Браня апрельскую грязищу Из­за заляпанных штанов, Из­за безвитаминной пищи И вечно мокрых башмаков. Сумей увидеть живописность Прогалов скомканной земли, И краскам, прежде ненавистным, В июне радостно внемли. Минерву воплощает. Мужской мажорный страшно горд, Что Зевса повторяет. Во всем гармония, а я – Не пропорционален. Как далека рука моя От строгости спирали. Иной геометр сочтет Мой мозг к брюшной преграде, Но душу – только звездочет  В галактику обрядит! И, конечно, много написано стихов о любви, о творчестве, о жизни… Не всегда все можно говорить, Нужно выбирать слова, Чтобы никого не оскорбить, Тонкую натуру не сломать. Может и не надо говорить, Если все не скажешь до конца? Может и не надобно любить, Если не предвидится венца. Ну, а коль случится полюбить, Радости нахлынула волна, Что же нам совсем не говорить Добрые, открытые слова? Наша жизнь есть великий постриг Для души, облеченной во плоть. Шар земной – для нее тот тайник, Себе.  Мне ничто не угрожает, С неба льется мокрый снег, Но живу, как будто знаю, Завтра кончится разбег. Небо серое и лужи  Создают в душе покой, Завтра стану я не нужен, И появится другой… Я живу, как будто завтра  Перееду в звездный мир,   Зачем поэту красота? Зачем поэту красота И строчек перезвон? Они, как ноты, звучат. Зачем же пишет он? А людям всем дана душа. Но у него она Свободной птицей в небесах Парит. И ей видна   Я – народный художник, хотя Не являюсь пока членом МОСХа. Я – народный художник: шутя  Говорю, что я родственник Босха. Я рисую со временем в такт, И работы охотно берут, И учите, пожалуйста, факт, ­ Что порою их даже крадут… Я народный уже потому, Что я капелька в толще морской, Классика. Классика – это что­то великое, Это что­то далекое, это то, чего нет сейчас. Классика ­ это что­то старинное: Шелест платьев, ланцеты свечей, Светский шепот и страсти нелегкие, Это рыцари, звон их мечей. Классика – это то, перед чем преклоняются При одном лишь о ней поминании. Поклонением душа наполняется С.Сиротина  исполняет произведение Баха. Что нашел во вселенной Господь. Скучно жить большинству из людей В многоместной земной тюрьме, Как­то срок коротать надо в ней  До ухода на волю мне……….? Где слились цветы Монмартра И опрелость черных дыр. Я хочу успеть пружинным Овладеть холстом большим, Чтоб он стал под нажимом Темпераментной души. Я живу, как умираю, И умру, в сердцах живя, Мне ничто не угрожает, Только вдруг погибну я? Страна мечты, что в облаках Таится от людей  Ей виден мир: леса, поля, Простор и гладь морей… Ему нельзя без красоты –  Она весь мир спасет. Его стихам их чистота  Бессмертие дает.                           (О. Штыркина) Что на людях пишу и живу, Не закрывшись от них в мастерской –  Я народный еще потому, Что я беден в сравнении с «народным», Но сумел сохранить остроту Восприятия нашей природы. И живое всегда находя, Я леплю нашу жизнь не из воска –  Я – народный художник, хотя  Не являюсь пока членом МЛСХа.  Лишь при звуке, одном лишь названии: Классика – это что­то конкретное, не безликое. Это будни отнюдь и не гениев, Что живут среди нас не в забвении. Не подделка под классику липовая. Сама классика! – сила плечей В этом мужестве трудных ночей, И в рассвете замученном, блеклом, В этой тоненькой шее с экрана, В этом голосе близком, далеком,  Как на старой пластинке гортанной. Дух Марины и Белого в ней. Его не стало в хмурый октябрьский день…Будучи тяжело больным и, как врач, сознавая свое состояние, Евгений  до последнего дня не расставался с кистью и записной книжкой… Он спешил жить и боялся чего­то не успеть сделать,  утверждая во всем своем творчестве огромное жизнелюбие. Необычные люди и чувствуют необычно, им дан дар  предвидения:  «Я живу как будто завтра Перееду в звездный мир…» В отзывах о выставках Е.Дергача читаем: «Сирень источает запах, слышится шелест листвы, плеск воды, а девушка улыбается только тебе – все это в картинах  замечательного художника Е.Дергача. А в его стихах – жизнь поколения. Жаль, уходят лучшие…» «Жене было даровано много талантов – прекрасный, вдумчивый и внимательный врач, щедрой души человек и настоящий художник. Почему он ушел так рано? Лучшие, увы, уходят первыми…» «Рядом с нами жил человек талантливый, необыкновенный, сложный. И, может быть, глядя на него полотна, проснется и  в нас стремление к красоте и озарится душа наша светом любви и доброты к жизни, к земле, к людям».  Звучит произведение Баха в исполнении Л. Головань. И сегодня у нас в  гостях люди, которые знали Евгения….(Представление гостей). Маме. Ты свой век не выбирала, Ты всегда была Россией, От нее в тебе вся сила  И напористость аврала. (На фоне музыки) Есть жажда творчества, Умение созидать, На камень камень класть, Вести леса строений, Не спать ночей, По суткам голодать, Вставать до звезд и падать на колени. Остаться нищим и глухим навек, Идти с собой, с своей эпохой вровень. И воду пить из тех целебных рек, Сколько рвешься ты из кожи, Чтобы жили дети, внуки, Русь, ты зря мозолишь руки, Но иначе жить не можешь.  К которым прикоснулся сам Бетховен. Брать в руки гипс, склоняться на подрамник. Весь мир вместить в дыхание одно: Одним мазком весь этот лес и пашни Живыми положить на полотно. Не дописав, оставить кисти сыну, Так передать цвета своей земли, Чтоб век спустя все так же мяли глину И лучшего придумать не смогли.                                            (Н. Майоров) Звучит произведение Шопена в исполнении Т. Фомичевой.