Выступление на заседании УНО "КЛИО"на тему "Русская идея Владмира Соловьева-разговор с потомками"

Стенгач Людмила Николаевна Учитель истории и обществознания МБОУ «Лицей «Дубна» г Дубны Московской области», «Русская идея» Владимира Соловьева – разговор с потомками» Выступление на заседании Ученического научного общества «КЛИО» Главным вопросом, занимающим русских философов конца XIX ­ начала XX вв. был вопрос о смысле существования России во всемирной истории. Владимир Соловьев писал: «Когда видишь, как эта огромная империя…в течение двух веков выступала на мировой сцене, когда видишь, как она по многим второстепенным вопросам   приняла   европейскую   цивилизацию,   упорно   отбрасывая   ее   по   другим,   более важным, сохраняя таким образом оригинальность…спрашиваешь себя: каков идеальный принцип, одушевляющий это огромное тело?» Ответ философ ищет в религии, считая ее спасением для стремительно теряющей своеобразие страны…  «Идеи нации есть не то, что она сама думает о себе во времени, но то, что Бог думает о ней в вечности…» Соловьев приходит к пониманию единства человечества, к необходимости рассматривать человечество в целом, как великое собирательное существо, как социальный организм. Именно поэтому он озвучивает мысль о том, что ни один народ не может жить в себе, через себя и для себя. Безусловно, эта мысль и сегодня может стать девизом международной жизни в свете событий последних лет и претензий стран НАТО на гегемонию в мире. Жизнь каждого народа предстает лишь как определенное участие в общей жизни человечества. «Что есть национальная идея любой нации?» ­ задается вопросом Соловьев. Это органическая   функция,   возложенная   на   эту   нацию   Богом.   При   этом   он   говорит   не   о физическом   организме   нации,   а   о   моральном…   В   конце   концов,   каждый   человек   – существо,   прежде   всего,   моральное.   А   коренным   условием   морального   существа представляется особая функция, которую оно призвано выполнять во вселенской жизни, идея, которой определяется его существование в мысли Бога. Таким образом, существование человека, как и существование нации проявляются как   форма   морального   обязательства   перед   Богом,   как   выполнение   Божьего предназначения. Так писал Владимир Соловьёв… Но   ведь   человек   ­   существо   несовершенное,   он   может   долг   выполнить   или   не выполнить; выполнить его плохо или хорошо; может вообще отвергнуть свой долг…и это не изменит Божьего предназначения… И философ отвечает: «А для того, чтобы узнать истинные интересы нации и её действительную историческую миссию, есть только одно верное средство, это – спросить у самого народа, что он об этом думает…» При этом, Соловьев  понимал,   что  Россия  –  суть особое  сочленение  разных  наций   и  народностей, осознавая, что его подход неприменим там, где мнение нации дробится: «Раз я русский, какому из национальных мнений должен я пожертвовать моими субъективными идеями: мнению официозной России, России настоящего; мнению нигилистов, которые, может быть, являют   собой   Россию   будущего;   мнению   нескольких   миллионов   наших   староверов, представителей   России   прошлого,   для   которых   официальная   Россия   и   церковь   лишь царство Антихриста? Философ   старается   дать   ответ   на   вопрос,   что   определило   историю   России?   И останавливает внимание на особо значимых вехах. Пророческие лучи великого будущего, озарявшие   первые   шаги   истории   общества   подведи   к   свершению   факта   национального самоотречения (призванию Рюрика: «Земля наша велика и обильна, да наряда в ней нет, приходите княжить и владеть нами…»), ускорившим создание государства. И как апогей этой   жертвы   ­   водворение   христианства   и   великолепный   образ   Святого   Владимира, проникнутый евангельским духом (князь «красно солнышко»). А   затем   наступили   «века   мрака   и   смут»,   когда   «народ   русский,   оттесненный   в холодные леса северо­востока, притупленный рабством, измученный непосильным трудом на неплодородной почве и отрезанный от цивилизованного мира, опустился до грубого варварства.   Сформировалась   «глупая   и   невежественная   национальная   гордость», «лжегордость»,   гордыня,   когда,   забыв   христианство   Святого   Владимира,   московское благочестие   превратилось   в   кошмар   (споры   об   обрядовых   мелочах,   костры   для старообрядцев и т. п.) И внезапно в этом хаосе поднимается колоссальный и единственный в   своем   роде   образ   Петра   Великого.   Самодержец   насильственно   внёс   в   Россию цивилизацию, которую она презирала… «Сколь велико и прекрасно должно быть в своем конечном   осуществлении   национальное   дело,   имевшее   таких   предшественников,   и   как высоко   должна,   если   она   не   хочет   упасть,   ставить   свою   цель   страна,   имевшая   во   все времена   своего   варварства   своими   представителями   Святого   Владимира   и   Петра Великого» ­ восклицает В. Соловьёв. И   опять   мы   можем   видеть   его   пророческую   правоту,   когда   он   утверждает: «истинное величие России – всего лишь мёртвая буква для наших лжепатриотов, хотящих лишь военного могущества России»! Он отмечал, что «если Россия будет упорствовать, место   на   Востоке   займёт   другая   национальная   сила,   в   значительной   степени   менее одарённая, но зато более устойчивая в своих ограниченных духовных силах».  Есть   ли   надежда   на   спасение?   Автор   считает,   что   да…   Ведь   Россия   еще   не отказалась от смысла своего существования, не отреклась от веры и любви первой своей юности…   Главное   –   отказаться   от   политического   эгоизма   и   национального   отупения, ведущих   к   крушению   исторической   миссии   России.   Успех   России   –   в   пробуждении «национальной совести».  Но   если   и   этого   будет   недостаточно,   то   есть   еще   более   великое   и   верное свидетельство – откровенное Слово Божье… Предвидя вопросы оппонентов о том, что Бог ни словом  не упоминает Россию,  Русь, Соловьев убежден, что именно это молчание и указывает   нации   путь.   «Если   единственный   народ,   о   котором   специально   пеклось божественное провидение, был народ израильский…и если, наконец, в Новом Завете уже нет речи о какой­либо отдельной национальности…, то не следует ли вывести из всего этого, что в первоначальной мысли Бога нации не существуют вне человечества?» Что такое   человечество   и   не   является   ли   оно   абстрактным   существом,   лишенным   всякого реального бытия? Соловьев ответил на это аллегорией: как можно сказать, что рука и нога реально существуют, а человек в его целом лишь абстрактное существо? Вселенское тело Богочеловека реально существует на Земле, оно несовершенно, но оно существует, оно движется к совершенству, растет, расширяется во вне и развивается внутренне… То есть человечество реализуется в христианском мире, в Вселенской Церкви. Рассуждая   о   том,   в   чём   истинная   цель   и   историческая   миссия   всякого   народа, Владимир Соловьёв однозначно лаконичен – в участии в развитии великой христианской цивилизации. Ведь не может один орган единого организма встать против всех, это, скорее всего, приведет к общей гибели… Вот почему, писал философ, Христос, признав в последнем слове своем к апостолам (Матф. XXVIII 19) существование и призвание всех наций, не обратился сам и не послал учеников своих ни к одной из них, в частности. Для Христа нации существовали лишь в едином моральном и органическом союзе. Отсюда – осуждение философом национализма, в любом его проявлении, как эгоизма для индивида, так как он превращает различие в разделение, а разделение – в антагонизм. Таким же, по убеждению Владимира Соловьева должен быть и подход к России. Русский народ – суть народ христианский, и только поэтому нельзя ставить вопрос о том, что сделает Россия через себя и для себя… Вопрос   может   заключаться   только   в   том,   «что   Россия   должна   сделать   во   имя христианского начала, во имя христианского мира, частью которого она стала». Что же должна сделать Россия? Ничего такого, что не совпадало бы с ее душой, а именно: сердцем и душой войти в общую жизнь христианского мира и положить все свои национальные   силы   на   осуществление,   в   согласии   с   другими   народами,   вселенского единства человечества. Конечно, писал Соловьёв, дух национального эгоизма не так­то легко отдаёт себя в жертву…   И   в   России   он   нашёл   средство   утвердиться,   не   отрекаясь   открыто   от религиозного характера, присущего русской нации. «Русский народ – народ христианский, но есть силы, напыщенно заявляющие, что он христианский  народ по преимуществу…, будто бы церковь есть только у нас»… Вторя Соловьеву, один из лидеров славянофильства И. Аксаков писал: « Там, где нет живого внутреннего единства и целости, там внешность единства и целости церкви может держаться только насилием и обманом…» «В том­то и страшная беда наша, что всё обнаруживаемое теперь и еще несравненно худшее – всё это мы знали и знаем, со всем этим ужились и уживаемся, примирились и примиряемся…» И Соловьёв отмечает в ответ: «В России не свободна только русская совесть… Оттого и коснеет религиозная мысль, оттого и водворяется мерзость запустения на месте святе…» Обратившись   к   истории   нашей,   можно   констатировать,   после   поражения   в Крымской войне, совесть народа нашла «правдивое выражение в лице монарха и громко заговорила…Россия принесла покаяние и воспрянула в акте справедливости, отменив крепостное рабство… Ведь каяться – это не обязательно разбивать в кровь лоб об пол…. И философ был уверен, что отмена рабства – только начало… «Теперь тело России свободно, но национальный дух ждет своего 19 февраля» Действительно, только телом без духа мало что можно создать… «А и как ей было выявиться, этой бедной русской идее, когда она заточена в тесную тюрьму, лишена воздуха и света, когда сторожат её злые и ревнивые евнухи?» ­ восклицает писатель.  Обращаясь к будущей России, Владимир Соловьёв предупреждал об опасности искушать Провидение, слишком скоро забывая преподанные нам уроки. И история России ХХ века подтвердила его пророчества: Россия обретала себя через бесчисленные жертвы и трагедии   к   национальному   величию,   через   отказ   от   философии   «иванов,   родства   не помнящих» к новому обретению национальной гордости и национального самосознания.