Проблемы трагического в литературно-критическом творчестве Т. Гарди Источник: https://www.bibliofond.ru/download_list.aspx?id=905084 © Библиофонд

ВВЕДЕНИЕ Творчество английского писателя Томаса Гарди (Thomas Hardy, 1840 ­ 1928) вот уже более ста лет является объектом литературной критики,   филологических,   эстетических,   философских   исследований. Среди   зарубежных   и   русских   исследователей,   внесших   значительный вклад в изучение его романов, повестей, рассказов, пьес, стихотворений, отметим такие имена как Д. Баллен, Л.Батлер, Э.Бланден, Д.Брукс, С. Бергер,   Дж.Бич,   Э.Браун,   С.Гейне,   Э.Гоуз,   Г.Даффин,   Р.Карпентер, Д.Керзон,   Дж.Миллер,   М.Миллгейт,   Н.Пейдж,   Д.Сесил,   Н.Хейзен, И.Хоу,   Дж.Эделман,   а   также   работы   Н.М.Демуровой,   М.В.Урнова, А.Г.Ингера,   А.А.Федорова,   Ю.М.Кондратьева,   Н.П.Михальской, С.В.Коршуновой и других авторов. При этом все эти ученые, исследуя произведения классика английской литературы, не обходят вниманием проблему трагизма, всегда волновавшую Гарди. Эта проблема, в свою очередь, связана с попыткой осмыслить трагедийный художественный мир   английского   прозаика   как   "предчувствие"   "экзистенциальной" культуры   XX  века,  обращение,  к   категории   трагического,  в  критике последних лет пребывавшей в небрежении, обусловливают актуальность настоящего исследования. Цель данного исследования ­ определить природу «трагического» в   романном   творчестве   Т.Гарди,   осмыслить   воплощенный   им трагический мир.  В ходе работы были решены следующие задачи: . дать анализ проблемы трагического в литературно­критическом творчестве   Т.Гарди   в   контексте   философских,   эстетических, естественнонаучных теорий; гарди трагический мифопоэтический . рассмотреть характер трагического в романах Гарди «Тэсс из рода   д'Эрбервиллей»   (“Tess   of   the   D'urbervilles”   1891г.)   и   «Джуд Незаметный»   (“Jude   the   Obscure”   1895г.)   сквозь   призму   категорий "трагического мира"; . определить своеобразие и мифопоэтического мышления Т.Гарди, запечатленного в его "трагических" романах. Объект исследования ­ романы «Тэсс из рода д’Эрбервилей» и «Джуд Незаметный» Томаса Гарди. Предметом   нашего   исследования   является:   основные художественные способы реализации концепции трагического в романах «Тэсс из рода д’Эрбервилей» и «Джуд Незаметный» Томаса Гарди. Методы   исследования:   сопоставительный,   культурно   ­ исторический. Данная   курсовая   работа   состоит   из   введения,   двух   глав, заключения и списка использованной литературы. . КАТЕГОРИЯ ТРАГИЧЕСКОГО В ЛИТЕРАТУРЕ .1 Общие аспекты трагического Трагическое   ­   одна   из   важнейших   форм   эмоционального постижения и художественного освоения жизненных противоречий. В качестве   умонастроения   ­   это   скорбь   и   сострадание.   В   основе трагического  ­ конфликты (коллизии)  в жизни человека  (или группы людей),   которые   не   могут   быть   разрешены,   но   с   которыми   нельзя мириться.   Традиционное   (классическое)   понимание   трагического восходит   к   Аристотелю   (суждения   о   трагедии)   [],   а   теоретическая разработка понятия ­ к эстетики романтизма и Гегелю []. Трагический герой здесь рассматривается как сильная и цельная личность, попавшая в ситуацию разлада с жизнью (иногда и с собою), не способная согнуться и отступиться, а потому обреченная на страдания и гибель. Трагическое в искусстве и литературе запечатлевает представление о невосполнимой утрате   человеческих   ценностей   и   одновременно   ­   веру   в   человека, обладающего мужеством и остающегося верным себе даже перед лицом неминуемого поражения. Трагические ситуации могут включать в себя момент виновности человека. Понятие трагической вины универсально у Гегеля, по мысли которого трагический герой виновен уже по одному тому, что нарушает сложившийся порядок []. Во   второй   половине   19   века   трагическое   стало   пониматься расширительно   ­   как   все,   что   способно   вызывать   горестное   чувство, сострадание,   страх,   как   ужасное   в   человеческой   жизни   (Н.Г.   Позже   (от   Шопенгауэра   и   Ницше   к Чернышевский)   []. экзистенциализму) трагическому было придано универсальное значение. В соответствии с подобным воззрением (его именуют пантрагическим) катастрофичность   человеческого   бытия   составляет   его   главное, сущностное свойство, а жизнь безысходна и бессмысленна вследствие смертности индивидуальных существ. Трагическое при этом сводится к страданиям  и  чувству  безнадежности,  позитивное  же его  содержание (утверждение стойкости, последовательности, мужества) нивелируется и не учитывается.[]  Слово   “трагическое”   вызывает   обычно   в   нашем   воображении представление   о   чьей­то   гибели   или   по   крайней   мере   о   чьих­то страданиях.   Трагедия   ­   суровое   слово,   полное   безнадежности. Объясняется это тем, что “трагическим” мы называем некое событие тогда,   когда   испытываем   при   его   восприятии   чувства   сострадания, скорби, душевной боли, то есть такие чувства, которые являются нашей эмоциональной реакцией на смерть и страдания близких и ближних. На   этом   основании   большинство   теоретиков   усматривало сущность трагического именно в смерти человека. Споры велись лишь вокруг   того,   при   каких   условиях   смерть   приобретает   трагический смысл. В качестве условий разные эстетики предлагали столкновение с роком, судьбой, фатальной исторической необходимостью [7, с. 365]. Человек   уходит  из  жизни  невозвратимо.  Смерть  ­  превращение живого в неживое. Неотвратимое превращение. Но в живом остается жить   умершее:   культура   хранит   все,   что   прошло,   она   является негенетической   памятью   человечества.   Каждый   человек   ­   целая Вселенная.   Как   бы   мы   ни   относились   к   религии,   к   идеям индивидуального бессмертия души, очевидно, что плоды человеческой деятельности   есть   лучшее   продолжение   жизни   личности,   того,   что умерший человек считал делом своей жизни. Мы часто говорим, что человек живет, пока его помнят [2, с. 579]. Осмысливая   гибель   неповторимой   индивидуальности   как непоправимое крушение целого мира, трагедия вместе с тем утверждает прочность, вечность, бесконечность мироздания, несмотря на уход из него   конкретного   конечного   существа.   И   в   самом   этом   конечном существе трагедия находит бессмертные черты, роднящие личность с мирозданием,   конечное   ­   с  бесконечным.   Трагедия,  ее   воплощение   в художественных произведениях ­ это философское искусство, ставящее и   решающее   высшие   метафизические   проблемы   жизни,   оно   осознает смысл бытия, анализирует глобальные проблемы [3, с. 89]. Таким   образом,   «трагическое»   ­   это   философско­эстетическая категория,   которая   используется   для   характеристики   конфликта, проявляющегося   между   действием   героя   и   неумолимостью обстоятельств, которые это действие продуцирует [2, с. 578]. Источником трагического являются специфические общественные противоречия ­ коллизия между исторически необходимым, назревшим требованием   и   временной   практической   невозможностью   его осуществления. Неизбежная недостаточность знания, невежество часто становится   источником   величайших   трагедий.   В   трагическом осмысляются всеобщие проблемы бытия, оно связано с поиском выхода для человечества. В этой категории отражается не просто вызванное неудачами   несчастье   конкретного   человека,   а   бедствия   всего человечества, некие фундаментальные моменты несовершенства бытия [4, c.36]. Таким образом, в основе трагической коллизии и в жизни, и в искусстве лежит борьба за претворение идеала в реальность. Понятно, что основной сферой этой борьбы является человеческое общество, в ходе   которого   возникали   драматические   противоречия   между интересами и идеалами различных социальных групп, а также личности и общества [7, с. 368]. Трагическими являются не смерть сама по себе и не страдания сами   по   себе.   Трагедия   ­   это   гибель   идеального   в   реальном   мире, поражение   идеального   в   реальном.   Вот   почему   трагическими   могут оказываться и такие ситуации, в которых нет ни смерти, ни страданий, никакой   борьбы   за   торжество   идеалов,   ни   столкновений   внутри сообщества, ни человека с природой. В будничном и обыденном течении жизни,   имеющей   подчас   даже   комический   характер,   мы   способны иногда   ощущать   глубокую   внутреннюю,   подспудную   трагедию. Ощущение   трагизма   рождает   здесь   не   физическая   смерть   и   не нравственные   страдания   каких­то   конкретных   лиц,   а   гибель   самого идеала человечности. [8] .2 Трагедия пессимистическая и оптимистическая В литературе критического реализма XIX в. (Диккенс, Бальзак, Стендаль,   Гоголь   и   др.)   нетрагический   характер   становится   героем трагических   ситуаций.   В   жизни   трагедия   стала   “обыкновенной историей”,   а   ее   герой   ­   отчужденным,   “частным   и   статичным” человеком, по утверждению Гегеля [3, c. 92].  Для   того   чтобы   трагизм   перестал   быть   постоянным   спутником социальной   жизни,   общество   должно   стать   человечным,   прийти   в гармоничное   соответствие   с   личностью.   Стремление   человека преодолеть разлад с миром, поиск утраченного смысла жизни ­ такова концепция трагического и пафос разработки этой темы в искусстве ХХ века [3, c 93]. Анализ   человеческой   психологии,   равно   как   и   всей   мировой истории   культуры,   показывает,   однако,   что   осмысление   трагических коллизий   жизни   может   быть   не   только   пессимистическим.   Люди, отождествляющие   пессимизм   с   трагизмом   и   испытывающие   поэтому страх перед трагедийными произведениями на современную тему, могут повредить естественному процессу развития современного искусства [3, с. 93]. Оптимистическое   мировосприятие   коренится   в   глубочайших основах общественного сознания человека. Деятельность людей была бы лишена смысла, если бы у них не было веры в возможность покорить враждебные им силы природы и победить зло в общественной жизни, то есть   веры   в   лучший   завтрашний   день   для   себя   лично   и   для человечества[6, с. 146]. На   первых   порах   развития   общественного   сознания   этот стихийный   оптимизм   выливался   в   фантастические   формы   мифа, который   переносил   разрешение   всех   жизненных   противоречий   в   несмотря   на   религиозно­ потусторонний   мир.   И   все   же, мистифицированную   форму,   легенда   о   возрождении   героя   после   его смерти   была   первой   оптимистической   трагедией   в   истории художественного   осмысления   человеком   законов   жизни.   Когда общественное   сознание   и   искусство   вышли   на   путь   осмысления реальной   человеческой   истории,   упаднические   настроения   стали перемежаться   оптимистическими   концепциями   развития   общества   и попытками   оптимистического   разрешения   возникающих   в   ходе   этого развития трагических конфликтов[9, c.496]. В   творчестве   Шекспира   мы   встречаемся   с   первыми классическими   образцами   оптимистической   трагедии,  свободными   от мифологических   мистификаций.   Эстетический   смысл   “Ромео   и Джульетты”,   “Гамлета”   и   “Отелло”   состоит   в   том,   что   гибель прекрасного человека, воплощающего идеал или борющегося за него, не является гибелью самого идеала [11, c. 272]. Оптимизм титанов Возрождения был унаследован просветителями XVIII и XIX столетий. Они верили в возможность разрешения основных общественных   противоречий,   верили   в   конечное   торжество   разума, справедливости   и   красоты.   Поэтому   драмы   Лессинга   и   трагедии Шиллера   оказывались   новыми  вариантами   оптимистической   трагедии [6, с. 147]. Пессимистическая   трагедия,  по   мнению   многих   исследователей может   расслабить   человека,   воспитывать   в   нем   покорность   и пассивность.   Оптимистическая   же   трагедия,   как   утверждал   еще Аристотель, “очищает” человека, побуждает его волю к борьбе за идеал, к   самопожертвованию   и   героическим   поступкам.   В   оптимистической трагедии даже смерть служит жизни [1, с. 45]. Для   античного   трагического   искусства   характерна   трактовка категории   "трагического"   в   несколько   иной   плоскости,   нежели   эта исследователями. категория современными   трактуется     Древнегреческие   трагики   концентрируют   внимание   на   роковой необходимости,  гарантирующей   определённые   последствия   за   то   или иное   действие   героя,   а   также   ­   на   очищении   и   возобновлении   достигаемых   благодаря изначального   положения   вещей, последовательному принятию своей судьбы героем. Категория свободы если   и   имеет   место   в   античной   трагедии,   то   лишь   в   её   стоическом понимании ­ как свободы осмысленного принятия рока. С точки зрения аристотелевского учения о нусе («уме»), трагическое возникает, когда этот   вечный   самодовлеющий   «ум»   отдаётся   во   власть   инобытия   и становится из вечного временным, из самодовлеющего ­ подчинённым необходимости,   из   блаженного   ­   страдающим   и   скорбным.   Тогда начинается   человеческое   «действие   и   жизнь»,   с   её   радостями   и скорбями,   с   её   переходами   от   счастья   к   несчастью,   с   её   виной, преступлениями, расплатой, наказанием, поруганием вечно блаженной нетронутости «нуса» и восстановлением поруганного. Этот выход ума во   власть   «необходимости»   и   «случайности»   составляет бессознательное   «преступление».   Но   рано   или   поздно   происходит припоминание   или   «узнавание»   прежнего   блаженного   состояния, преступление   уличается   и   оценивается.   Тогда   наступает   время трагического   пафоса,   обусловленного   потрясением   человеческого существа   от   контраста   блаженной   невинности   и   мрака   суеты   и преступления. Но это опознание преступления означает вместе с тем начало восстановления попранного, происходящего в виде возмездия, осуществляющегося   через   «страх»   и   «сострадание».   В   результате наступает   «очищение»   страстей   (катарсис)   и   восстановление нарушенного равновесия «ума». [16, c.168] Томас Гарди ­ английский писатель, последний из представителей  эпохи королевы Виктории . Описывая трагическую судьбу своих  героев, Гарди обнажает социальную основу психологических  конфликтов и выступает против моральных норм викторианской эпохи.  Но обращаясь к противоречиям действительности, Гарди не видит путей к их разрешению. Действительность подавляет писателя, чем  определяется общий трагический тон его произведений. Называя  Томаса Гарди «скорбным и мужественным художником», А. В.  Луначарский отмечал: «Самое подкупающее в Гарди ­ это его  честность. Недаром его предки носили имя «Hardy», что значит  отважный, смелый. Отважен сам сэр Томас в своем исследовании  общества»[18, c.515]. Конфликт уэссекских романов Гарди трагичен. Викторианская  критика, возмущенная тем, что Гарди отказался от общепризнанных  канонов, обвиняла его в пессимизме. Гарди, больно переживавший это  обвинение, не раз заявлял, что в своем восприятии мира он ближе к  Софоклу, чем к тем поверхностным мыслителям, которых обычно  называют пессимистами [17]. В его дневниках находим немало  размышлений о трагедии и трагичности человеческого существования.  [12, c.222]. "Трагедия, ­ пишет он в конце ноября 1885 года. ­ Коротко о ней можно было бы сказать следующее: трагедия представляет такое  положение вещей в жизни личности, при котором осуществление его  естественного желания или цели неотвратимо влечет за собой  катастрофу". А в мае того же года, во время одного из приездов в Лондон, он вслушивается в "рев города" и размышляет: "Из чего он  состоит? Спешка, речь, смех, стоны, крики маленьких детей. Люди в  этой трагедии смеются, поют, курят, выпивают и прочее, ухаживают за  девушками в гостиницах и под открытым небом; и все они играют свои  роли в трагедии. Некоторые из них в бриллиантах и перьях, другие ­ в  лохмотьях. Все они пойманные птицы; разница лишь в размере клетки.  И это тоже часть трагедии"... Клетка с птицей, которую приносит в  подарок дочери ушедший в добровольное изгнание Хенчард,  приобретает в этой связи особый символический смысл. [19, c. 98] Т.Гарди хорошо знал античную трагедию с её архетипическими  фигурами Клитемнестры, Электры, Антигоны, Медеи, Федры и отзвук  его «классических» увлечений легко прослеживается в его романном  наследии. Тому множество доказательств в текстах произведений  романиста. Обычно в этой связи цитируют заключительную фразу из  "Тэсс": "Правосудие" свершилось, и "глава бессмертных" (по  выражению Эсхила) закончил игру свою с Тэсс". Можно было бы  привести немало других цитат и аллюзий из произведений Гарди. И дело не только в цитатах. Безусловно, концепция трагического у Гарди  сложилась под сильнейшим воздействием греческих трагиков. Это  сказывается на той трактовке случайности в причинной связи событий,  которая ведет к конечной гибели героя. Случайность и характер для  Гарди ­ два мощных рычага, приводимые в движение еще более  мощными силами, и было бы ошибкой их игнорировать. Гарди,  крупнейший критический реалист последней трети XIX века, укоренен в социальной действительности. Он как никто воссоздает и разоблачает  те глубинные социальные процессы, которые шли в капиталистическом  обществе тех лет. Отношения между обеспеченными и необеспеченными классами, механизмы подчинения и эксплуатации трудового люда,  религия, мораль, отношения между полами, семья, образование ­ все эти важнейшие аспекты жизни викторианского общества он подверг  разрушительному анализу и критике [14]. Неплохо знал писатель и более близкие для него, в национальном  плане, мифологии: кельтскую и скандинавскую. Он внимательно изучал  Библию и отдельные этапы библейско­христианской традиции в  английской литературе, в частности, его интересовал образ Евы из  поэмы Мильтона «Потерянный рай». Сложным было ­ особенно после  знакомства с «Происхождением видов» Чарльза Дарвина ­ отношение  писателя к религии. В мировоззрении Гарди противоречиво соединялись и сталкивались мифопоэтические тенденции, возникшие у него отчасти  под воздействием поэмы Шелли «Лаон и Цитна, или Восстание  Ислама», а также элементы деизма и агностицизма, воспринятые им из  работ Дж. Ст. Милля, Мэтью Арнольда. Многое почерпнул художник и  у таких популярных философов как Артур Шопенгауэр, Герберт  Спенсер, что заметно сказалось на образной системе романов и  стихотворений писателя[5, с. 159].  Итак, категория эстетики, трагическое означает форму  драматического сознания и переживания человеком конфликта с  силами, угрожающими его существованию и приводящими к гибели  важные духовные ценности [15]. Трагическое ­ это философско­эстетическая категория, которая  используется для характеристики конфликта, проявляющегося между  действием героя и неумолимостью обстоятельств, которые это действие продуцирует. Для античного трагического искусства характерна трактовка  категории "трагического" в несколько иной плоскости, нежели эта  категория трактуется современными исследователями.  Древнегреческие трагики концентрируют внимание на роковой  необходимости, гарантирующей определённые последствия за то или  иное действие героя, а также ­ на очищении и возобновлении  изначального положения вещей, достигаемых благодаря  последовательному принятию своей судьбы героем. Категория свободы  если и имеет место в античной трагедии, то лишь в её стоическом  понимании ­ как свободы осмысленного принятия рока. Средневековье не создало оригинальной концепции трагического  сосредоточившись на проблеме греховности человеческих чувств и их  очищение понималось только через религиозную аскезу. Стремление человека преодолеть разлад с миром, поиск  утраченного смысла жизни ­ такова концепция трагического и пафос  разработки этой темы в искусстве ХХ века. СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ Борев, Ю.О. О трагическом/ Ю.О. Борев Ю.О.; под общ. ред. Борева Ю.О. ­ Москва, 1961. ­ 43 ­ 47 с.  Гальцева   Р.А.   Трагическое   /   Р.А.   Гальцева   //   Лермонтовская Энциклопедия/   Соловьева   Н.А.;   под   общ.   ред.   Н.А.   Соловьевой.   ­ Москва, 1981. ­ 578­579 c. Любимова   Т.Б.   Трагическое   как   эстетическая   категория   /   Т.Б Любимова. ­ Москва, 1985. ­ 87 ­ 94 с. Антонов П.В. Трагическое и комическое в искусстве//Духовный опыт № 1/ П.В Антонов. ­ Москва, 2009. ­ 32 ­ 41c. Федоров Н.Ф. Трагическое и вакхическое у Шопенгауэра и Ницше/ Н.Ф. Федоров //Соч.: 4 т/. ­ Москва, 1995. Т. 2. 159­160 c. Трагическое / Г.К Щенников// Ф.М. Достоевский: Эстетика и поэтика. Словарь­справочник./ Г.К. Щенников. ­ Челябинск, 1997. 145­148 c. Бердяев Н.А. Трагедия и обыденность, 1908/ Н.А. Бердяев. ­ Париж, 1989. 363­397 с. Исторические книги// Энциклопедия интересных статей [Электронный       ресурс]. доступа: http://historic.ru/books/item/f00/s00/z0000152/st035.shtml. ­ Дата доступа: Режим ­ 2001.   ­   15.05.2013 Зарубежная литература конца XIX ­ начала XX века: учеб. пособие / В.М. Толмачев [и др.]; под общ. ред. В.М. Толмачева. ­ М.: Академия, 2008. ­ 496 с. Гарди,   Т.   Джуд   Незаметный/Т.   Гарди//   Собр.   соч.:­   М.   Гослитиздат, 1973. ­ 349 c. Михальская Н.П. История английской литературы 2­ое издание / Н.П. Михальская ­ Москва, 2007. ­ 268 ­ 277 c. Сурков   А.А.   Краткая   литературная   энциклопедия/   А.А.   Сурков   ­ Москва, 1975. ­ 219 ­ 222 с. Гарди, Т. Тэсс из рода д’Эрбервиллей/ Т. Гарди. ­ М. Гослитиздат 1983. Ковалева Т.В.// История зарубежной литературы (Вторая половина ХIX ­   начало   ХХ   века)   [Электронный   ресурс].­   2008.   ­   Режим   доступа: http://www.libsib.ru/estetika/osnovnie­esteticheskie­kategorii/osnovnie­ zakonomernosti­razvitiya­kategorii­tragicheskogo­v­iskusstve.­   Дата доступа: 13.05.2013 Основные   эстетические   категории   [Электронный   ресурс].   ­   2005.   ­ Режим   доступа:   http://belportal.info/osnovnye­esteticheskie­kategorii/.­ Дата доступа: 30.04.2013 Борев Ю.Б. Эстетика//4­е изд., / Ю.Б. Борев. ­ Москва, 1988. 164­170 c. Сидорченко,   Л.В.   История   зарубежной   литературы   XIX   века   /   Л.В. Сидорченко // Библиотека Гумер [Электронный ресурс]. ­ 2002. ­ Режим доступа: http:// www.gumer.info/bibliotek_Buks/Literat/Sidor/ index.php. ­ Дата доступа17.04.2013 Брюсов В. Памяти.//Из воспоминаний за полвека (1923).­ Избр. соч. в 2­ х томах, т. 2. М., Гослитиздат, 1955. 515c.