МЕТОДИЧЕСКАЯ РАЗРАБОТКА НА ТЕМУ: «СЦЕНАРИЙ-ПРИВЕТСТВИЕ ДЛЯ УЧАСТНИКОВ НАУЧНО-ПРАКТИЧЕСКОЙ КОНФЕРЕНЦИИ»

МЕТОДИЧЕСКАЯ РАЗРАБОТКА НА ТЕМУ:  «СЦЕНАРИЙ­ПРИВЕТСТВИЕ ДЛЯ УЧАСТНИКОВ  НАУЧНО­ПРАКТИЧЕСКОЙ КОНФЕРЕНЦИИ» Афина. Говорю я – богиня Афина! С Олимпа сошедшая, священной горы – Обители вечной всесильных богов, Которые правили в Греции далекой Древним красивым и мудрым народом. Науку любившим! Вам, о потомки, живущие в веке таком удивительном Даже для прозорливых! Но мне ли, богине, дочери Зевса, чему удивляться?! Но вижу такое, что Олимпа богам неподвластно. Вижу страну большую, раздираемую войнами. Но, несмотря ни на что, вам говорю: О, потомки великих и древних народов, Храните науку! Священные узы ее и искусства! И в самые тяжелые, трудные годы и дни, В лютый мороз, нестерпимый зной. Несмотря на угрозы, боль заглушая, Назло всем печалям и бедам, помните. Вы – дети Земли! Вы – молодость мира ее! Так пусть же в этот торжественный день посвященья Достойный из вас примет из рук моих Этот терновый венец – символ пути нелегкого к знаньям! Выходят девочки и мальчики,  принимают венец у Афины и произносят. Девочка. Сквозь туман заблуждений, сквозь дебри сомнений Пробирается вдаль человеческий гений. Зажигает фонарь на вершине маячной, По тропинке проходит над пропастью мрачной. Мальчик. В тяжких недрах земли обливается потом, На серебряных крышах стоит звездочетом, Над морями на тихом летит Монгольфьере, Разбивается насмерть на личном примере. Девочка. Он на землю приходит не тихим Икаром. То бесстрашным и добрым Алленом Бомбаром, – Личным другом Надежды, Врагом Заблужденья, Чья рука равносильна руке провиденья. Мальчик. Сквозь туман заблужденья, сквозь дебри сомнений Пробирается вдаль человеческий гений.Зажигает фонарь на вершине маячной, Чтоб горел его свет, как венец новобрачной. Вместе. Венец познанья тверд. Но все же мы не привыкли отступать. Его нам расколоть поможет Желанье и усердье все узнать! Уходят. Звучит ход времени. Выходят Учитель и Икар. Старец. Слушайте, добрые люди, про то, что случилось когда­то. Древним сказаньям внимая, последуйте верным примерам. Каждый, рожденный для жизни, Быть может и смелым, и трусом. Зло от добра отличать научиться должны мы сызмала! Икар. О, мудрый старец, слова твои душу тревожат. Я хоть и мал, но хочу повидаться с простором. Быть победителем бурь и стихий океана. Смело сражаться с врагами, подобно Гераклу. Мне бы хотелось, взлетев над землей, словно птица, Взором окинуть поля и просторы родные, Звезды достать и коснуться вершины Олимпа! Старец. Милый Икар, мне желанья твои так понятны. Но не спеши, ведь все могут лишь только боги! С ними равняться не в силах людские создания. Там что смирись и работай с утра и до ночи, А о великих открытиях и странствах по миру Ты не мечтай. Твое дело – довольствуйся малым. Икар. Нет, о учитель, мне малого вовсе не надо. Я ведь мечтаю наукам отдать сам себя без остатка. Цель моя – в их постиженьи усердном, в стремлении к новым познаньям. Ну а вершины достигнув, людям готов посвятить я свои дела и открытья! Старец. Ну что ж! Дерзай, твори, лети вперед, мой ученик! Снова звучит ход времени. Выходит монах. Монах. Меня с годами все сильнее мучает сознанье, Что прожитого дня и года тоже – худшего иль лучшего – Не будет в жизни у меня. Добро, коль этот день прошел в горении, которое  зовется Непокой, И наградил меня деянием или хотя б единственной строкой Хорошей книги, радостным прозрением. Прозрение ведь тоже вещь!.. Да, годы – власть, берут свое!Но, сила знания, могущество твое в веках живет, живет и на бумаге, В старинных письменах, в делах отцов и предков наших. Российские сыны! Вас помнит ваш народ! Стремленье ваше укрепить державу русскую, Прославить род славянский, раскрыть глубинные его таланты – Все потомками ведь не забыто!!! Я помню, как великий царь Петр... Снова звучит ход времени. Выходит Петр Первый, за ним Меньшиков. Петр. Надо бы исправлять Нарвы, любезный мой Александр Данилович! В  Европе, чай, тебе ведомо, все не так... Меньшиков. Много ты, батюшка­государь, по Европе той сделал,  ропщут... Петр. Знаю то, не слепой. Но не вечно же нам в лаптях ходить! Меньшиков. Истинно, мин херц. Петр. Так­то вот! Учредить надо... нет, не указы, правила.. Книгу тиснуть,  чтоб и отроки малые, и постарше ведали, как себя блюсти, с малолетства к  знаниям стремилися... Меньшиков. В Европе достопамятной, Петр Алексеевич, кличут книги  такие "зеркалами". Петр. То­то вот! Лучше от иноземцев собрать, наше, российское,  приложить! Младой отрок должен быть трудолюбив, прилежен и беспокоен,  подобно как в часах маятник. Меньшиков. В  начале  отрочества  своего,  по  моему  мнению,  государь,  более всех наук почитай книжное научение! Петр. Да, прав ты, светлейший. Всякое дело вначале к себе приложи и  помысли о нем, угодно  ли  оно  будет  тебе,  если  кто  такое  же  сотворит,  как ты хочешь. Меньшиков. Про книги, государь, не забыть в “зеркале” сказать. Когда  будут читать отроки, нужно читать их неспешно, с прилежным вниманием.  Держите при себе бумагу и чернила. Какая речь в книге понравится,  записывают пусть, именно в какой книге и в какой части. Пользу получат  великую от той записи! Петр. И никогда праздно не сиди! Работай всегда правдою, без лености и  лукавства: не день к вечеру гони, но дело к концу. Уходят. Входят снова. В руке книга. Петр. Мала сия книжица, а польза от нее – зело большая будет! Уходят. Опять ход времени. На сцену выходит Ломоносов. Елизавета  сидит. Елизавета. Здравствуй, Михайло Васильевич! Заходи, заходи, жду! Ломоносов (кланяется). Здравствуйте, матушка, Елизавета Петровна.Елизавета. Хочу за помощью к тебе обратиться. Слышала, что имеешь ты  склонность большую к изучению летописей, истории нашей российской. Вот  об этом и хочу с тобою поговорить. Да ты садись. Ломоносов садится. Елизавета. Знаешь, Михайло Васильевич, что втянулись мы нынче в войну  в Европе, а враги наши распространяют многочисленные пасквили, всякие  небылицы о стране нашей, особо стараются Англия и Пруссия. Надо нам,  чтобы вышла в Европе книга о настоящей России, написанная профессором  слова. Знаю, что ты давно собираешь материалы по истории Отчизны нашей.  Знаю, что хотел бы ты сам продолжить дело написания истории, начатое  покойным Татищевым. Но уместно нам, чтобы о России писало перо  иностранца. И нет сейчас никого, кто пользовался бы большей славой и  популярностью, чем Вольтер. Я уже писала ему, чтобы принимался он за  книгу. Он отвечает, что примется с радостью. Но просит переслать ему  сведения об устройстве страны, копии царских указов. Ломоносов. Соглашусь с тобой, матушка, ибо историческая наука должна  служить на пользу своего народа и отвечать требованиям строгой правды, ибо  справедливостью своей полезна. Елизавета. Ну, ступай с Богом, надеюсь на тебя, что не подведешь. Елизавета уходит со сцены. Ломоносов садится за стол, начинает  писать, закончил, поднял голову. Ломоносов. Нет, здесь у меня произошло смешение штилей: высокого и  низкого. Не должно так быть, низким штилем подобает токмо басни писать.  Сумароков и Тредиаковский засмеют. Ну, все получилось. (Откладывает листы в сторону, читает.) О вы, которых ожидает Отечество из недр своих И видеть таковых желает, Каких зовет от стран чужих, О ваши дни благословенны! Дерзайте ныне ободрены Реченьем вашим показать, Что может собственных Платонов И быстрых разумом Невтонов Российская земля рождать! Уходит. Снова ход времени. Выходят Ковалевская и профессор. Ковалевская. Профессор, позвольте обратиться к вам с просьбой. Мне не  разрешают посещать ваши лекции. Говорят, “женщин сюда не принимают”, но  я мечтаю о математике! Профессор отрицательно машет головой. Ковалевская. Профессор, умоляю вас! В конце концов, проверьте меня!Профессор. Ну что же, вот вам задача по гиперболическим функциям.  Решите и приходите. Тогда посмотрим, милая фройлен. Расходятся. Профессор (выходит). Это невероятно! Этого не может быть! Она будет  учиться, и я сам лично буду руководить ее занятиями! Ковалевская. Наконец пришло и общественное признание. Совет  Гептингенского университета, рассмотрев три научные работы, присвоил мне,  Софье Ковалевской, ученую степень доктора философии по математике и  магистра изящных искусств с “наивысшей похвалой”. Профессор. “Принцесса науки” – такое звание присвоила Софье  Ковалевской стокгольмская газета. Ковалевская. Всю жизнь я мечтала преподавать математику русским  студентам. Но петербургский чиновник, грубо отказавший мне в разрешении,  заявил: “У нас всегда этим занимались мужчины... и не надо нам никаких  нововведений”. На что было ответом: “Когда Пифагор открыл свою знаменитую теорему,  он принес в жертву богам сто быков. С тех пор все скоты боятся нового...” Я  чувствую, что предназначена служить истине – науке и людям!!! Уходят. Выходят мальчик и девочка. Мальчик. Если ты в жизни, хотя б на мгновенье, Истину в сердце своем ощутил. Если луч правды сквозь мрак и сомнения Ярким сияньем твой путь озарил, Что бы в решенье своем неизменном Рок не назначил тебе впереди, Память об этом мгновенье священном Вечно храни, как святыню внутри. Девочка. Лживые призраки, злые виденья Сбить тебя будут пытаться с пути. Против всех вражеских козней спасенье В собственном сердце ты сможешь найти. Если хранится в нем искра святая, Ты всемогущ и всесилен, но знай: Горе тебе, коль, врагам уступая, Дашь ты похитить ее невзначай! Лучше бы было тебе не родиться, Лучше бы истины было не знать, Нежели, зная, от нее отступиться, Нежели правду на ложь поменять. Мальчик. Ведь грозные боги ревнивы и строги, Их приговор ясен, решенье одно: С того человека и взыщется много.Кому было много талантов дано! 1. Сценка с греческими учениками. Учитель. Когда в полуденной тиши я наслаждался вкусом пищи, Припомнились мне наставления мудрейшего Горация. И ваш учитель, следуя примеру сего ума великого. Прибегнувши к совету “соединять приятное с полезным”, Извлек из мыслей умных сей урок, Который вас я попрошу немедленно запомнить Внимайте ж, чада! Учитель распевно произносит наставления, а ученики тихо повторяют  и складно заучить. последние строки. – Учитель есть объект первостепенный и слушаться его без ропота прошу, А кто желает отличиться сильно, тому костыль и палку покажу. – Своими скудными мыслями я вас прошу не делать грома! Средина – вот объект желанный, кому ж не нравится, ступайте с Богом. – Уроки без запинки заучивайте смело, не потерплю коварных я вопросов! А кто уж чересчур несносен, тому вся стать работать в хлеве. – Прилежность, кротость, послушанье – вот три кита моей науки, А коль открытье в темя встрянет, ей­ей, не избежать вам муки! – Так вот, дитя, повторяйте вы мудрые слова мои, А кто воспрянет, так и знайте: не обойдется без розги! Учитель (для всех). Урок сей в память пусть войдет. А мы начнем учить с любовью. Как по латыни? Что дозволено Юпитеру, но не дозволено быку? Дети (хором).  Квод лицэт йови, Нон лицэт бови. (QUOD LICET JOVI, NON LICET BOVI – на латинском языке.) 2. Переделано из стихотворения Е. Долматовского “Звезды”. Как небо прозрачно, умытое в ливнях,Как здорово все­таки думать о том, Что мы – поколение самых счастливых – На самой прекрасной планете живем. Сейчас вот, когда мы азы изучаем, И Млечный над нами рекою течет, Сидит над своими расчетами парень – Юный мечтатель и звездочет. Писали поэты: луна – целковый, А выше планет всех – звенящая медь. А я предлагаю, как Циолковский, С научным прицелом на звезды смотреть. И нас, окруженных земным сияньем, На языке непонятном крича, Скоро ошеломленные марсиане Будут в гости к себе встречать. Но это когда­нибудь. Дни пролетают, И тайны миров открываем мы. А над расчетами сидит парень, Ему суждено долететь до Луны. Осенняя ночь на исходе. И воздух Становится влажен, прозрачен, тих... О будущем парень мечтает. Вселенная – вот его стих. Мечтает он вырваться к звездам, Изведать прелесть могучих планет. Наукой заняться не поздно. И невозможно для него нет. Главное, чтоб сердцу было тесно Среди серых бескрылых идей, Чтоб оно рвалось к научной мысли, В мире открытий, безумных затей! Мечтай же, ровесник, загадок – бездна! Нам хочется, чтоб поскорей ты проник... А в небе мерцают прекрасные звезды, И свет Земли отражается в них! 3. Посвящается учителю. Учитель – нет прекраснее профессии! Для юности всегда мы молоды. Сердца детей даны нам для открытийКоперников, Колумбов и Толстых. Нельзя позволить сердцу успокоиться, Доверить скуке новый свой урок! Гони бездушье прочь, а детских глаз оконца Прочувствуют сердечный твой толчок. Пускай запомнят нас они такими: Веселыми, с хитринкою в глазах, Задорными, талантливыми, озорными, С добром и нежностью в речах. Чтоб через много лет они смогли бы Своих детей к нам в школу привести, Сказав им: “Милый, это мой учитель.                                     Учитель взрослой жизни, посмотри!”