Презентация "Роль патриарха Гермогена в событиях смутного времени" (работу выполнила Дмитриенко С.)

Выполнила Дмитриенко Софья Выполнила Дмитриенко Софья Ученица 7 «В» класса Ученица 7 «В» класса МОУ «Лицей № 3 им. П.А.Столыпина г.Ртищево Саратовской области» МОУ «Лицей № 3 им. П.А.Столыпина г.Ртищево Саратовской области» Руководитель: Куликова О.А. Руководитель: Куликова О.А.

В  те  времена,  когда  идея  национального  единства  еще  не  достаточно  укрепилась  в  сердцах россиян, православная вера служила  не  просто  синонимом  всего  «русского»  и  «национального»  —  она  воплощала  в  себе  эти понятия со всей полнотой. Русская история дает множество примеров  этого «православного патриотизма».  Церковь не раз выдвигала из своих рядов  достойных проповедников, которых с  полным правом можно назвать Духовными  лидерами своей эпохи. Во времена Дмитрия  Донского таковым был троицкий игумен  Сергий Радонежский, а при Иване III —  ростовский архиепископ Вассиан. В тяжелые  годы Смуты, охватившей русское  государство в начале XVII века, эта  нелегкая, но славная роль легла на плечи  патриарха Гермогена.

Патриарх Гермоген происходил из  донских казаков и родился в одной  из придонских станиц (а по другим  сведениям, родоначальниками его  были князья Голицыны). По  преданию, при святом Крещении  младенцу дали имя Ермолай.  Подростком он ушёл в Казань и  поступил в Спасо­Преображенский  монастырь. Здесь жил на покое  основатель монастыря святитель  Варсонофий, бывший архиепископом  в Твери. Старец взял Ермолая под  своё руководство, обучал его и  укреплял в вере и благочестии.  Ермолай был посвящён в  священнический сан и определён к  церкви святителя Николая.

Находясь в этом сане, Гермоген заявил о себе  исключительной ревностью к православию. В казанской  земле были крещеные инородцы, только по имени  считавшиеся христианами; они чуждались русских,  водились со своими единоплеменниками татарами,  чувашами, черемисами, жили по­язычески, не крестили  младенцев и не отпевали мертвецов, а при заключении  браков справляли свадебные обряды по своим обычаям.  Гермоген начал созывать таких лжехристиан к себе, но  поучения его не действовали, и, начиная с 1593 г.,  митрополит прибег к другим средствам: велел собирать  со всего Казанского уезда новокрещенных, населил ими  особую слободу, устроил церковь и крепко наблюдал за  тем, чтобы новокрещенные соблюдали православные  обряды и посты.

Свою репутацию неуступчивого ревнителя  веры Гермоген вполне подтвердил в годы  Смуты. С восшествием в 1605 г. на престол  «царя Дмитрия Ивановича» (Лжедмитрия І)  в столице был устроен сенат, где надлежало  заседать и знатному духовенству. Гермоген  был членом этого сената. Строгий  противник всякого общения с иноверцами,  Гермоген не мог долго оставаться в хороших  отношениях с новым царем, заводившим при  московском дворе не виданные прежде  европейские обычаи. Поводом к разрыву  между ними послужил вопрос о браке  Лжедмитрия с польской дворянкой Мариной  Мнишек, с которой тот связал себя  обещанием еще в Польше. Чтобы избавиться от несговорчивого  митрополита, Дмитрий велел удалить его в  свою епархию и там заключить в монастырь.

Но  эта  твердость  вскоре  была  поставлена  Гермогену  в  заслугу:  в  июне  1606  г.,  после  убийства  Самозванца,  на  московском  престоле  утвердился  знатный  боярин  князь  Василий  Шуйский.  Он  вызвал  Гермогена  в  Москву,  и  вскоре  тот  был  поставлен  в  патриархи. он  прямотой,  честностью  Гермогена,  Шуйский надеялся заслужить этой милостью  поддержку  сильно  просчитался.  Гермоген  служил  не  людям,  а  убеждениям  и  вообще  не  принадлежал  к  числу тех, кто покупается на ласку. Он был  чрезвычайно упрям, жесток, груб, неуживчив  и  чересчур  строг,  но  при  всем  этом  отличался  и  непоколебимостью  самого  начала он не скрывал своего неудовольствия  к Шуйскому и обращался с ним подчеркнуто  недружелюбно.  Но,  находясь  в  постоянных  столкновениях  с  царем,  он,  однако,  не  только не подавал руки его многочисленным  врагам,  но  всегда  изобличал  их  как  крамольников и смутьянов. взглядов.  С  В июле 1610 г. заговорщики во главе  с Захаром Ляпуновым вопреки воле  Гермогена все же свели Шуйского с  престола и насильно постригли в  монахи. Патриарх не признал этого  пострижения и называл монахом  князя Тюфякина, произносившего за  царя монашеские обеты.

Как и ожидал Гермоген, с падением Шуйского дела в Московском государстве пошли еще  хуже. В августе того же года к столице подступило польское войско во главе с гетманом  Жолкевским. Он потребовал, чтобы москвичи признали царем королевича Владислава,  сына польского короля Сигизмунда. Боярская дума, к которой перешла теперь  верховная власть, не имела ни средств, ни  желания бороться против этих притязаний.  Но сторонники польской партии встретили в  лице патриарха грозного и непримиримого  противника. Гермоген осуждал намерение  призвать на польский престол  иноплеменника и соглашался на это лишь в  крайности, с тем непременным условием,  чтобы Владислав крестился в православную  веру. Но в конце концов  Гермоген должен был уступить перед дружным напором бояр. В  сентябре польский гарнизон занял Кремль.

Однако Смута после этого не только не утихла, а наоборот, разгорелась с новой силой.  Король Сигизмунд вскоре явно показал, что не думает сажать сына на московский  престол, а помышляет сам царствовать в Московском государстве. Он раздавал на Руси  поместья, должности, вводил своих ставленников в Боярскую думу. Он двинул в  русские пределы свою армию, осадил Смоленск и потребовал, чтобы московские послы,  прибывшие в его стан по делу об избрании Владислава, принудили смолян сдаться  королю. В  декабре  1610  г.  бояре  во  главе  с  князем  Милославским  принесли  патриарху  написанную ими для русских послов грамоту. Составлена она была в том смысле, что  следует  во  всем  положиться  на  королевскую  волю.  Патриарх  отвечал:  «Пусть  король  даст  своего  сына  на  московское  государство  и  выведет  своих  людей  из  Москвы,  а  королевич  пусть  примет  греческую  веру.»  Боярам  очень  не  понравились  слова  патриарха.

Твердость патриарха вдохновляла  патриотов и подымала их на  решительные действия против  захватчиков. В одной из грамот,  отправленной из Ярославля в  Казань, говорилось: «Совершилось  нечаемое: святейший патриарх  Гермоген стал за православную  веру неизменно и, не убоясь  смерти, призвавши всех  православных христиан. За  православную веру всем велел  стоять и помереть» Узнав, что патриарх благословил восстание  на богохульных ляхов, за оружие взялись  даже те города, которые прежде оставались  глухи к бедам отечества. На Москву  двинулись полки из Рязани, из Мурома, с  Низовой земли, из Вологды и поморских  городов, из Галича, из Ярославля, с  Костромы. Откликнулись даже прежние  тушинские бояре князь Трубецкой и атаман  Заруцкий. Во главе всего предприятия стал  рязанский дворянин Прокопий Ляпунов.

Но надежды, возлагавшиеся на Первое ополчение, не оправдались Ляпунов,  Трубецкой и Заруцкий не смогли сплотить вокруг себя всех патриотов. Вскоре  между ними начались распри. Казаки заманили Ляпунова на свой круг и изрубили  саблями. Затем они стали насильничать над дворянами и горожанами, так что те  разбежались из­под Москвы по своим домам. Ополчение распалось, и к осени 1611  г под Москвой остались одни казачьи таборы, в которых сидело до десяти тысяч  казаков. Они продолжали осаду, но не имели сил взять город. Вскоре Заруцкий  вошел в сговор с женой двух первых самозванцев Мариной Мнишек и присягнул со  своими казаками на верность ее сыну Ивану («воренку», как его называли в народе)  Гермоген знал обо всем, что происходило у стен столицы, и скорбел всей душой.

Несмотря на строгости заключения он сумел переслать из Москвы несколько грамот В  одной из них, отправленной в Нижний Новгород, патриарх увещевал горожан, чтоб во  всех городах отнюдь не признавали царем «Маринкина сына» под угрозой «проклятья  от святого собора и от нас» Это письмо, по свидетельству некоторых летописцев,  подвигло старосту Кузьму Минина начать сбор нового, второго, ополчения. Подобные  письма были разосланы и по многим другим городам, подготовляя русских людей к  следующему восстанию. Едва поляки услышали, что в Нижнем  собирается ополчение во главе с  Мининым и Пожарским, они опять  стали добиваться от патриарха грамот в  пользу королевича Владислава. Но  старец резко и твердо отвечал «Да  будет над нами милость от Бога и  благословение от нашего смирении! А  на изменников да излиется гнев Божий  и да будут они прокляты в сем веке и в  будущем». 17 февраля 1612 г он умер, как говорят современники, голодной смертью. Но семена,  посеянные им, уже дали обильные всходы — по всей русской земле пересылались его  гневные письма, под влиянием которых поднимались города и стекались в ополчение  Минина и Пожарского ратные люди.

Патриарх Гермоген — Патриарх Гермоген — герой Смутного Смутного герой времени — времени — пламенный борец за пламенный борец за Веру и Отечество. Веру и Отечество. Для целого Для целого русских поколения русских поколения он людей стал стал он людей примером примером беззаветной беззаветной преданности преданности национальным национальным идеалам и любви к идеалам и любви к Родине. Именно он Родине. Именно он стал зачинателем стал зачинателем мощного мощного