Сборник " Грибы"

Сморчки * Иль Ю  — Ну скока те раз говорить, вишь, шляпка снизу розова, значит ложной. Если не уверен – лизни, настояшший белый никогда горьким не бывает. Дед Игнат выбросил гриб из Лешкиной корзинки, потом снял рюкзак и достал из него фляжку и пирожок – Лешке. Потом уселся, достал папиросу, закурил и медленно заговорил: — Нет страшнее зверя в лесу, чем гриб. Потому што все другие звери человека боятся, особенно если он не убегает, как заяц. А даже если и загрызет волчара какой-нито глупого турыста – ну чтож, Бог дал – Бог взял.  — Что взял, деда? — не понял Лешка. — Душу, внучек. Вас, небось, в школе таким вещам не учут. Так вот, обычные звери могут тока убить человека, душа им без надобности, а грибы теми душами питаются. Вот как только помрет какой человек в лесу, так грибы окружают его плотно и всю душу из него высасывают. Так бы попал человек после смерти в рай, али в ад, ан нет – грибы его душу высосут и ишшо долгие годы потом ей питаются. — Деду явно нравилось слово «питаются», он выговаривал его с каким-то особенным удовольствием. — А что, деда, разве ад не хуже? — Дед с удовлетворением посмотрел на смышленого внука.  — Конечно нет, в аду-то человек могёт через муки все свои грехи искупить и попасть в царствие небесное на вечную жисть, а тут сожрут его грибы без остатку. Да и мучится такая душа страшно. Представь, её, почитай, сто лет по маленьким кусочкам разгрызают. Потому если в лесу крики разные и вздохи услышишь, это значит – душа страдает. — Потом дед затушил папиросу, поднялся, и, надевая рюкзак сказал: — Оттого и грибы в лесу разные растут, что души у людей разные. Если хороший человек был – грибы будут белые, али подберезовики, а если злой, то поганки. Коли чист душой человек был – и грибы чистыми будут, а нет – червивые. Ну, хватит отдыхать, пойдем. Так шли они в пределах видимости друг друга вдоль Марьинской дороги. Дорога вела к болоту, но, конечно, дед не собирался идти так далеко – до болота было километров десять. Грибов вокруг дороги и в начале леса было много. Только минут за двадцать Лешка нашел с пяток подберезовиков, два «куста» лисичек и три белых. Ему нравилось ходить по грибы и, с азартом заворачивая за каждую елку, ему казалось, что вот сейчас в траве покажется заветная коричневая шляпка. Вдруг сквозь деревья Лешка увидел, что дед Игнат как-то странно опускается на землю, хватаясь за сердце. Он, почуяв неладное, бросил корзинку и со всех ног побежал через чащу, запнулся за корягу, чуть не упал, но удержал равновесие и фактически прилетел к деду, но было уже поздно. И только на какие-то несколько секунд ему показалось, что плотным кольцом окружили деда Игната грибы самой разнообразной формы и расцветки – боровички, опята, подберезовики, белые, лисички, сыроежки, мухоморы и бледные поганки, сморчки и строчки, грузди черные и белые, волнушки, рыжики, сухарки, вешенки, заячники, зонтики – все те, которые показывал Лешке дед Игнат и сотни других, которых Лешка не видел ни до того, ни никогда после. А на следующий год по весне в том лесу наросло множество сморчков, хотя до этого их вблизи Ветровки никогда не встречали. Раньше те, кому не лень было, ездили за ними далёко – к Борисову, что от Ветровки с пол сотни километров. А с тех пор повелось - каждый год жители всех окрестных деревень, как только сойдет снег, ходили по Марьинской дороге, и на вс Девочка и грибы, Л.Н Толстой Две девочки шли домой с грибами. Им надо было переходить через железную дорогу. Они думали, что машина далеко, влезли на насыпь и пошли через рельсы. Вдруг зашумела машина. Старшая девочка побежала назад, а меньшая перебежала через дорогу. Старшая девочка закричала сестре: - Не ходи назад! Но машина была так близко и так громко шумела, что меньшая девочка не расслышала; она подумала, что ей велят бежать назад. Она побежала назад через рельсы, споткнулась, выронила грибы и стала подбирать их. Машина уже была близко, и машинист свистел что было силы. Старшая девочка кричала: - Брось грибы! А маленькая девочка думала, что ей велят собрать грибы, и ползала по дороге. Машинист не мог удержать машины. Она свистела изо всех сил и наехала на девочку. Старшая девочка кричала и плакала. Все проезжающие смотрели из окон вагонов, а кондуктор побежал на конец поезда, чтобы видеть, что сделалось с девочкой. Когда поезд прошёл, все увидали, что девочка лежит между рельсами головой вниз и не шевелится. Потом, когда поезд уже отъехал уже далеко, девочка подняла голову, вскочила на колени, собрала грибы и побежала к сестре. ю округу шла слава об игнатовских сморчках. Владимир Солоухин. "Третья охота" о маслятах 23:56 Итак, мои грибные воспоминания начинаются с воспоминания о маслятах. Кажется, правильно, по-книжному, их называют масляниками, но я никогда к этому не привыкну. Масленок, маслята, маслятки - зачем им какое-нибудь другое название? Название это произошло от вида гриба или даже, вернее, от ощупи. Все знают, что масленок покрыт поверх кожицы слизью. Но вот что интересно: настолько симпатичны людям эти грибы, что они не прозвали их как-нибудь унизительно, например слизняки, или склизняки, или даже сопляки, что тоже было бы верно, но - маслята. Известно, что все скользкое, склизкое вызывает в народе если не отвращение, то пренебрежение. Однако маслята избежали этой участи. Не склизкий, но масляный, совсем другие воспоминания, совсем другое отношение: масляными могут быть и блин и каша или, как в песенке про петушка, "шелкова бородка, масляна головка". Наверно, не у одного меня первым грибом был масленок. Не ручаюсь, что он самый распространенный гриб в наших среднерусских лесах, может быть, валуев или лисичек растет больше, чем маслят, но все-таки масленок первым умудряется попасться на глаза. Этому немало способствует, наверно, то, что местом его обитания являются лесные опушки. Если сравнивать с цветами, то масленок, как одуванчик. Может быть, других цветов: незабудок, лютиков, кашки, кошачьих лапок - не меньше, чем одуванчиков, расцветает на земле, но все-таки деревенские девочки свой первый в жизни венок сплетут не из купальниц и даже не из васильков, но из солнечных одуванчиков. Итак, лесные опушки, правда, не всякие, но сосновых, преимущественно молодых лесов. В старом бору, вероятно, уж не встретишь масленка, зато молодые сосенки с зеленой травой между ними - любимое место обитания маслят. Нужно вспомнить, что, помимо основного названия, у этого гриба есть еще имя - его называют "сосновик". Если известно, что каждый гриб сожительствует с определенным деревом, то отдадим справедливость - масленок выбрал не самое плохое. Если же, наоборот, дерево выбирает грибы (мы про это пока ничего не знаем), то и у сосны неплохая репутация, хороший вкус: боровой рыжик и даже сам боровик. Хорошо это дерево в пору молодости, когда оно еще не дерево, а деревце, ярко-зеленое, пахучее, стройное. Радостно на него смотреть, когда весной оно выгонит вверх свои нежные, почти белые свечи. В это время все ветви у сосенки горизонтальны и только свечи растут прямо, и все дерево похоже на огромную люстру, уставленную свечами. В пору цветения, если тронуть сосну, она окутывается золотистым душистым облаком пыльцы. Вскоре появятся на ней ярко-зеленые лаковые шишки, которые впоследствии расщербинятся, потеряют семена и упадут на землю. Тогда их можно собирать - годятся разводить самовар. Если сосна растет на отшибе от леса, то дерево будет низкорослое, узловатое, распространяющее во все стороны длинные мохнатые ветви. Ствол такого дерева не только узловатый, но и кривой, сучья - один короче, другой длиннее, один пушистее, другой суше. Не то в лесу. Когда сосны растут близко друг к дружке рощей или бором, каждое дерево тянется вверх, к солнцу, старается перерасти своих соседей, но и соседи тоже не отстают. Нижние сучки у таких деревьев отсыхают и падают на землю. Дерево вытягивается длинное и ровное, как струна или свеча. Высоко вверх, кажется, что под белые облака поднимают сосны темно-зеленые матовые облачка своих крон. Тогда говорят - строевой лес, а в пору полной зрелости - корабельная роща. Вокруг молодых сосенок - зеленая трава, лесные цветы, в старом лесу - белый мох, черника, папоротник. Под молодыми сосенками бесполезно искать белые грибы - боровики, в бору-беломошнике или в бору-черничнике не встретить маслят. Всему свое время. Даже воздух, знаменитый сосновый воздух не один и тот же. В молодых сосенках более пахнет нежной смолой зеленых игл, в старых соснах - зрелой терпкой смолой древесины. В молодых сосенках - привкус солнца, в старом бору - привкус сырости, влаги. Не знаю, где лучше и что было бы можно предпочесть. Масленок выбрал себе молодые сосенки и водится преимущественно около них. Если же встречается среди взрослых сосен, то в редколесье, в сильно изреженном лесу, про который даже и не скажешь, что это лес, но просто - сосны. Маслята - народ исключительно дружный. Где один, там и еще пяток. Да разве пяток! Длинные вереницы прячутся в зеленой траве то красновато- бурые, то красноватые. Пока срезаешь одну вереницу, увидишь новые, там, там, по всей опушке, не знаешь, на что смотреть, с чего начинать - разбегаются глаза. Хорошо, если пришел вовремя и все грибы один к одному крепенькие, прохладные. Но бывает, нападешь на россыпь маслят, а они, как один, червивые, застарели, переросли, обсохли. Срезаешь их десятками, так, на всякий случай, но в корзину попадает один из ста. Из-под земли маслята вылезают одни из первых, уже в начале июня их можно собирать. В это-то время их главным образом и берут, пока нет в обильном количестве ни подосиновиков, ни белых, ни рыжиков, ни груздей. Потом, когда начнется настоящее разногрибье, маслятами как-то пренебрегают, и, между прочим, зря. Конечно, белый есть белый, и груздь есть груздь. Но если сравнить с подберезовиками или с подосиновиками, то я решительно не знаю, почему нужно отдавать предпочтение последним. Масленок один из самых вкусных качественных грибов. Если принять четыре способа приготовления грибов, то есть: жарить, сушить, мариновать и солить, то маслята участвуют в первых трех способах, избегая одной только солки. Жареный масленок очень нежен и душист, тем более что благодаря обилию маслят всегда можно отобрать для жарки только самые молодые грибки. А так как маслята появляются действительно одними из первых, то обычно ими приходится разговляться после долгой зимы. В разговении же, как известно, - особая сласть. Здесь я хотел бы сделать маленькое отступление, касающееся грибов, которые жарят. Долгое время я не знал, что жареные грибы можно запасать на целую зиму. Впервые просветила меня на этот счет Мария Илларионовна Твардовская. Во время какого-то очень важного приема, где то и дело произносились высокие речи о соцреализме, положительном герое в советской литературе и теории бесконфликтности, мы оказались в стороне, и разговор пошел в нужном направлении. - Как! - воскликнула Мария Илларионовна. - Вы не знаете?! А мы всю зиму едим прекрасные жареные грибы. - Мы тоже иногда покупаем свежие шампиньоны. - Какие шампиньоны? Настоящие лесные грибы! Способ оказался чрезвычайно простым. Хорошо пожаренные без лука и без всяких специй грибы плотно укладывают в стеклянную банку и заливают топленым маслом. Масло застынет, и в этом состоит вся консервация. Ну, конечно, держать лучше в прохладном месте. Способ этот, оказывается, древний, пришел из барских усадеб, типа ларинской, где жили исключительно своими припасами. Теперь, когда в ходу пастеризация и крышки и машинки для закатки стеклянных банок, вероятно, можно обойтись без топленого масла и консервировать жареные грибы так же, как консервируют любой компот. Но я хотел сказать о другом. Должно быть, существует сезонность не только в произрастании, но и в потреблении. Например, с весны и в самом начале лета нет цены свежему, хотя бы и парниковому огурцу. Разрежешь вдоль и первым делом понюхаешь, жадно втянешь свежий огуречный, слегка горьковатый аромат. В июле и в августе всякий человек, я думаю, откажется от свежего огурца в пользу пахнущего укропом малосольного огурчика. Хотя и есть поговорка насчет земляники в январе, согласимся, что как-то мы в январе о землянике не вспоминаем. Пожалуй, в январе интереснее хорошо заваренный горячий чай с земляничным вареньем, нежели сама земляника. Да, воспользовавшись рецептом, мы произвели заготовку жареных грибов. И что же? Всю зиму они простояли у нас в запасе. Нынче, завтра, оттягивали, откладывали под разными предлогами, а потом и совсем забыли. Оказывается, зимой не тянет на свежие грибы. И второе дело. Едва-едва появилась возможность, я схватил кузовок и отправился на поиски самых первых, то есть самых сладких грибишек. - Ты куда? - остановила меня жена. - По грибы. - Что ты! У нас прошлогодних две трехлитровые банки. Нужно сначала их съесть, а потом идти за свежими. Нет. Все-таки стоит просидеть зиму совсем без свежих грибов ради того дня и того часа, когда зашипят на сковороде только что сорванные, самые первые в этом году грибы. Итак, маслята хороши в первую очередь в жареном виде. Они очень нежны и душисты. Им в большей степени присущ тот аромат, который и является собственно грибным. Что касается заготовки впрок, то маслята либо маринуют, либо сушат. И то и другое хорошо. Для маринования отбирают грибы помельче и покрепче. Раньше, я помню, у нас в доме, когда все еще делалось по-домашнему и, как говорится, "руками", отбирали для маринада только самые мелкие грибки. Я думаю, в маринад не попадало гриба крупнее трехкопеечной монеты. Да еще нужно иметь в виду, что каждый грибок уменьшится во время варки. Даже удивление возьмет, когда видишь грибы на тарелке, как это разглядели в лесу в траве и как это их очистили от кожицы. Кажется, нельзя его взять в пальцы, настолько мал. Основная масса маслят уходила в сушку. Во время постов и в постные праздники варили грибные супы. Суп из маслят очень вкусен, но я боюсь его настойчиво рекомендовать, когда можно употребить на суп грибы, специально предназначенные для этого. Маслята же, смешав с другими сушеными грибами - подосиновиками, подберезовиками и опятами, - лучше всего тратить на грибную икру. Итак, масленок один из самых вкусных и здоровых грибов, растущих в наших местах. Если же в разгар грибного сезона его берут не так охотно, как другие грибы, то этому может быть только две причины. Первая кроется в самом изобилии маслят и в том, что они, не успеешь подойти к лесу, так и лезут на глаза. Вторая причина, мне кажется, в том, что это единственный гриб, который нужно чистить, то есть с которого необходимо сдирать кожицу. И хотя кожица сдирается очень легко, но если маслят много и если они мелкие и склизкие, то чистить их очень кропотливая и надоедливая работа. Руки после маслят делаются черными, и чернота эта долго не отмывается. Согласитесь, что проще собирать грибы, с которых нужно отряхнуть только лесной мусор и можно класть на сковородку или бросать в горшок. Чтобы закончить разговор о маслятах, расскажу маленькую историю, связанную с этими грибами, которую можно было бы назвать "Как сейчас помню". Моей матери восемьдесят четыре года. Я не знаю, как ока вспоминает всю свою жизнь про себя. Может быть, подробно и последовательно, год за годом, этап за этапом: девичество, свадьба, дети, крестьянствование, войны и беды. Но некоторые эпизоды, очевидно наиболее яркие, у нее оформились в этакие устные рассказики, сформулировались и обособились. Рассказывает она их всегда одними и теми же словами, забывая, что уже рассказывала то же самое не один раз. Так, например, я знаю, что если завести разговор о грибах и коснуться рыжиков, то она, вдруг очнувшись от постоянной теперь дремоты, посветлеет, улыбнется и скажет: - Теперь что за грибы. Вот бывало... - Ну а что бывало? - Один раз пошла я по грибы в посадку, на Барки, думала, похожу среди елочек, поищу. Зашла за первую елочку, а рыжики стаями, стаями, вереницами во все стороны, нельзя даже ходить. По грибам ходить - жалко. Я встану на колени, выберу вокруг себя, на один шаг переступлю. Ползаю этак-то между елочек, а рыжиков все не убывает. Режу, режу, и конца не видать. Чем больше режу, тем больше рыжиков вокруг меня высыпает. Устала, пошла домой за лошадью. Ну, жизнь тогда была простая. Запряг Леня (то есть, значит, мой отец Алексей Алексеевич) Голубчика, поставил на дроги коробицу. Целая коробица рыжиков набралась. Как сейчас помню я эти рыжики. Встанешь на колени, а они вокруг вереницами, стаями в зеленой траве... Этот случай сильно врезался в память моей матери. Однажды она рассказала его, сформулировала для себя и теперь, если зайдет речь, пересказывает как наизусть одними и теми же словами. Помнит она о нем вот уже пятьдесят или шестьдесят лет, и, хотя в остальные годы никаких грибных событий не совершалось, может быть, даже вовсе мало было грибов, все равно мать иногда говорит: "Теперь что за грибы. Вот бывало..." В Журавлихе, перед самым входом в нее, есть молодая посадка. Рядами стоят одна к одной сосенки. Я помню, когда они были мне до колен, а теперь вот переросли меня. Даже если я подниму руку, все равно меня не будет видно из-за пушистых и ровных сосенок. Посадка занимает меньше места, чем те Барки, на которых мать набрала некогда коробицу рыжиков, но все же отчего бы и здесь не завестись грибам. Однажды, в начале лета, когда все ждут появления первых, самых ранних грибов, прошел слушок, что кое-где видели маслят. Я вспомнил про молодые сосенки и подумал, что если где-нибудь и показались маслята, то, наверное, там. Мы с женой взяли большой полутора ведерный кузовок и отправились на разведку. Дело клонилось к вечеру, но очень не хотелось дожидаться утра. Посадочка небольшая, решили мы, обегаем за тридцать минут. Если действительно есть грибы, то завтра утром отправимся в большой, настоящий лес. А теперь так себе - легонькая разведка. Издалека увидели мы перед сосенками, в траве что-то желтое, словно насорено ярких осенних листьев. Но откуда взяться осенним листьям в начале июня? Пожалуй, это не листья, а грибы. И точно - кругом огибая сосенку, словно взявшись за руки и водя хоровод вокруг нее, кружились маслята. Тот гриб наклонился на одну сторону, тот на другую, как в бесшабашной пляске, те низко присели, те, напротив, привскочили на цыпочки. Досадно, что чуточку переросли. Быть бы им поменьше, поядренее. Эти все, наверно, тронуты червяком. Сразу ведь по виду, по размеру определяешь, что можно ждать от гриба, хотя бывают и радостные неожиданности. Без всякой надежды срезаешь боровик, а он крепкий, тяжелый, словно свиное сало, и ни одной червоточинки. Наши маслята все были в половину чайного блюдца, желтые и светло- желтые, а не то чтобы темно-коричневые с белой пленочкой с нижней стороны. Но, к нашему удивлению, все маслята оказались свежие, здоровые, совсем не тронутые червяком. Попадались и помельче, попадались и по чайному блюдцу, но зато не попадалось негодных. Сначала мы срезали их стоя, потом опустились на колени, можно бы и лежа, переползая с места на место. Я в своей жизни не видел такого обилия маслят. К тому же они были очень споры из-за своего размера. Нашу полутора ведерную корзину мы наполнили моментально, не обойдя и пяти сосенок. А их ведь тут, сосенок-то, не десятки, а сотни. Пришлось высыпать грибы в кучу, на траву. Корзина за корзиной, куча все растет, а грибов в лесу не убывает. У моей спутницы опустились руки с обломком столового ножа. - Знаешь что, если мы каждый день будем собирать постольку грибов, куда же мы их будем девать? - Ты помнишь, как моя мать рассказывает про рыжики в барских елочках? - Конечно, помню. Твой отец приезжал за ней на лошади с коробицей. - Да. Это было шестьдесят лет назад. Я представляю, как ты через шестьдесят лет будешь рассказывать своим правнукам, шамкая беззубым ртом: "Как шейчас помню, пошли мы в шошенки по грибы... точно не скажу, то ли в шестидесятом, то ли в шестьдесят пятом году, а может, и раньше, но определенно после Отечественной войны, поточу что была уж я замужем..." Мы посмеялись и снова принялись за маслят, но тут стемнело. Да, это выпал нам тот самый день, который выпадает один раз и про который вспоминают потом, сколько бы лет ни прошло. Ни Голубчика, ни коробицы не оказалось в нашем хозяйстве. Пришлось заводить автомобиль и ехать за добычей. Всего мы насобирали в этот раз за какие-нибудь полтора часа двенадцать ведер маслят. Дома мы рассыпали грибы в сенях на полу тонким слоем и тотчас начали их перерабатывать. Русскую печь, в которой можно было бы высушить сразу половину грибов, мы нарушили во время ремонта. Приходилось теперь изощряться на плите, в духовке и даже в электрической чудо печке, предназначенной для печева пирогов. Дело подвигалось медленно. Было видно, что мы не успеем высушить эти грибы - они раскиснут и испортятся. Одновременно мы выбирали самые мелкие, те, что покрепче, и кидали их в большую кастрюлю в маринад. Два дня продолжалась лихорадочная переработка добытого. Что успели, то и успели. Остальные набрякли водой, разбрюзгли, слиплись между собой, приклеились к газетам, постланным на полу. Не ради грибов, а ради любопытства мы через два дня наведались в наши сосенки и были поражены. Как будто все, что мы видели два дня назад, нам приснилось или совершилось в волшебной сказке. Если бы мы и захотели, мы не унесли бы теперь из сосенок ни одного гриба. Лесок был чист от грибов. Свежий человек ни за что не поверил бы, что всего лишь два дня назад... Да нам и самим как-то не верилось, но дома были у нас явственные доказательства этого маленького грибного чуда. Предположение мое сбывается. Моя жена иногда начинает рассказывать в компании: "Сейчас уж не помню в каком году, одним словом, лет пять назад, зашли мы в молодые сосенки... Собирали полтора часа... Так вы знаете, пришлось идти в село за машиной... Двенадцать ведер..." И чем больше проходит времени, тем все удивительнее для нас самих наша грибная история, на которую мы случайно набрели на исходе теплого июньского дня. Владимир Солоухин "О дождевиках" Хорошо собирать грибы в лесу. Впрочем, так оно всегда и представляется, что грибник с корзинкой должен идти в лес, какой бы он ни был: молоденький сосновый, с маслятками и рыжиками, бор-беломошник, с боровиками, пестрый березовый лес со всевозможным грибным населением, полутемный еловый, широкошумный и широколиственный, с преобладанием дуба, ольховое, ивовое да осиновое чернолесье. Но спрашивается: разве плохо собирать грибы на зеленом летнем лугу или в чистом поле? Если вы не охотились за сморчками, растущими в апреле и начале мая, то к концу мая вам очень хочется свежего жареного гриба. Однако в лес идти пока бесполезно. Конечно, хороший грибник не может вернуться из леса совсем с пустой корзиной. В конце концов найдется если не порядочный шляпочный гриб, то какой-нибудь там рогатик, похожий на морскую губку и называемый еще грибной лапшой. В конце концов едят даже молодые трутовики, вырастающие на стволах деревьев. Про каждый из них в грибном справочнике так сказано: "Съедобен в молодом возрасте." Дедов Петр Павлович "Обманутые грибы" рассказ О грибах написано много. О них можно писать и писать еще, потому что грибы не до конца изучены и до сих пор удивляют загадками. Ну, чем, например, можно объяснить такое. Рыжик в Караканском бору под Новосибирском - не такой уж частый гость. Бор этот преимущественно сосновый, солнечный, с хвойной сухою подстилкой. Но в 1985 году, когда лето и осень были дождливыми и теплыми, рыжик в здешних местах вдруг пошел такой мощной волною, какую не помнят старики-старожилы. Он пер на глазах, шапкой поднимая лесную подстилку, высыпал на хоженые тропки и проезжие дороги, забирался в деревенские дворы и огороды. Люди отправлялись в лес уже не о корзинками, а катили за собой ручные тележки и коляски, и так продолжалось до заморозков, до, первого снега... Что же тут удивительного — спросите вы. — Была сырая и теплая, то есть благоприятная для рыжика, погода, вот и... Но позвольте вас перебить: известно, что рыжики, как и многие другие грибы, растут из грибницы — наподобие многолетних растений, с каждой весною вновь берущих силы от своего корня. Спрашивается: где находились грибницы рыжиков многие годы подряд, когда не только под забором, но во всем Караканском бору трудно было сыскать хотя бы один завалящий рыжик? Ведь не одуванчик же это в конце-то концов, семена которого в один момент может разнести повсюду ветром? Или еще. Каждому грибнику известно таинственное свойство грибов прямо на виду вдруг бесследно исчезать или, наоборот, появляться, выскакивать, как из-под земли, идешь утренним лесом, и вое твое существо сосредоточено на одном: вот сейчас под той сосною, среди коричневых шишек, похожих на взъерошенных воробьев, среди пожухлых осиновых и березовых листьев, среди ржавых иголок хвои промелькнет грибок... и правда! Да не какой-нибудь дряблый обабок, а вот он встал перед тобой, как лист перед травой, настоящий боровик — с толстой, как клубень, ножкой, с вишневой, благородных оттенков, шляпкой, — словом, классический, хоть делай слайды, — гриб-боровик! Да где же это ножик запропастился? Шаришь в карманах, заглядываешь в корзину, а сам уже ощущаешь на ладони холодный, дымчатый от росы, резиново-упругий и тяжелый гриб, который и срезанный еще живет, благоухает, продолжая дышать прогорклым утренним туманом... Ну, найден ножик, а где же гриб? Нет гриба, исчез, сквозь землю провалился, и ползай хоть на животе, общупай каждую шишку и хвоинку — ничего не найдешь... Из многолетних собственных наблюдений я могу привести множество примеров загадочного поведения грибов. Впрочем, загадки и чудеса иногда разрешались до примитивности просто. Как-то в начале зимы шел я на лыжах по Караканскому бору. Недавно выпал первый снег, дни стояли теплые, хотя и не было солнца, низко нависали пепельные тучи, и в мягком матовом свете все вокруг напоминало незавершенную картину, на которую художник успел только нанести контуры сосен, пней, голых кустарников. Снег был расписан строчками следов зверей и птиц, которые при умении можно читать, как увлекательнейшую книгу. Они, эти следы, и привели меня на свежую вырубку, и я остановился пораженный перед торчавшим из снега гнилым пнем, на котором сплошняком, желтой пеною накипели молодые, прекрасные до вызывающей дерзости опята. Не сон ли? Я дернул себя за ухо, уронил шапку, нагнулся, чтобы поднять, и увидел: опята, — желтые в крапинку шляпки проступали сквозь пушистый снег. Невольно вспомнилась сказка о злой мачехе, пославшей падчерицу в зимний лес за грибами. Разгреб снег до земли, усыпанной черными углями и сизою золою. А только теперь обо всем догадался: недавно работали здесь лесорубы, у этого пня раскладывали костер, земля глубоко прогрелась, и опята обманулись кратким теплом... Возвращался домой по своей вилючей лыжне, нес за пазухой на целое жарево грибов, и думал о том, как рождаются в народе сказки: даже самая дерзкая фантазия должна иметь земные корни. Гурулев А.С. "Грибной день" рассказ Мы с Димкой идём за грибами. Димка второклассник, но грибник уже со стажем. Он маленький, белоголовый, подвижный. Школьное прозвище у него — Буратино. Нос у Димки, конечно, нормальный, но по остальным признакам — Буратино: и худой — из трёх лучинок сложенный, и весёлый, и немножко вредный. Давно прошли первые заморозки, и никаких грибов уже нет, кроме опят. Но опята — тоже грибы. Можно далеко не ходить, искать грибы сразу за домами, в корчевниках, или перейти дорогу и поискать около старых пней, но ведь известно каждому, что дальние грибы лучше, и мы, не сговариваясь, уходим лесной дорогой. Точнее, лес с одной стороны, а с другой — море. Вчера, когда ветер был особенно сильным, рухнула в море с крутого берега старая разлапистая сосна. Она долго сопротивлялась ветру и волнам, а вот вчера рухнула. Но сегодня день тихий, солнечный и тёплый. Море по-летнему сине и спокойно. И кажется, что зима будет нескоро и таких хороших дней впереди ещё много. Мы прошли сосняки, обогнули сонный залив и пришли в берёзовую рощу. Не спеша бредём по светлому лесу, радуемся тёплому дню и обилию закатных красок. Среди спокойно увядающих берёз вдруг увидишь отчаянно раскрашенную осину. Она никак не хочет смириться, что её лето прошло, и листья на осине, как и летом, неспокойны, волнуются, шелестят. Облетают листья шиповника, открывают ярко-красные продолговатые ягоды. Ягод много, и видны они далеко — самая яркая краска на богатой палитре осени. Синее небо, синее море, белые стволы берёз, жёлтые, зелёные, багряные листья деревьев и красные ягоды шиповника. И лишь сосёнки стоят как ни в чем не бывало: осень их не пугает, да и зима тоже. А всё-таки, значит, скоро зима: трава пожухла и сухо шелестит под ногами. Но грусть мимолётная скоро проходит, и снова радуешься осеннему лесу. Радуешься теплу и свету, идёшь вольно, и в тебе нежность к этим берёзам, и уже не чувствуешь себя в лесу пришлым горожанином, а будто и города вовсе никакого не было и ты всю жизнь, да нет, даже всегда, жил в этих лесах. Около старого берёзового пня нашли мы дружное семейство рыжих упитанных опят. — Красивые какие, — говорит Димка. — Как солдатики. — Он трогает пальцем пробковые шлемы опят, что-то мурлычет, ползает около пня на коленях. — Ну что, — спрашиваю, — будем срезать? — Не-е, — говорит Димка..-— На обратном пути лучше. Или завтра придём. Ладно? Димке просто жаль срезать такие красивые грибы. А они и вправду хороши в осеннем светлом лесу. Крепкие, неувядшие. Время в лесу летит незаметно. Судить по солнцу, так уже перевалило за полдень, а мы вроде и пришли-то совсем недавно, и наша корзинка, одна на двоих, далеко не полная. Грибы мы берём плохо и часто отвлекаемся. Вот пригнулся к траве Димка, сгорбился, затих. — Что там, Димка? Он предупреждающе шипит и делает знаки, чтобы я говорил тихо. Заглядываю ему через плечо и вижу сонного золотистого жука. Такого красивого золотистого жука я не видел с самого детства. — Что ты собираешься с ним делать? — спрашиваю я Димку. — А зачем? — отведает Димка шёпотом. Мне почему-то становится неловко, и я хочу сказать Димке хорошие и нужные для этого случая слова, но не могу их вспомнить. В берёзовой роще мы оказались не одни. Там, где роща переходит в сосновый бор, встретили двух грибников, Димкиных знакомцев. Димка представил мне их ещё издали. — Они братья. Вон, который длинный, Пашка. Он в четвёртом классе учится. Я слышу неудовольствие в Димкином голосе. — Ты в ссоре с Пашкой? — Да нет. Просто он такой... — И Димка неопределённо и не совсем дружелюбно машет рукой. — Ну, а второй как? — Васька-то? Васька хороший. Маленький только, первоклашка. Внезапно кусты раздвинулись, и на крошечную жёлтую поляну вышел круглолицый и светлоглазый мальчик, похожий на маленького пастушка. И лилась из его глаз радостная удивлённая синь. — Ди-има, — сказал Васька высоким и переливчатым голосом, — ты знаешь, где дятел живёт? А я знаю. Хочешь, покажу? Горло у Васьки по-птичьему трепещет, и кажется, там у него спрятана светлая серебряная свистулька. Димка наклоняет голову набок, смотрит заинтересованно. — А где? — Там. — Васька машет тонкой рукой в сторону высвеченных солнцем берёз. — Я ви-идел. Краси-ивый такой. Васька поднимает большой оранжевый лист. — Посмотри-и, Ди-има! По оранжевому листу медленно и сонно ползёт букашка с яркими подкрылками. Димка тронул букашку тонкой и сухой травинкой, букашка поползла быстрее, подкрылки у неё затрепетали, и она без разбега как вертолёт, полетела к вершинам берёз, к синему небу. Ребятишки проводили её восторженными глазами, будто это они научили букашку летать. А потом ползали на коленях по опавшим берёзовым листьям, преследовали забредшего далеко от дома крупного муравья. Муравей ни на кого внимания не обращал, делал своё нелёгкое дело, тащил какую-то живность домой. Муравей бросал добычу, подбегал к ней то слева, то справа, то, отчаявшись, жилисто упираясь, тащил её за собой волоком. — Смотри-и, на помощь другой мураш прибежал... Неподалёку я нашёл одно семейство опят и срезал его. Появился Пашка. Деловой, быстрый. Он видел, как я срезал грибы, и, пробегая мимо, толкнул Ваську ногой. — Раззява! Васька, не понимая, посмотрел на брата синими глазами. — Ну его, — сказал Димка, когда Пашка снова исчез в кустах. — Зато он не видел ту красивую букашку, которая улетела. От моря тянет лёгким ветром. Блестят меж берёз тонкие светлые нити паутины. Летят на паутинах в неведомые синие дали маленькие паучки- путешественники. Спешат за оставшиеся тёплые дни посмотреть землю. Корзинка у нас ещё не полная. Но сейчас мы пойдём искать живущего в старом дупле красивого дятла. Дымятся белым туманом стволы берёз, шуршит под ногами усохшая трава, синеет тёплое небо над жёлтой рощей. Рядом идёт Васька и посвистывает по-птичьи. — Ди-има! Видел? Тихо стелется над землёй осенний светлый день. Родина тоже начинается с грибов. К.Метелица ГРИБЫ Удивительная подробность зарубежной жизни: оказывается за границей, "на Западе" тоже растут грибы. Не только на родине, большой и малой, в тургеневских перелесках и на пришвинских опушках, - но и в немецких лесах, в итальянских горах, на швейцарских склонах и даже в английских и французских парках. Причем какие грибы - отборные белые, в немереном количестве. Только редко кто их собирает, настолько далеки тамошние жители от природы и детства человечества. И правильно делают, что не собирают. Ходить по грибы - последнее, может быть, что осталось нам от душистого дачного детства, пионерлагерного отрочества, доперестроечной, досупермаркетовой, прошлотысячелетней юности. Гриб, как и береза, - это с чего начинается Родина, картинка в моем букваре. Г - гриб. Эксклюзивная русская буква Ё - ёлка, под ёлкой ёжик, на иголках у ёжика белый грибочек, бархатная шляпка. Белочка сушит грибки в своем дупле. Она делает запас на зиму. Гриша и Галя пошли в лес по грибы. У Алёны лукошко. Петя и Поля играют в песочнице. Над песочницей деревянный зонтик-мухомор. Вечные, одним словом, ценности. Однажды темным дождливым вечером семья собралась на веранде и была занята чисткой грибов. Весь стол был застелен газетными листами. Посередине стола стояла масляная лампа, но углы веранды оставались в тени. - Мю снова набрала волнушек, - объявил Мумми-папа. - В прошлом году она собирала мухоморы, - откликнулась Мумми-мама. - Может быть, в будущем году она будет собирать лисички. Или хотя бы сыроежки... - Хорошо жить, на что-то надеясь, - заметила на это крошка Мю, подавив сдержанный смешок. (Туве Янссон. Рассказ о невидимом ребенке) Крошка Мю утверждалась на самых красивых объектах: акт чистого искусства. Непритязательное Мумми-семейство скромно довольствовалось популярными съедобными грибами: в Мумми-долине приходилось вести натуральное хозяйство. Мы же ходим по грибы потому как раз, что хорошо жить, на что-то надеясь. То есть приятно само это чувство - сладковатая дрожь надежды на удачу. Эту дрожь хорошо знакома завсегдатаям казино, ипподромов, любителям заключать фьючерсные сделки, загадывать на чет и нечет, раскладывать пасьянсы и играть в "очко" в интернете. Тихое маразматическое счастье искать грибы - того же рода. Сорвать в лесу на красавец гриб все равно что поднять копейку орлом. Принимаешь брошенный судьбой знак: любит она тебя, заигрывает, подмигивает. Подбадривает. Вот, например, у меня - зрение минус восемь. Я тоже иногда нахожу грибы. Как правило, я о них спотыкаюсь. Или наклоняюсь завязать типа шнурок - а там сыроежка. Кто способен понять глубину и широту тихой моей радости? Да никто не способен. Нет больше в мире таких аналогов. Успехи в тихой грибной охоте придают человеку гордости и уверенности в себе. Гордятся удачливостью, упорством, умением любить и понимать природу. Лично я, вспоминая полтора десятка найденных лично мною грибов, склонна - минус восемь - гордиться свой интуицией. Грибными успехами принято хвастаться так же, как охотничьими трофеями и немереной величины рыбами, пойманными - не поверите - на обыкновенную удочку. Отборные грибы всегда выкладывают на самый верх, чтобы казалось, что вся корзина наполнена такими же. Выйти из леса с несколькими потрепанными сыроежками в целлофановом пакете - позорно. Лучше уж оставить такой улов под каким-нибудь деревом на съедение улиткам и сделать вид, что вы гуляли просто так. Любовались тем, как ветер золотит верхушки сосен. Хотя грибы, по питательности своей, не уступают овощам и превосходят даже свёклу, но всё же нельзя рекомендовать их как полезную пищу, потому что безвредных грибов почти что не существует и вред их зависит от степени сырости и гнилости того места, где растут. По наружному виду трудно отличить безвредные грибы от ядовитых. (Елена Молоховец. Подарок молодым хозяйкам) Грибы - парадоксальное явление. Парадоксальное со многих точек зрения: биологической, экономической, кулинарно-диетической. В ботанике грибы официально числятся низшим классом. Наряду с мхами, лишайниками и прочими папоротниками их ставят на ступень ниже деревьев, трав и злаков. Это абсолютно несправедливо, поскольку подберезовик или сыроежка определенно более одушевлены, чем какая- нибудь капуста или лилия. Грибы способны: прятаться, дразнить, любить, притаиваться, предпочитать, притворяться и так далее. Не случайно в детских книжках грибы всегда с глазами, носами и руками; а головы и ноги у них и так есть. В собирании и поедании грибов есть даже нечто каннибалическое: "Когда срезаешь вереницу, вместе с крупными попадают под нож и малыши... Молоденькие хорошо мариновать или жарить, а взрослые идут исключительно в сушку..." Интересное ботаническое определение грибов дали эмигрантские культурологи Вайль и Генис: "грибы, как и некоторые наши знакомые, занимают промежуточное положение между растениями и животными". Теренс Маккенна довольно убедительно описал явление гриба как радиоволны, но это относится не ко всем грибам, а только к психоактивным навозникам. Чрезвычайно сложно говорить о денежном эквиваленте грибов. В местах, где занимаются грибным промыслом, они не стоят ничего или практически ничего. До сих пор достаточно отъехать от Москвы километров на сто и у дороги купить ведро лисичек рублей за пятнадцать-двадцать, вас еще и уговаривать будут. А зимой в ресторане вы радостно заплатите кучу у.е. за какой-нибудь блинчик с начинкой из морепродуктов и лисичек из замороженного польского пакета и будете благоговейно смаковать каждую оранжевую крапинку - по несколько у.е. за штуку. Легчайший намек на присутствие настоящих лесных грибов в соусе, как элемент ручной работы в платье haut couture, неизменно определяет цену совершенно астрономическую, и находчивые рестораторы этим пользуются. Их право. В конце концов никто не заставляет никого есть вне дома. Грибные деликатесы как раз и считаются признанным украшением домашней кухни. Но здесь тоже не без проблем. Вредные или полезные? Как видим, даже Молоховец, автор кулинарной библии, считает грибы питательными, но вредными. Где еще, кроме как в справочнике, посвященном грибам, можно встретить такое определение: "очень вкусные, но условно съедобные". Тот же справочник горделиво сообщает, что соленые рыжики по калорийности превосходят куриное яйцо и говяжье мясо. Но заклинает: варите и безжалостно выливайте отвар! не собирайте ничего незнакомого! выбрасывайте все сомнительное! не покупайте у незнакомых людей! не занимайтесь самолечением вне лечебных учреждений! (Тут же, кстати, объясняют, что при соприкосновении с воздухом срезы и сломы елового рыжика зеленеют. А мы с подружкой как-то нарвали в парке этих рыжиков, они стали зеленеть, мы их в результате выкинули. Никто же не предупреждал, а я живых рыжиков до этого вообще не видела, только читала о них в художественной литературе. Лучше бы росли себе под ёлками, такие были красивые, оранжевые. Но вид грибов будит какие-то первобытные инстинкты: сорвать, схватить, набрать, притащить домой, возиться с ними три часа, портить руки, солить, приправлять, в конце концов засомневаться и выбросить. И так всегда.) Рыжики маринованные. На 1 1/2 стакана соли взять 1/8 лота, т.е. 1/2 драхмы селитры и 10 гран квасцов, развести 2 1/2 фунтами уксуса, вскипятить в хорошо вылуженной кастрюле и в этот кипяток опускать сухо вытертые молодые рыжики; когда раз вскипят, перелить их в глубокое фаянсовое блюдо; когда остынут, сложить в банку, шляпками вверх, и залить тем же уксусом, вскипячённым с корецею, гвоздикою, простым и английским перцем. (Елена Молоховец. Подарок молодым хозяйкам) Надо думать, селитра и квасцы способны как-то уравновесить вредную субстанцию грибов. И ведь ели люди и ничего, жили до глубокой старости, отлично себя чувствовали. А если отравлялись, то поганками, да и то, наверное, не по неосторожности, а типа сноха испекла пирожок, как леди Макбет Мценского уезда. Вот еще полезные сведения: распознать по вкусу смертельно ядовитую бледную поганку совершенно невозможно. То есть вкус у нее отличный: приятный, без всякого подозрительного оттенка, необыкновенно нежный. Первые признаки отравления проявляются нескоро, поганка дает еще пожить всласть - кому восемь часов, а кому и двое суток. Римский император Клавдий успел за отпущенное ему после первой дегустации время издать дворцовый указ, чтобы к его столу подавали отныне только эти, самые вкусные грибы, с нежным женским именем Amanita. История эта широко известна и очень любима микологами - популяризаторами знаний о грибах. Говорила тебе я: ты не ешь грибов, Илья. Ты не слушался, покушал, - что ж, теперь вина твоя. (Русская народная припевка) Разговор в тюрьме. - Первая жена у меня умерла. Отчего? Отравилась, грибов поела. И вторая умерла. Тоже грибов поела. А третью я топором зарубил. За что? Да она грибы не захотела есть. (Известный анекдот) Большинство людей неравнодушны к грибам. Любят их. Гурманы так просто душу готовы заложить, выпаивают щенков молоком с отваром трюфелей - надеются, что те наблатыкаются искать им трюфели в рублевских и новорижских рощах. Тогда можно будет класть в карманы трюфели, как это делал Байрон, вдохновляться их сильным и неповторимым ароматом и писать о них же стихи, как это делал Пушкин. Трюфели чем еще хороши - не бывают ложных трюфелей, свежевыкопанным трюфелем не отравишься. А вообще-то слова "грибы" и "отравления" вечно стоят рядом. Есть такой японский самурайский деликатес - рыба фугу. Очень вкусная, но какая-то ее часть - молоки, кажется, или печень - смертельно ядовита. Если ее неосторожно разделывают и задевают ядовитую часть, яд разносится по всей рыбе, причем она не теряет своего изумительного вкуса. Через некоторое время - смертные корчи. Каждый год в Японии от фугу умирает несколько человек. Но японцы все равно продолжают ловить и поедать фугу. У нас вместо рыбы фугу есть бледная поганка. Все ее боятся. Но грибы все равно собирают и едят. Грибы - сплошной опасюк. С ними приходится бояться кучи вещей. Бояться бледной поганки и ядовитых испарений. Бояться плохой стерилизации при домашнем консервировании. Бояться кислотных дождей, тяжелых металлов и радиации - поди знай!.. Лесной гриб растет бесконтрольно. Поэтому многие предпочитают окультуренные шампиньоны. За шампиньоном на грядке, как они полагают, налажен строгий экологический контроль, муха не пролетит. Хоть и растут на навозе, но выглядят чистенько, культурно. Интеллигентно. Несколько поколений столичной творческой интеллигенции буквально выросло на жюльене из шампиньонов. Жюльен из шампиньонов давно следует признать великим блюдом национальной русской кухни, ибо настоящего - цэ-дэ-эловского, домжуровского, цэ-дэ-ховского - жюльена вы ни в каком Париже не получите ни за какие деньги. Французские повара обозначает термином "жюльен" определенный способ нарезки продукта - соломкой толщиной со спичку. Так режут что угодно - картошку, например. Для нас же жюльен, как известно, это нечто (шампиньоны или куриное мясо или то и другое вместе), мелко покрошенное, а затем обильно залитое сметанно-мучной заболткой, запеченное с сыром, маленькое такое, тепленькое, девушки любят его шампанским запивать. Богатый советский ресторанный заказ: салат "оливье", он же "столичный", котлета по-киевски, солянка сборная, из осетрины шашлык, кофе-пломбир, водка-селедка, огурчики-помидорчики, шампанское полусладкое, ну и жюльенчик, что ли. В снобских ресторанных обзорах вы не встретите упоминаний о жюльене. Но это не значит, что его перестали готовить. Его можно отыскать в каждом заурядном меню, и любителям хорошо известно, в каком кафе жюльен недосаливают, в каком готовят с душой, а где халтурят, где добавляют лук, а где нет. Если судьба занесет вас куда-нибудь с Суздаль или Владимир, заказывайте жюльен обязательно. Скорее всего вам принесут обливной глиняный горшочек изрядных размеров, и в нем будут не шампиньоны, а как минимум подберезовики с подосиновиками. После такой горячей закуски дальнейший обед является уже излишеством. Но идеальнейший из всех жюльенов готовила моя мама, когда мы с ней как- то жили на даче в Костромской, кажется, области. Дача была обкомовская, при ней был буфет, где продавали импортные деликатесы типа апельсинового сока в маленьких красивых пакетиках и джема в крошечных упаковочках, но в целом жрать было практически нечего. Мама оценила местность и сказала: главное - добывать сметану. Как-то мы ее добывали. Утром я выходила на газончик перед домом и срезала несколько десятков маслят покрасивее. Маслята росли там, как у нас одуванчики в мае. Мы их чистили, кромсали, чтобы не напрягаться, на довольно крупные куски, забрасывали в чугунок и потом ели всю эту красоту столовыми ложками на завтрак, обед и на ужин. Так продолжалось примерно неделю, и я что-то не припомню чтобы надоело. Жюльен -или как там это блюдо не называй - приготовленный из маслят, вкуснее жюльена из шампиньонов раз так примерно в сто. Сама фактура масленка - рыхловатая, но не лишенная своеобразной упругости, его неповторимая скользкость и замечательный аромат в сочетании с густым сметанным соусом создают что-то совершенно дивное. Жалко только, что теперь есть маслят никак нельзя. Грибы, как известно, аккумулируют в себе тяжелые металлы, а после Чернобыля эти металлы, как, опять-таки, известно, бывают радиоактивны. Разные породы грибов в разной степени обладают способностью втягивать в себя из земли радиоактивный цезий и прочие подобные прелести; боровики и лисички, например, ими брезгуют. Но масленок как раз радиоактивностью теперь просто напичкан. А жаль. Теми незабываемыми жюльенами из маслят мы, правда, баловались уже после Чернобыля. Но мы же не знали про цезий и его мучительно долгий полураспад. А кто не знает, тот не страдает. Вот это грибки с чебрецом! это с гвоздиками и волошскими орехами! Солить их выучила меня туркеня, в то время, когда еще турки были у нас в плену. Такая была добрая туркеня, и незаметно совсем, чтобы турецкую веру исповедовала. Так совсем и ходит, почти как у нас; только свинины не ела: говорит, что у них как-то там в законе запрещено. Вот это грибки со смородинным листом и мушкатным орехом! А вот это большие травянки: я их еще в первый раз отваривала в уксусе; не знаю, каковы-то они; я узнала секрет от отца Ивана. В маленькой кадушке нужно прежде всего разостлать дубовые листья и потом посыпать перцем и селитрою и положить еще что бывает на нечуй-витере цвет, так этот цвет взять и хвостиками разостлать вверх. (Гоголь. Старосветские помещики) Можно надеяться, что большие травянки - это тоже некие грибки: ярковыраженно пластинчатые, хрупконогие, с большими плосковатыми шляпками, колером серо-зеленоватые. Но вполне может и оказаться, что травянки эти являются, согласно ботанике, какими-нибудь луговыми лягушками или, к примеру, ящерицами, которыми старосветская помещица безусловно, побрезговала бы даже невзирая на сказочный нечуй-витеров цвет и селитру, столь почитаемою старой русской кухней - как великорусской, так и малороссийской. Травянка - хорошее имя для гриба, внушает доверие. Вообще у грибов бывают чудесные, очень образные имена. Например такие. Блюдцевик жилковатый. Денежка корневая. Гриб баран (съедобный, и даже славится как идеальная начинка для пельменей; впрочем, и все остальные тоже съедобные). Гриб заячье ухо. Гриб кольчатый колпак. Гриб зонтик пестрый, гриб зонтик белый, гриб зонтик красный и гриб зонтик краснеющий. Рогатик языковый. Ежовик коралловидный (в самом деле, грибы чем-то похожи как раз на подводные существа, на всяких голожаберных моллюсков - такие же таинственные). Паутинник браслетчатый. Лопастники: курчавый, упругий и ямчатый. Лаковица аметистовая, лаковица розовая, лаковица лиловая и (!) лаковица лаковая (вот еще на что похожи грибы - на сердолики и опалы, полудрагоценные камешки среди пляжной гальки). А вот нечто и вовсе сказочное - вольвариелла красивая и, более того, вольвариелла шелковистая. Невинные сестрички-сыроежки, среди них есть: красивая, невзрачная, родственная и цельная. И - колокольчатый навозник, навозник мерцающий, колокольный засранец, ярь-медянковый тройшлинг, острая коническая лысина, навозная лысина и, наконец, какашкина лысина, - все эти романтические имена принадлежат славному семейству галлюциногенных грибов, растущих в наших широтах и весьма популярных среди поколения "П" как относительно здоровая альтернатива героину и кислоте. Алиса терпеливо ждала, что будет дальше. Минуты через две Гусеница вытащила трубку изо рта, сладко зевнула и тряхнула головой. Потом она не спеша сползла на землю и двинулась к высокому одуванчику, небрежно заметив: - С одной стороны вырастешь. С другой - наоборот. - С одной стороны чего? - растерянно переспросила Алиса. - Гриба, - процедила Гусеница и скрылась в траве. (Льюис Кэррол. Алиса в стране чудес) Грибы, как и жемчуг, можно разводить искусственно. У Молоховец есть рецепт: "Выбрать в усадьбе рощицы дубков, берез, осин, лип, орешника, сосен или елей. Осенью сгрести опавшие листья и сучья и на этих местах посажать разломанные на кусочки грибные шляпки. Под этими кучами и на этих местах вырастут месяцем ранее, нежели в лесу, цельными гнездами, прекрасные, крепкие белые грибочки". Некоторые пытаются разводить рыжики, некоторые - воспетые Маккенной Stropharia cubensis - словоохотливые мексиканские magic mushrooms. Такое маленькое рукотворное индивидуальное счастье на грядке. Вот что обещано. Сначала легкая эйфория. Краски становятся сильнее. Изменение оптического и акустического восприятия. Действие постепенно усиливается в течение примерно трех часов, затем приходят сильные слуховые и зрительные галлюцинации, особенно с закрытыми глазами. Изображение становится сетчатым, как при употреблении ЛСД. И - апофеоз: захватывающее религиозное ощущение слияния с абсолютом. В этом состоянии Дэннис Маккенна и узрел над своей головой НЛО. Я, впрочем, думаю, что люди типа покойного писателя Солоухина (чудовищно бездарные повести с выдуманными персонажами и абсолютно гениальные трактаты о грибах, травах, домашнем вине, оливках, подледном лове рыбы и тому подобных вдохновляющих вещах), набрав на рассвете отборных боровых рыжиков или же закусив слабомаринованным грибком рюмку рябиновой настойки, способны испытывать не менее захватывающее религиозное ощущение слияния с абсолютом, чем поклонники new age, вкусившие десяток-другой правильных поганок. Солоухин, кстати, весьма интересовался мухоморами. Он, кажется, и молодые навозники жарил из любознательности и хвалил за нежный вкус, только предупреждал, что они несовместимы с алкоголем. Пытающихся совместить выворачивает наизнанку. Я, к сожалению, до сих пор не пробовала никаких псилобициновых грибов. Любопытно, конечно, но я сильно недолюбливаю галлюцинации и прения внутреннего прокурора с внутренним адвокатом тоже не люблю. Однако любопытно было бы очень. В общем, и хочется и колется. Самый интересный опыт с псилобициновыми грибами, который я знаю, был такой: совмещение их с похмельем и с посещением петербургской Кунтскамеры. Это проделал мой приятель О. в компании с невестой и подругой невесты. Подруга, вся зеленая, тихо боролась с тошнотой в коридоре, сам О., по его словам, мог только трясти головой и пучить глаза, а невесте страшно понравилось, с трудом ее оттащили от гроба богатого китайца и заспиртованного чего-то там. Как говорит мой папа, не к столу будет сказано. - А вы убили медведя, мне говорили? - сказала Кити, тщетно стараясь поймать вилкой непокорный, отскальзывающий гриб и встряхивая кружевами, сквозь которые белела её рука. - Разве у вас есть медведи? - прибавила она, вполоборота повернув к нему свою прелестную головку и улыбаясь. Ничего, казалось бы, не было необыкновенного в том, что она сказала, но какое невыразимое для него словами значение было в каждом звуке, в каждом движении её губ, глаз, руки, когда она говорила это! Тут была и просьба о прощении, и доверие к нему, и ласка, нежная, робкая ласка, и обещание, и надежда, и любовь к нему, в которую он не мог не верить и которая душила его счастьем. (Лев Толстой. Анна Каренина) Нечто невыразимое словами было в движении ее руки, тщетно пытающей поймать вилкой отскальзывающий гриб. В этом непокорном грибе (боровичке? рыжике? маринованном? соленом?) сосредоточилась вся энергетика сцены встречи Левина и Кити. Выражение глаз, губ, - все это банальщина. Девичья рука с вилкой, охотящаяся за грибом, - подробность и бесспорная, и высоко художественная. Мещаночка крошила бы хлеб или теребила уголок салфетки. Но княжна Щербацкая не такова. Девушка, которая в решительную для себя минуту выбирает среди закусок грибочки, - любит жизнь и понимает толк в жизни. Такая девушка не бесплотная декадентская фея - фря, только и щебечущая о каком-нибудь столоверчении, - это будущая жена, хозяйка дома. И - любовница. Вот это-то и чувствует на самом деле Константин Левин. Девушка, выбравшая среди аморфных мягких сыров и икорок полновесный крепкий грибок, невольно признается, что мысли ее - о мужчине. (Привет из солнечной Вены от господина Фрейда, Зигмунда Яковлевича). Она, в своих кружевах, не чужда телесности. Все пока еще зыбко, непокорный гриб отскальзывает, но - это только игра, любовные прелиминарии. Гриб будет поддет на вилку тверденькой рукой, благополучно скушан (нежненькая слизь на язычке, пикантная мякоть хрустнет на зубках), и вот уже молодая m-me Левина под умиленным взглядом мужа передает старушке-ключнице баночку собственноручно (собственными белыми руками) посоленных грибков. Да, чуть не забыла, здесь есть еще один чрезвычайно важный для автора (и зануды Левина) смысл. Образцовая героиня, каковой является Кити, выбирает не французский продукт (сыр), не дорогую икру, а народную русскую еду, доступную любой сельской семье. Потому что она, Кити, русская душою не хуже Татьяны, хоть и носит англизированное инфантильное имя, не имя, прямо скажем, а какой- то nick. Ну да ничего. Под небесным экватором, среди долин, где перемешиваются соленая и сладкая роса, растет огромный ядовитый гриб, а на его шляпке маленькие съедобные грибы, прекрасные на вкус, которые превращают его отравленную кровь в настоящее лакомство. Олени, живущие в этих краях, подкрепляют свою мужскую силу тем, что время от времени едят грибы с отравленной шляпки. Но тот из них, кто увлечется и вгрызется зубами слишком глубоко, откусит вместе с грибом кусок ядовитой шляпки и умрет, отравившись. Каждый вечер, целуя тебя, я думаю: не будет ничего странного, если однажды я вгрызусь слишком глубоко... Ну, здравствуй, что ли. Тина Ланкевич ( Мне очень понравился этот рассказ, я и сама всегда благодарю лес за его дары. Правда обращаюсь к нему по другому :"Батюшка-лес") - Мальчики, вы остаётесь с папой, а я побежала, - весело крикнула мама, размахивая ярко-оранжевой корзинкой. - Прошу тебя, не забуривайся далеко, а то ни грибов, ни тебя, и вся твоя мужская команда умрет с голоду, - пошутил папа. - Не беспокойся, дорогой, я быстренько. Через час буду здесь. - Знаю я твой час… - и уже совсем серьезно, поправляя ей воротничок курточки, продолжил - ты же знаешь, как легко можно заблудиться в наших лесах, увлечешься и не заметишь… - чмок-чмок, не ворчи, время идет, пока-пока… Она пошла в глубь леса, что-то приговаривая и улыбаясь, совершенно уверенная, что папа с детьми найдут, чем заняться, пока её не будет. И почти тут же услышала: - Первое, что нужно сделать, парни - набрать воздуха полные лёгкие и громко-громко, что есть силы, кричать, пока хватит дыхалки. Ну… кто громче? – так папа учил своих сорванцов выпускать отрицательную энергию. * * * - Здравствуй, дедушка Лес! Вот я и наведалась к тебе в гости. Чем сегодня сможешь угостить меня? Где твои ребята –рыжики, маслята? Где красноголовики, нежные обабки, ну-ка, покажите-ка ровненькие шляпки.., - скороговоркой частила Она, получая заряд бодрости от могучего и мудрого леса, и стараясь не обидеть его своим присутствием. - Здравствуйте, сестренки, берёзки и сосёнки, подскажите, где тут есть то, что сможем мы поесть? – ей иногда становилось смешно от тех нелепых стихосложений, которые Она адресовала всему живому в лесу, и что удивительно, её слышали… Деревья, кусты, веточки, пауки (перед которыми она извинялась всякий раз, когда случайно рвала паутину-дом). И будто поднимали лапы папоротника и лопухов, подставляя бока стволов, где обязательно находились красноголовики, подберёзовики или молодые опята. Она возвращалась к своим мужчинам с тяжёлой корзинкой, уставшая (её лицо было похоже на красное яблоко, а ноги подкашивались), но удовлетворённая. И семья воспринимала абсолютно естественно последние слова, обращенные куда-то в изумрудно-золотую гущу: - Спасибо, дедушка Лес, за твои дары и ласку, спасибо сестрёнки – берёзки-сосёнки, за помощь и подсказки! Теперь полгода мои мужчины будут вкушать не только полезные продукты, но и волшебную силу добра от природы!.. В одну из таких поездок, Она здорово напугала своих мужчин: углубившись в лес, незаметно заплутала (сама сначала испугалась) и вернулась гораздо позднее, чем обычно. С тех пор одну её в лесу старались не оставлять. Но, странное дело, даже гуляя по лесным полянкам рядом с ней, никто не находил грибов больше, чем она! Он спрашивал её – что это за волшебство такое, как это у неё получается? Она отвечала, что, всего лишь, благодарит полянку, кустик, деревце за их подарки. Но, прежде чем получить эти подарки, надо обязательно пожелать всему живому здравствовать, то есть поздороваться. Он снисходительно улыбался, принимая её странности не более чем причуды. * * * Однажды Он и Она поехали в лес без детей, чтобы побыстрей вернуться домой - дел хватало. Выйдя из машины, вооружившись корзинками и ножами, они, держась за руки, направились в низинку, где могли быть опята. Совершенно неожиданно для Неё, Он, немного смущённо, проговорил: - Ну, здравствуй, что ли… дедушка Лес… Они весело улыбнулись друг другу, а через час уже возвращались с полными корзинками и полиэтиленовыми пакетами грибов, не забыв попрощаться с лесом до следующего сезона… Михаил Пришвин Старый гриб (отрывок) - Чем же молодой-то гриб лучше старого? Молодой просится на сковородку, а старый сеет споры будущего и живет для других, новых грибов. И вспомнилась мне одна сыроежка в лесу, где я постоянно грибы собираю. Было это под осень, когда березки и осинки начинают сыпать на молодые елочки вниз золотые и красные пятачки. День был теплый и даже паркий, когда грибы лезут из влажной, теплой земли. В такой день, бывает, ты все дочиста выберешь, а вскоре за тобой пойдет другой грибник и тут же, с того самого места, опять собирает, ты берешь, а грибы все лезут и лезут. Вот такой и был теперь грибной, паркий день. Но в этот раз мне с грибами не везло. Набрал я себе в корзину всякую дрянь: сыроежки, красноголовики, подберезники, - а белых грибов нашлось только два. Будь бы боровики, настоящие грибы, стал бы я, старый человек, наклоняться за черным грибом! Но что делать, по нужде поклонишься и сыроежке. Очень парко было, и от поклонов моих загорелось у меня все внутри и до смерти пить захотелось. Но не идти же в такой день домой с одними черными грибами! Времени было впереди довольно поискать белых. Бывают ручейки в наших лесах, от ручейков расходятся лапки, от лапок мочежинки или просто даже потные места. До того мне пить хотелось, что, пожалуй бы, даже и мокрой землицы попробовал. Но ручей был очень далеко, а дождевая туча еще дальше: до ручья ноги не доведут, до тучи не хватит рук. И слышу я, где-то за частым ельничком серенькая птичка пищит: "Пить, пить!” Это, бывает, перед дождиком серенькая птичка - дождевик - пить просит: "Пить, пить!” - Дурочка, - сказал я, - так вот тебя тучка-то и послушается! Поглядел на небо, и где тут дождаться дождя: чистое небо над нами и от земли пар, как в бане. Что тут делать, как быть? А птичка тоже по-своему все пищит: "Пить, пить!” Усмехнулся я тут сам себе, что вот какой я старый человек, столько жил, столько видел всего на свете, столько узнал, а тут просто птичка, и у нас с ней одно желание. - Дай-ка, - сказал я себе, - погляжу на товарища. Продвинулся я осторожно, бесшумно в частом ельнике, приподнял одну веточку: ну, вот и здравствуйте! Через это лесное оконце мне открылась поляна в лесу, посредине ее две березы, под березами - пень и рядом с пнем в зеленом брусничнике красная сыроежка, такая огромная, каких в жизни своей я еще никогда не видел. Она была такая старая, что края ее, как это бывает только у сыроежек, завернулись вверх. И от этого вся сыроежка была в точности как большая глубокая тарелка, притом наполненная водой. Повеселело у меня на душе. Вдруг вижу: слетает с березы серая птичка, садится на край сыроежки и носиком - тюк! - в воду. И головку вверх, чтобы капля в горло прошла. "Пить, пить!” - пищит ей другая птичка с березы. Листик там был на воде в тарелке - маленький, сухой, желтый. Вот птичка клюнет, вода дрогнет, и листик загуляет. А я-то из оконца вижу все и радуюсь и не спешу: много ли птичке надо, пусть себе напьется, нам хватит! Одна напилась, полетела на березу. Другая спустилась и тоже села на край сыроежки. И та, что напилась, сверху ей: "Пить, пить!” Вышел я из ельника так тихо, что птички не очень меня испугались, а только перелетели с одной березы на другую. Но пищать они стали не спокойно, как раньше, а с тревогой, и я их так понимал, что одна спрашивала: "Выпьет?” Другая отвечала: "Не выпьет!” Я так понимал, что они обо мне говорили и о тарелке с лесной водой: одна загадывала - "выпьет”, другая спорила - "не выпьет”. - Выпью, выпью! - сказал я им вслух. Они еще чаще запищали свое: "Выпьет-выпьет”. Но не так-то легко было мне выпить эту тарелку лесной воды. Конечно, можно бы очень просто сделать, как делают все, кто не понимает лесной жизни и в лес приходит только, чтобы себе взять чего-нибудь. Такой своим грибным ножиком осторожно подрезал бы сыроежку, поднял к себе, выпил бы воду, а ненужную ему шляпку от старого гриба шмякнул бы тут же о дерево. Удаль какая! А по-моему, это просто неумно. Подумайте сами, как мог бы я это сделать, если из старого гриба на моих глазах напились две птички, и мало ли кто пил без меня, и вот я сам, умирая от жажды, сейчас напьюсь, а после меня опять дождик нальет, и опять все станут пить. А там дальше созреют в грибе семена - споры, ветер подхватит их, рассеет по лесу для будущего... Видно, делать нечего. Покряхтел я, покряхтел, опустился на свои старые колени и лег на живот. По нужде, говорю, поклонился я сыроежке. А птички-то! Птички играют свое; "Выпьет - не выпьет?” - Нет уж, товарищи, - сказал я им, - теперь больше не спорьте: теперь я добрался и выпью. Так это ладно пришлось, когда я лег на живот, то мои запекшиеся губы сошлись как раз с холодными губами гриба. Но только бы хлебнуть, вижу перед собой в золотом кораблике из березового листа на тонкой своей паутинке спускается в гибкое блюдце паучок. То ли он это поплавать захотел, то ли ему надо напиться. - Сколько же вас тут, желающих! - сказал я ему. - Ну тебя... И в один дух выпил всю лесную чашу до дна. Полле Эрвин Гельмутович. Грибы Люблю грибы. Люблю грибной суп. Люблю жареные грибы. Люблю маринованные грибы. Люблю солёные грибы. Но больше всего люблю собирать грибы. Уже в предвкушении начала грибного сезона чувствуешь внутреннюю дрожь, нечто подобное испытываешь при приближении завершающей стадии любовного романа. Начиная описание своей любви к сбору грибов, не могу не отметить великолепное произведение Владимира Солоухина "Грибы", которое печатал журнал "Наука и жизнь" лет тридцать назад. У Солоухина поразила именно любовь к грибам, деталей уже не помню, кроме одной: лучший гриб - рыжик, я с ним абсолютно солидарен. Впервые я начал собирать грибы на Колыме. Специфический климат центральных районов Магаданской области: 8-9 месяцев жутких холодов, один месяц нестерпимой жары и 2-3 месяца межсезонья позволяет вызревать не менее чем десятку любимых народом ягод (голубика, брусника, морошка, малина, смородина, княженика, шиповник...). С грибами сложнее, так как они чувствительны к систематическим летним заморозкам и поэтому колымчане не очень любили грибы собирать (в отличие от организованного сбора ягод с приёмными пунктами, кроме денег производивших оплату дефицитной "мелочёвкой"). Тем не менее, иной раз на прииске Джелгала на летних каникулах собирал корзинками подосиновики, подберёзовики, моховики. Попадались ли другие грибы, просто не помню, тем более что папа с мамой вообще грибов не знали, только бабушка приобрела "грибной опыт" в районе Котласа, где она жила 2 года на лесоповале после вывоза из Германии. А поскольку бабушка работала на лесоповале поваром, то и научилась вкусно грибы готовить. Преимущественно употребляли грибы в жареном виде. После переезда в райцентр Ягодный сбором грибом не занимались, да и не помню, чтобы кто- то из знакомых этим увлекался. После возвращения на материк долго о сборе грибов не вспоминал. Только через 12 лет, уже в Барнауле начали походы за грибами с Валентином Аникеевым и женой (Нина - большой любитель грибной охоты). Вспоминаю поездку в Усть-Тальменку (райцентр, расположенный на реке Чулым) и возвращение с рюкзаками груздей. Забавная (или не очень?) встреча произошла с семьёй из 3-х лосей (телёнок весьма шустрый) в сосновом бору под Барнаулом. Расстояние не более 10 метров, глава семьи нагнул огромные рога и двинулся в нашу сторону, мы были с Робертом Арутюняном, коллегой по работе. Надо ли говорить, что сбор грибов немедленно прекратился, мы вернулись домой с яркими впечатлениями вместо боровиков. В Барнауле научился неплохо (я так думаю!) жарить грибы в молоке. Вкусно, до сих пор готовлю грибы на сковородке, когда изредка приходится, только по своему рецепту. Не признаю распространённый способ приготовления грибного жаркого, когда в сковородке одновременно жарятся картошка, грибы и лук. Съедобно, конечно, но, по-моему, надо отдельно готовить грибы и картошку, а потом каждый сам определит пропорции и сверху "натрусит" зелени. Если пристрастие к сбору грибов условно разложить по учебному ранжиру, то Колыма - первый школьный класс, Барнаул - пятый, а Тюмень - академия. И я считаю, что за 9 тюменских лет прошёл полный курс грибной академии. Запомнил самый первый поход за грибами осенью 1968 г. Один из "всезнающих" функционеров ТИИ Марк Шаевич Хигер (индустриальному институту всего 4 года и большинство преподавателей - приезжие, в т.ч. Хигер, пару лет назад приехавший из Украины) взялся показать нам с Ниной и "Кучерюкам" грибные места в районе Тюмени. Привёл в сосновый бор. Через час Хигер выдал заключение: грибов нет, пора возвращаться домой. Великолепный осенний солнечный день. Решили сами побродить. Надо было видеть удивление Хигера, когда мы вернулись с полными ёмкостями отличных грибов. Ознакомительный вояж с Хигером был первым и последним, когда я слушал чьи-либо советы в отношении сбора грибов. Кстати, от Хигера я впервые услышал отвратительное выражение "брать грузди". Меня до сих пор коробит довольно распространённый глагол "брать" применительно к сбору грибов. Здесь не место вдаваться в философию, но чувствуется мерзкий внутренний настрой человека урвать побольше от "ничейной" собственности, хотя в отдельных случаях - просто желание выглядеть бывалым грибником. Ориентир наличия грибов в лесу: появление на базаре. Вопрос - определиться с направлением. Должен сказать, что вокруг Тюмени сплошь грибные места, но лес везде разный: чистые сосновые боры, ельники, большие массивы березняка, осинники, есть и смешанные леса. Редко бывает, особенно в начале сезона, что везде полно грибов. Психически здоровый продавец никогда правдиво не расскажет, где он собирал грибы. Приходится ориентироваться по ассортименту грибов и количеству продавцов. В Тюмени я редко пользовался пригородным поездом (в отличие от Барнаула), в основном автобусом, благо междугородний автовокзал находился недалеко от места проживания. Приходишь к 6 утра, окончательно выбираешь направление, едешь первым рейсом часа полтора- два, высаживаешься прямо на дороге вдали от населённых пунктов. Сложность сельских маршрутов "ПАЗиков", "КАВЗиков" в том, что выполняются они два, максимум три раза в сутки, а иногда отменяются по причине плохой дороги (хороший дождь способствует росту грибов, но и "расквашивает" грунтовые дороги). Очень важно было выйти на дорогу в строго определённое время, а это далеко не просто. Один за грибами ездить не любил. Лучше всего собирать грибы вдвоём. Традиционным напарником был сосед и коллега по институту Витя Кучерюк. Должен сказать, что разумный максимум грибной компании - три человека, в более крупных коллективах сбор грибов трансформируется в заботу от кого-то не отстать, кого-то не потерять. Истошные крики в лесу: Маша, Саша... меня раздражают, хочется уйти в тишину. Не всегда удаётся. В выходные дни иной раз хорошие грибные места посещают толпы, и всем вроде грибов хватает, но теряется ощущение единения человека с природой. Казалось бы, высокопарная затёртая фраза, но я именно так чувствую. Поэтому старался ездить за грибами в рабочие дни, благо работа в институте позволяла варьировать трудовой распорядок, тем более что основной сбор грибов проходит в августе (отпуск) и сентябре (большинство студентов на сельхозработах). При дальних грибных поездках напарник (мне!) нужен для согласованной корректировки маршрута, для уменьшения вероятности появления панических настроений при нередкой потере ориентации в лесу. Ну и, наконец, надо же с кем-то поделиться удачной находкой. Да и мало ли что может случиться в лесу: ногу подвернул, змея укусила, одичавшие собаки или другие звери нападут, недобрый человек встретится... Ещё в Барнауле подобрал удобную экипировку для грибных походов. Главное здесь рюкзак, в который вставлялась круглая прутяная корзина ёмкостью 2.5 ведра. Об этой корзине можно сложить поэму. В 1966 г. мама отправила в ней по почте из Талды-Кургана 10-литровый бидон с мёдом. С тех пор, т.е. 32(!) года я хожу за грибами только с этой очень лёгкой корзиной, берегу и никому не доверяю. Брали с Витей поесть, попить на 2 раза. Возвращение к автобусу - весьма утомительно, однако полная корзина придаёт дополнительную энергию. Помню случай (~ 70 км от Тюмени), когда реально заблудились, несколько часов двигались в противоположную от дороги сторону. К счастью, в вечерних сумерках на лесной просеке встретили служебный автобус, вывезший своих сотрудников "по грибы". Со временем пришёл некоторый опыт выхода из леса при потере ориентировки. Главное - необходим значительный запас светлого времени, т.е. при возникновении проблемы начинать поиск направления движения надо не позже 14-15 часов. Очевидный ориентир - солнце, но с ним не так просто, сельские дороги связывают населённые пункты в соответствии с особенностями рельефа местности, а отнюдь не по прямой линии. Да и солнце в разгар грибного сезона чаще спрятано за облаками. Надёжные ориентиры - железнодорожная магистраль и высоковольтные линии электропередачи. Последние видно издалека, но однажды и здесь у меня случился "прокол". Дело было так. Заблудились и пошли вдоль линии, рассчитывая выйти к населённому пункту или хорошей дороге. Идём час, идём другой, наконец, линия упирается в асфальтированный пятачок, обнесённый многими слоями колючей проволоки. И никого! Скорей всего, это перевод электроэнергии на подземный кабель, ведущий к ракетным установкам. Запас времени был, в обратную сторону мы двигались в максимально возможном для усталых грибников темпе. Вышли. Подвёл однажды и "абсолютно надёжный" ориентир - узкоколейка, по которой перевозили торф на Тюменскую ГРЭС. Оказалось, разработчики торфа систематически перекладывают узкоколейную линию по мере освоения новых участков. Наиболее универсальный способ выхода из леса: двигаться от более мелкой тропы к более крупной и дальше и дальше до хорошей грунтовой дороги или даже асфальтированной, там уже большая вероятность появления попутного транспорта. Вообще я с трудом понимаю и сейчас, как все 9 лет обошлись без серьёзных неприятностей, ведь у нас не было даже компаса. Пару раз в нашей грибной компании был коллега по институту - геолог, так тот профессионально управлял нашим маршрутом строго по компасу. Похоже, здесь тоже проявлялась специфическая черта моего характера, отмеченная в эссе "Страх" - умение концентрироваться в трудных ситуациях с подавлением чувства страха. В Тюмени я пристрастился к сбору белых грибов, причём белых боровых, в просторечье боровиков. Обычно маленькие боровики хорошо собирать на сосновых буграх, большими сборщики не дают вырасти (естественно, здесь не идёт речь о глухой тайге). Но белый гриб потому иногда и называют царским, что может расти в самых неожиданных местах. Перед глазами незабываемая картина. Смешанный лес: ельничек, местами сосны и берёзки. Собираем моховики, маслята, подберёзовики - короче, что попадёт. Продираюсь сквозь чащу и натыкаюсь на поляну ~ 40-50 м2 , покрытую сухим белым мхом. А изо мха торчат коричневые головки белых грибов. Головки чуть видны, а боровики крупные, все абсолютно чистые. 10-20-30... штук. Сердце готово выпрыгнуть из груди, раздался мой рёв (по децибелам на уровне крика Тарзана). Прибежал Витя, в несколько минут мы наполнили корзины. Ничего подобного в жизни ни раньше, ни позже мне встречать не приходилось При сборе грибов мои внимание и зрение настолько сконцентрированы, что соответствующие галлюцинации проявляются даже спустя несколько дней. Ложишься спать, закроешь глаза и видишь маленькие коричневые шляпки боровичков. Так было 20 лет назад, так и сейчас. Давно убедился в правоте народной мудрости, грибника ноги кормят. Лучше ходить строго по выбранному направлению, если хотите - по азимуту, "прорубаться" сквозь чащу, чем переходить с поляны на поляну по натоптанным тропинкам. Грибник-пешеход больше грибов собирает, да и удовольствия несравнимые. Личный автомобиль, как бы далеко водитель не отъехал от города, мешает грибнику, опасающемуся потерять единственный ориентир - автомобиль. Более того, человек, завезённый прямо в гущу леса, гораздо быстрей теряет общую ориентировку в лесу. Сколько раз приходилось видеть грибников с ошалелым взглядом в поисках собственного автомобиля. Ещё воспоминание с негативным оттенком, существенно пополнившее мои познания в грибах. Далеко от города, пытаемся найти хоть какие-нибудь грибы, плохо получается. Бросаемся от одной разновидности леса к другой. Подошли к крупному осиннику, присели - и вот они. Стоят родимые, хоть косой коси. Крупные подосиновики (мне больше нравиться и теперь я применяю только название "красноголовики"). Плотные. Чистые. Набросились (нас было трое), набили корзины и рюкзаки. Счастливые начали выбираться домой. Часов через пять высыпал содержимое на кухне и, о ужас!, красноголовики превратились в раскисшую кашу тёмного цвета. Основную массу грибов пришлось выбросить. Но опыт есть! Теперь никто не заставит меня складывать в вперемежку с другими грибами крупные красноголовики, в лучшем случае, несколько шляпок положить сверху в корзину. Собирать надо мелкие красноголовики, они красивые, плотные, как правило, чистые, а самое главное - вкусные во всех вариантах заготовки на зиму.