Войны Наполеона Бонапарта

Наполеоновские войны

Итальянский поход 1796-1797 годов.

   Бонапарт прибыл в Ниццу, в главную ставку итальянской армии, 27 марта 1796 года. Хотя в армии числилось сто шесть тысяч человек, в действительности под ружьем было только тридцать восемь тысяч. В поход могло выступить не более тридцати тысяч человек. Остальные были мертвыми душами; они выбыли – пленными, дезертирами, умершими, лежали в госпиталях, перешли в другие воинские соединения[1].  Армия была голодной и раздетой. Жалованья давно не платили, артиллерии было мало.

    Армия противника на итальянском театре насчитывала восемьдесят тысяч человек при двухстах пушках. Она имела почти в семь раз больше артиллерии. Австро – сардинской армией командовал фельдмаршал Болье.

   Направляясь в итальянскую армию, Бонапарт знал, что по общему плану военных операций 1796 года, утвержденному Директорией, главные задачи возлагались на армию Самбры – Мааса под командованием Журдана и на рейнскую армию, возглавляемую генералом Моро. Обе эти армии должны были нанести поражение австрийской армии в Южной Германии и проложить дорогу на Вену. Итальянской же армии намечена вспомогательная роль: она должна была отвлечь на себя часть сил противника. Наполеону Бонапарту его задачи представлялись иначе. С 1794 года он составил несколько вариантов тщательно разработанных планов наступательных операций в Италии. За два года он в совершенстве изучил карту будущих военных действий. План Бонапарта в главном был прост. Французам в Италии противостояли две основные силы: австрийская армия и армия пьемонтского короля. Задача заключалась в том, чтобы разъеденить эти силы, нанести решающие удары прежде всего по пьемонтской армии, принудить Пьемонт к миру и затем обрушиться на австрийцев.[2]

   Противник значительно превосходил силами. Устранить такое преимущество можно было, лишь добившись превосходство в быстроте и маневренности. Через несколько дней по прибытию в Ниццу генерал Бонапарт отдал приказ выступить в поход. Прибыв в итальянскую армию, Бонапарт столкнулся с многочисленными затруднениями, в том числе и личного порядка. Кем был Бонапарт в глазах опытных, боевых командиров итальянской армии? Бонапарт понимал, что ему необоходимо сломить лед недоверия, предубежденность высших и старших командиров армии; он понимал, что одной лишь силой приказа невозможно осуществить задачи, которые он себе ставил.  Понимал, что завоевать доверие старших командиров, солдат, армии можно было не словами, а делом, военными успехами, победой.

   Были и некоторые особые проблемы. Незадолго до приезда Бонапарта в Ниццу в штаб итальянской армии прибыли комиссары Директории Саличетти и Гарро.[1]

   Размолвка между Бонапартом и Саличетти в 1794-1795 годах осталась позади. Между двумя корсиканцами вновь установились дружеские отношения. Само появление комиссаров в армии не могло смущать Бонапарта; он по собственному опыту знал, как велика их роль в армии. Тредность была в ином. Саличетти был воодушевлен идеей поднять в Италии широкое революционное движение. Он установил тесные контакты с итальянскими революционными кругами. Связующим звеном между Саличетти и итальянскими революционерами служил Буонаротти. Весной 1796 года в связи с ожидавшимся развитием революционных событий в Италии Буонаротти должне был приехать в Ниццу. Он уже собирался в путь, но в силу совпавших причин, остался в Париже.

   По приезду Бонапарта в Ниццу представители итальянского комитета сразу же направили ему памятную записку. Командующий армией ответил на нее неопределенно. Он заявил, что правительство Республики высоко ценит народы, готовые «благородными усилиями способствовать свержению ига тирании. Французский народ взялся за оружие ради свободы».[2] Но хотя Бонапарт подтвердил готовность вступить в переговоры с представителями итальянского комитета, идея итальянской революции на начальном этапе кампании не встретила его сочувствия. Он, естественно, не был противником революции в Италии, напротив. Но его план кампании строился на расчете разъединения сил противника; для этого необходимо было как можно скорее добиться перемирия с королем Пьемонта. Революция могла затруднить эту задачу. К итальянской революции следовало вернуться позднее, когда в ходе кампании будет достигнут ощутимый успех.

   5 апреля 1796 года армия выступила в поход. Растянувшиеся вдольдороги французские полки быстрым маршем шли навстречу противнику. Бонапарт избрал самый короткий путь, хотя и самый опасный. Армия шла по прибрежной кромке приморских Альп (по так называемому карнизу) – вся дорога простреливалась с моря. Но зато это позволяло обойти горный кряж и намного ускоряло движение. Войск и мысли не допускало, чтобы французы рискнули на такую дерзость. Через четверо суток самая опасная часть пути осталась позади – 9 апреля французские полки вступили в Италию. Расчет Бонапарта оказался правильным. Командование австро – сардинских войск и мысли такой не допускало, чтобы французы рискнули на такую дерзость. Через четверо суток самая опасная часть пути осталась позади – 9 апреля французы вступили в Италию.

   Армия Бонапарта не имела выбора, она могла идти только вперед. Голод подгонял солдат; разутые, раздетые, с тяжелыми ружьями наперевес, внешне напоминавшие орду оборванцев, они могли надеяться только на победу, все иное означало для них гибель.

   12 апреля французы встретились с австрийцами близ Монтенетто. Бонапарт руководил сражением. Центр австрийской армии под командованием генерала Аржанто был разбит дивизиями Массена и Лагарпа. Французы взяли четыри знамени, пять пушек и две тысячи пленных.[1] То была первая победа итальянской кампании. В Вене были озадачены, но считали происшедшее случайность.

   Через два дня, 14 апреля, в сражении при Миллезимо удар был нанесен пьемонтской армии. Трафеями французов были пятнадцать знамен, тридцать орудий и шесть тысяч пленных. Первая тактическая задача была достигнута – австрийская и пьемонтская армии были разъединены. Перед французами открывалась дорога на Турин и Милан.[2]

   Теперь надо было усиливать удары по пьемонтской армии. Сражение при Мондови 22 апреля закончилось тяжелым поражением итальянцев. Преследуя противника французы вступили в Кераско в десяти лье от Турина. Здесь 28 апреля было подписано перемирие с Пьемонтом на весьма выгодных для французов условиях.[3]

  Что обспечило успех итальянской армии? Прежде всего ее предельная быстрота и маневренность. Такого темпа наступательных операций противник не ожидал. Молниеносность операций армии Бонапарта позволяла ему сохранять инициативу в своих руках и навязывать противнику свою волю.

   Имели значение и другие обстоятельства. Хотя Бонапарт и Директория относились настороженно к идее «революционизировать» Пьемонт, по мере продвижения французских войск росли антифеодальные настроения в стране. 15 мая в Париже был подписан мир с Пьемонтом.

   Бонапарт так настойчиво добивался скорейшего заключения перемирия с Пьемонтом прежде всего потому, что малочисленная и плохо вооруженная французская армия была не в состоянии длительное время воевать против двух сильных противников.

   Обеспечив себе тыл со стороны пьемонтсокой армии, выведя из строя одного из противников, Бонапарт продолжил наступление. Теперь у него оставался лишь один враг, но могущественный – австрийская армия. Ее превосходство над французской армией в численности, артиллерии, материальном снабжении было неоспоримо. Бонапарт должен был по прежнему действовать в соответствии со своими основными принципами: «Численную слабость возмещать быстротой движений».[1] 7 мая фраузскя амия пееправилась ерез реку По. Спустя три дня в сражении при Лоди Бонапарт, овладев, казалось неприступным мостом через реку Адду, разгромил арьергард австрийской армии. 15 мая французская армия вступила в Милан. В столице Ломбардии ей была устроена торжественная встреча.

   Накануне из столицы Ломбардии бежал австрийский эрцгерцог Фердинанд со своей свитой и жандармами. Французы освободили Ломбардию от австрийского гнета. В Ломбардии Бонапарт в полном согласии с саличетти всемерно поддержал итальянские революционные силы. Их побуждение полностью соответствовали французским интересам. Итальянские революционеры становились союзниками в войне против феодальной империи Габсбургов.

   Но армия Республики принесла Италии не только освобождение от ненавистного австрийского гнета. С того времени как армии французской республики перенесли войну на чужую территорию, они твердо придерживались правила перекладывать на побежденных расходы по содержанию армии победителей.

   Бонапарт поступал в полном соответствии с рпактикой Директории. Армия снабжала себя всем необходимым за счет завоеванных земель. Действуя согласно инструкциям правительства, Саличетти и Бонапарт встали на путь самых широких реквизиций и контрибуций.

   Однако командующий и комиссар, действовашие в ту пору единодушно, старались, чтобы тяжесть обложения ложилась прежде всего на плечи имущих и реакционных кругов Ломбардии. Их действия имели вполне определенное политическое содержание. В войне против феодальной Австрии они стремились использовать лозунг: «Война народа против тиранов».

   Изумившие мир победы итальянской армии в 1796 году не могут быть правильно поняты, если не учесть в должной мере социальной политики Бонапарта – Саличетти. Продвижение французских войск в Италии, несмотря на контрибуции, реквизиции и грабежы, способствовало пробуждению и развитию революционного движения на всем Апеннинском полуострове.

   Было бы антиисторичным преуменьшать заслуги Бонапарта, его генералов и солдат в победах 96-го года. Но столь же антиисторичной была бы недооценка социального содержания войны в Италии. Не смотря на все реквизиции и контрибуции, то была в основе антифеодальная война, война исторически передового в ту пору буржуазного строя против феодально-абсолютистского порядка. И победы французского оружия над австрийским  облегчались еще тем, что сочувствие прогрессивных общественных сил Италии, было на стороне армии Французской республики, несшей освобождение от чужеродного австрийского и феодального гнета.

   Начиная войну в апреле 1796 года, Бонапарт действовал по тщательно продуманному плану. Но вот пришла пора когда последний ход был сделан. Война вступила в новую стадию – в сферу непридвиденного; наступило время импровизаций. И тут Наполеон впервые для себя открыл, что именно эта сфера и есть его истинная стихия, в ней он не имел равных, она приносила наибольшие успехи.

   «Надо ввязаться в бой, а там будет видно!» - этот знаменитый принцип наполеоновской тактики был рожден впервые в 1796-1797 годах. Этот двадцатисемилетний командующий армией опрокидывал все устоявшиеся столетиями правила ведения войны. Он приказал одновременно осадить миланскую крепость, генералу Серюрье окружить и блокировать считавшуюся неприступной крепость Мантуи и, продолжая осаду Мантуи, двигаться главными силами на восток – в Венецианскую республику и на юг против Рима и Неаполя. Все было соединено: и упорная, методическая осада Мантуи, и доведенная до предела быстротой продвижения и стремительностью ударов маневренная война.

   После вступления в Милан в мае 1796 года война длилась еще год. Она была отмечена вошедшими в историю военного искусства битвами – Кастильоне, Аркольский мост, Риволи. Конечно, Бонапарт в этих сражениях шел на величайший риск. В битве на Аркольском мосту он не побоялся поставить на карту судьбу армии, и собственную жизнь. Бросившись под град пуль со знаменем вперед на мост, он остался жив лишь благодаря тому, что его прикрыл своим телом Мюирон. Трехдневное сражение при Риволи к его исходу казалось проигранным. Но в последний момент (и в этой случайности была закономерность!) французское командование превзошло австрийское – битва была выиграна![1]

   В кампании 1796-1797 годов Банапарт проявил себя блестящим мастером маневренной войны. Принципиально он предложил лишь то новое, что было создано до него армиями революционной Франции. То была новая тактика колонн, сочетаемых с рассыпным строем и умением необычной быстротой передвижения обеспечивать на ограниченном участке количественное превосходство над противником, умение концентрировать силы в ударный кулак, пробивающий сопротивление неприятеля в его слабом месте.

   Полководческий талант Бонапарта мог раскрыться с такой полнотой в кампании еще и потому, что он опирался в своих действиях на генералов первоклассного дарования. Со времени Тулона Бонапарт стал группировать вокруг себя молодых людей с какими то особыми, присущими им чертами, застявлявшими его выделить их среди остальных.

   Конечно, за минувшие годы Бонапарт, как и все другие республиканцы, не в малой мере изменился. Сама республика изменилась в 1793-1794 годах. Эволюция буржуазной республики, ставшая особенно ощутимой в годы Директории, не могла пройти бесследно. Но в армии, особенно итальянской, давно оторванной от столицы, не вдавались в тонкости эволюции Республики.

   В глазах солдат и офицеров итальянской армии кампания 1796 года была такой же справедливой войной в защиту Республики, как и кампания 1793-1794 годов. Разница заключается разве лишь в том, что республика стала сильнее и теперь сражалась против тех же австрийцев и англичан не на своей земле, а на чужой.

   Победы 1796 года были бы невозможны, если бы республиканская армия морально не превосходила австрийскую армию, если бы ее не окружала атмосфера сочувствия, поддержки со стороны итальянского народа, освободившегося благодаря французам от австрийского гнета.

   Но по своему положению командующего армией, поддерживающего прямые связи с правительством, Бонапарт, конечно, был гораздо лучше других информирован о политическом положении Республики и хорошо разбирался в значении совершающихся в стране перемен.

   Его отношения с Директорией день ото дня становились сложнее. Внешне обе стороны старались сохранить установленные формальные нормы. Но по существу после первых же побед, после того, как Бонапарт уверился в том, что кампания развертывается успешно, он стал проводить свою линию, несмотря на все заверения в готовности выполнять приказы Директории.

   13 мая, Бонапарт получил от Директории приказ, подготовленный Карно, извещавший, что армия, действующая в Италии, будет разделена на две самостоятельные армии. Одна, действующая на севере, будет возглавлена генералом Келлерманом, вторая, под командованием Бонапарта, численностью в двадцать пять тысяч солдат, должна идти на Рим и Неаполь.

   Бонапарт тут же написал ответ. Заявил, что разделять армию, действующую в Италии, противоречит интересам Республики. Бонапарт обосновал свои возражения точно и ясно сформулированный доводом: «Лучше один плохой генерал, чем два хороших».

   Могла ли Директория принять отставку Бонапарта? Армии Журдана и Моро, на которые правительство возгалало основные задачи в разгроме Австрии, терпели неудачи. Единственной армией, шедшей вперед, была эта захудалая итальянская армия, вчера еще считавшаяся почти безнадежной, а ныне приковавшая своим победоносным маршем внимание всей Европы. Победы Бонапарта укрепляли позиции Директории, и оно не могло принять отставки генерала Бонапарта.

   Была еще одна существенная причина, придававшая Бонапарту такую уверенность. Возглавляемая им армия была единственной посулавшей Директории не только победные сводки и неприятельские знамена, но и деньги.

   Бонапарт расчитал верно ходы, Директория должна была пойти на поставленные ей условия. Приказ о разделении армии в Италии был предан забвению. Бонапарт победил, Директория отступила. Но разногласия между генералом и Директорией продолжались. Они касались существенного вопроса – о будущности завоеванных областей Италии.

   Распоряжения Директории сводились к двум основным требованиям: выкачивать из Италии побольше золота и других ценностей – от произведений искусств до хлеба и не обещать итальянцам никаких льгот и свобод. По мысли Директории, итальянские земли должны были оставаться оккупированными территориями, которые позже, при мирных переговорах с Австрией, следует использовать как разменную монету, например можно отдать их Австрии в обмен за Бельгию или территорию по Рейну или Пьемонту как плату за союз с Францией.

   В этой циничной позиции Директории явственно обнаруживалась эволюция внешней политики Французской республики. Директория представляла крупную, преимущественно новую буржуазию и во внешней политике руководствовалась тем же, чем и во внутренней: она стремилась к обогащению либо в форме территориальных захватов, либо контрибуций или прямого грабежа. Во внешней политике Директории все отчетливее на первое место становились захватнические, грабительские цели.

   Итальянской армии были присущи в той мере, в какой она являлась одним из инструментов внешней политики Директории, и черты, свойственные этой политики в целом. Однако разногласия между командующим и правительством Директории шли прежде всего именно по таким коренным вопросам. Бонапарт не соглашался с политикой Директории. Его теперь не смущала по существу необходимость накладывать на завоеванную страну контрибуцию; он уже считал возможным там, где можно было выгодно или целесообразно, сохранять на какое то время монархии, тогда как ранее он считал, что все монархии надо уничтожить. При всем том его политика в италии в немалой мере противоречила дерективам, получаемым из Парижа.

   В очевидном противоречии с предписаниями Директории, которые он практически саботировал, прикрываясь разными отговорками, он вел дело к скорейшему созданию нескольких итальянских республик. Он сумел реалистически оценить своеобразие страны, в которой он действовал. В октябре 1796 года в Милане было официально провозглашено создание Транспаданской республики, затем Циспаданской республики. Главнокомандующий французской армии специальным посланием приветствовал образование республик в Италии. [1]

   В Париже, в кругах Директории были взбешены непослушанием, своеволием генерала. Бонапарт действовал так, как если бы директивы не существовали, он способствовал созданию независимых итальянских республик, связанных с Францией общностью интересов. Бонапарт в 1796 году вел более прогрессивную политику. Он стремился использовать не до конца еще исчерпанную революционно-демократическую потенцию Французской республики. В войне против Австрии он считал необходимым поднять против нее антифеодальные силы и приобрести для Франции союзника в лице итальянского национально-освободительного движения.

   29 ноября 1796 года в милан, в ставку армии прибыл генерал Кларк. Бонапарта Кларк коротко, не вдаваясь в детали, уведомил, что он обличен полномочиями вести переговоры с австрийским правительством о заключении перемирия, а может быть, и мира. Передав ведение переговоров с Австрией в руки генерала Кларка, Директория тем самым лишила Бонапарта возможности влиять на ход событий в Италии. Но обойти Бонапарта было не просто. Он еще раз трезво взвесил все свои шансы. Анализ положения показывал, что оно небезнадежно.

   Директория неудачно выбрала время для ведения переговоров с австрией. В Вене в ноябре-декабре 1796 года отнюдь не сичтали кампанию проигранной. Армии Журдана и Моро были отброшены эрцгерцогом Карлом за Рейн; им пришлось перейти к обороне. Против армии Бонапарта были подготовлены новые резервы.

   Кларк напрасно гнал лошадей. В Вену его не пустили. Какой смысл Австрии было вступать в переговоры, когда она готовилась нанести сокрушающий удар французской армии.

   Но Бонапарт понимал, что исход борьбы с Директорией не решается тем, что Кларк будет «завоеван», то есть из противника станет союзником. Все зависело от исхода схватки с австрийцами. В знаменитой битве при Риволи 14-15 января 1797 года, битве, оставшейся одним из самых блистательных достижений военного искусства, Бонапарт разбил наголову своего противника.[1]

   Стремясь закрепить успех и добить противника, Бонапарт, получив сведения, что часть австрийской армии под командованием генерала Проверы движется к Мантуе, приказал массена преградить ему путь. Несмотря на крайнее утомление солдат, Массена настиг 16 января у Фаворита группу войск Проверы и разбил ее. Теперь все внимание было приковано к битве за Мантую, которую называли «ключом ко всей Ломбардии».[2]

   Начиная утром 14 января решающее сражение у Риволи, Бонапарт отдавал себе отчет в том, что предстоящее сражение определит не только исход всей итальянской компании – тем самым будет решен спор с Директорией. Расчеты Бонапарта были подтверждены победами французского оружия. Он победил не только австрийцев. Побежденной оказалась и Директория.

   Риволи и Мантуя вызвали панику во всех дворцах итальянских государств.  Французские войска двигались к столице папской области, не встречая никакого сопротивления, и в Риме были озабочены прежде всего тем, куда бы мог укрыться святой отец. Такой же тревогой был охвачен и Неаполь; главные усилия неаполитанского двора направлены на то, чтобы достичь мира с Бонапартом.

   19 февраля в Толентино Бонапарт продиктовал представителю римского папы кардиналу Маттеи и его коллегам условия мира. Договором в Толентино Бонапарт хотел показать членам Директории, что итальянские дела отныне он будет решать сам: он разбирался в них лучше, чем высокопоставленные господа из Парижа.

   Бонапарт зорко следил и за тем, что происходит на его родной Корсике. Власть англичан не была прочной. Победы французского оружия в Италии создавали благоприятные условия для возобновления борьбы. В 1796 году он направил на остров своего эмиссара Бонелли, которому удалось поднять сильное партизанское движение в западных районах Корсики. Вслед за тем туда был переброшен генерал Жентили во главе отряда в двести-триста человек. Англичане оказавшись в изоляции на острове, должны были покинуть его в октябре 1796 года.

   Бонапарт торопился заключить мир с австрийской монархией. Год побед сокрушил австрийскую армию, но и армия Бонапарта была крайне утомлена. Бонапарт торопился еще и потому, что опасался, как бы Гош, сменивший Журдана на посту командующего армией, не начал свежими силами наступления и не опередил бы итальянскую армию в Вене. Но не от Бонапарта должна была исходить инициатива мирных переговоров. Он был уверен, что австрийцы первыми попросят начать переговоры о мире. И чтобы их поторопить, он двинул свою армию, на север. Командующим австрийской армии, действовавшей против Бонапарта, был назначен эрцгерцог Карл. Карл попробовал остановить продвижение французов. Но битвы при Тальяменто и Градиске, хотя и не были генеральными сражениями, сново показали превосходство французского оружия. Авангард французских войск находился в ста пятидесяти километрах от Вены. В столице началась паника.

   7 апреля в Леобене к Бонапарту явились представители австрийской стороны. Они заявили, что уполномочены императором вести переговоры о предварительных условиях мира.[1] Бонапарт теперь один, без наставников и советников поведет переговоры с уполномоченными императора и заключит мир на тех условиях, которые найдет наиболее целесообразными. Переговоры через десять дней были успешно завершены. Бонапарт в ходе переговоров был сговорчив. Австрия отказывалась от Бельгии, примирялась с потерей владений в Северной Италии, но зато Бонапарт не настаивал на отторжении рейнских земель. В секретном соглашении Австрии была обещана в виде компенсации часть Венецианской области. Скрепя сердце Директория должна была одобрить эти соглашения. Бонапарт добился своего, руки его были развязаны – он занялся итальянскими делами.

   В мае, использовав как предлог убийство нескольких французских солдат на венецианской территории, армия вступила в пределы Венецианской республики и оккупировала ее. Правительство республики было низложено. В Венеции было создано временное правительство, но Бонапарт не способствовал его укреплению. Он не забывал о соглашениях с Австрией.

   в июне Транспаданская и Циспаданская республики были преобразованы в единую Цизальпинскую республику. Бонапарт видел в ней основу будущей единой Италии. Италия должна была стать верной опорой Франции.