Анна Андреевна Ахматова. "Реквием"

 Представительница  «серебряного века» русской  культуры, Анна Андреевна  Ахматова отважно  прокладывала свой путь  через двадцатое столетие к  нам, свидетелям его  последних десятилетий.  Путь трудный, трагический,  на грани отчаяния…            А.Урбан

 РЕКВИЕМ –  богослужение  по умершему.

 Опять поминальный приблизился час. Я вижу, я слышу, я чувствую вас…  Хотелось бы всех поимённо назвать, Да отняли список, и негде узнать…  О них вспоминаю всегда и везде, О них не забуду и в новой беде…

Эта женщина больна, Эта женщина одна, Муж в могиле, сын в тюрьме, Помолитесь обо мне. Нет, это не я, это кто­то другой страдает. Я бы так не могла, а то, что случилось, Пусть чёрные сукна покроют, И пусть унесут фонари… Ночь.

Показать бы тебе, насмешнице И любимице всех друзей, Царскосельской весёлой грешнице, Что случится с жизнью твоей –  Как трёхсотая, с передачею, Под Крестами будешь стоять И своею слезою горячею Новогодний лёд прожигать… 1938

Всё перепуталось навек. И мне не разобрать Теперь, кто зверь, кто        человек, И долго ль казни ждать… 1939

У меня сегодня много дела: И упало каменное слово На мою ещё живую грудь. Надо память до конца убить, Ничего, ведь я была готова, Надо, чтоб душа окаменела, Справлюсь с этим как­нибудь. Надо снова научиться жить…     Лето 1939.

Ты всё равно придёшь – зачем же не теперь? Я жду тебя – мне очень трудно. Я потушила свет и отворила дверь Тебе, такой простой и чудной. Прими для этого какой угодно вид, Ворвись отравленным снарядом Иль гирькой подкрадись, как опытный  бандит, Иль отрави тифозным чадом. Иль сказочкой, придуманной тобой И всем до тошноты знакомой, ­ Чтоб я увидела верх шапки голубой И бледного от страха управдома. Мне всё равно теперь. Клубится Енисей, Звезда полярная сияет. И синий блеск возлюбленных очей Последний ужас застилает. 19 августа 1939г

Уже безумие крылом Души накрыло половину. И поит огненным  вином И манит в чёрную долину. И поняла я, что ему Должна я уступить победу, Прислушиваясь к своему, Уже как бы чужому бреду. И не позволит ничего Оно мне унести с собою (Как ни упрашивать его И как ни докучать мольбою): Ни сына страшные глаза –  Окаменелое страданье, Ни день, когда пришла гроза, Ни час тюремного свиданья, Ни милую прохладу рук, Ни лип взволнованные тени,  Ни отдалённый лёгкий звук –  Слова последних утешений. 4 мая 1940г.

Узнала я,  как опадают листья, Как из­под век выглядывает страх. Как клинописи жёсткие страницы Страдание выводит на щеках, Как локоны из пепельных и чёрных Серебряными делаются вдруг, Улыбка вянет на губах покорных И в сухоньком смешке дрожит испуг. И я молюсь не о себе одной, А обо всех, кто там стоял со мною И в лютый холод, и в июльский зной Под красною ослепшею стеною.                         Март 1940г.

Ни в царском саду у заветного пня   Где тень безутешная ищет меня, И где для меня не открыли засов. Затем, что и в смерти блаженной боюсь  Забыть громыхание чёрных марусь, Забыть, как постылая хлюпала дверь И выла старуха, как раненый зверь. И пусть с неподвижных и бронзовых век, Как слёзы, струится подтаявший снег, А здесь, где стояла я триста часов Опять поминальный приблизился час.  Я вижу, я слышу, я чувствую вас: И ту, что едва до окна довели. И ту, что родимой не топчет земли, И ту, что красивой тряхнув головой,  Сказала: «Сюда прихожу, как домой!», Хотелось бы всех поимённо назвать,  Да отняли список, и негде узнать. Для них соткала я широкий покров Из бедных, у них же подслушанных слов. О них вспоминаю всегда и везде, И голубь тюремный пусть гулит вдали, О них не забуду и в новой беде,  И тихо идут по Неве корабли. И если зажмут мой измученный рот, Которым кричит стомильонный народ,.. Пусть так же они поминают меня В канун моего погребального дня. А если когда­нибудь в этой стране Воздвигнуть задумают памятник мне, Согласье на это даю торжество, Но только с условьем – не ставить его Ни около моря, где я родилась: Последняя с морем разорвана связь, Март 1940