Дополнительный материал по теме "Культура Московской Руси". 7 кл

1. Парс науу  (искажённое лат. persona ­ «личность», «особа») ­ ранний «примитивный»  Культура Московской Руси жанр портрета в Русском царстве, в своих живописных средствах находившийся в  зависимости от иконописи. Первоначально синоним современного  понятия портрет вне зависимости от стиля, техники изображения, места и времени  написания, искажение слова «персона», которым в XVII веке назывались светские  портреты. Содержание       Снегиревым, есть очерк,  В 1851 году выходит богато иллюстрированное издание «Древности Российского  государства». В IV отделении этого издания, составленного И.      М. который является первым опытом обобщения материалов по истории русского портрета.  Как считает Е. С. Овчинникова, именно Снегирев в данном очерке, говоря о портретах  XVII века, ввел в научный оборот термин «парсуна»[1]. Хотя справедливо было бы  утверждать, что именно Е. С. Овчинникова ввела в научный оборот данный термин, позже  широко распространившийся в литературе по русскому искусству для обозначения ранних  русских портретов. Парсуна появляется в переходный период русской истории, во время преобразования  средневекового мировоззрения и формирования новых художественных идеалов. Первые  русские парсуны создаются, скорее всего, мастерами Оружейной палаты Московского  Кремля в XVII веке. Во второй половине XVII века парсуна часто пишется на холсте в  технике масляной живописи, хотя манера исполнения продолжает содержать иконописные  традиции. Русской парсуне близки произведения украинской, белорусской, польской, литовской  портретной живописи XIV­XVII веков, часто также относимые к парсунным. В парсуне портретное сходство передаётся весьма условно, часто  используются  атрибуты и подпись, позволяющие определить изображённого. Доктор искусствоведения Лев Лифшиц отмечает, что: «создатели парсун, как правило, не  стремились раскрыть неповторимые свойства портретируемого человека, но должны были  соотнести точно запечатленные черты лица с трафаретной и неизменной схемой  репрезентации фигуры, соответствующей сану или званию — боярина, стольника, воеводы,  посла. В отличие от „реалистического“ европейского портрета XVII века человек в  парсуне, как и на иконе, не принадлежит себе, он навечно выведен из потока времени, но  при этом лицо его обращено не к Богу, а к реальной действительности»[2]. На сегодняшний день парсуну по изображённым на них персоналиям и техники живописи,  можно разделить на следующие категории: Надгробные портреты, темпера на доске (Скопин­Шуйский, Фёдор Иванович, Фёдор  Алексеевич и т. д.) Парсуны маслом на холсте: с изображением царей (Алексей Михайлович, Фёдор  Алексеевич, Иван Алексеевич и т. д.); с изображением князей, стольников, дворян и т. д. (галерея Репниных, Нарышкин, Люткин и т. д.); с изображением церковных  иерархов (Никон, Иоаким) Прежде всего упомянем группу «иконных» парсун — изображений царей Ивана Грозного и  Фёдора Ивановича, а также князя М. В. Скопина­Шуйского. Эта группа была выделена  Е. С. Овчинниковой в её основополагающей работе «Портрет в русском искусстве  XVIII в.» Для парсуны на холсте важна её атрибуция русскому или иноземному мастеру.  Изучение русской парсуны требует объединенных усилий искусствоведов, историков,  реставраторов. Только использование всех методов в комплексе способно принести новые  результаты в этой пока ещё мало изученной области отечественного искусства. «Парсунная» («живописная») икона, Фряжское письмо «Парсунными» («живописными») называются иконы, где по крайней мере в красочных  слоях применялись масляные краски, а техника формирования живописных деталей близка к технике одной из «классических» европейских техник. К «парсунным» («живописным») относятся иконы переходного периода, живопись в  которых можно отнести к двум основным техникам классической масляной живописи:   на деревянной основе и светлых грунтах; на холсте и на темных фунтах.[3] 2. Культура Московской Руси. Определение Московской Руси Согласно Большой советской энциклопедии 1969 года Московское княжество  (которое в целом может считаться синонимом Московской Руси) ­ это «феодальное  государство на Руси». Образовалось около середины XIV в. в результате роста  Московского княжества, которое выделилось в 1­й половине XIII в. как удел Владимиро­ Суздальского княжества. Длительная феодальная война в Московском Великом княжестве, происходившая во 2­й четверти XV в., закончилась победой великого князя Василия II  Васильевича Тёмного (1425­1462). К этому времени территория Московского Великого  Княжества составляла 430 000 км 2 с населением около 3 млн. человек. Во 2­й половине  XV в. Московское Великое княжество стало основным ядром складывавшегося единого  русского государства».       Л. Б. Беляев отмечает: «до того, как возникло Московское государство, существовала  уже домонгольская, так называемая Древняя или Киевская Русь. А в послемонгольский  период претендентом на наследие Руси, выступала Литва, и, по крайней мере, до XVI в.  существовала «немосковская», Литовская Русь. С самого зарождения Руси и до конца XV  в. можно говорить также о Руси Новгородской. Только с XVI в. (особенно с его второй  половины) названия «Русь», «Россия», «Российское царство» начинают употреблять,  понимая под этим царство Московское» [1].     Москва сыграла большую роль в становлении российской государственности. Именно  под ее началом происходит собирание удельных раздробленных княжеств в некое  целостное образование. Завершение объединения русских земель относят к периоду правления Ивана III (1462 – 1505 гг.) и его сына Василия III (1505 ­ 1533 гг.). В сочинениях летописцев именно Иван III  предстает как Великий и Грозный.  Бытовой истории Московского государства так или иначе касался в своих исследованиях  Костомаров с его подробным очерком под названием «Домашняя жизнь и нравы  великорусского народа в XVI и XVII столетиях», откуда можно почерпнуть бездну знаний  о быте и нравах московитов.     Матвей Меховский, польский историк, живший и работавший в XV веке оставил после  себя значительный труд «Трактат о двух Сарматиях». В нем часто упоминаются моски,  жители Московии и дается оценка мироустройства Руси.     Из современных исследователей хотелось бы отметить монографию С. Шокарева,  кандидата исторических наук, написанную в научно­популярном стиле ­ «Повседневная  жизнь Средневековой Москвы». В ней автор на богатом фактологическом материале  показывает нам картины московской жизни, рассказывает о московском укладе, приводит  летописные свидетельства.   Характеристика культурного поля Московского государства   Становление великорусской народности и менталитета можно отнести именно к началу  Московской Руси. Если раньше были новгородцы, киевляне и т.п., то с XV века народ  становится русским, по имени всего государства. По аналогии с Западом можно говорить о том, что русская культура вступила в эпоху Возрождения. Избавление от татаро­ монгольского ига можно считать переходным моментом от Средневековья к Ренессансу.    Несмотря на то, что Москва становится центром русских земель, другие крупные города  (Новгород, Псков, Тверь) продолжают свое культурное восхождение и укрепляют  традиции нарождающейся великорусской культуры.    В Московской Руси происходит подъем литературы. Именно в этот период были  написаны «Задонщина» и «Сказание о Мамаевом побоище».    Иконописное искусство также переживает расцвет. В этот период работали Феофан Грек и Андрей Рублев.      Москва начинается строится: возводятся Успенский собор Московского Кремля,  Благовещенский собор, Грановитая палата, Покровский собор (в настоящее время Собор  Василия Блаженного).     Ремесленное прикладное искусство также не стоит на месте ­ появляются лицевое  шитье, ювелирное дело, чеканка по золоту и серебру, узорчатая скань, эмали [3].   обусловленные ее геополитическим положением – на полпути между Западом и Востоком.  Московские князья, позднее ­ цари и императоры, прочно усвоили восточный образец  жестко централизованного государства, определивший и явный уклон к деспотии.  Отсюда идет закрепощение крестьян. В то же время интегрированная в государство  христианская Русская  Православная  церковь продолжала играть ведущую роль в  формировании менталитета русских людей, их самосознания, системы ценностей. Важное  значение для этого процесса имела зародившаяся после падения Константинополя в 1454  году идея особого предназначения Москвы как «Третьего Рима», призванного отстоять христианство, распространить православие на весь мир. Это резко обострило  Московская великорусская культура начинает приобретать отличительные черты, противостояние православия и католицизма, связанное с историческим распространением  влияния римско­католической церкви в Литве, в непосредственной близости от  московских земель [12]. «Москва­ третий Рим» ­ это политическая теория XVI в. в России, обосновывавшая  всемирно­историческое значение столицы Русского государства Москвы как  политического и церковного центра, ­ говорится в Большой советской энциклопедии.  Теория «Москвы ­ третьего Рима» изложенная в характерной для средневекового  мышления религиозной форме, утверждала, что исторической преемницей Римской и  Византийской империй, павших, по мнению создателей этой теории, из­за уклонения от  «истинной веры», является Московская Русь — «третий Рим» («Два Рима падоша, а третий стоит, а четвертому не бысти»). Начав складываться в середине XV в., теория «Москва­  третий Рим» была сформулирована в начале XVI в. в посланиях псковского монаха  Филофея к московскому великому князю Василию III Ивановичу. Теория «Москва­ третий  Рим» была подготовлена предшествующим развитием политической мысли на Руси, ростом национального самосознания в годы воссоединения русских земель, окончательного  освобождения от татаро­монгольского ига и утверждения независимости Русского  государства. Она сыграла значительную роль в оформлении официальной идеологии  Русского централизованного государства и в борьбе против попыток Ватикана  распространить своё влияние на русские земли; в XVI ­ XVII вв. в славянских странах  Балканского полуострова теория «Москва­ третий Рим» служила обоснованием идеи  славянского единства и имела большое значение в борьбе южного славянства с турецким  гнётом. Вместе с тем теория «Москва­ третий Рим» содержала и реакционные черты —  «богоизбранности» и национальной исключительности».    По мнению Л. Беляева: «Первый расцвет самобытной московской культуры пришелся на  конец XIV ­ первую четверть XV в. Своя литература, живопись и архитектура  зародились здесь в первой половине XIV в., когда знать уже могла платить за очень дорогие тогда книги, за строительство и роспись каменных храмов, за тончайшую работу ювелиров.  В годы, озаренные радостью победы на Куликовом поле, были созданы исторические  повести о попе Митяе, о нашествии Тохтамыша и Тимура; жития святых Стефана  Пермского и Сергия Радонежского; надгробные речи по митрополитам и князьям. Их писали выдающиеся книжники, как, например, Епифаний Премудрый. В Москву  приезжало много писателей из Греции и южнославянских земель.  Расцвела иконопись: в церквах появился высокий иконостас ­ стена из икон,  отгораживающая алтарь от верующих. В то время были созданы шедевры мирового уровня, и среди них икона «Троица»  Андрея Рублева» [2]. Культура Московской Руси. Повседневная жизнь (быт) Многочисленные свидетельства о повседневной жизни русских людей в Московском  государстве встречаются в записках иностранцев, буквально хлынувших в этот период на  Русь. Дипломаты, купцы и путешественники оставили обширные мемуары, дневники и  заметки о нравах и обычаях русских, иногда странных иногда так похожих на их  соотечественников.  В этих описаниях России мы можем почерпнуть массу конкретного фактического материала о строении жилищ, употребляемой пищи, одежде и внешнем виде  московитов [21].    Грек Перкамот, бывший на службе у Ивана III писал, что на Руси нет недостатка ни в  мясе, ни в рыбе, потому что практически все держат скотину, а полноводные реки, вокруг  которых вырастали города и деревни, изобилуют рыбой. Земля русская рождает много  зерна. И все это богатство можно дешево приобрести на рынках [9].  Венецианский  дипломат И. Барбаро отмечает: «Изобилие хлеба и мяса в этом месте можно представить  себе потому, как они продают мясо: его дают не на вес, а просто на глаз, причем дешево»  [9].  Венецианский посол Фоскарино рассказывает о жизни в Московии: «Московиты живут в своих домах скорее богато, чем роскошно, так как им доставляют разные сорта съестных  припасов каких только можно потребовать за низкую цену. У них в изобилии имеется  разных сортов мяса» [9].     Многие иностранцы подчеркивают, что русские много пьют, что женщины, что мужчины  и что в обычае русских подавать гостю сначала водку, затем пиво, а после, если гость  очень дорогой и желанный – вино. Отмечается и плачевное положение женщин.  Тот  же Фоскарино указывает, что знатные москвички не пользуются уважением у мужей, как  бывает в Европе. Мужья ревностно следят за женами и практически держат их взаперти  [9].  Описание жилищ  и построек дается очень подробно, однако многие авторы­иностранцы не  могут избежать оценочного дискурса. Так, например, по мнению французского дипломата  де ла Невилля жилища москвичей ничем не отличаются от сараев, в которых живет  скотина. Оказывается даже, что дом целиком можно запросто купить на рынке [17].  Р.  Берберини, итальянский путешественник вторит: «Дома в этом городе, как в прочих  городах и селениях, небольшие и дурно расположенные, без всякого удобства и  надлежащего устройства. Во­первых, большая изба, где едят, работают, одним словом  делают все: в них находится печь, нагревающая избу. Дым выходит через двери и окна».      Л. А. Беляев подробно описывает быт новгородских боярских усадеб: «боярские усадьбы превратились в большие средневековые «предприятия» по переработке сырья и  дальнейшей продаже полученного товара. На их огромных участках жили не только  боярские семьи и их личные слуги, но также стояли жилища и мастерские многочисленных  ремесленников, находившихся под патронатом владельца усадьбы, лично от него  зависимые и составлявшие, вместе со своими семьями, обширную патронимию. Обычно  боярский род, насчитывавший несколько семейств и ведший происхождение от общего  предка, владел несколькими смежными дворами (например, потомки Несды владели в  Словенском конце семью такими усадьбами). Такой «клановый поселок» внутри города  был экономически самодостаточен и устойчив, а сумма производств на усадьбах создавала  почти исчерпывающий набор ремесел. В таких условиях развитие городского ремесла по  «европейскому» пути, то есть формирование свободных мастерских и объединение их в  цеха или иные корпорации, становилось невозможным: боярская «патронимия» осталась  единственной формой ремесленной организации Новгорода». Необходимо отметить, что  подобная патронимия сохранялась и в других крупных центрах Московской Руси» [2].   Очень подробно описал быт и нравы Московской Руси в своем очерке «Домашняя жизнь и нравы великорусского народа в XVI и XVII столетиях» Н. И. Костомаров. Он  подробно разобрал кадастровое деление географических единиц в Московском государстве и отмечает, что «жилые местности в старой Руси были: город, пригород,  посад, слобода, погост, село, сельцо, деревня, починок».  Очевидно, что во времена  историка погостом было жилое место в отличие от того, что понимают под этим  термином современные исследователи. Вообще необходимо отметить, что большинство  населения России составляли крестьяне в основной своей массе крепостные,  соответственно быт того времени в большей степени был деревенским бытом, имел  отношение к работе на земле. Велико было значение посадов, которые находились в  городской черте и укреплялись с помощью острогов или осыпей, а там, где опасности  от кочевников или от соседей были не столь сильны, они и вовсе строились отдельно  от городов. В посадах жил ремесленный люд и купцы. Налог платился с двора  (тягла).     Интересно художественное одномоментное описание жизни Московской Руси, которое  приводит в своем очерке «Облик старой Москвы» известный художник А. М.  Васнецов: «В Китай­городе ­ кружала и харчевни, погреба в Гостином дворе с фряжскими  винами, продаваемыми на вынос в глиняных и медных кувшинах и кружках ... Здесь же, на  крестцах неожиданно раздававшийся вопль и причитание о покойнике говорили о том, что  родственники узнали в выставленном   покойнике своего родственника ... Здесь же  зазывали прохожих в кружала и притоны словоохотливые веселые женщины с  бирюзовыми колечками во pту («знак продажности бабенок», ­ по объяснению иностранца­ дипломата того времени). Слышен был плач детей­подкидышей, вынесенных сюда в  корзинах всё теми же божедомами, собирающими добровольные приношения на их  пропитание ... Пройдет толпа скоморохов с сопелями, rудками и домрами ... Раздастся  оглушительный перезвон колоколов на низкой деревянной колокольне на столбах ...  Склоняются головы и спины перед проносимой чтимой чудотворной иконой... Разольется  захватывающая разrульная песня пропившихся до последней нитки бражников ... Гремят  цепи выведенных сюда для сбора подаяния колодников ... Крик юродивого, песня калик  перехожих ... Смерть, любовь, рождение, стоны и смех, драма и комедия­ всё завязалось  неразрывным непонятным узлом и живет вместе как проявление своеобразного уклада  средневекового народного города» [6].  Про крестьянский быт Костомаров отмечает, что в одном доме (дворе) часто жило  несколько семей, даже весь клан, братья, сестры со своими семьями, а также и семьи  работников или, как он их называет, «подсоседников», которые платили своим трудом за  возможность арендовать площадь. Весь подобный клан составлял самостоятельную  административную единицу. Уклад жизни населения Московского государства был в своей сути патриархальным  и иерархическим. Иерархия сохранялась на всех уровнях – государственном,  локальном и даже семейном. Мужчина был главой семьи и жена, и дети полновластно  принадлежали ему, в то же время мужчина крестьянин, посадский человек и даже боярин  душой и телом принадлежали царю, и правитель мог сделать с ним что угодно, когда  только пожелает. Ни о какой свободе слова, правах и свободах человека в этот период  нашей истории говорить не приходится. Обычаи Можно с уверенностью утверждать, что обычаи в каком бы то ни было государстве связаны прежде всего с с идеологией власти и конкретной политической ситуацией. На обычаи  Московской Руси большое влияние оказывала кроме всего прочего Православная  церковь, идеология которой была неразрывно связана с деспотией царя.  С момента  зарождения Московского государства в стране наблюдался значительный поток  иностранцев, имеет смысл упомянуть о посольском обычае.  То как вели себя послы своей державы, прибывая на чужую землю, именовалось  «посольским обычаем».  В момент формирования Московского государства, при Василии III, была создана русская посольская служба, которая руководствовалась международным положением страны, её размерами и обычаями. Был составлен дипломатический этикет,  и составлен он был очень искусно, поскольку русские дипломаты должны были вести себя  согласно нему и с представителями Востока и Запада. В дальнейшем посольский обычай  постоянно изменялся и дополнялся, подстраиваясь под конъюнктуру международных  отношений. Дипломат Священной Римской империи фон Бухау, сравнив записки  Сигизмунда Герберштейна, относящиеся к первой четверти XVI века, и свои впечатления  от поездки в Московию в 1575­1576 годы, пришел к выводу, что за прошедшие 50 лет  посольский этикет кардинально изменился [22]. Обычай почитать царя, именовать его царем­батюшкой, кормильцем и заступником тоже берет начало в рассматриваемое время. Поскольку царь был богоизбранным даже при жизни, а уж тем более и после смерти, по силе и могуществу он приравнивался к богам. Отсюда возник обычай класть челобитные на имя государя на гробницы почивших самодержцев [20]. Много жестоких и варварских обычаев, в которых обвиняли русских иностранцы,  происходило из сложившейся системы крепостного права. Обычай продавать людей как  скотину просуществовал вплоть до середины XIX века, а в рассматриваемое время  приобрел всеобщий характер. По свидетельству Матвея Меховского, современника  Московской Руси: «есть еще в тех странах ­ в Литве, Московии и Татарии ­ исконный  обычай продавать людей: рабы продаются господами, как скот, и дети их и жены;  мало того, бедные люди, родившиеся свободными, не имея пропитания, продают  своих сыновей и дочерей, а иногда и сами себя, чтобы найти у хозяев какую­нибудь,  хоть грубую пищу» [14]. Обычай содержать при господском доме нищих и юродивых сохранился до  февральской революции. Русские люди отличались набожностью и милосердием,  нищелюбие считалось одной из важнейших добродетелей.  Центрами благотворительности в первую очередь были монастыри, но практически все  бояре, купцы и просто состоятельные горожане считали своим долгом «иметь  собственных» нищих. При царском дворце нищие жили до XVIII века.  Татищев так  описывал нищих, обитавших в Кремле при дворе: «Двор царицы Прасковьи  Феодоровны от набожности был госпиталь на уродов, ханжей и шалунов. Между многими  такими был знатен Тимофей Архипович, сумазбродный подьячий, которого за святого и за  пророка суеверцы почитали ... Он императрице Анне, как была царевною, провесчал быть  монахинею и назвал ее Анфисою ... А после как Анна императрицею учинилась, сказывали,  якобы он ей задолго корону провесчал. Другое, как я отьезжал 1722­го в другой раз в Сибирь к горным заводам и приехал к царице просчение принять, она, жалуя меня,  спросила онаго шалуна, скоро ли я возврасчусь. Он, как меня не любил за то, что я не был  суеверен и руки его не целовал, сказал: он руды много накопает, да и самого закопают. Но  сколько то право, то всякому видно» [Цит. по: 15]. Настоящим русским обычаем было хождение в баню. Приезжих иностранцев баня  просто шокировала ­ все это битье себя вениками, а затем охлаждение на морозе было для  них просто уму не постижимо.  Посещение бани рассматривалось в Средние века как  признак принадлежности к русской, православной культуре. Отказ ходить в баню  приравнивался к еретичеству. В пренебрежении баней обвиняли, например, Лжедмитрия I,  что стало для современников одним из свидетельств его самозванства. Вместе с тем сама  баня считалась нечистым местом, особенно в сельской местности. По народным  поверьям, именно туда шел колдун в то время, когда все православные шли в церковь.  Такое поведение приписывалось тому же самозванцу [20].                                         Обычай полуденного сна (или современной «сиесты») также характерен для уклада Московской Руси. Послеобеденный сон стал в Средние века настолько важной частью русского быта, что ассоциировался с национальной самобытностью и православной исключительностью.  И. Е. Забелин так описывает соблюдение этого обычая в царской семье: «После вечерни, иногда также слушались дела или собиралась Дума. Но обыкновенно все время после вечерни и до вечернего кушанья, или ужина, государь проводил уже в семействе или с самыми близкими людьми» [8].   Интересен женский обычай, сохранившийся, наверное, до сегодняшних дней, конечно,  в  несколько видоизмененном виде – это использование косметики. В то время это  выражалось в наложении на лицо нескольких слоев белил и румян, чернении бровей и  даже зубов. Чернение зубов некоторые связывают с тем, что из­за плохой гигиены зубы у  женщин часто портились уже в раннем возрасте и чтобы скрыть их нелицеприятный вид,  они замазывали их сажей. «Русские женщины сколько красивы, столько ж и умны; ­ пишет  А. Лизек, ­  но все румянятся. Не набелившись и не нарумянившись, ни одна не смеет  явиться к царице. Замужние прячут волосы под повязкой, а девушки спускают косу на  плечо и на конце вплетают в нее шелковую ленту». Еще один обычай связан с обрядом православных похорон и заключался во  вложении умершему в ладонь грамоты на погребение. Широкое распространение в  XIV­XVII веках идущего еще с XI столетия обычая использовать грамоты с молитвой,  содержащей просьбу о разрешении (освобождении) от грехов, прослеживается по  различным источникам. Согласно Московскому летописному своду во время чумы 1352  года умершим «едино надгробное пение отпеваху, точию молитву разрешалную иже  глаголется рукопись, комуждо особь изглаголаваху, или мужу, или жене; и тако пологаху  по пяти и по десяти в едину могилу» [16]. Костомаров отмечает [11], что все иностранцы, приезжавшие в Московское  Нравы государство, были поражены тому уровню патриархата, который царил в русской семье.  Историк называет его деспотизмом. Женщина считалась ниже мужчины, а иногда даже и  существом нечистым. В определенные дни (постные) мужчины даже отказывались садится  с ней за один стол. Крестьянские женщины, безусловно, работали наравне, а чаще даже и больше мужчин и, в то же время, не имели никаких прав. Мужеубийство считалось  тяжелейшим грехом и каралось смертной казнью, в то время как убийство жены вполне  могло остаться незамеченным властями. Знатные и купеческие жены проводили свою жизнь в основном взаперти. Рукоприкаладство в семье той эпохи было обычным делом и именно с тех пор пошла поговорка «Бьет, значит любит».  Квинтэссенцией нравов мироустройства Московской Руси стал «Домострой»,  вобравший в себя все этические вопросы содержания дома и домочадцев. Данное слово  стало нарицательным в русском языке. Домостроевский, ­ согласно «Толковому словарю»  Ушакова, ­ означает «патриархально­суровый, косный и грубый (о семейном быте)». Важное место в «Домострое» занимают вопросы воспитания детей, причем  главное здесь ­ беспрекословное подчинение родительской власти и поддержание  отцовского авторитета с помощью суровых наказаний .  Церковь по мере сил способствовала формированию картины мира, ядро которой  составили бы единый Бог и самодержавный царь. Митрополит Макарий, рассуждая в своих трудах о тождественности горнего и дольнего, указывает на то, что семья есть малое  государство, в котором глава семьи – государь, прочие же домочадцы его  подчиненные (в совокупности царство), в то же время семья есть малая Церковь  (божественное учреждение) [13].  Подобная иерархическая модель общества, когда большая часть населения пребывала в  нищете и бесправии, способствовала большому количеству нравственных и уголовных  преступлений. Преступность, в том числе и уличная, составляла большую проблему как  для Москвы, так и для других городов средневековой России. О широком  распространении различных видов уголовных преступлений свидетельствуют русские  законодательные своды ­ судебники. В то же время иностранцы описывают строгие  порядки на улицах средневековой Москвы, из чего видно, что государство худо­бедно  боролось с преступностью, вместо того, чтобы искоренять причину. Еще в 1504 году Иван III распорядился установить на улицах городов решетки, представлявшие собой  несколько бревен, которыми перегораживали улицу. При решетках существовал караул во главе с решеточным приказчиком. Создание решеток и караулов стало важной мерой по  борьбе с уличной преступностью, достигавшей значительных масштабов. Характерную картину нравов Московской Руси дает в своих заметках итальянец  Александр Гваньини. Он пишет, что «Все московиты или русские довольствуются более  состоянием рабским, чем свободным, выдающимся блюстителем которого они считают  собственного государя. Ведь все они без различия, к какому бы сословию ни принадлежали, находятся в тяжелейшей зависимости (при этом личное достоинство ни во что не ставится) […] Дворяне, бояре, военачальники, духовенство и чиновники­все считают себя холопами,  то есть презреннейшими и ничтожнейшими слугами великого князя, и признают, что все их  движимое и недвижимое имущество, которым они лично владеют, принадлежит не им, а  великому князю. Как военное сословие жестоко подавляется великим князем, так  простонародье и горожане­дворянами и боярами. Имущество поселян и горожан, которые  пренебрежительно называются черными людьми или крестьянами, становится добычей  военных и дворян» [7]. Эти слова еще раз подтверждают мысль высказанную ранее о том,  что иерархия и деспотизм пронизывали все слои общества Московской Руси. Общество того времени сильно отставало в культурном отношении от соседних  Безусловно, невозможно уместить в столь узкие рамки анализ всей культуры  Московской Руси. «За бортом» остались многие другие обычаи и нравы; физически  невозможно рассмотреть повседневную жизнь людей той эпохи на нескольких страницах.  Тем не менее, основные черты этого времени мы постарались обрисовать с помощью  многочисленных источников, в которых на сегодняшний день нет недостатка.  Воспоминания и свидетельства иностранцев, побывавших в Московии и самих русских  выходят сегодня практически во всех прогрессивных издательствах, и это не может не  радовать. Тем не менее, как подчеркивает историк Л. Б. Щербакова [21], к изучению  данных свидетельств имеет смысл подходить критически, поскольку их авторам, зачастую,  свойственна ксенофобия и поверхностный взгляд. Делая выводы по теме изучения повседневной культуры Московской Руси, можно  отметить следующее: 1) государств и стран Западной Европы. Мемуары иностранных авторов свидетельствуют о  том, что обычаи и нравы Московии были чуждыми и во многом безнравственными в  сравнении с жизнью европейцев. Крепостное право, оформившееся в тот период,  закабаляло людей не только физически, но и морально. Холопский менталитет был присущ  практически всем – от богатейших дворян, до беднейших крестьян. Власть царя становится поистине безграничной,  зародышей каких бы то ни было демократических институтов в  стране не наблюдается. Быт обычных людей в конце эры Средневековья не намного отличался от быта тех же 2) крестьян перед началом Февральской революции, все та же всепроникающая роль церкви,  все те же отсталые способы ведения хозяйства. Социальная роль женщины практически  сведена на нет. Костомаров отдельно подчеркивал тот факт, что знатные женщины жили  много хуже, чем те же крестьянки, поскольку всю свою жизнь находились фактически  взаперти.  3) формироваться великорусский менталитет, что, естественно, идет на пользу всему  обществу. Начинает формироваться национальная идентичность, что практически сразу же  ведет за собой и развитие культуры, прежде всего материальной. Именно в этот период на  Руси заводят книгопечатанье, иконопись переживает свой расцвет, начинают появляться  первые школы, верхушка знати постепенно приходит к мысли, что образованность может  быть хорошим ресурсом в жизни. Способствует этому установление прогрессивных  посольских обычаев, а также открытие границ иностранным купцам. Во взаимодействии,  пока еще только зарождающемся, с европейскими странами Московская Русь находит  новые возможности для культурного развития.  Автор: Жуковская Д.     Благодаря территориальному объединению земель в единое государство, начинает