Материал к уроку "Поэзия Валерия Гавриловича Майнашева"

Тема урока: «Поэзия Валерия Гавриловича Майнашева» (1948­1992) Цели:        1. Познакомить учащихся с творчеством Валерия Майнашева.          2. Рассказать о его трагической судьбе, обращение к памяти.          3. Формировать положительное отношение к культуре хакасского народа. Мое богатство – земля моя, Счастье мое – в песнях ее… Если ты родился на свет, Проживи свой век человеком… Такое нравственное кредо сформулировал  Валерий Майнашев в поэме «Осенняя береза». С каждою избою и тучею, С громом, готовым упасть, Чувствую самую жгучую, Самую смертную связь. Николай Рубцов.  I. Вступительное слово учителя. Биография поэта Перед нами малый уголок Земли, малый кусочек Вселенной – Хакасия. Мы обратились к  данной теме, чтобы выразить благодарность за творчество Валерия Майнашева.  Русскоязычному   читателю   имя   Валерия   Гавриловича   Майнашева,   наверное,   мало     о   чем говорит.   При   жизни   поэта   на   хакасском   языке   успели   выйти   три   сборника   его   стихов: «Богородская трава» (1979), «Голос поля» (1985), «Крашеные ковыли» (1990). Он родился в таежном аале Ал Холл (селе Синявино) Усть­Абаканского района. Здесь его родина. «Отец и мать пасли совхозный табун лошадей. Мое детство прошло в лесах и горах возле реки Нин. Как помню – с книгами никогда не расставался». Так писал Майнашев о себе в сборнике стихов молодых поэтов «Весенние листья», изданном в 1974году. В 1966 году, закончив 10 классов, поступает в Абаканский государственный пединститут на хакасское отделение филологического факультета. Он писал стихи, но не считал это серьезным увлечением. Талант поэта был замечен, и Валерия Майнашева отправляют учиться в Московский литературный институт имени М. Горького. Стихи молодого поэта часто стали появляться на страницах   газеты   «Ленин   чолы»,   «Советская   Хакасия»,   альманаха   «Ах   тасхыл»,   а   также   в журналах «Смена» и «Юность». В 1985 году Валерий Майнашев становится членом Союза писателей. После смерти Михаила ЕремеевичаКильчичакова, с сентября 1990г., возглавил Хакасское отделение Союза писателей РСФСР,   был его ответственным секретарем. Он   перевел   много   поэтических   произведений   А.С.   Пушкина,   М.Ю.   Лермонтова   и   других русских и советских писателей, поэтов. Нелепая, трагическая случайность оборвала его жизнь. Он погиб 18 декабря 1992г. В расцвете жизненных и творческих сил. 1 В.Г. Майнашев относился к тем поэтам, кто способен видеть сущее в бездонных глубинах жизни, ощущать ход бытия в шуме метели, запахе талой воды, в страшной темноте ночи, в аромате богородской травы, в шепоте первого снега, в глухарином пении, в голосе кукушки, в песнях цветов.  Мир звуков его поэзии – мир вечный. Только на пути отражения жизни в слове – находится подлинная поэзия. Специфика Майнашевской лирики заключается в желании понять сущность Вселенной, мира в целом.  Она  – оголенный  нерв поэта,  нерв,  через   который  осуществляется  познание  того,  что человек и природа имеют одну основу. Очеловечивание природы – это лишь один из способов проникновения в ее тайны, открыть который   можно   лишь   находясь   на   грани   субъективного   и   объективного.   Поэтому   в стихотворениях   Майнашева   человеческое,   лиричное   и   природа   «переливаются»   друг   в   друга. Огонь – это тепло и очищение, свет – результат его животворящей силы. С особой силой убеждает в этом стихотворение «Песнь о друге». В старой печке огонь не унять – Будто рыжий разбойник свистит, Говорит моя бедная мать: «Значит, кто­то к нам  в гости спешит. Ты плесни рюмку водки в огонь, Хлеб и сала кусочек подбрось. Как бы ни был от нас далеко, Пусть в пути не томится наш гость». Снова в печку я дров подложу,  Посижу при веселом огне. Днем и ночью я жду не дождусь Когда друг постучится ко мне. Ах, огонь, поскорей засвисти, Чем смогу, поделюсь  я с тобой. Только б друг мой не сбился с пути И в ночи не прошел стороной.  Дружба возможна только тогда, когда она согрета сердечным теплом, которое символизирует огонь домашнего очага. Огонь   в   поэзии   В.   Майнашева   показан   как   стихотворении «Жарки» много тепла, радости, солнца.   предтечакрасоты,   энергия   природы.   В Вновь брожу я по лесам  зеленым Над бездомным пламенем жарков, И кукушки голос отдаленный Словно сердце вешнее лесов. О жарки, жарки, вы дети солнца (Так у нас в народе говорят). По лесам, лишь только май вернется, Миллионы солнышек горят. Знаю я, что есть цветы другие. Восхищает нас их красота, Но они, как девушки чужие, Мне не грели душу никогда. О жарки, жарки, горите страстно, Пусть в лесах цветет, поет весна! А когда уйдете вы, погаснув, Потемнеет наша сторона. 2 В стихотворении «  XX                   Как голубые свечки, Горят цветы в логу.   век»  подчеркивается единство мира человеческого и мира природы. И лютые овечки Их тушат на бегу А на кургане парень Как месяц молодой, Играет на гитаре Но не досуг подпаску  ­ Поет его душа, Он знает эту сказку, Уж лучше не мешать. Следя за всеми нами, Двадцатый век не спит. И небо над степями, И топает ногой. Эй, погоди, приятель! Ты мне одно скажи, А если вдруг некстати Проснется Албынжи? Как колокол гудит. Шарахаются овцы, Жуют огонь живой, И ядерное солнце Висит над головой. Огонь   и   свет   как   один   из   первоначальных   элементов   природы   и   объект   лирического переживания – вот что определяет эстетическую значимость стихотворения.                         *                             *                                     * Ощущение   света   для   Майнашева   –   это   всегда   ощущение   радости,   праздника.   Очень показательным в этом плане является стихотворение «Светлый праздник». светлый, Здравствуй, праздник самый  Руки зябнут, коченеют,­  Катят снег и там и тут. Как жарки они краснеют, На снегу весь день цветут. На кобылке сивой, старой Едет дед на дальний луг. И кобылка пышет паром: «Хорошо, светло вокруг!» Долгожданный день зимы! Заструились белым светом  Все дороги и холмы. Нет в природе больше грусти. Как издревле повелось, Дети радостно в улусе Выбегают на мороз. Как   мыслящего   человека   и   глубокого   художника,   Майнашева   всегда   волновал   вечный, роковой вопрос: «Что ожидает нас за рамками физического существования?» Об этом с легкой грустью   говорится   в   стихотворении  «О   вечности»,   дающим   определенное   представление   о широте его философско­поэтических воззрений. Бегут секунды  и минуты, Часы и дни, года бегут. И вот однажды как ­ то утром Я встать впервые не могу. Тогда меня уж не разбудят Ни мать, ни друг, ни птичий свист. И все пройдет. И мир забудет Свой отлетевший в сумрак лист. Пусть будет так. Но я восстану Через века в лучах зари И поднимусь из­под кургана На крыльях вечности парить. И на родимую сторонку С высот небесных нагляжусь, И легким ветерком к потомку На подоконник опущусь. 3 Тогда с волненьем непонятным, Глядя на розовый восход. И нас, далеких, невозвратных Он тихо песню запоет. Певцом родной земли называют хакасского поэта Валерия Майнашева. Он автор нескольких поэтических сборников «Богородская трава», «Голос поля», «Крашеные ковыли». Его лирический герой очарован красотой бескрайних степей и тайги, которые дороги поэту, «даже если колючие ветры вслед швыряют пески и снега», влюблен в седые тасхылы.          Со страниц лирики Майнашева встает философски осмысленное прошлое и настоящее Хакасии. Древние горы, одетые в снежные шапки, бураны и злые ветры, палящий зной – все это его малая родина, волнующая и прекрасная.          Родная природа постоянно обновляется, живет своей собственной жизнью. Все здесь необычно, сказочно: «кажется, протяни к небу руку, и на ладонь капнет звезда», «под курганами алыпы спят», «беззвучно текут   красные реки заката по степям», ветер у Майнашева – хайджи, зайчиха у него может плакать, глухарь – страдать.        Хакасия в основном степной край, и для поэта ковыль – прежде всего символ, вобравший  в себя неповторимую и непритязательную прелесть родных  степей. Он находит оригинальное и  образное воплощение досадному противоречию между частичкой живой сути преображенной  степи,                                                                                                                                                              Степь уходит, степь уходит в прошлое, В грустную историю земли. Не потому ли на базаре бабушки Продают ковыль, как цветы. Крашеные ковыли! Красиво! Крашеные ковыли! Купите! Не приснится ли вдруг, вам, Как тоскуют без степи кони. Как о просторах рыдают ветры… Двадцатый век развеял миражи. Вот она явь и быль наших дней: Там идут, далеко перешагивая курганы, Вдаль высоковольтные столбы… Рукотворное     море разливается. Крашеные ковыли! Красиво! Крашеная седина земли… В   стихах   В.   Майнашева   ярко   представлены   краски   и   образы   его   малой   родины   —  Хакасии. Гармоническое  начало  движения  поэтической  мысли  находится  в  полном  согласии  с   образнотематическим  и  композиционным  строем  всего  стихотворения.  В  двадцати  строчках   стихотворения  раскрываются  концепции  Времени  и  Пространства,  утверждается  родство   двух  свойств  мироздания.  В  первых  строках  стихотворения  обозначено  пространство   происходящего: «Степь  уходит  понемногу  в  прошлое,  В  грустную  историю  вошли».   Параллельность  композиционных  линий,  и  их  симметрия  ярко  подчеркивает  их   противоречивость.  Прошлое,  такое  естественное  и  родное  до  вмешательства   4 людей,ассоциируется  у  поэта  с  «хорошими  бабушками»,  вынужденными  сегодня   распродавать   искусственно  украшенный  атрибут  хакасской  степи.   Настоящее  представлено  «чудовищем  стальных  громад»,  перешагнувшим  курганы  и   привольно  чувствующим  себя  на    фоне  разлива  «моря  рукотворного.  Эти  образы  находятся  в  одном  временном  пространстве,  но  воспринимаются  противоположностями.  Приметы   разрушающего  двадцатого  века  перемежаются  в  стихотворении  с  выражением  глубокой   тоски  родной  земли,  страдающей  от  тяжести  перемен:  красота  степи  утоплена  в   рукотворном  море,  высоковольтные  столбы,  пренебрегая  историей  культуры  доверчивого   народа,  как  через  головы,  перешагнули  погребальные  курганы. Во   втором   стихе   появляется   образ   крашеного   ковыля.   В   образной   системе   В.  Майнашева  он  предстаёт  метафорой  загубленной  жизни.  Скрытое  сравнение  становится  ещё  пронзительней,   от   того,   что   символ   хакасских   просторов   и   вековых   тайн   оказывается  крашеным   товаром   в   руках   тех,   кого   степь   вскормила,   позволила   быть   её   хозяевами:  «Крашеные  ковыли  —  красиво!  Крашеные  ковыли  —  купи!» В   следующем   стихе   тема   гибели   степи   усиливается,   явственно   проявляются   причины вымирания.  Появляется  новая  интонация  прямого  упрёка  «целинникам»,  которым  и  во  сне  не   может   присниться:   «Как   тоскуют   кони   без   степи,   Как   рыдают   ветры   о   просторах».  Возникает движение образов ­ событий:  опустошается  земля, человек  ещё  жив,     5 но  он  находится  на  грани  своего  физического  исчезновения,  потому  что  без  ковыльной   степи  «…  бешено  на  город  ураганы  пыльные  летят».  Уничтожается  историческая  память,   культура  народа:  «Вот  она,  дней  наших  явь и  быль».  Один  за  другим проходят  образы   смерти:  уходящие  впрошлое  вместе  со  своей  землёй  «хорошие  бабушки»  ­уничтожающие   дорогие  сердцу  ковыли,  —  чудовища  стальных  громад  — перемежающие  вековые  курганы   высоковольтные  столбы,   «рукотворное  море»,      призванное  скрыть  следы  чудовищной   расправы  над степью. Образы  ковыля  —  человека  —степи  наделены  внутренним  единством,   по  сути,  это  череда  метаморфоз  лирического  героя.Строка ­   обращение  «к  счастливым»   ­возвращает  читателя    к  тождеству  «тяжести»  положения  и  «нежности»  к  родной  земле   через  сопоставление  — противопоставление:  «Крашеные  ковыли —   красиво!»  Поэзия   способна  в  нескольких  словах  передать  полный  спектр  чувств.  Лирический  герой   стихотворения  испытывает  огромную  ответственность  за  судьбу  хакасской  земли.   Образ   «грустной  истории»,  бремя  которой  суждено  пережить,  дополняет  ряд  «смерти»:   «двадцатый  век»,  «высоковольтные  столбы»,  «моря  разлив».  Функция  лирического  героя   заключается  в  оценке  исторического  времени.  Он  впитал  живительные  силы  степи  и   сожалеет  о  будущем,  в  котором  их  уже  не  будет. Крашеные  ковыли  ­  смысловое  ядро  стихотворения.  Расходящиеся  волнами  сгустки   смыслов  движутся  в  разныхнаправлениях,  чтобы  в  конце  вынести  авторский  вердикт:   «Крашеная  седина  земли». Грустная  история  и  разгоняющий  туманы  двадцатый  век.  На  их  грандиозном  фоне  — песчинка  мироздания:         человек.  В  этом  проявляется  нерасчленимость  двух  сущностей.   Человек  «вписывается»  в  историю  двадцатого  века,  понимая  свою  сопричастность  к   «грусти»  происходящего:  Человек  —  История. Хорошая  бабушка  и  крашеные  ковыли  нерасторжимы  так  же,  как  Человек  и  История.  Время   превращает   человека   в   память   о   нём,   продающиеся   цветные   ковыли   —деяния  Человека  в  Истории.  История   вносит   свои   преобразовательные   коррективы   в   жизнь   степи.   Тоскуют   о  прежних  просторах  кони,  тяжело  это  состояние  переживает  человек.  Так  рождается  новое  тождество:   время­земля.   Образ   человека   не   позволяет   забывать,   с   чего   начиналось  стихотворение.  Воедино   временем   и   судьбой   слиты  курганы   с   рыдающими  ветрами.   С   первых   дней  творенья   они   были   неразлучны,   ветер   приносил   со   всего   света   тайны   большой   земли   и  доверял  их  курганам.  Так  возникает  новое  тождество  —  время­пространство. Ковыль  уравнивается  с  ковылём: снова  симметрия.   Ковыли,  как  неотъемлемая      часть   хакасской  степи,  умирают  вместе  с  ней,  превращаясь  в  расхожий  товар,  теряя  своё   первоначальное  предназначение  — сохранять  тайны  и  богатства  земли.  Невольно   напрашивается  сравнение  с  «Поэтом»  М.Ю. Лермонтова:  «В  наш  век  изнеженный,  не  так  ли  ты,  поэт,  Своё  утратил  назначенье…».  Соразмерен  и  упрёк,  «облитый  горечью  и  злостью»:   «Крашеная  седина  земли».  Как  видим,   поэт  прибегает  к  приёму симметрии.   Симметрия ­  это  один  из  уникальных  законов ­   присуща  и  поэтике  В.  Майнашева.  В  «Крашеных  ковылях»  представлена  целая  система   соответствий:  «грустной  истории»  соответствует  «двадцатый  век»,  степи  — «тоскующие   кони»,  курганам  —  «рыдающие  ветры»,  «хорошей  бабушке»  —«крашеные  ковыли»  и   «крашеным  ковылям»  —«крашеная  седина  земли».  В  каждой  из  этих  пар  кроется   тождество  тяжести  и  нежности.   Поэт  взвешивает  на  весах  судьбы  прошлое  и  настоящее   степи.  Ковыль  представляется  своеобразной  осью  симметрии,  распределяющей  в  парах   соответствий  изменчивый  смысл.          Лирический герой Майнашева несет в себе чистоту нравственного чувства, поэтическое, по­народному мудрое отношение к природе. Он учится мужеству, стойкости у родной природы ­ в ней находит подтверждение собственным устремлениям, ей доверяет заветные чувства и надежды. Особый образ в поэтической палитре Майнашева – это береза.        Береза – любимое дерево всех россиян. Стройную, кудрявую, белоствольную, ее всегда на Руси   сравнивали с нежной и красивой девушкой, невестой. Ей посвящает свои стихотворения Валерий Майнашев. Береза – это не только символ красоты, малой родины, но и высокий символ света, Березу он называет «светлой сестрой своей».. Сестра любимая поэтов, Деревьев первая любовь, Встаешь ты, словно луч рассвета, Во мгле полей, во мгле лесов. Встаешь ты – на душе спокойно, В любом, неведомом краю. Я чувствую себя, как дома. И все вокруг уже люблю. Обращение к березе звучит как исповедь, как обращение к чистой, человеческой душе,  идеалу добра, любви и света. Пусть вечно на земле пребудет «береза ­ светлая сестра». Поэзия   В.   Майнашева   –   это   жизнь   в   основных   ее   проявлениях,   отражаемых   словом.   Он пытается увидеть связь между миром живой и неживой природы. Валерий Майнашев «перевел» на хакасский язык разговор тайги и гор, степи и рек, птиц и животных. Он выполнил свое назначение. С каждою избою и тучею, С громом, готовым упасть, Чувствую самую жгучую, Самую смертную связь. Николай Рубцов.