Презентация по литературе на тему "Иван Бунин - "последний классик" (11 класс, литература)

Последний классик Иван  Алексеевич Бунин 22.10.1870­7.11.1953 Котикова Вера Сергеевна, учитель русского языка и  литературы МБОУ г. Кургана «Гимназия № 19»

У птицы есть гнездо, у зверя есть нора… Как горько было сердцу молодому,  Когда я уходил с отцовского двора, Сказать: «прости» ­ родному дому. У зверя есть нора, у птицы есть гнездо… Как бьется сердце горестно и громко, Когда вхожу, крестясь, в чужой, наемный дом, С своей уж ветхою котомкой. 1922

Иван Алексеевич  Бунин pодился в  Воpонеже, на  Двоpянской улице.  Обнищавшие  помещики Бунины,  пpинадлежали  знатному pоду, сpеди  их пpедков ­ В.А.  Жуковский и  поэтесса Анна  Бунина.

Бог каждому из нас  дает вместе с жизнью  тот или иной талант и  возлагает на нас  священный долг не  зарывать его в землю.   Зачем, почему? Мы  этого не знаем. Но мы  должны знать, что все в  этом непостижимом для  нас мире должно иметь  какой­то смысл… И. Бунин

Потомок когда­то славного, но  обедневшего дворянского рода Эмигрант, первый русский  писатель, удостоенный  Нобелевской премии

Помню большой, весь золотой, подсохший  и поредевший сад, помню кленовые аллеи,  тонкий аромат опавшей листвы и ­ запах  антоновских яблок, запах меда и осенней  свежести.

Как холодно, росисто и как хорошо  жить на свете!

«Божественное великолепие мира" ­  главный мотив раннего творчества.  Нет, не пейзаж влечет меня,  Не кpаски я стpемлюсь подметить,  А то, что в этих кpасках светит,­  Любовь и pадость бытия. И. Бунин

*** И цветы, и шмели, и трава, и колосья, И лазурь, и полуденный зной… Срок настанет — господь сына блудного  спросит: «Был ли счастлив ты в жизни земной?» И забуду я все — вспомню только вот эти Полевые пути меж колосьев и трав — И от сладостных слез не успею ответить, К милосердным Коленам припав. 14. VII.18

Пpоза и стихи Бунина обpетали тепеpь  новые кpаски. Пpекpасный колоpист,  он, по словам П.А. Нилуса, "пpинципы  живописи" pешительно пpививал  литеpатуpе.

Листопад Лес, точно терем расписной,  Лиловый, золотой, багряный,  Веселой, пестрою стеной  Стоит над светлою поляной.  Березы желтою резьбой  Блестят в лазури голубой,  Как вышки, елочки темнеют,  А между кленами синеют  То там, то здесь в листве сквозной  Просветы в небо, что оконца.  Лес пахнет дубом и сосной,  За лето высох он от солнца,  И Осень тихою вдовой  Вступает в пестрый терем свой.

Иван Бунин «У шалаша» Распали костер, сумей Разозлить его блестящих, Убегающих, свистящих Золотых и синих змей! Ночь из тьмы пустого сада Дышит холодом прудов, Прелых листьев и плодов – Ароматом листопада. Здесь же яркий зной и свет, Тени пляшут по аллеям, И бегущим жарким змеям, Их затеям - счета нет!

Ищу я в этом мире сочетанья Прекрасного и вечного…

Вечер О счастье мы всегда лишь вспоминаем.  А счастье всюду. Может быть, оно —  Вот этот сад осенний за сараем  И чистый воздух, льющийся в окно.  В бездонном небе легким белым краем  Встает, сияет облако. Давно  Слежу за ним... Мы мало видим, знаем,  А счастье только знающим дано.  Окно открыто. Пискнула и села  На подоконник птичка. И от книг  Усталый взгляд я отвожу на миг.  День вечереет, небо опустело.  Гул молотилки слышен на гумне...  Я вижу, слышу, счастлив. Все во мне. 1909

Последний шмель 26 июля 1916 г. Черный бархатный шмель, золотое оплечье, Заунывно гудящий певучей струной, Ты зачем залетаешь в жилье человечье И как будто тоскуешь со мной? За окном свет и зной, подоконники ярки, Безмятежны и жарки последние дни, Полетай, погуди — и в засохшей татарке, На подушечке красной, усни. Не дано тебе знать человеческой думы, Что давно опустели поля, Что уж скоро в бурьян сдует ветер угрюмый Золотого сухого шмеля!

"Еще не настало время  разбираться в русской революции  беспристрастно, объективно..."  Это слышишь теперь поминутно.  Беспристрастно! Но настоящей  беспристрастности все равно  никогда не будет. А главное: наша  "пристрастность" будет ведь  очень и очень дорога для  будущего историка. Разве важна  "страсть" только  "революционного народа"? А мы­ то что ж, не люди, что ли?

"Революция ­­  стихия..."     Землетрясение,  чума, холера тоже  стихии. Однако  канонизирует, с  ними борются. А  революцию всегда  "углубляют". никто не  прославляет их,  никто не

МОСКВА, 1918 г.         1 января (старого стиля).     Кончился этот проклятый  год. Но что дальше? Может,  нечто еще более ужасное. Даже  наверное так.     А кругом нечто  поразительное: почти все  почему­то необыкновенно  веселы,­­ кого ни встретишь на  улице, просто сияние от лица  исходит:     ­­ Да полно вам, батенька!  Через две­три недели самому  же совестно будет...     Бодро с веселой нежностью  (от сожаления ко мне, глупому)  тиснет руку и бежит дальше.

9 февраля.     Вчера были у Б. Собралось порядочно народу ­­ и все в один голос:  немцы, слава Богу, продвигаются, взяли Смоленск и Бологое.     Утром ездил в город.     На Страстной толпа.     Подошел, послушал. Дама с муфтой на руке, баба со вздернутым носом.  Дама говорит поспешно, от волнения краснеет, путается.     ­­ Это для меня вовсе не камень,­­ поспешно говорит дама,­­ этот  монастырь для меня священный храм, а вы стараетесь доказать...     ­­ Мне нечего стараться,­­ перебивает баба нагло,­­ для тебя он освящен, а  для нас камень и камень! Знаем! Видали во Владимире! Взял маляр доску,  намазал на ней, вот тебе и Бог. Ну, и молись ему сама.     ­­ После этого я с вами и говорить не желаю.     ­­ И не говори!     Желтозубый старик с седой щетиной на щеках спорит с рабочим:     ­­ У вас, конечно, ничего теперь не осталось, ни Бога, ни совести,­­ говорит  старик.     ­­ Да, не осталось.     ­­ Вы вон пятого мирных людей расстреливали.     ­­ Ишь ты! А как вы триста лет расстреливали?

Возвратясь домой, пересмотрел давно валяющуюся у меня лубочную книжечку:  "Библиотека трудового народа. Песни  народного гнева. Одесса, 1917 г." Да, это  и тут есть:  Кровью народной залитые троны  Мы кровью наших врагов обагрим,  Месть беспощадная всем супостатам,  Смерть паразитам трудящихся масс!    На борьбу всех борцов позовем...  ­ Вихри враждебные веют над нами...                   Есть "Рабочая Марсельеза", "Варшавянка",  "Интернационал", "Народовольческий гимн",  "Красное знамя"... И все злобно, кроваво  донельзя, лживо до тошноты, плоско, убого  до невероятия:          ­ Мы пошлем всем злодеям проклятье,            Но мы поднимем гордо и смело      Знамя борьбы за рабочее дело...         ­ Мы в плуги меч перекуем  И новой жизнью заживем...

Из "Русского Слова":  Тамбовские мужики, села Покровского,  составили протокол:   30­го января мы приговорили  к наказанию Булкина и Адриана Кудинова.  По соглашению нашего общества, они были преследованы и в тот же момент убиты".  Тут же выработано было этим "обществом" и своеобразное уложение  о наказаниях за преступления:  ­ Если кто кого ударит, то потерпевший должен ударить обидчика  десять раз.   ­ Если кто кого ударит с поранением или со сломом кости, то  обидчика лишить жизни.  ­ Если кто совершит кражу, или кто примет краденое, то лишить  жизни.  ­ Если кто совершит поджог и будет обнаружен, то лишить того  жизни.  Вскоре были захвачены с поличным два вора. Их немедленно  "судили" и приговорили к смертной казни. Сначала убили одного:  разбили голову безменом, пропороли вилами бок и мертвого, раздев  догола, выбросили на проезжую дорогу. Потом принялись за  другого...  Подобное читаешь теперь каждый день.

Есть два типа в народе. В одном  преобладает Русь, в другом ­  Чудь, Меря. Но и в том и в  другом есть страшная  переменчивость настроений,  обликов, "шаткость", как  говорили в старину. Народ сам  сказал про себя: "Из нас, как из  древа, ­  и дубина, и икона", ­ в  зависимости от обстоятельств,  от того, кто это древо  обрабатывает:  Сергий Радонежский или  Емелька Пугачев.

Через Кудринскую площадь тянутся бедные  похороны ­­ и вдруг, бешено стреляя  мотоциклетом, вылетает с Никитской животное  в кожаном картузе и кожаной куртке, на лету  грозит, машет огромным револьвером и обдает  грязью несущих гроб:     ­­ Долой с дороги!     Несущие шарахаются в сторону и,  спотыкаясь, тряся гроб, бегут со всех ног. А  на углу стоит старуха и, согнувшись, плачет  так горько, что я невольно  приостанавливаюсь и начинаю утешать,  успокаивать. Я бормочу:­­ "Ну будет, будет,  Бог с тобой" ­­ спрашиваю:­­ "Родня, верно,  покойник­то?" А старуха хочет  передохнуть, одолеть слезы и наконец с  трудом выговаривает:     ­­ Нет... Чужой... Завидую...

Ночью лил дождь. День серый,     прохладный. Деревцо, зазеленевшее у нас  во дворе, побледнело. И весна­то какая­то  окаянная! Главное ­­ совсем нет чувства  весны. Да и на что весна теперь?

Если бы я эту "икону", эту Русь не любил, не  видал, из­за чего же бы я так сходил с ума все эти  годы, из­за чего страдал так беспрерывно, так  люто? А ведь говорили, что я только ненавижу. И  кто же? Те, которым, в сущности, было  совершенно наплевать на народ,­­ если только он  не был поводом для проявления их прекрасных  чувств,­­ и которого они не только не знали и не  желали знать, но даже просто не замечали, как не  замечали лиц извозчиков, на которых ездили в  какое­нибудь Вольно­Экономическое общество.  Мне Скабичевский признался однажды:  ­   А мужика, как отдельного человека, вы видели? ­ Я никогда в жизни не видал, как растет рожь. То  есть, может, и видел, да не обратил внимания.

Бог каждому из нас  дает вместе с жизнью  тот или иной талант и  возлагает на нас  священный долг не  зарывать его в землю.   Зачем, почему? Мы  этого не знаем. Но мы  должны знать, что все в  этом непостижимом для  нас мире должно иметь  какой­то смысл… И. Бунин

• В лирике продолжает традиции русской классики  (Листопад) настроением) • В рассказах и повестях показал (подчас с ностальгическим  • Оскудение дворянских усадеб («Антоновские яблоки», 1900)  • Жестокий лик деревни («Деревня», 1910, «Суходол», 1911)  • Гибельное забвение нравственных основ жизни («Господин  из Сан­Франциско», 1915).  • Резкое неприятие Октябрьской революции и  большевистского режима в дневниковой книге «Окаянные  дни» (1918, опубликована в 1925).  • В автобиографическом романе «Жизнь Арсеньева» (1930) —  воссоздание прошлого России, детства и юности писателя.  • Трагичность человеческого существования в повести  («Митина любовь», 1925; сборнике рассказов «Тёмные  аллеи», 1943),  • Перевёл «Песнь о Гайавате» американского поэта Г.  Лонгфелло. Впервые была напечатана в газете «Орловский  Вестник» в 1896 году. В конце того же года типография

Нобелевская премия (1933)

БОРИС ЗАЙЦЕВ • "...Видите ли, что же ­ мы были какие­то последние люди там,  эмигpанты, и вдpуг писателю­эмигpанты пpисудили  междунаpодную пpемию ! Русскому писателю !.. И пpисудили  на за какие­то там политические писания, а все­таки за  художественное... Я в то вpемя писал в газете "Возpождение"...  Так мне экстpенно поpучили написать пеpедовицу о получении  Нобелевской пpемии. Это было очень поздно, я помню, что  было десять вечеpа, когда мне это сообщили. Пеpвый pаз в  жизни я поехал в типогpафию и ночью писал... Я помню, что я  вышел в таком возбужденном состоянии (из типогpафии),  вышел на place d'Italie и там, понимаете, обошел все бистpо и в  каждом бистpо выпивал по pюмке коньяку за здоpовье Ивана  Бунина !.. Пpиехал домой в таком веселом настpоении духа..  часа в тpи ночи, в четыpе, может быть..."

Темные аллеи • В октябpе 1939 года Бунин поселился в Гpассе  на вилле "Жаннет", пpожил здесь всю войну.  Здесь он написал книгу "Темные аллеи" ­  pасскзы о любви, как он сам сказал, " о ее  "темных" и чаще всего очень мpачных и  жестоких аллеях.". Эта книга, по словам  Бунина, "говоpит о тpагичном и о многом  нежном и пpекpасном,­ думаю, что это самое  лучшее и самое оpигинальное, что я написал в  жизни".

• Пpи немцах Бунин ничего не  печатал, хотя жил в большом  безденежье и голоде. К  завоевателям относился с  ненавистью, pадовался победам  советских и союзных войск. В  1945 году он навсегда  pапpощался с Гpассом и  пеpвого мая возвpатился в  Паpиж.

• " Слишком поздно родился я.  Родись я раньше, не таковы  были бы мои писательские  воспоминания. Не пpишлось  бы мне пережить... 1905 год,  потом пеpвую миpовую  войну, вслед за ней 17­й год и  его пpодолжение, Ленина,  Сталина, Гитлеpа... Как не  Позавидовать нашему  пpаотцу Ною ! Всего один  потоп выпал на долю ему..."

Сен­Женевьев­де­Буа, Париж

Памяти Ты мысль, ты сон. Сквозь дымную метель  Бегут кpесты ­ pаскинутые pуки.  Я слушаю задумчивую ель – Певучий звон...  Все ­ только мысль и звуки !  То, что лежит в могиле, pазве ты ?  Разлуками, печалью был отмечен  Твой тpудный путь.  Тепеpь из нет. Кpесты  Хpанят лишь пpах.  Тепеpь ты мысль. Ты вечен.  <1906–1911>

Памятник в Воронеже

Портрет Леонарда Туржанского ИВАН БУНИН