Сыны Отечества (сценарий интегрированного урока по литературе и истории)

«Не жертвуйте лицом ради положения»                                                          посвященного творчеству  (Сценарий литературного вечера, Б. Пастернака.) На доске ­ портрет Б.Л.Пастернака.  Звучит   музыка   из   кинофильма   «Мой   ласковый   и   нежный  зверь». Зажигаются   свечи.   На   фоне   музыки   читается  стихотворение А.Галича «Памяти Пастернака». Разобрали венки на веники,                                  На полчасика погрустнели, Как гордимся мы, современники, Что он умер в своей постели ! И терзали Шопена лабухи, И торжественно шло прощанье... Он не мылил петли в Елабуге, И с ума не сходил в Сучане ! Даже киевские "письмэнники" На поминки его поспели !.. Как гордимся мы, современники, Что он умер в своей постели ! И не то чтобы с чем­то за­сорок, Ровно семьдесят ­­ возраст смертный, И не просто какой­то пасынок, Член Литфонда ­­ усопший сметный ! Ах, осыпались лапы елочьи, Отзвенели его метели... До чего ж мы гордимся,сволочи, Что он умер в своей постели !      "Мело, мело, по всей земле, во все пределы      Свеча горела на столе, свеча горела..." Нет, никакая не свеча, Горела люстра ! Очки на морде палача Сверкали шустро ! А зал зевал, а зал скучал ­­ Мели, Емеля ! Ведь не в тюрьму, и не в Сучан, Не к "высшей мере" ! И не к терновому венцу Колесованьем, А как поленом по лицу, Голосованьем ! И кто­то,спьяну, вопрошал : "За что? Кого там ?" И кто­то жрал, и кто­то ржал Над анекдотом... Мы не забудем этот смех, И эту скуку ! Мы поименно вспомним всех, Кто поднял руку !      "Гул затих. Я вышел на подмостки.      Прислонясь к дверному косяку..." Вот и смолкли клевета и споры, Словно взят у вечности отгул... А над гробом встали мародеры, И несут почетный караул...   Ка­ра­ул!  (на фоне музыки) Он награжден каким­то  вечным детством.  Той щедростью и зоркостью светил, И вся земля была его наследством, А он ее со всеми разделил.                     (музыка замолкает) Великий   художник   только   так   и   приходит   в   мир  ­ наследником всего мира, его природы, его истории... « Это испытано каждым. Всем нам является традиция, всем обещала лицо, всем по­разному обещание сдержала. Все мы стали людьми лишь в той мере, в какой людей любили и имели случай любить... Любить самоотверженно и  беззаветно ­ дело наших сердец, пока мы дети».     О, знал бы я, что так бывает, Когда пускался на дебют, Что строчки с кровью убивают,  Нахлынут горлом и убьют! От шуток с этой подоплекой Я б отказался наотрез.  Начало было так далеко, Так робок первый интерес... Он родился в семье художника Леонида Пастернака, человека, близкого Толстому, Рахманинову, Менделееву. В ранней молодости Борис выбирал между музыкой и поэзией. Выбрал, к счастью, второе, несмотря на то, что его кумир. Его идол ­ композитор Скрябин, прослушав его музыкальное сочинение « поддержал, окрылил, благословил». Вы знаете, как рождается художник? На пути от музыки к поэзии Леонид испытывает еще одно увлечение  ­  философией. Для совершенствования в учебе Пастернак в 1912 г. едет в Германию, в старинный городок Марбург:   Тут жил Мартин Лютер  Там ­ братья Гримм, Когтистые крыши. Деревья. Надгробья. И все это помнит и тянется к ним. Все ­ живо. И все это тоже ­ подобья. Профессор Герман Коген ­ глава марбургской неокантианской школы  ­предложил Пастернаку остаться в Марбурге для получения докторской  степени, что было немалой честью для начинающего философа, но он от этого наотрез отказался. Вы знаете, как рождается художник? О, в день тот, как демон, глядела земля, Грозу пожирая из трав и кустарника, И небо, как кровь, затворялось, спалясь, Об взгляд тот, тяжелый и желтый, как арника... В тот день всю тебя, от гребенок до ног, Как трагик в провинции драму шекспирову, Носил я с собой и знал на зубок.                Шатался по городу и репетировал... « Конец! Конец философии...Ей придется считаться с тем, что всякая любовь есть переход в новую веру». Охладев к философии, Пастернак   полностью   отдается   поэтическому   искусству, которое становится делом его жизни. Его   первые   сборники   стихов   ("Близнец   в   тучах".   1914; "Поверх   барьеров",   1917)   отмечены   влиянием   символизма   и футуризма (тогда он входил в группу "Центрифуга"). Высоко ценил  Блока,   видя   в   его   поэтической   системе   "ту   свободу обращения с жизнью и вещами на свете, без которой не бывает большого искусства". Примерно тогда же ­ летом 1917 г. была написана, но издана пятью годами позже книга « Сестра   моя  ­  жизнь». Эта книга выдвинула автора в число заметных русских поэтов послереволюционной поры. В ней  открылась едва ли не самая важная черта поэзии Пастернака ­ нераздельная слитность с миром природы, с жизнью в целом Б.Л. Пастернак. Фото 1924 г      Сестра моя ­ жизнь и сегодня в разливе      Расшиблась весенним дождем обо всех,      Но люди в брелоках высоко    брезгливы                                                И весело жалят, как змеи в овсе. Ни у кого природа не одушевлена так, как у Пастернака: причем у нее душа озорницы, проказницы, движения которой суматошны и порывисты: «врывается весна нахрапом», « сад тормошится», « рушится степь».  Любимые пастернаковские образы  ­  мелкие, дробные части природы: ветки,  почки, льдинки, градинки, снежные хлопья, стручки гороха ­ все, что сыплется, брызжет, катится, шевелится, трепещет, воплощая неусыпное кипение жизни. Это ­ круто налившийся свист, Это ­ щелканье сдавленных льдинок, Это ­ ночь, леденящая лист, Это ­ двух соловьев поединок. Это ­ сладкий заглохший горох, Это — слезы вселенной в лопатках, Это — с пультов  и с флейт — Figaro Низвергается градом на грядку. По количеству стихотворений, посвященных временам года и отдельным  месяцам, Пастернак занимает первое место в русской поэзии: « Март», «Июль», « Август», « Январь 1919 г.» и др. Одно из самых ранних стихотворений поэта­ « Февраль» (1912 г.) Февраль. Достать чернил и плакать!  Писать о феврале навзрыд, Пока грохочущая слякоть Весною черною горит.  Достать пролетку. За шесть гривен, Чрез благовест, чрез крик колес Перенестись туда, где ливень Еще шумней чернил и слез.   Где, как обугленные груши,  С деревьев тысячи грачей Сорвутся в лужи и обрушат Сухую грусть на дно очей. Пред ней проталины чернеют, И ветер криками изрыт, И чем случайней, тем вернее Слагаются стихи навзрыд Вторая половина 20­х и первая половина 30­х годов ­ зенит литературной славы молодого Бориса Пастернака. В 1930­ 31г. Пастернак создает книгу «Второе рождение», в которой пытается взглянуть без пелены « на жизнь страны, прочесть ее завтрашний день». В то же время ­ это поэтическая летопись зрелой и вместе с тем безумной влюбленности в Зинаиду Николаевну... Любить иных ­ тяжелый крест, А ты прекрасна без извилин, И прелести твоей секрет Разгадки жизни равносилен. Это ­ о ней, вдохновительнице, друге, жене. Жизнь Зинаиды Николаевны  сложилась так, что красавица, пианистка, она, защищая интересы Пастернака, вынуждена была заниматься  « прозой жизни», домом, семьей. Спустя много лет, в 1958 г., в своем письме к Ренате Швейнер, немецкой писательнице и поэтессе, Пастернак писал: « Я взял ее с бою. Она была замужем за другим. Две семьи были разрушены. Мне было нелегко:   я   не   наделен   даром   жестокосердия   и   бесчувствия...   Жена  достойна   любви, благодарности, восхищения». А в письме к Зинаиде Николаевне 25 декабря 1930 г. Пастернак признавался:  « Какая может быть безысходность, когда жизнь никогда не была для меня таким большим, таким прекрасным, таким облагораживающим выходом, как Вы». (Песня из к/ф « Ирония судьбы или с легким паром» ­ « Никого не будет в доме...) У его стихов не могло быть иного лица. У его лица не могло быть иных стихов. Упрямство, боль, детская незащищенность, неизбывная тоска, печать осененности ­ по его лицу можно было читать, как по книге.   «  Борис Пастернак для меня святыня, это вся моя надежда, то небо за краем земли, то, чего еще не было, что будет, доверяю вам свою любовь к Борису Пастернаку, как свою душу, не отдавайте зря...»­ так писала Марина Цветаева в 1923 г. И дальше: « Пастернак, ведь ноги миллиарды верст пройдут, пока мы встретимся».  И ноги миллиарды верст пройдут, а встречи, той встречи, так и не произойдет. Потом он напишет ей после ее самоубийства в Елабуге: Что сделать мне тебе в угоду? Дай как­нибудь об этом весть. В молчанье твоего ухода Упрек невысказанный есть. Лицом повернутая к Богу Ты тянешься к нему с земли, Как в дни, когда тебе итога Еще на ней не подвели. У его стихов не могло быть иного лица, у его лица не могло быть иных стихов. Нарастающая   волна   репрессий   вызвала   в   Пастернаке   чувство   «исторической  порчи», которое   привело   его   к   почти   полному   разрыву   с   официальной   средой.    В   1934   г.   на   1­м Всесоюзном съезде советских писателей он провозгласил свой жизненный принцип:   «  Не  жертвуйте  лицом ради  положения».  С осени  1936 г. против  поэта стали выдвигаться недвусмысленно угрожающие политические обвинения. Борису Пастернаку давали понять, какая участь его ожидает. Душа моя, печальница О всех в кругу моем! Ты стала усыпальницей Замученных живьем. Тела их бальзамируя, Им посвящая стих,                                           Рыдающею лирою                                            Оплакивая их.     Ты в наше время шкурное За совесть и за страх Стоишь могильною урною Покоящей их страх Их муки совокупные  Тебе склонили ниц  Ты пахнешь пылью трупной Мертвецких и гробниц. Душа моя, скудельница, Все виданное здесь,  Перемолов, как мельница, Ты превратилась в смесь. И дальше перемалывай Все бывшее со мной,                                              Как сорок лет без малого  В погостный перегной. Говорят,   когда   Сталину   доложили,   что   арест   Пастернака подготовлен  «лучший друг пи­сателей»  вдруг продекламировал: «Цвет небесный,  синий Цвет...», а потом изрек:  «Оставьте его, он – небожитель». Во время Великой Отечественной  войны Пастернак  ездил на участки фронт с другими писателями. Выступал. В   результате   этой   поездки   были  написаны   очерки   в   прозе,   большой   цикл   стихотворений: «Страшная   сказка»,   «Бобыль»,   «Застава»,   в   дальнейшем   –«Смерть   сапера»,   «Победитель»   и другие. После эва­куации в Чистополь в октябре 1941 г. и по возвращении в Москву в августе 1943 г. с бригадой писателей уезжает на Брянский фронт.   В 50е годы Пастернак пережил глубокий кризис.  В 1956 г. создает стихотворение, в котором себе внушает: Быть знаменитым некрасиво.  Не это подымает ввысь. Не надо заводить архива Над рукописями трястись.   Цель творчества ­ самоотдача, А не шумиха, не успех. Позорно, ничего не знача, Быть притчей на устах у всех. Но надо жить без самозванства, Так жить, чтобы в конце концов Привлечь к себе любовь пространства, Услышать будущего зов.   И надо оставлять пробелы В судьбе, а не среди бумаг,  Места и главы жизни целой Отчеркивая на полях.  И окунаться в неизвестность, И прятать в ней свои шаги, Как прячется в тумане местность,  Когда в ней не видать   ни зги.  Другие по живому следу     Пройдут твой путь за пядью пядь     Но пораженья от победы     Ты сам не должен отличать. После войны Пастернак решает вернуться к давно задуманному роману в прозе. Большое произведение под предварительным названием "Мальчики и девочки" было начато им зимой 1945­ 46г и завершено в 1956г.   В   окончательном   варианте   роман   был  озаглавлен   «Доктор   Живаго»   .Само   это произведение ­ духовная автобиография Пастернака, написанная с предельной  откровенностью. В центре романа ­ образ интеллигента, стоящего на  трагическом распутье между личным миром и общественным бытием.  Пастернак предложил свой роман журналу «Новый мир». Редакция возвратила рукопись. Вернула   рукопись   и   «Литературная   Москва».   Передавая   рукопись     «Доктор   Живаго»   для опубликования в Италии, Пастернак сказал: «Вы пригласили меня на собственную казнь». «Литературная   газета»   1   ноября   1958г.   пишет:   «Написав   антисоветский, клеветнический роман «Доктор Живаго», Борис Пастернак передал для опубликования за   границу   и   совершил   тем   самым   предательство   по  отношению   к   советской литературе, советской стране и всем советским людям». Единодушно осудили его и многие писатели, как писала та же газета:  «Действие члена   Союза   писателя   С.С.С.Р.Б.   Л.   Пастернака   не  совместимы   со   званием советского писателя». В   романе   есть   фраза,   определяющая,   пожалуй,   самую   суть   его:  « . .   отдельная человеческая жизнь стала Божьей повестью, наполнила своим содержанием пространство вселенной».                               «Стараться   постичь   Истину   или   покорно  следовать   за историей? Вот вопрос всегдашний. История может позволить  себе все... У нее в запасе бесконечность, а у меня­то срок измеряй ­ лет 70. И за них мне единственный шанс ­ постичь истину и прожить по совести с бытием и счастливо. Ибо время может быть хуже или лучше.   Но   ты,   человек,  должен   быть   только   лучше.   И   это   всегда   можно,   даже   в катастрофе гражданской войны и в концлагере». Об этом и роман. В 1958 году за « Доктора Живаго» автору была присуждена Нобелевская  премия. Это вызвало резкую критику в советской печати. Власти вынудили поэта отказаться от премии. Стокгольм. В Шведскую академию. «  В связи со значением, которое придает Вашей награде то общество, к которому я принадлежу, я должен отказаться от присужденного мне незаслуженного отличия. Прошу Вас не принять с обидой мой добровольный отказ...»  Б. Пастернак. Я пропал, как зверь в загоне. Где­то люди, воля, свет,  А за мною шум погони. Мне наружу хода нет. Темный лес и берег пруда, Ели сваленной бревно.  Путь отрезан отовсюду, Будь что будет, все равно.   Что же сделал я за пакость,  Я, убийца и злодей? Я весь мир заставил плакать  Над красой земли моей. Но и так, почти у гроба, Верю я, придет пора,  Силу подлости и злобы Одолеет дух добра. Из  романа « Доктор Живаго» : « Они проезжали по Камергерскому. Юра обратил внимание на черную протаявшую скважину в ледяном наросте одного из окон. Сквозь эту скважину просвечивал огонь свечи, проникавший на улицу почти с сознательностью взгляда, точно пламя подсматривало за едущими и кого­то поджидало. «Свеча горела на столе.  Свеча горела...»­шептал Юра про себя начало чего­то смутного...».  (песня « Свеча горела...» исп. А. Пугачева). Сложные , запутанные взаимоотношения Лары и Юрия Живаго, когда революция и гражданская война то соединяла, то разъединяла их, в чем­то похожи на взаимоотношения Кати и Рощина в трилогии А.Толстого  «Хождение по мукам». Но Толстой историю ставил выше любви. А ведь « ..история как таковая справедлива только тогда, когда она не разрушает истории любви». Тогда, в 58­м пастернак был исключен из Союза писателей. За любовь исключен. А через два года  «  Он лежал в цветах, закинув голову, очень похудевший, с резко выделившимися его не стало.  надбровными дугами, с гордым и умиротворенным выражением  лица...  показалось, что в левом уголке рта была чуть заметная улыбка...»  Любимая, жуть! Когда любит поэт Влюбляется бог неприкаянный. И хаос опять выползает на свет Как во времена ископаемых. Спустя шесть лет от той же болезни, как и у мужа (рака легких) умрет и Зинаида Николаевна. И как тут не вспомнить строчки поэта:  И я хотел, чтобы после смерти, Как мы замкнемся м уйдем, Тесней, чем сердце и предсердье, Зарифмовали нас вдвоем. Роман « Доктор Живаго» в России был издан в 1988 г. А в декабре 1989г.  Шведская академия вручила Нобелевскую медаль сыну Пастернака. Борис Леонидович Пастернак прожил свою жизнь именно так, как ему хотелось: « ни единой долькой не отступаясь от лица».  Гул затих. Я вышел на подмостки. Прислонясь к дверному косяку, Я ловлю в случайном отголоске, Что случится на моем веку. На меня поставлен сумрак ночи. Тысячью биноклей на оси. Если только можно, авва Отче, Чашу эту мимо пронеси.   Я люблю твой замысел упрямый И играть согласен эту роль Но сейчас другая драма, И на этот раз меня уволь. Но продуман распорядок действий И не отвратим конец пути. Я один, всё тонет в фарисействе. Жизнь прожить ­ не поле перейти