В. Лысенко ... Я начал учиться летать... Мне не нравится эта игра, но что делать?

ГОСУДАРСТВЕННОЕ  УЧРЕЖДЕНИЕ ЛУГАНСКОЙ НАРОДНОЙ РЕСПУБЛИКИ

«ЛУГАНСКИЙ УЧЕБНО-ВОСПИТАТЕЛЬНЫЙ КОМПЛЕКС

«ИНТЕЛЛЕКТ»

Методическая разработка

А. Алексевич

... Я начал учиться летать... Мне не нравится эта игра, но что делать?

/Детский хор чернобыльских детей/

Составитель:

Руководитель театра студии

«Импровизация»

Лысенко В.В.

Луганск 2020

Тема: Дети Чернобыля

Цель:

· создать условия для осмысления и систематизации знаний обучающимися значения Чернобыльской трагедии.

Задачи

Образовательные:

· создать условия для расширения знаний обучающихся о Чернобыльской катастрофе;

· формирование гражданской ответственности детей на примере изучения причин и последствий Чернобыльской аварии.

Развивающие:

· содействовать развитию артистических и актерский навыков и логического мышления обучающихся;

Воспитательные:

· воспитывать чувства ответственности; 

· содействовать формированию умения работать в коллективе;

Форма проведения: Мини-спектакль

Методы: Наглядный

Материалы и оборудование: компьютер, видеопроектор, презентация

Теоретическая и практическая значимость: данный материал способствует формированию гражданской позиции обучающихся 9-11 классов, воспитанию чувства ответственности. Предлагаемый материал будет полезен учителям старших классов, педагогам дополнительного образования.

Формируемые компетенции:

· способность осуществлять сценического действия и поступки на основе выбранных целевых и смысловых установок

· владеть знаниями и опытом выполнения типичных социальных ролей: обучающегося, гражданина, члена семьи;

· владеть способами актерской совместной деятельности в группе, приемами действий в ситуациях общения; умениями искать и находить компромиссы.

· иметь многообразие двигательного опыта сценической речи внутреннего актерского сосуществования на сцене и умение использовать его в театрализованных формах.

В. Лысенко

... Я начал учиться летать... Мне не нравится эта игра, но что делать?

/Детский хор чернобыльских детей по книге А. Алексевич «Чернобыльская молитва. Хроника будущего»/

/

Мальчики 8 чел

Девочки 9 чел

М          Алеша Бельский -- 9 лет,

Д           Аня Богуш -- 10 лет,

Д           Наташа  Дворецкая --  16 лет,

Д           Лена Жудро -- 15 лет,

М          Юра Жук -- 15 лет,

Д           Оля Звонак -- 10  лет,

Д           Снежана Зиневич  -- 16 лет, 

Д           Ира  Кудрячева  -- 14  лет,

Д           Юля  Каско -- 11  лет,

М          Ваня Коваров -- 12  лет,

М          Вадим  Красносолнышко -- 9 лет,

М          Вася Микулич -- 15  лет,

М          Антон Нашиванкин  -- 14 лет,

М          Марат  Татарцев -- 16 лет, 

Д           Юля Тараскина – 15 лет,

Д           Катя Шевчук -- 14 лет,

М          Борис Шкирманков -- 16 лет.

Дети, облученные ураном,
Подхваченные ветром перемен,
Разъехались давно по разным странам…
Привет я шлю вам – повзрослевшим всем!
Как ни было бы тяжело, я верю,
В судьбе счастливой солнечной своей
Переживете страшную потерю
Родных домов, дворов, лесов, степей!

Чернобыльские дети
Больших и малых стран!
Пусть солнышко вам светит –
Не жжёт уже уран.
Здоровыми вы будьте,
Крепчайте ото дня
И навсегда забудьте
Жар страшного огня!

Страна, стеная, вас лишила детства –
Не бегали по травам, по песку.
Оставила беду, болезнь в наследство,
По прошлому великую тоску.
Но будущее, дети, все же – с вами,
Любви в котором, дружбе – нет конца!..
Прижмитесь лишь теснее к милой маме
Да обнимите сильного отца!

Аня Богуш -- 10 лет: Я лежала в больнице... Мне  было  так больно... Я просила  маму:  "Мамочка, я не могу терпеть. Лучше убей меня!" Такая черная туча... Такой ливень... Лужи  стали желтые...  Зеленые...  Как  будто  в  них  налили краски... Говорили, что это пыльца от цветов... Мы не бегали по лужам, только смотрели на них. Бабушка закрывала нас в  погребе.  А сама  становилась  на  колени и молилась.  И нас учила: "Молитесь!! Это -- конец света. Наказание  божье  за наши  грехи". Братику было восемь лет, а мне шесть. Мы стали вспоминать свои грехи: он разбил банку с малиновым вареньем...  А я не призналась маме,  что зацепилась за забор и порвала новое платье... Спрятала в шкафу... Мама  часто надевает черное. Черный платок.  На нашей  улице все  время кого-то хоронят... Плачут. Услышу музыку - бегу домой и молюсь, читаю "Отче наш". Молюсь за маму и папу..."

Алеша Бельский -- 9 лет: За нами приехали солдаты на машинах. Я подумал, что началась война... У солдат на плечах висели настоящие автоматы.  Они говорили непонятные слова: "дезактивация", "изотопы"... В дороге приснился сон: произошел взрыв! А  я  живой!  Нет дома, нет  родителей, нет даже воробьев  и ворон.  В ужасе просыпался, вскакивал...  Раздвигал шторы... Смотрел в окно: нет  ли  в небе этого гриба кошмарного?

Катя Шевчук - 14 лет: Помню,  как солдат гонялся за кошкой... На кошке  дозиметр работал, как автомат: щелк, щелк.  За ней - мальчик и девочка... Это их кошка... Мальчик ничего,  а  девочка кричала:  "Не  отдам!!"  Бегала и  кричала:  "Миленькая, удирай! Удирай, миленькая!" А солдат -- с большим целлофановым мешком… В доме мы  оставили, закрыли моего хомячка. Беленького. На два дня ему еды оставили. А уехали насовсем"...

Наташа  Дворецкая --  16 лет: Я впервые ехала в поезде... Поезд  был   набит   детьми.   Маленькие   ревут,   выпачкались.   Одна воспитательница на  двадцать человек, а  все плачут: "Мама! Где  мама?  Хочу домой!"  Мне  --  десять лет, такие  девочки, как  я,  помогали  успокаивать маленьких.  Женщины  встречали  нас  на  перронах  и  крестили  поезд. Несли домашнее печенье, молоко, теплую картошку... Нас  везли  в  Ленинградскую  область.  Там  уже,  когда  подъезжали  к станциям,  люди  крестились и  смотрели  издали.  Боялись  нашего поезда, на

каждой  станции  его  долго мыли. Когда на  одной остановке мы  выскочили из вагона  и  забежали  в  буфет,   никого  туда  больше  не   впустили:   "Тут чернобыльские дети едят мороженое". Буфетчица кому-то  по телефону говорила:

"Они уедут, мы помоем пол с хлоркой и прокипятим стаканы". Мы слышали... Встречали  нас врачи. Они были в  противогазах и резиновых перчатках... Забрали у нас одежду, все вещи, даже конверты,  карандаши и ручки, сложили в целлофановые пакеты и закопали в лесу. Мы так напугались... Долго потом ждали, как начнем умирать..."

Лена Жудро -- 15 лет: Мама с папой поцеловались, и я родилась. Раньше я думала, что никогда  не умру. А теперь знаю, что умру. Мальчик лежал вместе со  мной в больнице... Вадик  Коринков...  Птичек  мне рисовал. Домики. Он  умер. Умирать не страшно.. Будешь долго-долго  спать, никогда не проснешься. Вадик мне говорил, что когда он умрет, будет долго жить в другом месте. Ему об этом сказал кто-то из старших мальчиков. Он не боялся. Мне снился сон, как я умерла. Я слышала во сне, как плакала моя мама. И проснулась... Мы уезжали...

Юля Тараскина – 15 лет: Хочу рассказать, как прощалась с нашим домом моя бабушка. Она попросила отца вынести  из кладовой  мешок  пшена  и разбросала  его по  саду: "Божьим птичкам". Собрала в решето яйца и высыпала во дворе: "Нашему коту и собаке". Нарезала им сала. Вытряхнула из всех своих мешочков семена: морковки, тыквы, огурцов, лука-чернушки...  Разных цветов... Рассыпала по огороду: "Пускай  в земле  живут".  А потом поклонилась  дому...  Поклонилась сараю...  Обошла и поклонилась каждой яблоньке... А дедушка, когда мы уходили, снял шапку..."

Юра Жук -- 15 лет: Я был маленький...  Шесть, нет, восемь лет,  кажется. Точно, восемь. Посчитал сейчас. Помню много  страхов.  Боялся  бегать босиком по траве.  Мама напугала,  что умру. Купаться, нырять -- всего боялся.  В лесу рвать орехи. Взять в руки  жука... Он же  по  земле  ползает, а она зараженная. Муравьи, бабочки, шмели  - все зараженные. Мама вспоминает.  Что в аптеке ей посоветовали давать мне йод по чайной ложке! Три раза в день. Но она испугалась...Мы  ждали весну: неужели снова вырастет ромашка? Как раньше? 

Ваня Коваров -- 12  лет: Все у нас говорили,  что  мир  поменяется...  По  радио  и  по  телевизору...  Ромашка превратится... Во что она превратится? Во что-то другое... А у лисы вырастет второй...  хвост,  ежики  родятся  без  иголок, розы без лепестков. Появятся люди, похожие  на  гуманоидов, они будут желтые. Без волос, без ресниц. Одни глаза. А закаты станут не красные, а зеленые. Весна... Весной из  почек, как  всегда,  раскрутились  листья. Зеленые. Зацвели яблони. Белые. Запахла черемуха. Раскрылись  ромашки. Они были такие же.  Тогда мы побежали на  речку к рыбакам: у плоток  по-прежнему  голова  и хвост? И у  щуки? Проверяли скворечни: прилетели скворцы? А  будут ли  у них дети? У нас появилось много работы... Мы все проверяли..."

Вася Микулич -- 15  лет: Взрослые шептались... Я слышал... С моего года рождения (с  восемьдесят  шестого)  --  ни  мальчиков,  ни девочек в  нашей  деревне  нет. Я - один.  Врачи не разрешали... Пугали маму...  Что-то такое... А  моя мама  сбежала  из  больницы и  спряталась  у бабушки. И тут я... Нашелся... Ну, родился, значит. Я все это подслушал... Братика и сестрички у меня нет. А я очень хочу.  А откуда дети берутся? Я бы пошел и разыскал себе братика. Бабушка мне по-разному отвечает: Бусел в  клюве приносит.  А  то,  бывает, на поле девочка  вырастет. Мальчиков в ягодах находят, если птица кинет. Мама говорит иначе: Ты мне с неба упал. Как? Дождь пошел, и ты мне прямо на руки упал. Тетя, ты  писательница?  Как  это меня могло не быть?  А где бы я  был? Где-то высоко, на небе? А может, на другой планете..."

Оля Звонак -- 10  лет: Раньше я любила ходить на выставки... Смотреть картины... В наш город привезли выставку  о Чернобыле... Бежит по  лесу жеребенок, он из одних ног,  их восемь-десять, теленок с тремя головами, сидят в клетке лысые кролики, ну как  пластмассовые... Люди  гуляют по лугу в скафандрах... Деревья  выше  церквей, а  цветы, как  деревья... Я  до конца не досмотрела. Наткнулась на картину:  мальчик тянет руки, может,  к одуванчику,  может,  к солнцу,  а  у  этого  мальчика  вместо  носа...  хобот. Захотелось  плакать, кричать: "Не надо нам таких выставок! Не возите! И так  вокруг все говорят о смерти. О мутантах. Не хочу!!" Первый день на  выставке были люди, пришли, а потом ни  одного  человека. В Москве, Петербурге,  писали в  газетах, на нее ходили толпами. А у нас - пустой зал. Я ездила в  Австрию  на лечение, там есть люди,  которые могут повесить такую  фотографию у  себя дома. Мальчика  с хоботом... Или вместо рук у него ласты... И каждый день на нее смотреть, чтобы не забывать о тех, кому плохо. Но когда  живешь  тут...  То это не  фантастика и не искусство, а жизнь. Моя жизнь... Если мне выбирать, то лучше повешу в своей комнате красивый пейзаж, чтобы  все  там  было  нормальное:   и  деревья,   и   птицы.  Обыкновенное. Радостное... Хочу думать о красивом..."

Вадим Красносолнышко -- 9 лет: В первый год после аварии... У нас в  поселке исчезли воробьи...  Они  валялись всюду: в  садах,  на асфальте. Их сгребали и вывозили в контейнерах с листьями. В тот  год листья не разрешали жечь, они были радиоактивные. Листья хоронили. Через два года воробьи появились. Мы радовались, кричали друг другу: "Я вчера видел воробья... Они вернулись..."Пропали  майские жуки.  Их до сих пор  у  нас нет. Может, они  вернутся через сто или тысячу лет, как говорит наш учитель. Даже  я их  не увижу... А мне девять лет... А как моя бабушка? Она же старенькая..."

Снежана Зиневич -- 16 лет: Первое сентября... Школьная линейка... И  ни одного букета.  В цветах,  мы  уже знали, много  радиации.  Перед началом учебного года  в школе работали не столяры и  маляры, как раньше,  а солдаты.  Они косили цветы,  снимали  и увозили куда-то землю  на  машинах с прицепами. Вырубили большой старый парк. Старые липы. Баба Надя... Ее всегда звали в дом, когда кто-нибудь умирал. Поголосить. Почитать  молитвы. "Молния не ударила... Сушь не напала... Море не залило... Лежат  как черные гробы... - Она плакала над деревьями,  как над людьми. -- А,  мой ты дубок... Моя ты яблонька..." А через год нас всех эвакуировали, деревню закопали. Мой папа -- шофер, он  ездил  туда  и  рассказывал. Сначала  вырывают  большую  яму... На  пять метров... Подъезжают пожарники... Из  брандспойтов моют дом с конька до фундамента, чтобы не  поднять радиоактивную пыль. Окна, крышу,  порог все моют. А потом кран стягивает дом с  места и ставит  в яму... Валяются куклы, книжки,  банки...  Экскаватор  подгребает...  Все  засыпают  песком, глиной, утрамбовывают. Вместо деревни -- ровное поле. Там лежит  наш дом. И школа, и сельсовет... Там мой гербарий и два альбома с марками, я мечтала их забрать. Был у меня велосипед... Его только мне купили..."

Юля Каско -- 12 лет: Мне - двенадцать лет... Я все время  дома, я - инвалид. В нашем доме почтальон приносит пенсию мне и дедушке. Девочки в классе, когда узнали, что у меня рак крови, боялись со мной сидеть. Дотронуться. А я смотрела на свои руки... На свой портфель и тетрадки... Ничего не поменялось. Почему меня боятся? Врачи сказали: я заболела, потому что мой папа работал в Чернобыле. А я после этого родилась. А я люблю папу... Я никогда не видела столько солдат... Солдаты мыли  деревья, дома, крыши... Мыли колхозных коров... Я думала: Бедные звери в лесу!" Их никто не моет. Они все умрут. И лес никто не моет. Он тоже умрет".

Марат  Татарцев -- 16 лет: Учительница сказала: "Нарисуйте радиацию". Я нарисовал, как идет желтый дождь... И течет красная река... С детства любил технику...  Я  мечтал... Вырасту  - буду технарь,  как папа, он технику обожал. Мы  вместе с ним все время  что-то  конструировали. Строили. Папа  уехал... Я  не слышал, как он  собирался.  Я  спал.  Утром увидел заплаканную маму: "Наш папа - в Чернобыле". Ждали папу, как с войны...  Он вернулся и снова стал ходить на  завод. Ничего не рассказывал.  А  в школе я всем хвастался, что мой папа приехал из Чернобыля, он - ликвидатор, а ликвидаторы - это те, кто помогал ликвидировать аварию. Герои! Мальчишки мне завидовали. Через год папа заболел... Мы ходили по больничному скверу...  Это было после второй операции... И он первый раз заговорил со мной о Чернобыле... Работали они недалеко  от реактора. Тихо-мирно, вспоминал, красиво. А в это время что-то происходит. Сады цветут. А для кого? Люди из деревень ушли.

Ира  Кудрячева  -- 14  лет: Ехали через город  Припять: на балконе висит белье,  горшки с цветами. Стоит под кустом велосипед  с  брезентовой сумкой почтальона,  набитый  газетами и письмами. И на ней птичье гнездо. Как в кино, я видел... Они "чистили" то,  что надо  было бросить.  Снимали грунт, загрязненный

цезием и стронцием. Назавтра - все снова "щелкало." На  прощание нам  пожали руки  и  вручили справки  с благодарностью за самоотверженность"...  Отец вспоминал и вспоминал.  В последний раз вернулся из больницы и сказал нам: "Если останусь жив, никакой химии, никакой физики. Уйду с завода... Только в пастухи..."

Антон Нашиванкин - 14 лет: Мы с мамой  остались вдвоем. Я не пойду  в  технический  институт,  как мечтает моя мама. В тот, где папа учился... У меня есть маленький брат... Он  любит играть в "Чернобыль".  Строит бомбоубежище,  засыпает  песком реактор...  Или  нарядится пугалом,  бегает за всеми  и  пугает: "О-о-о! Я радиация! О-о... Я  радиация! Его еще не было, когда это случилось".

Борис Шкирманков -- 16 лет: По ночам я летаю... Летаю среди яркого света... Это не реальность,  и не потустороннее. Это и  то, и другое, и третье. Во сне я знаю,  что могу войти внутрь этого мира, побыть  в нем... Или  остаться? Мой язык неповоротлив, дыхание неправильное, но мне  не  надо там ни с кем разговаривать. Что-то похожее со мной когда-то уже случалось. Но когда? Я  не помню... Меня распирает желание слиться, но я  никого  не  вижу...  Только  свет...  Ощущение  такое,  что  я  могу  его потрогать... Какой  я -  огромный! Я со всеми, но  уже в стороне, отдельно. Один. В самом  раннем детстве я видел некоторые цветные изображения так, как вижу сейчас. В этом сне... Наступает момент, когда я ни о чем другом уже  не могу думать.  Только... Вдруг откроется окно... Неожиданный порыв ветра. Что это? Откуда? Между мной и кем-то устанавливается связь... Общение... Но  как мне мешают эти  серые, больничные  стены. Как я  слаб еще... Свет я закрываю головой,  потому что  он  мешает видеть...  Я тянулся, тянулся...  ...  Стал смотреть выше... И пришла мама. Вчера она повесила  в палате икону.  Что-то шепчет там в углу,  становится на  колени.  Они все молчат:  профессор, врачи, медсестры. Думают, что я не подозреваю... Не знаю, что скоро умру... А я по ночам учусь летать... Кто сказал, что летать легко?

Когда-то  я писал стихи... Я  влюбился в  девочку, в пятом  классе... В седьмом открыл что, есть смерть... Мой любимый поэт Гарсия Лорка.  Вычитал у него: "темный корень крика". Ночью стихи звучат иначе. По-другому... Я начал учиться летать... Мне не нравится эта игра, но что делать? Моего  лучшего  друга  звали  Андрей...  Ему  сделали  две  операции  и отправили  домой.  Через полгода ждала  третья  операция... Он повесился  на своем  ремешке... В пустом классе, когда все  сорвались на урок физкультуры. Врачи запретили ему бегать, прыгать, он считался лучшим футболистом в школе. До... До операции... У меня здесь  было  много друзей...  Юля,  Катя, Вадим, Оксана, Олег... Теперь - Андрей...  "Мы  умрем, и  станем  наукой",  - говорил Андрей. "Мы умрем, и нас забудут", - так думала  Катя. "Когда  я умру, не хороните меня на кладбище,  я боюсь кладбища, там только мертвые  и вороны. А похороните в поле..." - просила Оксана. "Мы умрем..." - плакала Юля. Для меня теперь небо живое, когда я на него смотрю... Они там..."