Внеклассное мероприятие ПО ТЕМЕ: «Дверь отперта. Переступи порог. Мой дом раскрыт навстречу всех дорог…»

  Министерство просвещения Республики Молдова.

   Главное управление образования АТО Гагаузия.

            Комратский лицей им. Д.Карачобана.

         Внеклассное мероприятие

                   ПО ТЕМЕ:

«Дверь отперта. Переступи порог.                                                                          Мой дом раскрыт навстречу
всех дорог…» 

                                                                                            Подготовила – учитель

                                                                                            русского языка и литературы

                                                                                            Сусан Е.П.

                                  Комрат.  2012 г.

«Дверь отперта. Переступи порог.
 Мой дом раскрыт навстречу
                                   всех дорог…»

      Литературная композиция

         о поэте, художнике,

          критике философе    Максимилиане Волошине.

                  ВНЕКЛАССНОЕ МЕРОПРИЯТИЕ.

М. ВОЛОШИН –

ЧЕЛОВЕК, ПОЭТ,  ХУДОЖНИК.        

          (Литературно-музыкальная композиция)

                                       Дверь открой. Переступи порог.

                                      Мой дом открыт навстречу всех дорог…

Цели: расширить представления о Волошине—человеке, поэте, художнике, его гражданской позиции; формировать эстетический вкус; развивать чувство патриотизма.

Оформление: портреты М.Волошина, членов его семьи и современников, репродукции акварелей поэта, фотографии дома-музея, слайды, муляжи музейных экспонатов (корня «Габриак», голова Таиах).

Оборудование: проектор, слайды.

Ход экскурсии:

Участники:

экскурсовод,

Максимилиан Волошин;

Елена Оттобальдовна Волошина;

Маргарита Сабашникова;

Марина Цветаева;

Елизавета Дмитриева (Черубна де Габриак);

Маковский;

чтец 1;

чтец 2;

чтец 3;

чтец 4.

                                Часть 1.

(Слышен шум улиц, голос экскурсовода: «В этом доме жил и творил М.Волошин, человек-эпоха, поэт, художник, критик, философ, современник великих людей и великих событий». Демонстрируются слайды с изображением дома- музея поэта). Слово поэту Максимилиану Волошину.

                           Максимилиан Волошин:

                                               Дом поэта.

Дверь отперта. Переступи порог.
Мой дом раскрыт навстречу всех дорог.
В прохладных кельях, беленных известкой,
Вздыхает ветр, живет глухой раскат
Волны, взмывающей на берег плоский,
Полынный дух и жесткий треск цикад.
А за окном расплавленное море
Горит парчой в лазоревом просторе…
Войди, мой гость: стряхни житейский прах
И плесень дум у моего порога...
Со дна веков тебя приветит строго
Огромный лик царицы Таиах.
Мой кров — убог. И времена — суровы.
Но полки книг возносятся стеной.
Тут по ночам беседуют со мной
Историки, поэты, богословы.
И здесь — их голос, властный, как орган,
Глухую речь и самый тихий шепот
Не заглушит ни зимний ураган,
Ни грохот волн, ни Понта мрачный ропот.
Мои ж уста давно замкнуты... Пусть!
Почетней быть твердимым наизусть
И списываться тайно и украдкой,
При жизни быть не книгой, а тетрадкой...

 Экскурсовод: Как много может рассказать дом о своём хозяине. В нём живут воспоминания о былых временах, радостях и горестях, встречах и расставаниях. Дом М.Волошина в приморском посёлке Коктебель помнит о своём легендарном хозяине каждым камнем, каждой половицей. Ведь он был построен по проекту самого поэта-художника. Максимилиан Александрович Волошин (настоящая фамилия – Кириенко – Волошин), поэт, переводчик, литературный и художественный критик, философ, художник, родился16 мая в 1877 году.

Максимилиан Волошин: Я родился 16 мая 1877 года, в Духов день, «когда земля – именинница». Отсюда, вероятно, моя склонность к духовно-религиозному восприятию мира и любовь к цветению плоти и вещества во всех его формах и ликах. Поэтому прошлое моего духа представлялось мне всегда в виде одного из тех фавнов или кентавров, которые приходили в пустыню к святому Иерониму и воспринимали таинство святого крещения. Я язычник по плоти и верю в реальное существование всех языческих богов и демонов - и, в то же время, не могу его мыслить вне Христа [2, 1].

(Демонстрируются слайды с фотографиями Елены Оттобальдовны Волошиной (13 -16). Звучит «Танго в сумасшедшем доме» Шнитке).

1 чтец (от имени поэта):

«…о мать,- найду ль для чувства слово?
Ты каждый день меня рождаешь снова
и мучима рождением моим
Кто нас связал и бросил в мир слепыми?

Какие судьбы нами расплелись?...

Двойным огнем ты очищалась, мать,-
свершая все, что смела пожелать,
ты вознесла в слиянье целокупном

в себе самой возлюбленную плоть...
Но как прилив сменяется отливом,
так с этих пор твой каждый день господь
отметил огненным разрывом.

Дитя растет, и в нем растет иной,
не женщиной рожденный, непокорный,
но связанный твоей тоской упорной -
твоею вязью родовой.

Я знаю, мать, твой каждый час - утрата.
Как ты во мне, так я в тебе распят.
И нет любви твоей награды и возврата,
затем, что в ней самой - награда и возврат!»

Экскурсовод: Елена Оттобальдовна Кириенко – Волошина (урожденная Глазер, 1850-1920 гг.), мать поэта, всю свою жизнь посвятила сыну. После развода с мужем, Александром Максимовичем Кириенко-Волошиным, а затем после его смерти она уезжает сначала в Москву, где даёт сыну первоначальное образование, потом покупает участок в приморском посёлке Коктебеле, в котором они остаются на долгие годы.

Маргарита Сабашникова: Она большая оригиналка, моя свекровь. Внешне — вылитый тишбейновский «Гёте в Италии» — высокие сапоги, мужской костюм. Такой она являлась не только в деревне, но и в городе. Ее, красавицу, отличала странная застенчивость. В коктебельской бухте, на Восточном побережье Крыма, она поселилась первая. Сначала выстроила дом для себя, затем другой — для Макса. Отношения их были необычные. Мать страстно любила сына, и в то же время что-то в нем постоянно раздражало ее. Рядом с этой женщиной Максу приходилось нелегко. Ко мне она прониклась искренней симпатией прочно и надолго... [66, 45]

Марина Цветаева: Мама: седые, отброшенные назад волосы, орлиный профиль с голубым глазом, белый, серебром шитый, длинный кафтан, синие, по щиколотку, шаровары, казанские сапоги. Переложив из правой в левую дымящуюся папиросу: «Здравствуйте!» …

Внешность явно германского — говорю германского, а не немецкого — происхождения: Зигфрида… Или же, то же, но ближе, лицо старого Гёте, явно германское и явно божественное. Первое впечатление — осанка. Царственность осанки. Двинется — рублем подарит. Чувство возвеличенности от одного ее милостивого взгляда. Второе, естественно вытекающее из первого: опаска. Такая не спустит. Чего? Да ничего. Величественность при маленьком росте, величие — изнизу, наше поклонение — сверху. Впрочем, был уже такой случай — Наполеон. 

Глубочайшая простота, костюм как прирос, в другом немыслима, и, должно быть, неузнаваема: сама не своя, как и оказалось, два года спустя на крестинах моей дочери: Е. О., из уважения к куму — моему отцу — и снисхождения к людским навыкам, была в юбке, а юбка не спасла. Никогда не забуду, как косился старый замоскворецкий батюшка на эту крестную мать, подушку с младенцем державшую, как ларец с регалиями, и вокруг купели выступавшую как бы церемониальным маршем. Но вернемся назад, в начало. Все: самокрутка в серебряном мундштуке, спичечница из цельного сердолика, серебряный обшлаг кафтана, нога в сказочном казанском сапожке, серебряная прядь отброшенных ветром волос — единство. Это было тело именно ее души. После института сразу, шестнадцати лет, …выходит замуж и в замужестве продолжает ходить — тонкая, как тростинка — в мальчишеском, удивляя и забавляя соседей по саду…[73, 225]

Елена Оттобальдовна: Стою на лесенке в зале и белю потолок — я очень любила белить сама — чтобы не замазаться, в похуже — штанах, конечно, и в похуже — рубашке. Звонок. Кого-то вводят. Не оборачивая головы, белю себе дальше. К Максиному отцу много ходили, не на всех же смотреть. 
                «Молодой человек!» — Не оборачиваюсь. — «А молодой человек?» Оборачиваюсь. Какой-то господин, уже в летах. Гляжу на него с лестницы и жду, что дальше. «Соблаговолите передать папаше... то-то и то-то...» — «С удовольствием». Это он меня не за жену, а за сына принял. Потом рассказываю Максиному отцу — оказался его добрым знакомым. «Какой у вас сынок шустрый, и все мое к вам дело передал толково, и белит так славно». Максин отец — ничего. «Да, — говорит, — ничего себе паренек». Сколько-то там времени прошло — у нас парадный обед, первый за мою бытность замужем, всё Максиного отца сослуживцы. Я, понятно: уже не в штанах, а настоящей хозяйкой дома: и рюши, и буфы, и турнюр на заду — все честь честью. Один за другим подходят к ручке. Максин отец подводит какого-то господина: «Узнаешь?» Я-то, конечно, узнаю — тот самый, которого я чуть было заодно не побелила, а тот: «Разрешите представиться». А Максин отец ему: «Да, что ты, что ты! Давно знакомы». — «Никогда не имел чести». — «А сынишку моего на лестнице помнишь, потолок белил? Она —самый». Тот только рот раскрыл, не дышит, вот-вот задохнется. «Да я, да оне, да простите вы меня, сударыня, ради Бога, где у меня глаза были?» — «Ничего, — говорю, — там где следует». Целый вечер отдышаться не мог! [73, 224]

Марина Цветаева: Из этой истории заключаю, что рожденная страсть к мистификации у Макса была от обоих родителей. Языковой же дар — явно от матери. Потеряв первого ребенка — обожаемую, свою, тоже девочку-мальчика, четырех- летнюю дочку Надю, по которой тосковала до седых и белых волос, Е. О., забрав двухлетнего Макса, уходит от мужа и селится с сыном — кажется, в Кишиневе. Служит на телеграфе. Макс дома, с бабушкой — ее матерью. Помню карточку в коктебельской комнате Е. О., на видном месте: старинный мальчик или очень молодая женщина являют миру стоящего на столе маленького Геракла или Зевеса — как хотите, во всяком случае, нечто совсем голое и очень кудрявое.. . Сын и мать, уже при мне, выпили на брудершафт: тридцатишестилетний с пятидесятишестилетней — и чокнулись, как сейчас вижу, коктебельским напитком ситро, то есть попросту лимонадом. Е. О. при этом пела свою единственную песню — венгерский марш, сплошь из согласных. [73, 228] 

М.Волошин: Еще одно ее имя: Пра — от прабабушки, а прабабушка не от возраста — ей тогда было пятьдесят шесть лет, — а из одной грандиозной мистификации, в которой она исполняла роль нашей общей прабабки, Кавалерственной Дамы Кириенко… Но было у слова Пра другое происхождение, вовсе не шутливое — Праматерь, Матерь здешних мест, ее орлиным оком открытых и ее трудовыми боками обжитых. Верховод всей нашей молодости Прародительница Рода — так и не осуществившегося, Праматерь — Матриарх — Пра [2, 2]. 

М.Цветаева: Это была неразрывная пара, и вовсе не дружная пара. Вся мужественность, данная на двоих, пошла на мать, вся женственность — на сына, ибо элементарной мужественности в Максе не было никогда, как в Е. О. элементарной женственности. Если Макс позже являл чудеса бесстрашия и самоотверженности, то являл их человек и поэт, отнюдь не муж (воин). Являл в делах мира (примирения), а не в делах войны. Единственное исключение — его дуэль с Гумилевым из-за Черубины де Габриак, чистая дуэль защиты. Воина в нем не было никогда, что особенно огорчало воительницу душой и телом — Е. О. [73, 229] 

Экскурсовод: Мама стала для Макса первым советником и критиком. Иной раз, не соглашаясь с сыном, осуждая его, тем не менее, всегда уважала его мнение и право выбора – никогда не старалась переломить его, воспитать«под себя».

Чтец 2:

Я помню спальню и лампадку,                                                                                                          Игрушки, теплую кроватку                                                                                                                     И милый, кроткий голос твой:                                                                                                   «Ангел-хранитель над тобой!»

Ты перекрестишь, поцелуешь,                                                                                            Напомнишь мне, что он со мной,                                                                                                                 И верой в счастье очаруешь...                                                                                                                   Я помню, помню голос твой!

Я помню ночь, тепло кроватки,                                                                                                  Лампадку в сумраке угла                                                                                                                         И тени от цепей лампадки...                                                                                                                   Не ты ли ангелом была?       

                                             2 часть.          

(Звучит мелодия Э.Мориконе из к-ма «Шербургские зонтики», Е.О. уходит со сцены. Демонстрируются слайды с портретами М.И.Цветаевой (17 -22)).

Экскурсовод: В доме Волошиных несколько раз отдыхала Марина Ивановна Цветаева. В 1-й раз – ещё будучи неизвестным молодым поэтом, которая приехала с благодарностью за отзывы М.Волошина о её первых стихотворениях. Позже – во время гражданской войны ждала здесь своего мужа, Сергея Эфрона.

 Чтец 3. Из статьи Р.С.Войтеховича «Цветаева и Волошин»: «…Волошин поделился с Цветаевой и самим мастерством, кроме себя — подарил многих других людей, и не только людей — идей (в том числе «сокровенных», «эзотерических»), не говоря уже о книгах, по которым и надлежит восстанавливать «истинную» биографию всякого поэта и прозаика. Волошин был литературной «нянькой» Цветаевой».

Экскурсовод: «Волошин сразу оценил и полюбил поэзию молоденькой Марины Цветаевой, пригрел ее», - писал Илья Эренбург. Первое знакомство их состоялось в Москве, в самом конце 1910 г. Первого декабря Цветаева дарит Волошину свой первый стихотворный сборник «Вечерний альбом»; Двадцать вторым декабря датировано обращенное к Цветаевой стихотворение Волошина «К Вам душа так радостно влекома...», 11 декабря в газете «Утро России» появляется статья Волошина «Женская поэзия», посвященная цветаевскому сборнику. С этого времени Волошин становится частым гостем в «старом доме» в Трехпрудном переулке, где жили Цветаевы.

М.Цветаева: М. Волошину я обязана первым самосознанием себя как поэта. Он подарил мне бесценные дары.1). Максу я обязана крепостью и открытостью моего рукопожатия и с ними пришедшему доверию к людям. Жила бы как прежде - не доверяла бы, как прежде; может быть, лучше было - но хуже. 2). Он подарил мне множество друзей. К его собственному определению себя как коробейника идей могу прибавить и коробейника друзей.3). В Коктебеле, «у Макса», я познакомилась с Сергеем Яковлевичем Эфроном, своим будущим мужем. Макс в жизни женщин и поэтов был провидением. Когда женщина оказывалась поэтом или, что вернее, поэт - женщиной, его дружбе, бережности, терпению, вниманию, поклонению и сотворчеству не было конца. В ответ на мое извещение о моей свадьбе с Сережей Эфроном Макс прислал мне из Парижа, вместо одобрения или, по крайней мере, ободрения — самые настоящие соболезнования, полагая нас обоих слишком настоящими для такой лживой формы общей жизни, как брак.                         

Чтец 4: Анатоль Франс писал о судьбе женщины, с сочувствием пересказывая Герхарда фон Аминтора: «...У кухонной плиты происходит пошлое чудо превращения маленького бело-розового создания, чей смех звучит как колокольчик, — в почернелую скорбную мумию. На дымящемся жертвеннике, где кипит суп, сгорают без остатка молодость, свобода, красота, радость». Уже в следующем, 1918 году, Цветаева почувствовала на себе справедливость этих слов. Эхо свершившейся метаморфозы отразилось в апрельском стихотворении 1918 года:

М.Цветаева:

Не самозванка — я пришла домой,                                                                                                            И не служанка — мне не надо хлеба.                                                                                                    Я — страсть твоя, воскресный отдых твой,                                                                                       Твой день седьмой, твое седьмое небо.

Там на земле мне подавали грош                                                                                                         И жерновов навешали на шею.                                                                                                            — Возлюбленный! — Ужель не узнаешь?                                                                                                      Я ласточка твоя — Психея!

Чтец 1: Узнав о знакомстве Цветаевой с его бывшей женой М. В. Сабашниковой, Волошин писал последней 26 сентября 1917 г.: «Ты ничего не пишешь, какое впечатление на тебя произвела Марина ...ее стихи последнего периода с русскими ритмами, я думаю, тебе будут очень близки. Мне они кажутся прекрасными».

                                                          3 часть.

(Звучит мелодия (тема любви) Э.Морриконе из к-ма «Профессионал», демонстрируются слайды с портретами М.Сабашниковой, М.Волошиным, фотографиями скульптуры Таиах, парижскими зарисовками (23 – 27)).

М.Сабашникова:

В эту ночь я буду лампадой                                                                                                                                                                 В нежных твоих руках...                                                                                                                                                                      Не разбей, не дыши, не падай                                                                                                                                                                              На каменных ступенях.

Неси меня осторожней                                                                                                                                                                         Сквозь мрак твоего дворца,-                                                                                                                                                               Станут биться тревожней,                                                                                                                                                                          Глуше наши сердца...

В пещере твоих ладоней -                                                                                                                                                             Маленький огонек -                                                                                                                                                                                         Я буду пылать иконней...                                                                                                                                            Не ты ли меня зажег?

Чтец 1: Они познакомились в Париже, куда оба приехали учиться живописи у лучших Мастеров.

М.Сабашникова: На выставке он был рядом с моей картиной... Характерный типаж Латинского квартала — плотная фигура, львиная грива волос, плащ и широченные поля остроконечной шляпы... В жизни он, пожалуй, не таков... Хотя, конечно, все та же косматая шевелюра, неуместные в приличном обществе укороченные брюки, пуловер... Но глаза глядят так по-доброму, по-детски; такой искренней энергической восторженностью лучатся зрачки, что невольно перестаешь обращать внимание на эпатирующую экстравагантность обличья... Мы возвращались вместе, и он раскрывал мне мир французских художников, тогда это был его мир...

Впечатления были сильны и загадочны, порой подавляли. Брожу по Лувру — из Египта в Грецию — изумление, шок!.. Но рядом со мной — Макс, его меткие афоризмы быстро — пожалуй, даже слишком быстро — развеивают мое настроение. Для него это уже привычная гимнастика ума: подбирать, встраивать точные легкие формулы слов, и я льну к его почти ребяческой манере; она защищает меня от разверзшихся бездн минувшего и нынешнего... Он чудесный товарищ, он щедро оделяет меня богатством своих знаний — мемуары, хроники, исторические сочинения... [66, 41] 

Максимилиан Волошин: В Китае существует закон: человек, спасший жизнь другому, принимает на себя ответственность за дальнейшую судьбу спасенного

И в первый раз к земле я припадаю,
И сердце мертвое, мне данное судьбой,
Из рук твоих смиренно принимаю,
Как птичку серую, согретую тобой

М.Сабашникова: Макс считал, что теперь я не имею права покидать его, наши жизни должны соединиться. Меня все это тронуло и в то же время — испугало. Значит, то, что мы дружили, было совсем иным, не дружбой?.. Да, я должна, обязана... Тогда я даже не подумала о том, что могу ему дать, сможем ли мы всегда быть вместе...

  Максимилиан Волошин:

Обманите меня... но совсем, навсегда... 
Чтоб не думать - зачем, чтоб не помнить когда... 
Чтоб поверить обману свободно, без дум, 
Чтоб за кем-то идти в темноте наобум... 
 И не знать, кто пришел, кто глаза завязал, 
 Кто ведет лабиринтом неведомых зал, 
 Чье дыханье порою горит на щеке, 
 Кто сжимает мне руку так крепко в руке... 
 А очнувшись, увидеть лишь ночь и туман... 
 Обманите и сами поверьте в обман.

 М.Сабашникова: Я выхожу замуж за Макса, об этом нужно сказать родителям. Но я боюсь матери, она, разумеется, будет сердиться! Внутренне я все еще завишу от нее и, может быть, именно поэтому часто поступаю наперекор ей в своем безудержном стремлении к самоутверждению. Впечатляют меня слова Минцловой, она внушает мне, что Макс и я созданы друг для друга. Однако странно: я не чувствую себя счастливой. И все же о своем решении сообщаю родителям с такой твердостью, что даже мама не противится. Конечно, помогла мне и Екатерина Алексеевна Бальмонт, она так любит Макса, так высоко ценит его. В письме отца я ощущаю любовь и доверие. Только три наши горничные — Маша, Поля и Акулина — настроены минорно. Мою помолвку они встречают горестными причитаниями. По их мнению, не такой жених нужен мне! Увы, Макс не отвечает их идеалу! [66, 45]

 Максимилиан Волошин:

Девочка милая, долгой разлукою                                                                                                       время не может наш сон победить.                                                                                                            Есть между нами незримая нить.                                                                                                             Дай, я тихонько тебя убаюкаю.

Близко касаются головы наши,                                                                                                        Нет разделений, преграды и дна.                                                                                                          День, опрозраченный тайнами сна,                                                                                             Станет подобным сапфировой чаше.

Мир, увлекаемый плавным движенье,                                                                                    Звездные звенья влача, как змея,                                                                                                    Станет зеркальным живым отраженьем                                                                                          Нашего вечного, слитного Я.

Чтец 2: В кругу богемы ее звали Аморя, но все же она не могла считаться вполне богемной барышней. Одевалась, во всяком случае, в строгие юбки и английские блузы с высоким воротником. И не имела любовников. Может быть, ей просто не хватало смелости… Она только что вырвалась из дома своего отца, богатого чаеторговца, чтобы посвятить себя живописи. Грезила о безграничной свободе, испепеляющих страстях. Воплощением всего этого Аморе показался Макс, с его немыслимыми нарядами и вечными провокациями. Его же подкупили ее золотые ресницы и чуть ощутимая «бурятчинка» (Аморя гордилась, что ее прадед был шаманом, и всюду возила с собой его бубен). Роман начался в Париже — оба слушали лекции в Сорбонне.

Максимилиан Волошин: «Я нашел Ваш портрет», — сказал я и потащил Аморю в музей: каменная египетская царевна Таиах улыбалась загадочной амориной улыбкой. «Они слились для меня в единое существо. Каждый раз приходится делать над собой усилие, чтобы поверить: Маргарита — из тленных плоти и крови, а не из вечного алебастра. Я никогда еще не был так влюблен, а прикоснуться не смею — считаю кощунством!».

 Чтец 3 (читается под сопровождение мелодии Э.Мориконе из к-ма «Профессионал» (фрагмент) и слайдов №29-31):

Тихо, грустно и безгневно

Ты взглянула. Надо ль слов?

Час настал. Прощай, царевна!

Я устал от лунных снов.

Ты живешь в подводной сини

Предрассветной глубины,

Вкруг тебя в твоей пустыне

Расцветают вечно сны.

Много дней с тобою рядом

Я глядел в твое стекло.

Много грез под нашим взглядом

Расцвело и отцвело.

Все, во что мы в жизни верим,

Претворялось в твой кристалл.

Душен стал мне узкий терем,

Сны увяли, я устал...

Я устал от лунной сказки,

Я устал не видеть дня.

Мне нужны земные ласки,

Пламя алого огня.

Я иду к разгулам будней, К шумам буйных площадей,

К ярким полымям полудней,

К пестроте живых людей...

Не царевич я! Похожий

На него, я был иной...

Ты ведь знала: я - Прохожий,

Близкий всем, всему чужой.

Тот, кто раз сошел с вершины,

С ледяных престолов гор,

Тот из облачной долины

Не вернется на простор.

Мы друг друга не забудем.

И, целуя дольний прах,

Отнесу я сказку людям

О царевне Таиах. 

Маргарита Собашникова: Макс слишком любил свой Коктебель! Он пересылал туда все, что, на его взгляд, стоило восхищения: тысячи книг, этнические ножи, чаши, четки, кастаньеты, кораллы, окаменелости, птичьи перья... Словом, сначала Макс отправил в Коктебель копию с изваяния Таиах, а потом… привёз и меня. Приехав домой, он облачился в хитон до колен, подпоясался толстым шнуром, обулся в чувяки, да еще и увенчал голову венком из полыни. Одна девочка, увидев нас, спросила: «Почему эта царевна вышла замуж за этого дворника?».

Максимилиан Волошин: Маргарита смутилась, а я залился счастливым смехом. Так же радостно, как смеялся, когда местные болгары пришли просить меня надевать под хитон штаны — мол, их жены и дочери смущаются.

Чтец 3: Волошин любил эту выжженную крымскую землю особой самозабвенной любовью. Вечный странник, «прохожий, близкий всем, всему чужой», только на этом пустынном берегу, окаймленном рыжими горами и бесконечным синим морем, он чувствовал себя дома.

(Демонстрируются слайды с акварелями Волошина, на которых изображены пейзажи Коктебеля, картины М.Сабашниковой (32 – 39)).

Чтец 4: Он мечтал подарить свою Киммерию Маргарите, но она этого подарка не приняла. Собственные миры привлекали ее больше, чем бесконечная гладь моря с клубящимися облаками, и муза ее была далека от природы. Аморю больше привлекали портреты людей, а не природы.

Маргарита Собашникова:

Я вся – тона жемчужной акварели,

Я бледный стебель ландыша лесного,

Я лёгкость стройная обвисшей мягкой ели,

Я изморозь зари, мерцанье дна морского.

Там, где фиалки и бледное золото

Скованы в зори ударами молота,

В старых церквах, где полет тишины

Полон сухим ароматом сосны, -

Я жидкий блеск икон в дрожащих струйках дыма,

Я шелест старины, скользящей мимо,

Я струйки белые угаснувшей метели,

Я бледные тона жемчужной акварели.

Чтец 1:Но им не суждено было быть вместе. Злым гением стал для них кумир Волошина и Собашниковой Вячеслав Иванов. Волошин принял все как должное. Конечно, он страдал, но, фанатик свободы, не хотел покушаться на свободу другого.

Максимилиан Волошин: Я решил, что не должен связывать планов своей жизни с Амориными планами. Что все лето я проведу в Коктебеле, а осенью отправлюсь в Париж. Она же поступит так, как ей заблагорассудится, - поедет со мной или останется в России. Что мне рано еще иметь дело с людьми. Что мне теперь надо еще несколько лет сосредоточенной и углубленной работы.

И вдруг увидел я со дна встающий лик –

Горящий пламенем лик Солнечного зверя.

- «Уйдем отсюда прочь!» Она же птичий крик

Вдруг издала - и правде снов поверя,

Спустилась в зеркало чернеющих пучин...

 Смертельной горечью была мне та потеря.

 И в зрящем сумраке остался я один.

Чтец 2:Макс уехал в Коктебель, оставив Маргариту разбираться со своими чувствами. Он писал ей длинные нежные письма, но по глупой случайности или чьей-то злой воле письма не доходили до адресата. Оказавшись в тупике, Маргарита рассказала все Лидии Ивановой, жене Вячеслава, прибавив: «я должна уехать». Но Лидия ответила: «Ты вошла в нашу жизнь и принадлежишь нам. Если ты уйдешь, между нами навсегда останется нечто мертвое. Мы оба уже не можем без тебя».
  М.Сабашникова:

От меня ты слова хочешь, мой лесной двойник?

Ты к моей душе душою, как к ключу приник!

Жалит зовом взор горящий, - голос скован мой...

Кто здесь темный? Кто здесь зрящий? Вещий и немой.

Максимилиан Волошин:

      Если древняя чаша полна... —

 Горе! Горе тому, кто расплещет

 Эту чашу, не выпив до дна.

В нас весенняя ночь трепетала,

Нам таинственный месяц сверкал…

Не меня ты во мне обнимала,

Не тебя я во тьме целовал.

Нас палящая жажда сдружила,

В нас различное чувство слилось:

Ты кого-то другого любила,

И к другой мое сердце рвалось.

Запрокинулись головы наши,

Опьянялись мы огненным сном,

Расплескали мы древние чаши,

Налитые священным вином.

Экскурсовод: Прекрасная сказка о любви Таиах и Аменхотепа всегда была с ним. Он поверил, что и у них с Аморе будет такая же красивая история любви. По-другому и быть не могло. Но… Потом, когда они расстанутся навсегда с Маргаритой, она будет напоминать ему о любви, о неразгаданной восточной принцессе, о городе, ставшем для него источником вдохновения. Бюст царевны Таиах и сейчас украшает Дом-музей Волошина в Коктебеле, и мы с трепетом вглядываемся в черты той, древней, поистине бессмертной Возлюбленной.

Максимилиан Волошин:

Судьба замедлила сурово На росстани лесных дорог... 

Я ждал и отойти не мог, Я шел и возвращался снова...

Смирясь, я все ж не принимал Забвенья холод неминучий

И вместе с пылью пепел жгучий Любви сгоревшей собирал. 

И с болью помнил профиль бледный, Улыбку древних змийных губ,

-Так сохраняет горный дуб До новых почек лист свой медный. 

(Во время прочтения стихотворения звучит очень музыка Э.Морриконе, демонстрируются слайды с портретами М.Сабашниковой, М.Волошиным, фотографиями скульптуры Таиах, парижскими зарисовками (40 – 49)).

                                             4 часть.

(Демонстрируются слайды 50-51).

Экскурсовод (указывая на экспонат): Это, пожалуй, самый загадочный экспонат. С него началась самая большая мистификация 20 века. Автором её, конечно же, стал М.Волошин. Нового «жильца» поэт нашёл в Коктебеле во время одной из бесконечных своих прогулок. Это был морской черт, выточенный волнами из корня виноградной лозы. У него была одна рука, одна нога и добродушная собачья морда. Он и несколько из «обормотов» (так называли себя многочисленные гости дачи Волошиных) долго подбирали «имя» необыкновенному «жильцу». Решено было назвать Габриак. Имя было найдено в книге "Демонология" и принадлежало бесу, защищающему от злых духов.

Максимилиан Волошин:  Он жил у меня в кабинете, на полке с французскими поэтами, вместе со своей сестрой, девушкой без головы, но с распущенными волосами, также выточенной из виноград­ного корня, до тех пор, пока не был подарен мною Лиле. Тогда он переселился в Петербург на другую книжную полку (слайд № 52, звучит «Любовное настроение» Шнитке) [7, 2].

Чтец 1.: Лиле в то время было девятнадцать лет. Это была маленькая девушка с внимательными глазами и выпуклым лбом. Она была хромой от рождения и с детства привыкла считать себя уродом.

Лиля Дмитриева (Черубина де Габриак): В детстве у всех моих игрушек отламы­валась одна нога, так как брат и сестра говорили: «Раз ты сама хромая, у тебя должны быть хромые игрушки». Брат мой был очень странный и необыкновенный. Он рассказывал мне страшные истории из Эдгара По, и за это заставлял меня выпрыгивать из слухового окна. Это было очень высоко и страшно, но я все-таки прыгала. Сестра тоже рассказывала, но всякий раз, когда рассказывала, разбивала мне куклу, чтобы ничего не делалось даром.

 Мы иногда приносили в жертву игрушки, бросая их в огонь. Однажды принесли в жертву щенка, но он завизжал, прибежали старшие и его освободили. Однажды мы броси­ли в воду мамин браслет, и потом сами с плачем рассказа­ли о случившемся.

 Сестра умела свистеть, но няня ей не позволяла и го­ворила, что когда девочки свистят, то Богородица с пре­стола спрыгивает. Брату это нравилось. Он свистел и спрашивал: «Что, уже спрыгнула?» Учил меня, так как я была еще мала и свистеть не умела, и говорил: «Пусть попры­гает!»… 

Однажды он сказал мне очень таинственно: «Я узнал необыкновенную вещь, которой не знает еще никто. Взрос­лые об этом еще и не подозревают. Дьявол победил Бога и запер его в чулан. Теперь нам надо подумать о том, не стоит ли перейти на сторону Дьявола, так как всех тех, кто с Богом, будут мучить и убивать». Я была потрясена этим известием и несколько дней ходила сама не своя, а брат точно забыл обо всем этом. Наконец, я спросила его: «А как же с Богом?» — «Ах, с Богом... Ему удалось спастись. Он удрал через форточку». На меня это произвело такое сильное впечатление, что я с тех пор перестала молиться Богу.

Максимилиан Волошин: Летом 1909 года Лиля жила в Коктебеле. Она в те времена была студенткой университета, ученицей Алек­сандра Веселовского и изучала старо-французскую и старо­испанскую литературу… Лиля писала в это лето милые, простые стихи, и тогда-то я ей и подарил черта Габриаха, которого мы в просто­речье звали «Гаврюшкой».

В 1909 году создавалась редакция «Аполлона», первый номер которого вышел в октябре — ноябре. Мы много думали летом о создании журнала, мне хотелось помещать там французских поэтов, стихи писались с расчетом на него, и стихи Лили казались подходящими [7, 5].

Елизавета Дмитриева:

     С моею царственной мечтой

Одна брожу по всей вселенной,

С моим презреньем к жизни тленной,

С моею горькой красотой.

Царицей призрачного трона

Меня поставила судьба...

Венчает гордый выгиб лба

Червонных кос моих корона.

Но спят в угаснувших веках

Все те, кто были бы любимы,

Как я, печалию томимы,

Как я, одни в своих мечтах.

И я умру в степях чужбины,

Не разомкну заклятый круг.

К чему так нежны кисти рук,

Так тонко имя Черубины?

Максимилиан Волошин: Лиля — скромная, неэлегантная и хромая, удовлетво­рить требованиям утончённого аристократичного редактора, конечно, не могла, и стихи ее были в редакции отвергнуты. Тогда мы решили изобрести псевдоним и послать стихи с письмом. Письмо было написано достаточно утонченным слогом на французском языке, а для псевдонима мы взяли на удачу черты Габриаха. Но для аристократичности Черт обозначил свое имя первой буквой, в фамилии изменил на французский лад окончание и прибавил частицу «де»: Ч. де Габриак.

Впоследствии Ч. было раскрыто. Мы долго ломали го­лову, ища женское имя, начинающееся на Ч, пока, нако­нец, Лиля не вспомнила об одной Брет-Гартовской герои­не. Она жила на корабле, была возлюбленной многих матросов и носила имя Черубины.

 Маковский в это время был болен ангиной. Он прини­мал сотрудников у себя дома, лежа в элегантной спальне; рядом с кроватью стоял на столике телефон. Когда я на другой день пришел к нему, у него сидел красный и смущенный А. Н. Толстой, который выслушивал чтение стихов, известных ему по Коктебелю, и не знал, как ему на них реагировать. Я только успел шепнуть ему: «Молчи. Уходи». Он не замедлил скрыться.

 Маковский был в восхищении. «Вот видите, Максими­лиан Александрович, я всегда вам говорил, что вы слиш­ком мало обращаете внимания на светских женщин. По­смотрите, какие одна из них прислала мне стихи! Такие сотрудники для «Аполлона» необходимы».

 Черубине был написан ответ на французском языке, чрезвычайно лестный для начинающего поэта с просьбой порыться в старых тетрадях и прислать все, что она до сих пор писала. В тот же вечер мы с Лилей принялись за работу, и на другой день Маковский получил целую тетрадь стихов (слайды № 53 – 55)

 На другой день Лиля позвонила Маковскому. Он был болен, скучал, ему не хотелось класть трубку.

Маковский: Знаете, я умею оп­ределять судьбу и характер человека по его почерку. Хоти­те, я расскажу вам все, что узнал по вашему?

Елизавета Дмитриева: И он рассказал, что отец Черубины — француз из Южной Фран­ции, мать — русская, что она воспитывалась в монастыре в Толедо и т. д. Мне оставалось только изумляться, откуда он все это мог узнать, и таким образом мы получили ряд ценных сведений из биографии Черубины, которых впос­ледствии и придерживались.

Маковский: Я был очарован Черубиной. Если бы у меня было 40 тысяч годового дохода, я решился бы за ней ухаживать.

Елизавета Дмитриева: А я в это время жила на одиннадцать с полтиной в месяц, которые получала как преподавательница приготовительного класса.

Максимилиан Волошин: Легенда о Черубине распространялась по Петербургу с молниеносной быстротой. Все поэты были в нее влюбле­ны. Самым удобным было то, что вести о Черубине шли только от влюбленного в нее PapaМако. Правда, были подозрения в мистификации, но подозревали самого Ма­ковского.

Елизавета Дмитриева:

Красный плащ

Кто-то мне сказал: твой милый

Будет в огненном плаще...

Камень, сжатый в чьей праще,

Загремел с безумной силой?..

Чья кремнистая стрела

У ключа в песок зарыта?

Чье летучее копыто

Отчеканила скала?..

Чье блестящее забрало

Промелькнуло там, средь чащ?

В небе вьется красный плащ...

Я лица не увидала.

Чтец 3: История Черубины имела почти «кровавый» конец. После разоблачения Лилии Дмитриевой М. Волошину пришлось заступиться за неё и драться на дуэли с Л.Гумилёвым. Необходимо заметить, что Макс до этого и после никогда не участвовал в подобного рода действиях. Дуэль для обоих участников закончилась удачно: никто из них не пострадал. Только пришлось заплатить по 10 рублей за нарушение общественного порядка. Правда, после неё дружба между Волошиным и Гумилёвым, Дмитриевой и Гумилёвым была окончательно разрушена.

                                            5 часть.

(Звучит музыка С.Рахманинова (концерт №2). Демонстрируются слайды 61 – 65).

Чтец4.: Революция и гражданская война способствовали еще одному серьезному превращению Волошина. Ученик французских мэтров, европеец и «интеллектюэль», он повернулся душой и помыслами к России. И в своем творчестве неожиданно нашел столь пронзительные и точные слова о дне сегодняшнем, что они проникали в сердце каждого. «Как будто совсем другой поэт явился, мужественный, сильный, с простым и мудрым словом»,— вспоминал В. В. Вересаев. Критик В. Л. Львов-Рогачевский писал, что Волошин воплотил темы революции «в мощные, грозные образы» и «разглядел новый трагический лик России, органически спаянный с древним историческим ликом ее» [61, 286].

Чтец 2: Свою любовь к родине поэт доказал жизнью. Когда весной 1919 г. к Одессе подходили григорьевцы и А. Н. Толстой звал Волошина ехать с ним за границу, Максимилиан Александрович ответил: «Когда мать больна, дети ее остаются с нею». Не поддался он соблазну и в ноябре 1920 г., во время «великого исхода» из Крыма, перед вступлением туда войск Фрунзе. И в январе 1920 г., пройдя через все ужасы красного террора, при наступающем голоде, продолжал стоять на своем…

 Максимилиан Волошин: На дне преисподней

С каждым днем всё диче и всё глуше

Мертвенная цепенеет ночь.

Смрадный ветр, как свечи, жизни тушит:

Ни позвать, ни крикнуть, ни помочь.

Темен жребий русского поэта:

Неисповедимый рок ведет

Пушкина под дуло пистолета,

Достоевского на эшафот. 

Может быть, такой же жребий выну,

Горькая детоубийца — Русь!

И на дне твоих подвалов сгину,

Иль в кровавой луже поскользнусь,

Но твоей Голгофы не покину,

От твоих могил не отрекусь. 

Доконает голод или злоба,

Но судьбы не изберу иной:

                   Умирать, так умирать с тобой,

И с тобой, как Лазарь, встать из гроба!

Максимилиан Волошин: Ни война, ни революция не испугали меня и ни в чём не разочаровали: я их ожидал давно и в формах, ещё более жестоких. Напротив: я чувствовал себя очень приспособленным к условиям революционного бытия и действия. Принципы коммунистической экономики как нельзя лучше отвечали моему отвращению к заработной плате и к купле-продаже. Девятнадцатый год толкнул меня к общественной деятельности в единственной форме, возможно при моём отрицательном отношении ко всякой политики, ко всякой государственности, утвердившемся и обосновавшемся за эти годы, - к борьбе с террором, независимо от его окраски. Это ставит меня в эти годы (1919 – 1923) лицом к лицу со всеми ликами или чинами русской усобицы и даёт мне обширный и драгоценнейший революционный опыт. Из самых глубоких кругов преисподней Террора и Голода я вынес свою веру в человека. Эти же годы являются более плодотворными в моей поэзии, как в смысле качества, так и количества написанного. 

Елена Оттобальдовна Волошина: Погляди, Макс, на Сережу, вот — настоящий мужчина! Муж. Война — дерется. А ты? Что ты, Макс, делаешь?

Максимилиан Волошин: Мама, не могу же я влезть в гимнастерку и стрелять в живых людей только потому, что они думают иначе, чем я.

 Елена Оттобальдовна Волошина: Думают, думают. Есть времена, Макс, когда нужно не думать, а делать. Не думая — делать. 

 Максимилиан Волошин: Такие времена, мама, всегда у зверей — это называется животные инстинкты. 

Марина Цветаева: Макс неизменно стоял вне: за каждого и ни против кого... Его дело в жизни было — сводить, а не разводить...

Чтец 1.: Он был многолик, но не двуличен. Если он и ошибался, то всегда в сторону жизни человека, а не его гибели. Волошин видит людей, которых хочет сберечь. Он их понимает и жалеет. Он - враг насилия, ему равно близки и равно от него далеки и те и эти, и белые и красные. Нет правых, нет виноватых, все достойны жалости и осуждения. С риском для жизни Волошин в дни господства белых в Крыму спасает красных. Об этом вспомнит Вс. Вишневский, когда подарит Волошину свою книгу «Первая Конная» с надписью: «...шлю Вам эту книгу, где показаны мы, которым в 1918-20 гг. вы оказывали смелую помощь в своем Коктебеле, не боясь белых». Подобные свидетельства есть и от лица белых, которым поэт оказывал помощь, не боясь красных. Время действия нам известно: 1918- 1920 годы. Место действия - все тот же Крым, Коктебель. 

Чтец 3: Это был отнюдь не абстрактный гуманизм, а последовательная, продуманная позиция. Волошин был убежден, что читатель, которого он «найдет в потомстве», поймет его. Именно о нем, будущем своем читателе, думал он, когда отвечал одному из тех критиков-вульгаризаторов, которые самозванно и самодовольно писали в те годы от имени народа, обвиняя поэта в противостоянии революции, в «контрреволюционном» характере его творчества. Вот почему ответ Волошина на несправедливую, жестокую критику - его «Письмо в редакцию», опубликованное в журнале «Красная новь» (1924г.,№ 1), - завершалось такими знаменательными, поистине пророческими словами: «Стихи мои... сами сумеют себя отстоять и очиститься от нарастающих на них шлаков лжепонимания». Был у этого волошинского письма и первоначальный вариант, где поэт открыто, с мужественной прямотой разъяснял свою позицию.

 Максимилиан Волошин: Разумеется, красных при белых и белых при красных я защищал не из нейтральности и даже не из «филантропии», а потому, что массовое взаимоистребление русских граждан в стране, где культурных работников так мало и где они так нужны, является нестерпимым идиотизмом. Правители должны уметь использовать силы, а не истреблять их по-дурацки, как велись все терроры, которых я был свидетелем. Коммунизм в его некомпромиссной форме мне очень близок, и моя личная жизнь всегда строилась в этом порядке, государственный же враждебен, как все, что идет под знаком Государства, Политики и Партийности [2, 4].

Чтец 1.: Как злой шаман, гася сознанье 

Под бубна мерное бряцанье, 

И опоражнивая дух, 

Распахивает дверь разрух, - 

И духи мерзости и блуда 

Стремглав кидаются на зов, 

Вопя на сотни голосов, 

Творя бессмысленные чуда, - 

И враг что друг и друг что враг –

 Меречат и двоятся... – так,…

Вся нежить хлынула в сей дом 

И на зияющем престоле, 

Над зыбким мороком болот 

Бесовский правит хоровод. 

Народ, безумием объятый, 

О камни бьется головой 

И узы рвет, как бесноватый...

 Максимилиан Волошин: В 1919 году белые и красные, беря по очереди Одессу, свои прокламации к населению начинали одними и теми же словами моего стихотворения «Брестский мир». Эти явления - моя литературная гордость, так как они свидетельствуют, что в моменты высшего разлада мне удалось, говоря о самом спорном и современном, находить такие слова и такую перспективу, что её принимали и те и другие. Поэтому  собранные в книгу стихи не пропускались ни правой, ни левой цензурой. Поэтому же они распространяются по России  вне моей воли и моего ведения. Мне говорили, что в восточную Сибирь они проникают не из России, а из Америки, через Китай и Японию. Сам же я остаюсь всё в том же положении писателя вне литературы, как это было и до войны[2, 3]. 

Чтец 2.:С Россией кончено... На последях

Ее мы прогалдели, проболтали,

Пролузгали, пропили, проплевали,

Замызгали на грязных площадях,

Распродали на улицах: не надо ль

Кому земли, республик, да свобод,

Гражданских прав? И родину народ

Сам выволок на гноище, как падаль.

О, Господи, разверзни, расточи,

Пошли на нас огнь, язвы и бичи,

Германцев с запада, Монгол с востока,

Отдай нас в рабство вновь и навсегда,

Чтоб искупить смиренно и глубоко

Иудин грех до Страшного Суда!

Максимилиан Волошин: Война застаёт меня в Базеле, куда приезжаю работать при постройке Гетеанума. Эта работа, высокая и дружная бок о бок с представителями всех враждующих наций, в нескольких километрах от поля первых битв Европейской войны, была прекрасной и трудной школой человеческого и вне политического отношения к войне. Потом я еду в Дорнах. Это типичная швейцарская деревня, со­седняя с Арлес-геймом. Отдельные швейцарские домики, разбросанные среди лугов и рощ, по кото­рым проходили сельские дороги. Внизу, по долине, проходила железная дорога, здесь наверху шел трамвай в Базель. Центром всех антропософов было «капище», где встречались за едой все представители воюющих стран Европы. Вообще, Дорнах, очевидно, был в эти месяцы единственным местом, где не чувствовалась война: немцы, фран­цузы, англичане, австрийцы, русские сидели за одним столом, обменивались новостями и блюдами и не пылали друг к другу ненавистью. Были недо­разумения — немцы поздравляли русских со свои­ми победами и извинялись: «Простите, я забыл (или забыла), что Вы не немец [2, 3]. 

Чтец 4.: Волошин не занимает позицию стороннего наблюдателя: активно участвует в спасении очагов культуры в Крыму и в просветительной работе новой власти. В 1920- 1922 гг. он колесит по Феодосийскому уезду «с безнадежной задачей по охране художественных и культурных ценностей», читает курс о Возрождении в Народном университете, выступает с лекциями в Симферополе и Севастополе, преподает на Высших командных курсах, участвует в организации Феодосийских художественных мастерских... 

Чтец 2: В то время поэт верил, что выпавшие на долю страны испытания посланы свыше и пойдут ей на благо:

 Максимилиан Волошин:

                  Из крови, пролитой в боях,

Из праха обращенных в прах,

Из мук казненных поколений,

Из душ, крестившихся в крови,

Из ненавидящей любви,

Из преступлений, исступлений –

Возникнет праведная Русь.

Я за нее за всю молюсь

И верю замыслам предвечным:

Ее куют ударом мечным,

Она мостится на костях,

Она святится в ярых битвах,

На жгучих строится мощах,

В безумных плавится молитвах.

Чтец 1: Однако самой значительной его социально-культурной акцией становится создание им «Дома поэта», своего рода дома творчества, — первого в стране и без казенщины последующих (слайды № 66 – 69).

Максимилиан Волошин: В ноябре 1924 г. я написал Л. Б. Каменеву: «Сюда из года в год приезжали ко мне поэты и художники, что создало из Коктебеля... своего рода ли-тературно-художественный центр. При жизни моей матери дом был приспособлен для отдачи летом в наем, а после ее смерти я превратил его в бесплатный дом для писателей, художников, ученых... Двери открыты всем, даже приходящему с улицы».

Дверь отперта. Переступи порог.

Мой дом раскрыт навстречу всех дорог…

Войди, мой гость: стряхни житейский прах

И плесень дум у моего порога...

Чтец 2.: Чем был для гостей Волошина этот островок тепла и света, лучше всех определила Л. В. Тимофеева (Л. Дадина), дочь харьковского профессора, приезжавшая в Коктебель начиная с 1926 г.: «Надо знать наши советские будни, нашу жизнь — борьбу за кусок хлеба, за целость последнего, что сохранилось — и то у немногих, за целость семейного очага; надо знать эти ночи ожидания приезда НКВД с очередным арестом или ночи, когда после тяжелого дня работы ты приходишь в полунатопленную комнату, снимаешь единственную пару промокшей насквозь обуви, сушишь ее у печки, стираешь, готовишь обед на завтра, латаешь бесконечные дыры, и все это в состоянии приниженности, в заглушении естественного зова к нормальной жизни, нормальным радостям, чтобы понять, каким контрастом сразу ударил меня Коктебель и М. А., с той его человечностью, которой он пробуждал в каждом уже давно сжавшееся в комок человеческое сердце, с той настоящей вселенской любовью, которая в нем была».

Чтец 1: Не удивительно, что каждый когда-либо живший в доме Волошина, признавался в любви и его хозяину, и его хозяйке, 2 женой поэта, Марии Степановне Заболоцкой, и Коктебелю, и самому дому. И всегда дарили свои стихи, литературные зарисовки или картины как признательность и благодарность гостеприимству чудаковатых хозяев – хиппи (как впоследствии признается М.С. Заболоцкая). Вот одно из таких признаний. К. Бальмонт.

Чтец 3:                        МАКСУ

Ты нравишься мне весь, с своею львиной гривой

И тайной яростью невыраженных слов,

В теснине ты поток, и взрывный, и бурливый,

 Что точит камень скал, чтоб литься из основ.

Ты к нам пришел сюда от чуждых берегов.

Твой лик не совмещу с моей родною ивой,

В Элладе ведал ты, за сонмами веков,

Ристалище и лавр победно горделивый.

Люблю тебя за то, что твердою киркой

Ты разрываешь глубь, чтоб камень дорогой

Покорно отдала борцу родная Гайя.

Люблю, что пожелал наш Рок, ведун слепой,

Чтоб с болью ласковой, через тебя, тобой,

Вошла в мою мечту — ив ней сияет — Майя.

Экскурсовод:(слайд № 70) В 1923 г. через Дом прошло 60 человек, в 1924-м — триста, в 1925-м — четыреста... Только вслушайтесь в имена тех, кто здесь жил: О. Мандельштам, А. Белый, М. Горький, В. Брюсов, А.Толстой, М. Булгаков, В.Вересаев, А. Грин, С. Эфрон, М. Цветаева, А.Цветаева, Н. Гумилёв, С. Парнок, И. Эренбург, М. Зощенко, К. Чуковский, Н. Чуковский, К. Петров-Водкин, Г. Нейгауз, Е. Дмитриева (Черубиана де Габриак), М.Собашникова.

Чтец41.: Местный сельсовет третировал Волошина как дачевладельца и «буржуя», время от времени требуя его выселения из Коктебеля. Фининспекция не могла поверить, что поэт не сдает «комнаты» за деньги, — и требовала уплаты налога за «содержание гостиницы». В дом вторгались комсомольские активисты, призывая жертвовать на Воздухофлот и Осоавиахим, — клеймя затем Волошина за отказ, расцениваемый ими как «контрреволюция»... Снова и снова приходилось обращаться в Москву, просить заступничества у Луначарского, Горького, Енукидзе; собирать подписи гостей под «свидетельством» о бесплатности своего дома... Против Волошина была организована травля: коктебельские чабаны предъявили ему счет за овец, якобы разорванных его двумя собаками. Рабоче-крестьянский суд поддержал чабанов, несмотря на явную лживость их обвинения. Эти события потрясли Волошина и стали причиной инсульта и ускорила его уход из жизни. Но никогда поэт не хотел изменить России, уехать из неё, как неоднократно предлагали ему друзья (слайд № 71).

Максимилиан Волошин:

     Я не сам ли выбрал час рожденья,

Век и царство, область и народ,

Чтоб пройти сквозь муки и крещенье

Совести, огня и вод?

Апокалиптическому Зверю

Вверженный в зияющую пасть,

Павший глубже, чем возможно пасть,

В скрежете и в смраде — верю!

Верю в правоту верховных сил,

Расковавших древние стихии,

И из недр обугленной России

Говорю: «Ты прав, что так судил!

Надо до алмазного закала

Прокалить всю толщу бытия.

Если ж дров в плавильной печи мало:

Господи! Вот плоть моя».

Чтец 2.: Смерть талантливого поэта, человека с огромным сердцем, таким большим, как сама Вселенная, стала для некоторых его современников, друзей страшной несправедливой трагедией. Так, М. Цветаева не смогла «простить себе её».

Звучит песня «Я тебя отвоюю у всех земель, у всех небес…» на стихи М.Цветаевой  в исполнении И.Алегровой.

Чтец 3.: Максимилиан Волошин был не только талантливым поэтом, художником, художественным и литературным критиком, но «крёстным отцом» некоторых поэтов Серебряного века, таких, например, как М.Цветаева и Е.Дмитриева. Поэтому так высоко ценили «Киммерийского затворника» (как сам себя называл поэт) его современники.

М. Цветаева: Макс был знающий. У него была тайна, которой он не говорил. Это знали все, этой тайны не узнал никто. ... Не знаю, сумел ли бы он сам ее назвать. ... Объяснять эту тайну принадлежностью к антропософии или занятиями магией — не глубоко. ... Макс сам был эта тайна, как сам Рудольф Штейнер — своя собственная тайна (тайна собственной силы), не оставшаяся у Штейнера ни в писаниях, ни в учениках, у М. Волошина — ни в стихах, ни в друзьях, — само тайна, унесенная каждым в землю [73, 221].

 Максимилиан Волошин:

Теперь я мертв. Я стал строками книги

В твоих руках...

И сняты с плеч твоих любви вериги,

Но жгуч мой прах...

Меня отныне можно в час тревоги

Перелистать,

Но сохранят всегда твои дороги

Мою печать.

Похоронил я сам себя в гробницы

Стихов моих,

Но вслушайся — ты слышишь пенье птицы?

Он жив — мой стих!

Не отходи смущенной Магдалиной —

Мой гроб не пуст...

Коснись единый раз, на миг единый

Устами уст.

                        Использованная литература:

1. Волошин М.А. Автобиографическая проза. М., 1991 г.

2. Волошин М.А. Автобиография по семилетиям, М.,1991 г.

3. Волошин М. Anno mundi ardentis.М.: Зерна, 1997. 

4. Волошин М. Демоны глухонемые. Харьков: Камена, 1999.

5. Волошин М. Иверни: (Избранные стихотворения) М.: Творчество, 1998.

6. Волошин М. История Черубины  (Рассказ М. Волошина в записи

Т. Шанько) Озеров Л. Максимилиан Волошин. Воспоминания. М, 1999 г.

7. Волошин М.А. Коктебельские берега. Поэзия. Рисунки, Акварели.

Статьи. – Симферополь, 1990.

8.  Волошин М. Лики творчества. М.,1991 г.

9. Волошин М. О самом себе. Автобиографическая проза. М.,1999 г.

10. Волошин М. Пути России: Стихотворения

/ Под ред. и с предисл. Вяч. Завалишина. — Регенсбург: Эхо, 2006. 

11. Волошин М.А. Путник по вселенным. – М.: Сов. Россия, 1990.

Волошин М.А. Россия распятая. Лекции

/ Статья из "Литературной энциклопедии", М., 2000.

12. Волошин М.А. Сборник «LUNARIA. Венок сонетов», М.,1991 г.

13. Волошин М.А. Сборник «Путями Каина», М.,1991 г
                  14.  Волошин М.А. Сборник«SELVA OSCURA. Блуждания», М.,1991 г

15. Волошин М. Стихи о терроре. Берлин: Кн-во писателей в Берлине, 1993. 

16. Волошин М. Усобица: Стихи о революции. — Львов: Живое слово, 1993. 

                                           * * *

17. Амфитеатров А. Чудодей. Озеров Л..

Максимилиан Волошин. Воспоминания. М, 1999 г.

18. Апаева Л.А. Знакомьтесь – Максимилиан Волошин. М.,1991 г.

19. Бабенко В. Путник по вселенным:

К 100 летию со дня рождения М.Волошина. Феодосия, 2009 г.

20. Биск А. Русский Париж 1906-1908.

 Воспоминания о серебряном веке. М.: Современник, 1993.

21. Белый А. Начало века.

Цит. По сб. Воспоминания о М.Волошине, ред. Купченко В.М., М., 1990 г.

22. Бенуа А. О Максимилиане Волошине,

цит. по сб. Воспоминания о Максимилиане Волошине,

ред. Купченко В.,М., 1997 г.

23. Благовещенская Л.А. «Закрыт нам путь проверенных орбит!»

Переписка Максимилиана Александровича Волошина. М.2002 г.

24. Бережная Д. Человек без границ.

Интеллигентный журнал для интеллигентных людей. М. 2008 г.

25. Библиографический словарь.

Русские писатели. т.1, М.: Просвещение, 1990 г.

26. Е.М. Болдырева, А.В. Леденёв

«Поэзия серебряного века в школе». М. «Дрофа», 2002г.

27. Волошина М. Из книги Макс в вещах.

 Озеров Л.. Максимилиан Волошин, увиденный его современниками,

М, «Логос», 2010гг.

28. Волошина-Сабашникова М. Зеленая змея.

 Воспоминания о Максимилиане Волошине. М., 1990. 

29. Волошинские чтения: Сб. науч. тр. М.: Искусство, 1981

30.Воспоминания о Максимилиане Волошине:

 Сборник. – М.: Советский писатель, 1990.

31.B. Вяземская. Наше знакомство с Максом.

Из сб. Озеров Л.. Максимилиан Волошин, увиденный его современниками,

 М, «Логос», 2010г.

32. Всехсвятская Т. "Годы странствий Максимилиана Волошина". М.:1993 г.

33. Черубина де Габриак (Е. Дмитриева). Исповедь. Озеров Л.

 Максимилиан Волошин, увиденный его современниками, М, «Логос», 2010гг.

34. Давыдов, В. Купченко Волошин М.А.

Автобиографическая проза. Дневники. М., 1991.

35. Дом-музей М. А. Волошина // Звезда. № 5.М.1997.

36.Кузнецов Ф.Ф. Русская литература 20 века. Очерки. Портреты.

Эссе. Учебное пособие для учащихся 11 класса средней школы в 2

частях. Часть 1. 2-е издание, доработанное. Москва, «Просвещение», 1994 г.;

37. В.Купченко Остров Коктебель. М., 1991 г.

38. Озеров Л.. Максимилиан Волошин. Воспоминания. М, 1999 г.

39. Сабашникова М. Из книги «Зеленая змея».

По сб. Озерова Л. «Воспоминания о М.Волошине», М.1998 г.

40. А.Толстой. М.Волошин. По сб. Озерова Л.

 «Воспоминания о М.Волошине», М.1998 г.

41. Топачевский А. Великодушие. К 130-летию со дня рождения

 Максимилиана Волошина «Зеркало недели» №32, 01 сентября 2007.

42. Л. Фейнберг. Из книги «Три лета в гостях у Максимилиана

Волошина». Озеров Л.. Максимилиан Волошин, увиденный

его современниками, М, «Логос», 2010гг.

43. «Феодосийская картинная галерея» им. И.К.Айвазовского. Феодосия, 1996 г.

44. М.Цветаева. Живое о живом, Цит. по книге Озеров Л.

 Максимилиан Волошин, увиденный его современниками, М, «Логос», 2010гг.

45. М.Цветаева. Избранные стихотворения, Ленинград, 2008 г.

Интернет – источники:

1.http://russianplanet.narod.ru/library/mvoloshin.

2.http://www.woloshin.ru;

3. http://www.maxvoloshin.ru;

4. http://az.lib.ru/w/woloshin_m_a;

5. http://voloshin.ouc.ru;

6. http://brb.silverage.ru/zhslovo/sv/mv;

7. http://voloshin.crimea.ua.

8. http://pedsovet.su/load/303-1-0-13589;

9. http://www.orlovka.crimea.ua/biblioznajka/lesson-7;

10. http://gymnasia23.ru/node/686;

11.http://rudocs.exdat.com;

12. http://www.rusedu.ru/detail_10968.html.

13.Сайт международного литературного Волошинского конкурса          http://www.poezia.ru/voloshin.php;

14. http://www.woloshin.ru;

15.http://www.maxvoloshin.ru;

16. http://az.lib.ru/w/woloshin_m_a;

17. http://voloshin.ouc.ru;

18. http://brb.silverage.ru/zhslovo/sv/mv;

19. http://voloshin.crimea.ua..

20. http://pedsovet.su/load/303-1-0-13589;

21. http://www.orlovka.crimea.ua/biblioznajka/lesson-7;

22. http://gymnasia23.ru/node/686;

23. http://rudocs.exdat.com;

24. http://www.rusedu.ru/detail_10968.html.

25.http://www.kostyor.ru/student/school113.html

26. http://bibliotekar.ru

27. www.literatura-totl.narod.ru

Скачано с www.znanio.ru