Борьба народов Кавказа с фашизмом на оккупированной территории и в движении Сопротивления.

Борьба народов Кавказа с фашизмом на оккупированной территории и в движении  Сопротивления.

Великая Отечественная война, навязанная фашистской Германией, стала суровым испытанием для нашего народа. «Старожилы села Арзгир утверждают: «К началу 40-х годов дела в Арзгире пошли в гору. Можно было подумать о жилье, питании, одежде. Многие строили планы на будущее, нисколько не сомневаясь в том, что оно может улучшиться». Александра Федоровна Гринченко вспоминает: «Несмотря на то, что 22 июня 1941 года был воскресным днем, я была на работе. Проводили совещание (я работала в суде), смеялись, шутили, потом сфотографировались на память. Пришли в центр села, а тут полно народу, идет митинг, и слышу «война». Было страшно и обидно».  О войне жители села  узнали из выступления В.М. Молотова по радио. В центре села возник стихийный митинг. Выступающие говорили о том, что враг будет разбит и война продлится недолго [1,с. 233].

          Районный комиссар Арзгирского района, Г.Я. Шеховцов, в своих воспоминаниях  писал: «В первые дни войны началась мобилизация. В течение первых недель были отправлены в армию 850 бойцов, 156 автомобилей, более 1000 лошадей и 9 тракторов» [2,с. 265]. 

          В короткое время необходимо было перестроить всю народно–хозяйственную деятельность на военно–оборонную. «Это мобилизация в армию военнообязанных 1905 по 1918 годов рождения, поставка механизированного транспорта, лошадей, продуктов питания и обмундирования».

«Тыл не просто должен был работать на войну; от его состояния, эффективности ведущих отраслей производства зависел исход борьбы на  фронте, противоборства двух государств. С начала войны на предприятиях Ставрополя, Пятигорска, Минеральных Вод, Георгиевска, Черкесска и Карачаевска было налажено производство оружия, боеприпасов и снаряжения для фронта, форсировалось развитие отраслей перерабатывающей промышленности».

Урожай летом 1941 года был средним.  Несмотря на то, что мужчины ушли на фронт, уборка была завершена в срок. Старики, женщины, подростки помогали в этом [2,с.267].

12 июля 1941 года было принято решение под № 430 Орджоникидзевским крайисполкомом о порядке размещения эвакуированного населения в городах и районах края.

1 января 1942 года в край из прифронтовой зоны прибыло 116956 человек эвакуированных, в Арзгирский район – 3875человек [2,с.267].  12 февраля 1942 года в наш край прибывает 22950 человек, эвакуированных из Ленинграда, среди них было 4000 детей, потерявших родителей.

Жизненно необходимо была  прямая и кратчайшая связь г. Астрахани с                г. Кизляром, а далее с городами  Махачкалой и  Грозным.

           2 октября 1941 года принимается  постановление бюро краевого комитета партии и крайисполкома о строительстве железнодорожной линии Кизляр-Астрахань. Из Арзгирского района на строительство линии было отправлено 200 подвод и 400 человек. Кроме того,  21 октября 1941 года бюро крайкома ВКП (б) и крайисполком принимают решение о проведении оборонительных работ в крае. «Мобилизовать  для проведения оборонительных работ, сроком на 40 дней, местное трудоспособное население из числа колхозников, студентов ВУЗов, техникумов, учащихся 9-10 классов средних школ, эвакуированных, домохозяек, служащих  учреждений и организаций (не нарушая нормальной деятельности учреждений и организаций), всего 115500 человек с инструментами и теплой одеждой. Из Арзгирского района на оборонительные сооружения было отправлено 3000 человек (в том числе учащиеся 9-10 классов).

        Жители Арзгирского района рыли противотанковые рвы, шириной 7 метров и глубиной 3,5 метра. Очень трудно было кидать землю. Работали весь световой день. Под станицей Рыздвяной оборонительные сооружения возводились  зимой 1941-1942 годов. Зима в этот год была лютой, приходилось долбить замерзшую землю, а сами строители жили в закопченных землянках.  Лишь весной  стало легче, когда оттаяла земля [1,с.240].

В конце июля 1942 года создалась прямая угроза прорыва противника на Кавказ. Гитлеровское командование приступило к осуществлению плана овладения Кавказом, который получил кодовое название «Эдельвейс».  В соответствии с ним выделялась группа армий «А» под командованием генерал-фельдмаршала Листа. В общей сложности на Кавказ наступала армия, насчитывающая 700 тыс. человек.

Под натиском превосходящих  фашистских сил советские войска вынуждены были отходить. 37 армия Донской группы отходили на Ставрополь, а войска 12-й армии – в сторону Армавира. Измотанные дивизии Красной Армии, после тяжелых и продолжительных боев, отступали на восток. В первой половине августа были оставлены Майкоп и Краснодар, но сходу прорваться к Туапсе и Черному морю фашисты не смогли.

3 августа части 3-го и 40-го танковых корпусов противника захватили Ставрополь, к середине августа Минеральные Воды, Пятигорск, Кисловодск и развернули наступления на Нальчинском направлении.

«Эвакуация населения и имущества в крае началась 27 июля 1942 года, не имея на это постановления ГКО и указаний фронта. Из-за поздних указаний об эвакуации создались исключительные трудности в проведении намеченных мероприятий. Ценой огромных усилий удалось эвакуировать в тыл 1 млн. голов крупного рогатого скота и овец, 950 тракторов, 88 тыс. тонн зерна, 10,8 тысячи тонн шерсти, все банковские ценности. Но, многое не успели сделать».

15 августа 1942 года фашистские оккупанты ворвались в Арзгир. Хотя в селе не было войск, стрельба слышалась со всех сторон. По улицам проносились мотоциклисты и на все, что вызывало у них подозрение, оккупанты отвечали автоматными очередями [1,с.246].

Из воспоминаний семнадцатилетней Александры Смольниковой: «В эти августовские дни 1942 года село опустело: многие ушли на фронт, многие были мобилизованы на оборонительные работы, многие эвакуировались со скотом и техникой. В моей памяти сохранился эпизод, когда я впервые увидела немцев в селе. Они появились на мотоциклах со стороны Соленого озера на нашей Пугачевской улице. Приблизившись к жителям, они бросились по хатам за добычей. Через несколько минут они тянули кур, поросят, свиней, овец, молоко, яйца. К крику женщин и детей они  не прислушивались. Уносили вещи, убивали скот, разоряли помещения.

Из воспоминаний Григория  Михайловича Скрипай, - мы,   подростки,  пасли  на  восточной  окраине  села  овец.  Где-то,  перед  обедом,  увидел,  как к селу  приближаются  мотоциклисты  в незнакомой  для  нас  военной  форме. За  ними  шли чёрные  крытые  автомобили  с  пушками  на  прицепе.

На  пустыре  мотоциклисты  остановились.  Каждый  из них стал  заниматься  своим  делом. До  нас доносились  их  гортанные  крики.  Они  простояли  недолго,  снова  колонной  поехали   вглубь  села  и за ними  крытые  машины.

Вскоре к нам  прибежала  Мария  Орлова  и  сказала,  чтобы  мы гнали  овец  домой,  так  как  немцы занимают  село. Едва  мы  пригнали  овец  домой, как  к  нашим  воротам  подошли две  автомашины  с   небольшими  пушками на  прицепе.  С  одной  из  машин  выскочил юркий  немец,  и  что-то  прокричав,  открыл  ворота.  Фашистские  машины,  снося  дворовую  ограду,  выехали  прямо  в  огород.  С  них  спрыгнули  солдаты  и  сразу  же  стали  рубить ветки деревьев,  срывать  тыквенную   огудину  и  укладывать  их  на машины  для  маскировки.  Управившись  на  огороде,  они  зашли  в   хату  и  нас,  испуганных,  выгнали  в  тесную  кухоньку,  находившуюся  в глубине  двора».

Жизнь  в  селе  круто  изменилась.  В  бывшем  здании   милиции (его  уже  нет)  немцы  создали  полицию  и  стали  формировать  вокруг  себя «актив»   из  жителей  села.  Такие  люди  нашлись.  Для  видимости  избрали,  а  фактически  назначили  старосту из  числа  «лояльных»  для  оккупантов  людей.   Кто  добровольно,  а кто  и  под нажимом  пошли  служить  к немцам  в качестве  полицаев. Их  набралось  человек  70. 

Здание  райисполкома,  которое  находилось  на  том   месте,  где  нынче расположено  здание  ЗАГСА,   немцы  заняли  под  комендатуру,  в  котором, кроме  коменданта,  находился и сельский староста. Новая власть (оккупационная)  правила  селом  из  соображений  собственной  безопасности  и  подавления  любой  нелояльности.  Отсюда,  из  комендатуры,  исходили    всякого  рода  распоряжения, приказы, указания.  Самый  важный  аргумент -  в  случае  неисполнения  -  расстрел. 

Оккупанты  издали  ряд  распоряжений  и  прежде  всего  регистрации  евреев,  коммунистов  и  комсомольцев.  

«В последний момент, мы, комсомольцы, прикомандированные  к  госпиталю  райкомом  комсомола,  эвакуировали  раненых,   доставленных  из села  Дивного,  -  рассказывала  жительница  села  Арзгир  М.П.  Геращенко. 

-  Сами  не  успели   уехать,  остались  в  Арзгире.  Нас,  несколько  десятков  комсомольцев,  немцы  взяли  на  учёт  и  под  предлогом  расправы  заставляли  ежедневно  являться в  комендатуру   для регистрации.  В  комендатуре  я видела  знакомые  лица,  отчего  становилось  не  по  себе. С  помощью  предателей  составились  списки  семей,  родственники  которых (отцы,  сыновья)  служили  в  армии  на  командных  должностях,  находились  в  партизанах,  занимали  посты  в  районных  организациях  и  были  эвакуированы  вглубь  страны.  Как выяснилось  после  оккупации,  таких  семей   набралось  около  300.  Если  бы  оккупация   продлилась    дольше,  то  эти  семьи  были  бы расстреляны» [1,с.246-247].

Немцы  не  тронули  колхозы,  использовали  их  для  выдавливания  продовольствия  для  немецкой  армии,  издали  приказы  об  уборке  урожая  и   обязательной  поставке   зерна  оккупантам.

По  селу  поползли  слухи  о  том,  что  Красная  Армия  разбита,  об  этом  сообщалось  в  листовках,  которые  распространялись  оккупантами.

Регулярных  немецких  частей  на  постое  в  селе  не  было.  Проходящие  появлялись,  останавливались  на  короткое  время  и  затем  двигались  на   Будённовск.  Охранную  службу  в  основном  несли  румыны,  бендеровцы,  полицейские,  да  несколько  десятков  немецких  солдат.

Начальника  полиции  немцы  привезли  из  других  мест,  заместителя  нашли  из  арзгирских  жителей. Они  поддерживали  оккупационный  «порядок» на  основании распоряжений   коменданта  и  начальника  полиции. 

В  Арзгире  были  две  мельницы  -  одна  на  западной  окраине  села,  которая  уцелела  до  нынешнего  времени,  другая  -  возле  нынешнего  рынка.  Её  немцы взорвали в  последние  дни  бегства.  Обе  мельницы  вели  помол  зерна,  которое  завозили  по  распоряжению   коменданта.  Мука  использовалась  для  обеспечения  немецкой  армии.

Через  месяц  после  начала  оккупации  в  Арзгире  было  собрано  около  300  советских  граждан  еврейской  национальности.  Из  села  не  смогли  эвакуироваться много  еврейских  семей,   которых  фашисты  сначала  взяли  на  учёт.  В  один  из  дней  сентября   их  стали  свозить  к   глубокой  промоине  между  Арзгирской  и  Козинской  балками,    где  над  беззащитными  женщинами,  стариками   детьми  устроили  расправу.  У  оврага  им   приказали  раздеться,  сложить  свои  вещи  в  одном  месте.   Несчастных  подводили   к  краю   оврага  и  эсесовец  Вилли  Бенц  и  предатель  Суслин  по   команде   карателя  Штроншнайдера  (в  1972  году он  был  осуждён в  Берлине  за  свои   злодеяния на  Северном  Кавказе)  хладнокровно  уничтожал   выстрелами  в  затылок.

Очередь  дошла  до  супружеской  пары,  у  которой  были  две  пятилетние  девочки-близнецы.  Душераздирающими  криками  родители  умоляли  оставить  детей  в живых,  но  каратели  были  неумолимы.  Они  расстреляли супругов,  а  когда  очередь  дошла  до  детей,   девочки  по  примеру  взрослых  сели  на  край  оврага,  и  одна  из них,  с  детской  непосредственностью  робко  спросила:  «Дяденька, мы  правильно  сидим?»

Предатель  отпрянул.  Тогда  другой  каратель  Драбант  расстрелял  детей.

Первого  сентября  немцы  разрешили  начать  занятия  в  школах.  Классные  уроки  часто  посещали  работники  немецкой  комендатуры,  особенно  офицеры  немецкой  армии.  В  основном  обучение   велось  по  узкой  программе  для  начальных  классов  -  арифметике,  немецкому  языку  и  закону  божьему.  Была  введена   палочная  система  наказания. Многие  родители  не  решались  посылать  своих  детей  в  школу  не  только  по  материальным  соображениям – не было книг. Тетрадей, обычных карандашей, но из-за  нежелания  «внедряться»  в  новый  немецкий  порядок [1,с.247-249].

В одной из статей,  напечатанных в районной газете «Заря» от 28 ноября 1992 года  Ледовской Ф.М. – бывший член партизанского отряда,  пишет: «Около 60 человек, членов партизанского отряда ушли в плавни. Рядом с нами находились партизаны других районов. Гитлеровцы знали о нашем существовании, бомбили, поджигали камыши, поэтому  отряды находились в постоянном движении».

Большинство  партизанских отрядов Ставропольского края были сформированы из истребительных батальонов.  Вот воспоминания  Ледовского Ф.М., Комиссар отряда И.И. Панченко на следующий день выстроил нас в две шеренги и объявил, что с сегодняшнего дня наш батальон преобразован в партизанский отряд. Командиром отряда назначен Г. К. Соколенко – его кличка «Орлов», а на меня возложены обязанности комиссара. Теперь моя кличка «Талов».        

Партизанский отряд «Яков» численностью 68 человек выдвинулся к месту своей дислокации  в 18 км от с. Величаевского. В 10 числах сентября 1942 года разбили лагерь в плавнях. В этом месте р. Кума разливается, образуя множество островов, поросших камышом [2,с.284].

…. Наша партизанская борьба велась разными методами. Мы ходили в разведку, вступали в перестрелки с конными разъездами противника, несколько раз освобождали село Величаевское. Боевые действия начались еще на подходе к плавням. В поселке Мусса-Аджи были убиты члены партизанского отряда, участковый милиции Малинин и работник райотдела  НКВД Горин.  Их в упор расстрелял фашистский десант, переодетый в красноармейскую форму».

На долю партизан выпала задача эвакуации немалого количества скота.

Впервой половине декабря в Арзгирскую полицию привезли  молодых партизан Васю Лысенко, Петю Базалея, где уже находились другие арзгирчане,  заподозренные оккупантами в связях с  партизанами  и  саботажем.  А  в  самом  конце декабря  или  в  первых  числах  января  -  Надю  Безрук, беженка с Полтавщины, работала в Арзгирском райкоме комсомола и   Нину  Савенко, учительница с Украины [1,с.234]. 

Из  воспоминаний  сестры  Васи  Лысенко:

В  начале  января  1943  года  гитлеровцы   под  любыми  предлогами  покидали  село,  чтобы  поскорее  убраться  в  Ростов или за Голубую линию. Обезлюжевала  комендатура,  к исходной  готовились  полицейские  чины,  рядовые  полицейские,   уроженцы  Арзгира,  поёживались  от  неизвестного  будущего.  Как  говорится,  было  понятно  и  козе,  что  за  сотрудничество  с  оккупантами  им  придётся  нести  ответственность.

Может  быть,  полицейские   и  разбежались  бы,  но  в  камерах  сидели  живые  свидетели  допросов,  избиений  и  угроз – это  молодые  партизаны  Нина  Савенко, Надя Безрук, Петя Базалей,  Вася  Лысенко  и  другие  жители  Арзгира. Уж им от полицейских досталось. Прислужники  оккупантов  вымещали  на  партизанах  злобу,  власть  и  страх за содеянное. Понимали, что их ждёт скорая  расплата».

В дни,  когда Вася Лысенко находился в фашистских  застенках,  его  навещали  родственники, чаще всего  его  младшая  сестра  Раиса  Андреевна (в  замужестве  Галда),  которой  было  тогда  12  лет.  Вот  что  она  рассказала  в  июне  1994  года  («Заря»,  №66  за  18  июня 1994 г.)

Однажды  в  декабре  1942  года, в какой день – не помню, я пришла на свидание к Васе. Это было накануне  рождественских праздников (по старому стилю).  Полицейские, по-видимому, перепив, спали. Нашёлся один полицейский,  который  отпустил  Васю  на  свидание. Мы  сидели  на  ступеньках и  тихо  переговаривались. Вася  предложил  испечь  пышку  и  в  неё вложить  зажигалку  и   записку от матери. Мама так и  сделала. Но  на  следующем   свидании,  когда  полицейские  стали проверять  передачу  и  обнаружили  тайник,  рассвирепели и тут же  избили  Васю.

Через  пару  дней  я  принесла на  стирку  одежду  брата,  и  мать,  увидев  кровь  и  гной,  зарыдала.  Бережно  высушив  одежду Васи, мама  сама  её  понесла  в  полицию. Но  Васи  здесь не оказалось. Его отправили на допрос в  комендатуру.  Мама пошла туда и  находилась  у  двери   помещения, за которой  допрашивали  Васю. Она слышала, как его пытали, как избивали. В какой-то момент не  выдержала, закричала и потеряла сознание. Откачали  маму знакомые люди, которые  подобрали  у  комендатуры.

      Числа  второго  января  нам  стало  известно,  что  третьего  января  рано  утром арестованных  отправят в Летнюю  Ставку.  Ещё  затемно  я  с  подружкой вышла  к  мельнице,  где  должна  была  проходить  колонна  арестованных.

Рассвет ещё не наступил  полностью,  когда  показалась  колонна.  Арестованные  были  связаны  по  двое,  а  всего,  как  мне  тогда  показалось,  в  колонне  было  несколько  десятков  человек  и  много  женщин.  Были  связаны  рука  об  руку  братик  с  Петей  Базалеевым,  Нина  Савенко и  Надя  Безрук.

Когда  мы  остановились  рядом  с  колонной,  немец  стал  кричать на  нас  по-своему. Мы  молчали,  ничего  не  понимая.  Один  из  полицейских  сказал:  не  подходите  близко,  а  то  вас  расстреляют.

Мы  стали  идти  за   колонной  поодаль.  Подружка  мне  сказала:

- Тут  балка  рядом,  давай  пробежим  по  ней.  Там  хутор  ЗНЖ (колхоза  «Заря  новой  жизни»),  где работает твоя сестра.

Мы  побежали.  До  хутора  было  километров  семь. Мы  опередили  колонну.  Увидев  старшую  сестру,  я  закричала:

- Там  арестованных  гонят. Братик  Вася  наш  там…

Сестра забегала, собрала узелок, и мы  помчались  на  дорогу.  Ждали,  наверное,  час. Жутко было смотреть, как  мимо нас проходили люди, среди  них  наши  родные и знакомые. Ощущалась какая-тообречённость.

Сестра подбежала к одному полицейскому, попросила:

- Сёмка, возьми передачу Васе.

Полицейский отвернулся, потом сказал сестре, что не может.

    - Если узнают, что  родня  Васе,  так  не  только  вас, но и меня  расстреляют, - сказал он сестре скороговоркой.

Мы втроём - я, сестра и подружка, молча, стояли на дороге. Мрачная колонна  двигалась мимо нас. Конвоиры – большинство наших арзгирских жителей.  Уже  позже мне не раз думалось, что на их лицах не было никакого угрызения  совести. Муж моей старшей сестры и брат Володя воевали на фронте. Брат  погиб в самом начале войны, на границе. А эти, полицейские, оказались  прислужниками фашистов – виновников войны и гибели многих наших  близких.

Когда  Вася  поравнялся с  нами, не  поднимая  руки,  сделал  прощальный  жест.  Старшая сестра плакала, и обнимала меня, причитала:

- Прощай, братик  Вася. Ироды  увели  тебя  на  погибель.  Мы  тебя  никогда  не  забудем. Партизаны были расстреляны в селе Летняя Ставка [1,с.253-255].

После того как фашисты покинули Арзгирский район, партизаны отправились в Летнюю Ставку, чтобы откопать юных партизан. На раскопки собралось все село. Мать Васи Лысенко, порывалась спрыгнуть в яму, когда отрывали чьи-то тела. Замершие тела молодых партизан привезли в село Арзгир, мать Васи забрала тело сына домой, чтобы родные простились с ним. Партизан похоронили в центре села, в могиле, где лежали чоновцы и милиционеры, погибшие от рук бандитов вначале 20-х гг. [2,с.311, 382-385].

В самом конце декабря среди немцев и их прислужников появилась  суетливость.  Через  Арзгир  пошли  их  войсковые  части  на  запад  и  местный «гарнизон» стал  готовиться к  эвакуации.  А  когда  с  северо-запада  со  стороны   села Дивного стал слышен  непрерывный  гул  артиллерийской  канонады, стало  понятным: немцы готовились к бегству.

- В один  из  дней  начала  января, до рождества,  -  рассказал  Г.М. Скрипай,  -  утром, мы обратили внимание, что в нашем  квартале  никого  из  немцев  и  их  прислужников нет. В тот  же  день  по  нашей  улице  прошли  колонны, как  мы  поняли,  со  стороны  села  Садового.  Немцы  ехали  на  телеге,  в которую  были  запряжена  корова. 

11-13 января 1943 года немцы убегали, боясь попасть в котел, как под Сталинградом.

Убегая,    взорвали  мельницу,  «расстреляли»  нефтебазу,  из  цистерн  которой  долго  вытекало  горючее.

Наше  подворье  находилось  на  улице  имени  Николенко,  почти  на  самом  краю  села. Однажды  утром  недалеко от дома заурчал  мотор.  Мать  вышла  посмотреть,  кто  же  это  есть.  Оказалось,   что  на  автомашине  прибыли  наши  солдаты,  наверное,  разведка.

Не  знаю,  днём  раньше  или  днём  позже,  в  селе  появились  наши   арзгирские  партизаны. Независимо от того, кто кого  видел,  мы  поняли,  что наши  пришли.  Страшная, жуткая гитлеровская оккупация кончилась. Мы вздохнули с  облегчением [1, с.255-256].

Список источников и литературы:

1.     «Арз – имя собственное», Шиянов Ю.Д., К 125-летию Арзгира, 2003г.

2.     «Родная сторона», Очерки истории Арзгирского района, Книга первая, Шиянов Ю.Д. Арзгир, 2015 г.

3.     Архивные материалы музея «Просвещение Арзгирского района», фонд №2, Военная тематика.