Чюрлёнис. Музыка живописи или живопись музыки?

Чюрлёнис. Музыка живописи или живопись музыки?  «…Помни, что исполнятся все наши желания, все мечты.  Счастье с нами, а если судьба слегка мешает и стесняет,  то уж такая у нее привычка…» (Чюрленис). Многие из  тех, кто отмечают особую зловредную привычку судьбы  стеснять и мешать, хорошо при этом понимают, что  ощущения счастья это не затрагивает. «Счастье с нами».  Но с этим чувством часто бывает трудно жить. Без  фантазеров и мечтателей мир не смог бы существовать,  не вытянул бы ни одного своего столетия. Фраза,  сказанная в 1929 году Горьким, («А где же мечта? Мечта где? Фантазия где — я спрашиваю? Почему у нас  Чюрленисов нет?») доказывает, что умел писатель видетьмного дальше проповедуемого соцреализма и понимал  необходимость самых разнообразных форм  самовыражения в искусстве. «Вселенная представляется  мне большой симфонией; люди — как ноты» (Чюрленис). Местом рождения и местом смерти Чюрлениса значится  Российская империя. Но нужно понимать, что родился он в Литве. Отец был из крестьянской семьи, работал  органистом в церкви. Мать — из немецких переселенцев, она занималась детьми, среди которых Микалоюс  Константинас был старшим. Несмотря на то, что отец  Чюрлениса был литовцем, мать — немкой, родными его  языками оставались польский и русский (только к  моменту знакомства с будущей женой он начал изучатьлитовский язык). Итак, Микалоюс Константинас  Чюрленис родился 10 (22) сентября 1875 года в городе  Варена (сейчас — Литва). Умер 28 марта (10 апреля)  1911 года в Пустельнике Миньски (ныне — Польша). В  этом году — столетие со дня смерти. Семья была  многодетная и небогатая, но, как часто случается (или  случалось раньше), на одаренного ребенка обратили  внимание те, кто мог помочь. Благодаря князю Михаилу  Огинскому мальчик с раннего детства получил  возможность заниматься музыкой. Образование, которое  получил Чюрленис, также несло на себе печать  специфики места рождения. Он учился в двух  консерваториях — в Варшавской и в Лейпцигской.Живописи Чюрленис учился позже и тоже в Варшаве.  Композитор, художник, поэт, даже философ — одно  неотделимо от другого. Чюрленис — автор многих  музыкальных сочинений (около 250) и более 300 картин  — как тут определишь? Невозможно «определить» его и  в стилистическом отношении: хотя несомненно сильное  влияние символизма, модерна, арт­нуво в живописи,  позднего романтизма и импрессионизма и прочих «­ измов» — в музыке. А также глубокого полифонизма и  там, и там. В 1907 году Чюрленис приезжает в  Петербург. Именно там, в условиях нищеты, за пару лет  он создает большую часть своих картин. Его принимают  и признают такие художники, как Маковский,Добужинский, Бенуа, Бакст, Рерих, Лансере.  Добужинский отдал свой рояль. Чюрленису старались  помочь с выставками: первая состоялась в том же году в  рамках выставки «Союза русских художников».  Художники «Мира искусства» привлекли его к  театрально­декоративному искусству. А. Бенуа писал,  что если бы он (Бенуа) был богат, он бы заказал  Чюрленису гигантские фрески. «Умение заглянуть в  бесконечность пространства и в глубь веков делали  Чюрлёниса художником чрезвычайно широким и  глубоким, далеко шагнувшим за узкий круг  национального искусства», — писал М. В. Добужинский.  Но все чаще композитор испытывал тоску, приступыдепрессии усугублялись. В 1910 году Чюрлениса  помещают в нервную больницу под Варшавой. После  прогулки в лесу он простудился и умер возрасте 35 лет.  Ритм, пластика, архитектоника — все эти понятия  одинаково применимы к разным видам искусств. Узор  линий, узор мелодии, краски на кисти и краски  музыкальных гармоний. Форма, композиция — само  собой. Даже слова «тональность» и «полифония» давно  перешли свои узкие границы. Многие картины  Чюрлениса так и называются: картины­фуги, картины­ сонаты, картины­прелюды. И наоборот — музыка  переходит свои границы: «Талантливейший лирик  Чюрленис мечтал превратить музыку в живопись», —писал известнейший музыковед и композитор Борис  Асафьев. Вопрос о синтезе искусств — вопрос очень  старый. Почему именно на переломе эпох (19 и 20 веков) этот вопрос актуально и мощно встал перед многими  деятелями — сказать не могу. Уже было в обиходе  понятие «цветной слух», известно, например, что им  обладал Н.А. Римский­Корсаков. Но достаточно назвать  только Александра Скрябина. Его идеи, не вселенского  мистического масштаба, а идеи светомузыки были  реализованы техническими специалистами из Казани  (НИИ «Прометей») спустя много десятилетий. В  партитуру своей симфонической поэмы «Прометей» он  включил партию световой клавиатуры — еерасшифровали. Идею «Мистерии» — действа звуков,  красок, запахов, движений — Скрябин реализовать не  успел. Общность Скрябина и Чюрлениса трудно не  заметить. Даже во внешности есть чуть уловимые общие  черты. Заметна некоторая общность интересов и идей.  Азбучным стало представление о том, что вопросы  светомузыки с «музыкальной стороны» решал Скрябин, а с «живописной» — Чюрленис. Происходило это в одно и  то же время — в первом десятилетии 20 века. При этом  — знакомы они не были. Маковский писал о Чюрленисе:  «Его творчество — музыка в той же степени, как  живопись». То, как видел­слышал (одновременно)  Чюрленис, можно разгадывать, расшифровывать ираспутывать. А можно просто воспринимать, как мы  воспринимаем любые другие образы. Ромен Роллан был  восхищен творчеством художника и композитора,  посвятив ему многие строки: «Просто невозможно  выразить, как я взволнован этим поистине магическим  искусством, которое обогатило не только живопись, но и расширило наш кругозор в области полифонии и  музыкальной ритмики. Каким плодотворным могло бы  быть развитие этого открытия в живописи больших  пространств, в монументальной фреске! Это новый  духовный континент, Христофором Колумбом которого, несомненно, остается Чюрленис… Я думаю, что он сам  должен был пережить какую­то мечту и то ощущение,которое нас охватывает, когда мы, засыпая, вдруг  чувствуем, что парим в воздухе». Ощущение парения  дано, вероятно, каждому. Не все в нем, правда,  нуждаются. Хрупкость обыденной земной жизни и  нездешние миры в творчестве — все это Чюрленис. Но  что больше всего меня поражает в его картинах и музыке — это ощущение внутренней чистоты.