Деградация современного кинематографа

Деградация современного кинематографа Акхузин Андрей Ахметович, преподаватель ФКОУ образовательное учреждение №228,г. Курган

К разговорам о том, что некоторые вещи раньше были лучше, чем сейчас,  отношусь по умолчанию скептически. Тем более когда сегодняшний день  берутся сравнивать со временем царя Гороха, где низкая плотность  научного описания является благодатной почвой для мифотворчества в  духе «раньше трава была зеленее, а небо голубее». Однако каждый  случай надо рассматривать в отдельности. Иной раз это не гнусавый  пассеизм или банальная тоска стариков по молодости, а действительно  объективный факт. Проблематично найти объективные методы оценки  художественных произведений.

С точки зрения оценки произведения, наиболее существенны  следующие составляющие критерия художественности  фильма: единство содержания и формы, художественная правда,  оригинальность авторской манеры, эмоциональная емкость и  ассоциативное богатство, целостность.

• Единство содержания и формы является коренным условием  художественности, определяется соответствием жанра, образной  структуры, используемых эмоциональных средств замыслу. Можно  сказать, что художественное содержание не только нуждается в  образной форме, но и порождает ее, а художественный образ  олицетворяет собою единство формы и содержания. • Критерий художественной правды предусматривает неискаженное  воссоздание действительности. Анализируя с этой точки зрения все  компоненты (поступки героев, диалоги и монологи, пейзаж и т.д.),  редактор рассматривает их в соответствии реальностью. Прежде всего,  художественная правда обеспечивается художественной точностью —  точностью жизненной, точностью изобразительной (образ как отражении  действительности), точностью эмоциональной — в соотнесении с  замыслом произведения (образ как выражение мыслей и чувств писателя),  точностью воздействия на воображение, эмоции читателя (образ как  средство эстетического сопереживания и сотворчества).

Важнейшее условие художественности — оригинальность авторской  манеры, творческого почерка писателя. Здесь сказывается  упоминавшиеся выше коренные свойства художественного образа —  синтез объективного и субъективного начал, органическая  включенность личности автора. Подлинно художественный образ  неповторим и является отражением духовного мира его творца.

Критерий эмоциональной емкости художественного текста, его  ассоциативного богатства обусловлен свойствами художественного  образа, который, напомним, обращен не к разуму, а к чувствам.  Рассчитанный на сопереживание и сотворчество, образ вызывает в  читателе различные представления и ассоциации. Так что редактор  не только рассматривает информационную сторону повествования, но  и анализирует ёго воздействие на чувства.      Важным оценочным критерием художественности  является целостность восприятия образов, всего повествования.  Образ возникает в сознании не как сумма отдельных элементов, а как  единая поэтическая картина: Об этом писал М.Горький: «Надо, чтоб  читатель воспринимал образы автора сразу, как удар, а не  задумывался над ними, не соображал: «Как это?». О том же говорил  А.П.Чехов: «Беллетристика должна укладываться сразу, в секунду».

Но что на самом деле?      Многие люди убеждены в том, что формировать вкусы якобы  невозможно. Уверенны, что предложение всегда рождается из  спроса, даже не подозревая, что зачастую бывает и наоборот! Именно  из­за подобных капиталистических лжеустановок «стада баранов»  повелители мод гоняют куда угодно. Хоть на закланье.       Хуже всего, что ошибки у обывателя не только на концептуальном  уровне, а попросту даже от незнания тривиальнейших фактов – он  видит так называемую «рыночную экономику» как и знакомый овощной  рынок, где площадь поделена на десятки, сотни, или даже тысячи  лотков. Естественно, «заговор тысячи прилавков» невозможен.  Однако капиталистическая реальность кардинально отличается от её  глянцевых агиток – почти весь рынок занят 4­7 дельцами.

Так, согласно отчёту «Market Share for Each Distributor in 2013» 56%  кинорынка контролируют всего 4 студии – Warner, Disney, Sony и  Universal. Если к ним добавить ещё три – Fox, Paramount и Lionsgate,  то это уже будет 84% рынка. Олигополия. Ни о чём даже не  пытающийся задуматься охлос, он же «пипл», «хавает» то, что им  приготовило всего несколько мегакорпораций.

Для тех, кто хотя бы в общих чертах понимает картину мира конца 50­х –  60­х, данные графика вряд ли покажутся удивительными. Как раз  напротив – станут одной из многих фрагментов единой мозаики. Рубеж  сих десятилетий – это то время, когда структуры транснационального  капитализма посредством согласования действий на «Бильдербергских  клубах» и т.п. сборищах, решают положительное мировоззрение,  рациональную культуру, уничтожить всевозможными  мультикультурализмами, постмодернами, и тому подобными  ублюдочностями.                                                                                  Художественный кинематограф, будучи мощным инструментом  формирования культуры, стал одним из главнейших орудий  регрессирования и деструкции сознания. Самыми разными путями. В  частности, фильмы ужасов – таран, созданный разрушить стремление к  прекрасному, оптимистичному, возвышенному, заменить пристрастием  ровно к противоположному – страху, жестокости, маньякам, уродам.

В средние века детей, отданных в цирк, держали в бочках, чтобы кости,  деформируясь, приняли уродливые формы. В бочку современной культуры  поместили всё общество, атрофируя коллективное мышление.  Десятки лет дебилизации не прошли бесследно. Стало хорошим тоном  обсуждать третьеразрядные произведения. Смотреть картонные киноленты,  больше похожие на нарезки компьютерных игр. Посещать выставки, экспонаты  которых не говорят ничего ни уму, ни сердцу. Достаточно назвать это  бестселлером или блокбастером, раструбить, что это ­ модно.        Мнение, как глаза, если нет своего, верят чужому. Неужели прав Писатель из  «Сталкера» Тарковского, говоря о публике: «Они жрут, жрут... Гадость из  себя вынешь, мерзость ­ жрут мерзость!»  Но, похоже сегодня, рефлексирующие интеллигенты отошли в прошлое,  произведение как повод, как приглашение к диалогу умерли, и публику  откровенно насилуют, сводя отношения с ней к чистому фрейдизму.

Современные менеджеры от искусства видят свою задачу не в том, чтобы возвысить  массы, как трактовали духовный прогресс пастыри прошлого, а, наоборот, опустить.  Культура всего лишь бизнес. Это коммунисты вслед за эпохой Возрождения и  русскими классиками провозглашали целью гармоническое развитие личности,  раскрытие её эстетического потенциала, нынешние лидеры демократических  режимов пошли по американскому пути, не приветствуя общегуманитарного  образования, играя на понижение.  Приземлённый центр тяжести делает общество устойчивым, ведь осознание своей  личностной значимости расширяет список претензий, удовлетворить которые  государство не в силах. Но ограничение художественных запросов, замыкание их на  комиксах, криминальном чтиве и Голливуде привело к девальвации вкуса, его  плебеизации, когда шоу довлеет над истиной. Каток масскультуры утюжит сильнее  пролеткультовского, Маяковский, предлагавший сбросить Пушкина с корабля  современности, сегодня отдыхает.

«Если ты хочешь прославить своё имя, разрушай всё, что другие  построили, ибо ты не можешь строить выше, чем строили твои  предшественники, и нет подвига более прекрасного для обретения  славного имени», ­ в V веке наставляла мать короля­варвара. Не этому  ли следуют творцы новояза и самозваные глашатаи российского  «постмодернизма»?  Они подменили собой весь пласт русской классической литературы, в  результате Золотой и Серебряный век сменились веком злата и  серебра. К чему морализующий Толстой, страдающий Достоевский? А  тургеневские девушки? И антоновские яблоки Бунина далеко не  золотые.

Выворачивая наизнанку прошлое, которое сегодня одновременно замалчивают и  забалтывают, привычные понятия наполняют новым смыслом, точно старые мехи  молодым вином. Под удавшейся жизнью надо понимать судьбу нового русского, под  любовью ­ замужество на Рублёвке, под честным словом ­ офисный договор. Больше  себя из себя не выжмешь, чему могут научить книги сегодняшних властителей дум?  Они сделаны по одной схеме, их населяют плоские персонажи, вычерченные, будто по  лекалу, и кочующие из одного сенсационного шедевра в другой.  Но если отбросить ангажированность критиков, рекламу СМИ, непритязательность  вкусов, то за очередным творением проступает голое, как король, авторское «я», в  котором ­ пустота. Советскую цензуру сменила куда более жёсткая. В современном  искусстве царит полнейшая свобода от всего, кроме банковского счёта.  У хозяев московских ресторанов и торговых фирм модно быть писателем. А чего  проще? Пишется как слышится, издаётся как платится, покупается как пиарится.  Отношения менеджеров, будни топ­моделей, проблемы бизнесменов заполнили  книжные полки и толстые журналы.

При этом «производственную тематику» вполне бы искупал талант, эротические сцены ­  погружение, как у Набокова, в глубины подсознания, навязывание себя ­ богатство  лексики, образовательный и художественный ценз. Но, увы! Бедный язык, которому бы  позавидовали и спартанцы, стилистические и орфографические ошибки, авторы точно  соревнуются, кто сильнее исковеркает литературный язык, начинив его матерщиной,  жаргоном, американизмами, смешав в словах латиницу с кириллицей.  И эти книги можно встретить в библиотеках Германии и Франции, в букинистических  магазинах Израиля и США, они представляют сегодня страну Чехова и Шолохова. Нехитра  их истина: кто продаётся, тот и издаётся!  Живописцев сегодня зовут картинщиками, «творчество» переместилось в инсталляции,  перфомансы и боди­арт. А миллионы молчат из опасения выглядеть невеждами, смятённые  тотальной пропагандой безвкусицы, пав жертвой шарлатанства. Велика сила внушения!  А стоит только возвысить голос о здоровом начале, трезво взглянув на вещи, как свора  крикунов­критиков обвинит в недоразвитости вкуса, отсутствии чутья на запросы эпохи и  непонимании современного искусства.

А стоит только возвысить голос о здоровом начале, трезво взглянув  на вещи, как свора крикунов­критиков обвинит в недоразвитости  вкуса, отсутствии чутья на запросы эпохи и непонимании  современного искусства.

Всем спасибо