Деятельность штурманов - участников Второй Камчатской (Великой Северной) экспедиции 1733-1743 гг

Деятельность штурманов - участников Второй Камчатской (Великой Северной) экспедиции 1733-1743 гг.

География привлекала к себе пристальное внимание Петра Первого на протяжении всего его царствования. В обострении интереса Петра Первого к этой науке главную роль играла необходимость решения важных государственных проблем, связанных прежде всего с поисками новых торговых путей, использованием природных ресурсов России, а также с планами приобретения «новых землиц» и охраной территории государства. Уже в начале своего царствования Петр Первый с большим любопытством относился к «отпискам» сибирских воевод Тобольска, Енисейска и Якутска, где они сообщали о географическом положении своих воеводств. При чтении «отписок» чувствовалось, как обширна Россия и как еще мало известно о ее богатствах и географическом положении отдельных районов. Особенно это относилось к северу и востоку Сибири.

С первых лет ХVIII столетия началось бурное развитие торгового и военного мореплавания на Белом море. В 1702 году в Архангельске стали строиться русские военные суда - линейные корабли и фрегаты, которые были крупнее поморских и иностранных купеческих судов.

Петр I, плавая в Белом море в 1693, 1694 и 1702 годах, убедился в грубых неточностях иностранных карт, а также в сложности плавания в Белом море с его течениями, мелями, туманами и штормами. Поэтому, несмотря на отсутствие своих кадров геодезистов, гидрографов и штурманов, уже при нем были предприняты первые шаги по описанию отдельных частей Белого моря, таких как рейд Соловецких островов, устье Северной Двины. Целям обеспечения безопасности кораблевождения, прежде всего, служили морские карты. Первые карты на русском языке, гравировались с иностранных - голландских и шведских. Именно ими пользовались первые российские штурманы при плавании на Белом и Балтийском морях. Согласно организации службы во времена Петра I на кораблях военно-морского флота каждый штурман должен был иметь свои личные карты.

Когда разбирались вопросы политики, торговли или государственных границ обширнейшей империи России, протянувшейся от берегов Балтийского моря до Тихого океана, требовались карты, но их зачастую не было, а карты, так называемые «чертежи», составленные по различным «распросным речам» и донесениям воевод, не имели масштаба, градусной сетки и уже никого не удовлетворяли. Руководствоваться этими «чертежами» было трудно, а иногда и невозможно, были необходимы более точные карты. Вот поэтому уже в 1715 году открыли в Морской академии специальный класс для подготовки геодезистов.

Класс этот был невелик, всего тридцать человек, и все моряки-гардемарины знали будущих картографов. Они вместе проходили практику, выполняя съемку побережья Финского залива. Карты нужны были срочно; уже в 1717 году Петр Первый повелевает ежегодно направлять учеников-геодезистов в разные губернии «для определения долготы и широты мест и сочинения ландкарт»  с целью составления первой точной карты страны.

С этого года ученики академии часто провожали своих товарищей-геодезистов в далекие малоизвестные края. В конце 1718 года на границу с Китаем были направлены геодезисты Михаил Игнатьев и Федор Валуев. Особое задание, которое требовалось держать в тайне, получили геодезисты Иван Евреинов и Федор Лужин. Они выехали из Петербурга в январе 1719 года, имея указ, подписанный лично Петром, где повелевалось обследовать Курильские острова и Камчатку. Им же поручалось узнать, «сошлась ли Америка с Азиею… и все на карте исправно поставить».

Составление карт в России при Петре I считалось делом государственной важности. Указом от 9 декабря 1720 г. было объявлено о начале первой съемки в России. Составляли карты выпускники Навигацкой школы Морской академии как штурманы, так и геодезисты, поскольку в первой половине ХVIII в. любой штурман был и геодезистом. В начале ХVIII в. гидрографическими работами руководила Адмиралтейств - коллегия. При ней в 1724 г. была создана чертежная мастерская, а также имелась типография и штат штурманов, подштурманов и штурманских учеников "для рисования карт и содержания их при чертежной ".

Для описи и составления карты Сибири в этом же 1719 году отправили двух геодезистов: Петра Чичагова и Ивана Захарова, позднее - Михаила Гвоздева, Егора Чекина и Григория Путилова, а в 1724 году туда послали Петра Скобельцына, Ивана Свистунова, Дмитрия Баскакова, Василия Шатилова.

Одновременно в губернии европейской России послали партию геодезистов и среди них в Воронежскую - Никифора Чекина. В 1727 году съемочные работы производили уже 70 геодезистов в самых различных провинциях России. В 1734 году некоторых из них откомандировали в распоряжение Беринга. 

Развитие географических знаний петровского времени тесно связано с расширением внутренних и внешних торговых связей. Петр Первый придавал особое значение развитию торговли, считая ее главным государственным делом. Стремясь усилить торговлю России с другими странами, Петр всемерно поощрял торговое судоходство на Балтийском море. В 1724 году в Петербург пришло уже около двухсот иностранных кораблей, а в Ригу еще больше. Немало из них разгружалось в Ревеле и Нарве. Русские торговые корабли из этих же балтийских портов отправлялись не только в близлежащие прибалтийские страны - Скандинавию, Польшу, германские государства, но и более далекие страны, например в Англию и даже в Венецию.

Но все это было на западе России, а вот на востоке, на Тихом океане, торговля с другими странами еще и не начиналась, хотя уже знали, что где-то там, недалеко от восточных берегов Сибири, лежат Америка, Япония, а южнее Китай и Индия. Надо было искать морской путь в эти страны, чтобы начать взаимовыгодные торговые отношения. Таким путем мог быть путь через Северный Ледовитый океан, то есть северный морской путь. Он имел уже давнюю историю в связи с проблемой поиска пролива между Азией и Америкой. Наличие такого пролива дало бы возможность установить морской путь из Европы в Азию и Америку. Разрешение этой большой географической задачи интересовало многих ученых, государственных деятелей, купцов и мореплавателей.

В 1713 и 1714 годах сын сибирского воеводы стольник Федор Степанович Салтыков, еще в 1697 году сопровождавший Петра Первого в поездке по Голландии, будучи в заграничной командировке, прислал царю из Лондона, где он жил тогда, свои знаменитые предложения по исследованию севера России: «Пропозиции» и «Изъявления прибыточных государству». Ранее Салтыков работал корабельным мастером и совершал длительные служебные поездки по Сибири, что давало возможность близко общаться с простым народом. Основываясь на рассказах поморов и сибирских мореходов, Федор Салтыков предлагал проложить постоянный морской путь от устья Северной Двины до Амура, Китая и Японии. Сначала он советует на Двине, Оби, Лене и других сибирских реках, «також и на Амурском устье» построить небольшие подвижные суда и на них отправиться для подробных исследований вдоль всей будущей великой дороги; начинать исследование прежде всего с гидрографии: узнать особенности рек, впадающих в море, найти места для устройства пристаней и определить «якорные земли», установить, какой всюду климат, и сделать описание людей, зверей, природы и богатств вновь открытых стран.

Подчеркивая всю важность для России северного морского пути, автор указывает: «И ежели оный проход до Китайских и до Японских берегов сыщется свободный, в том будет вашему государству великое богатство и прибыль…» 

Далее Салтыков предлагает построить у острова Вайгач и в некоторых других местах Сибири крепости «для взимания пошлины», чтобы можно было посылать купеческие суда в Ост-Индию, отчего будет прибыль государству и этим путем «ближе будет купечествовать туды, нежели из прочих государств».

Салтыков полагает, что, несмотря на мнение многих о невозможности проходить из-за льдов некоторые места, в летние месяцы даже в самых холодных местах «чинить плавание» можно, и подчеркивает, что пробу эту «невозможно никому так удобно чинить, как Вашему Величеству».

На эту же тему разговаривал с Петром Первым известный гидрограф Федор Иванович Соймонов. Беседа эта произошла в 1722 году на борту корабля, на котором Соймонов производил обследование Каспийского моря. Петр Первый похвалил удачно найденную хорошую гавань, где в это время стоял на якоре корабль. При этом царь высказал мысль, что «это и все на свете новые места трудами обыскателей находятся и открываются».  Воспользовавшись случаем, Федор Соймонов высказал уверенность в возможности плавания Северным Ледовитым океаном в Японию и Китай. «А как Вашему Величеству известно, - говорил Соймонов, - сибирские восточные места и особенно Камчатка от всех тех мест и Японских Филиппинских островов до самой Америки… уповательно, от Камчатки не в дальнем расстоянии найтится может, и поэтому многое б способнее и безубыточнее российским мореплавателям до тех мест доходить возможно было против того, сколько ныне европейцы почти целые полукруга обходить принуждены.» При этой беседе, отмечает Соймонов в своих воспоминаниях о встрече с Петром Первым, записанных в 1728 году, он «все мои слова прилежно все слушать изволил» и поспешно ответил, что все это знает, но этому делу быть «не ныне».

Петр Первый с его огромным влечением к мореплаванию и познанию географии хорошо представлял себе значение северного морского пути для разрешения старой загадки; соприкасается ли Азия с Америкой?

В конце 1724 года, как свидетельствует в своих воспоминаниях А. К. Нартов, Петр Первый «вспомнил… то, о чем мыслил давно и что другие дела предпринять мешали, то есть о дороге через Ледовитое море в Китай и Индию».  Он срочно затребовал от секретаря Сената и географа Ивана Кирилова карты Сибири. Рассмотрев карты, составленные русскими и иностранными картографами, Петр Первый понял, что они не дают ответа на вопрос о положении Америки относительно восточных берегов России.

Кирилов предложил, пользуясь картами В. Куприянова, С. Ремезова, И. Евреинова, картами европейских картографов, а также чертежом, подаренным богдыханом Кан-си, попробовать составить сводную карту. Ввиду срочности вопроса эту работу Кирилов закончил в несколько дней. Петр Первый внимательно рассмотрел вновь изготовленную карту. Карта Кирилова понравилась ему своей убедительной наглядностью. На листе была начерчена большая часть северо-восточного побережья России. На востоке от Камчатки и Чукотской земли никаких островов и материка не было, только далеко на севере от Чукотки имелась часть какой-то земли, а побережье Ледовитого океана было показано пунктирной линией. Карта свидетельствовала о том, что вопрос о проливе между Азией и Америкой до сих пор окончательно не решен. Необходимо было начать исследование всего побережья севера России, о чем и говорила пунктирная линия карты, но прежде всего надо было убедиться в наличии пролива.

Эра открытия новых земель в XVII веке не закончилась. Напротив - в России всё только начиналось. XVIII век вступал в свои права - эпоха казацкой вольницы, дикого промышленного освоения сменялась новым, государственным подходом. Царь Пётр снаряжает экспедицию Витуса Беринга для исследования самого восточного побережья страны и открытия прохода в Америку. За ней последовали и другие. 

В декабре 1724 года Петр всерьёз озаботился путем на Восток. Если бы можно было отыскать морской путь между Чукоткой и Аляской, выйти в открытые просторы - то вполне возможно было бы доплыть до Китая, Японии - а там и до Индии. Пусть долго, пусть сложно, но желанный выход в большой мир был бы открыт - и без всяких войн - нужно лишь послать экспедицию. 

Известно, что Пётр I был буквально одержим выходом в море - и его можно понять. Мысля категориями планетарными, царь-реформатор желал распространить влияние России так же, как Англия, Голландия, Испания, - а это невозможно было сделать без флота, без морских путей. Пешком или на лошадях трудно было бы развернуть большую торговлю. 

Поль Деларош. Портрет Петра I, 1838.

Россия и так слишком долго была отрезана от большой политики, прогресса, экономических связей. Только море могло помочь стране выйти из изоляции. Но на Балтийское море рассчитывать было довольно сложно: шведы побеждены, но не покорены. Прорваться к Азовскому и Чёрному морю не удалось. Оставалось осваивать то, что имелось под рукой, - осваивать и узнавать. 

Сложилась парадоксальная ситуация: царь не мог ясно и твёрдо представить свои владения. Огромный кусок империи оставался terra incognita: карт не было, удовлетворительных описаний - тоже. 

Казаки, разведывавшие новые территории, сражавшиеся с юкагирами и чукчами за ясак, рубившие остроги и постепенно осваивавшие Сибирь, далеко не всегда могли составить точную карту местности, внятно описать, где и как протекает та или иная река, каковы очертания того или иного берега. Это были люди военные, отважные - но не искушенные в топографии. Кроме того - сухопутные, а не морские. Продвигаться по суше или по рекам им было неизмеримо проще, чем ориентироваться в открытом море. 

Поморы, прирожденные мореходы, были гораздо более сведущи в морском деле. А. С. Савельев, профессор Казанского университета, писал: «Большая часть этих смельчаков имеют хорошие практические сведения о мореходстве; компас никогда не покидает их; употребление карт многим из них известно как нельзя лучше; наконец, и сами они составляют их наглядкой и пишут журналы, в которые вносят описания посещённых ими мест, замечая, хорошо или нет становище, при каком ветре удобнее войти в него, какой в нём прилив, каковы берега, грунт, глубина и пр. Многие из этих карт служили немалым пособием для офицеров, занимавшихся съёмкою берегов Ледовитого океана и Новой Земли». 

Валерий Шиляев. Пакетбот «Святой Павел» командора Чирикова у берегов Аляски.

По воле императора на Камчатке были построены корабли - и в 1728 году Беринг и его люди вышли в Первую Камчатскую экспедицию. Она закончилась весьма удовлетворительно. Открыли ряд островов, Беринг доложил, что Азия и Америка не соединяются, были уточнены прежние (нанесено более 200 географических объектов) и составлены новые карты. Кстати, великий мореплаватель Джеймс Кук, в то время - главный авторитет в навигации и мореплавании, впоследствии оценил их крайне высоко как весьма точные и предложил назвать пролив между Чукоткой и Аляской именем Беринга. 

Но сам Беринг не видел берегов Америки - и не прошёл проливом, получившим впоследствии его имя, по причине сложных погодных условий. Комиссия сочла, что Витус не вполне удовлетворительно выполнил инструкции, данные ему покойным Петром, не обследовав американский берег и не пройдя по проливу. Было решено организовать новую экспедицию, чтобы досконально исследовать северо-восточные берега Америки и картографировать практически всю Сибирь и Камчатку, не упуская, по возможности, ничего. 

Императрица Анна Иоанновна подписала проект (и финансирование), руководителем назначался командор Витус Беринг. Командор с головой ушёл в подготовку проекта. Он опять отправился в Охотск, следил за строительством двух больших кораблей - «Святой Пётр» и «Святой Павел», добывал припасы, сражался с местными властями, всячески саботировавшими «столичные глупости».  Успех экспедиции зависел больше всего от ее участников. Понимая это, Беринг придавал большое значение подбору командного состава и даже рядовых исполнителей. Прежде всего он выяснял, знают ли свое дело люди, выразившие желание отправиться в эту экспедицию, лично знакомился с ними и проверял их знания. Еще в июне 1732 года Беринг посетил Ревель и Кронштадт, где беседовал со многими морскими и адмиралтейскими служителями, и вскоре представил в Адмиралтейств-коллегию список на сорок девять человек, которых предлагал включить в экспедицию. 

Одним из первых в этом списке числился лучший штурман Кронштадта Василий Прончищев. Этого штурмана знали уже многие моряки. Как член комиссии по производству штурманов и штурманских учеников в очередной ранг он проводил «экзаменации», а в 1731 году, проверяя знания штурманских учеников Андрея Ивановича Великопольского и Михаила Яковлевича Щербинина, подтвердил, что они достойны быть подштурманами. 

Вполне возможно, что именно В. Прончищев рекомендовал Берингу этих способных моряков, так как уже в следующем списке «выбранных в экспедицию из Кронштадта» стояли их фамилии. В этом же списке числились лейтенант Дмитрий Лаптев, подштурманы Семен Челюскин и Иван Елагин, боцманы Василий Медведев и Иван Григорьев, а всего сто девяносто три человека.  По желанию Беринга в состав экспедиции были зачислены участники первой экспедиции: А. Чириков, М. Шпанберг, «ботового и шлюпочного дела мастер» Ф. Козлов и некоторые другие.

В конце января 1733 года «список морских и адмиралтейских служителей, отправляющихся в Камчатскую экспедицию», рассматривался в Адмиралтейств-коллегий.  В нем было записано 298 человек самых различных специальностей. Кроме уже указанных лиц, в списках числились: лейтенанты Питер Ласиниус, Степан Муравьев, унтер-лейтенанты Дмитрий Овцын, Михаил Павлов, Иван Чихачев, штурман Иван Кошелев, подштурманы Федор Минин, Василий Ртищев, штурманские ученики Марк Головин, Дмитрий Стерлегов, квартирмейстер Афанасий Толмачев, подконстапель Василий Григорьев. Все они, кроме Чихачева и Елагина, в дальнейшем работали в северных отрядах. Как только список утвердили члены Коллегии, согласно сенатскому указу всех повысили рангом: штурманских учеников произвели в подштурманы, подштурманов в штурманы, а Ивану Кошелеву дали чин «флота мастера», что соответствовало званию старшего штурмана. Но не все получили повышение. Д. Лаптев, С. Муравьев, П. Ласиниус, В. Ртищев, В. Медведев, А. Толмачев и В. Григорьев остались в прежнем звании ввиду того, что прошел всего год после предыдущего повышения их в чине.

Когда Витус Беринг уведомлял о своём проекте подробно исследовать Камчатку, Америку, указывал на возможность и желаемость торговли с жителями Америки, а также замечал, что эти земли могут быть богаты железной рудой, соляными промыслами и подходят для освоения, он, скорее всего, и представить не мог, чем кончится дело. 

Ряд членов Академии горячо взялись за идею Второго Камчатского похода. Масштабы готовящейся экспедиции соответствовали масштабам задачи. Планировалось выйти несколькими отрядами с тем, чтобы каждый из отрядов описывал определённый кусок земли от Печоры до Чукотки, не упуская ничего: этнография, ботаника, фауна и геология должны были быть отражены в отчетах. Кроме того, надлежало доплыть до Японии и Америки. По сути, каждый отряд представлял собой отдельную экспедицию. Часть отрядов выдвигались морем, два - шли по суше. Для нужд экспедиции под Якутском был построен специальный железный завод. Денег не жалели. В результате отрядов отправилось 7, под общим руководством Беринга, при этом каждый имел свою чётко поставленную задачу,  своё начальство. Для каждого из отрядов строили новый корабль, возглавляли отряды военные моряки, офицеры. К Великой Северной экспедиции были привлечены лучшие из лучших - цвет Морской академии, выпускавшей не только моряков, но и геодезистов. 

17 апреля 1732 г. был издан указ Сената об организации Второй Камчатской (Великой Северной) экспедиции, проводившейся с 1733 по 1743 г. Начальником экспедиции был назначен капитан-командор В.И. Беринг, его помощниками - А.И. Чириков и М.П. Шпанберг . Участниками Второй Камчатской (Великой Северной) экспедиции 1733-1743 гг. были штурманы Д.Л. Овцын, С.И. Челюскин, И.Н. Кошелев, М.Я. Щербинин, М.А. Головин, А.И. Великопольский, М. Петров и другие.

Двинско-Обский отряд  - первый отряд Второй Камчатской (Великой Северной) экспедиции, целью которого было освоение морского пути из Северной Двины в Обь. Он формировался зимой 1733/34 г. в Архангельске. Приехали в Архангельск геодезисты и штурманы - выпускники Морской академии. На коче "Экспедицион" разместился руководитель экспедиции лейтенант Степан Воинович Муравьев. В числе экипажа, состоявшего из 26 человек, был подштурман Гаврило Руднев. В команде второго коча - "Обь" насчитывалось 25 человек (командир лейтенант Михаил Павлов, подштурман - Василий Андреев). Помимо подштурманов, на каждом коче находилось еще по одному штурманскому ученику. Вышли из Архангельска 10 июля 1734 г. и уже через 15 дней вошли в пролив Югорский Шар. В проливе в течение четырех дней штурманы производили опись острова Вайгач, а также послали "казака по матерому берегу для постановления знаков ". За два года плаваний отряду не удалось достичь устья реки Обь. Новым начальником экспедиции назначили "лейтенанта майорского рангу" Степана Гавриловича Малыгина. Несчастье случилось в самом начале похода. Приготовив к плаванию коч "Экспедицион", Малыгин 25 мая 1736 г. отошел на нем от деревни Кетлицкая. В устье Печоры коч сел на мель и принесенными с моря льдами 29 мая был раздавлен. Хотя грузы и людей удалось спасти, Малыгин подлежал суду. Капитан Черевин, производивший следствие, на свой страх и риск приказал отдать Малыгину второй коч - "Обь". Плавание теперь уже на одном коче продолжалось. Через год, когда Малыгин блестяще выполнил задачу и достиг Оби, судебное дело о гибели "Экспедициона" было приостановлено. Коч "Обь" вышел из устья Печоры в начале июля 1736 г. и с большим трудом продвигался вдоль южного берега Баренцева моря. Иногда, становясь на якорь, Малыгин посылал шлюпку (шербот) с подштурманами на берег для встречи с береговой группой геодезистов, которые вместе с "оленными людьми" устанавливали по берегу знаки, а также разведывали ледовую обстановку по маршруту движения судна.

Выйдя на чистую воду, коч Малыгина 8 августа встретился с двумя ботами, которые были построены в Архангельске и вышли одновременно с кочем Малыгина, по пути производя опись полуострова Канин и побережья вплоть до устья Печоры. Первым ботом командовал отличный навигатор лейтенант Алексей Иванович Скуратов, имевший опыт плавания в Белом море. Командиром второго бота был назначен лейтенант И.М. Сухотин. 11 августа в проливе Югорский Шар, забитом сплошным льдами, Малыгин перешел на бот, а коч "Обь" под командой Сухотина отправил в Архангельск. Дальнейшее плавание оба бота (вторым стал командовать лейтенант А. Скуратов) продолжили через двадцать дней. 14 сентября 1736 г. отряд был вынужден войти в реку Кару для зимовки. Для охраны судов была оставлена команда из 10 человек во главе со штурманом А. Великопольским. Остальные участники экспедиции на оленьих упряжках отправились в Обдорск (ныне Салехард). Весной 1737 г. отправилась в поход сухопутная партия геодезиста В. Селифонтова. В апреле он с группой "оленных людей" достиг северной оконечности полуострова Ямал и острова Белый. На всем маршруте Селифонтов поставил маяки (гурии) из камней и плавника, которые хорошо просматривались с моря. Боты вышли в плавание из устья реки Кары 6 июля 1737 г. и уже 10 июля были у берегов Ямала, где на широте  заметили первый маяк, сооруженный Селифоновым. 17 августа боты легли курсом в Обскую губу и, пройдя 23 сентября Обдорск, 3 октября прибыли в Березов. Откуда Малыгин уехал в Петербург с докладом, а Алексей Скуратов и подштурман Марк Головин остались, чтобы готовиться в обратный путь. Переход был успешно завершен. Составленная по результатам экспедиции "Меркаторская карта Северного океана с назначением берега от реки Печоры до реки Оби" была выдающимся событием в истории отечественной картографии. На этой карте море к востоку от пролива Югорский Шар было названо Карским по имени реки, где зимовали суда экспедиции. Преподаватели Морской академии составили "экстракт из журналов" - сокращенные выписки, которые вели мореплаватели в походе, и на их основе - сводные карты юго-западной части Карского моря с указанием прибрежных глубин и удобных бухт. Оба бота в 1738-1739 гг. совершили переход от устья Оби в Архангельск с зимовкой вблизи устья реки Кары. Плавание между Архангельском и устьем Оби показало возросшее мастерство штурманов и выявило некоторые слабые стороны их подготовки в академии.

Обско-Енисейский отряд Великой Северной экспедиции возглавлял талантливый штурман лейтенант Дмитрий Леонтьевич Овцын. В старинном Тобольске в зиму 1733/34 г. для экспедиции построили дубель-шлюп "Тобол". Вместе с начальником отряда в Тобольск прибыли штурманы экспедиции. Старшим в группе был подштурман Дмитрий Васильевич Стерлегов. В помощники ему определили штурманского ученика Федора Канищева и учеников геодезии Федора Прянишникова и Михаила Выходцева.

13 мая 1734 г. судно начало движение из Тобольска. Были на судне и лоцманы, сопровождавшие экспедицию по капризному фарватеру малознакомой реки. Для составления карт необходимо было делать многочисленные промеры и определения мест с помощью пель-компаса, установленного на самом верху палубы, определяли направление на приметные ориентиры. На коротких остановках после постановки на якорь замеряли глубину, скорость течения. Штурманы на ялботах съезжали на берег для промеров фарватера и устройства маяков. Все наблюдения тщательно записывали в судовой журнал. Непрерывные мели и туманы затрудняли движение к устью реки. Около полудня на берег съезжали штурман и геодезист. Они определяли широту на твердой земле, где громоздкий квадрант и неустойчивая астролябия давали результаты более точные, чем на корабле. После определения координат на берегу сооружали маяки (знаки) из подручного материала, затем с корабля пеленговали их, определяя таким образом линию безопасного пути - фарватер.

Основная задача - открыть морской путь в Енисей - затруднялась необходимостью поиска безопасного пути и его съемки. Два лета подряд неудачи преследовали экспедицию. Сплошной лед не позволял продвинуться севернее широты 700 04? (оставалось 300 верст до выхода в море из устья реки).

Плавание в следующем 1736 г. планировали начать на более маневренных судах, чем "Тобол". Одно такое судно строилось в Березове под руководством старшего штурмана мастера Ивана Никитовича Кошелева, но к началу навигации его постройка не была окончена. Овцын рискнул сделать третью попытку на старом "Тоболе". Состав экспедиции пополнился штурманом Федором Алексеевичем Мининым и гардемарином Василием Степановичем Паренаго, назначенным к "штурманской должности". Они привезли из Петербурга инструменты, среди которых были квадранты, градшток и астролябия. Достигнув северной части губы, Овцын кроме обычных работ по составлению карты вел наблюдения за соленостью воды, величиной приливов и скоростью течений. Однако льды не позволили "Тоболу" выйти в море, и к концу сентября он возвратился в Обдорск. В начале июня 1737 г. "Тобол" и вновь построенный бот "Оби-Почтальон" были переведены из Тобольска в Обдорск старшим штурманом мастером Иваном Никитовичем Кошелевым. Овцын назначил Ф.А. Минина командиром "Тобола", а сам перешел на "Оби-Почтальон". Промеры и научные наблюдения проводились непрерывно. До начала октября каждые два-три дня штурманы Минин и Стерлегов отправлялись на ялботе на берег, определяли астрономические пункты и сооружали маяки. В Енисейском заливе суда застал ледостав, и Овцын принял решение становиться на зимовку.

Группа ученика геодезии Михаила Выходцева проделала тот же путь, что и морской отряд, только по суше, впервые описав Гыданьский залив. Выходцев не только определял широты многочисленных пунктов, но и, промеряя расстояние, вычислял долготы. Это исключительно кропотливая работа, где "потеря" каждой версты, обращалась в крупные ошибки в определении долготы, поэтому измерение расстояния с помощью так называемых мерительных цепей теперь кажется настоящим подвигом. Группа Выходцева прошла с июля 1737 г. по февраль 1738 г. свыше трех тысяч километров! Поход группы завершил работы Обско-Енисейского отряда. Результаты экспедиции обобщил помощник Овцына - мастер Иван Никитович Кошелев. В 1739 г. он представил в Адмиралтейств-коллегию "Краткое описание против зее карт от города Тобольска реками Иртышом, Обью, Обским проливом и Северным морем окияном и рекою Енисеем с указанием курсов и расстояния и широты и длины… "

К сожалению, итоги работы Овцына, высокая оценка его труда не были известны самому руководителю экспедиции. В 1736 г. он посетил в Березове ссыльного князя Алексея Долгорукого и его сестру Е.В. Долгорукую, участвовавших в заговоре А.П. Волынского. Заговорщики во главе с кабинет-министром Волынским преследовали своей целью отстранить от власти Бирона и боролись с иностранным засильем в государственном аппарате, армии и флоте в период правления Анны Ивановны (1730-1740 гг.). Заговор провалился. Волынский в 1740 г. был казнен. По доносу канцелярии Тайных розыскных дел Овцын осенью 1738 г. был арестован, предан суду, разжалован в матросы и отправлен в готовившуюся к отплытию к берегам Америки экспедицию В. Беринга. Исключительные знания Овцына были по достоинству оценены Берингом, который взял его к себе в адъютанты. И это спасло Овцына от жестокого обращения офицеров. Высокую штурманскую эрудицию показал Овцын в плавании. На протяжении всего похода он тщательно вел астрономические наблюдения и навигационные расчеты. Когда "Святой Петр" возвращался на Родину, он пристал к неизвестному острову. На совете офицеров, куда был приглашен и Овцын, многие считали, и в их числе Свен Ваксель (Ваксель Ксаверий Лаврентьевич) - заместитель Беринга, что корабль находится примерно у берегов Камчатки. Овцын же считал, что остров этот мореплавателям неизвестен и до Камчатки еще далеко. Так и было на самом деле. Впоследствии остров получил имя Витуса Беринга. В 1741 г. Д.Л. Овцын был восстановлен в звании и продолжал службу на кораблях флота до 1757 года.

В 1738 г. Обско-Енисейский отряд готовился к походу вокруг Таймыра. Так как лейтенант Овцын Д.Л. находился под следствием, то ему не позволили уйти в плавание, и во главе отряда был поставлен штурман Федор Алексеевич Минин . 9 июня 1738 г. экспедиция отправилась на боте "Оби-Почтальон" из Мангазеи в поход. На судне было 57 человек, из них три штурмана: Ф. Минин, Д.В. Стерлегов и В. Паренаго. Выйдя из устья Енисея, бот медленно шел на север. Помимо обычных съемок береговой черты и промеров глубин, штурманы наносили на карту и зимовья охотников. На зимовье охотника Волгина участники экспедиции построили маяк, на котором по приказу Минина непрерывно поддерживали огонь. Столб дыма с маяка был виден намного дальше, чем обычный маяк из груды камней. Это позволило съемку побережья производить намного точнее, и сократилось число необходимых маяков для проведения непрерывной съемки. По-видимому, дымовой маяк на зимовье Волгина - это первая попытка использовать дымящийся знак в полярный день в практике мореплавания в арктических морях. С наступлением сильных морозов Минин принял решение повернуть назад и встать на зимовку в устье реки Курья. Часть команды осталась на судне, а остальные на оленьих упряжках перебралась в Туруханск. Летом 1739 г. из-за задержек в снабжении провиантом только 31 июля вышли в плавание. Достигнув широты 720 09?, судно попало в шторм. Дальнейшее плавание вокруг Таймыра оказалось невозможным из-за тяжелой ледовой обстановки.

В январе 1740 г. Д.В. Стерлегов на четырех собачьих упряжках, сопровождаемый проводником из местных охотников, отправился для зимней съемки побережья между устьями рек Пясины и Нижней Таймыры. Помимо снаряжения, продовольствия и корма для собак, он вез с собой пель-компасы, квадранты, астролябию, мерительные цепи, циркули, бумагу - все необходимое для детальной береговой съемки. За четыре месяца поистине героического похода Стерлегов достиг широты 750 29? и на мысу (ныне носящим его имя) поставил маяк - столб с крестом и надписью. Второй маяк Стерлегов соорудил на обратном пути в широте 750 10? и оставил записку. 29 апреля он вернулся в Гольчиху, где ему было приказано дожидаться бота.

Морское плавание на "Оби-Почтальоне" началось 3 июля 1740 г. Через месяц судно подошло к Гольчихе, и группа Стерлигова вошла в состав отряда. На каждой стоянке спускали на воду ялбот, подходили к берегу. Сооружали из камня или плавника маяк, штурман в момент кульминации Солнца производил наблюдения. Затем в дело шли мерительные цепи: от построенного маяка тянулась линия для измерения расстояния. Сотни раз переходили из рук в руки отрезки бичевы с металлическими "марками". И снова сооружение маяка. На боте Минин достиг широты 750 15? , не дойдя до маяка, установленного на суше, всего лишь несколько миль. Полоса сплошного льда вынудила мореплавателей повернуть назад в Туруханск. Здесь Минин получил запоздалое распоряжение Адмиралтейств-коллегии о прекращении морских походов. К 4 августа 1741 г. "Оби-Почтальон" под командой штурмана Стерлигова прибыл в Енисейск. Отсюда Стерлегов уехал в Санкт-Петербург с картой составленной по результатам похода. На ней был нанесен полуостров Таймыр, но его в Адмиралтейств-коллегии без дополнительной проверки наносить на итоговую карту, составленную в 1741 г., отказались.

Ленско-Хатангский отряд Великой Северной экспедиции возглавлял лейтенант Василий Васильевич Прончищев. Штурманом его отряда был назначен подштурман Семен Иванович Челюскин. Летом 1735 г. отряд на дубель-шлюпке "Якутск" вышел из Якутска для описи побережья Северного Ледовитого океана от устья Лены до Таймыра. Несмотря на точно обозначенный район работы экспедиции (морское побережье от Лены до Хатанги), штурманская работа началась вскоре после отплытия судна. Съемка фарватера реки Лены не входила в планы работы, но на случай обратного возвращения была необходима. Карт реки не существовало, и все мореходы пользовались примитивными чертежами с "устными дополнениями". Челюскин на протяжении всего плавания тщательно вел судовой журнал. По результатам съемок реки Лена была составлена "Карта, сочиненная с содержащегося журналу на дубель-шлюпке "Якуцке" прошлаго 1735 году реки Лены от города Якуцъка до Северного океана, и сочинена оная карта штурманом Семеном Челюскиным". Это была первая карта Лены, выполненная на основе инструментальной съемки. Большую помощь штурману оказал геодезист Никифор Чекин, тоже выпускник Навигацкой школы. Съемка и опись бесчисленных проток в низовьях Лены значительно задержали выход дубель-шлюпки в открытое море. Только в середине августа достигли моря, которое уже было покрыто плавучими льдами. В широте 730 48?, не пройдя и сотни верст от устья Лены, пришлось повернуть к берегу. К 25 августа по чистой воде вдоль берега добрались до устья реки Оленек, где решено было встать на зимовку.

Навигация следующего, 1736 г. стала возможной лишь в начале августа. Через несколько дней, дойдя до устья реки Анабар, Прончищев послал геодезиста Чекина исследовать залежи медной руды. А сам Прончищев вместе с Челюскиным вели опись Анабарского лимана и изучали приливо-отливные течения вблизи побережья. 12 августа судно вошло в устье реки Хатанги. Прончищев, не мешкая, решил продвигаться на север, тем более что попутный ветер и отсутствие льда благоприятствовало плаванию. 14 августа на ялботе приставали к берегу для астрономических наблюдений. 19 августа около полудня достигли широты 770 29? . Это была самая северная точка, достигнутая по чистой воде в арктических морях в период Великой Северной экспедиции. Корабль со всех сторон окружил лед. Совместно было принято решение возвратиться на зимовку к реке Хатанге, но, не обнаружив там леса для строительства зимовья, пошли к устью реки Оленек. Где и зазимовали. Еще на подходах к входу реки Оленек 29 августа 1736 г. скончался Василий Прончищев, в командование судном вступил Семен Челюскин.

Из устья реки Оленек С.И. Челюскин с рапортами, картами и судовыми документами отправился в Якутск к руководителю Великой Северной экспедиции В. Берингу, но, прибыв туда в июне 1737 г., его там не застал и ожидал указаний от Адмиралтейств-коллегии до декабря 1738 г. Благоприятное для плавания в Арктике лето 1737 г. было безвозвратно потеряно.

В кампанию 1739 г. командиром отряда вместо Прончищева был назначен только что произведенный в лейтенанты Харитон Прокопьевич Лаптев.

Вместе с указаниями он привез штурманские инструменты и в их числе сухопутный квадрант и компас. При сверке этого компаса с судовым установили, что их показания значительно отличаются друг от друга. Ввиду отсутствия третьего решено было в походе пользоваться новым компасом.

Дубель-шлюпка "Якутск", отремонтированная и оснащенная новым такелажем, отошла от причала 7 июня 1739 г. Из устья Лены судно с большим трудностями пробилось в море и только 27 июня достигло бухты Нордвик - обширного залива к востоку от устья реки Хатанги. Промеры и съемки бухты на ялботе производил геодезист Н. Чекин. 16 августа судно достигло широты 760 26?. Неподалеку от нее, на мысе Фаддея, участники экспедиции соорудили маяк из камня, впереди по курсу открылись непроходимые льды. Обследовав залив Фаддея на собачьих упряжках, находясь в широте 760 47? , на совете постановили вернуться к устью реки Хатанга. Поднявшись по реке, 30 августа стали на зимовку в устье ее притока - реки Блудной. Зимовка Х. Лаптевым была использована для описи побережья полуострова Таймыр. С этой целью он посылал боцманмата Медведева, геодезиста Никифора Чекина с солдатом Тобольского полка Фофановым и проводником якутом. В результате удалось обследовать небольшой участок на северо-западе Таймыра - от устья Нижней Таймыры до мыса Стерлигова и устье реки Пясины. Теперь лишь к северу от устья Нижней Таймыры оставалось необследованным Таймырское побережье.

Летом 1740 г. была предпринята последняя попытка морского плавания вдоль побережья, но 15 августа в широте 750 49? судно, стиснутое льдами, разломилось и утонуло. Экипажу удалось по льду сойти на землю, перенося на себе груз. В 1741 г. Х. Лаптев разбил исследователей на 3 группы, наметил каждой группе маршрут для береговой съемки. 17 марта 1741 г. Челюскин на трех нартах направился к устью Пясины для описи берега к северу от нее до реки Таймыры. Геодезист Чекин и солдат Коновалов шли к устью Хатанги. Третью группу возглавил Х. Лаптев. Он с четырьмя "служителями" отправился к устью Таймыры.

Съемка побережья велась на основе инструментальных наблюдений. На высоком месте делали остановку. Вытащив из ящиков треногу и установив на нее пель-компас, штурман пеленговал приметные мысы, скалы, обрывы, измерял углы между ними по азимуту или с помощью астролябии. Затем, поставив в этом месте бревно или пирамиду камней, отправлялись к одному из "замеченных" ранее мысов. Там процедура повторялась. Причем в полдень (если была ясная погода) определяли полуденную высоту Солнца и по ней рассчитывали широту. Измеряли в случае нужды и "полуночною" высоту, так как в широтах севернее 740 с мая по июль Солнце не заходит, а лишь опускается в полночь к самому горизонту. Для определения широты места важно измерить высоту Солнца в момент верхней (полдень) либо нижней (полночь) кульминации. Так же определялись по звездам или планетам, если наблюдателю было известно склонение светила на момент наблюдения. В результате наблюдений вычисляли направления и расстояния между приметными местами с одновременной привязкой по широте. Что же касается долготы, то ее со значительными ошибками рассчитывали по пройденному расстоянию. Однако ошибки в долготе не имели значения для местной карты. В целом же для своего времени съемки были высокого качества. Большое число астрономических обсерваций позволило составить довольно верное представление о конфигурации полуострова. Успеху астрономических наблюдений способствовали не только удачно выбранный сезон (весна) и навыки штурманов, но и довольно высокого качества квадранты, которыми пользовались С. Челюскин, Х. Лаптев, Н. Чекин и другие.

Все три отряда, проделав часть работ, вернулись на зимовку в Туруханск. Осталась необследованной только самая северная береговая черта Таймыра длинной в 400 километров. Сюда уже в 1742 г. двинулся Семен Челюскин на пяти собачьих упряжках. Кроме запаса продовольствия на 800-километровый путь, он вез приборы, одежду и походное снаряжение. 5 декабря 1741 г. Челюскин выехал из Туруханска к зимовью на реке Попигай, откуда он 3 апреля 1742 г. отправился по побережью на север вместе с солдатами Антоном Фофановым и Андреем Праховым. Семен Челюскин 6 мая вышел к нынешнему мысу Зари. Пурга 7 мая заставила штурмана и его спутников оставаться на месте, а 9 мая они вышли на глинистый берег средней высоты и крутой, который назвали мыс "Восточный-Северный". Здесь он поставил маяк - "нарочно привезенное с собой бревно". Этот мыс сейчас назван именем Чекина и расположен он в широте 770 34?. А около полуночи с 8 на 9 мая проехали берег, который "лежит небольшим выгибом … гораздо низок и песчаной". Так буднично отметил Челюскин в журнале самую северную точку Азии и продолжил свой путь на юго-запад. 15 мая измученные голодом и почти ослепшие от солнца путешественники встретились с солдатом К. Хорошим и сопровождавшим его якутом. Они были посланы из устья Пясины на встречу с Челюскиным. Путь к Усть-Таймырскому зимовью был известен, работы по съемке Таймырского побережья закончены.

В начале 1743 г. Харитон Лаптев и Семен Челюскин прибыли в Санкт-Петербург, где представили журналы, карты и другие материалы экспедиции. Позади было 7 лет работы. Карта "Части Ледовитого океана от устья Лены к западу до устья реки Таймыры с промером возле берега" стала основным документом отряда. На генеральной карте Ледовитого океана 1742 г. была впервые показана северная оконечность Таймыра, нанесенная по данным С. Челюскина . К его подвигу и судьбе остались равнодушны в Адмиралтейств-коллегии. Не только Челюскин, но и многие участники экспедиции долгие годы добивались задержанного жалования. О наградах и чинах говорить не приходилось.

Восточно-Ленскому отряду, возглавляемому лейтенантом Питером Ласиниусом, была поставлена задача найти морской путь из устья Лены на Камчатку. Бот "Иркутск" с экспедицией отправился в плавание летом 1735 г. Уже в устье Лены для лоцмана Кудрина, штурманского ученика Глазова и геодезиста Баскакова началась сложная работа по промеру восточных рукавов огромной дельты. Пройти на восток в течение навигации не удалось, и "Иркутск" стал на зимовку неподалеку от устья Лены. С началом холодов Ласиниус резко уменьшил пищевой рацион и за провинности наказывал не только "кошками", но и высылкой "для аресту" в Якутск. Зимовка для экипажа кончилась трагедией: из 50 человек экипажа 32 погибли от цинги, в том числе Ласиниус, Баскаков и Глазов. Причиной массовой гибели людей была нехватка продуктов, холод в корабельных помещениях, отсутствие противоцинготных средств.

В навигацию следующего, 1736 г. отряд возглавил лейтенант Дмитрий Яковлевич Лаптев, служивший офицером для поручений у В. Беринга. В конце июня 1736 г. Д. Лаптев и его помощник подштурман Щербинин отправились на боте "Иркутск" с места трагической зимовки. Забрав провиант и снаряжение, пошли на восток к загадочному мысу Святой Нос, но 14 августа Лаптев приказал повернуть назад из-за сплошных льдов, закрывших путь на восток и север. Бот на зимовку был поставлен вблизи устья Лены, которая продолжалась с сентября 1736 г. по июль 1737 г.

После зимовки на очередном "консилиуме" Лаптев подтвердил, что в море нет смысла выходить, так как нет надежды пройти от реки Колымы до Камчатки. Поэтому 8 июля 1737 г. бот "Иркутск" ошвартовался у якутской пристани, и Лаптев отправился с картами Ленского устья в Санкт-Петербург. В Адмиралтейств-коллегии Д. Лаптев получил приказ продолжать поиск морского пути к Камчатке. Коллегия снабдила его отряд квадрантами, астролябиями и механическими часами - вещью в те времена редкой и чрезвычайно дорогой. В инструкции особо отмечалось требование вести тщательные съемки побережья и в случае невозможности морского похода производить съемку с берега. В помощь для береговых съемок был направлен геодезист И. Киндяков. Во время своего пребывания в Санкт-Петербурге Лаптев добился присвоения своему помощнику - подштурману Щербинину - очередного чина, штурмана. В мае 1739 г. Д. Лаптев приехал в Якутск и стал энергично готовиться к очередному плаванию. 27 июня "Иркутск" вышел из устья Лены. 4 августа судно было в виду мыса Буор-Хая. Уверенность в успехе окрыляла моряков. Лаптев имел карту побережья от Буор-Хая до Святого Носа, снятую матросом Лошкиным и казаком Шоломовым, специально посланными для этого весной 1738 г. От Святого Носа до Индигирки съемку берега осуществлял геодезист Киндяков. И хотя до Святого Носа оставалось не более 350 верст, Лаптев повернул к устью реки Яны, где взял на борт знающих людей, "вожаков" - якутов Федора Тимофеева и Иджигина Жана. 10 августа Лаптев и штурман Щербинин увидели мыс Святой Нос. Командир и штурман тщательно определили место. Широта оказалась 720 50?, а долгота 1100 07? восточная от петербургского меридиана (1400 27? от Гринвича). Сравнив с современными координатами широту и долготу Святого Носа, можно сказать о высоком мастерстве штурманов в отряде Лаптева. Ошибка в определении места не превышает 5 миль. В начале сентября судно вошло в устье реки Индигирки для зимовки. Экипаж в труднейших условиях перебрался в селение Русское Устье, расположенное в 150 верстах от побережья. Весной Киндяков отправился для съемок берега между Индигиркой и Колымой, Щербинин в это же время составлял карту реки Яны. Лаптев вел съемки на реке Хрома. Тысячекилометровые зимние маршруты штурманов были исключительно трудны, и сложно сказать, где больше лишений ожидало мореплавателей: на корабле или на суше, где несмотря на мороз они продолжали свою работу. 2 декабря 1739 г. по результатам плавания и зимних съемок берега была составлена карта, отправленная с матросом Лошкиным в Санкт-Петербург.

К весне 1740 г. Лаптев стал обдумывать план спасения судна, закованного во льдах в 14 верстах от берега. На пробивку канала от места стоянки судна до свободной воды прибыло 650 человек. Ценой огромных усилий удалось снять "Иркутск" с мели и спасти его от гибели. 31 июля 1740 г. бот вышел из устья реки Индигирки и направился на восток. На пятый день плавания 500 верст, отделявших Индигирку от устья Колымы, остались позади. Лаптев спешил на восток. Однако уже в 25 милях к востоку от устья Колымы судно уперлось в паковый лед, и попытки пробиться на восток или север ни к чему не привели. На совете решили далее на восток не идти и 14 августа повернули назад в Нижне-Колымск. Зимой Д. Лаптев со штурманом Щербининым составили карту от устья Лены до устья Колымы, на которой берег на протяжении 1500 верст "положен по обсервациям и пеленгам". В следующем 1741 г. Д. Лаптев сделал еще одну попытку обогнуть Чукотский полуостров, но безуспешно. Не помогли и специально построенные две лодки, на которых посылались штурман Щербинин с командами "через льды" в поисках полыньи. Обе команды постигла неудача. На совете решили, что пройти на Камчатку невозможно, поэтому необходимо возвратиться в реку Колыму и "впредь на оное море ботом не выходить". Опись берега к востоку от Колымы по приказу из Санкт-Петербурга была отменена. Выполняя особое задание сената, Д. Лаптев со штурманом и геодезистом обследовал весь бассейн Анадыри. Он и его спутники составили карту и дали научное описание реки Анадырь, вплоть до устья произвели промеры фарватеров и выяснили условия судоходства по этой реке. На побережье Берингова моря отряд закончил работу и весной 1743 г. возвратился в Якутск.

В результате плаваний Дмитрия Яковлевича Лаптева и его помощников штурмана Щербинина, геодезиста Киндякова и матроса Лошкина на картах были показаны побережья четырех морей: моря Лаптевых, Восточно-Сибирского - подробно, Чукотского и Берингова - частично. Были описаны дельта Лены и бассейн Анадыри. Таков объем работы отряда.

В 1727 г. была издана отечественная карта Белого моря на основе описи штурмана Казакова и капитана Деопера.

В 1740 - 1760 гг. первое плавание вокруг Новой Земли совершил промышленник помор Савва Лошкин. От него были получены первые описания Новой Земли, после того как он обошел ее вокруг.

В 1741 г. мастер (старший штурман) Е. Бестужев и мичман Михайлов произвели опись Белого моря от Мезени до Канина Носа.

В 1741 г. была произведена опись Мурманского берега Кольского полуострова Василием Винковым с гукора "Кроншлот". В этом же плавании впервые подробно описаны Кольский залив и остров Кильдин.

Великая Северная экспедиция  - один из самых масштабных  проектов XVIII века - стоил Российском империи очень дорого. В конечном счете, экспедиция была свернута, потому что поддерживать её на прежнем уровне было непосильно для бюджета. Да и людей, способных на такие подвиги, уже не было. Подвиг тех, кто предпринял этот немыслимый шаг и принял на себя каждодневные непосильные труды, неизгладим. Итоги Великой Северной экспедиции, продолжавшейся почти 10 лет, трудно переоценить. Помимо обследования больших участков побережья Северного Ледовитого океана, Камчатки и Охотского моря, был открыт проход в Северную Америку, подтверждено наличие пролива между Азией и Америкой, открыты Южные Курильские острова и даже исследованы отдельные участки побережья Японии. Собраны бесценные коллекции, представляющие огромный этнографический и исторический интерес.

Ну а вслед за учеными, первооткрывателями, военными моряками и геодезистами на новые земли пошли русские промышленники, создавались кампании, начиналась новая эра в освоении Сибири и Русской Америки. 

Карта Российской империи 1745 года на основе результатов Великой Северной экспедиции.

Сегодня можно утверждать, что Вторая Камчатская экспедиция была самой крупной исследовательской экспедицией в истории человечества, проведённой силами одного государства. В результате этой полярной эпопеи была составлена карта северных широт России. Владения Российской империи распространились тогда на три части света: Европу, Азию и Америку. Материалы экспедиции не утратили научной ценности и сегодня, а фундаментальные труды её вошли в золотой фонд мировой науки. 

Результаты открытий и исследований в северной части Тихого океана нашли отражение в целой серии карт. В их создании принимали участие многие из оставшихся в живых участников экспедиции. Особо выдающаяся роль в обобщении добытых русскими моряками материалов принадлежит Алексею Чирикову - одному из блестящих и искусных мореходов того времени, преданному помощнику и преемнику Беринга. На долю Чирикова выпало завершение дел Второй камчатской экспедиции. Он составил карту северной части Тихого океана, на которой с поразительной точностью показаны путь корабля «Св. Павел», открытые моряками северо-западные берега Америки, острова Алеутской гряды и восточные берега Камчатки, служившие исходной базой для русских экспедиций. 

Офицеры Дмитрий Овцын, Софрон Хитрово, Алексей Чириков, Иван Елагин, Степан Малыгин, Дмитрий и Харитон Лаптевы составили «Карту Российской империи, северных и восточных берегов, прилежащих к Северному Ледовитому и Восточному океанам с частью вновь найденных чрез морское плавание западных американских берегов и острова Япона». 

Столь же плодотворной была деятельность северных отрядов Второй камчатской экспедиции, нередко выделяемых в самостоятельную Великую северную экспедицию. 

В итоге морских и пеших походов офицеров, штурманов и геодезистов, действовавших в Арктике, было исследовано и картировано северное побережье России от Архангельска до Большого Баранова Камня, находящегося к востоку от Колымы. Тем самым, по словам М. В. Ломоносова, был «несомненно доказан проход морской из Ледовитого океана в Тихий». 

Для изучения метеорологических условий Сибири были созданы наблюдательные пункты от Волги до Камчатки. Первый в мире опыт организации метеорологической сети на столь обширном пространстве блестяще удался русским ученым и морякам. 

На всех судах Второй камчатской экспедиции, которые плавали по полярным морям от Архангельска до Колымы, по Тихому океану до Японии и северо-западной Америки, велись визуальные, а в отдельных случаях и инструментальные метеорологические наблюдения. Они внесены в вахтенные журналы и сохранились до наших дней. Сегодня эти наблюдения имеют особую ценность еще и потому, что они отражают особенности атмосферных процессов в годы экстремально повышенной ледовитости арктических морей. 

Научное наследство Второй камчатской экспедиции Витуса Беринга столь велико, что не освоено полностью до сих пор. Его использовали и сейчас широко используют ученые многих стран. 

Источники:

1.     История Штурманской службы флота России, М., БРЭ, 2003.

2.     https://www.nkj.ru/archive/articles/21544/ (Наука и жизнь, Камчатские экспедиции Витуса Беринга).

Скачано с www.znanio.ru