Разморённый духотой чащи, весь в паутине и в хвойных иглах, пробирался с ружьём к опушке приказчик Иван Шишкин. Его собака, необыкновенно худая и совершенно обессилевшая, поджимая мокрый хвост, плелась за хозяином и всячески старалась не наколоть себе носа. Утро было нехорошее, пасмурное.
Впереди, за чащей, стояли берёзы, а сквозь их стволы и ветви видна была туманная даль. Кто-то за берёзами играл на самодельной пастушеской свирели. Игрок брал не более пяти нот, лениво тянул их, по-видимому не стараясь связать в мотив, и в этом писке слышалось что-то суровое и чересчур тоскливое.
Когда чаща поредела и ёлки уже смешались с молодой берёзой, Иван увидел стадо. Спутанные лошади, коровы и овцы бродили между кустов, потрескивая сучьями, и, отмахиваясь от налетевшей после дождя мошкары, обнюхивали лесную траву. На опушке, прислонившись к мокрой берёзке, стоял старик пастух, тощий, в рваной сермяге и без шапки. Он глядел в землю, о чём-то думал и играл на свирели.
Иван приветствовал старика тонким, жиденьким, сиплым голоском, который совсем не шёл к его громадному росту и большому лицу, сел на мокрую землю и стал лепить из газетной бумаги папиросу. Всё у этого человека было мелко и не соответствовало его росту, ширине и мясистому лицу: улыбка, и глазки, и картузик, едва державшийся на стриженой голове, и пуговки.
Материалы на данной страницы взяты из открытых источников либо размещены пользователем в соответствии с договором-офертой сайта. Вы можете сообщить о нарушении.