И.Ф. Крузенштерн и Ю.Ф. Лисянский – моряки, исследователи и ученые

 

Умным, молодым и деятельным натурам скучно живётся не только вдали от морской стихии, как  Юрию Лисянскому, уроженцу тихого малороссийского городка Нежин, но и на стыке земли с водой, как ревельчанину Ивану (Адаму Иоганну) Крузенштерну.

Это потом биографы напишут, и что морскую профессию Иван Федорович, так же как, впрочем, и Юрий Федорович, избрал  достаточно случайно,  и что до них моряков в "сухопутных" родах мелкопоместных дворян Крузенштернов и Лисянских не было, а юноши стали грезить дальними странствиями, начитавшись книг о морских боях и путешествиях, сокровищах  и пиратах в семейных библиотеках.

Конечно же, нет ничего зазорного, в том, чтобы стать первым представителем достойной и уважаемой профессии в своей фамилии.

Вот только как-то не очень верится, что Иван Федорович ничего не знал о Морице-Адольфе (1707–1794), адмирале шведского королевского флота, который приходился двоюродным братом его  отцу, Иоганну Фридриху фон Крузенштерну, а отец Юрия Федоровича, протоиерей православной церкви Святого Иоанна Богослова Нежинского полка земель Войска Запорожского, ничего не рассказывал сыну об участии мужчин рода Лисянских в морских и речных походах запорожских казаков как в период Сечи, так и в составе Таврической Армии.

Но, так или иначе, местом,  где впервые пересеклись пути и судьбы двух будущих русских мореплавателей, стало здание на правой набережной Большой Невы в Санкт-Петербурге между 11-й и 12-й линиями Васильевского острова – Морской Кадетский Корпус, одно из старейших морских учебных заведений мира и единственное на тот момент морское учебное заведение России.

Во времена отрочества и юности Крузенштерна и Лисянского обучение в Морском Кадетском Корпусе длилось около шести лет: до трёх лет в кадетских классах и еще три – на заключительных, гардемаринских. В стенах «старой системы» изучались математика, навигация, мореходная астрономия, артиллерия, фортификация, корабельная архитектура, парусное и такелажное дело, морская тактика, английский и французский языки. На большой модели парусного корабля, установленной в Столовом Зале,  кадеты обучались управлению парусами. Все это, казалось бы, обеспечивало будущим морякам высокую теоретическую подготовку, а участие их в плаваниях во время летних морских кампаний - способствовало развитию у них и практических навыков.

Однако, по свидетельству современников, хорошо читались тогда лишь математика и немногие морские науки; на все остальное почти не обращалось внимания.

"Тогдашний корпус представлял свой особенный темный мирок, подходящий к старинным бурсам, - писал историк русского флота Ф. Ф. Веселаго. - Все было грубо и должно было неприятно поражать нежную, тонкую и эстетическую натуру".

Веселаго, ссылаясь на воспоминания Крузенштерна, пишет, что зимою по ночам кадеты затыкали подушками рамы окон, где были разбиты стекла, и отправлялись на ближайшие склады за дровами для печей. Прилежание же и благонравие воспитанников поддерживалось, по традиции европейских университетов того времени,  преимущественно розгами...

В январе 1785 года Иван Крузенштерн стал воспитанником Морского Корпуса. Принято считать, что именно тогда  он и подружился с Юрием Лисянским.

Возможно и так, но учебные программы в Морском Корпусе того времени составлялись таким образом, что воспитанники кадетских и гардемаринских классов могли встретиться только в период летних морских кампаний. А Юрий Лисянский опережал Крузенштерна на курс и уже в 1786 г., в возрасте 13 лет, досрочно окончив Корпус вторым по старшинству, поступил гардемарином на 32-пушечный фрегат «Подражислав» Балтийского флота.  Иван Крузенштерн же был произведен в гардемарины только в конце мая 1787 года и летом ушел в свое первое учебное плавание по Балтийскому морю.

С большей вероятностью приятельские отношения двух юношей завязались в период гардемаринской практики И. Крузенштерна на фрегате "Мстислав", входящем в Балтийскую эскадру адмирала С. К. Грейга – талантливого моряка, служившего России с 1764 года, когда по ходатайству посла Воронцова, лейтенант английского флота Грейг был принят на русскую службу капитаном первого ранга. Этот «дикий» карьерный рост отражал как дефицит морских кадров в России, так и реальное соотношение уровней британского и русского морского искусства. Заметим, для сравнения, что поданное в 1789 году  прошение от лейтенанта французской армии Наполеона Бонапарта о зачислении на русскую службу было отклонено: в том, что касается сухопутных сил, русские уже тогда имели все основания ставить свою армию весьма высоко….

Командиром фрегата "Мстислав" был капитан-командор Григорий Иванович Муловский, планировавшийся в ту пору к назначению начальником большой морской экспедиции в северную часть Тихого океана - к русским землям на берегах Северной Америки - для защиты интересов соотечественников.

Несомненно, что юные Крузенштерн и Лисянский мечтали побывать в неведомых для них краях,  а практика плавания под командованием одного из опытнейших командиров Балтфлота, помогла бы обогатиться практическими знаниями, умениями и навыками, которых не мог дать Морской Корпус.

Но в 1788 году произошли события, которые надолго перечеркнули все эти планы. Шла очередная русско-турецкая война. Черноморский флот вел боевые действия против турок и некомплект морских офицеров на Черном море восполнялся за счёт офицеров Балтийского флота. Шведский король Густав III решил, что наступило самое удобное время для нападения на Россию с целью реванша за поражения в предшествующих русско-шведских войнах.

Шведский королевский флот 20 июня 1788 года вошел в воды Финского залива, предполагая внезапно атаковать русские корабли, разгромить их, высадить возле Ораниенбаума и Красной Горки морской десант, захватить Санкт-Петербург и принудить Россию к капитуляции. План казался выполнимым, и, твердо рассчитывая на успех, шведский король уже заранее заявлял, что в русской столице он истребит все памятники, …кроме памятника Петру I. А на нем напишет... свое имя!

С выявлением начала военных приготовлений Швеции, была начата мобилизация Балтийского флота. Одним из мероприятий мобилизации стал досрочный выпуск из Морского корпуса на флот всех гардемаринов. В мае 1788 года Иван Крузенштерн получил назначение на фрегат "Мстислав" в чине "гардемарина за мичмана".

Уже 6 июля 1788 года он участвует в морском сражении со шведской эскадрой под командованием герцога Карла Зюдерманладского  в Финском заливе у острова Гогланд. В том же бою на фрегате "Подражислав" получил боевое крещение и гардемарин Юрий Лисянский.

Позже адмирал Грейг доложит в Петербурге, что "Мстислав", хотя и был во время битвы сильно поврежден, все же последовал за адмиральским кораблем, чтобы гнать неприятеля. Муловский, как писал Грейг, заявил: «Пока мой корабль держится на воде, он не отстанет от своего Адмирала». «Во уважение отличной храбрости и мужественных подвигов, оказанных 6 июля 1788 года нанесением более других вреда флоту шведского короля» командир "Мстислава" 
Г. И. Муловский  был награжден орденом Св. Георгия IV степени, а гардемарин Иван Крузенштерн за проявленную храбрость - произведён в мичманы.

После зимовки в Ревеле Балтийская эскадра направилась на соединение с эскадрой контр-адмирала И. П. Повалишина, которая вышла из Архангельска. У острова Эланд в западной части Балтийского моря, у берегов Швеции, произошло морское сражение. Шведы не сумели помешать соединению эскадр, но в этом сражении 15 июля 1789 года погиб Григорий Иванович Муловский...

Подчиненные Муловского оказались достойными своего командира. Уже в следующем году фрегат «Мстислав» успешно участвует в трех морских сражениях – Ревельском, Красногорском и Выборгском.

Первое произошло 2 мая 1790 года. В тот день десять русских линейных кораблей, стовших на ревельском рейде, были атакованы тридцатью шведскими кораблями. Несмотря на количественное превосходство и прекрасную позицию, шведы понесли значительные потери и были вынуждены отступить. Моряки "Мстислава", обрубив якорные канаты, пошли вдогонку отступавшему врагу, в то время как другие русские корабли еще только снимались с якоря.

"Мстислав" настиг шведский корабль "София Магдалина" и вступил с ним в бой. Через три четверти часа противник спустил флаг. Крузенштерну, который отличился в этом сражении, было поручено взять флаг побежденного шведского корабля, а также находившегося на его борту контр-адмирала.

За смелость и отвагу, проявленную в боях русско-шведской войны,
И. Ф. Крузенштерн  в 1790 году был произведен в чин лейтенанта флота. В том же 1790 году, 13 августа, война со шведами закончилась победой России.

Юрий Лисянский, продолжавший служить на "Подражиславе", также участвовал в нескольких морских сражениях, в том числе при Эланде и Ревеле, в 1789 году был произведен в мичманы, а в 1793 – в лейтенанты.

С окончанием боевых действий на балтийских кораблях потянулась будничная повседневная жизнь. Но молодые офицеры не расстались со своей мечтой совершить «дальний вояж» - путешествие вокруг света. В Ревеле Иван Федорович и Юрий Федорович вспоминали и анализировали свои недавние плавания и сражения.

 Трезво оценивая свои знания, они находили в них множество пробелов. А ведь чтобы идти в кругосветную экспедицию, необходимо не только досконально знать морское дело, но и смежные с ним науки...

С самого основания русского регулярного военного флота в нем не хватало кадров всех уровней – от матросов до адмиралов. Тем же, кого все-таки удавалось привлечь к морской службе, так же катастрофически не хватало знаний и опыта: все это были естественные следствия отсутствия должного фундамента из национальных торгового и рыболовного флотов,  и постоянных, а не надуманных, боевых задач. С морскими кадрами в России почти всегда была проблема: в случае нужды их не оказывалось в наличии, когда же ценой невероятных усилий их удавалось обучить и воспитать, нужда «исчезала», и кадры оказывались предоставленными сами себе, отчего быстро деградировали. Впрочем, все вышесказанное можно отнести не только к людям флота...

В отличие от многих своих соплавателей, которые по окончанию войны несли службу «от склянки до склянки», а после - вели праздную жизнь и предавались увеселениям,- Крузенштерн и Лисянский продолжали усердно заниматься самообразованием.

В 1793 году в жизни молодых людей произошло важное событие. Иван Крузенштерн и Юрий Лисянский в числе шестнадцати лучших молодых офицеров Балтийского флота были направлены на несколько лет для усовершенствования в морском деле на корабли британского флота.

По прибытию в Англию, русские офицеры были распределены на разные корабли. Фрегат "Тетис", на который был направлен Иван Крузенштерн, длительное время крейсировал у берегов Северной Америки. Крузенштерн побывал в Нью-Йорке, Бостоне, Филадельфии. Из-за серьезных повреждений, полученных «Тетисом» при посадке на мель, его плавание было прервано на продолжительное время, и Крузенштерн получил возможность отправиться на другом судне на Бермудские острова, а также побывать в Суринаме и на острове Барбадос.

В это же время и Ю.Ф. Лисянский совершенствовался в морской практике на британских кораблях, участвовал в боях флота Англии против республиканской Франции (отличился при пленении фрегата "Елизавета", но был контужен), сражался с пиратами в водах Северной Америки, путешествовал по США,  затем на американском корабле был в Вест-Индии, где в начале 1795 года едва не погиб от желтой лихорадки, сопровождал английские караваны у берегов Южной Африки и Индии, обследовал и описал остров Св. Елены, изучал колониальные поселения в Южной Африке и другие географические объекты.

Уже находясь в Англии, Крузенштерн думал об открытии для русского торгового флота пути в Ост-Индию (тогда под этим названием объединяли Южную и Юго-Восточную Азию). В то время там господствовали английские, голландские и французские торговые компании. Но, перед тем, как предложить свой план русскому правительству, Крузенштерн счёл необходимым лично побывать в Индийском океане и его основных портах.

При содействии русского посла в Лондоне С. Р. Воронцова Ивану Федоровичу разрешили отправиться в Южную Африку. Такое же разрешение получил и Юрий Федорович Лисянский.

В середине марта 1797 года английский линейный корабль "Резонабль" направился к мысу Доброй Надежды, где дороги друзей вновь ненадолго разошлись. Крузенштерн на фрегате "Уазо" ушел в Индию. Он долгое время находился в Бенгальском заливе, побывал в Мадрасе и Калькутте.

В Калькутте его ждала интересная встреча с соотечественником лифляндцем Торклером, который бывал у северо-западных берегов Америки. Беседуя с ним, Крузенштерн понял, что Россия могла бы с большой выгодой для себя отправлять товары из своих американских владений морем вокруг Евразии. Одним из важных портов на этом пути был китайский Кантон. Нужно было изучить на месте особенности торговли европейцев с Китаем, условия плавания в китайских морях, где в то время хозяйничали пираты.

"Уазо" встал на ремонт в порту Пенанг, поэтому Крузенштерн решил отправиться в Кантон с попутным судном и на собственные средства. В пути ему не повезло: Иван Федорович заболел тропической лихорадкой и для лечения остался в Малакке. Едва выздоровев, он прибыл в Кантон, где подробно изучил торговлю мехами, приносившую европейским купцам баснословные прибыли. И вновь убедился: морем везти товары гораздо выгоднее.

Не раз при нем с северо-западного побережья Америки приходили в Кантон суда с пушниной. Весь путь туда и обратно обычно занимал пять недель. А доставка мехов в Китай из русских поселений в Америке через Кяхту занимала около двух лет.

Из записей Крузенштерна: "В бытность мою в Кантоне в 1798 и 1799 годах пришло туда небольшое, в 90 или 100 тонн, английское судно от северо-западного берега Америки. Оно находилось в отбытии из Китая 5 месяцев. Груз, привезенный О"ым, состоял в пушных товарах, который проданы за 60 000 пиастров... По сим причинам казалось мне, что россияне с большою выгодою могли бы привозить пушной товар из своих колоний в Кантон прямо. Мысль сию, хотя и не новую, признавал я столь обстоятельно, что, невзирая на то, что торгующие мягкою рухлядью никогда о том не помышляли, вознамерился по прибытии моем в Россию сообщить ее правительству".

К осуществлению этой идеи он приступил сразу же, составив памятную записку министру коммерции П. П. Соймонову с проектом организации русской кругосветной экспедиции в интересах "развития торговли и обогащения страны".

27 марта 1797 года Ю.Ф. Лисянский был произведён в капитан-лейтенанты, а в 1800 году он, наконец, вернулся в Россию, обогащенный знаниями и опытом в области навигации, метеорологии, морской астрономии, морской тактики; пополнились его знания и в области естественных наук. В России он сразу же получил должность командира фрегата "Автроил". В ноябре 1802 года за участие в 16 морских кампаниях и двух сражениях Юрий Федорович был награждён орденом Святого Георгия 4-й степени.

Лисянский привез в Россию не только большой опыт мореплавания.

В 1803 году в Санкт-Петербурге вышла книга Джона Клерка "Движение флотов", в которой обосновывались основные тактические  принципы ведения морского боя. Перевод этой книги с английского языка   выполнил лично Юрий Федорович  Лисянский…

Прибыв в Англию, Крузенштерн узнал, что Павел I повелел срочно возвратить в Россию русских морских офицеров, проходивших службу в британском флоте. Обстоятельства сложились неблагоприятно: когда из Ревеля он послал свой проект Соймонову и получил вызов в Петербург, командование не разрешило ему поездку. Соймонов же вскоре вышел в отставку и умер...

Крузенштерн не смирился. Он подал свой проект вице-президенту Адмиралтейской коллегии адмиралу Г. Г. Кушелеву. Ответ был отрицательным и, по словам Ивана Федоровича, лишал его всякой надежды. Граф не поверил, что такое предприятие как кругосветная экспедиция окажется под силу отечественным морякам. Ему вторил привлеченный к оценке проекта адмирал Ханыков, рекомендовавший нанять для первой кругосветки под флагом России моряков Англии. Крузенштерн частным образом пытался обращаться к влиятельным лицам Империи, но никто так и не заинтересовался его проектом.

Однако к 1802 году Российско-Американская компания приобрела большой вес в государстве. Пайщиком компании стал царь Александр I. В программе экономической политики России важное место отводилось мероприятиям по развитию внешней торговли. Вот тогда-то и вспомнили о проекте Крузенштерна. Сам же он, будучи сначала командиром катера "Нептун", а затем фрегата "Нарва", не ограничивался службой, кропотливо собирая ценные сведения по вопросам, затронутым в записке. А в январе 1802 года направил новую, значительно расширенную записку по тому же вопросу вице-президенту Адмиралтейской коллегии Н. С. Мордвинову.

Проект Крузенштерна пришел в подходящее время. Мордвинов объявил о намерении снарядить экспедицию морем на Камчатку и обязал полярного исследователя и гидрографа Г. А. Сарычева разработать ее план. Спустя четыре месяца Иван Федорович получил ответ. Мордвинов сообщал, что присланные записки он находит во многих частях полезными и считает их "достойными монаршего внимания".

Доработанный Иваном Федоровичем проект представлял собой труд на 26 листах, исписанных с обеих сторон. Его характеризуют широта поставленной задачи, глубина анализа состояния мировой торговли и роли в ней России, смелость предложений о необходимости ломки тех отношений на флоте и в торговле, сохранение которых тормозит развитие флота и морской коммерции.

Из записок Крузенштерна: "Необходимо еще одной ротой увеличить Морской кадетский корпус, в которой бы готовились офицеры для несения службы на купеческих судах. В эту роту надобно принимать людей различного звания... Сим образом можно было бы приобрести со временем людей весьма полезных для государства. Кук, Бугенвиль, Нельсон не сделались никогда бы таковыми, если бы выбирали людей по одному только рождению".

Вторая часть записок касалась коммерции. Крузенштерн писал, что в Англии, Индии и Китае он наблюдал торговлю, в которой все европейские народы участвуют, - лишь одна Россия не имеет в ней своей доли. Ему, природному россиянину, тяжело было видеть, что "Россия не пользуется трудолюбием и неусыпностью своих собственных сограждан, которых произведения и изделия служат к изобилию некоторых иноземцев... Кажется, уже время принять новую систему и свергнуть иго иностранцев, господствующих над нами так долго".

Проект был прост, логически и логистически бесспорен. Вместо дорогостоящей и продолжительной перевозки грузов посуху, он предлагал отправлять корабли и суда морем: "На первый раз следует поставить один или два больших транспорта, груженные железом и другими предметами, необходимыми для постройки в Охотске, на Камчатке и в Русской Америке кораблей, способных без риска плавать в опасных дальневосточных морях. Из Кронштадта должны быть направлены на посылаемых кораблях учителя навигации, корабельные мастера и иные специалисты. Кроме постройки судов они занялись бы составлением верных навигационных карт, основанных на астрономических наблюдениях... Такие люди удобно согласились бы отправиться на Камчатку, ежели представлена им будет надежда к поправлению их состояния вместе с позволением возвратиться в Россию по своей воле".

В июле 1802 года И.Ф. Крузенштерна вызвали в Петербург. Мордвинов объявил ему, что проект посылки корабля одобрен. Вести корабль предстоит самому Ивану Федоровичу.

Это внезапное известие поначалу не столько обрадовало Крузенштерна, сколько привело, как вспоминал он, "в немалое смущение": чуть более полугода он наслаждался семейным счастьем и "ожидал скоро именоваться отцом..." Тяжело было расставаться на долгий срок с любимой женой.

Указ о снаряжении экспедиции и назначении Крузенштерна ее начальником вышел 7 августа 1802 года. Ивану Федоровичу было предоставлено право подобрать помощников и экипажи, определить маршрут, которым экспедиция пойдет вокруг света. В это же время Российско-американская компания (торговое объединение, учрежденное в июле 1799 года для освоения территории Русской Америки, Курильских и других островов Тихого океана) официально высказалась в поддержку экспедиции для снабжения и защиты русских поселений на Аляске.

Получив согласие своего друга, Юрия Федоровича Лисянского, Крузенштерн в конце сентября 1802 года направил его в Англию для закупки судов. В этом деле Юрий Федорович знал толк, и вполне надежные корабли, 16-пушечный шлюп "Леандр" водоизмещением в 450 тонн и 14-пушечный шлюп "Темза" водоизмещением в 370 тонн, купленные на средства Российско-Американской компании, пришли в Кронштадт 5 июня 1803 года. Первый парусник был переименован в "Надежду", второй - в "Неву". Командиром "Надежды" стал Крузенштерн, "Невы" - Лисянский.

Был определен и маршрут похода. "Надежде" предстояло дойти до Японии, затем - до Камчатки. Цель плавания - визит к императору Японии, для чего на "Надежде" находилось посольство во главе с
Н. П. Резановым. На Камчатку же "Надежда" везла товары. "Неве" следовало идти к северо-западным берегам Америки с товарами Российско-Американской компании.

Крузенштерн заблаговременно обратился в Петербургскую Академию наук с просьбой оказать содействие в предстоящей научной работе и отечественные ученые охотно откликнулись на его просьбу. Академик П. Б. Иноходцев провел с будущими участниками экспедиции занятия по астрономии, академик
В. М. Севергин написал для них "Инструкцию для предполагаемого путешествия около света по части минералогии и в отношении теории Земли", академик
А. Ф. Севастьянов составил инструкцию "по части зоологической", а профессор
Т. А. Смеловский - инструкции по ботанике. Петербургская Академия наук избрала Крузенштерна своим членом-корреспондентом, хотя научных трудов у него тогда еще не было. Впоследствии Иван Федорович с лихвой оправдал оказанное ему доверие: в течение всего похода он вел обширную переписку с учеными, посылал в Академию наук коллекции и свои путевые записи.

Экипажи кораблей состояли из добровольцев. Желающих участвовать в кругосветном плавании оказалось столько, что многим было отказано. Крузенштерн писал: "Если бы принять всех охотников, явившихся ко мне с просьбой о зачислении их в сие путешествие, то я мог бы укомплектовать многие и большие корабли отобранными матросами Российского флота... Мне советовали принять несколько и иностранных матросов, но я, зная преимущественные свойства российских, коих даже и английским предпочитаю, совету сему последовать не согласился... "

На "Надежде" ушли в море старший лейтенант Макар Ратманов, в течение десяти лет бывший командиром военного корабля, участник сражений на Балтийском, Черном и Адриатическом морях, лейтенанты Петр Головачев и Ермолай Левенштерн, а также мичман Фаддей Беллинсгаузен, впоследствии исследователь Антарктиды; кадеты Мориц и Отто Коцебу, который также стал известным мореплавателем; штурман Филипп Каменщиков, подштурман Василий Сполохов, доктор медицины Карл Эспенберг и его помощник Иван Сидгам, артиллерийский офицер Алексей Раевский, приказчик Российско-Американской компании Федор Шемелин, впоследствии издавший описание этого кругосветного путешествия, и пятьдесят два матроса. Также на "Надежде" находились посол Резанов и пять японских промышленников, потерпевших в августе 1783 года кораблекрушение у Алеутских островов.

На "Неве" уходили лейтенанты Петр Повалишин и Павел Арбузов, мичман Федор Коведяев и Василий Берх - позднее автор работ по истории русского флота и русских географических открытий, доктор медицины Мориц Либанд, подлекарь Алексей Мутовкин, штурман Даниил Калинин, подштурман Федул Мальцев и приказчик Российско-Американской компании Николай Коробицын (записки его о плавании были изданы в 1844 году), а также сорок пять матросов.

Спустя почти полвека после первого кругосветного плавания известный русский гидрограф Н.А. Ивашинцов, подробно изучавший подготовку и проведение «дальних вояжей судов флота» назвал подготовку Крузенштерном и Лисянским кораблей и команд к походу образцовой.

27 июля 1803 года "Надежда" и "Нева" вышли из Кронштадта в первое в истории России кругосветное плавание. Сначала суда отправились в Копенгаген. Здесь на борт были приняты товары: железо, якоря, парусина, пушки, порох, свинец, ружья, пистолеты, сабли, медная посуда, мука, табак, кофе, чай, сахар и многое другое - всего на сумму более шестисот тысяч рублей.

За время стоянки моряки осмотрели город и его окрестности - такие экскурсии стали обычными в ходе экспедиции. В Копенгагенской обсерватории, основанной на двадцать лет раньше Парижской и Гринвичской, они проверили свои корабельные хронометры. Затем осмотрели адмиралтейство, военный порт, арсенал и судостроительные верфи.

В этом порту к экспедиции присоединились иностранные ученые: естествоиспытатели Г. Тилезиус, который вел во время путешествия наблюдения по зоологии, Г. И. Лангдорф, избранный впоследствии адъюнктом Петербургской Академии наук, а также астроном И. К. Горнер.

8 сентября оба корабля вышли в море. Каттегат встретил их туманной и переменчивой погодой. У Хельсингера - датского портового города - жестокий ветер с северо-запада вынудил их простоять на якоре шесть суток. А 18 сентября, когда корабли находились в Северном море, разразился шторм. "Казалось, что все страшилища со всего света стеклись сюда пугать нас",- запишет в свой дневник Ф. Шемелин. Во время шторма корабли потеряли друг друга из виду и встретились лишь 26 сентября в английском порту Фалмут.

Первое испытание было выдержано. "Следовательно,- писал Лисянский,- нам ничего более не оставалось желать, как токмо обыкновенного счастья мореходцев для совершения своего предприятия". Пробыв в Фалмуте восемь суток и проконопатив пострадавший во время шторма корпус "Надежды", оба корабля вновь двинулись в путь. Позади остался Лизардский маяк - последний европейский маяк на юго-западном побережье Англии. Теперь стоянка ожидала их на острове Тенерифе - самом большом в группе Канарских островов.

Офицеры экспедиции в пути времени не теряли. С помощью взятых с собой приборов они проводили регулярные метеорологические наблюдения, определяли температуру, влажность, прозрачность и давление воздуха, направление, силу и продолжительность ветра, характер облачности. Это были научно поставленные обстоятельные метеорологические работы. Они имели значение не только для мореплавания, но и для географии как науки, так как в то время еще не было достаточных сведений о метеорологических условиях и климате над обширными пространствами океана. С кораблей велись наблюдения за морскими течениями, температурой воды, проводились промеры глубин.

8 октября "Надежда" и "Нева" подошли к острову Тенерифе и стали на якорь в бухте Санта-Крус. Предстояло запастись пресной водой, вином и свежей провизией. Перед путешественниками раскинулся утопающий в зелени живописный город у подножия высокой горы. Ее вершина была покрыта ослепительно-белым снегом.

Но когда моряки и ученые сошли на берег и увидели, к какой нищете и убожеству привело местных жителей господство испанских колонизаторов, от их восторгов не осталось и следа. Лисянский отмечал: "Нижнее состояние живет весьма бедно. Главная его пища состоит из соленой и запахом весьма неприятной рыбы. Многие из обитателей спят по ночам на улицах на открытом воздухе... Живность, плоды и зелень изобильны. Однако все дорого, кроме виноградного вина". Крузенштерн рисовал более живую картину: "Всеобщая бедность народа, в высочайшей степени разврат женского пола и толпы тучных монахов, шатающихся ночью по улицам для услаждения чувств своих, суть такия отличия сего города, которые в иностранцах, не имеющих к тому привычки, возбуждают отвращение... Для человека, свободно мыслящего, ужасно жить в таком месте, где злость инквизиции и неограниченное самовластие губернатора действуют в полной силе, располагающей жизнью и смертию каждого гражданина".

Путешественники «наблюдали животный мир острова, исследовали его рельеф», астроном оборудовал для себя небольшую обсерваторию.

27 октября оба корабля снова вышли на просторы Атлантики.

Целый месяц "Надежда" и "Нева" шли рядом. Ученые и офицеры совместно наблюдали редкие явления природы. Так, в районе Островов Зеленого Мыса натуралисты занялись выяснением причин свечения морской воды. Оказалось, что вода "светится не от движения и трения частиц оной, но что действительною виною того суть органические существа".

В первой половине ноября корабли достигли тропических широт. Солнечные дни с попутным ветром сменились дождями и шквалами. Воздух в каютах пропитался влагой, просушить белье было невозможно. В пищу команда употребляла картофель, тыкву, лимоны. Кроме того, каждому матросу выдавалось по полбутылки тенерифского вина, а утром и в полдень все получали пунш с лимонным соком. На палубе из брезента соорудили бассейн, где матросы купались, и это помогало им переносить тропический зной. "Из сего заключить надобно,- писал Крузенштерн,- что для россиян нет чрезмерной крайности. Они столь же удобно переносят холод... сколько и жар равностепенный".

10 ноября на пути судов встретился американский корабль; с ним отправили письма на Родину.

Спустя еще четыре дня, 14 ноября 1803 года корабли под русским флагом впервые в истории отечественного флота пересекли экватор. Лисянский и Крузенштерн сблизили шлюпы, стоя на мостиках в парадных мундирах при шпагах. Над экватором грянуло "ура!", матрос шлюпа "Надежда" Павел Курганов, изображавший Нептуна, приветствовал поднятым трезубцем моряков со вступлением в южное полушарие. Небольшая деталь: представители морских наций, побывавшие на экваторе ранее наших соотечественников почему-то прошли мимо открытия, сделанного русскими моряками: экспедицией Крузенштерна и Лисянского были обнаружены никем до них ранее не описанные экваториальные течения.

Направляясь к мысу Горн, корабли взяли курс на остров Санта-Катарина и 21 декабря 1803 года высадились на его берег. Остров Санта-Катарина, принадлежавший в то время Португалии, отделен от материка нешироким проливом. Крузенштерн и офицеры «Надежды» обследовал вход в пролив с севера и сделали его план.

Вблизи стоянки кораблей находился единственный на острове город Носса-Сеньора-ди-Дестерро (ныне - Флорианополис). Здесь стояли долго: на "Неве" шла замена двух треснувших мачт. Мореплаватели имели возможность наблюдать местные обычаи. Португальцы населяли только прибрежную часть, а коренное население острова - индейцы, - жили в глубине лесов. Процветала торговля рабами, которых привозили на остров из Анголы и Мозамбика. Русские путешественники ознакомились с природой острова, с состоянием военных укреплений, развитием торговли, промыслов, бытом и нравами населения. Значительная часть этих наблюдений не потеряла значения до начала 20 века.

В своих записках мореплаватели отмечали, что рельеф острова гористый, много родников, ручьев и болот. Берега частью низкие, песчаные, иногда возвышенные - из гранита. Прибрежная полоса изрезана и образует много бухт, мелких островков и скал. Климат - субтропический. Во время стоянки кораблей температура поднималась до 28 градусов Цельсия. В зимнее же время температура снижается до 12 градусов, и эти дни жители считают холодными.

Лес населен млекопитающими, птицами, змеями, амфибиями и насекомыми. Из млекопитающих здесь живут броненосцы, морские свинки, обезьяны. Многочисленны и разнообразны птицы - от крохотных колибри до огромных орлов. "Сверх же всякого изобилия,- пишет Коробицын,- как остров Святыя Екатерины, ровно и весь бразильский берег, наполнен множеством змей". Поражало великое множество насекомых. Целыми тучами летали яркие ночные и дневные бабочки самых причудливых форм. После захода солнца в воздухе кружились тысячи светляков, которыми женщины по вечерам украшали волосы. Из-за обилия этих насекомых ночью было довольно светло.

В реках острова водилось много ядовитых змей и аллигаторов. Одного небольшого аллигатора матросы "Невы" поймали и притащили на "Надежду" к натуралисту Тилезиусу.

Пока натуралисты занимались изучением животного и растительного мира, астроном Горнер, как и ранее на острове Тенерифе, быстро оборудовал переносную обсерваторию. В ней он наблюдал небесные светила, проверял хронометры обоих кораблей; определил и местоположение своей обсерватории.

Длительная остановка у бразильских берегов нарушила ранее намеченные планы. Вместо того чтобы обойти мыс Горн в январе, в наиболее благоприятное для плавания время, корабли теперь могли быть там только в марте - в самый опасный, по мнению иностранных моряков, период. Поэтому Крузенштерн решил изменить согласованную с Лисянским инструкцию. В случае разлуки во время бури корабли должны были встретиться возле острова Пасхи или у Маркизских островов. Корабли направились к мысу Горн и попали в полосу бурь, дождей, снега и града.

Руководители экспедиции постоянно заботились о состоянии команды. "Неусыпно заботясь о сохранении здоровья людей, я приказал класть горох в бульон,- писал Лисянский,- с соленой же пищей употреблять тыкву и лук, а для завтрака давать чай или пивное сусло. Такая пища и теплая одежда, без сомнения, предотвратили многие болезни, на которые прежние мореплаватели жалуются в подобном климате".

У острова Огненная Земля разыгрался шторм. По словам очевидцев, он "свирепством своим уподобился бывшему 15 сентября в Скагерраке, с тою притом разностью, что волны носились здесь, как горы". Напряженная борьба со стихией продолжалась трое суток. 3 марта 1804 года русские корабли впервые в истории отечественного флота обогнули мыс Горн...

После трех недель совместного плавания "Надежда" внезапно разошлась с "Невой". Оказавшись в одиночестве, Лисянский направил "Неву" к острову Пасхи. К этому острову 16 апреля 1803 года подошла "Нева". Однако "Надежды" здесь она не встретила...

Пользуясь свободным временем, Юрий Федорович занялся изучением побережья острова. Интересовали его также быт и нравы жителей. Он писал: "Берега повсюду утесистые, кроме двух небольших заливов на восточной стороне острова, за южной оконечностью, и на северной, не доходя северного мыса... Здешние жители... снабжены многими весьма здоровыми и питательными растениями. Жилища их хотя не могут равняться с европейскими, однако же довольно хороши. Своим видом они походят на продолговатые бугры или лодки, обращенные вверх дном... Около каждого жилища есть поле, усаженное бананами и сахарным тростником. По берегам находится множество статуй... Они высечены из камня с весьма грубым изображением человеческой головы. Кроме того, нами замечено много куч камней с небольшими черноватыми и белыми пятнами наверху. Кажется, и они служат вместо каких-то памятников".

Подробные описания острова Пасхи и быта его жителей были сделаны впервые, хотя до Лисянского здесь побывали многие мореплаватели.

Тем временем, потеряв уверенность во встрече здесь с Крузенштерном, Лисянский 21 апреля направил "Неву" к Маркизским островам. 10 мая судно подошло к одному из них - острову Нукухива.

Но что же произошло с "Надеждой"? Не надеясь на постоянство попутного ветра, Крузенштерн решил не заходить на остров Пасхи, а следовать сразу к Маркизским островам. Он был вынужден отказаться и от первоначального намерения прежде всего доставить посольство в Японию. Ведь пребывание в Японии займет не менее полугода, а значит, на Камчатку удастся попасть не раньше мая 1805 года, а  груз, который туда везли, мог за это время испортиться.

24 апреля, подходя к Маркизским островам, Крузенштерн издал приказ: "Главная цель пристанища нашего на островах Маркизов есть налиться воды и снабжение свежими припасами. Хотя без согласия и доброй воли жителей все сие получить можем, но взаимные опасности запрещают нам прибегнуть к средству сему... Я уверен, что мы оставим берег народа сего, не оставив о себе дурного имени. Предшественники наши, описывая нрав островитян сих, представляют нам его миролюбивым, они расстались с ними со всеми знаками дружбы, то и мы поступками нашими постараемся возбудить в них признательность и приготовить для последовательных соотечественников наших народ, дружбой к Россиянам пылающий". Этот приказ подтвердил гуманность и передовые взгляды Крузенштерна, которым он был верен всю жизнь.

Наконец, у острова Нукухива моряки с "Надежды" увидели "Неву".

На Маркизских островах ученые обоих кораблей произвели много топографических съемок и наблюдений. Были подробно описан остров Нукухива - самый большой из группы Маркизских островов. Участники экспедиции собрали много интересных географических и этнографических сведений в этом районе Тихого океана. Побывали они и в северной группе Маркизских островов.

Крузенштерн всячески стремился достать свежего мяса - оно считалось лучшим средством против цинги. С трудностями удалось приобрести лишь двух свиней. Одну получили в подарок за попугая, преподнесенного королю острова самим Крузенштерном, другую - в обмен на большой топор. Мореплаватель отметил: "Единственным средством, по долговременном употреблении соленого мяса, к поправлению жизненных соков служили нам кокосовые орехи. Я велел покупать оные все, сколько доставляли островитяне, и позволил употреблять каждому по его произволу". Сделав запас плодов, а также свежей пресной воды, "Надежда" и "Нева" снялись с якорей и 18 мая вышли в открытый океан.

Руководителя экспедиции продолжал тревожить недостаток свежего мяса, поэтому, проходя мимо Гавайских островов, он приказал сделать здесь остановку. Но подплывавшие к кораблям на своих лодках туземцы мяса не предлагали.

Все же Крузенштерн на время успокоился: доктор Эспенберг по его указанию осмотрел всех моряков и не обнаружил ни у кого признаков цинги.

"Неве", путь которой к острову Кадьяк у побережья Аляски был короче, предстояло задержаться у Гавайских островов, чтобы приобрести продовольствие, а также предметы обихода и одежды для коллекции.

Расставаясь с Лисянским, Иван Федорович условился о встрече с ним в сентябре 1805 года в Макао - португальской колонии у южных берегов Китая.

Плавание шло благополучно. К Петропавловску-Камчатскому - в то время небольшой деревне, состоявшей из шестидесяти изб и трех казенных строений, "Надежда" подошла 12 июля 1804 года. Были выгружены товары, присланные компанией, починены снасти и паруса, а также приняты на борт запасы соленой и сушеной рыбы, овощей, дикого чеснока - черемши и семь живых быков.

Остался последний заход - в Японию.

"Надежда" двинулась в путь вдоль восточных берегов этой страны. Карты приходилось постоянно исправлять. Плавание осложнялось еще и тем, что погода стояла бурная, мрачная, холодная, свирепствовал шторм. В носовой части корабля обнаружилась течь, заделать которую на ходу оказалось невозможным. Люди были вынуждены беспрерывно откачивать воду.

Первый погожий день выпал 24 сентября. Крузенштерн и Горнер произвели проверку хронометров, которые показали правильность хода. 28 сентября моряки "Надежды" увидели берега Японии, но приблизиться к ним не удалось - мешали неблагоприятная погода. Через два дня в полдень вновь разыгралась буря. "Надобно иметь дар стихотворца, чтобы описать ярость оного. Довольно здесь рассказать только о действии его на корабль наш... Каждое мгновение ожидали мы, что полетят мачты. Хорошая конструкция корабля и крепость вант спасли нас от сих бедствий",- писал Крузенштерн. Рассказывая о буре, он отмечал необычно низкое давление воздуха.

3 октября 1804 года, в полдень, "Надежда" приблизилась к японскому побережью. Спустя трое суток моряки увидели множество японских лодок. Они держались на значительном расстоянии от русского корабля. Японцам, сидевшим в лодках, с корабля делали знаки приблизиться; их окликали на японском языке соотечественники, которые находились на "Надежде", - но все было тщетно.

Моряки не знали, что еще в 1638 году в Японии был издан закон, который гласил: "На будущее время, доколе солнце освещает мир, никто не смеет приставать к берегам Японии, и этот закон не может быть никем отменен под страхом смерти". Со временем суть этих слов перестала пугать путешественников, да и сами японцы подчас уклонялись от выполнения этого закона. Так, голландским купеческим судам было разрешено заходить в залив Нагасаки.

Однако русским морякам о действии закона стало известно лишь 8 октября 1804 года. "Надежда" получила, наконец, разрешение войти в залив Нагасаки. На русский корабль вместе с японскими чиновниками взошли четыре голландца. Это были директор голландской фактории, его секретарь и два капитана голландских кораблей, стоявших в то время в порту. Изложив требования закона, японцы и голландцы покинули "Надежду", оставив корабль под охраной более чем двадцати японских судов.

На другой день губернатор прислал морякам подарки: домашнюю птицу, крупу и свежую рыбу. Затем на корабль прибыл городской голова с казначеем и секретарем губернатора. Его также сопровождали голландцы. С одним из них, капитаном Мускатером, хорошо владевшим английским и французским языками, Ивану Федоровичу удалось близко познакомиться. Однако японские чиновники вскоре запретили общительному и приветливому капитану-голландцу встречаться с русскими. Чиновники порта заявили Крузенштерну, что "Надежда" получит разрешение войти в гавань Нагасаки только в том случае, если моряки сдадут порох, пушки и все огнестрельное оружие, а также сабли и шпаги. Шпага может быть оставлена только посланнику. После того, как все оружие было сдано, "Надежду" отбуксировали в западную часть гавани и снова окружили множеством сторожевых лодок.

Тянулись дни и недели. Крузенштерн позднее назвал этот период "совершенным невольничеством". Время от времени корабль менял стоянку. Но астроном Горнер и тут исхитрился найти себе угол для наблюдений.

После длительных переговоров посланника Резанова поселили в в местечке Мегасаки. Окна в доме посланника были закрыты двойными решетками, а сам дом - обнесен высоким забором и охранялся. Всякое общение с стоявшими на рейде голландскими кораблями также было запрещено. Не разрешили даже отправить с уходившими кораблями письма.

В городское правительственное здание посланника Резанова доставили лишь полгода спустя после прихода "Надежды". Там его принял представитель императора. Он заявил, что доступ русским судам в Японию запрещается. Японцы отказались взять грамоту русского императора японскому. Присланных подарков они тоже не приняли: сослались на то, что Япония не в состоянии преподнести русскому императору равноценные дары. Однако ремонт корабля и удовлетворение всех жизненных потребностей русских моряков «были приняты на счет императора Японии». Вдобавок он велел снабдить экспедицию двухмесячным запасом провизии «безденежно».

Пробыв в Нагасаки с 8 октября 1804 года до апреля 1805 года, экипаж "Надежды", "радуясь сердечно" своему освобождению, как писал впоследствии глава экспедиции, покинул эту страну.

Крузенштерн избрал дальний путь на Камчатку - через Японское и Охотское моря. Эти моря в то время были мало изучены, и из европейцев там побывала лишь экспедиция французского мореплавателя Лаперуза.

Из записок И. Ф. Крузенштерна: "Зная, что ни он и никто другой из европейских мореходцев не определил точного положения всего западного берега Японии, большей части Кореи, целого западного острова Иессо (ныне - Хоккайдо.- Авт.) юго-восточного и северо-западного берегов Сахалина, а также многих из островов Курильских, вознамерился я изведать из сих стран те, кои удобнее при настоящем случае избрать возможно будет".

Японцы попытались отговорить Крузенштерна. Уверяли, что плавать по Японскому морю опасно, что пролив Цугару - узок, усеян подводными камнями и опасен сильным течением. А перед уходом корабля вручили посланнику Резанову письмо японского губернатора, который запрещал русским мореходам даже приближаться к японским берегам. Впрочем, это ничуть не поколебало намерений Крузенштерна исследовать западные берега Японии.

"Надежда" направилась к Корейскому проливу, продвигаясь вблизи японского берега. Ее командир продолжал определять положение приметных ориентиров, и все сведения  наносил на карту.

1 мая 1805 года шлюп приблизился к острову Хонсю, самому большому из островов Японского архипелага, а затем прошло к проливу Цугару, разделяющему острова Хонсю и Хоккайдо. Точного положения его тогда не знали, и Крузенштерн повел корабль наугад, продолжая изучать линию берега. Возвратившись снова в Японское море, "Надежда" направилась на север, теперь уже вдоль западных берегов острова Хоккайдо. Достигнув самой северной его точки, моряки миновали ее и вошли в пролив Лаперуза. В этих местах Крузенштерн опять произвел подробную опись западного и северо-западного побережий Хоккайдо, нанес на карту приметные мысы и обнаруженные бухты.

Много времени заняло изучение и описание побережья Сахалина. В этом районе были открыты и нанесены на карту мыс Сенявина, мыс Муловского - в память о первом командире и учителе Крузенштерна, мыс Соймонова, залив Мордвинова и другие географические пункты. Немало названий, данных Крузенштерном, сохранились и на современных географических картах.

На острове Хоккайдо мореплаватели встретили местных жителей - айнов. Из записок Крузенштерна мы узнаем, что "айны среднего и все почти ровного роста. Цвет лица так темен, что близко подходит к черному, борода большая и густая, волосы черные и жесткие, висящие книзу, по которым, включая бороду, походят на камчадалов, но только черты лица их гораздо правильнее... Женщины...чрезвычайно скромных нравов... Скромность их простирается даже до застенчивости... Они не выходили ни на минуту из хижин, когда мы были на берегу, оказывали величайшее замешательство, когда Тилезиус снимал с некоторых из них портреты. Айны более всего отличаются добросердечием, изображающимся ясно в чертах лица их... В бытность нашу в заливе Румянцева привозили они на корабль рыбу и отдавали нам оную, не требуя за то ничего; когда же мы предлагали им подарки, то они, сколько оными ни любовались, однако не хотели признавать их своими, покуда из разных знаков наших не уверились, что вещи сии точно отданы им в собственность. Одеяние айнов состоит по большей части из кож собак и тюленей".

2 мая "Надежда" вошла в залив Анива на южном побережье Сахалина. Окончив съемку берегов, Крузенштерн повел корабль в другой сахалинский залив - Терпения, расположенный севернее Анивы. Сведения о нем также были неточны, и Иван Федорович уточнил на карте линию его берегов. Теперь путь мореплавателей шел на север, вдоль восточного берега Сахалина.

Приходилось спешить: Резанов торопился в Петропавловск-Камчатский, чтобы послать в Петербург донесение о неудаче миссии в Японию. Но путь кораблю преградил плавучий лед. Ждать пока он растает было некогда, и Крузенштерн повернул "Надежду" к берегам Камчатки.

В бухту у Петропавловска-Камчатского судно вернулось через 48 суток после выхода из Нагасаки.

После выгрузки соли, подаренной японцами (в ней остро нуждались жители Камчатки), Крузенштерн снова двинулся в путь. Предстояло закончить исследование берегов Сахалина, нанести их на карту. Резанов со своей свитой остался на берегу.

У Сахалина корабль был к началу июля. Исследуя берега и нанося их на карту, моряки дошли до самого северного мыса острова.

Дальше путь шел вдоль северо-западного берега Сахалина. Продвигаясь в этом направлении, дошли до небольшого залива. Его решили назвать по имени корабля заливом Надежды. Здесь и встали на якорь. Идти дальше на юг уже не оставалось времени. Таким образом, Крузенштерну не удалось обойти Сахалин кругом, и вопрос, является ли он островом или полуостровом, пока остался нерешенным. Ясность в него внес лишь сорок четыре года спустя другой русский мореплаватель - Геннадий Иванович Невельской. Крузенштерну же и его команде надо было спешить в Петропавловск-Камчатский и успеть подготовить корабль к возвращению. А в Макао  "Надежду" должна была встретить "Нева".

Набрав на Сахалине пресной воды, судно взяло курс на Камчатку и 17 августа, теперь уже в третий раз, бросило якорь у Петропавловска-Камчатского.

Труды Крузенштерна дали богатые научные результаты. Позже Веселаго напишет: "Нельзя не подивиться добросовестной точности этих работ, особенно, если принять во внимание, как мало времени он имел в своем распоряжении. Все это сделано, за исключением месяца, проведенного в Петропавловском порту, всего за 87 дней, и это в местах, почти впервые посещенных,- в морях, где целое лето господствуют непроницаемые туманы. Достаточно сказать, что в эти 87 дней одних астрономических определений пунктов набирается более ста, а исследовано и большею частью пройдено съемкою протяжения берега не менее 1500 верст".

Между тем во время стоянки "Надежды" у Петропавловска-Камчатского с Аляски пришло торговое судно Российско-Американской компании, и его капитан сообщил, что морякам "Невы" якобы пришлось выдержать сражение с индейцами... Чем оно закончилось - неизвестно.

Это сообщение заставило команду "Надежды" поторопиться. 5 октября 1805 года корабль вышел в море, держа курс к берегам Китая.

И этот переход оказался нелегким. Не успели выйти из Петропавловска, как повалил густой снег. Отыскивая в снежном мареве выход в океан, судно село на мель. Чтобы сняться с мели, пришлось вылить пресную воду из пятидесяти бочек, а затем снова наполнять их и снова грузить...

К утру, однако, небо прояснилось. Избы Петропавловска, видные вдали, были завалены снегом по окна. Начиналась восьмимесячная камчатская зима.

Миновав пролив, "Надежда" вышла в океан. Теперь можно было идти на юг, в Китай, но Крузенштерн задумал выполнить еще одно исследование: проверить часть карты Тихого океана. "Сия карта наполнена множеством островов, - писал Крузенштерн,- которые тщательно переносят на новейшие, невзирая на то, что многократные по сему морю плавания доказали, что большая часть из оных не находится, по крайней мере, в тех местах, на коих показывается".

Отыскивая острова, обозначенные на старой карте, "Надежда" не раз попадала в сложные погодные условия - в туман, в дожди и бури. Запись Крузенштерна только об одном из дней непогоды: "Небо покрывалось черными облаками, сильный дождь шел долгое время, все предвещало наступающую бурю, к которой мы приготовились. В 4 часа пополуночи начался шторм сильными порывами, коими изорвало обе наши марсели. В 8 часов свирепствовал шторм жестоко, в 11 же часов свирепость его еще увеличилась. Волнение было чрезвычайное, так что корабль, если бы построен был с меньшею крепостью и не имел бы самого хорошего такелажа, не мог бы противостоять силе оного. Сия буря сравнялась бы с тайфуном, который претерпели мы прошедшего года в той же параллели, если бы продолжалась столько же времени и была, впрочем, самая жесточайшая во все наше путешествие".

Убедившись, что многие из указанных на карте островов не что иное, как вымысел, "Надежда" взяла курс на юго-запад, к Макао. Она вошла в этот порт 20 ноября 1805 года, но "Невы" там еще не было. Лишь спустя две недели второй корабль экспедиции прибыл сюда с грузом мехов для продажи.

Радостной была встреча. Лисянский рассказал Ивану Федоровичу, что "Нева", как и было намечено, побывала в российских владениях в Америке - на островах Кадьяк и Баранова. Получив тревожное известие от правителя русских поселений в Америке, Лисянский направился к архипелагу Александра для оказания военной поддержки против индейцев-тлинкитов. Моряки помогли жителям Русской Америки отстоять свои поселения от нападения, участвовали в строительстве крепости Ново-Архангельск (Ситка), вели научные наблюдения и гидрографические работы. В 1804-1805 годах Лисянский и штурман "Невы"
Д. Калинин обследовали остров Кадьяк и часть островов архипелага Александра. При этом были открыты острова, названные в честь Крузова и Чичагова.

Как и Крузенштерн, Юрий Федорович Лисянский производил съемку берегов, делал этнографические наблюдения. На пути к Макао, к западу от Гавайских островов он открыл новый остров и назвал его своим именем. Удалось Юрию Федоровичу обнаружить и обозначить новые рифы, которые он назвал Нева и Крузенштерн.

В Макао мореплаватели продолжали свою исследовательскую работу. Они ознакомились с жизнью и бытом китайцев, португальцев, англичан, а также с организацией торговли.

После продажи с большой выгодой мехов командиры обоих кораблей решили отправляться в обратный путь. В феврале 1806 года они, приняв груз китайских товаров, покинули Макао. Через Южно-Китайское море и Зондский пролив путешественники вышли в Индийский океан, а затем достигли юго-восточного побережья Африки. Более двух месяцев корабли шли вместе. Но погода вновь подвела, и 15 апреля в южной части Индийского океана они потеряли друг друга в густом тумане...

Было условлено, что "Нева" встретится с "Надеждой" у острова Святой Елены, но встреча кораблей не состоялась. Теперь до самого возвращения в Кронштадт плавание кораблей проходило раздельно. Крузенштерн с приходом на остров Святой Елены узнал о войне России с Францией и, опасаясь встречи с кораблями противника, проследовал на Родину вокруг Британских островов с заходом в Копенгаген. Ну а "Нева" Лисянского на остров так и не зашла. Проверив запасы воды и продовольствия, Лисянский решился на безостановочный переход до Англии. Он был уверен, что "столь отважное предприятие доставит нам большую честь; ибо еще ни один мореплаватель, подобный нам, не отважился на столь дальний путь, не заходя куда-либо для отдохновения. Мы получили возможность доказать всему свету, что мы заслуживаем в полной мере доверие, которое нам оказывали".

Лисянский первым в мире решился на такой дальний безостановочный переход, осуществив его на парусном шлюпе за удивительно короткий по тем временам срок! Впервые в истории мирового мореплавания корабль за 142 дня без заходов в порты и стоянки преодолел 13 923 мили от берегов Китая до английского Портсмута. Британская публика восторженно встречала экипаж Лисянского и в его лице первых российских кругосветных мореплавателей.

Встретились же Крузенштерн с Лисянским вновь в родном Кронштадте. "Нева", как более быстроходная, вернулась раньше, 5 августа 1806 года. Спустя две недели пришла и "Надежда".

Беспримерное в истории отечественного мореплавания плавание завершилось. Оно не только имело неоценимое научное и практическое значение, но и явилось новым доказательством доблести и трудолюбия русских моряков, и еще раз подтвердило мысль о том, что доставлять товары и грузы на большие расстояния быстрее, удобнее и выгоднее именно морским путем.

Велик был вклад и в географическую науку. Русские моряки исследовали многие тысячи километров побережья Японии, Сахалина, Курильских и других островов, астрономически определили местоположение свыше сотни пунктов. Были проведены наблюдения за ветрами и течениями, температурой и плотностью воды, собран большой этнографический и лингвистический материал. На его основе впоследствии был составлен словарь языка айнов. Ученые - члены экспедиции - обогатили науку работами по географии, зоологии, ботанике, астрономии. Эти труды заложили основу новой науки - океанографии.

Отечественные ученые приветствовали российских первооткрывателей. Петербургская Академия наук направила Крузенштерну послание: "Ожидания Академии были оправданы самым блистательным образом, и это столь же смелое, сколь и счастливое плавание, совершенное под Вашим благоразумным управлением, не только возвысило славу Русского Флота в глазах всей Европы, но и обогатило науку открытиями и исследованиями, далеко раздвинувшими предметы естествознания и географии".

Значимая доля славы кругосветного мореплавателя досталась Крузенштерну, первому опубликовавшему описание путешествия (на три года раньше, чем Лисянский, который считал задания Морского министерства более приоритетными, чем публикацию отчета для Географического общества). Но и сам Крузенштерн всегда видел в своем друге, прежде всего "человека беспристрастного, усердного к общей пользе" и чрезвычайно скромного. Заслуги Лисянского были отмечены: он получил чин капитана 2 ранга, орден Святого Владимира 3-й степени, денежную премию и пожизненную пенсию. Впрочем, для самого Юрия Федоровича главной наградой была благодарность офицеров и матросов шлюпа, перенесших вместе с ним все тяготы плавания и подаривших своему командиру шпагу с надписью: "Благодарность команды корабля "Нева"".

Скрупулезность, с которой Юрий Федорович делал астрономические наблюдения, определял координаты гаваней и островов, где "Нева" имела стоянки, приближает его измерения двухвековой давности к современным данным. Путешественник перепроверил карты Гаспарского и Зондского проливов, уточнил очертания Кадьяка и других островов, прилегающих к северо-западному побережью Аляски.

Во время своих странствий Лисянский собрал коллекцию предметов, утвари, одежды, оружия. В ней были также раковины, куски лавы, кораллы, обломки горных пород с островов Тихого океана, Северной Америки, Бразилии. Все это стало достоянием Русского Географического общества. Плавание Крузенштерна и Лисянского было признано географическим и научным подвигом. Результаты экспедиции были обобщены в обширных географических трудах ее участников. В период своего плавания Лисянский вел наблюдения за морскими течениями; он не только исправил неточности в описаниях течений, составленных Куком, Ванкувером и другими, но и (совместно с Крузенштерном) открыл межпассатные противотечения в Атлантическом и Тихом океанах, составил описание многих островов, собрал обширный материал по этнографии.

Пришло время разбирать материал, привезенный из путешествия. Предстояло вычислить и проверить множество астрономических наблюдений, начертить немалое количество карт. Всю эту многотрудную работу Крузенштерн осуществил либо перепроверил самостоятельно. "Почасту за краткостью дневного времени употреблял я ночи", - сообщал Иван Федорович своим друзьям.

От усиленных занятий у него стали болеть глаза. Но труд "Путешествие вокруг света в 1803, 1804, 1805 и 1806 годах на кораблях "Надежда" и "Нева"", снабженный подробными атласами, увидел свет уже в 1809-1812 годах. Впоследствии он был переведен на пять западноевропейских языков.

Назначенный в 1811 году инспектором Морского кадетского корпуса, Иван Федорович продолжал заниматься наукой. До определенной поры в жизни Ивана Федоровича все шло благополучно,  но вскоре и ему пришлось потерпеть притеснения со стороны чиновников.

Началось с того, что написанные Крузенштерном статьи перестали выходить в изданиях Морского ведомства. Без всяких оснований была отвергнута работа "Путешествие к Северному полюсу" - о плавании капитана В. Я. Чичагова; не принята статья о землях, открытых русскими в Северном Ледовитом океане; без внимания остался труд, посвященный вопросам гидрографии.

Такая же участь, понял Крузенштерн, будет уготована и уже начатой работе - "Атласу Южного моря", - задуманной сразу же после возвращения.

Издание всех этих трудов тормозилось главным образом вице-адмиралом Г. А. Сарычевым, в то время генерал-гидрографом флота. Был у Крузенштерна еще более сильный противник: морской министр И. И. Траверсе.

В трудном положении, опять-таки из-за Сарычева и его окружения, оказался и командир "Невы" Юрий Федорович Лисянский: свое описания плавания - "Путешествие вокруг света на корабле "Нева" в 1803-1806 годах" ему пришлось издавать на собственные средства.

Крузенштерн был причислен к русскому посольству в Англии. Ему поручили заказать навигационные приборы и подготовить новую кругосветную экспедицию - на этот раз на бриге "Рюрик". Руководить экспедицией должен был О. Е. Коцебу, ученик Крузенштерна и участник его кругосветного путешествия. Но здоровье Ивана Федоровича пошатнулось. В 1815 году он вышел в отставку. Ему был установлен "пенсион по смерть".

Уехав в свое имение - мызу Асе близ Ревеля, Крузенштерн продолжал упорно работать. Он готовил инструкции и другие документы, которые могли быть полезны для экспедиции Ф. Ф. Беллинсгаузена, - она направлялась на поиски Южного материка. Продолжалось и составление "Атласа Южного моря".

Неуемной натуре Крузенштерна было, конечно, скучно в прибалтийской деревенской глуши. Уже в 1818 году он хочет вернуться на службу; однако решение этого вопроса затягивается…

Иван Федорович не сдавался. В конце 1819 года он вновь направил Траверсе свои труды: карту Каролинского архипелага и приложенную к ней записку "Исторические и гидрографические исследования о Каролинских островах". Карта и записка были напечатаны лишь спустя четыре года. Их опубликовали в "Записках Государственного Адмиралтейского департамента".

В 1821 году Крузенштерн послал в Адмиралтейский департамент половину уже полностью подготовленного "Атласа Южного моря", состоящего из 32 карт. Эта работа содержала историко-географический анализ обширных русских и иностранных источников. За свой труд Иван Федорович ждал единственной награды - издания "Атласа", как он писал, "для общей пользы, в честь мореплаванию нашему..." И - получил отказ…

Крузенштерн обратился к начальнику Главного штаба П. М. Волконскому с просьбой определить его для ученых занятий при Депо Карт. Отказано...

Через некоторое время Траверсе заболел, и руководство флотом было возложено на адмирала А. В. Моллера.

Капитальная работа Крузенштерна, плод его десятилетнего труда - "Атлас Южного моря" смог увидел свет. А в 1823 году его вместе с мореплавателями В. М. Головниным и Ф. Ф. Беллинсгаузеном снова "определили" членом Адмиралтейского департамента, и он смог, насколько это было возможно, влиять на развитие научных исследований.

А в октябре 1827 года И.Ф. Крузенштерн был назначен директором Морского Кадетского Корпуса. Это назначение стало важной вехой в жизни учебного заведения. Иван Федорович произвел целый ряд преобразований: отменил телесные наказания, установил для всех учащихся обязательную летнюю морскую практику, учредил офицерские классы, пригласил известных педагогов, среди которых были и академики.

Руководство Морским кадетским корпусом Крузенштерн совмещал с научной работой. В 1836 году вышло в свет "Дополнение к изданным в 1826 и 1827 годах объяснениям оснований, послуживших для составления "Атласа Южного моря"". "Дополнение", как и сам "Атлас", вскоре нашло широчайшее распространение, увидело свет и за рубежом. Академия наук предложила Крузенштерну почетное место ординарного академика, а в 1831 году отметила его большой труд Демидовской премией. Эта премия была учреждена в том же году крупным промышленником П. Н. Демидовым с целью "содействовать к преуспеянию наук, словесности и промышленности в своем отечестве".

Много сделал для славы русского флота Иван Федорович Крузенштерн. В 1839 году было отмечено 50-летие флотской службы руководителя первого российского кругосветного плавания.

На чествовании собрались многочисленные ученики и сослуживцы Ивана Федоровича. Среди них были и трое убеленных сединой матросов, которые совершили с ним кругосветное плавание. Один из них, крестьянин Клим Григорьев прибыл в Петербург издалека. Автор статьи о Крузенштерне, опубликованной в журнале "Морской сборник", писал в июне 1869 года об этом матросе: "Он совершил это путешествие среди зимы, большей частью пешком, потому что, как он говорил, не мог умереть, не повидавшись еще раз со своим капитаном".

В 1842 году, уже будучи адмиралом, Иван Федорович ушел в отставку и уехал к себе в имение. На этот раз - навсегда. Но трудиться не прекращал, и в 1845 году вместе с другими исследователями - Ф. П. Врангелем, Ф. П. Литке и К. М. Бэром - принял участие в создании Русского географического общества, ставшего впоследствии центром географической науки в России.

И сегодня может поразить широта и энциклопедичность научных интересов Крузенштерна, глубина его трудов по гидрографии, "Атласа Южного моря" и Описаний к нему, его работ о полярных странах. А в то время успехами российского ученого-первопроходца восхищался весь цивилизованный мир. Крузенштерн, одним из первых, подверг сомнению утверждение английского мореплавателя Дж. Кука о недостижимости Южного материка, притом он не только разработал план первой русской антарктической экспедиции, но и предпринял первые попытки организовать такой поход.

Иван Федорович Крузенштерн умер 12 (24) августа 1846 года. Он похоронен в Домском соборе в Ревеле (Таллине). Именем Крузенштерна названо двенадцать географических пунктов, в их числе атолл в архипелаге Маршалловых островов в Тихом океане, мыс на острове Парамушир в Охотском море, гора в Антарктиде...

Не осталось безвестным и имя друга и сподвижника Крузенштерна - Юрия Федоровича Лисянского. В 1807-1808 годах Лисянский продолжал службу на судах Балтийского флота, командовал кораблями и корабельным отрядом Балтийского флота, ходил в крейсерство к Готланду и Борнгольму для наблюдения за английскими военными судами. участвовал в боевых действиях против флотов Англии и Швеции. В 1809 году получил чин капитана I ранга. В 1812 году он за собственный счет издал в Петербурге свое двухтомное "Путешествие", а затем, также на свои собственные средства, и "Альбом, собрание карт и рисунков, принадлежащих к путешествию". Труд мореплавателя, содержащий множество географических и этнографических данных, заключал в себе много нового, передового и оригинального, в частности им впервые подробно описана Ситка и Гавайские острова, и впоследствии неоднократно переиздавался.

Умер Юрий Федорович 22 февраля (6 марта) 1837 года в Петербурге. Он был похоронен на Тихвинском кладбище в Александро-Невской лавре. Памятник на могиле мореплавателя представляет собой гранитный саркофаг с бронзовым якорем и медальоном с изображением жетона участника кругосветного плавания на корабле "Нева". Его имя также увековечено на карте мира. В честь Лисянского названы остров в архипелаге Гавайских островов, полуостров на побережье Охотского моря, гора на Сахалине.

Успех первого кругосветного плавания русских кораблей был определен как неординарными личностями командиров кораблей, так и мужеством и трудолюбием экипажей экспедиции.

Отношения Крузенштерна и Лисянского - дружеские и доверительные - решающим образом содействовали успеху дела. Популяризатор отечественного мореплавания, крупный ученый Василий Михайлович Пасецкий приводит в биографическом очерке о Крузенштерне письмо Лисянского в период подготовки экспедиции. "После обеда Николай Семенович (адмирал Мордвинов) спросил, знаю ли я тебя, на что я ему сказал, что ты мне добрый приятель. Он был этому рад, говорил о достоинстве твоего памфлета (так именовали в Морском Министерстве проект Крузенштерна за его инновационность - А. Щ.), хвалил твои познания и сведение и потом окончил тем, что за счастие почел бы быть с тобой знакомым. Я, с моей стороны, при всем собрании не постеснялся сказать, что завидую твоим талантам и сведению".

К сожалению, в отечественной литературе о первых «дальних вояжах» одно время несправедливо умаляли роль Юрия Федоровича Лисянского и его экипажа. Анализируя "Журнал корабля "Нева", возможно сделать некоторые любопытные выводы: из 1095 дней первого кругосветного плавания только 375 дней корабли шли вместе, остальные 720 - "Нева" находилась в одиночном плавании. Впечатляет и пройденное кораблем Лисянского расстояние - 45 083 мили, из которых 25 801 милю - самостоятельно. Экспедицию "Надежды" и "Невы" возможно одновременно рассматривать и как одну экспедицию по достигаемым целям и решаемым задачам, и как два самостоятельных кругосветных плавания увязанные друг с другом на определённых участках по месту и времени.

Первая русская кругосветка открыла целую эпоху блистательных успехов наших моряков. Достаточно сказать, что в первой половине XIX века русские мореплаватели совершили 39 кругосветных путешествий, что значительно превысило количество таких экспедиций англичанами и французами, вместе взятыми. Некоторые русские мореплаватели совершали кругосветные плавания на парусниках не единожды. Легендарный первооткрыватель Антарктиды Фаддей Беллинсгаузен был мичманом на шлюпе Крузенштерна "Надежда". Один из сыновей известного писателя Августа Коцебу - Отто Коцебу - возглавлял две кругосветные экспедиции в 1815-1818 и в 1823-1826 годах и стал поистине рекордсменом по первооткрывательству: ему удалось нанести на карты мира более 400 (!) островов в тропической полосе Тихого океана.

… 6 ноября 1873 года в Петербурге, на набережной Васильевского острова, напротив фасада Морского Кадетского Корпуса был установлен памятник. Его авторы - скульптор И. Н. Шредер и архитектор И. А. Монигетти. "Первому русскому плавателю вокруг света Ивану Федоровичу Крузенштерну от почитателей его заслуг", - гласит надпись на нем.

И сегодня стоит Иван Федорович Крузенштерн на бронзовом пьедестале. Устремив свой взор вдаль, в сторону Балтийского моря и Атлантики, в сторону Кронштадта, Калининграда, Балтийска, Светлого и Пионерска, словно видит новые подвиги и открытия славных сынов своей Отчизны…