Картотека "Песни военных лет"

История создания военных песен

 

Песни военных лет по праву можно назвать музыкальной летописью Великой Отечественной войны. Они звучали буквально с первого и до последнего дня войны. Песни рождались на фронте и в тылу, поднимали бойцов в атаку, согревали сердце на привале, помогали выстоять, выжить и дождаться близких тем, кто оставался у станков и в поле. Они нужны были солдатам первых эшелонов, отправлявшимся на фронт, первым призывникам и добровольцам, ополченцам, толпившимся на сборных пунктах.

И такие новые песни, походные, строевые, лирические, сочинялись нашими композиторами и поэтами, публиковались в газетах, выходили отдельными листовками, исполнялись по радио, звучали с экрана в боевых киносборниках: песни- лозунги, песни-призывы, выразившие чувство всенародного гнева, ярости, стремление к борьбе, к отпору врагу.

Вложенные в солдатские треугольники и другие самодельные конверты они пересылались с фронта в тыл и обратно, передавались из уст в уста.

Со старыми же песнями произошла странная и неожиданная метаморфоза: мирные, довоенные они стали первыми военными, обрели как бы второй, не существовавший прежде смысл, ставший главным. Повествуя о любви и любимых, о разлуках и встречах, о родном доме и русской природе, они зазвучали как рассказы, как напоминание о тех мирных днях, той мирной жизни, за возвращение которой шла война, ради которой солдаты воевали и жертвовали собственной жизнью. Заново родившись, песни эти помогали воевать. Они стали символом и своеобразным залогом того, что мирное время вернется, что его надо вернуть, сметя захватчиков с родной земли.

Эти песни живут до сих пор. Хорошо, когда современные дети, знающие о войне из книг, кинофильмов, рассказов, поют фронтовые песни.  Рассказать об истории возникновения таких песен – наша задача, исполнение таких песен – одно из средств воспитания патриотизма дошкольников.

 

 

 

 

 

СВЯЩЕННАЯ ВОЙНА

муз. А.В.Александрова      сл. В.И.Лебедева-Кумача

 

24 июня 1941 года газеты «Известия» и «Красная звезда» опубликовали стихотворение В. И. Лебедева-Кумача, начинавшееся словами: «Вставай, страна огромная, вставай на смертный бой…»

Стихи эти потребовали от поэта упорной работы. Хранящиеся в архиве черновики говорят о том, что Лебедев-Кумач не раз переписывал и дорабатывал отдельные строки и строфы, подчас заменяя целые четверостишия. Видимо, замысел этих стихов возник у поэта ещё в предвоенную пору.

Стихотворение в газете прочитал руководитель Краснознаменного ансамбля песни и пляски Красной Армии А. В. Александров. Оно произвело на него такое сильное впечатление, что он сразу же сел за рояль. На другой день, придя на репетицию, композитор объявил:

– Будем разучивать новую песню – «Священная война».
     Он написал мелом на грифельной доске слова и ноты песни – печатать не было времени! – а певцы и музыканты переписали их в свои тетрадки. Еще день – на репетицию с оркестром, и вечером - премьера на Белорусском вокзале, узловом пункте, откуда в те дни отправлялись на фронт боевые эшелоны.
      Сразу после напряженной репетиции группа ансамбля выехала на Белорусский вокзал для выступления перед бойцами, уезжающими на передовую. Вид вокзала был необычен: все помещения до отказа заполнены военными, как говорится, яблоку негде упасть.  В зале ожидания был сколочен из свежевыструганных досок помост – своеобразная эстрада для выступления. Артисты ансамбля поднялись на это возвышение, и у них невольно зародилось сомнение: можно ли выступать в такой обстановке? В зале - шум, резкие команды, звуки радио. Слова ведущего, который объявляет, что сейчас впервые будет исполнена песня «Священная война», тонут в общем гуле. Но вот поднимается рука Александра Васильевича Александрова, и зал постепенно затихает...
     Волнения оказались напрасными. С первых же тактов песня захватила бойцов. А когда зазвучал второй куплет, в зале наступила абсолютная тишина. Все встали, как во время исполнения гимна. На суровых лицах видны слезы, и это волнение передается исполнителям. У них у всех тоже слезы на глазах... Песня утихла, но бойцы потребовали повторения. Вновь и вновь – пять раз подряд! – пел ансамбль «Священную войну».

     Так начался путь песни, славный и долгий путь. С этого дня «Священная война» была взята на вооружение нашей армией, всем народом, стала музыкальной эмблемой Великой Отечественной войны. Ее пели всюду - на переднем крае, в партизанских отрядах, в тылу, где ковалось оружие для победы. Каждое утро после боя кремлевских курантов она звучала по радио.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

В ЗЕМЛЯНКЕ

муз. К.Листова      сл. А.Суркова

     

 Эта песня сразу же, безоговорочно была принята — и сердцем солдата, и сердцами тех, кто его ждал. А ведь стихотворение, из которого она родилась, появилось в общем-то случайно, даже в печать не предназначалось. Просто поэт Алексей Сурков написал жене с фронта шестнадцать «домашних» строк. Написал в сорок первом, в конце ноября, под Истрой, после очень трудного дня, когда пришлось пробиваться из окружения.

Так бы и остались эти стихи частью письма, если бы в феврале сорок второго не пришел во фронтовую редакцию компо­зитор Константин Листов и не стал просить «чего-нибудь, на что можно написать песню». «Чего-нибудь» не оказалось. И тут Сурков, на счастье, вспомнил о стихах, отправленных домой, разыскал их в блокноте и, переписав начисто, отдал Листову, будучи вполне уверенным в том, что, хотя свою товарищескую совесть он и очистил, но песни из этого абсолютно лирического стихотворения не выйдет. Листов пробежал глазами по строчкам, промычал под нос что-то неопределенное и ушел.

Через неделю он вновь появился в редакции, попросил гитару и запел:

Бьется в тесной печурке огонь,

На поленьях смола, как слеза.

Все свободные от работы по выпуску номера слушали, за­таив дыхание. Песня «пошла» по всем фронтам — от Се­вастополя до Ленинграда. Правда, некоторым блюстителям фронтовой нравственности показалось, что строки: «До тебя мне дойти нелегко, а до смерти — четыре шага» — упаднические, «разоружающие». Просили и даже требовали про смерть вычеркнуть или отодвинуть ее от окопа подальше. Но портить песню было уже поздно, она «пошла» ... О том, что с ней «мудрят», дознались на фронте, и однажды Сурков получил письмо от шести танкистов-гвардейцев. Танкисты писали: «Мы слышали, что кому-то не нравится строчка «до смерти четыре шага». Напишите для этих людей, что до смерти четыре тысячи английских миль, а нам оставьте так, как есть, мы-то ведь знаем, сколько шагов до нее, до смерти.

Конечно же, сугубо личные строки Суркова совсем не слу­чайно стали популярнейшей песней войны, одной из наивысших лирических удач всей фронтовой поэзии. Уже с первых дней Великой Отечественной поэт почувствовал: солдатское сердце ищет не только лозунга и призыва, но и ласкового, тихого слова, чтобы разрядиться от перегрузки всем тем страшным, что на него обрушила жестокая действительность.

Вот почему если бывшие фронтовики поют про землянку, то даже сегодня они не жалеют для этой песни сердца и не сты­дятся слез.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

КАТЮША

муз. М. И. Блантера 

сл. М. В. Исаковского

    

 

Как же родилась «Катюша»? Вначале М. В. Исаковским были написаны стихи — всего несколько строк.  «Я не знал, — говорил потом поэт, — что же дальше делать с Катюшей, которую я заставил выйти на «высокий берег на крутой» и запеть песню. Поэтому стихи пришлось отложить…» Неизвестно, как долго ожидали бы они своего часа, не повстречай Исаковский композитора М. И. Блантера.

«Я начал одну песню», — сказал мне Михаил Васильевич и показал четверостишие, — вспоминает Блантер. — Это было удивительно. Я попросил поэта оставить мне зачин его песни. Теперь я буквально не находил себе места… «Катюша» без остатка заняла мое воображение. Вслушиваясь в слова Исаковского, я заметил, что в стихотворении его очень звонкая интонация. И в частности, вот что: берег, на берег! Какая причудливая игра ударений! Ну прямо-таки как в веселой народной припевке.                                                    Однако над музыкальным решением песни пришлось потрудиться немало. Наконец, родилась именно та мелодия, которую все мы сегодня знаем и любим. Но песни пока не было. Ведь стихотворение оставалось незавершенным.

И тогда поэт и композитор стали вместе искать, какой же быть песне. Направление поиска и построение ее сюжета подсказано было самой жизнью, напряженной обстановкой предгрозовых довоенных лет.
"Мы как бы уже предчувствовали войну, хотя и не знали точно, когда и откуда она может прийти, — говорил Исаковский. — По этим причинам тема Родины, тема защиты ее от посягательств врага была темой самой важной, самой первостепенной, и я, конечно, никак не мог пройти мимо нее даже в лирической песне”.

Так в советскую песенную лирику вошла новая тема любви девушки и воина, защитника Родины.

Во все времена создавались песни, повествующие о любви, о разлуках и расставаниях. Матери, жены, невесты провожали сыновей, мужей, любимых на священную защиту Родины, на военную службу, а потом ожидали с надеждою их возвращения, пели об этом песни. И всегда это были грустные песни, полные тоски и печали. Образ тоскующей женщины, ожидающей воина с поля брани и службы солдатской, вызывал сочувствие, сострадание.

И вдруг появилась «Катюша». В песне этой никакой тоски нет и в помине. Напротив, слова ее и музыка выражают светлые чувства уверенности, бодрости и надежды. Героиня песни гордится тем. что ее любимый — «боец на дальнем пограничье». Все это очень отличало песню о простой и обаятельной девушке с ласковым русским именем Катюша от всех ее предшественниц. И за это ее полюбили и безоговорочно приняли всюду и все.

По-новому зазвучала «Катюша» в годы Великой Отечественной войны.  Но не только в песнях жила в ту суровую пору Катюша. Ее именем народ ласково «окрестил» новое грозное оружие, наводившее ужас на врага, — реактивные гвардейские минометы. И об этих «катюшах» вскоре были сложены песни:

Шли бои на море и на суше,
Грохотали выстрелы кругом-
Распевала песенки «катюша»
Под Калугой, Тулой и Орлом.

Песня стала очень популярной и за рубежом. В Италии она известна в двух вариантах: «Катарина» и «Дует ветер».  Песня эта служила своеобразным паролем молодежи всего мира на международных фестивалях, а к проходившему летом 1985 года в Москве XII Всемирному фестивалю молодежи и студентов было решено создать в честь нее сувенир. Многочисленных гостей нашей столицы встречала симпатичная, весело улыбающаяся, приветливая девочка с ласковым и знакомым всем, певучим именем Катюша. И, конечно же, всюду звучала сложенная в честь нее замечательная песня.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

ТЕМНАЯ НОЧЬ

муз. Н. Богословского     

 сл. В. Агатова

     

Картина «Два бойца» снималась в сорок втором в Ташкенте. Композитор Никита Богословский утверждает, что мелодия «Тем­ной ночи» сложилась буквально на одном дыхании, мгновенно, что это заняло у него столько времени, сколько песня звучит сейчас. Режиссер Леонид Луков вспоминал, как поздней ночью они бились над песней про темную ночь, как десять раз повторяли запись, но все было «не то», все недоставало особой душевной, проникновенности, лиризма. И вот наконец Бернесу удалось до­биться того единственного, неповторимого звучания, которого так искали и режиссер, и композитор, и поэт Владимир Агатов.

 Они вышли на улицу, когда над городом уже занялась заря, и остановились потрясенные: какие-то люди, очевидно работники киностудии, уже напевали их только что рожденную песню.

С этого утра началась долгая жизнь «Темной ночи». Ее пели в окопах и землянках, мысленно обращаясь к родным и близким: «Ты меня ждешь и у детской кроватки не спишь...» И над дет­скими кроватками ее пели тоже, потому что в маленьких, затем­ненных городах эта песня очень помогала ждать.

А потом была Победа, но триумфальное шествие «Темной ночи» продолжалось, она облетела весь земной шар. И когда Иван Семенович Козловский, приехав в гости к вождю амери­канского рабочего класса Уильяму Фостеру, в конце беседы спро­сил его: «Что вы хотели бы послушать? Я с радостью спою вам», Фостер попросил: «Спойте „Темную ночь”, эту песню у нас в Аме­рике очень любят...»

Пожалуй, на этом можно было бы и закончить рассказ об удивительной песне, созданной в годы тягчайших испытаний. Только еще одна маленькая подробность. Вскоре после того, как «Темная ночь» прозвучала с экранов, она была записана в студии граммофонных пластинок. Когда стали испытывать пластинку, послышался какой-то хрип. Взяли вторую пластинку — то же самое. Поставили третью, пятую, седьмую — брак. Оказалось, что испорчена матрица: техник, записывая песню, горько плакала, и матрица была обильно полита ее слезами...

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

ОГОНЕК

Музыка неизвестного автора            

  сл. М. Исаковского

Точкой отсчета в биографии песни можно считать, пожалуй, 19 апреля 1943 года — день, когда газета «Правда» опубликовала на своих страницах стихотворение Михаила Исаковского «Огонек» с подзаголовком «Песня», но без нот и какой-либо ссылки на то, что к нему написана музыка. По всей вероятности, поэт заведомо рассчитывал, что песней эти его стихи обязательно станут. Такое случалось уже не однажды. Стихи Исаковского были сами по себе столь напевны, что стоило появиться им на газетной или журнальной странице, как тут же начиналось негласное соревнование между композиторами: кто из них лучше, ярче, доходчивей выразит в музыке мысль, идею поэта?

К «Огоньку» музыку стали сочинять и подбирать повсюду и все — профессиональные композиторы и самодеятельные, дирижеры, музыканты, певцы. Известны публикации мелодических версий «Огонька», принадлежавших М. Блантеру, А. Митюшину, Н. Макаровой, Л. Шварцу, а из самодеятельных композиторов — Н. Чугунову, В. Никитенко. Все они исполнялись в концертах на фронте и в тылу, а некоторые звучали по радио и даже были записаны на грампластинку (как это случилось, к примеру, в годы войны с музыкой М. Блантера). Однако ничего общего с той мелодией, которая была подхвачена в народе, ни одна из них не имеет.

Повсеместно запели именно тот «Огонек», который все мы знаем и сейчас. Кто же автор этой мелодии? А главное — каким образом она так быстро, можно сказать, мгновенно распространилась в военные годы и прочно закрепилась в народной памяти? На эти вопросы ни одному из исследователей, занимающихся песенным творчеством периода Великой Отечественной войны, не удалось пока дать аргументированный ответ. Никто не отыскал публикаций или хотя бы рукописей «Огонька», относящихся к военному времени.

Впервые с той мелодией, которая всем нам хорошо известна, песня была записана на грампластинку и прозвучала по Всесоюзному радио уже после войны, в 1947 году, в исполнении замечательного певца и талантливого пропагандиста советской песни Владимира Нечаева. Он спел «Огонек» с эстрадным оркестром Радиокомитета под управлением Виктора Кнушевицкого. По всей вероятности, именно Кнушевицкий и осуществил первую музыкальную редакцию, запись и аранжировку того напева, который бытовал в устной традиции, передавался из уст в уста, с живого голоса на живой (а не с кассеты на кассету, как в наши дни).

На этикетке пластинки было указано, что слова песни М. Исаковского, а музыка — народная. То же самое говорилось и в передачах радио, когда она звучала. С тех пор разгорелись споры вокруг авторства мелодии «Огонька», которые не затихают по сей день.

«...Начиная примерно с 1945 года и до сих пор, - писал по этому поводу Михаил Васильевич Исаковский в апреле 1968 года, - очень многие люди пытаются доказать, что песню (музыку) написали они, то есть, вернее, каждый пытается доказать, что это его музыка. Одним словом, авторов музыки «Огонька» было великое множество. Союз композиторов создал специальную комиссию, чтобы выяснить, кто же автор «Огонька». Было рассмотрено множество материалов, проверена каждая нота, каждая музыкальная «закорючка». В конце концов комиссия установила, что стихи «Огонька», напечатанные в «Правде», напоминают даже мотив польской песенки «Стелла», что ни один из претендентов не мог написать музыку.

 

 

                                 

На позиции девушка провожала бойца, Темной ночью простилася на ступеньках крыльца. И пока за туманами видеть мог паренек, На окошке на девичьем все горел огонек. Парня встретила славная фронтовая семья, Всюду были товарищи, всюду были друзья, Но знакомую улицу позабыть он не мог: «где ж ты, девушка милая, где ж ты, мой огонек?» И подруга далекая парню весточку шлет, Что любовь ее девичья никогда не умрет. Все, что было загадано, в свой исполнится срок,— Не погаснет без времени золотой огонек. И просторно, и радостно на душе у бойца От такого хорошего от ее письмеца. И врага ненавистного крепче бьет паренек За любимую родину, за родной огонек.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

СЛУЧАЙНЫЙ ВАЛЬС

муз. М. Фрадкина

сл. Е. Долматовского

 

 

 

Однажды на фронте к Е. Долматовскому подошёл молодой лейтенант и рассказал свою историю: перед отправкой на передовую он встретил девушку, но встреча была столь короткой, что лейтенант не успел узнать даже её имени. Он попросил поэта написать об этом в надежде, что девушка услышит и отзовётся. Стихи были написаны, М. Фрадкин положил их на музыку. Девушка услышала песню, однако было уже поздно: в одном из боёв наш герой погиб.  Интересно, что в первоначальном варианте песни были такие слова:

Ночь коротка,
Спят облака,
И лежит у меня на погоне
Незнакомая ваша рука.

 

Говорят, когда И. В. Сталин прослушал песню, он возмутился: как же хрупкая девушка может достать до плеча высокого сильного советского офицера?! Не понравилось Иосифу Виссарионовичу и название «Офицерский вальс»: «офицер должен не танцевать, а воевать». Вот таким образом песня стала называться «Случайный вальс», а «погоны» превратились в «ладони».

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

СМУГЛЯНКА

муз. А.Новикова    сл. Я. Шведова

 

 

 Осенью 1940 года поэт Яков Шведов и композитор Анатолий Новиков написали песенную сюиту о молдавских партизанах. Сюита была написана по просьбе политуправления Киевского военного округа для окружного ансамбля песни и пляски. В нее входило семь песен, в том числе «Смуглянка» — песня о девушке-партизанке. Написанная на основе молдавского фольклора, она была по своему складу лирической, игровой. Когда началась Великая Отечественная война, ноты этого цикла у Новикова пропали. Сохранились лишь черновые наброски. Восстановив некоторые песни, композитор решил показать «Смуглянку» на радио. Но там ее забраковали. — Что это за песня про любовь, свидание, расставание, про какую-то смуглянку-молдаванку? Ведь сейчас идет такая тяжелая война... Вы же автор героических песен, — говорили Новикову.

Эти доводы звучали очень убедительно, и «Смуглянка» была заброшена в самый дальний ящик письменного стола. Вероятно, так бы она и осталась там, если бы не один случай.

— Как-то в 1944 году мне позвонил художественный руководитель Краснознаменного ансамбля А. В. Александров, — вспоминал Новиков, — и спросил, нет ли у меня новых песен. Я принес ему несколько новинок, в том числе и «Смуглянку». К великому моему удивлению, именно эта веселая, лирическая песенка про любовь молдавской девушки больше всего понравилась прославленному музыканту. «Смуглянка» полюбилась бойцам, и, хотя в ней говорилось о партизанах Гражданской войны, воспринималась она как песня современная.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

В ЗЕМЛЯНКЕ

Муз. К. Листова, сл. А. Суркова.

 

Эта песня сразу же, безоговорочно была принята – и сердцем солдат, и сердцами тех, кто ждал его дома. А стихотворение, из которого она родилась, появилось, в общем-то, случайно. Поэт Алексей Сурков написал жене с фронта 16 домашних строк. Написал в 1941-м, в конце ноября, под Истрой, после очень трудного дня, когда пришлось пробиваться из окружения со штабом одного из гвардейских полков.

Так бы и остались эти стихи частью письма, если бы в феврале 1942 не пришёл во фронтовую редакцию композитор Константин Листов и не стал просить «чего-нибудь, на что можно написать песню». «Чего-нибудь» не оказалось.

И тут Сурков, на счастье, вспомнил о стихах, отправленных домой, разыскал их в блокноте и, переписав, отдал Листову. Через неделю композитор вновь появился в редакции, попросил у фотографа Миши Савина гитару и запел:

 

Вьётся в тесной печурке огонь,

На поленьях смола, как слеза,

И поёт мне в землянке гармонь

Про улыбку твою и глаза. 

 

Все свободные от работы по выпуску номера слушали, затаив дыхание….И песня пошла по всем фронтам – от Севастополя до Ленинграда и Полярного. Правда, некоторым блюстителям фронтовой нравственности показалось, что строки «до тебя мне дойти нелегко, а до смерти – четыре шага» - упаднические, разоружающие. Просили и даже требовали про смерть вычеркнуть или отодвинуть её от окопа подальше. Но портить песню было уже поздно.

О том, что с песней мудрят, дознались на фронте, и однажды Сурков получил письмо от шести танкистов-гвардейцев. Танкисты писали: «Мы слышали, что кому-то не нравится строчка «до смерти четыре шага».

Напишите для этих людей, что до смерти 4 000 английских миль, а нам оставьте так, как есть: мы-то знаем, сколько до неё, до смерти».

Уже с первых дней Великой Отечественной поэт почувствовал: солдатское сердце ищет не только лозунга и призыва, но и ласкового, тихого слова, чтобы разрядиться от перегрузки всем тем страшным, что обрушила на него жестокая действительность. Люди воспринимали не только смысл стихотворения, но и весь вложенный в него жар сердца, волнение, надежду, любовь…. 

 

 

 СИНИЙ ПЛАТОЧЕК

муз. Е. Петербургского сл. Я. Галицкого

 

 

Необычна судьба песни с двойным рождением – «Синий платочек». Мы часто удивляемся, когда читаем имя одного из создателей песни Ежи Петербургского. Случилось так, что в довоенном 1939 году популярный польский эстрадный коллектив «Голубой джаз», спасаясь от фашистского преследования, приехал в Советский Союз.

На одном из концертов в саду «Эрмитаж» поэт и драматург Я.М. Галицкий отметил одну, особенно ему понравившуюся, мелодическую импровизацию. Её играл композитор и пианист джаз-оркестра Ежи Петербургский. Мелодия так понравилась Галицкому, что прямо во время концерта он стал рифмовать знаменитые строки. Стихи понравились и композитору, а на последующих концертах «Синий платочек» уже звучал в исполнении солиста оркестра Станислава Лендау. Песне предстояла долгая жизнь. В те годы её пела популярная певица Е. Юровская, которая и записала эту песню на пластинку.

Наряду с военными песнями, довоенная лирика обрела второй смысл. Она стала теми дорогими воспоминаниями о мирной жизни, которые каждый солдат свято хранил в глубине своего сердца. Песня-символ имела в военное время несколько вариантов. Например, в начале войны пели:

22-го июля, ровно в четыре часа,

Киев бомбили, нам объявили,

Что началася война. 

 

Но самым популярным стал вариант фронтового «Синего платочка» в исполнении народной артистки СССР Клавдии Ивановны Шульженко. Это и считается вторым рождением песни. Автор стихов возрождённого варианта «Синего платочка» - литсотрудник газеты «В решающий бой» 54-й армии Волховского фронта лейтенант Михаил Александрович Максимов. Написать новый текст песни Максимову предложила К. Шульженко, а напечатаны эти стихи были в газете «За Родину». И она появилась.

Песня особенно пришлась по душе пулемётчикам из-за строки: «Строчит пулемётчик за синий платочек…». 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 ДЕНЬ ПОБЕДЫ

муз. Д.Тухманова  сл. В.Харитонова

Эта песня посвящена всем тем, кто прошёл суровые испытания в годы Великой Отечественной войны и тем, кто ковал Победу в тылу.

Песня «День Победы» появилась на свет спустя три десятилетия после того, как отстреляли последние залпы Великой Отечественной. Поэт Владимир Гаврилович Харитонов рассказывал: «Давно мечтал об этой песне. Но всё не находилось главной строчки, которая определила бы весь её настрой. И вдруг однажды вырвалось: «Это радость со слезами на глазах…».

Да, конечно же, именно это самое главное. И тут же сразу, буквально на одном дыхании написал весь припев. А потом надо было найти начало песни. Я ходил по комнате и вспоминал, вспоминал.… Как в 20 лет стал курсантом пехотного училища и как через год на Волокамском шоссе рядом с панфиловцами мы сдерживали фашистскую орду…Думали ли мы, мечтали ли тогда о победе? Конечно. Но как бесконечно далеко до неё в ту пору было. Сколько крови, сколько дорогих могил было ещё впереди.  

День Победы, как он был от нас далёк,

Как в костре потухшем таял уголёк…

Были вёрсты, обгорелые в пыли,

Этот день мы приближали, как могли

«Этот день мы приближали, как могли…». Совсем не случайно я повторил эту строчку трижды в песне. Потому что эта мысль для меня очень важна. Ведь именно так было с каждым моим соотечественником…. Это и про мою маму, которая все четыре года работала медсестрой в госпитале. И про отца, заслужившего в ту пору орден Ленина. И про мою жену, которая тогда ещё совсем девчонка, на крыше вот этого дома на улице Горького тушила зажигалки. Есть в песне строки, которые тем, кто не воевал, может быть, покажутся неожиданными: 

Здравствуй, мама, возвратились мы не все…

Босиком бы пробежаться по росе!.. 

 

Но как, наверное, поймут меня ветераны Великой Отечественной, которые тогда, к началу войны, едва успели закончить школу. Как часто грезилось нам – измотанным, пропылённым: сбросить бы кирзу, хоть совсем ненадолго, и, словно в детстве, босиком по траве, по лужам. Ведь совсем ещё недавно солдаты были мальчишками. Стихи сложились и я отдал их Давиду Тухманову, с которым мне работается особенно радостно и чей талант ценю очень высоко.

Через несколько дней телефонный звонок: Давид Фёдорович сообщил, что песня готова». Песню невозможно слушать без слёз. Тухманов нашёл для неё такую интонацию «тех лет», что она сразу вонзилась в сердце. 

 

  

		День Победы
	День Победы, как он был от нас далек, Как в костре, потухшем таял уголек. Были версты, обгорелые, в пыли, — Этот день мы приближали, как могли.   Припев; Этот День Победы Порохом пропах. Это праздник С сединою на висках. Это радость Со слезами на глазах. День Победы! День Победы! День Победы!   Дни и ночи у мартеновских печей Не смыкала наша Родина очей. Дни и ночи битву трудную вели, — Этот день мы приближали, как могли.   Припев.   Здравствуй, мама, возвратились мы не все Босиком бы пробежаться по росе! Пол-Европы прошагали, полземли, Этот день мы приближали, как могли.   Припев.