"Коллективизация в 1930-х годах""

                                           Содержание. 

 

1.     Введение………………………………………………………………………….стр.2.

2.     Модели развития сельского хозяйства…………………………..стр.3.

3.     Итоги реконструкции сельского хозяйства……………………стр.11.

4.     Заключение…………………………………………………………………….стр.13.

5.     Список литературы………………………………………………………..стр.14.                                     

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

                                                        Введение.

   Коллективизация – процесс объединения единоличных крестьянских хозяйств в крупные коллективные хозяйства (колхозы). Решения о проведении коллективизации было принято на 15 съезде ВКП (б) в 1927 г., основные мероприятия развернулись в 1929-1933 гг. и осуществлялись насильственными методами[1].

   Форсированная индустриализация и курс на создание плановой централизованной экономики потребовала коренной перестройки сельского хозяйства. Коллективизация сельского хозяйства СССР была важной составной частью планов партии большевиков по созданию нерыночной модели экономики.

   Политика вовлечения крестьян в крупные коллективные хозяйства на добровольной основе, проводившаяся в первой половине 20-х гг., не дала ожидаемого результата. В 1927 г. колхозы объединяли менее 1% крестьянских хозяйств и давали 6% товарного хлеба, тогда как кулаки – 20%.

   Курс на создание плановых отношений в аграрном секторе, который партия большевиков считала исторической необходимостью, предполагал ликвидацию товарно-денежных отношений и частных производителей в деревне. Рыночный путь развития сельского хозяйства был неприемлемым для правящей партии по идеологическим соображениям.

   С декабря 1927 г. руководство страны взяло курс на социалистическую реконструкцию сельского хозяйства на базе нэпа. Это была относительно «мягкая модель» постепенного перехода к нерыночным плановым отношениям в сельском хозяйстве.

   Цель: Показать негативные стороны коллективизации, которые привели к полному развалу в сельском хозяйстве, к массовым репрессиям среди наиболее прогрессивного крестьянства.

Задачи:

-Рассмотреть модели развития сельского хозяйства.

-Определить итоги коллективизации.

Работа состоит из введения, двух параграфов, заключения и списка литературы.

  

 

                       

                            Модели развития сельского хозяйства.

   Задача индустриализации России (в широком смысле слова) предполагала и проведение масштабных преобразований в аграрном секторе. Требовалось создать эффективные крупные аграрные хозяйства, способные увеличить производство зерна, мяса, сырья и обеспечить потребности населения и промышленности, сократить численность занятого в сельском хозяйстве населения. Здесь возможны были как минимум два варианта. Первый состоял в том, чтобы сделать ставку на главных поставщиков товарного зерна – так называемых кулаков, которые, несмотря на политику их «ограничения и вытеснения», давали по-прежнему основную часть сельскохозяйственной продукции для внутреннего рынка. Опора на них дала бы возможность в короткий срок за счет передачи им дополнительной земли и инвентаря обеспечить устойчивый прирост производства. Этой точки зрения придерживался Н.И. Бухарин.

   Второй путь предполагал сделать ставку в деревне на беднейшие слои крестьянства, которые предполагалось объединить в колхозы. Ставка на колхозы не была новой, об этом Ленин говорил еще в первые месяцы после революции. Разница состояла в том, что Ленин представлял переход к колхозам постепенным и добровольным процессом. Сталин же поставил задачу решить эту проблему в течении ближайшего времени.

    Цели коллективизации:

- обеспечить заготовки сырья и продовольствия (особенно зерна);

- распространить плановые методы ведения хозяйства на весь аграрный сектор;

- создать крупные хозяйства (государственные и коллективные), способные снабжать страну сырьем и продовольствием;

- обеспечить крупные хозяйства новой техникой и технологией;

- получить дополнительные средства от сельского хозяйства на нужды индустриализации;

- изъять излишки рабочей силы из села и перераспределить их административными методами;

- ликвидировать товарное хозяйство в аграрном секторе;

- уничтожить условия, способствующие появлению частного предпринимательства на селе;

   В докладе Молотова на ноябрьском (1929 г.) пленуме ЦК отмечалось: «Вопрос о темпах коллективизации в плане не встает… Остается ноябрь, декабрь, январь, февраль, март – четыре с половиной месяца, в течении которых, если господа империалисты на нас не нападут, мы должны совершить решительный прорыв в области экономики и коллективизации». Решение пленума, в котором прозвучало заявление о том, что «дело построения социализма в стране пролетарской диктатуры может быть проведено в исторически минимальные сроки», не встретили никакой критики со стороны «правых», признавших свою безоговорочную капитуляцию[2].

   После завершения пленума специальная комиссия, возглавляемая новым наркомом земледелия А. Яковлевым, разработала график коллективизации, утвержденный 5 января 1930 г. после неоднократных пересмотров и сокращений плановых сроков. На сокращение сроков настаивало Политбюро. В соответствии с этим графиком Северный Кавказ, Нижнее и Среднее Поволжье подлежали «сплошной коллективизации» уже к осени 1930 г. (самое позднее к весне 1931 г.), а другие зерновые районы должны были полностью коллективизированы на год позже. Преобладающей формой коллективного ведения хозяйства признавалась артель, как более передовая по сравнению с товариществом по обработке земли. Земля, скот, сельхозтехника в артели обобществлялись.

   Другая комиссия во главе с Молотовым занималась решением участи кулаков. 27 декабря Сталин провозгласил переход от политики ограничения эксплуататорских тенденций кулаков к ликвидации кулачества как класса. Комиссия Молотова разделила кулаков на 3 категории: первую (63 тыс. хозяйств) вошли кулаки, которые занимались «контрреволюционной деятельностью», во вторую (150 тыс. хозяйств) – кулаки, которые не оказывали активного сопротивления советской власти, но являлись в то же время «в высшей степени эксплуататорами и тем самым содействовали контрреволюции».  Кулаки этих двух категорий подлежали аресту и выселению в отдаленные районы страны (Сибирь, Казахстан), а их имущество подлежало конфискации. Кулаки третьей категории, признанные «лояльными по отношению к советской власти», осуждались на переселение в пределах областей из мест, где должна была проводиться коллективизация, на необработанные земли.

   Кулацкие хозяйства ликвидировали прежде всего для того, чтобы обеспечить коллективные хозяйства материальной базой. Власти не дали точного определения, кого нужно считать назвать кулаками. Традиционно кулаком считался тот, кто использовал наемный труд, но на практике кулаки могли зачислить и середняка, имевшего двух коров, или двух лошадей, или хороший дом. Каждый район получил норму раскулачивания, которая равнялась в среднем 5-7% от числа крестьянских дворов. Но местные власти по примеру первой пятилетки старались ее перевыполнить. Зачастую в кулаки записывали не только середняков, но и неугодных по каким-либо причинам бедняков. Для оправдания этих действий было придумано слово «подкулачник». В отдельных районах число раскулаченных достигало 15-20%.

   Кулаков выселяли с семьями, включая грудных детей, стариков. В холодных нетопленных вагонов с минимальным количеством домашнего скарба везли тысячи и тысячи людей в отдаленные районы. Того кого сочли наиболее активными «антисоветчиками», отправляли в заключение.

   В целях успешного проведения коллективизации власти мобилизовали 25 тыс. рабочих (так называемых «двадцатипятитысячников») в дополнение к уже направленным ранее в деревню для проведения хлебозаготовок. Как правило, эти новые мобилизованные рекомендовались на посты председателей организуемых колхозов. Целыми бригадами их отправляли по центрам округов, где они вливались в уже существующие «штабы коллективизации», состоящие из местных партийных руководителей, милиционеров, начальников гарнизонов и ответственных работников ОГПУ. Штабам вменялось в обязанность следить за неукоснительным выполнением графика коллективизации, установленного местным партийным комитетом: к определенному числу требовалось коллективизировать установленный процент хозяйств. Члены отрядов разъезжались по деревням, созывали общее собрание и, перемежая угрозы всякого рода посулами, применяя различные способы давления (аресты «зачинщиков», прекращение продовольственного и промтоварного снабжения), пытались склонить крестьян к вступлению в колхоз. И если только незначительная часть крестьян, поддавшись на угрозы и уговоры, записывалась в колхоз, «то коллективизированным на 100%» объявлялось все село.

   Раскулачивание должно было продемонстрировать самым неподатливым непреклонность властей и бесполезность всякого сопротивления. Проводилось оно специальными комиссиями под надзором «троек», состоящих из первого секретаря партийного комитета, председателя исполнительного комитета и руководителя местного отдела ГПУ. Составлением списков кулаков первой категории занимался исключительно местный отдел ГПУ. Списки кулаков второй и третьей категории составлялись на местах с учетом «рекомендации» деревенских активистов и организаций деревенской бедноты, что открывало широкую дорогу разного рода злоупотреблениям и сведению старых счетов. Кого отнести к кулакам? Кулак «второй» и «третьей» категории? Прежние критерии, над разработкой которых в предыдущие годы трудились партийные идеологи и экономисты, уже не годились. В течении предыдущего года произошло значительное обеднение кулаков из-за постоянно растущих налогов. Отсутствие внешних проявлений богатства побуждало комиссии обращаться к хранящимся в сельсоветах налоговым спискам, часто устаревшим и неточным, а также к информации ОГПУ и к доносам.

   В итоге раскулачиванию подверглись десятки тысяч середняков. В некоторых районах от 80 до 90% крестьян-середняков были осуждены как «подкулачники». Их основная вина состояла в том, что они уклонялись от коллективизации. Сопротивление на Украине, Северном Кавказе и на Дону (туда даже были введены войска) было более активным, чем в небольших деревнях Центральной России. Количество выселенных на спецпоселение в 1930-1931 гг. составило, по архивным данным, выявленным В.Н. Земсковым, 381 026 семей общей численностью 1 803 392 человека.

   Одновременно с «ликвидацией кулачества как класса» невиданными темпами разворачивалась сама коллективизация. Каждую декаду в газетах публиковались данные о коллективизированных хозяйствах в процентах: 7,3% на 1 октября 1929 г.; 20,1% на 1 января 1930 г.; 34,7% на 1 февраля, 50% на 20 февраля; 58,6% на 1 марта… Эти проценты, раздуваемые местными властями из желания продемонстрировать руководящим инстанциям выполнение плана, в действительности ничего не означали. Большинство колхозов существовало лишь на бумаге. Результатом этих процентных побед стала полная и длительная дезорганизация сельскохозяйственного производства. Угроза коллективизации побуждала крестьян забивать скот (поголовье крупного рогатого скота уменьшилось на четверть в период между 1928-1930 гг.). нехватка семян для весеннего сева, вызванная конфискацией зерна, предвещала катастрофические последствия.

   В своей статье «Головокружение от успехов», появившейся в «Правде» 2 марта 1930 г., Сталин осудил многочисленные случаи нарушения принципа добровольности при организации колхозов, «чиновничье декретирование колхозного движения». Он критиковал излишнюю «ретивость» в деле раскулачивания, жертвами которого стали многие середняки. Обобществлению часто подвергался мелкий скот, птица, инвентарь, постройки. Необходимо было остановить это «головокружение от успехов» и покончить с «бумажными колхозами, которых еще нет в действительности, но о существовании которых имеется куча хвастливых резолюций». В статье, однако, абсолютно отсутствовала самокритика, а вся ответственность за допущенные ошибки возлагалась на местное руководство. Ни в коей мере не вставал вопрос о пересмотре самого принципа коллективизации. Эффект от статьи, вслед за которой 14 марта появилось постановление ЦК «О борьбе против искривления партийной линии в колхозном движении», сказался немедленно. Пока местные партийные кадры пребывали в полном смятении, начался массовый выход крестьян из колхозов (только в марте 5 млн. человек). К 1 июля коллективизированными оставались не более 5,5 млн. крестьянских хозяйств (21% общего числа крестьян), или почти в 3 раза меньше, чем на 1 марта.

   Возобновленная с новой силой к осени 1930 г. кампания хлебозаготовок способствовала росту напряженности, временно спавшей весной. Исключительно благоприятные погодные условия 1930 г. позволили собрать великолепный урожай в 83,5 млн. т. (на 20% больше, чем в предыдущем году). Хлебозаготовки, осуществляемые проверенными методами, принесли государству 22 млн. т. зерна, или два раза больше, чем удавалось получить в последние годы нэпа. Эти результаты, достигнутые на самом деле ценой огромных поборов с колхозов (доходивших до 50-60% и даже 70% урожая в самых плодородных районах, например на Украине), могло только побудить власти к продолжению политики коллективизации. На крестьян снова различными способами оказывалось давление: районы, сопротивлявшиеся коллективизации, отстранялись от промтоварного снабжения; колхозам отдавались не только конфискованные кулацкие земли, но и все пастбища и леса, находившиеся в общем пользовании крестьян; наконец, прокатилась новая волна раскулачивания, охватившая на Украине 12-15% крестьянских хозяйств. Реакция крестьян на этот грабеж средь бела дня была ожесточенной: во время хлебозаготовок 1930-1931 гг. отделы ГПУ зарегистрировали десятки тысяч случаев поджогов колхозных построек. Несмотря на это, к 1 июля 1931 г. процент коллективизированных хозяйств вернулся к уровню 1 марта 1930 г. (57,5%).

   Отобранное у крестьян зерно предназначалось в основном для вывоза, преимущественно в Германию. Эта страна обязалась в рамках торгового германо-советского соглашения, подписанного в апреле 1931 г., предоставить Советскому Союзу значительные кредиты (более 1 млрд. марок). В обмен на необходимую для индустриализации технику (с 1931 по 1936 г. половина всей ввозимой в СССР техники была немецкого происхождения) советская сторона брала обязательства снабжать Германию сельскохозяйственным сырьем и золотом. Добыча этого металла с начала 30-х годов достигла небывалых размеров, прежде всего на Колыме и в районах Крайнего Севера, где в качестве рабочей силы использовались заключенные – в основном раскулаченные крестьяне.

   К концу лета 1931 г. хлебозаготовки начали давать сбои: снизились поступления зерновых. Власти решили направить в деревню 50 тыс. уполномоченных в качестве подкрепления местному аппарату. Из-за неурожая в восточных районах страны особо суровому обложению подвергли Украину. Тысячи колхозов остались полностью без кормов и почти без семян. Несмотря на последний урожай (69 млн. т.), во время хлебозаготовок было изъято рекордное количество зерна (22,8 млн. т.), из них 5 млн. т. пошло на экспорт в обмен на технику. Насильственное изъятие одной трети (а в некоторых колхозах до 80%) урожая могло лишь окончательно расстроить производственный цикл. Уместно напомнить, что при нэпе крестьяне продавали всего от 15 до 20% урожая, оставляя 12-15% на семена, 25-30% - на корм скоту, а остальное 30-35% - для собственного потребления. Правительство, воодушевленное успехами хлебозаготовок, наметило на 1932 г. план в 29,5 млн. т. А на Украине между тем появились первые признаки «критической продовольственной ситуации». Этот эвфемизм, употребленный украинским ЦК, на самом деле означал голод.

   Назревал и становился неизбежным конфликт между идущими на всякие уловки во имя сохранения части урожая крестьянами, с одной стороны, и властями, обязанными любой ценой выполнить план по хлебозаготовкам, - с другой. Заготовки 1932 г. протекали очень медленно. С началом новой жатвы крестьяне, часто в сговоре со своими руководителями, стремились пустить в употребление или припрятать все, что только можно. Власти тотчас же вознегодовали по поводу «разбазаривания народного богатства». 7 августа 1932 г. был издан закон, позволявший приговаривать к высылке сроком на 10 лет за ущерб наносимый колхозу.

   Осенью 1932 г. правительство собралось нанести решительный удар по колхозникам, которые, по словам Сталина, целыми отрядами выступали против Советского государства. В соответствии с законом от 7 августа и статьей 58 Уголовного кодекса (которая позволяла осудить всякого, кто совершил какое-либо действие, подрывающее советскую власть) десятки тысяч колхозников были арестованы за самовольное срезание небольшого количества колосьев ржи или пшеницы. О размахе репрессий может свидетельствовать секретный циркуляр, датированный 8 мая 1933 г. В нем указывается на необходимость  навести порядок в произведении арестов, совершаемых кем попало, разгрузить места заключения и в течении двух месяцев снизить общее число заключенных с 800 до 400 тыс. человек. Репрессиям подвергались не только рядовые колхозники, но и председатели колхозов. Только за 1932 г. 36% из них смещено с должностей, и почти всем было предъявлено обвинение в антигосударственной деятельности, направленной на саботаж хлебозаготовок.

   Чистка коснулась и партийцев – примерно треть из них пострадала. Продотряды, осуществлявшие заготовки, совершали настоящие карательные экспедиции, прежде всего в зерновых районах. В своих действиях они не останавливались даже перед изъятием всего колхозного зерна, в том числе выделенного на семена и оплату за работу.

   Результатом этих действий был страшный голод, от которого погибло, главным образом на Украине, от 4 до 5 млн. человек. В отличие от 1921 г., когда голод был официально признан и власти обратились за международной помощью, на этот раз существование «критической продовольственной ситуации» в украинской деревне полностью отрицалось правительством. Сведенья о массовом голоде скрывались даже внутри страны. В наиболее пострадавших районах воинские подразделения следили за тем, чтобы крестьяне не покидали свои деревни. В итоге массового ухода из деревень, как в 1921-1922 гг., не произошло.

   После этой катастрофы правительство признавало необходимость пересмотра методов проведения заготовок. Были предприняты шаги по централизации и объединению разрозненных органов в единый Комитет по заготовкам (Комзаг), подчинявшихся непосредственно Совету Народных Комиссаров. Этими действиями руководство признало первостепенную значимость ежегодной хлебозаготовительной кампании, являвшейся, по словам Кирова, концентрированным выражением всей политики в деревне, пробным камнем нашей силы и слабости, силы и слабости наших врагов. Были произведены также преобразования в структуре органов управления. Создавались политотделы, состоящие из проверенных людей, имеющих все основания «гордиться» своим богатым опытом работы, чаще всего в органах госбезопасности или в армии. Политотделы руководили деятельностью машинно-тракторных станций, являвшихся основными органами контроля за сельскохозяйственным производством, а так же «присматривали» за местными партийными инстанциями, считавшимися чересчур либеральными по отношению к крестьянам.

   Наконец, по Постановлению от 19 января 1933 г. заготовки становились составной частью обязательного налога, взимаемого государством и не подлежащего пересмотру местными властями. Эта мера в принципе должна была защитить колхозы от бесконтрольных многократных обложений, произвольно назначаемых местными властями. Но на самом деле, не снижая размера отчислений в пользу государства, постановление лишь утяжелило участь крестьян. В придачу к налогу колхозники обязывались оплачивать натурой услуги, предоставляемые им через МТС. Этот весьма значительный сбор давал в 1930-е годы минимум 50% хлебозаготовок. Сверх того государство полностью брало на себя контроль за размерами посевных площадей и урожая в колхозах, не смотря на то что они, как предполагалось по их уставу, являлись социалистическими кооперативами и починялись только общему собранию колхозников. Размер государственного налога при этом определялся исходя из желаемого результата, а не из объективных данных.

   Наконец, чтобы закрыть всякую лазейку, через которую продукция могла уйти из-под контроля государства, в марте 1933 г. было издано постановление, по которому, пока район не выполнит план по хлебозаготовкам, 90% намолоченного зерна отдавалось государству, а оставшиеся 10% распределялись среди колхозников в качестве аванса за работу. Открытие колхозных рынков, легализованных с лета 1932 г. с целью смягчения катастрофической ситуации с продовольствием в городах, также зависело от того, справлялись ли колхозы района с выполнением плана. Для установления полного контроля государства над деревней оставалось коллективизировать 5 млн. сохранившихся еще к началу 1934 г. единоличных хозяйств.

   На июльском пленуме ЦК (1934 г.) существование этих 5 млн. «спекулянтов» было признанным неприемлемым. Власти объявили об установлении исключительно высокого денежного обложения крестьян-частников. Кроме того, размер государственного налога был увеличен на 50% и в таком виде значительно превосходил уровень платежеспособности мелких производителей. Для частников оставалось только три выхода из этой ситуации: уйти в город, вступить в колхоз или стать наемным рабочим в совхозе. На Втором съезде колхозников (по существу, колхозных активистов), происходившем в феврале 1935 г., Сталин гордо заявил, что 98% всех обрабатываемых земель в стране уже являются социалистической собственностью.

   В том же 1935 г. государство изъяло у села более 45% всей сельскохозяйственной продукции, т.е. в три раза больше, чем в 1928 г. Производство зерна при этом снизилось, несмотря на рост посевных площадей, на 15% по сравнению с последними годами нэпа. Продукция животноводства едва составила 60% уровня 1928 г.

   За пять лет государству удалось провести «блестящую» операцию по вымогательству сельхозпродукции, покупая ее по смехотворно низким ценам, едва покрывавшим 20% себестоимости. Эта операция сопровождалась небывало широким применением принудительных мер, которые содействовали усилению полицейско-бюрократического характера режима. Насилие по отношению к крестьянам позволило оттачивать те методы репрессий, которые позже были применены к другим общественным группам. В ответ на принуждение крестьяне работали все хуже, поскольку земля, по существу им не принадлежала. Государству пришлось внимательно следить за всеми процессами крестьянской деятельности, которые во все времена и во всех странах весьма успешно осуществлялись самими крестьянами: пахотой, севом, жатвой, обмолотом и т.д. Лишенные всех прав, самостоятельности и всякой инициативы, колхозы были обречены на застой. А колхозники, перестав быть хозяевами, превращались в граждан второго сорта.

                        Итоги реконструкции сельского хозяйства.     

   В результате сплошной коллективизации и социально-экономических преобразований в аграрном секторе:

- утвердились нерыночные отношения;

- были созданы коллективные и государственные хозяйства (совхозы и колхозы) и машинно-тракторные станции; началась техническая модернизация сельского хозяйства;

- введено государственное директивное планирование;

- ликвидированы мелкотоварное производство и условия, порождающие его;

- налажено обеспечение сырьем и продовольствием при меньшем числе работников;

- началась массовая подготовка специалистов, владеющих новой техникой и технологией.

- внедрялись индустриальные методы ведения сельского хозяйства, что способствовало росту культурного уровня села[3].

   Однако индустриальные методы и технологии не стали господствующими в сельском хозяйстве, особенно в переработке, хранении продукции, подсобных работах, где сохранялся ручной труд.

   Производительность аграрного труда выросла незначительно. Производство продовольствия и сельскохозяйственного сырья явно отставало от роста численности населения. В целом развитие сельского хозяйства было экстенсивным. Сложное положение в сельском хозяйстве частично компенсировалось периодическим использованием элементов рыночной экономики, а также наличием приусадебных хозяйств.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

                                                     Заключение.

   Коллективизация сельского хозяйства СССР свидетельствует о сложности и неоднозначности этого процесса: с одной стороны, это была попытка модернизации аграрного сектора на базе новой техники и технологии в целях повышения его товарности, а с другой стороны, создание нерыночной модели сельского хозяйства вело к игнорированию экономических законов, замедлению темпов развития сельского хозяйства, перманентному обострению продовольственной проблемы в стране.

   Техническая вооруженность сельского хозяйства было недостаточной. В колхозах и совхозах преобладал ручной труд, производительность труда оставалась низкой. Товарность сельского хозяйства из-за низкой урожайности была недостаточной. Экспорт хлеба снизился до минимального уровня. Государство сохраняло за собой право монопольной торговли хлебом. Поголовье скота в 1940 г. не достигло уровня 1916 г., снизилась продуктивность животноводства.

   В целом же сельское хозяйство СССР к 1940 г. позволило обеспечить население продовольствием, а промышленность – сырьем.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

                              

                                             Список литературы.

 

1.      Аммон Г.А., Ионичев Н.П. История России - М.: Инфра-М, 2002. – 605 с.

2.     Семенников Л.И., Головкин Н.Л. Отечественная история,- М.: Айрис Пресс, 2007. - 348 с.

3.     Соколов А.К. Курс советской истории. 1917-1940: Учеб. пособие для вузов. –М.: Высш. шк., 1999. -270 с.

 

 

Скачано с www.znanio.ru

---