Литературно-музыкальная гостиная «Я буду сегодня с тобой говорить» ( блокадная лирика Ольги Берггольц)

Литературно-музыкальная гостиная

«Я буду сегодня с тобой говорить»

( блокадная лирика Ольги Берггольц)

Видеосюжет о блокаде

Ведущий 1: 22 июня 1941 года на рассвете войска фашистской Германии вероломно, без предупреждения  напали на нашу Родину. Началась Великая Отечественная война советского народа против фашистских  захватчиков.

 Ведущий 2 Фашисты говорили, что Москва – это сердце России, а Ленинград её душа. Как человек не может жить без души, так и страна потеряет свой боевой дух, когда лишится Ленинграда. Поэтому один из основных ударов они направили на Ленинград  с целью стереть его с лица земли.

 Ведущий 3  В августе 1941 года город Ленинград оказался в блокаде, то есть в кольце фашистских полчищ. Стремясь сравнять город с землей, фашисты обрушили на него за время осады 150 тысяч тяжелых снарядов, 5 тысяч фугасных, более 100 тысяч зажигательных бомб. Ленинград был оторван от всей страны.  

Ведущий 4: Жители блокадного Ленинграда нуждались не только в продуктах и тепле, но и в духовной поддержке. Поддержке словом, вселяющим в сердца ленинградцев веру в то, что они выстоят, выживут, будут вместе со всей страной праздновать победу. Музой блокадного Ленинграда, его голосом под стук метронома, свидетельствующего о том, что город еще жив, что он не сдается врагу, стала поэтесса, жительница Ленинграда Ольга Берггольц.

Ведущий 5: В годы блокады 1941-1943 годов Ольга Берггольц находилась в осажденном фашистами Ленинграде. Берггольц и блокада связаны неразрывно. Все 900 дней блокады Ольга Федоровна  работала на Ленинградском радио.

Аудиозапись радио

Ведущий 1 : «Все ждали радио — голоса надежды и ободрения. Стук метронома — ведь это радио пульс города. И вот однажды, когда пульс города не бился уже несколько дней, в чёрных тарелках радио послышалось лёгкое шуршание... Сквозь шуршание и треск, собираясь с силами и вновь обессиливая, пробивался к людям чей-то слабый женский голос. И все услышали: голос говорил стихами! Это была Ольга Берггольц.

Аудиозапись стихотв. « Я буду с  тобой говорить».

Аудиозапись «Город над вольной Невою» (минус)

Ведущий 2 : Спустя недолгое время тихий голос Ольги Берггольц стал голосом долгожданного друга в застывших и темных блокадных ленинградских домах, стал голосом самого Ленинграда. Став мужественным певцом осажденного Ленинграда, эта молодая женщина превратила поэзию в боевое оружие. 

Чтец

Я говорю с тобой под свист снарядов, 

Угрюмым заревом озарена. 

Я говорю с тобой из Ленинграда, 

Страна моя, печальная страна... 

Кронштадтский злой, неукротимый ветер 

В моё лицо закинутое бьёт. 

В бомбоубежищах уснули дети, 

Ночная стража встала у ворот. 

Над Ленинградом — смертная угроза... 

Бессонны ночи, тяжек день любой. 

Но мы забыли, что такое слёзы, 

Что называлось страхом и мольбой. 

Я говорю: нас, граждан Ленинграда, 

Не поколеблет грохот канонад, 

И если завтра будут баррикады — 

Мы не покинем наших баррикад.

Ведущий 1: О. Берггольц почти ежедневно выступала по радио, обращаясь к жителям осажденного города. И почти в каждом её стихотворении используется глагол говорить. Ее негромкий певучий голос знали, её выступления ждали.

Ведущий 2 : Представьте себе огромную, метров в 60, нетопленную студию ленинградского радио. В центре ее стоит обыкновенная железная печка, и в ней потрескивают ножки разбитого стула. А перед микрофоном, подстриженная под мальчика, стоит молодая женщина. Это О. Берггольц  говорит с Ленинградом.  

Ведущий1 : Её слова, её стихи входили в замёрзшие, мёртвые дома, вселяли надежду.

чтец:

Ленинградец, мой спутник, мой испытанный друг,

Нам декабрьские дни – сентября тяжелей.

Всё равно не разнимем слабеющих рук:

Мы и это, и это должны одолеть.

Он придёт, ленинградский торжественный полдень,

Тишины и покоя, и хлеба душистого полный.

О, какая отрада, какая великая гордость

Знать, что в будущем каждому скажешь в ответ:

- Я жила в Ленинграде в декабре 41 года,

Вместе с ним принимала известия первых побед.

Ведущий 2   С июля 1941 г. в осаждённом городе писал свою «Седьмую симфонию» композитор Дмитрий Шостакович. Он посвятил ее Ленинграду.

(МУЗЫКА: фоном звучит «Седьмая симфония» Д.Шостаковича)

Ведущий 1  О. Берггольц писала: « Первые звуки «Седьмой симфонии» чисты и образны. Их слушаешь жадно и удивленно – так вот как мы когда-то жили, до войны, как мы счастливы - то были, как свободны, сколько простора и тишины было вокруг. Эту музыку хочется слушать без конца. Но внезапно и очень тихо раздается сухое потрескивание, сухая дробь барабанов. Начинают перекликаться инструменты оркестра. Война. Барабаны уже гремят так неистово, что трудно дышать. От них никуда не деться. Это враг на подступах к Ленинграду. Он грозит гибелью. Товарищи, это о нас, это о сентябрьских днях Ленинграда. Это наша великая бесслезная скорбь о наших родных и близких – защитниках Ленинграда.

чтец:

Мы с тобою танков не взрывали.

Мы в чаду обыденных забот

безымянные высоты брали,—

но на карте нет таких высот.

Где помечена твоя крутая

лестница, ведущая домой,

по которой, с голоду шатаясь,

ты ходила с ведрами зимой?

Где помечена твоя дорога,

по которой десять раз прошла

и сама — в пургу, в мороз, в тревогу

пятерых на кладбище свезла?

Только мы с тобою, мы, соседка,

помним наши тяжкие пути.

Сами знаем, в картах или в сводках

их не перечислить, не найти.

Ведущий 2  Откуда она сама брала силы - неизвестно. От истощения она была на грани смерти. В 1942 году её привезли в Москву, где «тепло, сытно, горячая вода». Но при первой же возможности она торопится «назад, в Ленинград, в блокаду. Но себя О. Берггольц никогда не считала героем.

Ведущий 1 . Ленинград и вся страна ждали наступления, прорыва блокады. И как горько было сознавать, что кому-то это не придётся увидеть

Запись голоса О. Берггольц (прорыв блокады)

чтец:

Да здравствует суровый и спокойный,
Глядевший смерти в самое лицо,
Удушливое вынесший кольцо,
Как человек, как труженик, как воин!
Сестра моя, товарищ, друг и брат, -
Ведь это мы, крещенные блокадой,
Нас вместе называют - Ленинград,
И шар земной гордится Ленинградом

Ведущий 1 : «Здесь оставлено сердце моё», - писала О.Берггольц о своем городе. Её голос был голосом Ленинграда. Он дарил людям надежду, помогая им жить и бороться.

Ведущий 2 :  «Никто не забыт, ничто не забыто» Эти знаменитые строки высеченные на стеле Пискарёвского мемориала, на кладбище, где хоронили погибших во время блокады жителей Ленинграда, принадлежат Ольге Федоровне Берггольц. И звучат они как клятва, как боль.

Ведущий 1: Кончилась историческая эпопея, длившаяся 900 дней и ночей. В ней переплавились судьбы людей, но одно было  неизменно: судьба поэта и судьба Родины соединились навсегда, породнившись величайшим сопереживанием небывалого, единением всех духовных сил и общим волнением сердца. Всю жизнь потом Ольга Берггольц будет полна этим неизгладимым ощущением пережитого.

Ведущий 2: О своей судьбе, неразрывно связанной с судьбой страны и народа, рассказала Берггольц в автобиографической повести «Дневные звезды», над которой работала до последнего часа, мечтая сделать своей главной книгой. «Писать честно, о том именно, что чувствуешь, о том именно, что думаешь, – это стало и есть для меня заветом», – сказала Берггольц в начале своего творческого пути и осталась верна себе до конца.

Ведущий 1 Ольга Берггольц  родилась 110  лет назад, в 1910 году.  Вся ее жизнь – тяжелое испытание. Она стала символом памяти России о страданиях блокадного Ленинграда. Но она и символ надежды и веры. Несмотря на трагичную судьбу, она сумела сохранить в сердце любовь к близким, городу, народу, Родине.  Как завещание всем нам звучит ее стихотворение «Ответ».

Чтец.

А я вам говорю, что нет
напрасно прожитых мной лет,
ненужно пройденных путей,
впустую слышанных вестей.
Нет невоспринятых миров,
нет мнимо розданных даров,
любви напрасной тоже нет,
любви обманутой, больной,—
ее нетленно-чистый свет
всегда во мне,
всегда со мной.
И никогда не поздно снова
начать всю жизнь,
начать весь путь,
и так, чтоб в прошлом бы — ни слова,
ни стона бы не зачеркнуть. 

Чтец.

А я вам говорю, что нет
напрасно прожитых мной лет,
ненужно пройденных путей,
впустую слышанных вестей.
Нет невоспринятых миров,
нет мнимо розданных даров,
любви напрасной тоже нет,
любви обманутой, больной,—
ее нетленно-чистый свет
всегда во мне,
всегда со мной.
И никогда не поздно снова
начать всю жизнь,
начать весь путь,
и так, чтоб в прошлом бы — ни слова,
ни стона бы не зачеркнуть. 

Да здравствует суровый и спокойный,
Глядевший смерти в самое лицо,
Удушливое вынесший кольцо,
Как человек, как труженик, как воин!
Сестра моя, товарищ, друг и брат, -
Ведь это мы, крещенные блокадой,
Нас вместе называют - Ленинград,
И шар земной гордится Ленинградом

Мы с тобою танков не взрывали.

Мы в чаду обыденных забот

безымянные высоты брали,—

но на карте нет таких высот.

Где помечена твоя крутая

лестница, ведущая домой,

по которой, с голоду шатаясь,

ты ходила с ведрами зимой?

Где помечена твоя дорога,

по которой десять раз прошла

и сама — в пургу, в мороз, в тревогу

пятерых на кладбище свезла?

Только мы с тобою, мы, соседка,

помним наши тяжкие пути.

Сами знаем, в картах или в сводках

их не перечислить, не найти.

Ленинградец, мой спутник, мой испытанный друг,

Нам декабрьские дни – сентября тяжелей.

Всё равно не разнимем слабеющих рук:

Мы и это, и это должны одолеть.

Он придёт, ленинградский торжественный полдень,

Тишины и покоя, и хлеба душистого полный.

О, какая отрада, какая великая гордость

Знать, что в будущем каждому скажешь в ответ:

- Я жила в Ленинграде в декабре 41 года,

Вместе с ним принимала известия первых побед.

Я говорю с тобой под свист снарядов, 

Угрюмым заревом озарена. 

Я говорю с тобой из Ленинграда, 

Страна моя, печальная страна... 

Кронштадтский злой, неукротимый ветер 

В моё лицо закинутое бьёт. 

В бомбоубежищах уснули дети, 

Ночная стража встала у ворот. 

Над Ленинградом — смертная угроза... 

Бессонны ночи, тяжек день любой. 

Но мы забыли, что такое слёзы, 

Что называлось страхом и мольбой. 

Я говорю: нас, граждан Ленинграда, 

Не поколеблет грохот канонад, 

И если завтра будут баррикады — 

Мы не покинем наших баррикад.