Попытки представителей Главмузея в первые годы советской власти уберечь от конфискации художественные и исторические реликвии православия.

Попытки представителей Главмузея в первые годы советской власти уберечь от конфискации художественные и исторические реликвии православия.

 В целом отношение Главмузея и организаторов кампании по изъятию церковных ценностей складывались сложно и разногласия между ними возникли буквально с первых дней проведения кампании. В связи с этим М. И. Калинин еще 3 марта 1922 г. подтвердил губернским и уездным властям обозначенные в пункте 6 инструкции от 23 февраля 1922 г. права представителей Главмузеев при изъятии. В свою очередь возглавлявшая Главмузей Н. И. Троцкая 4 марта 1922 г. подписала инструкцию подведомственным отделам музеев "по ликвидации церковного имущества". Но конфликты не прекращались, а 6 пункт инструкции продолжал нарушаться членами комиссий и ВЦИК вынужден был вновь указать губернским властям на необходимость точного его выполнения.

Особая позиция Н. И. Троцкой определялась весьма противоречивыми факторами. Она была руководителем ведомства, призванного обеспечить сохранность памятников искусства, и в то же время женой инициатора и главного организатора изъятия церковного золота. Н. И. Троцкая выступала за более выгодную реализацию конфискованных драгоценностей на нужды революции. Понимая художественно-историческую ценность церковных вещей, учитывая интересы западного рынка, она призывала не превращать произведения искусства в сплав. В то же время, подталкиваемая своими подчиненными, она твердо отстаивала право Главмузея осуществлять экспертизу изымаемых предметов, выступала против варварских методов проведения кампании. Как бы то ни было, но объективно своими действиями Н. И. Троцкая и Главмузей в целом спасали от гибели не только произведения искусства, но защищали церковь от грабежа и поругания.

Все возможное для спасения высокохудожественных и исторических ценностей делали сотрудники Главмузея по всей России. В городе Александровске Владимирской губернии ничего не удалось изъять из местного женского монастыря, так как абсолютно все было взято на учет Главмузеем. А заведующий Вязниковским уездным музеем той же губернии Николай Харламов как представитель Музейного отдела разошелся во взглядах с членами комиссии по изъятию, собиравшимися снять ризу с иконы Казанской Божией Матери XVI в., и написал взволнованное заключение в защиту декоративного убранства иконы: "разрушение этого национально-художественного исторического целостного памятника искусства и старины является совершенно немыслимым и недопустимым". И это только отдельные примеры.

В связи с участившимися конфликтами и недоразумениями между членами комиссий по изъятию и представителями Главмузея Л. Д. Троцкий 22 марта 1922 г. дал указания Т. В. Сапронову, М. И. Калинину и Н. И. Троцкой о недопустимости права последней экспертизы о музейной ценности изымаемых предметов за Главмузеем. При этом, подчеркивая величайший политический вред вандализма и невнимания к историко-художественным ценностям, Л. Д. Троцкий пообещал строго карать разрушение или порчу музейных предметов. В то же время он обрушился на музейных работников, археологов с обвинениями в их связях с "настроенными контрреволюционно" церковными кругами, призвав давать суровый отпор таким тенденциям. Свои соображения Л. Д. Троцкий предложил положить в основу соглашения с Главмузеем.

Чтобы упорядочить этот вопрос ВЦИК издал 27 апреля 1922 г. инструкцию об изъятии церковных ценностей, имеющих музейно-исторический характер. В случае возникновения разногласий между членами комиссий и представителями Главмузея о характере церковных ценностей спорные предметы должны поступать в Гохран, а представителями Главмузея направляться протест в Главмузей. Если же разногласия приобретали острый характер, то допускалась отправка предметов в Москву в Гохран при участии Главмузея для окончательной экспертизы. При этом предписывалось строго следовать всем указаниям экспертов при упаковке и транспортировке хрупких и ветхих ценностей. Если же снятие отдельных ценностей (риз, украшений) с предметов грозило разрушением целостности памятника искусства, то местные комиссии должны, не снимая такие ценности, взять их на учет и под свою охрану. Несмотря на принятие инструкции, почва для конфликтов комиссий с представителями Главмузея оставалась, а предусмотренные инструкцией меры лишь усложняли их разрешение.

В ответ Н. И. Троцкая предложила Бюро Центральной Комиссии по изъятию свой проект дополнений к инструкции ЦК Помгол ВЦИК и Наркомюста от 23 февраля 1922 г. Проект предусматривал непременное участие представителей Главмузея при изъятии церковных ценностей; соблюдение указаний экспертов при транспортировке хрупких и ветхих предметов; не изымать ценности (ризы, украшения и т.п.), если есть угроза разрушения памятника; в случае разногласий в комиссиях на местах по определению ценности проводить экспертизу в Центре или его представителями; изъятые предметы историко-художественного значения, как состоящие, так и не состоящие на учете Губмузеев, передавать Губмузеям, а в уездах - уездным музеям; уже переданные в Гохран и Финотдел историко-художественные предметы подвергнуть экспертизе и вернуть музеям. Некоторые позиции проекта Н. И. Троцкой совпадали с инструкцией ВЦИК, но у Главмузея были и более радикальные предложения. В особый список Н. И. Троцкая выделила 103 памятника православия - самых знаменитых и признанных монастырей, соборов и церквей, с требованием передать их в ведение Главмузея.

Довольно внушительное вторжение представителей Главмузея в процесс изъятия церковных ценностей пресекалось высшим политическим руководством. Проект Н. И. Троцкой остался безответным. Тогда 4 апреля 1922 г. она вновь обратилась с предостережениями, телеграфировав Г. Д. Базилевичу о создавшейся "грозной опасности полного разрушения и без того малочисленных памятников древне-русского прикладного искусства, имеющих значение не только для России, но и для всего человечества".

Категорически против данной Н. И. Троцкой оценки выступили на следующий же день Г. Д. Базилевич и члены Московской губернской Комиссии по изъятию Ф. Д. Медведь, Р. С. Самойлова-Землячка и Г. М. Аркус, подстегиваемые многочисленными жалобами и доносами на музейных работников. В своем письме к Н. И. Троцкой они обвиняли сотрудников Главмузея в том, что те тормозят работу и нарушают все планы, часто отстаивая неприкосновенность не высокохудожественных вещей и настаивали на устранение недопустимой волокиты.

Н. И. Троцкая, обеспокоенная таким отношением к ее мнению, обратилась 3 мая 1922 г. с докладом в Бюро Центральной Комиссии по изъятию церковных ценностей. Она заострила внимание на неисполнение комиссиями по изъятию пункта 6 инструкции от 23 февраля 1922 г., предусматривающего изъятие музейных вещей только при наблюдении со стороны представителей Главмузея. Н. И. Троцкая привела примеры ужасающего вандализма, когда не только в действующих, но и превращенных в музеи, храмах изымались памятники мирового значения. Так, в Боровском монастыре - Музее Древне-Русского Искусства, несмотря на неоднократные запрещения ВЦИК, комиссия изъяла и переломала уникальные ризы XVII в. и вывезла рукописное Евангелие 1533 г. с миниатюрами, описанное во многих научных трудах. Из Кирилло-Белозерского монастыря оказались вывезенными уникальные произведения XV-XVII вв. Угроза гибели нависла над величайшими памятниками искусства по всей России.

Н. И. Троцкая настаивала на том, чтобы изъятие церковных ценностей ни коим образом не касалось музеев. Когда же "жизненные интересы государства" потребуют пожертвовать частью музейных ценностей, Главмузей "смог бы ликвидировать эти ценности с неизмеримо большей пользой", с сохранением наиболее нужных предметов в музеях, с должной бережливостью и вниманием. В заключении Н. И. Троцкая просила окончательно подтвердить право Главмузея сосредотачивать в наиболее значительных хранилищах все музейные ценности для проведения научной экспертизы, полного учета и т.д. и дать соответствующее распоряжение о том, чтобы все эти вещи не были направлены в Гохран.

Несмотря на все усилия Главмузея варварское разграбление православных храмов России продолжалось, а самой Н. И. Троцкой пришлось давать объяснения М. И. Калинину по поводу очередной жалобы А. Г. Белобородова на действия ее подчиненных.

Губкомиссиями отмечалось, что везде, особенно в крупнейших монастырях, представители Главмузея "чинят бесконечную волокиту", всячески мешают их деятельности. В противовес действиям Главмузея 3 апреля 1922 г. комиссия по изъятию церковных ценностей Московской губернии приняла решение: "Изъятие церковных ценностей, по отношению ко всем тем ценностям, которые находятся на учете Главмузея, производить в усиленном порядке". Когда 4 апреля 1922 г. в Ново-Девичьем монастыре стали выгребать сокровища из ризницы - хранилища особых ценностей монастыря, Главмузей мобилизовал все силы и организовал "чрезвычайный наплыв" своих представителей в монастырь, опечатал ризницу и главный алтарь. В ризнице, помещавшейся в Смоленском храме, хранились замечательные дары царских особ: золотые кресты царевны Евдокии Алексеевны, много богатых облачений, подаренных монастырю государями, редкая по работе плащаница XVI века, похищенная поляками и возвращенная затем монастырю, и другие уникальные произведения искусств. Главный чекист столицы Ф. Д. Медведь с негодование сообщал по начальству, что эксперты Главмузея Н. Н. Померанцев и В. И. Троицкий препятствуют вывозу драгоценностей. В тот же день Главмузей организовал "саботаж" в Замоскворецком районе. Только прибытие на место представителя Агитотдела МК РКП(б) заставило экспертов признать спорные вещи третьестепенными образчиками, подлежащими изъятию.

Настоящая борьба развернулась между сотрудниками музеев и властями из-за российских святынь Казанского и Исаакиевского Соборов. Представителями Главмузея неоднократно предпринимались попытки уберечь от конфискации художественные и исторические реликвии православия. Эксперты Эрмитажа Романов, Удаленков и другие потребовали передачи музею большинства ценностей Соборов. При этом ими использовались мандаты за подписью М. И. Калинина, предоставляющие экспертам Петрограда право окончательной экспертизы и решения вопроса о месте хранения ценностей, просмотра всех отобранных в Гохран или фонд Помгола вещей. Обладатель такого мандата при нарушении указанных правил или в особо важных случаях имел право обратиться непосредственно к центральным учреждениям и властям.

Действия экспертов обеспокоили Особоуполномоченного СНК Приворотского, о чем он донес в Москву Г. Д. Базилевичу, предлагая "добиться распоряжения Калинина выделять для музея только отдельные характерные экземпляры, а не десятки однообразных предметов для ансамбля". Г. Д. Базилевич срочно переправил телеграмму Приворотского А. Г. Белобородову с просьбой переговорить с М. И. Калининым и дать окончательную директиву в Петроград, который в свою очередь предложил уладить дело на месте "в партийном порядке". М. И. Калинину же было заявлено, что его мандат нарушает порядок изъятия ценностей. Эксперты лишались вышеуказанных прав и могли лишь заявлять свой протест во время изъятии и тогда специальная комиссия экспертов имела право разрешить спорный вопрос. Ссылки же на инструкции экспертам Главмузея не имели никакого действия для членов комиссии и были необязательны. Что же касается Председателя ВЦИК и Центральной Комиссии по изъятию М. И. Калинина, то его "убедительно просили" впредь согласовывать все свои действия по изъятию с Политбюро ЦК РКП(б) и не подписывать без его согласия мандаты, телеграммы и директивы по изъятию.

В Казанском Соборе основной спор вызвал знаменитый иконостас, изготовленный из серебра, добытого казаками легендарного атамана Платова в войне с Наполеоном. После долгих препирательств экспертов с уполномоченными по изъятию ими был направлен запрос в Москву Н. И. Троцкой, однако ответа не последовало. Тогда 16 марта 1922 г. Председатель Российской академии истории материальной культуры А. И. Васильев и Ректор Российской академии художеств Белогруда телеграфировали в Москву во ВЦИК М. И. Калинину, Главмузей Н. И. Троцкой и Наркомпрос А. В. Луначарскому настоятельную просьбу остановить разрушение иконостаса Казанского Собора как памятника мировой культуры.

Ответом властей была лишь телеграмма М. И. Калинина, направленная Петроградскому Губкому, в которой он предлагал приостановить конфискацию иконостаса Казанского Собора и раки Александро-Невской Лавры до окончательного разрешения вопроса в центре. Кроме того, он настаивал на том, что экспертиза петроградских специалистов вполне авторитетна и вывоз этих ценностей в Москву для экспертизы недопустим. Как реагировали власти на действия Председателя ВЦИК нам уже хорошо известно. Безрезультатным остался и протест видных петроградских ученых и специалистов академиков Ольденбурга и Марра. В результате 17 марта 1922 г. иконостас был разобран.

Всего из Казанского Собора было изъято 129 пудов 37 фунтов и 20 золотников серебра. Два грузовика вывезли из Исаакия более 3 пудов 4 фунтов золота и 11 пудов серебра.

Изъятие ценностей в большей части Петроградских церквей было закончено в кратчайшие сроки - к 29 апреля 1922 г. В целом на склады губфинотдела поступило более 4 пудов золотых и 1024 пудов серебряных изделий, 3690 бриллиантов. В фонд Гохрана из них передано 3 пуда золота, 665 пудов серебра, 1028 бриллиантов и 367 других драгоценных камней.

Но не только пудами и рублями оценивалось церковное достояние. Его художественная ценность была неисчислимо выше. Гибли уникальнейшие произведения иконописи, ценнейшие образцы церковно-прикладного искусства, уничтожались святыни православия, национальные сокровища России. Ущерб, нанесенный русской культуре и традициям, не укладывается в скупые цифры сводок. Показательно, что официальные источники не содержали художественной оценки изъятого, а официальный подход к ценностям сводился лишь к денежной стоимости и весовому выражению "презренного металла". Только когда речь заходила о возможности повыгоднее продать "товар", вспоминали о его художественно-исторической ценности.

Попытку спасти шедевры русского искусства от физического уничтожения предприняли в очередной раз работники Главмузея. Н. И. Троцкая в письме в ЦК Помгол А. Н. Винокурову от 1 июня 1922 г. обращала внимание на возможность более рационального использования предметов искусства, особенно XVIII-XIX вв., для продажи за границу. Речь шла о том, что церковные предметы, представляющие собой художественно-исторические ценности, стоили несравнимо дороже, чем произведенный из них сплав. На запрос А. Н. Винокурова по поводу письма Н. И. Троцкой о политической стороне вопроса продажи, Наркомат внутренних дел ответил, что допускает распродажу заграницу отобранных предметов искусства.

Литература:

1.     Кривова Н.А. Власть и Церковь в 1922-1925 гг.: Политбюро и ГПУ в борьбе за церковные ценности и политическое подчинение духовенства. - М., 1997.

2.     Материалы православных сайтов из сети интернета.

3.