Практическое занятие по истории на тему "Анализ причин локальных, региональных, межгосударственных конфликтов в современном мире" (11 класс, история)

ГБПОУ  «Чебаркульский профессиональный техникум» Методические указания по выполнению практического задания по дисциплине ОГСЭ.02  История Автор: Горюнова Нонна Петровна  преподаватель истории и социально­экономических дисциплин Чебаркуль, 2018 ПРАКТИЧЕСКОЕ ЗАНЯТИЕ Тема программы  Международные отношения на рубеже XX – XXI вв.   Тема Анализ причин локальных, региональных, межгосударственных конфликтов  в современном мире Цель:  изучить  особенности современных политических международных, локальных, региональных конфликтов.  Ход работы. Задание. Прочитать учебный текст и ответить на вопросы 1. Почему после окончания холодной войны большинство конфликтов происходит на  территории развивающихся стран и бывшего социалистического содружества? 2. Что ученые называют причинами международных конфликтов? 3. Какие способы урегулирования конфликтов рассматриваются сегодня в качестве наиболее эффективных? 4. Объясните содержание выражений «политика управляемого хаоса»  «цветная революция». 5. Перечислите и охарактеризуйте самые масштабные конфликты последних десятилетий. УЧЕБНЫЙ ТЕКСТ 1. Природа современных международных конфликтов  начали     Двадцатое   столетие   как   никакой   иной   период   всемирной   истории   было   насыщено международными   конфликтами.   Наиболее   масштабными   из   них,   сыгравшими   огромную   роль   в судьбе человечества, были две мировые войны. С распадом колониальной системы между новыми   на суверенными   этноконфессиональный   и   социально­экономической   основе,   из­за   территориальной разделенности этносов, принадлежности элиты и населения к разным этносам. военные противоборства государствами   возникать После   окончания   холодной   войны   казалось,   что   мир   вошел   в   стадию   длительного бесконфликтного   существования.   В   академических   кругах   эта   позиция   была   выражена   в публикациях   американского   ученого   Фукуямы   о  конце   истории   как   эре   соперничества   идей   и утверждения   либеральных   принципов   организации   человеческого   общества.   Однако   события развивались в ином направлении. Резко увеличилось количество локальных и региональных конфликтов, они ужесточились и усложнились. Большинство конфликтов возникло на территории развивающихся   стран   и   бывшего   социалистического   содружества.   Усилилась   тенденция   к размыванию границ между внутренними и международными конфликтами. С   крахом   биполярной   системы   участие   в   региональных   конфликтах   и   процессе   их урегулирования   превратилось   в   ключевую   проблему   деятельности   крупнейших   международных организаций, в одно из важнейших направлений внешней политики ведущих мировых держав. Резко возросли масштабы международных операций по поддержанию мира, а сами эти операции имеют преимущественно  военизированный  характер  и направлены  на  «силовое  умиротворение» проти­ воборствующих сторон. В условиях глобализации конфликты создают серьезную угрозу мировому сообществу в связи   с   возможностью   их расширения,   опасностью   экологических   и   военных   катастроф, высокой вероятностью массовых миграций населения, способных дестабилизировать ситуа­ цию в сопредельных государствах. Поэтому со всей остротой встает вопрос об изучении природы современных   конфликтов   и   особенностей   их   протекания,   способов   предотвращения   и урегулирования. На   протяжении   длительного   времени   международные   конфликты   изучались   главным образом исторической наукой, вне сравнения с другими видами социальных конфликтов. В 1940­ 1960­х годах   в   работах   К.   Райта   и   П.   Сорокина   оформился   иной подход   к   международным конфликтам — как к разновидности социальных конфликтов. Представители   так   называемой общей   теории   конфликтов (К.   Боулдинг,   Р.   Слайдер   и др.) не придают существенного значения специфике международного конфликта как одной из   форм   взаимодействия   между   государствами.   К   этой   категории   они   нередко   относят многие события внутренней жизни в отдельных странах, влияющие на международную обстановку: гражданские   волнения   и   войны,   государственные   перевороты   и   военные   мятежи,   восстания, партизанские действия и пр. Причинами международных конфликтов ученые называют:   конкуренцию государств;   несовпадение национальных интересов;   территориальные притязания;   социальную несправедливость в глобальном масштабе;   неравномерное распределение в мире природных ресурсов;   негативное восприятие сторонами друг друга;   личную несовместимость руководителей и пр. Для характеристики  международных  конфликтов  используется различная терминология: «враждебность»,   «борьба»,   «кризис»,   «вооруженное   противостояние»   и   пр. Общепринятого определения   международного   конфликта   пока   не   существует из­за   многообразия   его признаков   и   свойств   политического,   идеологического, дипломатического, военного и международно­правового характера.   экономического,   социального, Ряд  исследователей  пытаются  выработать  понятие   международного  конфликта,  которое могло   бы   служить   средством   изучения   этого   феномена.   Одно   из   признанных   в   западной политической науке определений международного конфликта дано К. Райтом в середине 1960­х годов:   «Конфликт   есть   определенное   отношение   между   государствами,   которое   может существовать   на   всех   уровнях,   в   самых   различных   степенях. В   широком   смысле конфликт может   быть   подразделен   на   четыре   стадии:   1)   осознание   несовместимости;   2) возрастающая   напряженность;   3)   давление   без   применения   военной   силы   для   разрешения несовместимости;   4)   военная   интервенция   или   война   для   навязывания   решения. Конфликт   в узком смысле относится к ситуациям, в которых стороны предпринимают действия друг против друга, т. е. к двум последним стадиям конфликта в широком смысле». Достоинством этого определения является рассмотрение международного конфликта как процесса, который проходит определенные стадии развития. Вместе с тем неправомерно выделение в   нем   войн   в   качестве   обязательной   стадии,   поскольку   конфликты   вовсе   не   всегда   связаны   с применением вооруженного насилия. Понятие «международный конфликт» шире понятия «война», которая является частным случаем международного конфликта. С   учетом   последнего   обстоятельства   представляется   более   плодотворным определение международного   конфликта как   одной   из   форм   проявления   межгосударственных противоречий на стадии их значительного обострения, когда стороны предпринимают открытые действия друг против друга с целью реализации своих интересов, используя при этом все доступные средства, которые могут быть применены в данной международной обстановке. Иными   словами: международный   конфликт   —   это   прямое   столкновение государств. Для   обозначения   такой   фазы   в   развитии   международного   конфликта, когда противостояние   сторон   сопряжено   с   угрозой   его   перерастания   в   вооруженную   борьбу, нередко используется понятие «международный кризис». По своим масштабам кризисы могут охватывать отношения между государствами одного региона, различных регионов, крупнейшими мировыми державами (например, Карибский кризис 1962 года). При неурегулированности кризисы либо   перерастают   в   военные   действия,   либо   переходят   в   латентное   состояние,   которое   в дальнейшем способно порождать их вновь. (cid:216) (cid:216) (cid:216) (cid:216) (cid:216) (cid:216) (cid:216) В   период   холодной   войны   понятия   «конфликт»   и   «кризис»   являлись   практическим инструментарием   для   решения   военно­политических   проблем   противостояния   СССР   и   США, снижения вероятности ядерного столкновения между ними. Существовала возможность сочетать конфликтное   поведение   с   сотрудничеством   в   жизненно   важных   областях,   находить   пути деэскалации конфликтов. Исследователи различают положительные и отрицательные функции международных конфликтов. К числу положительных относят:   предотвращение стагнации в международных отношениях;   стимулирование созидательных начал в поисках выходов из сложных ситуаций;   определение степени рассогласованности интересов и целей государств;   предотвращение   более   крупных   конфликтов   и   обеспечение   стабильности   путем институционализации конфликтов малой интенсивности. Деструктивные функции международных конфликтов усматриваются в том, что они:   вызывают беспорядок, нестабильность и насилие;   усиливают стрессовое состояние психики населения в странах­участницах;   порождают возможность неэффективных политических решений. В научной литературе предлагаются разные основания для классификации конфликтов. В участников различают зависимости конфликты двусторонние имногосторонние, от географического распространения — локальные, времени протекания — краткосрочные используемых средств — вооруженные и невооруженные, от причин — территориальные, экономические, этнические, религиозные и пр. и длительные, от региональные глобальные, от характера   количества     и             от       Исходя   из   возможности   урегулирования   международных   конфликтов их классифицируют на конфликты с противоположными интересами, в которых выигрыш одной стороны   сопровождается   проигрышем   другой   (конфликты   с   «нулевой   суммой»), и конфликты,   в   которых   существует   возможность   компромиссов (конфликты   с   «не­ нулевой суммой»). Значительное   место   в   международно­политической   науке   занимает   проблема предотвращения,   ограничения   и   урегулирования   конфликтов.   Констатируется   уникальность каждого конфликта с точки зрения его причин и эволюции, отсутствие универсальных способов их урегулирования. При этом отмечается, что даже примеры успешного урегулирования конфликтов в лучшем случае имеют ограниченную ценность для применения в других ситуациях. В   качестве   наиболее   эффективных   способов   урегулирования   конфликтов рассматриваются:   переговорные процессы;   посреднические процедуры;   арбитраж;   сокращение и прекращение поставок оружия сторонам конфликта;   организация свободных выборов. Такое   разнообразие   подходов   к   международным   конфликтам   вызывается   сложностью   и многогранностью этого феномена и как следствие возможностью акцентов на тех или иных его аспектах, различной интерпретации детерминант, хода и исхода. В   истории   человечества международные   конфликты,   включая   войны,   вызывались экономическими, демографическими, геополитическими, религиозными и идеологическими факторами. После   Октябрьской   революции   на   возникновение   основных   международных конфликтов   значительное   влияние   оказало соперничество   идеологий —   либеральной, коммунистической   и   фашистской.   Это   соперничество   явилось   одной   из   существенных   причин Второй мировой войны и последовавших за ней холодной войны, ряда региональных конфликтов. Общность идеологий, однако, не предотвратила столкновений СССР и КНР, КНР и Вьетнама,   Великобритании   и   Аргентины. Конфликты   между   социалистическими   странами были   вызваны   державными   амбициями,   территориальными   спорами,   претензиями   на   идейную монополию.   Камнем   преткновения   между   Великобританией   и   Аргентиной   стали   Фолклендские (cid:216) (cid:216) (cid:216) (cid:216) (cid:216) (cid:216) (cid:216) (cid:216) (cid:216) (cid:216) (cid:216) (cid:216) острова,   население   которых   стремилось   отделиться   от   метрополии   и   в   своих   сепаратистских устремлениях получило поддержку Аргентины. Внешне нынешняя конфликтность проистекает из прекращения конфронтации двух военно­ политических   блоков,   каждый   из   которых   был   организован   и   иерархизирован сверхдержавами. Ослабление   блоковой   дисциплины,   а   затем   и   крах   биполярности способствовали увеличению числа «горячих» точек на планете. Конфликтогенным фактором является этническое самоутверждение, более жесткое, чем прежде, самоопределение на основе категорий «мы» и «они». Наиболее   глубоким   в   содержательном   плане   и   эвристически   плодотворным представляется подход   к   объяснению   природы   современных   конфликтов,   предложенный американским ученым С. Хантингтоном. По его мнению, корни нынешней конфликтности в мире следует искать в соперничестве семи­восьми   цивилизаций —   западной,   славяно­православной,   конфуцианской,   исламской, индуистской,   японской,   латиноамериканской   и,   возможно,   африканской,   отличающихся   своей историей, традициями и культурно­религиозными признаками. Позицию Хантингтона во многом разделяют и некоторые отечественные ученые (С.М.Самуилов, А.И.Уткин). Самые   масштабные   конфликты   последних   десятилетий,   влияние   которых   выходит далеко за локальные рамки, — это конфликты, возникшие на религиозной основе. Наиболее значимые из них следующие. 1.    Конфликты,   вызванные   исламским   фундаментализмом,   превратившимся   в политическое   движение   и   использующим   религиозные   догмы   для   установления   во   всем   мире «исламского   порядка».   Многолетняя   война   с  «неверными»   ведется   во  всех   уголках   планеты   с широким применением террористических методов (Алжир, Афганистан, Индонезия, Соединенные Штаты, Чечня и т. д.). 2.    Межконфессиональные конфликты в Африке. Война в Судане, унесшая жизни 2 млн.   человек   и   вынудившая   600   тыс.   стать   беженцами,   была   вызвана   противостоянием   между властью,   выражавшей   интересы   мусульманской   части   населения   (70%),   и   оппозицией, ориентированной на язычников (25%) и христиан (5%). Религиозный и этнический конфликт между христианами, мусульманами и язычниками в самой крупной стране континента — Нигерии. 3.    Война на Ближнем Востоке, в которой главный объект спора (Иерусалим) имеет огромное значение не только для непосредственных участников конфликта — мусульман и иудеев, но и для христиан. 4.    Конфликт между индуистами и исламистами, возникший со времени раздела в 1947 году Индии на Индийский союз и Пакистан и таящий угрозу столкновения двух ядерных держав. 5.    Противостояние   сербов   и   хорватов   по   религиозному   признаку,   сыгравшее трагическую роль в судьбе Югославии. 6.    Взаимное истребление на этнорелигиозной почве сербов и албанцев, проживающих в Косово. 7.    Борьба   за   религиозную   и   политическую   автономию   Тибета,   начавшаяся   с присоединения к Китаю в 1951 году этой территории, бывшей тогда независимой, и приведшая к гибели 1,5 млн. человек. В   последние   десятилетия   с проблемами   культурологических   вызовов сталкиваются   и развитые   постиндустриальные   государства. Массовые   миграции из   развивающихся   государств, лишь   ограниченно   сдерживающиеся   эмиграционной   политикой,   создали   угрозу   стабильности Западной Европы, обострили и без того напряженные этнорасовые отношения в США. Именно поэтому работы ученых, посвященные изучению феномена иммиграции, вызывают значительный   резонанс   в   западном   обществе. Хантингтон считает   иммиграцию   прямой   угрозой идентичности, культурной целостности и национальной безопасности Соединенных Штатов. По его мнению, если   в   стране   не   происходит   ассимиляция   иммигрантов,   то   такая   страна потенциально готова к гражданской войне. Известный американский политический деятель П. Бьюкенен, анализируя процессы массовой иммиграции в западные страны с учетом уроков распада Югославии,   оценивает   наплыв   иммигрантов   как   предпосылку   к   возникновению   «новой балканизации». Опыт последних десятилетий показывает, что если удельный вес мигрантов ниже 5­7% численности   населения   страны,   то   во   втором­третьем   поколении   они   в   основном ассимилируются   доминантной   культурой. Если   же   доля   мигрантов   превышает «критическую массу», то культурно­этнические меньшинства борются за признание само­ бытности своих интересов, чем нередко дестабилизируют ситуацию. Внутри же цивилизаций нации не склонны к воинствующему самоутверждению и, более   того, стремятся   к   сближению   на   общей   цивилизационной   основе,   вплоть   до образования   межгосударственных   союзов.   Внутрицивилизационная   интеграция   отчетливо проявилась   в   преобразовании   Европейского   сообщества   в   Европейский   союз   и   расширении последнего за счет государств, имеющих общие с ним культурно­религиозные ценности; в создании Североамериканской   зоны   свободной   торговли;   в   резком   ужесточении   ЕС   въездных   квот   для выходцев из стран Азии, Африки и Латинской Америки с весьма категоричной мотивировкой — культурная   несовместимость.   Интеграционные   процессы   нашли   выражение   в   образовании российско­белорусского союза, в формировании единого экономического пространства с участием России, Белоруссии, Украины и Казахстана. Современные конфликты на межцивилизационной основе имеют ряд особенностей. Первая из   них   заключается в   ожесточенности   таких   конфликтов   ввиду противостояния формировавшихся веками различных систем ценностей и образов жизни. Это   противостояние   с   трудом   поддается   урегулированию.   Так,   в   конфликте Армении   и Азербайджана просматривается не столько столкновение по поводу увеличения или уменьшения национальной   территории,   сколько   фронтальное   противостояние   систем   ценностей,   религий, разных подходов к существенным вопросам бытия. Вторая особенность конфликтов новой эпохи заключается в поддержке участников со стороны стоящих за ними гигантских цивилизационных зон. В споре вокруг Фолклендских островов в 1982 году на стороне Аргентины стоял весь латиноамериканский мир, а на стороне Великобритании — Запад. Масштабы цивилизационной поддержки Афганистана испытал на себе «ограниченный контингент» Советской Армии, встретивший противодействие, по существу, всего исламского мира. Практическую безграничность ресурсов цивилизации ощущают Пакистан и Индия —   в   споре   из­за   Пенджаба   и   Кашмира,   палестинцы   —   на   Ближнем   Востоке,   христиане   и мусульмане — в бывшей Югославии. Поддержка исламом чеченского сепаратизма стимулирует этнополитический конфликт на Северном Кавказе. В ходе вооруженных столкновений в Косово весной 1999 года симпатии к сербам проявили не только славянские народы, но и неславянские, принадлежащие к восточно­христианскому миру (греки, румыны, армяне, грузины), практически все народы и государства, которые выступают сегодня, прежде всего в культурном отношении, как наследники Византии. Третья   особенность конфликтов обозримого   будущего   заключается в   фактической невозможности   достижения   в   них   победы.   Цивилизационная   принадлежность   участников столкновений,   стимулирует решительность, а порой и жертвенность участников борьбы.   гарантирующая   им   солидарность   глобального   масштаба, Четвертая   особенность современных   международных   конфликтов состоит   в   том, что цивилизационный   фактор   может   сочетаться   с   национально­территориальным — геополитическим по своему существу. Так, участники сербо­мусульмано­хорватского конфликта в Югославии   часто   меняли   союзников   в   зависимости   от   изменения   ситуации:   хорваты­католики вступали   в   союз   с  мусульманами   против   православных   сербов,   сербы  становились   союзниками мусульман против хорватов. Позиция стран Запада по отношению к участникам конфликтов также не   определялась   всецело   соображениями   цивилизационной   близости.   Германия   поддерживала хорватов,   Великобритания   и   Франция   симпатизировали   сербам,   а   США   —   боснийцам­ мусульманам. Сочетание   цивилизационного   и   геополитического   факторов   конфликта   имеет место в Косово, где его участники — православные сербы и мусульмане­албанцы — претендуют на одну и ту же территорию. Противостояние между ними сопровождается прямым или косвенным вовлечением в конфликт ряда государств, в результате  чего в значительной  степени стирается грань между внутренним и международным конфликтами. Пятая особенность современных конфликтов — практическая невозможность  четкого определения агрессора и его жертвы. Когда происходят такие цивилизационные  катаклизмы, как распад Югославии, где оказываются затронутыми ткани трех цивилизаций —  славяно­православной, западной и исламской, характер суждений о причинах кризиса и о его  инициаторах во многом зависит от позиций аналитика. Хотя   конфликты   обозримого   будущего   вероятны,   как межцивилизационные, не   следует   исключать   возможности   их   возникновения   между субъектами   одной  цивилизации.   Пример   тому   —   ирано­иракская   война   1979­1980   годов,   в возникновении которой существенную роль сыграло соперничество шиитской и суннитский ветвей ислама.   прежде   всего, Однако конфликты внутри одной цивилизации, как правило, менее интенсивны и не имеют столь выраженной тенденции к эскалации. Принадлежность к одной цивилизации уменьшает вероятность насильственных форм конфликтного поведения. Цивилизационное   единство   Запада,   основывающееся   на   общности   ценностей   и христианском духовном наследии, минимизирует возможность возникновения военно­политической конфронтации между США и Европейским союзом или внутри последнего, несмотря на имеющиеся различия   и   противоречия.   Ввиду   принадлежности   России   и   Украины   к   одной   цивилизации   — славяно­православной — незначительна вероятность применения ими насилия друг против друга из­за   Крыма   или   экономических   проблем.   В   интересах   обоих   государств   ­   прививать   своим гражданам   чувство   принадлежности   к   более   широкому   сообществу,   выходящему   за   рамки национальной территории. Таким образом, окончание холодной войны явилось завершением одной взрывоопасной полосы в истории человечества и началом новых коллизий. Крушение двухполюсного мира вызвало   не   стремление   народов   воспринять   ценности   постиндустриального   Запада,   во многом   обеспечившие   ему   нынешнее   лидерство, а   тягу   к   собственной   идентичности   на цивилизационной основе. Сейчас   очевидно,   что межцивилизационные   конфликты   становятся   главными, затрагивающими органические основы бытия человечества. Они особенно обостряются вдоль северной   границы   распространения   ислама,   на   рубеже   христианской   и   исламской цивилизаций. Потребуются   немалые   усилия,   чтобы   не   допустить   превращения   региональных межцивилизационных   конфликтов   в   глобальные   межцивилизационные.   В   долгосрочном   плане цивилизациям необходимо стремиться к более глубокому пониманию философских и религиозных основ друг друга, мироощущения людей, живущих в их пределах. Возможность   сосуществования   цивилизаций   будет   зависеть   от   выявления   и   учета существующих между ними элементов общности. Попыткам некоторых держав монополизировать миссию урегулирования политических и иных   противоречий   с   позиции   силы   мировое   сообщество   в   лице ООН   и   ЮНЕСКО противопоставляет альтернативу — Программу культуры мира, выражающую общие интересы человечества.  В  отношениях  между  народами,  этническими,  религиозными  и иными группами, между отдельными людьми Программа культуры мира утверждает уважение к жизни и правам человека,   отказ   от   насилия,   приверженность   принципам   демократии,   свободы,   справедливости, плюрализма и толерантности. Усвоение идей, принципов и стандартов культуры мира жизненно важно как для отдельных государств, так и для человечества в целом. 2. Урегулирование международных конфликтов: некоторые геополитические аспекты Увеличение   числа   «горячих»   точек   на   планете   ставит   перед   мировым   сообществом проблему   поиска   эффективных   средств   предотвращения   и   мирного   урегулирования международных конфликтов. В послевоенный период выработано немало плодотворных подходов к ее решению. Прежде   всего, конфликты   должны   выявляться   и   разрешаться   на   возможно   более ранних стадиях. Крайне важно начать урегулирование до того, как стороны окажутся втянутыми в вооруженную   борьбу. После   начала   вооруженных   действий   ход   событий,   как   показывает практика, развивается по двум сценариям. Первый сценарий предполагает относительно быструю победу одного из участников и поражение другого. Именно на победу рассчитывает каждая из сторон, вступая в вооруженную борьбу. Будучи не удовлетворенной исходом, побежденная сторона, собравшись с силами, может снова развязать конфликт, и тогда начинается новый виток конфликтных отношений. Второй   сценарий реализуется, когда   силы   сторон   приблизительно   равны.   В   этом случае   конфликт   приобретает   характер   длительного   вооруженного   противостояния.   Он   то затухает, то разгорается вновь с переменным успехом для каждого из участников. При этом кон­ фликт может расширяться, вовлекая в свою орбиту новых участников, среди которых нередко оказываются и те, кто пытался его урегулировать в качестве посредников. Зачастую расширяется и предмет спора. Например, начавшись с территориальных разногласий, конфликт распространяется и на другие сферы взаимоотношений. Как правило, для урегулирования такого длительного конфликта стороны должны прийти к выводу о бесперспективности продолжения вооруженной борьбы. Чаще всего это происходит вследствие истощения  ресурсов или риска полного проигрыша, нередко обоюдного (наиболее   яркий   пример   такого   исхода   —   опасность   взаимного   уничтожения   участников конфликта).   Иными   словами,   должна   сложиться   некая   патовая   ситуация,   осознаваемая   ее участниками как таковая. Принципиальная возможность урегулирования конфликтов обеспечивается тем, что противоборствующие стороны почти всегда имеют определенные совпадающие интересы. Кроме того, существуют еще и нейтральные интересы, которые могут различным образом увязы­ ваться   и   также   приобретать   значимость   для   сторон,   стимулируя   поиски   путей   разрешения конфликтов. На это обстоятельство еще в 1960­е годы обратил внимание  один из основателей конфликтологии Т.Шеллинг, заметив, что «чистый конфликт», когда интересы сторон полностью противоположны (так называемый конфликт с нулевой суммой), представляет собой особый случай.   Он,   по   мнению   Т.   Шеллинга,   может   возникнуть   в   войне,   направленной   на   взаимное уничтожение. Практически   большинство   конфликтов   не   являются   конфликтами   с   «нулевой суммой». Это открывает перспективу нахождения баланса интересов. Уже само по себе осознание противоборствующими сторонами того факта, что конфликт не является ситуацией с «нулевой суммой»,   когда   выиграть   может   только   один   из   участников,   —   важнейшее   условие   мирного урегулирования   конфликтов.   Оно   открывает   перспективу   перехода   от   конфронтации   к совместному поиску решения. Как известно, советско­американское соперничество в начальный период холодной войны имело   жестко   конфронтационный   характер.   Киссинджер,   формировавший   американскую дипломатию времен биполярности, писал в мемуарах: «У биполярного мира не может быть каких­ то  оттенков;   выигрыш   для   одной   стороны   представляется   как   абсолютная   потеря   для  другой. Каждая проблема сводится к вопросу выживания». Осознание   обеими   сторонами   возможности   взаимного   уничтожения   в   ядерной   войне вынудило   их   пересмотреть   конфронтационные   установки   и   создать   разветвленную   структуру двусторонних   и   многосторонних   механизмов,   снижающих   вероятность   широкомасштабного столкновения. Уже в 1963 году Шеллинг сделал вывод о том, что конфронтация между СССР и США в своей основе не является конфликтом с «нулевой суммой», и у обеих сторон имеются общие интересы. С   учетом   вышеизложенного   рассмотрим   некоторые возможные   подходы   к   проблеме мирного урегулирования конфликтов. Одним   из   них   является принцип   разведения   интересов   сторон.   Он   может   быть проиллюстрирован   примером   разрешения   конфликта между   Египтом   и   Израилем из­за территории на Синайском полуострове, оккупированной в ходе шестидневной войны 1967 года. Во время переговоров по мирному урегулированию проблемы в 1978 году интересы сторон, казалось, были несовместимы.  Израиль  настаивал  на сохранении  за ним  части Синая, а Египет требовал   полного   возвращения   захваченной   территории.   Никакие   компромиссные   решения   не устраивали обе стороны. Казалось, что поиск урегулирования зашел в тупик. Однако анализ интересов сторон показал, что Израиль был заинтересован в контроле над Синаем для обеспечения своей безопасности, которая ему представлялась надежной при наличии буфера   между   вооруженными   силами   обоих   государств.   Египет   же   не   мог   смириться   с отторжением территории, принадлежавшей ему с древности. Разрешение   конфликта   оказалось   возможным   благодаря   возврату   Синая   под полный   суверенитет   Египта   и   его   демилитаризации,   гарантировавшей   безопасность Израиля. Принцип   разведения   интересов   сторон   эффективен   далеко   не   всегда.   Часто   стороны заинтересованы в одном и том же — в одной территории, в одних источниках сырья и т. п. Однако и в этом случае не исключено мирное разрешение конфликтов. Компромисс достижим на основе различения   значимости   объектов   соперничества   для   участников   конфликта   и   благодаря   их взаимным уступкам. Принцип взаимных уступок может быть реализован путем обращения сторон к независимым экспертам для выработки соответствующих предложений. В качестве таких экспертов могут привлекаться общественные деятели, ученые, международные организации. Разра­ ботка нескольких вариантов решений позволяет выбрать из них оптимальный или интегрировать различные идеи. В определенных ситуациях противоречия между участниками конфликта могут оказаться трудноразрешимыми   или   вовсе   не   разрешимыми.   Так, драматизм   ситуации   в   отношениях между Израилем и палестинцами состоит в том, что оба народа претендуют на одну и ту же территорию, одну и ту же столицу, одни и те же места, где находятся святыни каждого из них. В конфликте просматривается тенденция его перерастания из территориального в израильско­исламистский, а в худшей перспективе — в западно­исламистский. Во многих конфликтах обмен уступками крайне затруднен вследствие значимости объектов спора   для   интересов   сторон   и   их   нежелания   идти   на   уступки.   Но   и   в   этом   случае возможно снижение остроты конфликта путем временного отказа от обсуждения наиболее сложных вопросов   и   достижения   договоренностей   по   остальным. В   результате   применения   принципа «вынесения за скобки» во многих случаях достижимо частичное соглашение, позитивно влияющее на взаимоотношения сторон. Примером целесообразного применения данного принципа явилось решение в конце 1980­х годов намибийской проблемы. «Вынесение за скобки» вопросов внутреннего устройства страны способствовало   достижению   независимости   Намибии   от   ЮАР.   Выбор   формы   внутреннего устройства был осуществлен волеизъявлением народа (под контролем ООН). Для   разрешения   конфликтов   с   «ненулевой   суммой»   его   участникам   могут   быть полезны   принципы   поведения,   сформулированные в   середине   1980­х   годов   американским исследователем Р. Аксельродом применительно к отношениям между США и СССР. 1.    Следует ориентироваться не на то, сколько в итоге получит противоположная сторона, а насколько будут удовлетворены ваши интересы. 2.    Не следует первым выбирать конкурентное поведение. Это рискованно, так как может привести к ответным действиям и конфронтации в дальнейшем. 3.    Целесообразно   отвечать   тем   же   самым   ходом,   что   и   партнер:   на   кооперативное поведение — кооперативным, на конкурентное — конкурентным, причем сразу. 4.    Если в ситуациях с «нулевой суммой» важно сохранять в тайне свои замыслы, то в ситуациях с «ненулевой суммой», напротив, лучше показать, что вы будете отвечать тем же, что и партнер. Поиску   конкретных   вариантов   разрешения   конфликта,   как   правило,   должно предшествовать   снижение   уровня   напряженности.   Этой   цели   может   служить принцип деэскалации, который состоит в выдвижении и реализации одной из сторон конфликта мирных инициатив, имеющих целью побудить противостоящую сторону последовать сво­ ему   примеру.   Американский   исследователь   Ч.Остуд   охарактеризовал   такие   действия   в конфликтной ситуации как «постепенные и взаимные инициативы по сокращению напряженности». Основная   проблема   в   случае   применения   принципа   деэскалации   — недоверие   между участниками   конфликта.   Инициатор   рискует   оказаться   в   ситуации,   когда   противоположная сторона   не   ответит   взаимностью.   Чтобы   этого   не   произошло, необходимы   различного   рода гарантии, в том числе третьей стороны. Примером использования принципа деэскалации является разрешение Карибского кризиса 1962   года,   когда   советская   и   американская   стороны   последовательно   делали   шаги   с   целью преодоления взрывоопасной ситуации. Важным аспектом урегулирования международных конфликтов является разрешение территориальных претензий их участников. В   современной   международно­правовой   практике   субъектами   территориальных   споров признаются   только   государства. Борьба   наций   за   самоопределение   и   образование самостоятельных   государств   на   определенной   территории   не   рассматривается   как территориальный спор.   Для   территориальных   конфликтов   характерно   наличие   выкри­ сталлизовавшихся и четко сформулированных разногласий по вопросу о границе и суверенитете над определенной территорией. На   практике   большинство   решений   по   территориальным   спорам   подтверждали   статус­ кво. Устав   ООН   предусматривает   мирное   разрешение   таких   споров   посредством региональных   организаций   и   органов.   На   европейском   континенте   роль   регионального соглашения,   регулирующего   поддержание   международного   мира   и   безопасности,   играет Заключительный акт Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе 1975 года. В этом   документе   провозглашен   принцип   нерушимости   границ   государств­участников.   Хотя документ  не  содержит  прямого  запрещения  территориальных   притязаний,  все  подписавшие   его государства выражают намерение воздерживаться от них. Часто территориальный спор является конфликтом с «нулевой суммой», т. е. в результате его разрешения одна из сторон теряет территорию, а другая ее приобретает. Но в трех случаях конфликт не имеет «нулевой суммы». 1.   В ходе конфликта население оспариваемой территории, руководствуясь принципом самоопределения   наций, создает   новый   субъект   международного   права.   Иными   словами,   в споре относительно какой­либо заселенной территории появляется третья сторона. 2.   В   результате   спора достигается   соглашение   о   совместном   владении   данной территорией. Например, создание общей экономической зоны для рыболовства. Вариантом такого случая   является   ситуация,   когда   государство­суверен   не   лишается   данной   территории,   но предоставляет государству­претенденту различные льготы относительно деятельности на данной территории.   Такой   путь   решения   территориального   спора,   видимо,   может   быть   применен   для урегулирования проблемы Курил. 3.   Исчезает сам предмет спора. Например, в 1960­е годы объектом спора между СССР и Китаем был остров Даманский. В результате демаркации границы между РФ и Китаем остров Даманский стал частью китайской территории. Тем самым исчезло основание для территориальных претензий. Рассмотренные подходы к урегулированию конфликтов предназначены главным образом для   рационализации   процесса   выработки   решений   на   официальном   уровне.   Однако в   поисках решений должны учитываться эмоциональные моменты, массовые настроения, отношение к конфликту как широких слоев населения, так и политических лидеров. В   этом   плане   важнейшим   фактором   урегулирования   конфликтов   могут быть неофициальные   контакты   между   противоборствующими   сторонами.   Они способствуют   преодолению   стереотипа   врага   и   установлению   доверия,   являются   важнейшим источником информации о позициях сторон, каналом обмена мнениями и проработки вариантов решений.   Участники   таких   контактов   могут   позволить   себе   большую   свободу   суждений,   чем официальные   лидеры   противоборствующих   сторон.   Это   повышает   вероятность   нахождения нестандартных решений, устраивающих обе стороны. Неофициальные   контакты   имеют   двойную   направленность   воздействия   —   на   население (прежде   всего   через   СМИ)   и   на   лидеров   противоборствующих   сторон. Возможности, открываемые неофициальными контактами участников конфликта, превращают их во второе направление дипломатии. В   рамках   «второго   направления   дипломатии»   наибольшее   распространение   получили семинары­переговоры   между   представителями   конфликтующих   общин.   К   настоящему   времени накоплен   обширный   опыт   проведения   таких   семинаров,   в   частности   по   урегулированию ближневосточного   конфликта   и   конфликта   в   районе   Африканского   Рога   (между   Эфиопией   и Сомали). Эффективность этой переговорной процедуры трудно оценивать, но, дополняя усилия дипломатов, в будущем она может оказаться весьма продуктивной для снижения напряженности и роста доверия между конфликтующими сторонами. Принципы, методы и способы мирного урегулирования международных конфликтов зависят от их характера, условий протекания, социокультурных факторов. Конфликты могут иметь   несколько   вариантов   решения,   но   оптимальным   является   тот,   который   наиболее   полно отвечает   интересам   противоборствующих   сторон.   Посредничество   в   поисках   мирного урегулирования требует высокого уровня профессионализма, осторожности и такта. Существенную роль в снижении уровня конфликтогенности современных международных отношений   может   сыграть миротворческая   деятельность   мирового   сообщества   и   ее модификация — «принуждение к миру». Миротворчество включает в себя все формы действий по прекращению вооруженных конфликтов и установлению мира. Традиционное миротворчество осуществляется с согласия конфликтующих сторон с целью прекращения военной фазы конфликта. Оно заключается в физическом разъединении сторон   путем   введения   в   зону   конфликтов   международных   наблюдателей,   создании   инфра­ структуры   для   урегулирования   конфликтов   (место   встреч,   транспорт, связь,   техническое обеспечение). Миротворчество предполагает оказание конфликтующим сторонам помощи кадрами, финансовыми   средствами,   поставками   продовольствия   и   медикаментов,   обучением   персонала, содействием   в   проведении   выборов   и   референдумов,   обеспечением   контроля   за   соблюдением соглашений. «Принуждение к миру» применимо в более сложных ситуациях, когда как минимум одна   из   сторон   стремится   продолжать   конфликт   военными   средствами,   активно противодействуя   усилиям   по   его   политическому   урегулированию.   Такое   миротворчество носит   военизированный   характер   и   допускает   подавление   субъекта   (субъектов)   конфликта, широкомасштабное   вмешательство   во   внутренние   дела   противоборствующих   сторон. Если традиционное миротворчество по своей сути является посредничеством в политическом урегулировании конфликта, то «принуждение к миру» — силовая операция, направленная на прекращение вооруженных столкновений и установление мира. Миротворческие процедуры были   апробированы   ООН   в   период   войны  в   Корее   (1950­ 1953), в операциях на Кипре, в Конго (Заир), на Ближнем Востоке. Основная причина тщательной отработки средств и методов урегулирования конфликтов в 1960­1870­х годах состояла в том, что в обстановке холодной войны требовалась особая взвешенность в подходе к любому конфликту, поскольку он мог вызвать рост напряженности или стать детонатором широкомасштабного столк­ новения. Осознание этой опасности побуждало страны и организации, заинтересованные в контроле над конфликтами, рассматривать операции по поддержанию  мира, прежде всего как политико­ юридическую, а уже потом — как военно­полицейскую задачу. С   окончанием   холодной   войны   опасения   по   поводу   возможных   неблагоприятных последствий военного вмешательства в локальные конфликты значительно уменьшились. Вместе с тем возросло стремление единственной сверхдержавы — Соединенных Штатов — к использованию во внешней политике силовых методов для распространения своего влияния на обширные регионы, установления контроля над зонами конфликтов (Балканы, Ближний Восток и др.). Мировому   сообществу   предстоит   разработать   концепцию   миротворчества   с акцентом не на военно­политической стороне дела, а на формулировании совокупности мер по предотвращению и урегулированию конфликтов. В качестве одной из необходимых мер могут предусматриваться и полицейские акции, но лишь как крайнее, исключительное средство, применяемое   тогда,   когда   все   другие,   мирные средства   не   срабатывают,   когда   в   конфликте преобладает   элемент   радикализма   или   когда   конфликт   вступил   в   стадию   войны   и   требуется принуждение сторон к прекращению огня. Но даже в этих случаях полицейские акции должны быть строго ограничены по целям, срокам и масштабам и не могут использоваться в качестве предлога для   военной   оккупации   или   постоянного   военного   вмешательства.   Эффективное,   адекватное обстоятельствам миротворчество может стать одним из существенных факторов формирования новой международной системы. Таким   образом, перед   мировым   сообществом   стоит   задача   выработки   новой технологии   урегулирования   и   разрешения   международных   конфликтов,   по   своему содержанию   и   характеру   протекания   существенно   отличающихся   от   конфликтов недавнего прошлого. Эта технология должна вобрать в себя наиболее эффективные политико­ правовые   методы,   апробированные   предшествующим   опытом,   и   вместе   с   тем включать инструментарий,   отвечающий   реалиям   глобализирующегося   мира.   Результативность   новой технологии будет зависеть от способности учесть специфику каждого конкретного конфликта, от оптимальности в выборе средств его разрешения и искусства в их применении. 3.   Конфликты низкой интенсивности: геополитика «управляемого хаоса» Войны нового века: метаморфозы насилия. Выдающийся военный теоретик Карл   фон   Клаузевиц (1780—1831)   определял   войну   как   «столкновение   двух   живых сил», конечной целью которого является «сокрушение противника». Он с нескрываемой иронией относился   к   «филантропам»[1],   которые   воображали,   что   возможно   обезоружить   и   сокрушить противника искусственным образом, без особого кровопролития. В то суровое время введение в философию войны принципа ограничения и умеренности представлялось полнейшим абсурдом. Од­ нако   спустя   два   столетия,   в   начале   нынешнего   века,   взгляды   на   философию   войны   коренным образом изменились. немецкий     Формальное объявление войны — дело достаточно далекого прошлого. Пожалуй, эта традиция в полной мере соблюдалась европейцами последний раз во время Второй мировой войны, когда   послы   Франции   и   Великобритании   уведомили   нацистскую   Германию   о   начале   военных действий (3 сентября 1939 г.). Но, к сожалению, отказ от формального объявления войны не привел к прекращению реальных военных столкновений. Современный мир полон затяжных кровавых конфликтов, которые начинаются и продолжаются без каких­либо официальных предуп­ реждений.   Аналитики   даже   придумали   новый термин,   характеризующий   современную геополитическую ситуацию, — «новый глобальный беспорядок», а военные ввели в оборот понятия конфликтов   низкой   интенсивности   и   «суррогатных   войн»,   чтобы   операционально объяснить новые подходы к ведению военных действий. В   2002   г.   в   Нидерландах   в   рамках   Международной   программы   исследований   причин нарушения прав человека (РЮОМ) был опубликован отчет, посвященный динамике конфликтов в современном мире. По данным отчета, в 2001 г. в мире было зафиксировано 23 конфликта «вы­ сокой   интенсивности»,   унесших   жизнь   125   тыс.   человек, 79   «конфликтов   низкой интенсивности» (в каждом из которых погибло от 100 до 1 тыс. человек), а также 38 «конфлик­ тов с элементами насилия», где погибли от 25 до 100 человек в каждом случае. И лишь в 35 странах   современного   мира   не   было   вообще   зафиксировано   военных   конфликтов.   Таким образом, конфликты   низкой   интенсивности   стали   тревожным   симптомом   современной геополитической ситуации. Конфликт низкой интенсивности в геополитике можно определить как военное столкновение ниже порога стратегической войны, без подключения основных военных сил противоборствующих сторон. Такие конфликты не имеют четкой локализации в пространстве и во времени, ведутся на территории обеих сторон с применением террористических актов и локальных военных операций. Причины   широкого   распространения   конфликтов   низкой   интенсивности и   как следствие — высокой геополитической нестабильности современного мира многообразны. Первым   фактором, который,   по   существу,   исключает   тотальные   войны   между высокоразвитыми   странами   и   предполагает   наличие   конфликтов   низкой   интенсивности,   яв­ ляетсявысокая   разрушительная   сила   оружия   массового   уничтожения,   что   делает стратегические   войны   бессмысленными   актами   взаимного   истребления.   Поэтому военные операции   развитых   стран   против   более   слабых   государств   сегодня   ведутся с помощью высокоточного   оружия,   и   их целью   является   разоружение   и   подчинение противника, а не его полное уничтожение. Наиболее известные примеры последних лет — военные операции США в бывший Югославии, Афганистане и Ираке, после проведения которых эти страны погрузились в перманентное состояние конфликтов низкой интенсивности. Вторым   фактором, ведущим   к   развязыванию   подобного   рода   конфликтов, являются тайные   операции   спецслужб,   которые   организуют   «суррогатные   войны»   — особый  метод  ведения   тайных   военных   действий. Эксперты   считают   важными   признаками таких нетрадиционных войн присутствие государств­спонсоров, которые действуют конспира­ тивно,привлечение   специалистов   спецслужб   для   вербовки   и   финансирования   банд наемников, обычно под дипломатическим прикрытием, использование тактики внезапности, предоставление   значительных   ресурсов   и   новейшего   оружия,   обладающего   большой поражающей силой. Некоторые специалисты вполне откровенно перечисляют этапы работы, необходимой для подготовки «суррогатной войны» в целях смены режима в нужной стране: 1) выберите режим, который необходимо сменить; 2) очерняйте режим в публичных высказываниях, критически освещайте в прессе; 3) подчеркивайте, что это государство находится в черном списке госдепартамента США; 4) подчеркивайте, что данное государство имеет связи с иностранными террористическими организациями; 5) любыми способами объединяйте эти террористические организации с «Аль­Каидой»; 6) объединяйте угрозы Израилю с угрозами США; 7) подчеркивайте наличие у выбранного режима оружия массового поражения; 8) используйте   доктрину   превентивного   удара,   в   соответствии   с   которой   возможность угрозы оправдывает односторонние действия США; 9) получите добро конгресса на действия против режима; 10) получите,   если   это   возможно,   резолюцию   ООН,   которая   может   оправдать   военные действия; 11) описывайте   сопротивление   ООН   планам   по   смене   режима   в   терминах   ее неадекватности, коррупционности и устарелости; 12) описывайте сопротивление союзников как эгоизм и антиамериканизм; 13) поддерживайте новых союзников, жаждущих помочь в смене режима; 14) вторгайтесь и оккупируйте. Третий   фактор, способствующий   распространению   конфликтов   низкой   интенсивности, — так называемые «цветные революции», сценарий которых был успешно апробирован в ряде восточно­европейских и центрально­азиатских стран, после чего обстановка в этих странах надолго дестабилизировалась. Этот сценарий появился в арсенале современных политтехнологов в ответ на тревожную статистику: предполагалось, что к 2020 г. население беднейших регионов мира будет состоять в   основном   из   молодежи   —   контингента   наиболее   беспокойного   в   политическом отношении. По данным доклада ЦРУ за 2001 г., ожидалось, что население в возрасте до 30 лет к 2020 г. составит соответственно в Азии — 47%, на Ближнем Востоке и в Северной Африке — 57%, в зоне к югу от Сахары — 70%. При этом в большинстве стран не будет условий для успешной интеграции молодежи в общество. Все это позволило американским политикам предположить, что бесправная   и   разгневанная   молодежь,   лишенная   всякой   надежды,   будет   самым   яростным оппонентом международного порядка, который хочет установить Америка. Исторические аналогии здесь напрашиваются сами собой: в начале XX столетия Германия являлась страной, в которой больше половины населения было моложе 25 лет и жило в бедности, накапливая «в молодой крови нации» жажду реванша. Спонтанное развитие ситуации в Германии привело к победе фашистской партии и развязыванию Второй мировой войны. Для того чтобы нынешнюю   молодежную   энергетику   беднейших   стран   мира   направить   в   безопасное   для американской гегемонии русло, и были придуманы новые технологии «бархатных революций». Четвертым   фактором, способствующим   распространению   конфликтов   низкой интенсивности, является рост террористических организаций, которым сегодня доступны средства   мощной   поражающей   силы.   Современные   высокие   технологии   стирают   эффект больших географических расстояний, и приказы, отданные на одном континенте, могут приводить к мгновенным   разрушительным   терактам   на   другом.   При   этом   радиус   действия   и   поражающий эффект   новых   средств   уничтожения   (включая   химическое   и   бактериологическое   оружие) радикально   увеличился.   Уже   известны   случаи   использования   террористами   нервно­ паралитического газа, как это имело место в 1995 г. в Токио при террористическом акте секты «Аум Синрикё». Лидер «Аль­Каиды» Усама бен Ладен неоднократно выступал с заявлениями о том, что обладает ядерным оружием. Аналитики   отмечают,   что   совершение   в   том   или   ином   месте   акта   подлинно высокотехнологического терроризма — вопрос времени. Не секрет, что сегодня информацию о методах террористической деятельности, в том числе и специально­технического характера, можно получить   в   Интернете   или   на   компакт­диске.   Специалисты   считают,   что наиболее   вероятно применение террористами так называемых «грязных бомб», которые достаточно легко изго­ товить   кустарным   способом,   используя   высокотоксичные   радиоактивные   вещества   в   обычном взрывном устройстве, в результате чего получается нерасщепленная атомная бомба, способная при взрыве создать радиоактивное загрязнение в значительном районе. При   этом современные   демократические   страны,   будучи   «открытым» обществом, создают   возможности   для   высокой   мобильности   населения   и   миграции, уничтожая   некогда   существовавшие   естественные   барьеры   на   пути   распространения террористических современных коммуникаций значительно упрощают для террористических групп проблему координации и связи подпольных   ячеек   в   единую   системную   организацию. Глобализация   информационного пространства позволяет добиваться наибольшего пропагандистского эффекта, поскольку лидеры террористических группировок имеют сегодня возможность обращаться через Интернет к самой широкой аудитории. организаций. Интернет   система     и   вся   Именно современные средства массовой коммуникации способствовали широкому распространению  национализма, социального радикализма  и религиозного фундамента­ лизма   по   всему   миру. Интернет   является   также   важным   средством   психологического воздействия террористов на население. Как отмечает 3. Бжезинский, американская тактика «шока и трепета» получила противовес в виде парализующей паники, которую террористы без особых ста­ раний способны посеять в рядах своего могущественного противника. Ярким примером последних лет является «демонизация» средствами массовой информации фигуры   «террориста   номер   один»   Усамы   бен   Ладена:   журналисты   наделили   его   зловещей способностью проникать повсюду, распространяя террористические сети «Аль­Каиды», в рядах ко­ торой насчитывают уже «до 50 тысяч хорошо подготовленных террористов». Несомненно, притягательность экстремистских идеологий возросла на фоне осознания большинством глобального неравенства современного мира. До информационной революции и глобализации  огромное  большинство  человечества,  живущее  менее  чем  на  один  доллар в  день, достаточно   безропотно   мирилось   с   нищетой,   поскольку   не   подозревало   об   уровне   жизни   и благосостояния   в   развитых   странах   мира. Гедонизм[2] «золотого   миллиарда»   вызывает сегодня   чувство   зависти,   возмущения   и   ненависти,   которые   умело   подогреваются лидерами  экстремистских   группировок. Таким   образом,   информационная   революция   сильно политизировала   современный   мир,   что   также   способствовало   общей   дестабилизации геополитической ситуации. Пятым   фактором   нестабильности является стремительное   распространение   новых форм   насилия,   связанных   с   научно­техническим   прогрессом   и   новыми   высокими информационными   технологиями,   овладеть   которыми   способны   не   только неправительственные   субъекты,   террористические   организации,   но   даже   отдельные   хакеры. Периодически предпринимаются анонимные кибернетические атаки, угрожающие правительствам отдельных   высокоразвитых   государств,   с   целью   погрузить   их   в   состояние   хаоса.   Например, известны случаи отключения с помощью анонимных террористических актов линий электропереда­ чи в Великобритании, Италии, во Франции и некоторых других странах на срок от нескольких часов до   нескольких   дней. Операционная   инфраструктура   высокоразвитых   государств достаточно уязвима: атаки хакеров на компьютерные сети, системы связи и авиалинии способны мгновенно парализовать общество и вызвать панику. Кроме   того, анонимное   применение   современного   бактериологического   оружия также способно вызывать летальные эпидемии и массовые истерии. Например, паника в США   по   поводу   возможной   эпидемии   сибирской   язвы   после   теракта   11   сентября   2001   г.   и полномасштабная эпидемия атипичной пневмонии в Китае в 2003 г., а затем «куриного гриппа» в 2004 г., «свиного гриппа» в 2009 г. являются яркими примерами дестабилизации общественной обстановки   в   ведущих   странах   мира.   К   счастью,   постепенно   удалось   справиться   с   массовой истерией и паникой, остановив «цепную реакцию», которая грозила перекинуться на весь мир. Сегодня нельзя сбрасывать со счетов и еще один фактор, усиливающий геополитическую   — глобальную   системную   взаимозависимость нестабильность   современного   мира, современных   государств,   образующих   единую   глобальную   коммуникационную   среду   для развития цепных реакций по всему миру. Интернет и другие массовые коммуникации могут многократно усиливать общественный резонанс по поводу региональных конфликтов низкой ин­ тенсивности, что, в конечном счете, способно раздуть эти конфликты до весьма высокого уровня. С сожалением согласимся с мнением тех аналитиков, которые подчеркивают, что мир в ближайшем будущем будет жить при ином, гораздо более низком, чем прежде, пороге террористических угроз. 4.   Новый глобальный беспорядок как фактор гегемонии Необходимо   подчеркнуть,   что идея   «нового   глобального   беспорядка»   умело используется   американскими   геополитиками   для   обоснования   мирового   лидерства Америки в новой геополитической ситуации. Збигнев Бжезинский весьма откровенно пишет об этом в своей книге: «Внезапный конец американской гегемонии, без сомнения, погрузил бы мир в хаос,   в   обстановке   которого   международная   анархия   сопровождалась   бы   взрывами   насилия   и разрушениями подлинно грандиозного масштаба». Бжезинский использует библейский образ Армагеддона — «конца света», описанный в последней   книге   Нового   Завета, как   картину   возможного   планетарного   ядерно­ бактериологического   самоубийства.   Такие   сильные   эмоциональные   средства   убеждения   в планетарной   миссии   США   для   англо­американской   школы   геополитики   прежде   не   были характерны:   здесь   господствовала   прагматическая   аналитика.   Но   современная   геополитическая ситуация предельно обострила эмоциональный накал страстей и востребовала самые радикальные геополитические сценарии. В   число   такого   рода   сценариев, согласно   Бжезинскому,   входит семь   вариантов эскалации насилия в духе поистине «манихейских[3] страстей»: 1) стратегическая   война   между   США   и   Россией   либо   (предположительно  через   20   лет) между США и Китаем, а также между Китаем и Россией; 2) крупные региональные войны с применением наиболее смертоносного оружия (между Индией и Пакистаном, Израилем и Ираном); 3) этнические военные конфликты (Индия, Индонезия); 4) «национально­освободительные движения», подобные палестинскому в Израиле; 5) неожиданное применение оружия массового уничтожения слаборазвитыми государствами против сильных; 6) террористические операции в духе 11 сентября 2001 г.; 7) кибернетические атаки против высокоразвитых стран с целью погрузить их в состояние хаоса. Сама возможность осуществления такого рода сценариев, по мнению Бжезинского, привела к   пересмотру   американской   стратегической   доктрины.   В 2002 г.   в   Уэст­Пойнте   была сформулирована новая   доктрина   внешней   политики   США,   которая   получила название концепции «единоличного гарантированного уничтожения». Стратегия сдерживания, на   которой   базировалась   прежняя   доктрина   безопасности,   была   отвергнута   как   неадекватная угрозам   терроризма   и   распространения   оружия   массового   уничтожения.   Была провозглашена идея   «упреждающей   интервенции»,   которая   переносит   сражение   на   территорию противника, срывает его планы и противостоит наиболее серьезным угрозам еще до их появления. Многими европейскими и американскими политиками переход к доктрине «единоличного гарантированного   уничтожения»   был   воспринят   как   стратегический   регресс.   США   стали сравнивать с античным Римом: «Мировые державы, не имеющие себе равных, составляют самостоя­ тельный   класс...   У   них   уже   больше   нет   врагов,   а   есть   только   бунтовщики,   террористы   и государства­изгои. Они уже не воюют, а только карают. Они искренне возмущаются, когда вассалы отказываются вести себя так, как это положено вассалам». В этой полемике Бжезинский занял осторожную позицию комментатора, прогнозирующего возможные негативные тенденции новой стратегии. Он подчеркнул: отказ от разграничения двух видов действия — «упреждения» и «предотвращения» со стороны сверхдержавы способен вызвать цепную реакцию односторонних «предотвращающих войн», маскирующихся под «упреждающие акции», что в итоге способно нанести наибольший урон самой Америке. Таким   образом,   эскалация   конфликтов   низкой   интенсивности   сегодня   во   многом провоцируется   также   новой   стратегией   «упреждающей   интервенции»   американской   внешней политики.   Нельзя   не   согласиться   с  мнением   ведущих   российских   политиков   о  том,   что новые положения стратегической концепции американской внешней политики, такие как отказ от приверженности принципу стратегического баланса сил, неадекватность имеющихся сил и средств блока   НАТО   заявленным   угрозам   безопасности,   намерение   применять   военную   силу   в миротворческих операциях без санкции ООН, несут дополнительную военную угрозу. Эскалация конфликтов низкой интенсивности и распространение терроризма как идеологии отчаяния и разрушения могут быть побеждены только совместными усилиями всех стран и народов на пути развития идей гуманизма и совершенствования работы международных организаций. 5.   Цветные революции как технологии передела власти в современной геополитике О феномене «цветных революций» в публичном дискурсе российские эксперты впервые заговорили после событий в Сербии, Грузии и на Украине; затем аналогичные революции с разной степенью   интенсивности   последовали в   Киргизии,   Болгарии,   Молдавии,   Азербайджане, Армении, Белоруссии, Узбекистане. Не обошли «революционные» настроения и Россию, так и не вылившись,   однако,   в   активные   массовые   выступления.   Сегодня   геополитики   активно   изучают феномен «цветных революций», поскольку именно с их помощью происходит передел пространства власти в нестабильных регионах мира. Эксперты выделяют отличительные черты «цветных революций»:   использование   преимущественно   невоенных   средств   достижения   целей — информационно­психологических воздействий, мирных политических акций, легитимных методов смены режима. Весьма благодатную почву для «цветных революций» представляют выборы, ведь необходимое условие бескровной революции — массовое участие в ней населения;   главная ударная сила «цветной революции» ­ не революционное большинство народа, а так называемая «пятая колонна», финансируемая из­за рубежа;   в   отличие   от   традиционных, «цветная   революция»   —   это   сетевой   процесс, работающий   по   сетевому   принципу   и   активно   использующий   все   каналы   СМИ   для легитимации своих целей и задач. Таким образом, в определенном смысле «цветные революции» можно рассматривать как особую форму информационной войны. Весьма важно определить причины, генерирующие данный феномен. Сегодня ни для кого не секрет, что главным катализатором «цветных революций» становятся внешние факторы и ресурсы. Необходимым условием осуществления таких революций является наличие активных зарубежных спонсоров, финансирующих молодежные организации и оппозиционные политические партии,   лидеры   которых   заявляют   о   своей   поддержке   западной   модели   демократии.   Вполне очевидна   связь   активистов   революций   с   грантами   или   стипендиями   таких   организаций, как Институт «Открытое общество» (Фонд Джорджа Сороса), Гарвардский университет, Институт   Альберта   Эйнштейна,   Международный   республиканский   институт   и Национальный   демократический   институт (США), Международный   центр   нена­ (cid:216) (cid:216) (cid:216) сильственных   конфликтов,   Международный   институт   стратегических   исследованийв Лондоне и многих других. Известно,   что   значительные   финансовые   ресурсы   на   организацию   «цветных   революций» поступали   через американский   фонд   «Поддержки   демократии   в   Восточной Европе»(Support for East European Democracy — SEED).   Расходы SEED —   часть   бюджета госдепартамента США. Общие финансовые поступления через SEED в Сербию составили около 90 млн. долл. В украинскую «оранжевую революцию» США вложили более 85 млн. долл. Дж. Сорос, выступая в начале 2004 г. на экономическом форуме в Давосе, весьма откровенно признался, что именно на его деньги грузинские деятели «революции роз» свергали обанкротившегося «белого лиса» (Эдуарда Шеварднадзе). «Я горжусь совершенной в Грузии революцией»,— заявил Сорос и пообещал,   что   его   фонд   поможет   Саакашвили   и   в   дальнейшем.   Всего   же   в   период   правления Джорджа Буша США потратили на поддержку «демократических изменений» около 5 млрд. долл. Во   многом катализатором   «цветных   революций»   становится   недовольство действующей властью на фоне серьезных социально­экономических проблем, поэтому страны с   затянувшимся   экономическим   переходным   периодом   составляют   в   этом   отношении   главную «группу риска». Экономисты предупреждают: если в стране только 20% людей вписалось в рыночную экономику, это опасно и может в любой момент привести к тому, что в обществе начнется социальный раскол. Другим   катализатором   цветных   революций   является   слабость   действующей власти, которая   даже   в   критических   условиях   декларирует   свою   приверженность   демокра­ тическим ценностям и идеалам. При этом международная общественность всячески поддерживает «демократическую»   пассивность   власти,   кроме   того,   проводится   определенная   программа   по блокировке   силовых   решений.   Это   прекрасно   видно   на   примере   стран   СНГ,   лидеров   которых последовательно уводили как от решительных действий, так и от борьбы в целом. Не случайно революции   происходили   в   самых   демократических   странах   СНГ.   Например,   Украина   и Грузия обладали достаточной свободой СМИ, Киргизия имела одного из самых демократичных в своем регионе президента. Наконец, особым катализатором «цветных революций» выступают средства массовой коммуникации,   что   позволяет   говорить   об   эффекте   «эфирократии»,   который   играет   роль «фермента   перемен».   Через   информационные   потоки   идет   процесс   активных   политических манипуляций   общественным   мнением,   чтобы   представить   революцию   как   «победу   сил демократии». При этом  информационные  технологии направлены,  прежде  всего,  на то, чтобы   придать   толпам   на   улицах   статус   «народа».   Именно   каналы   мировых   СМИ гарантируют митингующим статус «революционного авангарда», гордо вышедшего на авансцену истории. Таким   образом, «цветные   революции»   —   процесс   далеко   не   объективный.   Можно согласиться с теми российскими экспертами, которые видят в них дело рук конкретных людей и сил, стимулируемых, в том числе финансово, из­за рубежа. В эпицентре этих технологий — Россия с   ее   огромными   природными   богатствами.   Именно   для   этого создается   пояс   недружественных России режимов по ее периметру. Алгоритм «цветных революций». Алгоритм цветных революций во многом действует по законам   театрального   жанра: основным   условием   игры   является   пассивность   власти, которая не должна сопротивляться режиссерам этой «постановки». Если власть начинает сопротивляться, занимает активную позицию, принимает контрреволюционные меры — это уже другая игра, далеко не «бархатная». Западные эксперты четко определяют «правила игры», специально исключая те акции, которые запрещены для «цветных революций». Это насилие; раскол внутри движения; ощущение эксклюзивности (оно приводит к апатии и враждебности исключенных групп); организационная структура,   которая   не   подходит   для   ведения   ненасильственной   борьбы;   агенты­ провокаторы. Исключается также активное участие военных сил в политической борьбе. Кроме того, наличие иностранцев внутри движения не должно стать публичным. Непременным   условием   успешной   революции   является   хорошее   знание социокультурного контекста борьбы: адекватное понимание ценностей и традиций данного сообщества,   поскольку   опора   на   традиции   может   дать   победу   народному   движению, которое   не   обладает   большими   ресурсами.   Лозунги   «самостийности»,   подчеркнутая идентификация с народными традициями политических лидеров — составная часть эффективных «связей с общественностью» во время подготовки и осуществления таких революций. Не случайно по совету консультантов Юлия Тимошенко в процессе революции сменила стильную европейскую прическу   на   ортодоксальную   украинскую   косу,   уложенную   вокруг   головы,   превратившись   для простых украинцев в символ нации. Весьма   значимым   информационным   элементом   техники   осуществления   «цветных революций»   и   средством   идентификации   единомышленников   является формирование   особого символа «революции»: на Украине — оранжевый цвет, в Грузии — роза, в Киргизии — тюльпан, в Белоруссии — васильки. Сегодня уже очевидно, что события цветных революций в большинстве случаев развиваются по одному и тому же шаблонному сценарию, который имеет некий общий первоисточник. Этот источник хорошо известен — книга американского политолога Джина Шарпа «От диктатуры к демократии», которая была впервые опубликована в Бангкоке в 1993 г. Согласно Шарпу, политическая борьба в конституционных рамках против диктаторских режимов не имеет смысла, поэтому он предлагает демократической оппозиции целиком сосредоточиться на организации массового политическою неповиновения властям. В определенном смысле книга Шарпа представляет собой практическое руководство по захвату власти и в ней излагаются тактика и стратегия борьбы оппозиции против тоталитарных и авторитарных   режимов,   а   также   наиболее   действенные   формы   пропагандистской   и организационной работы в различных социальных слоях населения, и том числе в армии и полиции. Неудивительно, что сегодня книгу Шарпа называют «библией «цветных революций». Следуя рецептам Шарпа, свергли Милошевича в Сербии, организовали «революцию роз» в Тбилиси, сплели «оранжевые сети» на Украине и в Киргизии. Можно привести целый ряд аргументов в пользу того, что «цветные революции» — это новая   методика   государственных   переворотов,   разработанная   «мозговыми   центрами»   США совместно с ЦРУ. Эти «революции» преподносятся публике как «народное волеизъявление», но   в   действительности   речь   идет   о   хорошо   организованных   операциях,   зачастую   о   оплаченных   и   контролируемых преднамеренных   постановках   для   СМИ, транснациональными   сетевыми   организациями,   которые также   называют   «не­ правительственными»   и   которые,   в   свою   очередь, являются   инструментами   западного влияния. В ход идет все: тайные операции, «черная» пропаганда, скрытое влияние и контроль, скупка   ведущих   журналистов,   дезинформация   в   целях   формирования   общественного   мнения   в нужном ключе и иные методы, вплоть до политических убийств. Практический алгоритм «цветных революций» достаточно хорошо изучен на примере украинских событий. 1.   Выявляется энергетический потенциал общественных групп, способных участвовать в революции. 2.   Определяются политические объединения, способные стать двигателем политического протеста. 3.   В военизированных молодежных лагерях с помощью специальных тренингов готовятся специальные «ударные силы революции». 4.   Выстраивается цепочка практических целей, максимально приближенных к реальным требованиям масс. 5.   Обеспечивается преимущество оппозиции в электронных СМИ внутри страны, а также поддержка оппозиции в международных СМИ. 6.   Используются   зрелищные   массовые   действия   для   пробуждения   недовольных   к активности. 7.   Общество приводится в состояние анархии, начинаются массовые беспорядки. 8.   Управление осуществляется специально подготовленными специалистами. 9.   После захвата власти начинаются негласные чистки в госаппарате. Задолго до начала предполагаемых событий, как правило, начинаются подспудные процессы   делегитимизации   власти: обвинения   в   коррупции,   тоталитаризме,   репрессиях. Наконец, появляется «жертва власти» (Ющенко, Гонгадзе и др.). Многие эксперты считают, что «жертва власти» является обязательным компонентом «бархатных революций», поскольку она не только делегитимизирует власть, но и заранее связывает ей руки в отношении силовых вари­ антов. Одновременно «жертва власти» воодушевляет массы на более активное участие в акциях   протеста,   поскольку   оживляет   архетипический   мифологический   конфликт:   герой противостоит демонии власти. Впоследствии в большинстве случаев в «цветных революциях» активно участвуют три силы: студенчество; региональные отряды; мелкий и средний бизнес (поскольку он ощущает страх неопределенности своего положения в переходный период). Известно, что на Украине, в Гру­ зии   и   в   Киргизии   значимую   роль   сыграли   региональные   представители.   Они   были   достаточно хорошо организованны, подчинялись конкретным «полевым командирам». Стихийные массы людей, собирающиеся на площади, могли в любое время спокойно разойтись по домам, в то время как прибывшие в столицу «регионалы» не имели здесь крова и дома, поэтому их энергия полностью расходовалась на революцию. Важным моментом революции является своевременный выбор лидера. Как правило, сегодня ставку   делают   на   уже   «раскрученного»   политика:   успешным   «революционером» может стать яркий отставник с высокого поста, вокруг которого складывается коалиция таких же «бывших»   политиков   рангом   поменьше.   Однако помимо   оппозиционности   у   кандидата должна быть приверженность к  западным демократическим ценностям,   и,   чтобы  эта приверженность   не   оказалась   предвыборным   трюком,   лидер   может   демонстрировать   жену американку (Коштуница, Саакашвили, Ющенко) либо в своих выступлениях как можно чаще под­ черкивать, что он учился или долго жил в США или в Европе (Саакашвили). Еще   одним   условием   развития   революции   является мобильность   и   сетевой   принцип деятельности, умелая работа с предметно­целевыми группами населения, ключевыми с точки зрения коммуникации, создания необходимого общественного фона (молодежь, женщины, интеллигенция, таксисты, работники газетных киосков и т.д.). Сегодня   уже   очевидно,   что   правила   игры   и   действующие   лица   «цветных   революций» достаточно точно определены. И здесь возникает закономерный вопрос: возможна ли «цветная революция» в России? Мнения отечественных экспертов по этому поводу расходятся. Одни настроены весьма оптимистически:   Россия   —   не   Украина,   и,   несмотря   на   старания   различных   политических   и олигархических групп, никакая «оранжевая революция» Российской Федерации не грозит. Однако это вовсе не означает, что в Кремле никак не готовятся к появлению «майдана» в Москве или Уфе. Аргументы   сторонников   данной   точки   зрения   таковы:   сегодня в   России   отсутствуют   две важнейшие   предпосылки   революции. Во­первых,   здесь   нет   такой   демографической   массы неудовлетворенной   молодежи,   как   в   странах,   где   «революции»   осуществились. Во­вторых, В.В.Путину удалось восстановить централизацию бюрократического аппарата, и если что­то власти и грозит, то не свержение, а застой. Однако   есть   и другая   точка   зрения,   и   к   ней   тоже   необходимо   прислушаться.   Ряд российских экспертов отмечают, что Россия и особенно ее столица в силу целого ряда причин не   застрахованы   от   «цветных   революций»   и   поэтому   необходимо   отрабатывать механизмы защиты. Опасность развития революционной ситуации многократно возрастает во время экономического кризиса, до выхода из которого пока далеко. Сегодня некоммерческие и радикальные молодежные организации являются субъектами таких «революций», а их объектом является   власть.   За   рубежом   существуют   соответствующие   методические   центры, разрабатывающие   сценарии   «цветных   революций»,   имеются   каналы   финансирования,   а   внутри страны   есть   силы,   готовые   действовать   по   этим   сценариям.   Ситуация   осложняется   тем,   что российская элита не консолидирована, а в стране все еще существует неблагополучие в целом ряде сфер общественной жизни. В   Москве,   например, нарастающие   социальные   проблемы (гастарбайтеры,   бомжи, агрессивные   молодежные   группировки   и   т.п.)   вполне могут   быть   использованы   для провоцирования   таких   «сетевых   революций». В   частности,   присутствие   в   Москве   и   других крупных городах России большого числа мигрантов весьма облегчает реализацию «французского сценария», ведь только в столице по разным данным в настоящее время находится от 2,5 до 4 млн. гастарбайтеров, в том числе нелегальных, — этого более чем достаточно для организации массовых беспорядков. Вызывает тревогу тот факт, что среди отечественных теоретиков «цветных  революций» немало сторонников активных действий уже сегодня.  Российские политики должны активнее искать   методы   противодействия   «цветным   революциям»,   усиливать   информационно­ пропагандистскую работу государства по их предотвращению. «Цветные революции» — это новая форма информационной войны, и чисто силовая модель противостояния им — не выход. Креативный подход может быть найден в русле стратегии «непрямых действий» — это и активная работа с молодежными организациями, и адекватное решение назревших социальных проблем, и более четкая организация миграционных процессов. Но самое главное: укрепление политической системы, развитие гражданского общества и предотвращение его социальных расколов.