«Пишу из деревни, пишу и слышу наверху голос жены, которая говорит с братом и которую я люблю больше всего на свете. Я дожил до 34 лет и не знал, что можно так любить и быть так счастливым».
«Не могу преодолеть сладострастия, тем более, что страсть эта слилась у меня с привычкою. Мне необходимо иметь женщину… Это уже не темперамент, а привычка разврата. Шлялся по саду со смутной, сладострастной надеждой поймать кого-то в кусту».
«Мода умственная — восхвалять женщин, утверждать, что они не только равны по духовным способностям, но выше мужчин, очень скверная и вредная мода… Признание женщины тем, кто она есть — более слабым духовно существом, не есть жестокость к женщине: признание их равными есть жестокость».
«Мало-помалу я совсем отстала от хозяйства, а Лев Николаевич все горячее относился к нему. Беременность меня замучила; дела настоящего у меня не было; домашнее хозяйство, переписывание для Льва Николаевича — все это было слишком мало для моей энергичной, живой натуры».
«Как только Лев Николаевич начал свою работу, так сейчас же я и приступила к помощи ему. Как бы утомлена я ни была, в каком бы состоянии духа или здоровья я ни находилась, вечером каждый день я брала написанное Львом Николаевичем утром и переписывала все начисто. На другой день он все перемарает, прибавит, напишет еще несколько листов — и я тотчас же после обеда беру все и переписываю начисто. Счесть, сколько раз я переписывала «Войну и мир», невозможно».
«Опять и опять мои порывы обрывались или беременностью, или грудным младенцем, или просто болезненным недостатком времени и утомлением. Много я в жизни трудилась, но еще больше томилась от невозможности работать над тем, что мне так хотелось сделать и что меня удовлетворило бы больше, чем та жизнь тела, которой поневоле приходилось жить».
© ООО «Знанио»
С вами с 2009 года.