Презентация учебника литературы 5 класса

Л ИТЕРАТУРА 5 класс

Устное народное творчество Из древнерусской литературы Из русской литературы XVIII века Из русской литературы XIX века Русские поэты XIX века о Родине , родной природе и о себе

Русские народные сказки Царевна- лягушка Иван- крестьянский сын и чудо-юдо Журавль и цапля Солдатская шинель

Михаил Васильевич Ломоносов Случились два астронома

Русские басни И.А.Крылов Свинья под дубом Волк на псарне Ворона и Лисица М.Ю.Лермонтов Бородино Л.Н.Толстой Кавказский пленник В.А.Жуковски йСпящая царевна Кубок А.Погорельский Чёрная курица, или подземные жители А.П.Чехов Хирургия А.С.Пушкин Няне У лукоморья Сказка о мёртвой царевне и о семи богатырях В.М.Гаршин Attalea princeps И.С.Тургенев Муму Н.А.Некрасов На Волге Мороз, Красный нос. Отрывок из поэмы Крестьянские дети Н.В.Гоголь Заколдованное место. А.А.Фет Чудная картина… Задрожали листы, облетая…

Ф.И.Тютчев Зима недаром злится… Весенние воды А.Н.Плещеев Весна. Отрывок И.С.Никитин Утро А.Н.Майков Ласточки Ф.И.Тютчев Как весел грохот летних бурь…Есть в осени первоначальной… И.С.Никитин Зимняя ночь в деревне. Отрывок И.З.Суриков Зима. Отрывок

Что такое сказка?- таков первый вопрос, который ставит себе человек, желая осмыслить известные ему с детских лет занимательные истории: о том, как лиса училась у журавля летать, как шла далёкими лесными дорогами девица Марья к жениху Финисту, как ковёр- самолёт служил Ивану- царевичу…. Легко выделить сказку среди других произведений устного народного творчества. Но если не ответить на этот вопрос, создаётся ошибочное впечатление, что, мол, сказка- пустяк, достойный занять лишь пустое воображение;(сказка-складка),(сказка - врака).Но если сказка только плетение словес, игра ума, чистая фантазия, откровенная неправда, то почему сказочный вымысел, буйство воображения занимают людей многие столетия? А.С.Пушкин заметил : Сказка – ложь, да в ней намек! Добрым молодцам урок. Крупнейшие русские писатели от Пушкина до Горького единодушно отмечали пленительную силу сказок, признавали их образом национального искусства, подражали сказочникам, перенимали у них приемы художественной выразительности, а главное, стремились удержать в собственном творчестве высоту полета, богатство смысла сказок. Образы и сюжеты сказок вошли в пословицы. Обронит кто-нибудь: ( Битый небитого везет!) – и вспоминается сказка о незадачливом волке. Скажут: (По щучьему велению)- и на память приходит чудак Емеля. Неумеренному мечтателю непременно напомнят сказку о молочных реках и кисельных берегах, а сказку про белого бычка- хитрецу… Сказочные истории живут в сознании миллионов людей. В 1941 году Алексей Толстой в статье( Родина) писал: (Наша земля немало поглотила полчищ наезжавших на нее насильников) – и тут же вспомнил сказку о бое Ивана - крестьянского сына с чудом - юдом на калиновом мосту… Сказки словно подчинили себе время, и это касается не только волшебных сказок. В каждую эпоху они живут своей особой жизнью.

Царевна-лягушка В старые годы у одного царя было три сына. Вот, когда сыновья стали на возрасте, царь собрал их и говорит: - Сынки, мои любезные, покуда я ещё не стар, мне охота бы вас женить, посмотреть на ваших деточек, на моих внучат. Сыновья отцу отвечают: - Так что ж, батюшка, благослови. На ком тебе желательно нас женить? - Вот что, сынки, возьмите по стреле, выходите в чистое поле и стреляйте: куда стрелы упадут, там и судьба ваша. Сыновья поклонились отцу, взяли по стреле, вышли в чистое поле, натянули луки и выстрелили. У старшего сына стрела упала на боярский двор, подняла стрелу боярская дочь. У среднего сына упала стрела на широкий купеческий двор, подняла её купеческая дочь. А у младшего сына, Ивана-царевича, стрела поднялась и улетела сам не знает куда. Вот он шёл, шёл, дошёл до болота, видит - сидит лягушка, подхватила его стрелу. Иван-царевич говорит ей: - Лягушка, лягушка, отдай мою стрелу. А лягушка ему отвечает: - Возьми меня замуж! - Что ты, как Я возьму себе в жёны лягушку? - Бери, знать, судьба твоя такая.

ИВАН — КРЕСТЬЯНСКИЙ СЫН И ЧУДО-ЮДО В некотором царстве, в некотором государстве жили-были старик и старуха, и было у них три сына. Младшего звали Иванушка. Жили они — не ленились, с утра до ночи трудились: пашню пахали да хлеб засевали. Разнеслась вдруг в том царстве-государстве дурная весть: собирается чудо-юдо поганое на их землю напасть, всех людей истребить, все города-села огнем спалить. Затужили старик со старухой, загоревали. А старшие сыновья утешают их: — Не горюйте, батюшка и матушка! Пойдем мы на чудо-юдо, будем с ним биться насмерть! А чтобы вам одним не тосковать, пусть с вами Иванушка останется: он еще очень молод, чтоб на бой идти. — Нет, — говорит Иванушка, — не хочу я дома оставаться да вас дожидаться, пойду и я с чудом-юдом биться! Не стали старик со старухой его удерживать да отговаривать. Снарядили они всех троих сыновей в путь-дорогу. Взяли браться дубины тяжелые, взяли котомки с хлебом-солью, сели на добрых коней и поехали. Продолжение: http://hyaenidae.narod.ru/story3/131.html

Журавль и цапля Летала сова ­ веселая голова; вот она летела, летела да и села, головой повертела, по сторонам посмотрела, снялась и  опять полетела; летала, летала да села, головой повертела, по сторонам посмотрела, а глаза у нее как плошки, не видят ни  крошки! Это не сказка, это присказка, а сказка впереди. Пришла весна по зиму и ну ее солнышком гнать­допекать, а травку­муравку из земли вызывать; высыпала­выбежала  травка на солнышко поглядеть, вынесла цветы первые ­ подснежные: и голубые и белые, сине­алые и желто­серые. Потянулась из­за моря перелетная птица: гуси да лебеди, журавли да цапли, кулики да утки, певчие пташки и хвастунья­ синичка. Все слетелись к нам на Русь гнезда вить, семьями жить. Вот разошлись они по своим краям: по степям, по лесам,  по болотам, по ручьям. Стоит журавль один в поле, по сторонам все поглядывает, головушку поглаживает, а сам думает: "Надо­де мне  хозяйством обзавестись, гнездо свить да хозяюшку добыть". Вот свил он гнездо вплоть у болота, а в болоте, в кочкарнике, сидит долгоносая­долгоносая цапля, сидит, на журавля  поглядывает да про себя посмеивается: "Ведь уродился же неуклюжий какой!" Тем временем надумался журавль: "Дай, говорит, посватаю цаплю, она в наш род пошла: и клюв наш, и на ногах  высока". Вот и пошел он нетореной дорожкой по болоту: тяп да тяп ногами, а ноги да хвост так и вязнут; вот он упрется  клювом ­ хвост вытащит, а клюв увязнет; клюв вытащит ­ хвост увязнет; насилу до цаплиной кочки дошел, поглядел в  тростник и спрашивает: ­ А дома ли сударушка­цапля? ­ Здесь она. Что надо? ­ ответила цапля. ­ Иди за меня замуж, ­ сказал журавль. ­ Как не так, пойду я за тебя, за долговязого: на тебе и платье короткое, и сам ты пешком гуляешь, скупо живешь, меня на  гнезде с голоду уморишь! Слова эти показались журавлю обидными. Молча он повернул да и пошел домой: тяп да тяп, тяп да тяп. Продолжение http://hobbitaniya.ru/rusnarod/rusnarod40.php

Солдатская шинель Говорил барин с солдатом; стал солдат хвалить свою шинель: — Когда мне нужно спать, постелю я шинель, и в головах положу шинель, и покроюсь шинелью. Стал барин просить солдата продать ему шинель. Вот они за двадцать пять рублей сторговались. Пришел барин домой и говорит жене: — Какую я вещь-то купил! Теперь не нужно мне ни перины, ни подушек, ни одеяла: постелю шинель, и в головах положу шинель, и оденусь шинелью. Жена стала его бранить: — Ну, как же ты будешь спать? И точно, барин постелил шинель, а в головах положить и одеться нечем, да и лежать-то ему жестко. Пошел барин к полковому командиру жаловаться на солдата. Командир велел позвать солдата. Привели солдата. — Что же ты, брат, — говорит командир, — обманул барина? — Никак нет, ваше благородие, — отвечает солдат. Взял солдат шинель, расстелил, голову положил на рукав и накрылся полою. — Куда как хорошо, — говорит, — на шинели после походу спится! Полковой командир похвалил солдата и дал ему еще на чарочку. А барину сказал: — Кто поработает да устанет, тот и на камне спит, а кто ничего не делает, тот и на перине не уснет! Продолжение http://www.skazayka.ru/soldatskaya-shinel/

Подвиг отрока- киевлянина и хитрость воеводы Претича В лето 6476 (968). Пришли впервые печенеги на Русскую землю, а Святослав был тогда в Переяславце на Дунае. И  затворилась Ольга в Киеве со внуками своими. И осадили печенеги город силою великой: было их бесчисленное множество  вокруг города. И нельзя было ни выйти из города, ни вести послать. Нельзя было вывести коня напоить: стояли печенеги на  Лыбеди. Изнемогали люди от голода и жажды. И собрались люди той стороны Днепра в ладьях, и стояли на том берегу. И нельзя было ни одному из них войти в  Киев, ни из Киева к ним. И стали тужить люди в городе и сказали: — Нет ли кого, кто бы мог перейти на ту сторону и сказать им: если не подступите наутро к городу, сдадимся  печенегам? И сказал один отрок: — Я пройду. И ответили ему: — Иди. Он же вышел из города с уздечкой и побежал через стан печенегов, спрашивая их: — Не видел ли кто коня? Ибо умел он говорить по­печенежски, и принимали его за своего. И когда приблизился он к реке, то, скинув одежду,  бросился в Днепр и поплыл. Видя это, печенеги устремились за ним, стреляли в него из луков, но не могли ему ничего  сделать. На том берегу видели это, подъехали к нему в ладье и взяли его в ладью, и привезли его к дружине. И сказал он им: — Если не подступите завтра к городу, то сдадутся люди печенегам. Сказал же воевода их, по имени Претич: — Пойдём завтра в ладьях и, захватив княгиню и княжичей, умчим на эту сторону. Если же этого не сделаем, погубит  нас Святослав.  Продолжение http://tepka.ru/literatura_5_korovina/12.html

Свинья под дубом Свинья под Дубом вековым Наелась желудей досыта, до отвала; Наевшись, выспалась под ним; Потом, глаза продравши, встала И рылом подрывать у Дуба корни стала. "Ведь это дереву вредит, - Ей с Дубу Ворон говорит, - Коль корни обнажишь, оно засохнуть может". "Пусть сохнет, - говорит Свинья, - Ничуть меня то не тревожит, В нем проку мало вижу я; Хоть век его не будь, ничуть не пожалею; Лишь были б желуди: ведь я от них жирею". "Неблагодарная! - примолвил Дуб ей тут, - Когда бы вверх могла поднять ты рыло, Тебе бы видно было, Что эти желуди на мне растут". Невежда так же в ослепленье Бранит науку и ученье И все ученые труды, Не чувствуя, что он вкушает их плоды.

Волк на псарне Волк ночью, думая залезть в овчарню, попал на псарню. Поднялся вдруг весь псарный двор — Почуя серого так близко забияку, псы залились в хлевах и рвутся вон на драку; Псари кричат: «Ахти, ребята, вор!»—И вмиг ворота на запор; В минуту псарня стала адом. Бегут: иной с дубьем, иной с ружьем.«Огня!— кричат,— огня!» Пришли с огнем. Мой Волк сидит, прижавшись в угол задом. Зубами щелкая и ощетиня шерсть, глазами, кажется, хотел бы всех он съесть; Но, видя то, что тут не перед стадом и что приходит, наконец, ему расчесться за овец,—Пустился мой хитрец в переговоры и начал так: «Друзья! к чему весь этот шум? Я, ваш старинный сват и кум, пришел мириться к вам, совсем не ради ссоры; Забудем прошлое, уставим общий лад! А я, не только впредь не трону здешних стад, но сам за них с другими грызться рад и волчьей клятвой утверждаю, что я…» — «Послушай-ка , сосед,—Тут ловчий перервал в ответ,—Ты сер, а я, приятель, сед, и волчью вашу я давно натуру знаю; А потому обычай мой: С волками иначе не делать мировой, Как снявши шкуру с них долой».И тут же выпустил на Волка гончих стаю. Продолжение http://narodstory.net/basni_krilov.php?id=30

Ворона и лисица Уж сколько раз твердили миру, Что лесть гнусна, вредна; но только все не впрок, И в сердце льстец всегда отыщет уголок. Вороне где-то бог послал кусочек сыру; На ель Ворона взгромоздясь, Позавтракать было совсем уж собралась, Да позадумалась, а сыр во рту держала. На ту беду, Лиса близехонько бежала; Вдруг сырный дух Лису остановил: Лисица видит сыр, - Лисицу сыр пленил, Плутовка к дереву на цыпочках подходит; Вертит хвостом, с Вороны глаз не сводит И говорит так сладко, чуть дыша: "Голубушка, как хороша! Ну что за шейка, что за глазки! Рассказывать, так, право, сказки! Какие перышки! какой носок! И, верно, ангельский быть должен голосок! Спой, светик, не стыдись! Что ежели, сестрица, При красоте такой и петь ты мастерица, Ведь ты б у нас была царь-птица!" Вещуньина с похвал вскружилась голова, От радости в зобу дыханье сперло, - И на приветливы Лисицыны слова Ворона каркнула во все воронье горло: Сыр выпал - с ним была плутовка такова.

Чёрная курица ,или подземные жители Лет сорок тому назад в С.-Петербурге, на Васильевском острову, в Первой линии, жил- был содержатель мужского пансиона, который еще и до сих пор, вероятно, у многих остался в свежей памяти, хотя дом, где пансион тот помещался, давно уже уступил место другому, нисколько не похожему на прежний. В то время Петербург наш уже славился в целой Европе своею красотою, хотя и далеко еще не был таким, как теперь. Тогда на проспектах Васильевского острова не было веселых тенистых аллей: деревянные подмостки, часто из гнилых досок сколоченные, заступали место нынешних прекрасных тротуаров. Исакиевский мост — узкий в то время и неровный — совсем иной представлял вид, нежели как теперь; да и самая площадь Исакиевская вовсе не такова была. Тогда монумент Петра Великого от Исакиевской церкви отделен был канавою; Адмиралтейство не было обсажено деревьями; манеж Конногвардейский не украшал площади прекрасным нынешним фасадом; одним словом, Петербург тогдашний не то был, что теперешний. Города перед людьми имеют, между прочим, то преимущество, что они иногда с летами становятся красивее... впрочем, не о том теперь идет дело. В другой раз и при другом случае я, может быть, поговорю с вами пространнее о переменах, происшедших в Петербурге в течение моего века, — теперь же обратимся опять к пансиону, который, лет сорок тому назад, находился на Васильевском острову, в Первой линии. Продолжение https://deti-online.com/skazki/sbornik-skazok/chernaya-kurica-ili-podzemnye-zhiteli/

- Скажи-ка, дядя, ведь не даром Москва, спаленная пожаром,       Французу отдана? Ведь были ж схватки боевые, Да, говорят, еще какие! Недаром помнит вся Россия       Про день Бородина! - Да, были люди в наше время, Не то, что нынешнее племя:       Богатыри - не вы! Плохая им досталась доля: Немногие вернулись с поля... Не будь на то господня воля,       Не отдали б Москвы! Бороди но Мы долго молча отступали, Досадно было, боя ждали,       Ворчали старики: "Что ж мы? на зимние квартиры? Не смеют, что ли, командиры Чужие изорвать мундиры       О русские штыки?" И вот нашли большое поле: Есть разгуляться где на воле!       Построили редут. У наших ушки на макушке! Чуть утро осветило пушки И леса синие верхушки -       Французы тут как тут. Забил заряд я в пушку туго И думал: угощу я друга!       Постой-ка, брат мусью! Что тут хитрить, пожалуй к бою; Уж мы пойдем ломить стеною, Уж постоим мы головою       За родину свою!

Не торопись, мой верный пес! Зачем на грудь ко мне скакать? Еще успеем мы стрелять. Ты удивлен, что я прирос На Волге: целый час стою Недвижно, хмурюсь и молчу. Я вспомнил молодость мою И весь отдаться ей хочу Здесь на свободе. Я похож На нищего: вот бедный дом, Тут, может, подали бы грош. Но вот другой — богаче: в нем Авось побольше подадут. И нищий мимо; между тем В богатом доме дворник плут Не наделил его ничем. Вот дом еще пышней, но там Чуть не прогнали по шеям! На Волге И, как нарочно, все село Прошел — нигде не повезло! Пуста, хоть выверни суму. Тогда вернулся он назад К убогой хижине — и рад. Что корку бросили ему; Бедняк ее, как робкий пес, Подальше от людей унес И гложет… Рано пренебрег Я тем, что было под рукой, И чуть не детскою ногой Ступил за отческий порог. Меня старались удержать Мои друзья, молила мать, Мне лепетал любимый лес: Верь, нет милей родных небес! Нигде не дышится вольней Родных лугов, родных полей, И той же песенкою полн Был говор этих милых волн.

Мороз красный нос Есть женщины в русских селеньях С спокойною важностью лиц, С красивою силой в движеньях, С походкой, со взглядом цариц,— Их разве слепой не заметит, А зрячий о них говорит:«Пройдет — словно солнце осветит! Посмотрит — рублем подарит!» Идут они той же дорогой, Какой весь народ наш идет, Но грязь обстановки убогой К ним словно не липнет. Цветет Красавица, миру на диво, Румяна, стройна, высока, Во всякой одежде красива, Ко всякой работе ловка. И голод и холод выносит, Всегда терпелива, ровна…я видывал, как она косит: Что взмах — то готова копна! Платок у ней на ухо сбился, Того гляди косы падут. Какой-то парнек изловчился И кверху подбросил их, шут! Тяжелые русые косы Упали на смуглую грудь, Покрыли ей ноженьки босы, Мешают крестьянке взглянуть. Она отвела их руками, На парня сердито глядит. Лицо величаво, как в раме, Смущеньем и гневом горит…По будням не любит безделья. Зато вам ее не узнать, Как сгонит улыбка веселья С лица трудовую печать. Такого сердечного смеха, И песни, и пляски такой За деньги не купишь. «Утеха!»Твердят мужики меж собой. В игре ее конный не словит, В беде — не сробеет,— спасет; Коня на скаку остановит, В горящую избу войдет! Продолжение http://teatr.audio/nekrasov-nikolay-est-zhenschiny-v-russkih-selenyah

Кристьянские дети Опять я в деревне. Хожу на охоту, Пишу мои вирши - живется легко. Вчера, утомленный ходьбой по болоту, Забрел я в сарай и заснул глубоко. Проснулся: в широкие щели сарая Глядятся веселого солнца лучи. Воркует голубка; над крышей летая, Кричат молодые грачи, Летит и другая какая-то птица - По тени узнал я ворону как раз; Чу! шепот какой-то... а вот вереница Вдоль щели внимательных глаз! Все серые, карие, синие глазки - Смешались, как в поле цветы. В них столько покоя, свободы и ласки, В них столько святой доброты! Я детского глаза люблю выраженье, Его я узнаю всегда. Я замер: коснулось души умиленье... Чу! шепот опять! Первый голос Борода! Второй А барин, сказали!... Третий Потише вы, черти! Второй У бар бороды не бывает - усы. Первый А ноги-то длинные, словно как жерди. Четвертый А вона на шапке, гляди-тко - часы! Пятый Ай, важная штука! Источник: http://nekrasov.niv.ru/nekrasov/stihi/krestyanskie-deti.htm

Кавказский пленик Офицер Жилин проходил службу на Кавказе. Однажды получает он письмо от своей матери и решается уехать отдохнуть в родные края. В пути он встречает офицера и их двоих ловят татары. Виной сей ситуации был Костылин, так как он обязан был прикрыть Жилина, но, перепугавшись татар*, мгновенно бросился в бегство. И показал себя как предатель.             Татары, что их поймали, продали их другим татарам. Костылина и Жилина долго держали в кандалах в сарае. Их заставили написать письма близким, с просьбой выкупить их. Послушавшись татар, Костылин написал письмо матери, а его бывший товарищ не смог написать подобное письмо, так как его мать была очень бедной старушкой, и он написал подобное письмо на несуществующий адрес.   Через некоторое время дочка хозяина сильно привязалась к Жилину и начала его подкармливать то лепешкой, то молоком, да и Жилин помогал девчушке, делая для нее кукол. Немного пораздумав, пленники решили убежать из невольной жизни и стали потихоньку делать подкоп. Докопав, они убежали. Но немного погодя, в лесу Костылин стал ныть, что у него болят ноги от сапог. И по вине Костылина их замечает татарин, который тотчас сообщил их хозяину, что они пустились в бега и необходимо собирать собак для погони за ними. Их снова ловят, но условия жизни ухудшают, и теперь уже не снимают кандалы даже по ночам, а сарай заменяют на очень глубокую яму.   Офицер Жилин не отчаивается и вновь строит план побега, дочка хозяина приносит ему палку, по которой он и смог вылезти наверх. Костылин, разочаровавшись и устав, отказывается и остается в плену в яме. Уйдя далеко от деревеньки татар, он пытается снять оковы, но из задуманного у офицера Жилина ничего не получается. Так как девочка Диана собрала ему немного лепешек, он немного поел, думая о ней и о том, как она плакала, прощаясь. Колодка очень мешала офицеру, но он продолжал свой путь.   Когда же последние силы были на исходе, он начал ползти, в итоге он увидел поле, за которым были его сослуживцы. Жилин очень переживал, что может попасться татарам на глаза. И только он задумался об этой ситуации, как тут как тут появляются трое татар. Но не успели татары захватить его в плен, так как он начал сильно кричать и его услышали казаки. Подоспев вовремя, они забрали Жилина к себе. Понял офицер Жилин, что не пускает его служба домой, не судьба ему с матерью повидаться и остается продолжать служить родине. А предателя Костылина еще месяц выкупали у татар, много денег было потрачено, да и привезли его еле живого домой.

Хирург ия Земская больница. За отсутствием доктора, уехавшего жениться, больных принимает фельдшер Курятин, толстый человек лет сорока, в поношенной чечунчовой жакетке и в истрепанных триковых брюках. На лице выражение чувства долга и приятности. Между указательным и средним пальцами левой руки — сигара, распространяющая зловоние.В приемную входит дьячок Вонмигласов, высокий коренастый старик в коричневой рясе и с широким кожаным поясом. Правый глаз с бельмом и полузакрыт, на носу бородавка, похожая издали на большую муху. Секунду дьячок ищет глазами икону и, не найдя таковой, крестится на бутыль с карболовым раствором, потом вынимает из красного платочка просфору и с поклоном кладет ее перед фельдшером.— А-а-а... мое вам! — зевает фельдшер. — С чем пожаловали?— С воскресным днем вас, Сергей Кузьмич... К вашей милости... Истинно и правдиво в псалтыри сказано, извините: «Питие мое с плачем растворях». Сел намедни со старухой чай пить и — ни боже мой, ни капельки, ни синь- порох, хоть ложись да помирай... Хлебнешь чуточку — и силы моей нету! А кроме того, что в самом зубе, но и всю эту сторону... Так и ломит, так и ломит! В ухо отдает, извините, словно в нем гвоздик или другой какой предмет: так и стреляет, так и стреляет! Согрешихом и беззаконновахом... Студными бо окалях душу грехми и в лености житие мое иждих... За грехи, Сергей Кузьмич, за грехп! Отец иерей после литургии упрекает: «Косноязычен ты, Ефим, и гугнив стал. Поешь, и ничего у тебя не разберешь». А какое, судите, тут пение, ежели рта раскрыть нельзя, всё распухши, извините, и ночь не спавши...Продолжение http://ilibrary.ru/text/982/p.1/index.html

Спящая царевна продолжение http://lit-classic.ru/index.php?fid=1&sid=19&tid=2364 Жил-был добрый царь Матвей; Жил с царицею своей Он в согласье много лет; А детей все нет как нет. Раз царица на лугу, На зеленом берегу Ручейка была одна; Горько плакала она. Вдруг, глядит, ползет к ней рак; Он сказал царице так: "Мне тебя, царица, жаль; Но забудь свою печаль; Понесешь ты в эту ночь: У тебя родится дочь". "Благодарствуй, добрый рак; Не ждала тебя никак..." Но уж рак уполз в ручей, Не слыхав ее речей. Он, конечно, был пророк; Что сказал - сбылося в срок: Дочь царица родила. Дочь прекрасна так была, Что ни в сказке рассказать, Ни пером не описать. Вот царем Матвеем пир Знатный дан на целый мир; И на пир веселый тот Царь одиннадцать зовет Чародеек молодых; Было ж всех двенадцать их

Кубок «Кто, рыцарь ли знатный иль латник простой,         В ту бездну прыгнет с вышины? Бросаю мой кубок туда золотой:         Кто сыщет во тьме глубины Мой кубок и с ним возвратится безвредно, Тому он и будет наградой победной». Так царь возгласил, и с высокой скалы,         Висевшей над бездной морской, В пучину бездонной, зияющей мглы         Он бросил свой кубок златой. «Кто, смелый, на подвиг опасный решится? Кто сыщет мой кубок и с ним возвратится?» Но рыцарь и латник недвижно стоят;         Молчанье — на вызов ответ; В молчанье на грозное море глядят;         За кубком отважного нет. И в третий раз царь возгласил громогласно: «Отыщется ль смелый на подвиг опасный?» И все безответны... вдруг паж молодой         Смиренно и дерзко вперед; Он снял епанчу, и снял пояс он свой;         Их молча на землю кладет... И дамы и рыцари мыслят, безгласны: «Ах! юноша, кто ты? Куда ты, прекрасный?» http://ilibrary.ru/text/1500/p.1/index.html

Attalea princeps В одном большом городе был ботанический сад, а в этом саду – огромная оранжерея из железа и стекла. Она была очень красива: стройные витые колонны поддерживали всё здание; на них опирались легкие узорчатые арки, переплетенные между собою целой паутиной железных рам, в которые были вставлены стекла. Особенно хороша была оранжерея, когда солнце заходило и освещало ее красным светом. Тогда она вся горела, красные отблески играли и переливались, точно в огромном, мелко отшлифованном драгоценном камне. Сквозь толстые прозрачные стекла виднелись заключенные растения. Несмотря на величину оранжереи, им было в ней тесно. Корни переплелись между собою и отнимали друг у друга влагу и пищу. Ветви дерев мешались с огромными листьями пальм, гнули и ломали их и сами, налегая на железные рамы, гнулись и ломались. Садовники постоянно обрезали ветви, подвязывали проволоками листья, чтобы они не могли расти, куда хотят, но это плохо помогало. Для растений нужен был широкий простор, родной край и свобода. Они были уроженцы жарких стран, нежные, роскошные создания; они помнили свою родину и тосковали о ней. Как ни прозрачна стеклянная крыша, но она не ясное небо. Иногда, зимой, стекла обмерзали; тогда в оранжерее становилось совсем темно. Гудел ветер, бил в рамы и заставлял их дрожать. Крыша покрывалась наметенным снегом. Растения стояли и слушали вой ветра и вспоминали иной ветер, теплый, влажный, дававший им жизнь и здоровье. И им хотелось вновь почувствовать его веянье, хотелось, чтобы он покачал их ветвями, поиграл их листьями. Но в оранжерее воздух был неподвижен; разве только иногда зимняя буря выбивала стекло, и резкая, холодная струя, полная инея, влетала под свод. Куда попадала эта струя, там листья бледнели, съеживались и увядали. https://ru.wikisource.org/wiki/Attalea_princeps_(Гаршин)

Муму В одной из отдаленных улиц Москвы, в сером доме с белыми колоннами, антресолью и покривившимся балконом, жила некогда барыня, вдова, окруженная многочисленною дворней. Сыновья ее служили в Петербурге, дочери вышли замуж; она выезжала редко и уединенно доживала последние годы своей скупой и скучающей старости. День ее, нерадостный и ненастный, давно прошел; но и вечер ее был чернее ночи.Из числа всей ее челяди самым замечательным лицом был дворник Герасим, мужчина двенадцати вершков роста, сложенный богатырем и глухонемой от рожденья. Барыня взяла его из деревни, где он жил один, в небольшой избушке, отдельно от братьев, и считался едва ли не самым исправным тягловым мужиком. Одаренный необычайной силой, он работал за четверых — дело спорилось в его руках, и весело было смотреть на него, когда он либо пахал и, налегая огромными ладонями на соху, казалось, один, без помощи лошаденки, взрезывал упругую грудь земли, либо о Петров день так сокрушительно действовал косой, что хоть бы молодой березовый лесок смахивать с корней долой, либо проворно и безостановочно молотил трехаршинным цепом, и как рычаг опускались и поднимались продолговатые и твердые мышцы его плечей. Постоянное безмолвие придавало торжественную важность его неистомной работе. Славный он был мужик, и не будь его несчастье, всякая девка охотно пошла бы за него замуж... Но вот Герасима привезли в Москву, купили ему сапоги, сшили кафтан на лето, на зиму тулуп, дали ему в руки метлу и лопату и определили его дворником. http://ilibrary.ru/text/1250/p.1/index.html

Чудная картина Чудная картина, Еще светло перед окном, В разрывы облак солнце блещет, И воробей своим крылом, В песке купаяся, трепещет. А уж от неба до земли, Качаясь, движется завеса, И будто в золотой пыли Стоит за ней опушка леса. Две капли брызнули в стекло, От лип душистым медом тянет, И что-то к саду подошло, По свежим листьям барабанит.

Задрожали листы Задрожали листы, облетая, Тучи неба закрыли красу, С поля буря ворвавшися злая Рвет и мечет и воет в лесу. Только ты, моя милая птичка, В теплом гнездышке еле видна, Светлогруда, легка, невеличка, Не запугана бурей одна. И грохочет громов перекличка, И шумящая мгла так черна... Только ты, моя милая птичка, В теплом гнездышке еле видна.

Заколдованное место Ей-богу, уже надоело рассказывать! Да что вы думаете? Право, скучно: рассказывай, да и рассказывай, и отвязаться нельзя! Ну, извольте, я расскажу, только, ей-ей, в последний раз. Да, вот вы говорили насчет того, что человек может совладать, как говорят, с нечистым духом. Оно конечно, то есть, если хорошенько подумать, бывают на свете всякие случаи… Однако ж не говорите этого. Захочет обморочить дьявольская сила, то обморочит; ей-богу, обморочит! Вот извольте видеть: нас всех у отца было четверо. Я тогда был еще дурень. Всего мне было лет одиннадцать; так нет же, не одиннадцать: я помню как теперь, когда раз побежал было на четвереньках и стал лаять по-собачьи, батько закричал на меня, покачав головою: «Эй, Фома, Фома! тебя женить пора, а ты дуреешь, как молодой лошак!» Дед был еще тогда жив и на ноги – пусть ему легко икнется на том свете – довольно крепок. Бывало, вздумает… Да что ж эдак рассказывать? Один выгребает из печки целый час уголь для своей трубки, другой зачем-то побежал за комору. Что, в самом деле!.. Добро бы поневоле, а то ведь сами же напросились. Слушать так слушать! Батько еще в начале весны повез в Крым на продажу табак. Не помню только, два или три воза снарядил он. Табак был тогда в цене. С собою взял он трехгодового брата – приучать заранее чумаковать. Нас осталось: дед, мать, я, да брат, да еще брат. Дед засеял баштан на самой дороге и перешел жить в курень; взял и нас с собою гонять воробьев и сорок с баштану. Нам это было нельзя сказать чтобы худо. Бывало, наешься в день столько огурцов, дынь, репы, цибули, гороху, что в животе, ей-богу, как будто петухи кричат. Ну, оно притом же и прибыльно. Проезжие толкутся по дороге, всякому захочется полакомиться арбузом или дынею. Да из окрестных хуторов, бывало, нанесут на обмен кур, яиц, индеек. Житье было хорошее. http://bookz.ru/authors/gogol_-nikolai/zakoldov_793/1-zakoldov_793.html

Няне Подруга дней моих суровых, Голубка дряхлая моя! Одна в глуши лесов сосновых Давно, давно ты ждешь меня. Ты под окном своей светлицы Горюешь, будто на часах, И медлят поминутно спицы В твоих наморщенных руках. Глядишь в забытые вороты На черный отдаленный путь; Тоска, предчувствия, заботы Теснят твою всечасно грудь. То чудится тебе . . . . . . . . . .

У лукоморь я У лукоморья дуб зелёный; Златая цепь на дубе том: И днём и ночью кот учёный Всё ходит по цепи кругом; Идёт направо - песнь заводит, Налево - сказку говорит. Там чудеса: там леший бродит, Русалка на ветвях сидит; Там на неведомых дорожках Следы невиданных зверей; Избушка там на курьих ножках Стоит без окон, без дверей; Там лес и дол видений полны; Там о заре прихлынут волны На брег песчаный и пустой, И тридцать витязей прекрасных Чредой из вод выходят ясных, И с ними дядька их морской;

Царь с царицею простился, В путь-дорогу снарядился, И царица у окна Села ждать его одна. Ждет-пождет с утра до Только видит: вьется вьюга, Снег валится на поля, Вся белешенька земля. Девять месяцев проходит, С поля глаз она не сводит. Вот в сочельник в самый, в ночь Бог дает царице дочь. Рано утром гость желанный, День и ночь так долго жданный, Издалеча наконец Воротился царь-отец. Сказка о мёртвой царевне и о семи богатырях ночи, Смотрит в поле, инда очи Разболелись глядючи С белой зори до ночи; Не видать милого друга! http://www.e-reading.life/bookreader.php/47132/Pushkin-Skazka_o_mertvo ii_carevne_i_o_semi_bogatyryah.html

Зима не даром злится Зима недаром злится, Прошла её пора – Весна в окно стучится И гонит со двора. И всё засуетилось, Всё нудит Зиму вон – И жаворонки в небе Уж подняли трезвон. Зима еще хлопочет И на Весну ворчит. Та ей в глаза хохочет И пуще лишь шумит... Взбесилась ведьма злая И, снегу захватя, Пустила, убегая, В прекрасное дитя... Весне и горя мало: Умылася в снегу И лишь румяней стала Наперекор врагу.

Весенние воды Еще в полях белеет снег, А воды уж весной шумят — Бегут и будят сонный брег, Бегут и блещут и гласят... Они гласят во все концы: «Весна идет, весна идет! Мы молодой весны гонцы, Она нас выслала вперед!» Весна идет, весна идет! И тихих, теплых, майских дней Румяный, светлый хоровод Толпится весело за ней.

Весна Уж тает снег, бегут ручьи, В окно повеяло весною... Засвищут скоро соловьи, И лес оденется листвою! Чиста небесная лазурь, Теплей и ярче солнце стало, Пора метелей злых и бурь Опять надолго миновала. И сердце сильно так в груди Стучит, как будто ждет чего-то, Как будто счастье впереди И унесла зима заботы! Все лица весело глядят. "Весна!"- читаешь в каждом взоре; И тот, как празднику, ей рад, Чья жизнь - лишь тяжкий труд и горе. Но резвых деток звонкий смех И беззаботных птичек пенье Мне говорят - кто больше всех Природы любит обновленье!

Утро Звёзды меркнут и гаснут. В огне облака. Белый пар по лугам расстилается. По зеркальной воде, по кудрям лозняка от зари алый свет разливается. Дремлет чуткий камыш. Тишь — безлюдье вокруг. Чуть приметна тропинка росистая. Куст заденешь плечом — на лицо тебе вдруг с листьев брызнет роса серебристая. Потянул ветерок, воду морщит-рябит. Пронеслись утки с шумом и скрылися. Далеко-далеко колокольчик звенит. Рыбаки в шалаше пробудилися, сняли сети с шестов, вёсла к лодкам несут…А восток всё горит-разгорается. Птички солнышка ждут, птички песни поют, и стоит себе лес, улыбается.Вот и солнце встаёт, из-за пашен блестит, за морями ночлег свой покинуло, на поля, на луга, на макушки ракит золотыми потоками хлынуло. Едет пахарь с сохой, едет — песню поёт; По плечу молодцу всё тяжёлое…Не боли ты, душа! отдохни от забот! Здравствуй, солнце да утро весёлое!

Как весел грохот летних бурь Как весел грохот летних бурь. Когда, взметая прах летучий, Гроза, нахлынувшая тучей, Смутит небесную лазурь И опрометчиво-безумно Вдруг на дубраву набежит, И вся дубрава задрожит Широколиственно и шумно!.. Как под незримою пятой, Лесные гнутся исполины; Тревожно ропщут их вершины, Как совещаясь меж собой, — И сквозь внезапную тревогу Немолчно слышен птичий свист, И кой-где первый желтый лист, Крутясь, слетает на дорогу...

Есть в осени первоночальной... Есть в осени первоначальной Короткая, но дивная пора — Весь день стоит как бы хрустальный, И лучезарны вечера... Где бодрый серп гулял и падал колос, Теперь уж пусто все — простор везде, — Лишь паутины тонкий волос Блестит на праздной борозде. Пустеет воздух, птиц не слышно боле, Но далеко еще до первых зимних бурь — И льется чистая и теплая лазурь На отдыхающее поле...

Ласточки Как весел был труд их, как ловок! Как любо им было, когда Пять маленьких, быстрых головок Выглядывать стали с гнезда! И целый-то день говоруньи, Как дети, вели разговор… Потом полетели, летуньи! Я мало их видел с тех пор! И вот — их гнездо одиноко! Они уж в иной стороне — Далёко, далёко, далёко… О, если бы крылья и мне! Мой сад с каждым днем увядает; Помят он, поломан и пуст, Хоть пышно еще доцветает Настурций в нем огненный куст… Мне грустно! Меня раздражает И солнца осеннего блеск, И лист, что с березы спадает, И поздних кузнечиков треск. Взгляну ль по привычке под крышу Пустое гнездо над окном: В нем ласточек речи не слышу, Солома обветрилась в нем… А помню я, как хлопотали Две ласточки, строя его! Как прутики глиной скрепляли И пуху таскали в него!

Зимняя ночь в деревне. Весело сияет Месяц над селом; Белый снег сверкает Синим огоньком. Месяца лучами Божий храм облит; Крест под облаками, Как свеча, горит. Пусто, одиноко Сонное село; Вьюгами глубоко Избы занесло Тишина немая В улицах пустых, И не слышно лая Псов сторожевых. Помоляся богу, Спит крестьянский люд, Позабыв тревогу И тяжелый труд. Лишь в одной избушке Огонек горит: Бедная старушка Там больна лежит.

Зима Труженик-крестьянин Вытащил санишки, Снеговые горы Строят ребятишки. Уж давно крестьянин Ждал зимы и стужи, И избу соломой Он укрыл снаружи. Чтобы в избу ветер Не проник сквозь щели, Не надули б снега Вьюги и метели. Он теперь покоен - Все кругом укрыто, И ему не страшен Злой мороз, сердитый. Белый снег, пушистый В воздухе кружится И на землю тихо Падает, ложится. И под утро снегом Поле забелело, Точно пеленою Все его одело. Темный лес что шапкой Принакрылся чудной И заснул под нею Крепко, непробудно... Божьи дни коротки, Солнце светит мало, - Вот пришли морозцы - И зима настала.

Случились два астронома Случились вместе два Астронома в пиру И спорили весьма между собой в жару. Один твердил: земля, вертясь, круг Солнца ходит; Другой, что Солнце все с собой планеты водит: Один Коперник был, другой слыл Птолемей. Тут повар спор решил усмешкою своей. Хозяин спрашивал: "Ты звезд теченье знаешь? Скажи, как ты о сем сомненье рассуждаешь?" Он дал такой ответ: "Что в том Коперник прав, Я правду докажу, на Солнце не бывав. Кто видел простака из поваров такова, Который бы вертел очаг кругом жаркова?"