Приложение5. Трудная дорога к падению.

Приложение5.

Трудная дорога к падению.

Костромов: Пообедав, протянулся он опять на диван, но заснуть уже не мог, а лежал без движения... Ему все грезилось, и всё странные такие были грезы... Вдруг он ясно услышал, что бьют часы.

Он вздрогнул, очнулся, приподнял голову, посмотрел в окно, сообразил время и вдруг вскочил, совершенно опомнившись, как будто кто его сорвал с дивана.

Костромов: А меж тем, может, и шесть часов било... И необыкновенная лихорадочная и какая-то растерявшаяся суета охватила его вдруг... Приготовлений, впрочем, было немного.

Во-первых, надо было петлю сделать и к пальто пришить…Руки его тряслись, пришивая, но он одолел, и так, что снаружи ничего не было видно, когда он опять надел пальто.

Костромов:  Покончив с этим, он просунул пальцы в маленькую щель, между диваном и полом, пошарил около левого угла и вытащил давно уже приготовленный и спрятанный там заклад: просто деревянная, гладко обструганная дощечка… Потом уже он прибавил к дощечке гладкую и тоненькую железную полоску...он связал их вместе накрепко, крест-накрест, ниткой; потом аккуратно и щеголевато увертел их в чистую белую бумагу и обвязал тоненькою тесемочкой, тоже накрест, а узелок приладил так, чтобы помудренее было развязать.

 Костромов: Он бросился к двери, прислушался, схватил шляпу и стал сходить вниз свои тринадцать ступеней, осторожно, неслышно, как кошка.

 Костромов: Стоило только потихоньку войти, когда придет время, в кухню и взять топор, а потом, чрез час (когда все уже кончится), войти и положить обратно.     Одно ничтожнейшее обстоятельство поставило его в тупик... Поравнявшись с хозяйкиною кухней, как и всегда отворенною настежь, он осторожно покосился в нее глазами, чтоб оглядеть предварительно: нет ли там, в отсутствие Настасьи, самой хозяйки… Но каково же было его изумление, когда он вдруг увидал, что Настасья не только на этот раз дома, у себя в кухне, но еще занимается делом: вынимает из корзины белье и развешивает на веревках! Он отвел глаза и прошел, как будто ничего не замечая. Но дело было кончено: нет топора! Он был поражен ужасно.

Он был раздавлен, даже как-то унижен. Ему хотелось смеяться над собою со злости...     Он остановился в раздумье... Идти на улицу, так, для виду, гулять, ему было противно; воротиться домой - еще противнее. Вдруг он вздрогнул.

Костромов:  Он осмотрелся кругом - никого. На цыпочках подошел он к дворницкой, сошел вниз по двум ступенькам и слабым голосом окликнул дворника. «Так и есть, нет дома! Где-нибудь близко, впрочем, на дворе, потому что дверь отперта настежь».

 Костромов: Тут же, не выходя, прикрепил его к петле, обе руки засунул в карманы и вышел из дворницкой; никто не заметил! «Не рассудок, так бес!» - подумал он, странно усмехаясь. Этот случай ободрил его чрезвычайно.

     Он шел дорогой тихо и степенно, не торопясь, чтобы не подать каких подозрений. Мало глядел он на прохожих, даже старался совсем не глядеть на лица и быть как можно неприметнее.

Костромов: Заглянув случайно, одним глазом, в лавочку, он увидел, что там, на стенных часах, уже десять минут восьмого. Надо было и торопиться и в то же время сделать крюк: подойти к дому в обход, с другой стороны...

Костромов: Но вот уже и близко, вот и дом, вот и ворота. Где-то вдруг часы пробили один удар. «Что это, неужели половина восьмого? Быть не может, верно, бегут!»

Костромов: Там, по ту сторону воза, слышно было, кричали и спорили несколько голосов, но его никто не заметил и навстречу никто не попался. Много окон, выходивших на этот огромный квадратный двор, было отперто в эту минуту, но он не поднял головы - силы не было. Лестница к старухе была близко, сейчас из ворот направо. Он уже был на лестнице...

Костромов:  Все двери были заперты; никого-то не встретилось. Во втором этаже одна пустая квартира была, правда, растворена настежь, и в ней работали маляры, но те и не поглядели. Он постоял, подумал и пошел дальше. «Конечно, было бы лучше, если б их здесь совсем не было, но... над ними еще два этажа».

Костромов: На одно мгновение пронеслась в уме его мысль: «Не уйти ли?» Но он не дал себе ответа и стал прислушиваться в старухину квартиру: мертвая тишина. Затем огляделся в последний раз, подобрался, оправился и еще раз попробовал в петле топор. «Не бледен ли я... очень? - думалось ему, - не в особенном ли я волнении? Она недоверчива... Не подождать ли еще... пока сердце перестанет?..»

     Но сердце не переставало. Как нарочно, стучало сильней, сильней, сильней... Он не выдержал, медленно протянул руку к колокольчику и позвонил. Через полминуты еще раз позвонил, погромче.

Костромов: Эта минута отчеканилась в нем навеки… ум его как бы померкал мгновениями, а тела своего он почти и не чувствовал на себе... Мгновение спустя послышалось, что снимают запор…