Реакция князей в первой половине нашествия Батыя (1237-1238 гг.)

Автор: Сефербеков Ф.Ш.

 Реакция князей в первой половине нашествия Батыя (1237-1238 гг)

Монголо-татары начали подготовку к походу осенью 1237 г. на Северо-Восточную Русь. Рашид-ад-Дин полагает, что «осенью 1237 г. все находившиеся в Дешт-и-Кыпчак царевичи устроили курултай и, по общему соглашению, пошли войной на русских»[1]. В источниках четко указаны районы сосредоточения монголов для похода на Северо-Восточную часть Руси. Венгерский монах Юлиан в письме-донесении указывает, что монголы разделили «все войска, идущие в западные страны» на несколько частей: «одна часть на границах Руси с восточного края подступила к Суздалю. Другая часть в южном направлении уже нападала на границы Рязани. Третья же часть остановилась  близ замка Воронеж»[2].

В историографии говорится о внезапности нападения монголов на русские княжества. Этим в какой-то степени объясняется крайняя несогласованность действий русских князей по организации обороны. Между тем источники констатируют о другом: русские князья владимирские, рязанские хорошо знали о подготавливаемом нашествии. Владимирский князь Юрий Всеволодович должен был знать о готовящемся нашествии больше других: собственно в его владения был направлен основной поток беженцев из разгромленного монголами Поволжья[3]. Владимирскому князю о готовящемся походе известно было и от монгольских послов, неоднократно проезжавших через русские княжества на запад. Следует также отметить, на Руси знали не только о самом факте подготовки нашествия, но и об общих целях монгольского наступления.

Пытаясь проехать в Великую Венгрию осенью 1237 г., на этот раз через Владимир, Юлиан побывал у великого князя Юрия, который пересказал ему много интересного о татарах и даже передал перехваченное у них письмо венгерскому королю:

 «Я Хан, посол царя небесного, которому он дал власть над землей возвышать покоряющихся мне и подавлять противящихся, дивлюсь тебе, король венгерский: хотя я в тридцатый раз отправил к тебе послов, почему ты ни одного из них не отсылаешь ко мне обратно, да и своих ни послов, ни писем мне не шлешь. Знаю, что ты король богатый и могущественный, и много под тобой воинов, и один ты правишь великим королевством. Оттого-то тебе трудно по доброй воле мне покориться. А это было бы лучше и полезнее для тебя, если бы ты мне покорился добровольно. Узнал я сверх того, что рабов моих куманов ты держишь под своим покровительством; почему приказываю тебе впредь не держать их у себя, чтобы из-за них я не стал против тебя. Куманам ведь легче бежать, чем тебе, так как они, кочуя без домов в шатрах, может быть, и в состоянии убежать; ты же, живя в домах, имеешь замки и города: как же тебе избежать руки моей?»[4].

Даже если допустить, что наступление монголо-татар именно зимой было определенной тактической внезапностью для русских князей, привыкших к осенним набегам половцев, то ни о какой стратегической внезапности не могло быть и речи: русские князья давно знали о подготовке нашествия и имели определенные сведения о противнике. По сообщению опять же Юлиана, в походе на Русь монголы специально ждали наступления зимы, чтобы передвигаться естественными путями по руслам замерших рек[5]. В. Н. Татищев, прямо пишет, что после разгрома Волжской Булгарии и появления на Руси беженцев-булгар «тогда многие советовали» великому князю Юрию Всеволодовичу «чтоб городы крепить и со всеми князи согласиться к сопротивлению, ежели оные нечестивые татары придут на землю его, но он, надеяся на силу свою, яко и прежде, оное презрил»[6]. 

Из выше изложенного можно сделать вывод, что располагая всем необходимым объемом информации, Русь не сумела адекватно подготовиться к противостоянию с монгольской армией. Ожидали, видимо, орду диких кочевников, а столкнулись с самой подготовленной и хорошо организованной армией в мире.

Источники позволили определить, первыми подверглось нашествию со стороны монголо-татар, Рязанское княжество. Рязанские князья, как и владимиро-суздальские, не принимали участие в битве на Калке, и поэтому Батый не собирался с ними воевать. Между тем, дальнейшее движение войска требовало постоянного получения продуктов и смены лошадей. И Батый направил к Юрию Рязанскому посольство с требованием покорности и дани («десятины во всем»). Суздальский летописец утверждает, что завоеватели «сташа первое станомь ту Онузе… и оттоле послаша послы своя, жену чародеицу и два мужа с нею ко княземъ Рязаньскимъ, прося оу нихъ десятины во всем»[7]. Далее большой совет рязанских князей, на котором присутствовали великий князь рязанский Юрий, князья муромские, пронские.

Можно наблюдать, что Рязанские князья были гораздо осторожнее и даже разрешили татарским послам поехать во Владимир, а к Батыю было отправлено ответное посольство во главе с князем Федором Юрьевичем «с дары и молениями великими, чтобы не воевал Рязанския земли».

Но, при этом одновременно к великому князю Юрию Всеволодовичу во Владимир и  в Чернигов были отправлены рязанские послы с просьбой о помощи[8]. Между тем, рязанское войско двинулось к реке Воронежу, чтобы усилить гарнизоны на укрепленных линиях и не пустить татар в глубь Рязанской земли. Однако дойти до Воронежа дружины не успели. Батый, перебив посольство князья Федора, стремительно вторгся в пределы Рязанского княжества. Рязань был подвергнут страшному разгрому. Монголы сожгли Рязань и убили князя Юрия Рязанского. Попытка рязанских князей противостоять монгольскому войску, кончилась неудачей[9]. Нашествие вплотную придвинулось к границам Владимирского княжества. Теперь перед армиями Батыя был открыт путь для дальнейшего продвижения в глубь Северо-Восточной Руси, путь на стольный Владимир и другие ее центры.

Ранее отказавшийся помочь рязанским князьям, Юрий Всеволодович, сам оказался в непосредственной опасности. Следует также отметить, в действительности быстрое продвижение монголо-татар явилось неожиданностью для владимирского князья. Юрий Всеволодович сразу после получения известий о нашествии начал собирать силы для отпора. Определенную роль сыграла политика монголов, направленная на разъединению владимирских и рязанских полков Батый направил во Владимир специальное посольство. В лаврентьевской летописи, в своеобразном «Житии», записанном по случаю перенесения тела Юрия Всеволодовича из Ростова в столицу в 1239 г., имеются прямые указания на цели этого посольства: «Безбожныя Татары… прислали послы свое, злии ти кровопиици рекуще: мирися с нами»[10]. Юрий Всеволодович, попытался использовать переговоры для отсрочки нападения на свое княжество, что было крайне необходимо для собирания сил. В этих условиях помогать Рязани было опасно.

В дополнение ко всему Владимирский князь неверно провел дипломатическую подготовку к войне. Юрий Всеволодович всячески старался не вмешиваться с великую евразийскую войну. Он считал, что кочевники не пойдут севернее Оки, как это не раз бывало ранее. Если не вступать с ними в открытый конфликт, они не решатся углубляться в лесистую местность, а предпочтут атаковать южнорусские земли. К Рязани еще можно подойти, минуя лесные массивы, но к Владимиру 3алесскому – никак. По всем признакам расчет был верным. Такая оборонительная тактика требовала полного отказа от помощи соседним властителям и государствам, что Юрий и сделал, бросив на произвол судьбы как новых союзников, так и старых вассалов.

 По словам О.М. Рапова, следует учитывать то, что любой правитель может использовать различные модели поведения перед лицом надвигающегося врага: оказать сопротивление, проявить покорность или же попросту бежать. Впрочем, бегство перед лицом татарской угрозы было весьма распространенным явлением. Если верить наиболее ранним из дошедших до нас рассказов о нашествии Батыя, князья весьма редко проявляли себя в качестве организаторов «героического сопротивления» захватчикам. Весьма показательно, что в момент нашествия ни один из наиболее сильных на то время князей не возглавил оборону своих столиц, предпочтя «отъезд» подальше от театра военных действий[11].

Скачано с www.znanio.ru