Романтическая ирония в новелле Э.Т.А.Гофмана "Золотой горшок"

Н. Ильиных

Нижнетагильский государственный

социально-педагогический институт

Теория романтической иронии в повести Эрнста Теодора Амадея Гофмана «Золотой горшок»

Э.Т.А. Гофман вошел в литературу как представитель позднего романтизма. Ранними (иенскими) романтиками уже была разработана и развита  программа романтизма. Одним из существеннейших компонентов поэтики Гофмана, как и у иенцев, является ирония.

Ф. Шлегель (разработчик данной теории)  определял романтическую иронию так: «Ирония есть ясное осознание вечной оживленности, хаоса в бесконечном его богатстве». То есть с помощью иронии романтик судит все застывшее в этом мире, обретшее вид и форму и не предполагающее никаких изменений [Берковский]

Эстетико-философские взгляды иенцев характеризовались прежде всего стремлением к субъективизму. Они пытались избежать описания конкретно-исторической реальности, свое внимание сосредотачивали на изображении внутреннего мира человека. Стремились к разрушению порядков, заведенных современной действительностью, в которой царила бездуховность и эгоизм. Считали, что она стесняет человека как личность, не давая ему творческую свободу. В ответ на косность и убогость жизни они создают в своих произведениях свой особый мир, где царит поэзия и свобода: это идеальная реальность. Так, в их произведениях создается непреодолимая пропасть между идеальным и реальным. И только сам поэт, художник способен с помощью игры, иронии соединить эти два мира.

Но при ощущении внутренней свободы, неограниченного творческого потенциала романтики скептически относились к внешним преобразованиям. Активное внутреннее созидание мира, остается пассивным во внешнем мире. Это дало возможность  хладнокровно и  независимо наблюдать за общественной жизнью. Позволило лучше осмыслить иррациональную жизнь, которая не была доступна метафизическому разуму. Такой принцип получил название романтической иронии.

 Романтическая ирония представляет мир, каков он есть, со всеми его составляющими: прозаически, некрасиво, в общедоступном образе. Все это она трактует из своего идеального мира поэзии, свободы, из мира, куда входит все, что ценно для человека.

Для романтиков мир действительности тесный и неполный, а внутренний мир бесконечен. Они видят в нарастающем утилитаризме упадок нравственных ценностей, поэтому направляют свой пафос против светского ханжества, безверия, лжи и лицемерия. Романтики против феодального строя и против буржуазии.

У Гофмана романтическая ирония несколько преобразовывается и начинает выполнять иную функцию, писатель по-своему претворяет взгляды ранних романтиков на художественный мир. В отличие от своих единомышленников Гофман никогда не забывает о реальном мире.

Так же как и у иенцев в центре большинства произведений Гофмана находится конфликт между художником и обществом. Личность художника является высшим воплощением человеческого  «Я». Художник-энтузиаст способен понять иной мир – мир искусства, фантастики, приблизиться к идеалу, реализовать себя и суметь скрыться от реального, обыденного мира.

Иенские романтики через отрицание действительности  возвышались над ней, испытывали высшее наслаждение. Весь мир становился для них сказкой, гармонией, местом поэтической утопии. А герой Гофмана всегда живет в реальном мире, что можно проследить во всех произведениях писателя. Несмотря на любые попытки героя освободиться от угнетающей, давящей действительности, выйти за её пределы, он навсегда остается в её плену. Реальный мир  со своими собственными законами подчиняет себе человека, и ни сказка, ни фантазия, ни искусство не смогут привести в гармонию внутренний мир человека. Все это наполняет художественный мир Гофмана особым трагизмом.   Отсюда неразрешимое противоречие между героем и его идеалами,  между героем и действительностью. И отсюда же в произведениях писателя возникает дуализм, от которого страдают герои, двоемирие, двуплановость творческой манеры.

Писатель обладал редкой чуткостью к общественным болезням и уродствам  умел разглядеть в душе человека печать, оставленную социальной жизнью. В мире, где живут герои Гофмана, царствует расчет. Он накладывает отпечаток и на фантазию и на любовь. Гофман понимал, что действительность сильна, что идеал под ее воздействием постепенно блекнет и принимает ее окраску. Буржуазная действительность  способна втянуть в себя даже мечтателя, обратив его помыслы к банальным житейским целям.

Во всех произведениях Гофмана звучит мысль о том, что чудо может произойти с каждым, надо только оказаться достойным его.

Всех людей писатель делит на две группы: на художников в самом широком смысле этого слова и на людей, лишенных способности поэтического восприятия мира.   «Я как высший судья,- говорит alter ego автора Крейслер,- поделил весь род человеческий на две неравные части: одна состоит только из хороших людей, но плохих или вовсе немузыкантов, другая же - из истинных музыкантов»[]

Повесть «Золотой горшок» была опубликована в 1814 году. Сам Гофман признавал, что это лучшее его произведение во всем его творчестве ее лучшей в своем творчестве.

Подзаголовок повести «современная сказка»  указывает на то, что Гофман создает новый литературный жанр. Отличие «современной» сказки от традиционной заключается в том, что события происходят в реальной, повседневной обстановке, узнаваемой современниками, проживавшими или бывавшими в Дрездене в XIX веке. То, что мы обычно называем «реальным» миром переплетается причудливо с нереальным – миром  идей, фантазий, но в повести Гофмана фантастическое и есть «реальный» мир.

Хотя история, описываемая в «Золотом горшке» получилась более серьезной, чем планировалось изначально, в ней присутствует юмор, и в ряде сцен читатель не может удержаться от смеха или улыбки, узнавая о выходках сверхъестественных существ, это происходит от того, что фантастические существа у Гофмана не вселяют ужас, от них не стынет кровь, а юмор происходит от несоответствия сверхъестественных существ обыденному миру Гофманской сказки.[4] В то же время романтическая  ирония Гофмана «более глубоко выражала  мысль о несовершенстве устройства мира, перерастая в сатиру на уродливые свойства действительности».[5]

Гофман в своем романтическом воображении увидел такие вещи, о которых мы и подумать бы не могли, но рассказал о них в повести таки образом, что заставил читателей поверить в них. Романтика внутреннего мира тесно переплетается с реальностью – небогатый студент Ансельм подрабатывает себе на жизнь переписыванием бумаг, он мечтает о светлом празднике вознесения, но роковое столкновение со злобной старухой заставило его оставить мысли «о кофе, о двойном пиве, о музыке, о созерцании нарядных девушек - словом, обо всех грезившихся ему наслаждениях».[7]  В душе Ансельм поэт, у него богатое воображение и умение видеть красоту окружающей природы, даже в состоянии стресса от пережитого инцидента, он «отыскал приятное местечко на траве под бузиною, выросшей из разрушенной стены. … Около него плескались и шумели золотистые волны прекрасной Эльбы; за нею смело и гордо поднимал славный Дрезден свои белые башни к прозрачному своду, который опускался на цветущие луга и свежие зеленые рощи; а за ними, в глубоком сумраке, зубчатые горы давали знать о далекой Богемии». [8]  Размышляя о своей несчастливой судьбе, невезении, Ансельм сталкивается с существами иного мира, но вместо естественного страха, который бы охватил любого, при встрече с чем-то необычным, он слышит, как «цветы как будто зазвенели, точно хрустальные колокольчики», а когда Ансельм посмотрел блестящей зеленой змейке в глаза, то «сильнее зазвучали в грациозных аккордах хрустальные колокольчики, а искрящиеся изумруды посыпались на него и обвили его сверкающими золотыми нитями, порхая и играя вокруг него тысячами огоньков».[9] Гармония природы символизирует идеал, поэтичное мировосприятие возвышается над прозой жизни. Сопоставление реального и фантастичного мира дается для того, чтобы показать несовершенство первого и величие, красоту второго. Гофман в повести презирает мещанство, самодовольство, ограниченность и пошлость буржуазии, которым противопоставлено удивительное царство фантазии. Автор показывает на примере Ансельма возможность вырваться за пределы среднего класса и войти в Царство чудес  - любви, искусства, красоты и восторженности. Конректор Паульман и регистратор Геербранд принадлежат к мещанскому миру, но Гофман не изображает их как враждебных или заслуживающих порицания, напротив, они изображены веселыми, великодушными и благородными. Они не войдут в Атлантиду, но приблизятся к воображаемому миру. Повесть подводит читателя к выводу о том, что мир сам по себе имеет не единственную реальность, и эти различные миры могут сосуществовать одновременно, границы между ними размыты, но мы представляем мир наших фантазий ничуть не хуже обыденного, и он ведет нас к совершенству.

Герой повести студент Ансельм - предмет всеобщих насмешек. Он раздражает обывателей, среди которых живет, своей способностью грезить наяву, неумением рассчитывать каждый шаг, легкостью, с какой он отдает последние гроши. Но автор любит своего героя именно за эту неприспособленность к жизни, за то, что он не в ладу с миром материальных ценностей. Не случайно одно из злоключений Ансельма, нечаянно опрокинувшего корзину уличной торговки, и оказывается началом чудесных происшествий, в результате которых его ожидает необыкновенная судьба.

Юноша вовсе не равнодушен к простым жизненным благам, однако по-настоящему он стремится только к миру чудес, и этот мир с готовностью открывает ему свои тайны. И именно поэтому, когда Ансельм на минуту забывает о зеленой змейке Серпентине и поддается обыденным соблазнам - подумывает о том, чтобы стать надворным советником, жениться на хорошенькой дочке своего покровителя, - его ждет наказание. Сидя в своеобразной тюрьме - стеклянной банке, - он понимает, что не имел права изменять себе, своей поэтической натуре.

В эпизоде кратковременного "отступничества" Ансельма отразилось одно из важнейших наблюдений Гофмана над "новыми временами": буржуазная действительность цепкой рукой может притянуть к себе даже мечтателя, обратив его помыслы к банальным житейским целям. Еще ярче передает эту мысль писатель в истории Вероники. Вероника тоже мечтает, она влюблена в Ансельма и даже борется за него. Но мечта ее весьма прозаична и банальна. Ей хочется стать женой солидного чиновника, жить в комфорте и почете; предел счастья для нее - золотые сережки, подарок состоятельного мужа. Вот почему избранником Вероники в конце концов становится надворный советник Геербранд.

И все-таки вся повесть "Золотой горшок" словно пронизана мягким золотистым светом, смягчающим нелепые, непривлекательные фигуры обывателей. Действительность еще не вызывает у Гофмана горького чувства.

Ведь подлинный "энтузиаст" Ансельм сумел устоять перед ее дешевыми приманками. Он сумел поверить в невероятное настолько, что оно стало для него реальностью, он преодолел притяжение унылой житейской прозы и вырвался из ее круга. "Ты доказал свою верность, будь свободен и счастлив", - говорит Гофман своему герою.

  В сказке «Золотой горшок» уже в полной мере раскрылась необычайная способность Гофмана одним мановением превращать унылую повседневность в сказочную феерию, бытовые предметы — в волшебные аксессуары, обыкновенных людей — в магов и кудесников. Герой «Золотого горшка», студент Ансельм, существует словно бы в двух мирах — обыденно-реальном и сказочно-идеальном. Горемыка и неудачник в действительной жизни, он сторицей вознагражден за все свои мытарства в волшебном царстве, которое открывается ему лишь потому, что он чист душой и наделен воображением. С едкой иронией, поистине в манере Калло, рисует Гофман душный мещанский мирок, где от поэтических сумасбродств и «фантазмов» лечат пиявками. Ансельм задыхается в этом мирке, и когда он оказывается заключенным в стеклянной банке, то это не более как метафора невыносимости его реального существования, — товарищи Ансельма по несчастью, сидящие в соседних банках, чувствуют себя превосходно. В сословно-бюрократическом обществе, где живет Ансельм, человек стеснен в своем развитии, отчужден от себе подобных. Двоемирие Гофмана проявляется здесь и в том, что основные персонажи сказки словно бы удвоены. Архивариус Линдгорст одновременно князь духов Саламандр, старуха гадальщица Рауэрин — могущественная колдунья; дочка конректора Паульмана, синеглазая Вероника, — это земная ипостась золотисто-зеленой змейки Серпентины, а регистратор Геербранд — опошленная прозаическая копия самого Ансельма. В финале сказки Ансельм счастливо соединяется с любимой Серпентиной и обретает счастье в сказочной Атлантиде. Однако эта фантастическая ситуация почти что сводится на нет улыбкой автора: «Да разве и блаженство Ансельма не есть не что иное, как жизнь в поэзии, которой священная гармония всего сущего открывается как глубочайшая из тайн природы!» «Блаженство Ансельма» — это его внутренний поэтический мир, — Гофман мгновенно возвращает читателя с неба на землю: нет никакой Атлантиды, есть лишь страстная мечта, облагораживающая пошлые будни. Улыбкой Гофмана является и самый золотой горшок, приданое Серпентины, вещный символ обретенного счастья. Гофман ненавидит вещи, предметы обихода, берущие власть над человеком, в них воплощается мещанское довольство, неподвижность и косность жизни. Не зря его герои, поэты и энтузиасты, подобные Ансельму, исконно враждебны вещам и не могут с ними сладить. 

Скачано с www.znanio.ru