Семейные проблемы и их влияние на ребенка

Семейные проблемы и их влияние на ребенка Все мы живые люди, со своими достоинствами и недостатками, а потому нет и никогда   не   существовало   семей,   в   которых   проблем   не   было   бы   вовсе.   В сущности,   все   зависит   от   того,   каким   именно   способом   имеющиеся   проблемы разрешаются. И, как ни странно, именно способы разрешения проблем, а вовсе не   их   содержание,   в   первую   очередь   влияют   на   формирование   характера   и личностных особенностей подрастающих в данной семье детей. Для пояснения этого тезиса приведу два коротеньких примера. Проблема одна — тяжелая болезнь одного из членов семьи. В одной семье, которую я очень хорошо знала с детства, отец (для меня — дядя Женя)   попал   в   тяжелую   автомобильную   аварию,   в   результате   которой   был полупарализован и с трудом передвигался по квартире. Прежнюю профессию (он   был   геологом)   ему,   разумеется,   пришлось   оставить.   С   помощью   жены   и друзей он переучился на бухгалтера и весьма успешно работал на дому. Много времени   уделял   воспитанию   двоих   детей.  В   доме   часто   собирались   друзья   и бывшие сослуживцы отца, с которыми он выпивал, играл в шахматы и преферанс. Выпив, дядя Женя неизменно брал гитару и проникновенным голосом пел старые туристские и бардовские песни. Друзья­теологи нестройно подпевали. На глазах у многих наворачивались слезы. Жена дяди Жени садилась рядом с мужем и легонько поглаживала его по плечу. Дети приносили из кухни очередную миску огурцов домашней засолки, аккуратно сберегая рассол и сливая его в отдельную баночку. Все свое детство я была уверена, что на свете мало таких счастливых и гармоничных   семей,   как   у   дяди   Жени,   и   искренне   и   светло   завидовала   их счастью. В   другой   знакомой   мне   семье   отец,   крупный   ответственный   работник, перенервничав   на   работе,   перенес   тяжелый   приступ   ишемической   болезни сердца   и   предынфарктное   состояние.   Выписывая   его   из   больницы,   врачи посоветовали   соблюдать   режим,   не   перенапрягаться,   побольше   отдыхать   и бывать   на   свежем   воздухе.   С   этого   момента   жизнь   семьи   (до   этого   вполне спокойная и благополучная) превратилась в кошмар. Соблюдению режима отца была подчинена вся жизнь всех членов семьи. Когда отец отдыхал, жена, теща и дети ходили по квартире на цыпочках. Отцу готовились отдельные диетические блюда,   в   которых   он,   согласно   диагнозу,   вроде   бы   и   не   нуждался.   Шумные застолья,   которые   так   любил   глава   семьи,   были   решительно   отменены   как безусловно   вредные   для   здоровья.   Когда   подрастающий   сын   пробовал обращаться к отцу со своими проблемами, мать шипела на него: — Ты что, не понимаешь, что отцу нельзя волноваться! Отец сперва вяло возражал жене, а потом привык к такому «щадящему» режиму и, если не хотел о чем­то думать или говорить, томно отмахивался: — Что­то я сегодня нехорошо себя чувствую… Дочка ошибок брата не повторяла и все свои проблемы старалась решать, не привлекая родителей и не ставя их в известность. В результате всего этого у мальчика развился тяжелый невроз навязчивых состояний, а девочка в поисках эмоционального принятия и тепла ушла в уличную компанию, в пятнадцать лет забеременела, сделала криминальный аборт, после которого ее с трудом спасли, и,   едва   дождавшись   восемнадцати   лет,   выскочила   замуж   за   первого подвернувшегося кавалера. А вскоре после дочкиного замужества ушел из семьи и   отец,   неожиданно   для   всех   женившись   на   женщине   намного   моложе   его.Большинство   знакомых   безоговорочно   осудило   его   бессердечность, предательство по отношению к жене, которая буквально «подняла его на ноги», «отдала ему всю молодость» и вообще «столько для него сделала». — Я же еще молодой мужик, — объяснял он всем желающим его выслушать. — Я же не инвалид какой­нибудь. Не могу я всю жизнь жить как в вату завернутый. И объяснить   ей   ничего   не   могу.  Пусть я  подлец   последний,  но  лучше  уж  жить подлецом, чем в коробке лежать елочной игрушкой — так я думаю. И жена моя теперешняя так же считает. Может, мы еще ребенка родим. И воспитаем его как надо. Тех­то я, по слабости своей, упустил. Вот за это­то мне прощения точно нет и не будет… Из   этих   коротеньких   подлинных   историй   становится   совершенно   ясным,   что именно отношение к проблеме, а вовсе не сама проблема влияет на воспитание и психоэмоциональное   состояние   детей.   В   первой   из   описанных   семей   болезнь отца была гораздо тяжелее и фатальнее, и жизнь семьи вроде бы должна была нарушиться гораздо сильнее. Но этого не произошло, потому что члены семьи сумели   не   просто   поддержать  друг   друга,   но   и  выработать   применительно   к изменившимся обстоятельствам новое единство. Второй семье сделать этого не удалось, что привело к фактическому распаду семьи, растянувшемуся на много лет и искалечившему судьбы обоих детей. Довольно   часто   матери   моих   пациентов   (а   иногда   и   они   сами)   красочно рассказывают   мне   о   том,   как   семейная   обстановка   вызвала   те   или   иные нарушения   психологического   развития   их   детей.   Иногда   это   действительно связано   напрямую   и   не   вызывает   никаких   сомнений.  Например,   если   отец   из воспитательных соображений запугивает нервного, ослабленного ребенка, а у него потом появляются страхи и ночной энурез, то все здесь более менее ясно. Но вот уже с такой, увы, широко распространенной бедой, как пьянство одного из родителей, далеко не все так просто. Иногда матери прямо заявляют: — Ну да, отец у нас пьет, вот от этого и все проблемы. И учится сын плохо, и грубит, и с мальчишками  дерется, и из дома убегает, и курит, и вот, пятьсот рублей из тумбочки украл… Вот  здесь   уже  возникают   сомнения.   Никакой   прямой   связи   между   пьянством отца   и   агрессивностью,   неуспеваемостью   и   вороватостью   ребенка   нет.   Есть множество семей, в которых пьют отцы, но дети при этом нормально учатся, сидят   дома   и   совершенно   неагрессивны,   наоборот,   зачастую   они   отличаются именно   повышенной   стеснительностью   и   робостью   при   контактах   с   другими людьми. А есть и вовсе удивительные на первый взгляд случаи (и их достаточно много). Ребенок   растет   в   атмосфере   постоянных   скандалов,   мать   неустанно,   всеми доступными   ей   способами   борется   с   пьянством   отца,   над   головой   ребенка регулярно   летают   тарелки,   разговаривают   в   доме   только   криком,   небольшие победы   сменяются   оглушительными   поражениями,   вся   парадная   в   курсе происходящего,   сердобольные   соседи   подкармливают   ребенка   в   период кризисов,   иногда   он   ночует   у   друзей.   Так   продолжается   годами.   И   вот   наш ребенок вырастает. Отец к старости либо стихает, либо попросту умирает от осложнений   хронического   алкоголизма.   Мать   с   наслаждением   нянчит   внуков, отдыхая от войны, которую она вела в течение двадцати с лишним лет. И вот что удивительно: вспоминая свое детство, наш бывший ребенок уверен, что оно у него   было   вполне   обычным,   рядовым.   Никаких   особых   проблем   он   в   своем детстве   не   видит,   и,   если   его   случайно   занесет   к   психотерапевту,   которыйначнет «раскрывать глаза» своему клиенту, тот страшно удивится. И вправду: человек считает нормальным  то, что окружает  его с самого раннего детства. Ребенок, выросший на поле боя, в пороховом чаду, будет весьма настороженно относиться к оглушительной тишине и утреннему аромату цветущего сада. Поэтому,   когда   мне   говорят,   что   причиной   нервного   расстройства   у   ребенка являются напряженные отношения его матери со свекровью (которые сложились за шесть лет до рождения ребенка), я не тороплюсь принять это на веру. «Так как же, в конце концов, семейные проблемы влияют на детей?» — спросит нетерпеливый читатель. Или автор берется доказать, что они вообще никак на них не влияют? Разумеется, влияют. И для оценки этого влияния нам придется вернуться к одной из первых глав этой книжки и вспомнить, что с самых первых дней своей жизни все   дети   —   великолепные   имитаторы.   То   есть   они   не   только   способны подражать   всему,   что   видят   вокруг   себя,   но   и   охотно   это   делают.   В   любом возрасте.   Но   подражают   они   на   первом   и   на   тринадцатом   году   жизни, разумеется,  разному.  Кроме   того,  по   мере  взросления  дети   учатся  не   только слепо   имитировать,   но   и   оценивать   происходящее,   и   отсюда   рождается   так называемое подражание «от противного», т. е. когда дочь говорит: — Когда я вырасту и у меня будут собственные дети, я буду им все разрешать, что мне сейчас мама запрещает! Или мальчик­подросток, сын алкоголика, заявляет: — Эту гадость, водку, никогда в рот не возьму! Уж я­то знаю, сколько от нее бед. А   вот   теперь   и   представим   себе,   что   же   и   как   именно   может   повлиять   на ребенка.   Попробуйте   составить   список   ваших   семейных   проблем.   Рядом   с каждым пунктом попробуйте коротко описать тот способ, которым эта проблема в вашей семье решается. А потом, учитывая способность и склонность детей к имитации, прикиньте возможную зону влияния. Для примера приведу (с любезного разрешения автора) список, составленный мамой   одного   из   моих   клиентов.   А   потом   попробуем   вместе   сделать   из   него выводы. Итак, исследуемая нами семья состоит из шести человек. Бабушка, мать отца. Отец и мать. Двое их детей — Люба, 13 лет, и Римма, 4 года. Неженатый брат отца, Валентин — студент, 22 года. Проблемы семьи, в описании матери, таковы: 1. У отца есть постоянная любовница, с которой он вместе работает. Она разведена, имеет сына­подростка. Иногда отец ездит к ней на дачу помочь по хозяйству. Пару раз даже брал с собой Любу. Любе нравится тетя Тоня, но с ее сыном она дерется. Отец утверждает, что между ним и Тоней нет ничего,   кроме   дружбы,   но   вся   семья,   кроме   Риммы,   знает   истинное положение вещей. Уходить из семьи отец вроде бы не собирается. Способ, которым решается проблема: Все, включая жену, делают вид, что все нормально. Пару раз жена пыталась устроить скандал, муж не оправдывался и не обвинял, просто уходил из дома. Люба   первая   вслух   сформулировала   опасение,   что   отец   оставит   семью,   и   в категорических выражениях потребовала, чтобы мать «вела себя нормально». 2. В ранней юности Валентин, брат отца, употреблял наркотики. Родители (тогда еще был жив дедушка) упорно лечили его, а потом, чтобы вырвать из наркоманской среды, отправили Валентина на север, к старшему брату отца.   Там   Валентин   нормально   закончил   школу,   поступил   в   институт.Потом перевелся в Санкт­Петербург. Сейчас Валентин живет нормальной студенческой   жизнью,   правда,   отличается   крайней   необщительностью. Вся семья отчаянно боится, что он снова сядет на иглу. Способ, которым решается проблема: О прошлом Валентина в семье не упоминают, хотя именно его выходки привели к смерти   отца   (три   инфаркта   почти   подряд).   Мать,  брат   и   невестка   стараются познакомить   Валентина   с   хорошей   девушкой,   чтобы   он   создал   свою   семью   и окончательно остепенился. Но пока все их попытки терпят неудачу. 3. В семье был еще один ребенок — Ира, старшая сестра Риммы и младшая Любы. Девочка была тяжело и неизлечимо больна с самого рождения и умерла   в   возрасте   пяти   лет.   Почти   всю   свою   жизнь   она   провела   в больницах, но Люба очень хорошо помнит сестру и до сих пор хранит ее пинетки   и   облезлую   плюшевую   собаку.   Когда   было   принято   решение   о рождении Риммы, все носильные вещи Иры, по совету суеверных соседей, сожгли   в  печке  на  даче.  Для   Риммы  покупали   все  новое.  Люба   сумела сохранить свои реликвии, несмотря на слезные просьбы матери, и хранит их до сих пор. Способ, которым решается проблема: В семье каждый год отмечается годовщина смерти Иры (так же, как и годовщина смерти  дедушки).  В  другое  время  об  Ире  не говорят, чтобы  не  травмировать мать. Римма не знает о том, что у нее была еще одна сестра, и думает, что Ира жила когда­то давно. А теперь закройте нижележащие  строчки и попробуйте  догадаться, с какими проблемами обратилась ко мне мама Любы. Попробовали? И что у вас получилось? А вот что было на самом деле. Всю   семью   неимоверно   достало   Любино   вранье.  Люба   врет   на   каждом   шагу, иногда   даже   непонятно,   зачем.   На   все   попытки   борьбы   или   уговоров   она замыкается   в   себе,   и   тогда   вообще   невозможно   никак   судить   о   том,   что происходит   в   ее   жизни.   В   школе   она   также   рассказывает   какие­то фантастические истории о событиях в семье, и встревоженные учителя звонят домой, чтобы узнать, правда ли то, что папу Любы унесло на льдине вместе с рыбаками и носило шесть дней, пока их спасли, и им от голода пришлось есть мелко   порезанные   сапоги,   а   теперь   он   лежит   в   больнице,   потому   что   ему пришлось   сделать   операцию,   чтобы   эти   самые   застрявшие   в   желудке   сапоги удалить, а Люба целыми днями сидит у его постели, потому что мама занята с Риммой и на работе… Отец, мать и бабушка бледнеют, краснеют и обливаются потом,   выслушивая   такие   истории.   Всем   стыдно   за   Любу,   только   Валентин однажды   сказал,   загадочно   усмехаясь:   «Так   вам   и   надо!»,   но   пояснить   свои слова   отказался.   Учителя   сначала   советовали   отдать   девочку   в   театральный кружок (Люба наотрез отказалась), а потом начали поговаривать о психиатре. Понятно,   что   в   Любином   случае   мы   имеем   дело   с   прямой   имитацией. Единственные способы разрешения проблем, которые смогла почерпнуть Люба в своей родной семье, — это ложь (пионерская дружба папы и тети Тони) или умолчание (наркомания Валентина и смерть Иры). Именно их, творчески развив, она и использует в своей повседневной жизни. Естественно, что для борьбы с хроническим Любиным враньем необходимо было дать в руки девочке еще какие­нибудь   способы   для   разрешения   имеющихся   в   ее   жизни   конфликтов. Посоветовавшись с мамой, мы остановились на жизни и смерти Иры. Это было очень нелегким решением, но матери Любы не хотелось затрагивать интересы других членов семьи. На следующем приеме в моем кабинете состоялся очень нелегкий   разговор.   Впервые   мать   откровенно   говорила   о   том,   кем   была   и остается для нее так рано ушедшая дочь, как она снится ей по ночам, как просит поговорить с ней… — Мне тоже! Мне тоже! — закричала словно замороженная до этого момента Люба. — Я же помню, как она просила: «Расскажи мне что­нибудь, не уходи!» А я во двор убегала, к девчонкам! — Люба разразилась рыданиями, но испугавшись, что не успеет высказаться, снова взяла себя в руки. — Я же не знала, что она умрет! Почему вы мне тогда не сказали?! Я бы сидела с ней, и игрушки бы все отдала, если бы я знала! — Я не хотела расстраивать тебя. Ты же была еще маленькая… — Как это — расстраивать?! Но она же все равно умерла! И теперь она мне снится, а я ничего не могу сделать! Не могу ей ничего рассказать! — Мы лечили ее… Мы делали все, что могли, — сдавленным от рыданий голосом сказала мама. — Мы в Москву ездили к специалистам. Они подтвердили, что все правильно, что больше ничего сделать нельзя. А я теперь думаю, может быть, за границей… — Вы делали, а я… а я… — Люба больше не могла сдержать слез. — Я же могла с ней играть, сидеть… но я же… я же… не зна­ала!!! Мать и дочь рыдали в объятиях друг друга, я сама с трудом удерживалась от слез,   рассматривая   небольшую   фотографию   худенькой   девочки   с   недетски серьезным взглядом — фотографию Иры. — Пусть она будет! — вдруг твердо сказала Люба, отстранившись от матери. — Я ее помню, и ты, и Римке расскажем. Фотографию увеличим, повесим. Пусть она всегда будет, и говорить о ней… Я,   понимая   всю   почти   кощунственную   неуместность   жеста,   но   не   придумав ничего   лучшего,   подмигнула   заплаканной   матери.   Мать   Любы   печально кивнула… Недавно   она   снова   была   у   меня   на   приеме.   На   этот   раз   поводом   для консультации стала Римма — ее неуживчивость и необщительность в детском саду. Римма — это отдельная история, но я, разумеется, спросила и о Любе. Мать рассказала мне, что общаться с Любой теперь стало гораздо легче, что она меньше врет, сочиняет какие­то истории и записывает их в толстые тетрадки. Об Ире   теперь   в   семье   говорят   свободно,   и   это   принесло   матери   огромное облегчение. По собственной инициативе Люба разрушила и другое семейное табу — привела к Валентину своего парня, который баловался наркотиками. — Ты знаешь, что это такое, — сказала она дяде. — Мне никто не рассказывал, но я сама знаю. Ты смог как­то перестать. Теперь помоги ему. И мне, потому что я его   люблю   и   жить   без   него   не   могу, —   с   нормальным   четырнадцатилетним радикализмом закончила она. Ошеломленный Валентин, поставленный перед фактом, вынужден был о чем­то говорить с лохматым сумрачным подростком. Люба сидела напротив, аккуратно сложив   руки   на   коленях,   и   то   ласково   смотрела   на   своего   затрапезного кавалера,   то   с   надеждой   —   на   дядю.   Единственное,   что   мог   рассказать подростку  Валентин, —  это свою собственную  историю. Так он  и  поступил. Впроцессе рассказа увлекся, разволновался. Люба подошла к нему, по­взрослому погладила по голове: — Валечка,   я   так   горжусь   тобой, —   прошептала   она. —   Ты   обязательно   нам поможешь. После этого случая Валентин как­то оттаял, перестал дичиться людей, у него появилась девушка. После окончания института они собираются пожениться.