Сценарий классного часа "Детская книга войны"

   Детская книга войны

   Война и дети- два несовместимых понятия. Война ломает и калечит судьбы детей. Великая Отечественная война 1941-1945 года унесла миллионы жизней, погубила миллионы талантов, разрушила миллионы судеб.

  В 2015 году к 70-летию Великой Победы редакция ИД «Аргументы и факты» выпустила «Детскую книгу войны. Дневники 1941–1945» — в одном томе собраны дневники, которые дети вели в гетто и концлагерях, на линии фронта, в блокадном Ленинграде, в тылу, в Германии, угнанные туда на работы. 35 дневников. ... 

  Сегодня мы заглянем туда, куда редко достигал луч света, ведь, по сути, кроме имени- Тани Савичевой и пятёрки пионеров-героев мы не знаем о «войне детей» – ничего. Да, тушили зажигалки на крышах, да, копали картошку и работали на огородах, да, писали письма домой под диктовку раненых бойцов в  госпиталях, да, вязали тёплые варежки... Но что было с их миром, миром ребёнка, поколебленным голодом, разрухой, смертью любимых, старших? Они, ещё живые, могут вспомнить сейчас, поделиться воспоминаниями – но ничто не будет так ярко и достоверно, как дневниковые записи.

Детская книга войны.Глава первая.Блокада Ленинграда

Дети. Блок ада

Маленький мальчик рисует. Ему 3 года, поэтому рисунок – много-много каракуль и завитков по краям, а в центре – небольшой овал. «Что же ты нарисовал?» – спрашивает его воспитательница. «Это война, вот и всё. А посередине – белая булка. Больше я ничего не знаю», – отвечает малыш.

Рисунок датирован 23 мая 1942 года. Имя мальчика – Саша Игнатьев. Он один из 400 тысяч детей, что остались в Ленинграде после 8 сентября 1941 года, когда кольцо блокады окончательно замкнулось. 900 дней спустя, когда части РККА прорвали наконец блокаду, стало известно, что в живых из 400 тысяч детишек осталось менее половины.

Дневник Коли Рябинкина

Переживал блокаду с мамой и младшей сестрой, восьмилетней Ирой. Тренировался игре в шахматы и мечтал стать моряком. В последний раз сестра видела Юру в январе 1942-го, во время эвакуации. Что стало с мальчиком, точно неизвестно. Предположительно, его, обессиленного, подобрали и отправили в госпиталь, где он умер. Мама довезла Ирину до Вологды и погибла на вокзале у нее на глазах.

29 июня 1941-го: Ребята вылепили из песка рожу Гитлера и стали бить ее лопатами. Я тоже присоединился к ним.

1 и 2 октября: Мне 16 лет, а здоровье у меня, как у шестидесятилетнего старика (страдает плевритом. – Прим. ред.). Эх, поскорее бы смерть пришла. Как бы так получилось, чтобы мама не была этим сильно удручена. <…> Одна мечта у меня была с самого раннего детства: стать моряком. И вот эта мечта превращается в труху. Так для чего же я жил? Если не буду в военно-морской спецшколе, пойду в ополчение или еще куда, чтобы хоть не бесполезно умирать. Умру, так родину защищая.

25 октября: Эх, как хочется спать, спать, есть, есть, есть... Спать, есть, спать, есть... Я что еще человеку надо? А будет человек сыт и здоров – ему захочется еще чего-нибудь, и так без конца. Месяц тому назад я хотел, вернее, мечтал о хлебе с маслом и колбасой, а теперь вот уж об одном хлебе...

9 и 10 ноября: Не будь рядом со мной сытых, я к этому всему привык бы. Но когда каждый звук <…> задевает чем-то веселым, сытным. Перед собою, сидя в кухне, я вижу на плите кастрюлю с недоеденными обедами, ужинами и завтраками, что оставляет после себя Анфиса Николаевна (соседка, жена главного инженера треста. – Прим. ред.), я не могу больше... Разрываюсь на части, буквально, конечно, нет, но, кажется... И запах хлеба, блинов, каши щекочет ноздри, как бы говоря: «Вот видишь! Вот видишь! А ты голодай, тебе нельзя...». Я привык к обстрелу, привык к бомбежке, но к этому я не могу привыкнуть – не могу! <…>

Приходит мама с Ирой, голодные, замерзшие, усталые... Еле волокут ноги. Еды дома нет, дров для плиты нет... И ругань, уговоры, что вот внизу кто живет, достали крупу и мясо, а я не мог. И в магазинах мясо было, а я не достал его. И мама разводит руками, делает наивным лицо и говорит, как стонет: «Ну, а я тоже занята, работаю. Мне не достать». И опять мне в очередь, и безрезультатно. Я понимаю, что я один могу достать еду, возвратить к жизни всех нас троих. Но у меня не хватает сил, энергии на это. О, если бы у меня были валенки! Но у меня их нет... <…>

Я сижу и плачу... Мне ведь только 16 лет! Сволочи, кто накликал всю эту войну... <…>

Сегодня вечером после тревоги сходил в магазин, что на Сенной. В рукопашной схватке в огромной тесноте, такой тесноте, что кричали, стонали, рыдали взрослые люди, удалось ценой невероятных физических усилий протискаться, пробиться без очереди в магазин и получить 190 граммов сливочного масла и 500 граммов колбасы из конины с соей.

28 ноября: Сегодня буду на коленях умолять маму отдать мне Ирину карточку на хлеб. Буду валяться на полу, а если она и тут откажет... Тогда мне уж не будет с чего волочить ноги. <…> Сегодня придет мама, отнимет у меня хлебную Ирину карточку – ну ладно, пожертвую ее для Иры, пусть хоть она останется жива... <…> Какой я эгоист! Я очерствел, я... Кем я стал! Разве я похож на того, каким был 3 месяца назад?.. Позавчера лазал ложкой в кастрюлю Анфисы Николаевны, я украдкой таскал из спрятанных запасов на декаду масло и капусту, с жадностью смотрел, как мама делит кусочек конфетки <…>, поднимаю ругань из-за каждого кусочка, крошки съестного... Кем я стал?

Люся везет гроб (Вовин. – Прим. ред.). <…> Рядом везут Иркиного отца. <…> Два голубые гроба. Люди спрашивают, где заказали такие хорошие. Первый раз в жизни я на кладбище. Яма. Как, оказывается, все просто.

7 ноября: Узнала, что Сережа умер. Я так его любила и люблю. Это ужасно. Умер родной брат Вова и двоюродный Сережа. Больше никого нет.

7 слайд

Дневник Тани Вассоевич

Таня Вассоевич начала вести дневник 22 июня 1941 года – с первого дня войны. Девочка жила на 6-й линии Васильевского острова, в доме №39. Её отца Николая Брониславовича война застала далеко от дома в геологической экспедиции. Таня оставалась в городе с мамой Ксенией Платоновной и 15-летним братом Володей.

Володя умер в январе 1942 года. Девочка сама занималась похоронами брата, потому что мама была уже слишком слаба, – её не стало спустя месяц. Прежде чем 13-летняя Таня смогла организовать вторые похороны, тело Ксении Платоновны 9 дней пролежало в квартире. В своём дневнике девочка-подросток нарисовала план кладбища и отметила места захоронения близких в надежде, что, если выживет, обязательно установит на могилах памятники. Так и произошло. Обозначая в дневнике всё, что связано с датами смерти и захоронения близких, Таня использовала придуманный ею шифр: дело в том, что всю эту информацию она рассматривала как сугубо личную, сокровенную.

Таня Вассоевич, 13 лет

22 июня 1941-го: В 12 часов дня объявили, что началась война. По радио выступал т. Молотов с речью. Мама плакала. Я улыбалась.

27 марта 1942-го: 23 января 1942-го в шесть часов 28 минут вечера умер Вова. Похоронили 29 января. 17 февраля в 11 часов 45 минут умерла мамуля. Похоронили 24 февраля. 27 февраля я была у мамы на могилке. <…> Страницы склеены, чтоб никто не видел самого сокровенного. На похоронах были тетя Люся, Гросс-мама, я и Толя Таквелин – Вовин лучший друг и одноклассник. Толя плакал, это растрогало меня больше всего. <…> Маму хоронили я и Люся. Вова и мама похоронены в настоящих гробах, которые я покупала на Среднем проспекте у 2-ой линии за хлеб. <…> Мама на похороны Вовы не ходила: у нее уже не было сил. <…>

ороз. Яркое солнце. Я иду в детскую больницу на 3-й линии. Взять свидетельство о смерти. Я в Вовиной шубе. <…> Гл. врач находит картотеку Владимира Вассоевича и крупными буквами поперек выводит «УМЕР». <…>

9 мая 1945-го: Вот день, которого миллионы людей ждали почти четыре года. А ждала ли я его? Да, я повторяла за всеми: «Скорей бы кончилась война!». Конечно, я хотела, чтобы она кончилась, но было что-то другое. Может, я немного боялась этого дня; я считала, что встретить его я должна как-то серьезно, что к этому времени должно что-нибудь произойти. <…> У меня не было радостного веселья, у меня была какая-то строгая радость. Я танцевала и пела, но мне, пожалуй, больше хотелось сказать людям что-нибудь такое, чтобы они стали бы сразу смелыми, честными, добросовестными и трудолюбивыми

Люся везет гроб (Вовин. – Прим. ред.). <…> Рядом везут Иркиного отца. <…> Два голубые гроба. Люди спрашивают, где заказали такие хорошие. Первый раз в жизни я на кладбище. Яма. Как, оказывается, все просто.

7 ноября: Узнала, что Сережа умер. Я так его любила и люблю. Это ужасно. Умер родной брат Вова и двоюродный Сережа. Больше никого нет.

8 слайд

Дневник Леры Игошевой

Лера Игошева эвакуировалась из Ленинграда в 1942 г., пережив самые голодные дни блокады и потеряв за это время папу. Выжить удалось чудом.

…В уме часто составляю длинные послания и сочинения. Вот как я начала бы одно из них: «В мире есть царь. Этот царь беспощаден, Голод-название ему.

 …Вторую кошку мы съели уже без всякого отвращения, довольные, что едим питательное. Затем наступили особенно голодные дни. В магазинах ничего нет дома тоже ничего нет. Кошек, видимо, ели далеко не одни мы. Сейчас на улице не встретишь ни одной, даже самой паршивой тощей.

9 слайд.Дневник Тани Савичевой.

10 слайд. Глава вторая. УЗНИКИ: ГЕТТО И КОНЦЛАГЕРЯ

Во Второй мировой войне примерно 20% погибших мирных жителей составляли дети.Точной цифры умерщвлённых детей не знает никто.Если взрослые узники нацистских концлагерей и гетто ещё как‑то учитывались, поскольку их выводили на работы и пусть крайне скудно, но кормили,то по отношению к детям строгой статистики не велось.В большинстве своём дети, попавшие в концлагеря,становились своего рода подопытными кроликами. Где‑то детей перерабатывали в «лёгкую жжёную кость». Где‑то, согласно директиве Гиммлера, данной в Житомире:«На Востоке вы найдёте ценную кровь. Изымите её либо уничтожьте»,изымали. Дети, зная, что их ждёт, плакали:«Дяденька, не надо меня в печку, у меня ещё кровь есть!»

11 слайд

Дневник Маши Рольникайте

Маша Рольникайте выжила в Вильнюсском гетто и в двух концлагерях, потеряла маму и брата с сестрой, и все это время вела дневник. Ее записи составили книгу, которая была переведена на 17 языков, и 50 лет назад впервые была издана по-русски.

Несу миску. Смотрю -гитлеровец подзывает пальцем. Неужели меня? Несмело похожу и жду, что он скажет. А он ударяет меня по щеке, по другой. Бьет кулаками, Норовит по голове. Пытаюсь закрыться мисочкой, но он вырывает её из моих рук и швыряет в угол. И снова бьёт, колоти т. Не удержавшись на ногах, падаю. Хочу встать, но не могу – пинает ногами. Как ни отворачиваюсь- всё перед глазами блеск его сапог. Попал в рот!..

…Этот изверг избил всех- от одного конца строя до другого, причесался, поравил вылезшую рубашки и начал считать…Здесь хуже, потому что старший этих блоков-Макс, т от самый, который сейчас избивал. Это дьявол в облике  в облик е человека. Нескольких он уже забил насмерть. Сам он тоже заключенный, сидит одиннадцатый год за убийство своей жены и детей. Эсэсовцы его любят  за неслыханную жестокость…

Надзирательница отобрала восьмерых( в том числе меня) и заявила, что мы будем похоронной командой. До сих пор был большой беспорядок, умершие по несколько дней лежали в бараках. Теперь мы обязаны умерших сразу раздеть, вырвать  золотые зубы, вчетвером вынести и положить у дверей барака…

Словно насмехаясь надо мной, покойница сверкает золотыми зубами. Что делать? Не могу же я их вырвать! Оглянувшись, не видит надзирательница , быстро зажимаю плоскогупцами рот. Но надзирательница всё- таки заметила. Она так ударяет меня, что я падаю на труп. Вскакиваю. А она только этого и ждала – начинает колотить какой-то очень тяжёлой палкой. Кажется, что голова треснет пополам. На полу кровь…

Она избивала долго, пока сама не задохнулась…

12 слайд

Вася Баранов попал на работы в Германию вместе с любимой девушкой Олей, где их разлучили, загнав в разные лагеря. Они выжили, вернувшись поженились. Ольга Тимофеевна рассказала , что её муж берёг дневник и перечитывал его до самой смерти: «Откроет, читает его — и плачет». 

Дневник Васи Баранова

…До чего тяжёлые эти проклятые кандалы. Скоро будет месяц как я их одел, но еще никак не могу привыкнуть до и не привыкну…В обед стали лезть за добавком. Полька со всего размаху бахнула одного белоруса по голове половником. Тот  облитый кровью повис на лезущих.Немцы и поляки видя такую картину злобно смеялись называя нас свиньями, потом  стали разгонять наа работу…

  Во что только не превратится человек. Мне самому кажется, что  я теперь «русская свинья» за номером 25795. На груди у меня ОST, на фуражке рабочий номер, а собственный номер в кармане, хотя заставляют носить на шее. Весь изнумерован…

  Работаю снова в ночную смену у того же зверя -мастера. Ночью давали суп у кого есть талон, обычно немцам, французам и бельгийцам, итальянцам давали добавок, но русским ничего и прогонял шеф  из  кантины…Когда я вышел, он ударил меня 2 раза.

Глава третья. В ТРЕТЬЕМ РЕЙХЕ: ДНЕВНИКИ УГНАННЫХ

Согласно данным  из СССР в Германию во время войны было принудительно перемещено 4 млн 979 тыс. человек гражданского населения. Из них 30% было детей!

Их жизнь была невыносимой!

Эти русские подростки ‑ сущие бестии, ‑ писала немка, хозяйка фермы, мужу на Восточный фронт. ‑ Их прислали к нам недавно, и я определила их ходить за свиньями. Один мальчик умудрился украсть снятое молоко, приготовленное мною для поросят, и съесть его, за что был наказан палками. Другой мальчик выкапывал и ел дождевых червей....»

«Взрослый остарбайтер или узник концлагеря, продолжительность жизни которого  только  1 год, приносит 1650 марок чистой прибыли.

 В статью дохода кроме работы включена также утилизация костей,  волос и подкожного жира.

Ребёнок приносит около 1200 марок, поскольку подкожного жира и волос  имеет меньше, а на тяжёлых работах живёт не более полугода».

 13 слайд

Фронт и оккупация

Дневники Ромы Кравченко-Бережного

За несколько месяцев до освобождения города Рома ушёл в Красную армию, сообщив родителям, где спрятал дневник. Отец, бывший офицер царской армии, перелистав блокнот, найденный на чердаке, передал его Чрезвычайной комиссии по расследованию преступлений нацистов. Записи Ромы стали «свидетелями» на Нюрнбергском процессе. Роман Кравченко-Бережной умер в 2011 г. Его дневники стали основой его собственной книги. 

            Вечером по улице гнали советских пленных .С ними обращаются хуже, чем со скотом. Избивают палками на глазах у населения. Вот тебе и «германская культура»…

   23-го была созвана в гестапо вся еврейская интеллигенция, их всех там задержали. Теперь часть выпущена, часть расстреляна…

 За вчерашний день расстреляны около пяти тысяч человек. У нас за городом- старый окоп, длиной около километра. Там проводят экзекутцию… Грузовик останавливается, обречённые сходят, раздеваются тут же, мужчины и женщины, и по одному движутся ко рву. Ров наполнен телами людей, пересыпанными хлорной известью. На валу сидят два раздетых по пояс гитлеровцев, в руках пистолеты. Люди спускаются в ров, укладываюся на трупы. Раздаются  выстрелы. Кончено. Следующие…

Не знаю, что может чувствовать человек в свою последнюю минуту, не хочу думать, можно сойти с ума..

Сегодня везди Ф.Не могу отдать себе отчёта в своих чувствах. Очень тяжело, стыдно. За людей, которые смотрят на это с безразличием  или злорадством. Чем Ф.хуже вас? Она была хорошая девочка и храбрая. Она ехала стоя, с гордо понятой головой…Я уверен, она умирая не опустит голову. Ф., знай, я помню тебя и не забуду и когда-нибудь отомщу!

Когда пишу, из тюрьмы доносятся выстрелы. Вот опять! Может быть, он был предназначен Ф.? В таком случае ей теперь лучше. Нет, ей теперь никак. Не могу представить: Ф., раздетая, тело засыпано хлоркой. Раны.Привалена кучей таких же тел. Ужас, какаой ужас…

Город удручён. На улицах ни души . Все ждут! Вот -моя очередь… Всё теперь, даже самые ярые враги, питаются единственной надеждой – дождаться прихода большевиков. Но как дожить? Рассказывают, что там, откуда немцы отступают, не  остаётся живой души. И мы не будем исключением …

 Мы с вами перелистали книгу, которая так и называется «Детская книга войны»»это страшная улика против фашизма; дневники тех детей, может быть, самое веской доказательство того, что  с фашизмом нельзя договориться. Его надо выжигать. А мир пытается договориться, история учит только тому, что ничему не учит. Более страшного урока, чем Великая Отечественная Война, и быть не может. Но все те же ошибки снова повторяются

Минута молчания

Ваше поколение не ходит в библиотеку, не любит читать книги.Это уже доказано. Вы приверженцы мира гаджетов. Может быть, поэтому авторы издали книгу в  традиционном формате в ограниченном количестве экземпляров.

Только для библиотек. Но они пустили ее в свободное плавание в сети интернет,

с надеждой на то, что и вы ее прочитаете.

 Найдите её! Прочтите её!

Пусть тонкая ниточка, связующая поколения разных столетий, не прервется!

Пусть хрупкий мир останется МИРНЫМ!