Установление политической зависимости русских земель от Орды в 40-е гг. XIII в.

Автор: Сефербеков Ф.Ш.

Установление политической зависимости русских земель от Орды в 40-е гг. XIII в.

В результате монголо-татарского завоевания в 1237-1241 гг. русские княжества оказались непосредственно вовлечены в сферу политического влияния Монгольской империи. Военное поражение, понесенное русскими княжествами во время вторжения монголов, привело к необходимости оформления отношений с ханами Монгольской империи[1].

Согласно устоявшемуся представлению, Русь после монгольского завоевания не подверглась оккупации и сохранила своих правителей в первую очередь потому, что ее территория была непригодна для ведения кочевого скотоводства[2]. В отличие от завоеванных монголами стран Средней Азии, Прикаспия и Северного Причерноморья, имевших благоприятные природные условия для экстенсивного кочевого скотоводства, ставших территорией монгольских государств. Это суждение нуждается, однако, в уточнениях. Например, на большей части территорий Китая и Ирана условий для кочевого скотоводства тоже не было, тем не менее там монгольские завоеватели правили непосредственно[3].  Зависимость Руси от ханов Золотой Орды выражалась прежде всего в тяжелой дани, которую русский народ был вынужден давать завоевателям[4]. При этом русские земли не пользовались особым положением среди стран, завоеванных монголами. На них распространялась та же система управления, как и на другие ордынские земли[5].

После установления вассальной зависимости от Монгольской империи в политике русских князей по отношению к завоевателям можно проследить две линии. Первая из них заключалась в стремлении немедленно добиться освобождения от монгольского владычества. Однако попытки некоторых князей, продолжить борьбу с монголами оказались безуспешными. Вторая, более гибкая линия реализовывалась в действиях великого князя владимирского Ярослава Всеволодовича.

Положение Руси было плачевно, ждать помощи извне ей не приходилось. Католическая Европа не только не сочувствовала русским, но и стремилась воспользоваться их бедственным положением, чтобы подчинить их и заставить отказаться от православия. В 1240 году , воспользовавшись тяжелым положением Руси после Батыева разорения, шведские рыцари, высадились в устье Невы, собираясь двинуться вглубь новгородских владений. Отпор шведам дал молодой князь Александр, сын Ярослава Всеволодовича. Перед битвой он обратился к дружине со словами, выразившими дух русской православной культуры: «Не в силе Бог, а в правде!»[6]. Благодаря смелости и решительности Александра шведские захватчики были разгромлены. Следом за шведами на Русь вторглись немцы, рыцари Ливонского ордена. В 1245 г. Александр Невский победил литовцев в районе Витебска и Торопца. Тем не менее, после серии военных побед перед Александром Невским  и его отцом Ярославом встала непростая задача – осуществить геополитический выбор, определив, кто – Батый или крестоносцы – более опасен для Руси с точки зрения сохранения исторических перспектив. Ясно было одно: раздробленная Русь не в состоянии воевать на два фронта. В истории народов, как и в жизни отдельных людей, не всегда приходится выбирать между «хорошим» и «плохим». Нередко выбирать нужно между «плохим» и «очень плохим». Русь в любом случае не могла избежать выбора. Г. В. Вернадский отмечал по этому поводу: «Русь могла погибнуть между двух огней в героической борьбе, но устоять и спастись в борьбе одновременно на два фронта она не могла. Предстояло выбирать между Востоком и Западом»[7].  

Из двух зол выбирают меньшее. Несмотря на всю тяжесть погрома, устроенного войсками Батыя, монголы оказались для Руси меньшим злом: они были разорителями, но не завоевателями. По убеждению Г. В. Вернадского, для верного выбора линии политического поведения «нужно было отчетливо сознавать и глубоко чувствовать – инстинктом, так сказать, - исторический смысл своеобразия русской культуры – православие»[8]. Именно религиозный фактор и оказал определяющее воздействие на стратегический выбор в пользу Золотой Орды.

Установление каких-либо отношений великого владимирского князя с Ордой плохо освещается в источниках. Суздальский летописец просто сообщает под 1243 г., что «великыи княз Ярославъ поеха в Татары к Батыеви, а сына своего Костянтина посла къ Канови. Батый же почти Ярослава великого честью, и мужи его, и отпусти и, рек ему: «Ярославе, буди ты старей всем князем в Русском языце. Ярослав же възвратися в свою землю с великою честью»[9]. Новгородская I летопись добавляет, что «князь Ярославъ позванъ цесаремъ Татарьскымъ Батыемъ, иде к нему въ Орду»[10].

Следом за великим князем потянулись в Орду «про свою отчину» другие князья. В 1244 г. ездили в Орду и вернулись «пожалованы» князья Владимир Константинович Углицкий, Борис Василькович Ростовский, Василий Всеволодович Ярославский. В 1245 г. «с честью» возвратился из ставки великого монгольского хана Константин Ярославич. В 1246 году почти одновременно выехали князья Михаил Черниговский и Даниил Галицкий. Михаил Черниговский был убит 20 сентября 1246 г. Историки отметили, что его отказ от исполнения обрядов – это повод к убийству. Убийство Михаила не совсем типично по монгольским обычаям. Следовательно, историки выдвинули несколько причин гибели Михаила: убийство по его приказу послов в Киеве осенью 1239 г.,  опасные контакты Михаила с Западом .

 Перед нашествием Батыя Даниил Галицкий  и Михаил Черниговский бежали в Мазовию. Даниилу Галицкому оказан теплый прием, это вызвало недовольство Михаила, и он с семьей отправился в землю Вроцлавскую. Михаил спешил на соединение с войсками князя Генриха II. Узнав о разгроме Генриха 9 апреля 1241 г., Михаил сразу возвратился в Мазовию. Цель Михаила соединиться с войсками Генриха не удалась. Поэтому Михаил откладывал поездку в Орду. Он надеялся, что его попытка выступить против монголов может быть неизвестна Батыю, т. к. Михаил был в Силезии инкогнито и не был опознан жителями Ноймаркта. Но Даниил мог уведомить об этом Батыя. В Орде Михаил мог узнать, что его тайна раскрыта, и не смог или не пожелал доказать свою невиновность. Князь не хотел доказывать и свою лояльность, отказавшись от обряда. В итоге, Михаилу отрезали голову. Обезглавливание, видимо, было казнью правителей, открыто и с оружием выступивших против монголов. Такая же казнь была совершена над силезским князем Генрихом и Юрием Всеволодовичем[11]. 

По мнению А. Юрченко, Даниил вряд ли избежал общепринятых обрядов очищения огнем. Даниил согласился выпить кумыс. Таким образом, Даниил был принят ханом радушно, совместное питье «черного кумыса» означало признание высокого статуса Даниила в монгольской иерархии, т. к.  высшие сорта «черного кумыса» - пила только знать. Даниил выполнил требования этикета, признал право сильного за ханом и в ответ обрел значимый статус[12].

Зависимость русских княжеств выражалась, прежде всего, в необходимости для русских князей получать от хана ярлык на княжение. Ни один князь не имел права управлять своей землей без необходимого ярлыка на власть от хана[13].  Со временем ярлыки на княжение, превратились в объект соперничества между правителями русских княжеств. В 1246 г. умер Ярослав Всеволодович. Так, в исторической литературе высказывают предположения, что великого князя, как сторонника Батыя отравили. Гибель великого князя Ярослава значительно усложнила обстановку в Северо-Восточной Руси. Началась борьба за княжеский стол. Решением великого монгольского хана владимирский стол в обход своего старшего брата получил Андрей Ярославич. В начале 50-х годов, когда Андрей Ярославич укрепился на великокняжеском столе, для борьбы с татарами старался заключить союз с Даниилом Романовичем. Союз великого князя Андрея Владимирского с Даниилом Галицким, отличался явной антитатарской направленностью.

Между тем, политика Андрея Ярославича, столкнулась с внешнеполитическим курсом Александра Ярославича, который считал необходимым поддерживать мирные отношения с Ордой. Князя Александра поддерживала значительная часть русских феодалов, духовных и светских. Политику соглашения с завоевателями поддерживала и православная церковь. В. Т. Пашуто, писал, что «русская церковь предпочитала видеть на Руси татарское иго, от которого ее доходы не страдали, чем допустить представителей католической церкви»[14]. Если Андрей Ярославич опирался на антитатарские силы, то Александр, естественно на Золотую Орду. Следовательно, Александр Невский ставит монголов в известность об этом союзе, против Андрея была направлена монголо-татарская «рать» царевича Неврюя. Летописцы указывают целью «Неврюевой рати» было прогнать неугодного Орде великого князя Андрея[15]. После этого Сартак даровал ярлык на владимирский стол Александру Невскому. «Неврюева Рать» сыграла существенную роль в установлении монголо-татарского владычества над Северо-Восточной Русью: она принесла окончательную победу князьям, которые стояли за примирение с завоевателями, за подчинение власти ордынского хана.

Активно выступал против татар и князь Даниил Галицкий, политический курс которого состоял в том, чтобы выделить Галицко-Волынское княжество в самостоятельное феодальное государство, ориентированное на Запад. Формально признав зависимость от хана, Даниил тем самым пытался выиграть время для сбора сил и подготовки решающего удара. Географическая удаленность от Орды создавала для этого благоприятные условия. В этих обстоятельствах Даниил мог сконцентрировать внимание на усиление боеспособности, внутреннем укреплении и централизации княжества. Вместе с политикой внутреннего укрепления княжества Даниила Галицкий во внешнеполитической сфере пытался реализовать свои планы по созданию антиордынской коалиции. Князь не только примирился, но и наладил союзнические отношения со своими бывшими врагами - Польшей, Венгрией, Литвой[16]. Воспользовавшись тяжелым положением Даниила Галицкого, римский папа Иннокентий IV пообещал ему реальную помощь в борьбе с монголо-татарами и королевскую корону при условии заключения унии русской православной церкви с католической под покровительством папы. Даниил согласился на эти условия и в 1253 г. в городе Дорогочине происходила его коронация[17]. В этом же году папа объявляет крестовый поход против золотоордынцев, к участию в котором призывал Польшу, Чехию, Померанию и Сербию. Однако в силу ряда обстоятельств планы еще одного крестового похода так и остались неосуществленными. Через некоторое время Даниил, не почувствовав реальной помощи со стороны римского папы, расторг договор с Ватиканом и вступил в открытую вооруженную борьбу с Золотой Ордой. В конце 1254 г.  Даниил Галицкий перешел в наступление против войск хана Куремсы, который пытался оккупировать Галицкое Понизовье. Вследствие удачных и решительных действий князю удалось отвоевать у монголо-татар земли вдоль Южного Буга, Случи и Тетерева[18]. Узнав об этом, Золотая Орда сменила слабого Куремсы на опытного Бурундая. После замены Куремсы Бурундаем и до кончины князя Даниила Романовича никаких сведений о сопротивлении князя Орде и каких-либо действиях, направленных на ликвидацию системы зависимости, также в источниках нет. Напротив, галицко-волынские князья дважды подтвердили свою лояльность хану. В 1258 г. их войска во главе с князем Васильком Романовичем, младшим братом Даниила, присоединилась к полкам Бурундая в походе на Литву[19].

На Руси в течение всего времени ордынского господства жили опасения, что правители Орды от взимания дани с сохранением русских князей у власти перейдут  непосредственному управлению. Это представление отражено в повестях о восстании в Твери 1327 г., где утверждается, будто посол Шевкал собирался истребить русских князей и сам сесть в Твери. И некоторые действия монголов после походов Батыя должны были создать впечатление, что данный путь начинает реализовываться. В 1240-е гг. под непосредственной властью монгольской администрации находилась южная часть Киевской земли: посол римского папы к монгольскому великому хану Плано Карпини отмечает, что расположенный на Днепре ниже Киева Канев был «под непосредственной властью татар». В 1245 г. полководец Батыя Моуци, ведавший западной окраиной улуса Джучи, обратился к князю Даниилу Романовичу с требованием: «Даи Галичь»[20]. Речь шла явно о передаче стольного города под непосредственное управление монголов: Даниилу пришлось ехать к Батыю отсаивать свое право на галицкое княжение. Возможно, и Киев, с момента взятия монголами в конце 1240 г. и до передачи его Батыем владимирскому великому князю Ярославу Всеволодовичу (1243 г.)[21] управлялся монгольским наместником. Таким образом, в период сразу после нашествия Батыя и обоснования правителя улуса Джучи в Поволжье имели место реальные случаи как непосредственного владения монголами русскими городами, в том числе стольными, так и претензий на такое владение. В этих условиях не мог не появиться страх, что вслед за Батыевым погромом 1237-1241 гг. завоеватели перейдут к непосредственному владычеству над всеми русскими землями.

После Батыева нашествия Даниил Романович оказался зажатым между двумя агрессивно настроенными политическими системами – Ордой и католическим миром. В такой ситуации он был вынужден и присягнуть хану, и принять корону от папы Римского, чтобы обезопасить свои земли и сохранить их целостность, а вместе с тем и свою власть над ними. Лавирование между монголами и Европой – вот то политический курс, которого придерживался князь[22]. Решение сохранить на Руси местных правителей вряд ли было заложено в планы завоевателей изначально. Вероятно, оно было принято в конкретной ситуации 1240-х гг. Войско Монгольской империи под командованием Батыя повоевало огромную территорию Восточной и Центральной Европы. Удерживать ее всю под непосредственной властью сил было недостаточно. И были применены три разных подхода. Наиболее западные из разрозненных в ходе военных действий 1236-1242 гг. стран – Венгрия и Польша – были на время оставлены в покое. Половецкая земля, а также Волжская Булгария перешли под непосредственную власть монголов. В русских же землях был применен промежуточный вариант: обращение местных правителей в зависимых. Со временем это стало традицией. Но на Руси долго сохранялось опасение, что в Орде решат от нее отойти[23].

Проблема монголо-татарского периода в российской истории находилась в центре внимания историков. В российской историографии развивалось два подхода к данной проблеме. Первый – существование с 1240 по 1480 г. монголо-татарского господства. Второй – «мирное», сосуществование русской и азиатской цивилизаций. По мнению авторов статьи, первый подход, несмотря на его достаточно устоявшийся характер, не является объективным и носит политизированный характер[24].

Отсюда следует, ставшая традицией, точка зрения. Монголо-татарское господство представляло собой систему экономической и политической эксплуатации русских земель монгольскими феодалами. Следует еще раз отметить, что русские земли не входили в состав Монгольской империи, а находились в вассальной зависимости. Эта зависимость имела свои формы: прежде всего экономические (уплата ежегодной дани – «выхода»; содержание монгольских гарнизонов в русских землях; отработка повинностей; создание выгодных условий для ордынских купцов), и политические (отправка на Русь особых чиновников – «баскаков», получение русскими князьями у ордынских ханов ярлыков на княжение; участие в военных акциях монголо-татар)[25].

Важно различать, что все эти формы зависимости не существовали одновременно на протяжении всех двух с половиной веков ордынского «ига». Например, институт баскачества на северо-востоке Руси просуществовал всего лишь несколько десятилетий: возникнув после 1257 г., он был отменен к началу XIV в.[26]. А. Н. Насонов признавал, имея в виду баскаков, что татары «оставили на территории русского северо-востока какую-то организацию, смысл которой остается до сих пор непонятной»[27]. «Можно догадываться, – писал он, – что основной обязанностью баскаков была служба внутренней охраны. Они должны были держать в повиновении покоренное население»[28].

Со временем претерпевала серьезные изменения система взимания дани – ордынского «выхода»: если в первые десятилетия после нашествия Батыя ее сбором занимались откупщики, чаще всего мусульманского происхождения, то к началу XIV в. эта функция была передана русским правителям под ответственность великого князя[29]. Причина – резкое неприятие населением действий баскаков, вылившееся в серию городских восстаний (в Новгороде в 1257–1258 гг., в Ростове, Владимире, Суздале и Ярославле в 1262 г. и др.). Гнев горожан, скорее всего, был вызван не только фактом взимания дани, но и тем, что дань собирали мусульманские купцы-откупщики, которые пренебрегали своими полномочиями. Судя по всему, те получили соответствующие полномочия в период правления в Сарае хана Берке, исповедовавшего ислам (именно с его именем связывают первую волну исламизации Золотой Орды).

Впрочем ситуация изменилась в начале XIV в., когда сбор дани был передан русским князьям. Как писал Б. Д. Греков, князья «сами и по-своему должны были собирать дань и доставлять в Орду». При этом способы сбора «ордынского выхода», судя по всему, ничем не отличались от приемов сбора дани, предназначавшейся самому князю: все собранные суммы сдавались в великокняжескую казну, а оттуда часть средств передавалась в Орду. Этот механизм описан в договоре  великого князя Дмитрия Ивановича Донского со своим двоюродным братом Владимиром Андреевичем Серпуховским (1389 г.): «А что н(а)ши данщик(и) сберутъ въ городе, и въ станех и въ варяхъ, тому ити в мою казну, а мне давати въ выход» (судя повсему, в Орду)[30]. Важно, что отношение населения к княжеским сборщикам «выхода», судя по всему, было гораздо более спокойным, чем к татарским.

При этом было установлено, что сбор «выхода» откупщиками мусульманского происхождения  был для горожан Северо-Восточной Руси действительно явлением нетерпимым. Тогда как сама по себе необходимость выплаты ордынского «выхода» уже не так сильно волновала население: как только за дело взялись «свои откупщики» – представители княжеской администрации, протестные выступления сошли на нет.

Еще одна форма зависимости Руси – участие в военных акциях монголо-татар – также просуществовала недолго. К концу XIII в. татары отказались от привлечения русских полков для участия в боевых действиях против соседей[31].

Единственным постоянно действующим на протяжении почти двух с половиной столетий фактором «ига» была зависимость самих русских князей от Орды. Судя по всему, можно говорить не о вассальной, а о министериальной зависимости русских князей, то есть основанной на прямом и безусловном подчинении[32], о их включенности «в ордынскую систему жесткого вертикального подчинения»[33]. За два с половиной столетия господства отношение к такой службе не было застывшим, претерпевало существенные изменения.

Таким образом, влияние монголов на внутренние политические отношения в русских княжествах сказалось в усилении княжеской власти над населением и в дальнейшем ослаблении вечевого элемента. Русские князья перестали быть суверенными государями, потому они должны были признать себя подданными хана. В первые десятилетия монгольского господства, зависимость русских земель устанавливалась в разных формах. В первые годы после походов завоеватели допускали прямое управление для некоторых территорий, но к середине 1240-х гг. склонились к контролю без оккупации.

Скачано с www.znanio.ru