А. П. Чехов и В. Шекспир: специфика литературного влияния

Введение. 2

Глава 1. Особенности творческого влияния В. Шекспира на А. П. Чехова. 5

Глава 2. «Шекспировский фон» в произведениях А. П.Чехова. 13

Заключение. 20

Список использованной литературы.. 22

Приложение. 25

Введение

Актуальность исследования. Присутствие Шекспира в русской литературе – вопрос, который представляет научный интерес для лингвистических и литературоведческих исследований и в наши дни. Существует немало критических работ по теме Чехов-Шекспир. Тем не менее, наличие шекспировской тематики в прозе А. П. Чехова заслуживает изучения.

Художественные системы двух авторов столь различны, что сам вопрос об их сближении кажется, на первый взгляд, сомнительным. Многие известные чеховеды вовсе не рассматривали этой проблемы. Однако простой беглый обзор указателя имен в конце 18 тома Полного собрания сочинений и писем А. П. Чехова (1974 – 1984 гг.)[1] дает поразительный результат — упоминания Шекспира и его пьес превосходят аналогичные статьи по Пушкину, Гоголю, Толстому. Действительно, Чехов часто использует шекспировские цитаты и реминисценции, имя Шекспира очень авторитетно как для самого писателя, так и для его героев и произносится в ряду величайших писателей и философов человечества.

На сегодняшний день существует ряд исследований, в которых выявлены следы влияния В. Шекспира на А. П. Чехова. Творчество В. Шекспира и А. П. Чехова давно и плодотворно исследовалось отечественными литературоведами, такими как: Т.К. Шах-Азизова,  А.Г. Головачева, В.Б.Катаев, Ю.Д. Левин, Н.Д.Волков, М.Смолкин, М.П.Громов[2] и другими.

Одним из первых имена Чехова и Шекспира связал Л. Н. Толстой. «Душечка» была им поставлена в ряд таких мировых типов, как Дон Кихот, Санчо Панса и Горацио, пьесы же Чехов, по известному толстовскому парадоксу, писал «еще хуже, чем Шекспир». В. Мейерхольд признавался в письме к любимому драматургу, что «сыграть чеховского человека так же важно и интересно, как сыграть шекспировского Гамлета»[3]. В отзывах этих современников был задан уровень сопоставления.

После лондонской постановки «Дяди Вани» в 1921 г. газета «Лондон Меркури» назвала Чехова «величайшим писателем со времен Шекспира», и это утверждение далеко не встретило общей поддержки. В наши дни общим местом стало сравнение вклада Чехова в мировую драматургию и театр с тем вкладом, который внес Шекспир. Сравнения делаются по разным направлениям. «Чайка» давно названа шекспировской пьесой Чехова. Писалось немало о сходстве сцены представления пьесы Треплева со сценой мышеловки из «Гамлета», а в линии Треплев - Аркадина - Нина отмечалось сходство с линией Гамлет - Гертруда - Офелия. Для А. Роскина строки из «Гамлета» - лейтмотив «Чайки».[4]

Чехова иногда называют Шекспиром  ХХ  века. Его драматургия, подобно шекспировской, сыграла в истории мировой драмы огромную поворотную роль.

Объект нашего исследования – рассказы А. П. Чехова  «И то и се» (1881), «Календарь будильника» (1882), «Двадцать девятое июня» (1882), «Ненужная победа» (1882), «Живой товар» (1882), «Слова, слова и слова» (1883), «Мои остроты и изречения» (1883), «Барон» (1884), «О женщины, женщины» (1884), «Рассказ без конца» (1886), «О женщинах» (1886), «Калхас» (1886), «Юбилей» (1891), «Тайны ста сорока четырех катастроф,

или РУССКИЙ РОКАМБОЛЬ» (1923).

Предметом нашего исследования послужили шекспировские  аллюзии и реминисценции, встречающиеся в рассказах А. П. Чехова.

Цель данной работы: рассмотреть специфику шекспировских тем, мотивов и образов, встречающихся  в рассказах А. П. Чехова.

Данная цель определила решение следующих задач:

- рассмотреть особенности литературного влияния В. Шекспира на творчество А. П. Чехова;

- изучить роль шекспировских реминисценций, аллюзий в произведениях Чехова;

- выявить какие шекспировские темы, мотивы и образы наиболее часто употребляются в творчестве Чехова, сделать выводы.

Глава 1. Особенности творческого влияния В. Шекспира на А. П. Чехова

Мечта о возможном совершенстве человека и ничтожность его современного лица, разочарование, крах мечтаний, несостоявшиеся надежды, неспособность найти себя, свой путь в жизни, реализоваться - эти темы поднимались в произведениях многих авторов XIX века. Для деятелей русской литературы было характерно в ту пору улавливать во впечатлениях, полученных от российской действительности, общемировой смысл. «Век и конец века на евангельском языке не означает конца и начала столетия, но означает конец одного мировоззрения, одной веры, одного способа общения людей и начало другого мировоззрения, другой веры, другого способа общения»[5],- писал Л.Н. Толстой в 1905 г. в статье «Конец века».

В истоках «серебряного века» ближайшим и основным преемником этих устремлений художественной мысли стал Чехов - последний писатель XIX века. В его творчестве можно найти немало реминисценций с европейской и русской литературой предыдущего периода, рассматривающей, так же, как и Чехов, проблему идеала человека, проблему самоопределения, самовыражения, проблему несовершенного устройства мира, в котором мы живем.

Тема цитации, интертекста, «чужого» слова в «своем» является в настоящее время одной из самых популярных, хотя и начала разрабатываться сравнительно недавно. Вплоть до 1960-х годов реминисценция не становилась предметом специального интереса в отечественном литературоведении. В то же время эта тема подспудно присутствовала в целом ряде работ, посвященных проблеме художественных взаимосвязей и влияний, в трудах отечественных и зарубежных компаративистов. Однако ученые достаточно редко употребляли само слово «реминисценция», предпочитая говорить о заимствованиях, образных и сюжетно-тематических перекличках, влияниях, намеках, полемической интерпретации мотива и т.д. Как правило, проблема цитирования затрагивалась исследователями лишь косвенно, для решения конкретных задач историко-литературного характера, а слова «цитата», «реминисценция», «аллюзия» употреблялись как служебные понятия, маркирующие факт наличия художественных связей между теми или иными произведениями. Качественно новый этап осмысления проблемы в России пришелся на 1960-е годы, когда в активный читательский и литературоведческий оборот была введена поэзия рубежа веков, в особенности лирика акмеистов. В распоряжении исследователей оказался эмпирический материал, работа с которым привела к иному взгляду на явление цитации.

Сначала на примерах творчества виднейших поэтов «серебряного века», а затем целого ряда других писателей, в том числе и А.П. Чехова, было показано, что цитата, аллюзия, любая форма литературной переклички - не частный, второстепенный элемент текста, а указание на существенную грань авторского замысла. Цитирование стало рассматриваться как принципиально важный прием художественного смыслообразования и одновременно апелляция к авторитетной, актуальной в глазах автора литературной традиции. Широкое распространение учения М. Бахтина о «чужом» слове, о диалоге как универсальной общекультурной категории, с одной стороны, и структурно-семиотический подход к тексту, разработанный тартуско-московской школой, с другой стороны, дали новый толчок изучению проблемы. В этом контексте реминисценция, представляющая собой в широком литературоведческом понимании «любого вида перекличку, соединяющую между собой литературные памятники» (И.П. Смирнов), оказывается частным проявлением «чужого» слова, а цитирование - одним из способов осуществления диалога между текстами в культурном пространстве. Наконец, развитием принципиальных положений М. Бахтина явилась теория интертекста, паратекстуальности, транстекстуальности, получившая свое максимальное выражение, прежде всего в западном литературоведении и культурологии.

Аллю́зия (лат. allusio «намёк, шутка») – это  стилистическая фигура, содержащая указание, аналогию или намёк на некий литературный, исторический, мифологический или политический факт, закреплённый в текстовой культуре или в разговорной речи. Материалом при формулировке аналогии или намёка, образующего аллюзию, часто служит общеизвестное историческое высказывание или какая-либо крылатая фраза. [6]

Реминисце́нция (лат. reminiscentia,воспоминание) – это неявная цитата, цитирование без кавычек. По своей природе реминисценция всегда производна или вторична, это мысленная отсылка, сравнение с неким образцом, сознательное или неосознанное сопоставление, взгляд назад или в прошлое. Однако сам по себе способ реминисцирования всегда носит интеллектуальный и творческий характер, этим он отличается от обыкновенного копирования,  компиляции или, тем более плагиата.  По той же причине необходимо разграничивать реминисценцию и цитату. [7]

ЦИТАТА  - отрывок из литературного произведения, приводимый с дословной точностью. Используется либо ради документальной точности, либо ради выразительности.[8]

Присутствие Шекспира в произведениях Чехова многим критикам не кажется очевидным, однако те, кто стремится глубоко понять труды Чехова, приходят к осознанию, что Чехов часто использует цитаты, ссылки из пьес Шекспира, реминисценции которого у Чехова по количеству превышают их число у Гоголя, Толстого и других русских писателей.

       Чехов любил и хорошо знал Шекспира. Он отмечал: «Все произведения я делю на два сорта: те, которые мне нравятся, и  те, которые мне не нравятся. Другого критериума у меня нет, а если Вы спросите, почему мне нравится Шекспир и не нравится Златовратский, то я не сумею ответить»[9]. (А.П.Чехов И. Л. Леонтьеву (Щеглову), 22 марта 1890 г., Москва)

 «Лучше плохо сыгранный Шекспир, чем скучное ничто»[10]. (Антон Чехов, Чехов и театр, 1961; 175).

«Глупостью не освежишь театральной атмосферы по очень простой причине: к глупости театральные подмостки присмотрелись. Надо освежать другою крайностью; а эта крайность — Шекспир. Шекспира должно играть везде, хотя бы ради освежения, если не для поучения или других каких-либо более или менее высоких целей. (Антон Чехов, Чехов и театр, 1961; 175).

Есть много свидетельств того, что Чехов любил и знал Шекспира, хотя и не так хорошо, как, например, Тургенев или Островский, которые знали и читали Шекспира в подлиннике и даже пытались перевести его. Чехов, однако, умело использовал шекспировский текст и представлял его на русской сцене.

         Хотя Чехов не читал по-английски, как он сам заявляет в одном из своих писем, он был хорошо знаком с Шекспиром по переводам. В его библиотеке в Ялте хранятся три перевода Гамлета, один Кронеберга, и  Макбет (также в переводе Кронеберга) в дополнение к Королю Лиру (перевод А. Дружинина). Это свидетельствует о том, что Чехов, несомненно, знал Шекспира и был знаком не только с этими двумя пьесами, но с другими работами, такими как Отелло, Ромео и Джульетта, переведенные Дружининым и Санкт-Жоржем.

На пороге XX столетия Антон Чехова пересказывал Петру Гнедичу свою беседу с Львом Толстым: «Однажды он сказал мне, «Вы знаете, я терпеть не могу Шекспира, но ваши пьесы еще хуже. Шекспир все-таки хватает читателя за шиворот и ведет его к известной цели, не позволяет свернуть в сторону. А куда с вашими героями дойдешь? С дивана, где они лежат, до чулана и обратно?». Катаев в своей книге Литературные связи Чехова полагает, что в этом суждении Толстого имя Чехова, возможно, впервые было упомянуто вместе с именем Шекспира. И позже эти два имени неоднократно упоминались вместе (Катаев, там же).

                 Антон Павлович Чехов жил и работал во времена fin de siècle, когда интерес к Шекспиру в России имел уже более чем вековое развитие. В определенной степени он унаследовал этот интерес от своих предшественников в русской литературе, чьи критические суждения о Шекспире произвели на него неизгладимое впечатление еще в самом начале его становления как писателия (как, например, в эссе Тургенева Гамлет и Дон Кихот). Чехов не просто читал, а изучал труды Шекспира. В мемориальном фонде Музея А.П.Чехова в Ялте есть любопытная книга из личной библиотеки писателя: Гамлет, принц датский в переводе Николая Полевого, на страницах которой сохранились карандашные отметки Чехова, сделанные разными цветами[11]. Также Чехов покупал и выписывал разнообразные издания Шекспира на русском языке, книги о Шекспире. Однако такое подробное чтение – не самое главное.

Даже на общем фоне русской литературы XIX века с необычайно высоким интересом к Шекспиру внимание Чехова к величайшему английскому драматургу выделяется частотой обращения к шекспировским мотивам и тематике в бесчисленных работах, начиная с самых первых фельетонов до последней пьесы. Причем воздействие творчества Шекспира на художественные и драматические произведения Чехова было оказано не

только благодаря традиционному вниманию к Шекспиру в литературе XIX

века, от Пушкина и Белинского до Тургенева и Достоевского.

Существовали еще два важных фактора. Один из них был связан с театральным искусством и глубочайшим интересом Чехова к театру.

Другой был предопределен некоторыми особенностями российских реалий в середине и второй половине XIX века, с таким их явлением, как так

называемый «русский гамлетизм».

Антон Павлович не подражал Шекспиру. Скорее, он  цитировал и заимствовал у него, будь то методы, сюжет, создание образов, реквизит, темы и многие другие элементы. Но также писатель  и не стремился искать «вечных» тем и сюжетов у Шекспира. Чехов не только писал театральные рецензии на Шекспира, но и упоминал его в ранних рассказах. Шекспир так часто встречается в его рассказах и пьесах, что можно условно назвать его одним из чеховских героев.

Чехов, постоянно проявлял свой интерес к образу Гамлета, тем более что все его общение с Шекспиром осуществляется через трагедию о принце Датском. В «Гамлете» он чувствует что-то необыкновенно близкое  своей лирической теме и своим новаторским исканиям, какие-то скрытые, другими не замеченные черты, открывающие возможность создания новой, нетрадиционной драмы.

Влияние шекспировской традиции на творчество писателя  рассматривалось в рамках проблемы «русского гамлетизма», в отечественной науке ставился вопрос об образно-семантическом притяжении Чехова и Шекспира, эта проблема рассматривалась также с точки зрения рецепции, в зарубежных исследованиях отмечалось жанровое сходство пьес обоих драматургов. Однако,  вопросы о «типологических схождениях» произведений обоих авторов на тематическом, мотивном, образном и структурном уровнях,  об анализе произведений Чехова в аспекте «памяти жанра» (М.М. Бахтин), являются наименее изученными.

Трагический пафос шекспировских произведений как бы изнутри вступает в конфликт с чеховским повествованием.

Доказательство связи творчества Чехова с Шекспиром – интересная, но не сложная задача. Многие ученые указывают на недостаточные исследования в этой области. Однако предпринимаются попытки установления связи творчества этих двух писателей как русскими, так и английскими критиками.

Борис Зингерман в своих Очерках истории драмы ХХ века пишет, что

«связи между драмами Чехова и Шекспира имеют обширный характер и могли бы стать предметом специального исследования...». Однако упоминание связи Чехова и Шекспира было достаточно упрощенным, не глубоким. Хотя многие исследователи отмечают приверженность Чехова к Гамлету Шекспира, его произведения изобилуют аллюзиями и цитатами из других пьес, таких как Ромео и Джульетта, Укрощение строптивой, Венецианский купец, Как вам это понравится, Зимняя сказка, Отелло, Макбет и других. Пьесы, наиболее изученные с точки зрения реминисценций Гамлета, – это Иванов и Чайка, поскольку именно в этих пьесах встречается наибольшее количество реминисценций Гамлета.

          Главный фокус одной из самых известных работ об Иванове (Т. Шах-Азизова, Русский Гамлет) - на влиянии Гамлета на Чехова. Настоящее исследование, однако, не ставит своей целью исследование темы гамлетизма или философии нерешительности, скорее, задачей является прояснение вопроса о том, насколько велико влияние женщинских образов в Гамлете на изображения женщин в основных чеховских пьесах.

Американские и европейские критики также пытались связать Чехова с Шекспиром, пытаясь разобраться в том, как Чехов использовал труды Шекспир и для каких целей. Следует отметить, что имена двух драматургов чаще всего вместе упоминаются при обсуждении трагической комедии. В целом, большинство английских критиков и исследователей склонны полагать, что драма у Чехова - это трагикомедия, синтетический жанр. Эта черта характерна и для Шекспира. Трагическая комедия была свойственна Шекспиру. Работы зарубежных критиков, таких как Питер Брук, Дж. Сянь, Рэй Беннет, Дэвид Кирби, Witson O'Reilly и многих  других, в которых они пытаются показать родство между Чеховым и Шекспиром.

J.Stayan, британский критик, говоря о Чехове, использует термин «темная комедия», который ранее ассоциировался с третьей группой шекспировских комедий, известных как «темные комедии», такие как Зимняя сказка, Мера за меру. Stayan пишет о равновесии трагического и комического в произведениях обоих авторов. По мнению Стайана, Чехов, от пьесы к пьесе, пытался найти «идеальное равновесие между комедией и трагедией, он изучал красоту и удачу его последней пьесы Вишневый сад, самой сложной, возможно, величайшей его пьесы».

Аллюзии и реминисценции Шекспира привносят в рассказ Чехова знание или припоминание о давно позабытой истине, обостряют противоречие между трагическим и бытовым пафосом, что способствует выявлению неспособности чеховских персонажей распознать правду. Даже те из них, кто пытается  хотя бы в слове приблизиться к постижению ее, не могут это стремление завершить.

Одним из наглядных примеров такого взаимодействия чеховского и шекспировского контекстов являются «театральные» рассказы Чехова 80-х гг. («Барон», «Калхас», «Юбилей») и многие другие.

Глава 2. «Шекспировский фон» в произведениях А. П.Чехова

          Марк Соколянский в своей статье Шекспировские темы и мотивы в

произведениях Антона Чехова упоминает значительное количество шекспировских аллюзий и реминисценций в трудах Чехова. Он утверждает, что в ранней прозе Чехова, начиная с его юмористических фельетонов, опубликованных под именем «Антоша Чехонте», имя Шекспира возникает скорее как повод для шутки или иронии. Одна из хорошо известных фраз молодого Чехова была позже включена в его сборник Записные книжки. Дневники: «Мнение профессора: важен не Шекспир, но комментарии к нему». Короткий рассказ О драме имеет подзаголовок Скетч и оканчивается острой ремаркой: «Приятели выпили и заговорили о Шекспире»[12].

В произведениях «Барон», «Калхас», «И то и се», «Календарь будильника» А.П.Чехов часто использует шекспировские темы, мотивы и образы. Остановимся на них подробно.

В рассказе «Барон» мысли и чувства автора и героя одинаковы – это симпатия к Шекспиру. Действие происходит в провинциальном театре. Главный герой – «маленький человек», но это формально. Духовно этот человек выше остальных героев. Он чувствовал Шекспира, восхищался им, боготворил «Гамлета». Барон был зол на актеров, за то, что они относились к своей игре на сцене лишь как к профессии и не боготворили Шекспира. Они не понимали мыслей, идей,  которые были заложены в Гамлете. Барон находился в самом возбужденном состоянии, когда спорил по ходу пьесы с бездарным верзилой в рыжем парике. У него сразу встает вопрос «Неужели Гамлет был рыж?». Этот вопрос очень тревожит его, дающего свою интерпретацию Гамлета, очень похожую на рецензию Чехова. Чехов вкладывает свои мысли, свою любовь, свое отношение в образ Барона.

В рассказе Калхас тот же самый контраст, что и в рассказе Барон. В 1887 году писатель переделал свой рассказ Калхас в драматический этюд Лебединая песня, который полон шекспировских цитат и аллюзий. Они были и в рассказе, но драматическая форма динамически актуализировала склонность автора к Шекспиру. В основе этюда - разговор пожилого артиста Светловидова со старым суфлером Никитой, который происходит ночью на сцене театра. Суфлер появляется в белом халате, напоминая Духа в их театральной постановке Гамлета. Речь артиста переполнена цитатами, в том числе шекспировских строк. Например, он читает монолог короля Лира «Дуй, ветер, дуй!.» и просит суфлера давать ремарки Шута. Позже он пытается читать из Гамлета, монолог Отелло и так далее. В чеховской драматургии, а также в его прозе функция шекспировских цитат и мотивов развивалась от чисто юмористической к более серьезной и значимой по своему назначению.

         В этих двух рассказах намечена тема: воскрешение истинно прекрасной сущности человека через Шекспира.

В этом небольшом произведении «И то и се» автор создает комический эффект, для создания ярких образов Офелии и Гамлета. «На сцене дают «Гамлета». – Офелия! – кричит Гамлет. – О, нимфа! помяни мои грехи… - У вас правый ус оторвался! – шепчет Офелия. – Помяни мои грехи…А? – У вас правый ус оторвался! – Прррклятие!... в твоих святых молитвах…» Это часто используется А.П.Чеховым в ранних юмористических рассказах. Чехов иронизирует, представляя перед нами Офелию в комическом образе. В Гамлете Офелия олицетворяется нам  как спокойная, глубоко мыслящиеся в своих изречениях молодая девушка. Возможно, Антон Павлович видел и слышал эту сцену и хочет донести до читателя, что так иронизировать образы Офелии и Гамлета не по шекспировски. Можно найти много других примеров упоминания имени Шекспира или его произведений в прозе Чехова. В подобных случаях значимым является не сам Шекспир, а понимание и толкование Шекспира героями, наиболее интересными Чехову. 

В своих ранних  произведениях, Чехов чаще всего делает отсылку на пьесу Шекспира «Гамлет». Нами были выявлены и проанализированы рассказы А.П.Чехова, где встречаются аллюзии и реминисценции У.Шекспира на примере первого, второго и пятого тома. Аллюзии и реминисценции встречаются в рассказах как: «Юбилей», «Двадцать девятое июня», «Ненужная победа», «Живой товар», «Тайны ста сорока четырех катастроф, или русский рокамболь», «Слова, слова и слова», «Мои остроты и изречения», «О, женщины, женщины», «Рассказ без конца», «О женщинах».

В рассказе «Юбилей» появление одной незначительной детали – упоминание трагедии «Гамлет» – сигнализирует о структурном уподоблении произведений обоих авторов. Формально эта аллюзия мотивирована внешне, тематически: место действия (театр) и персонажи (актеры) делают ее, на первый взгляд, непримечательной (пьесы Шекспира широко входили в репертуар провинциальных театров).  Однако при детальном рассмотрении обнаруживается более тесное взаимодействие рассказа Чехова и трагедии английского драматурга: сама ситуация, в которой возникает аллюзия, оказывается парафразой из шекспировской трагедии, которая к тому же поддерживается неточной цитатой из другой сцены той же пьесы; структура рассказа в таком случае начинает разворачиваться вслед за структурой трагедии.

Актер наделен даром творчества и преобразования действительности с помощью непосредственного действия; но на деле оказывается, что он уже утратил способность творить, он еще помнит роль и пытается играть ее, даже в обыденной жизни невольно следуя привычному амплуа, но эти неосознанные реминисценции чужих трагедий остаются невоплощенными.

Герой рассказа, отмечающий юбилей служения на артистическом поприще, трагик Тигров выступает в роли борца за правду, желая разоблачить нечестность антрепренера. Свою речь трагик начинает словами: «Пусть волосы ваши станут дыбом, пусть кровь замерзнет в жилах и дрогнут стены, но истина пусть идет наружу!» [Чехов: 454], что является неточной цитатой из монолога Призрака, явившегося принцу, чтобы открыть тайну своей смерти: «Я начал бы рассказ, который душу // Твою легчайшим раздавил бы словом, // Охолодил бы молодую кровь, // Глаза из сфер их вырвал бы, как звезды, // И каждый волос вьющихся кудрей // Поставил бы на голове отдельно, // Как иглы на сердитом дикобразе». Тень отца Гамлета – это свидетельство ушедшей эпохи доблести, последний отголосок прекрасного прошлого; она приходит, чтобы передать Гамлету свое знание, и принц – единственный, кто еще связан с этим прошлым, кто помнит о нем, хотя сам уже ему не принадлежит. Как Гамлет с помощью призрака, так и Тигров благодаря своей актерской памяти еще припоминает некоторую истину, но изменить уже ничего не в силах.

Реминисценция также указывает на парафрастичность возникающей следом аллюзии к той же пьесе: так и не сумевший зародиться конфликт между беспомощным трагиком и мелочным, заискивающим антрепренером «разрешается» насмешкой по отношению к герою: : «— А креслице-то вы из театра взяли! — сказал он [антрепренер – прим. Л. А.], подойдя к двери и указывая на кресло, на котором сидел юбиляр. — Не забудьте назад принести, а то «Гамлета» придется играть, и Клавдию не на чем сидеть будет. Доброго здоровья!». Как месть принца оказывается принципиально не совершенной, честь – невостановленной, а датский престол не возвращается к своему законному владельцу, так и слабая попытка Тигрова восстановить справедливость не завершается: и это он как будто становится временным узурпатором власти, в итоге вынужденным подчиниться неправильному ходу времени. Актер пытается следовать трагическому сюжету, но воплотить его он уже не может. 

В рассказе «Двадцать девятое июня» и «Ненужная победа» Чехов использует аллюзию // Я любил Офелию, как сорок тысяч братьев любить не могут. Чехову очень нравилось перефразировать шекспировские высказывания.

Отлетаев был глуп, как сорок тысяч братьев, и невежа страшна…Пьян, как сорок тысяч братьев!

Чехов любил преподносить загадками, каждое слово, которое несет в себе глубину контекста. У Шекспира выражение «как сорок тысяч братьев» означает «невозможно сильно». И можно предположить, что Чехову это высказывание очень понравилось именно в лексическом аспекте,  то есть как языковое средство. Возможно, Чехов восхищался этим фразеологизмом и поэтому вставлял в свои произведения. Антон Павлович любил, чтобы язык был изящным. Он восхищался шекспировским языком  и стилем. Чехов шлифовал свой язык, искал необычные выражения, которые в полной мере раскроют содержимое.

В этих трех произведениях «Живой товар» «Тайны ста сорока четырех катастроф, или РУССКИЙ РОКАМБОЛЬ», «О женщины, женщины» Чехов делает отсылку на Гамлета.  Гамлет заговаривает о женском непостоянстве и его высказывания становятся все более горькими и циничными. Антон Павлович подчеркивает это своими перефразированными  фразами: «О, эти женщины! Они все до единой сфинксы!, Боже мой, как жестока эта женщина!, О женщины, женщины!». Чехов соглашается с Гамлетом и как бы хочет сказать, что женщины глупы, могут только чувствовать и жить эмоциями. Злой выпад Гамлета против женщин процитирован и в других рассказах Чехова. Антон Павлович нам опять намекает, что женщины не постоянны и что все они одинаковы.

Рассказ «Слова, слова и слова».  Слова, слова и слова эта  фраза из Гамлета. Шекспир выбирает для этого выражения, что - то возвышенное, философское. Гамлет говорит, что в этих словах лесть, игра, ложь, то есть берет на абстрактном уровне. А Чехов говорит об этом в бытовом аспекте, на конкретном примере. Он берет частичку идеи у Шекспира и раскрывает ее шире. Как  бы конкретизирует её. Для Кати все это были лишь слова. Никакого урока она не вынесла из всей этой ситуации. Ей было проще сделать так, как делала и раньше. Груздев сказал много слов, которые никакого смысла за собой не влекут. И все это были лишь слова, слова и слова.

В рассказе «Мои остроты и изречения» принц Гамлет сказал: «Если обращаться с каждым по заслугам, кто же избавиться от пощечины?» Неужели это может относиться и к театральным рецензентам?

Возможно, эта фраза относится к театральным критикам чеховского времени. Гамлет говорил об актерах, которых нужно встречать по чести, а Чехов смеясь, говорит о том, что можно ли театрального рецензента принять по заслугам. То есть Гамлет говорит в положительном отношении, а Антон Павлович иронизирует.

В «Рассказе без конца» приводится выражение из Гамлета «Не знающих привел бы он в смятенье, - как говорит Гамлет, - исторг бы силу из очей и слуха».

Чехов вкладывает эту фразу в уста героя, характер которого схож с характером героя Шекспира, о котором Гамлет говорит эти слова: «Не знающих привел бы он в смятенье, Исторг бы силу из очей и слуха».

Другими словами у Чехова герой, произносящий эту фразу всего лишь демонстративный тип (рисующийся тип). Он играет на публику изображая горе. Но уже через год  «не успев башмаков сносить», забывает свое прежнее настроение и вновь отдается беззаботному существованию. Гамлет же наоборот страдает и задается вопросами. Для него это все очень важно. В этом рассказе мы  наблюдаем гамлетизм.

В рассказе «О женщинах» Гамлет говорит в буквальном смысле, что женщины плохие. Чехов говорит в переносном смысле, даже в противоположном. Чем больше Чехов пишет, что женщина плоха, тем больше он доказывает обратное. «Женщина – ничтожество ей имя! Она не сочиняет для продажи учебников, не читает рефератов и длинных академических речений, не ездит на казенный счет в ученые командировки и не утилизирует заграничных диссертаций. Гоголь говорит, что чиновники берут взятки только потому, что на это толкают их жены. Это совершенно верно. Пропивают, в винт проигрывают и на Амалий тратят чиновники только жалованье. …Запирая от мужа графинчик с водкой, способствует уменьшению акцизных сборов.»

Заключение

На основе вышесказанного можно сделать вывод: А.П. Чехов использовал  шекспировские цитаты, реминисценции и аллюзии для следующих целей: 

       Для обогащения своего стиля, языка (языковой аспект). А.П. Чехов восхищался изящностью языка и стиля У.Шекспира, многие цитаты из пьес были перефразированы, но они оставляли за собой лексическое наполнение. Это и доказывает то, что писатель заимствовал не идейное наполнение, а смысловое. Например,  выражение «сорок тысяч братьев» было трансформировано в нескольких чеховских произведениях, при этом перефразирована была первая часть высказывания (опущено  слово «любил Офелию»), но смысл подчеркивался – то есть очень сильно, причем перефразировка иногда носила юмористический характер («пьян,  глуп как сорок тысяч братьев»).

       Для дополнения смысла своих произведений (смысловой аспект), то есть автор помогает читателю понять своё произведение, отсылая его к шекспировскому творению.  Но писатель делает это в традициях своих особенностей повествования – читатель сам должен домыслить произведение, а значит не нужно ему раскрывать всех карт, для этого и использует  чужой сюжет, идею, которые в свою очередь читатель также должен осмыслить. Таким образом, создается эффект наложения смыслов.

Шекспир в художественном мире Чехова возникает, прежде всего, через образы своих героев. 

Чехов часто обращался к Гамлету. Другими словами, Чехов не столько переписал Гамлета, сколько использовал эту пьесу в качестве шаблона для театра, который был столь же инновационным по своему замыслу. Чехов приблизился к миру драмы Шекспира как художник, смотрящий в будущее. Он работал с рядом основных тропов Гамлета, чтобы создать произведение искусства столь же богатое в своем потенциале для интерпретации, сколь трагична пьеса датского принца. 

Главный технический элемент, которому Чехов научился у Шекспира, - это незавершенная структура пьесы, что значает, что ни одно из существующих объяснений не способно до конца пролить свет на все сложные механизмы действия. Тонкий провокационный характер чеховских пьес является показателем их изобразительной эффективности.

Использование Чеховым цитат из произведений Шекспира, ссылок на них и заимствований из них не имеет цели создать пародийный либо комический эффект, что имело место в более ранних его работах. Скорее это – инструмент представления новой драматической формы. Главный технический элемент, которому Чехов научился у Шекспира, - это незавершенная структура пьесы, что означает, что ни одно из существующих объяснений не способно до конца пролить свет на все сложные механизмы действия.

Цитата или аллюзия в свернутом виде содержат сюжет и мотивы пьес Шекспира. Однако параллельность сюжетов (та, которая была, скажем, между «Борисом Годуновым» Пушкина и «Королем Джоном» Шекспира) в большинстве случаев отсутствует. Условно говоря, Пушкин использует антиклассицистические композиционные схемы Шекспира, но говорит про свое. А Чехов — наоборот: сопоставляя образы, он говорит о том же, что и Шекспир, его волнует сама шекспировская тема.

Список использованной литературы

1.     Абдуллаева 3. Жизнь жанра в пьесах Чехова // Вопросы литературы. –  1987, №4. –  С. 155 – 170.

2.     Аникст А. Творчество Шекспира. –  М.,1963.

3.     Бердников Г. Чехов-драматург: традиции и новаторство. – М.,1981.

4.     Волков Н.Д. Шекспировская пьеса Чехова // Волков Н.Д. Театральные вечера. –  М.,1966.

5.     Головачева А.Г. Классические сближения: Чехов Пушкин — Шекспир // Русская литература –  СПб., 1998. –  №4. –  С.3 – 13.

6.     Громов М.П. Скрытые цитаты (Чехов и Достоевский) //Чехов и его время. Под ред. Опульская Л.Д., Паперный З.С., Шаталов С.Е. М.: Наука, 1977.

7.     Дерман А.Б. О мастерстве Чехова. – М., 1959.

8.     Елизарова М.Е. Творчество Чехова и вопросы реализма конца XIX века. М.: Государственное издательство художественной литературы, 1958.

9.     Катаев В.Б. Литературные связи Чехова. –  М., 1989.

10. Катаев В.Б. Проза Чехова: проблемы интерпретации. –  М., 1979.

11. Катаев В.Б. Сложность простоты: Рассказы и пьесы Чехова. – М., 2002.

12. Левин Ю.Д. Шекспир и русская литература XIX века. – М., 1988.

13. Молодые исследователи Чехова. – М., 1993.

14. Смолкин М. Шекспир в жизни и творчестве Чехова //Шекспировский сборник. –  М., 1967. –  С. 72 – 84.

15. Строганова Ю. Что подсказал Шекспир // Литературная учеба — 1984. – №5. –  С. 203 – 205.

16. Турков А.М. Чехов и его время. –  М.: Гелиос, 2003.

17. Чеховиана: Чехов и его окружение. –  М., 1996.

18. Шах-Азизова Т.К. Чехов и западноевропейская драма его времени. –  М., 1966.

Художественная литература:

19. Чехов А.П. Полное собрание сочинений и писем в 30-ти тт. – М.: Наука, 1974 – 1982.

20. Шекспир У. Гамлет // Избранные сочинения в 3-х т. Т.1 –  М.: Литература; СПб: Кристалл, 1999.

Английская литература:

21.   Styan J.L. Chekhov in performance: a commentary on the major plays. Cambridge, 1971.

         Энциклопедии, словари, справочники:

22.Литературоведческая энциклопедия терминов и понятий [Текст] / под ред. П. Н. Николюкина. – М., 2001. – 1596 с.

                                                                                                Приложение

Т.5. Стр.16,18. «Рассказ без конца»

Стр.114.  «О женщинах»

Скачано с www.znanio.ru