Арт-кафе "Гурман-шоу с Н.В.Гоголем"

Арт­кафе «Гурман­шоу с Н.В. Гоголем» Примечания. Формат подобного мероприятия не совсем прост, поскольку здесь  «формат в формате»: «гурман­шоу» по­своему специфичная вещь, но то, что оно  затевается в рамках арт­кафе, придает ему особый артистический и кулинарный  ореол. Один из артистов должен будет изображать Гоголя, свободно и остроумно  рассказывающего о роли изображения кушанья, еды в его произведениях. Важно  выдержать стилистику разговора, придать шоу артистический шарм, сделать облик  Гоголя узнаваемым. На столах должны оказаться блюда малороссийской кухни,  пространство можно декорировать в соответствующем колорите. Ведущий. Почтенные дамы и господа, сегодня у нас в гостях – вы не поверите! –  выдающийся классик русской кухни – пардон, литературы! – Николай Васильевич Гоголь!  Он любезно согласился на эксклюзивное интервью. Как вы могли заметить, многие из его  произведений изобилуют колоритнейшими, аппетитными описаниями разнообразных  кушаний. Чего стоят только «жареные перепелочки или жиденький узвар с сушеными  грушками», которыми Пульхерия Ивановна потчевала Афанасия Ивановича, или  загадочная рыба лабардан, приведшая в восхищение Хлестакова! Сегодня мы выведаем у  Николая Васильевича его заветные благоухающие кулинарные секреты и заодно вспомянем добрым словом героев русской классики. Прошу покорно, Николай Васильевич,  располагайтесь поудобнее. Гоголь. Премного благодарен! А у вас здесь премило! И публика, как я погляжу, прилично одетая. И кушаний вы наготовили – хоть на свадьбу впору!  Ведущий. Старались, любезнейший Николай Васильевич! Гоголь. С удовольствием, мои добрые друзья, поделюсь с вами сокровенными тайнами  своей литературной кухни. Или кулинарной литературы? (Смеется) А чем изволите нынче угощать? Для начала узвара с грушками?(пьет) Ведущий. Блаженны те давние времена, когда, по старинному обычаю, старосветские  помещики очень любили покушать. Заглянем в Вашу повесть. «Как только занималась  заря… они уже сидели за столиками и пили кофий». А отчего это, дражайший Николай  Васильевич, наши старички все время свое посвящали ублажению желудка? Гоголь. Оттого, я думаю, душа моя, что не ходили они на службу, пребывали в праздности, да и время само текло вольготно и неторопливо. Почему бы и не побаловать себя разными  вкусностями? Ведущий. А что, Николай Васильевич, не пора ли нам закусить малость – «разве коржиков  с салом, или пирожков с маком, или, может быть, рыжиков соленых»? Гоголь. Шутить изволите, батюшка? Эти продукты не шутя могут навредить здоровью.  «Коржики с салом»! Да это же прямой путь к атеросклерозу!:) И удивительно мне,  батюшка, как мои герои проводили в непрерывном питании так много времени. Вот Афанасий Иванович, например, за час до обеда закусывал, выпивал серебряную чарку  водки, заедал грибками, разными сушеными рыбами и прочим». Дама (с вызовом) А…Вы позволите один  вопрос, Николай Васильевич? Журнал  «Объядение». Гоголь. Прошу вас! Дама (с еще большим вызовом, желая уязвить) Каким же таким изящным образом Вы  рассказываете о приготовлении блюд, когда сами готовить не умеете, кухарки не держите и питаетесь, по сведениям проверенных лиц, в дурных кухмистерских? Гоголь. О, какое горячее нападение! Право же, я польщен столь достоверной  осведомленностью о моем скромном питании. А знаете ли, мне ваш напор ничуть не  обиден! Моя любезная матушка потчевала меня в детстве самыми разнообразными  блюдами малороссийской кухни, а потом, когда я изволил покинуть родные пенаты, много  в письмах рецептов присылала – с подробным описанием приготовления кушаний, так что  уж совершенно видишь и мысленно поглощаешь этот самый бараний бок с кашей или  поросенка с хреном и со сметаною… Дама приятная во всех отношениях. Да, но позвольте! Почему мне подали какой­то  горшок! Как это понимать?! Ведущий. О, не извольте беспокоиться – все строго по рецепту, по старинной технологии,  по гоголевскому слову сделано! Гурьевская каша, томленная под тестяною крышкою. Гоголь. Вы, сударыня, подождите, пока горшочек немного остынет… а потом мы вас от  него за уши не оттянем! Ведущий. Так что там с нашими старосветскими героями и их гастрономическими  пристрастиями? Гоголь. Позвольте же мне продолжить. «Обедать садились в двенадцать часов. Кроме блюд и соусников, на столе лежало множество горшков с замазанными крышками, чтобы не  могло выдохнуться какое­нибудь аппетитное  изделие старинной вкусной кухни». Марья Антоновна. А могу ли я задать вопрос? Ну вот о чем они, эти ваши герои, говорили за обедом? Жизнь их была бедна, скудна! Даже «Московских ведомостей», верно, не  читали! Гоголь. Ну что Вы, милейшая Марья Антоновна, так горячитесь? У них, людей неученых,  незамысловатых, все было просто: «За обедом обыкновенно шел разговор о предметах  самых близких обеду» Марья Антоновна. Фи! О пулярках, индейках и рыжиках! Какая убогость! Отстой! Гоголь (к официанту). Любезный, подай вон той барышне бланманже для смягчения  нрава. Анна Андреевна. А что, по­моему, так естественно: поговорить о пригорелой каше или  недосоленом фрикасе. Гоголь. Да, Пульхерия Ивановна советовала положить в эту кашу побольше масла, да еще  добавить соусцу с грибками. Ведущий. Мда, не скоро ели предки наши. Гоголь. Да ведь и хозяйка Пульхерия Ивановна отменная: чего только не найдешь в ее  уютных комнатках, сундуках, ящиках, ящичках и сундучочках. Она собирала все, хотя и  сама не знала, на что оно потом употребится. Дама. Фу, какие пошлые мещанские привычки! Сундучочки! Дама, приятная во всех отношениях. Мракобесие! Мшелоимство! Марья Антоновна. Мше­… чего? Анна Андреевна. Не слушай, душа моя, вздор болтают. Строят из себя! Марья Антоновна. Ах, маменька, ни одного модного слова не даете запомнить. А я, может быть, культурно обогащаться хочу! (капризно) Мне десерт долго не несут! Где мое  бланманже??? Гоголь. И все­таки мои герои были добрейшие и гостеприимные люди. Ведь радушие и  услужливость есть, безусловно, хорошая приправа к тем блюдам, которые подавала  Пульхерия Ивановна. Что за бесхитростная и добрая душа! А как занимательно потчует  она и приговаривает, когда подводит гостя к закуске: «Вот это – водка, настоенная на  шалфее. Если у кого болят лопатки или поясницы. Вот эта – на золототысячнике. А вот эта – перегнанная на персиковые косточки». И таких снадобий у нее целая аптека. Ведущий. Вот бы нам сейчас все эти целительные снадобья! Гоголь. А потом Пульхерия Ивановна подведет ко множеству тарелок и так  приговаривает: «Вот это грибки с чабрецом, это с гвоздиками и волжскими орехами… Вот  это грибки со смороднинным листом и мускатным орехом.. А вот это пирожки! Это  пирожки с сыром, это с капустою и гречневой кашей»… Марья Антоновна (уже ревет). А­а­а­а! Это несносно! Бланманже не несут, пирожки с  сыром хочу! Анна Андреевна. Стыдись, Мари, нам надо завтра влезть в то барежевое платье! Будут  гости! Марья Антоновна. А мне все равно! Пирожков мне! С сыром, с капустой! Я палевое  надену, оно свободней будет.  Гоголь. А вот и бланманже, любезная Марья Антоновна! Ну стоило так расстраиваться! Ведущий. Вот слушаю я вас, Николай Васильевич, и слюнки текут! Уж больно вкусно  расписываете! Гоголь. Да ведь попробовать все это гораздо вкуснее! Да, Афанасий Иванович очень  уважал пирожки с капустою и гречневой кашей», уж больно они были мягкие и немного  кисленькие. Ведущий. Позвольте же теперь, Николай Васильевич, обратить Ваше благосклонное  внимание к другому Вашему знаменитому персонажу: тому самому молодому человеку,  который, по­видимому, недоедал частенько, и видом­то был легонькой, худенький, да к  тому же приглуповатый. Гоголь. Да вы никак говорите о Хлестакове Иване Александрыче? Ведущий. О нем, родимом. Отчего это Вы, добрейший Николай Васильевич, обычно  такими изысканными яствами угощаете своих героев, а Хлестакову чего налили в чашку?  «Никакого вкусу нет, только воняет… Ни один человек в мире не едал такого супу: какие­ то перья плавают вместо масла». А что за жаркое предложили Вы ему? «Черт его знает что такое, только не жаркое. Это топор зажаренный вместо говядины… совершенно как  деревянная кора: и зубы почернеют от таких блюд». Гоголь. Так ведь, батюшка, всяк достоин того, чего он сам стоит. Сам­то Хлестаков – ни  то ни се; ни Богу свитка, ни черту кочерга – так, что­то малость на черта смахивающее;  такое же несерьезное и ненастоящее, как этот суп или жаркое. Анна Андреевна. А нельзя ли поговорить о чем­нибудь более аппетитном? Нашли кого  словом помянуть – вертопрах и мошенник! Гоголь. Ну­с, что может быть более аппетитное, чем огромная миска с галушками?  Помните, как ловко отправлял их в свою утробу толстый Пацюк? «Не подвинувшись ни  одним пальцем, он наклонял слегка голову и хлебал жижу, схватывая по временам зубами  галушки». Ведущий. Хороши тоже и вареники со сметаною! Каким, однако, чудесным способом  поглощал их все тот же Пацюк! «Он разинул рот. В это время вареник выплеснул из миски,  шлепнулся в сметану, перевернулся на другую сторону, подскочил вверх и как раз попал  ему в рот.. на себя только принимал он труд жевать и проглатывать! Вишь, какое диво! Марья Антоновна. Аа­аа! Галушек хочу! Со сметаною!  Ведущий. Нельзя обойти вниманием и такую колоритную фигуру, как собакевич. Один  только его портрет намекает на то, что сей персонаж был большим чревоугодником.  Гоголь. Да уж, медведеподобный. А каков размах! «Возьмите барана – это бараний бок с  кашей! У меня когда свинина – всю свинью давай на стол, баранина – всего барана тащи,  гусь – всего гуся!» Ведущий. Ну, уж это как­то грубо, неделикатно. Марья Антоновна. А­А­А­А­А! Поросенка мне! С хреном и со сметаною! Все (возмущенно, хором) Марья Антоновна!!! Гоголь. От этого моего персонажа деликатности ждать не приходится…  Ах, что­то  заболтался я, батенька, с Вами! Право же, тепло у Вас и барышни одна к одной, однако ж   пора и честь знать. А то у вас там на кухне каша подгорит, а у меня кулич в сухарь  превратится, а грибки соленые плесенью зарастут. Благодарствуйте на добром слове и  приятной беседе! Позвольте откланяться! Приятного аппетиту, целовать Вам Никиту – а  коли нету его, так козла моего!