Дипломная работа на тему: Авторский стиль в колумнистике

ВЫПУСКНАЯ КВАЛИФИКАЦИОННАЯ РАБОТА в форме дипломной работы «Авторский стиль в колумнистике» СОДЕРЖАНИЕ Введение  1. Роль и способы выражения авторского «я» в колумнистике  1.1 Личность журналиста в системе журналистики 1.1.1 Структура творческой индивидуальности журналиста 1.1.2 Форма выражения творческой индивидуальности журналиста 1.2 Инструменты журналистского творчества 1.2.1 Функции факта 1.2.2 Искусство анализа 1.2.3 Процесс обобщений 1.2.4 Рациональное и эмоциональное в журналистике 1.3 Языковой стиль журналиста 2. Специфика телевизионной колумнистики  2.1 Цели телевизионной «колонки» 2.2 Авторское «я» в телевизионной колумнистике: его место и роль 2.3 Способы выражения авторского «я» в телевизионной колонке 2.4 Качества телевизионной «колонки» Практическое изучение авторских приемов колумнистов 3. 3.1 Наиболее часто используемые Максимом Соколовым приемы 3.2 Наиболее часто используемые Львом Рубинштейном приемы 3.3 Разбор передачи «Однако» и авторского «я» Михаила Леонтьева  Разбор передачи «Настроение» с Евгением Гришковцом 3.4 Заключение  Список использованных источников Введение Главной   целью   данного   исследования   было   определить   способы выражения авторского «я», создающего неповторимый стиль колумниста. Под колумнистикой   в   этом   исследовании   будет   подразумеваться   совокупность журналистских материалов, представленных в виде колонок, появляющихся с определенным   постоянством   в   тех   или   иных   СМИ.   Проще   говоря,   это журналистика   в   колонках.   Журналистов,   имеющих   постоянное   место   на газетной полосе или в журнале, теперь и по­русски называют, на английский манер,   колумнистами   —   от   англ.   column   (колонка).   «Именное»   место колумниста   обычно   связано   с   определенной   тематической   областью, рубрикой,   например,   «экономика»,   «новые   книги»,   «спорт»,   «судебная хроника» и т.п. Благодаря постоянному появлению, колумнисты становятся намного более знакомыми читателю, чем эпизодические авторы. Особенно, когда ведут свои рубрики годами. Так, например, колумнист газеты «Нью­ Йорк Таймс» (общепринятое сокращение — NYT) Томас Фридман (трижды был награжден Пулицеровской премией) хорошо известен читателям своей газеты.   Его   мнение   уважают.   Фридмана   читает   не   только   основной   круг подписчиков   NYT,   состоящий,   главным   образом,   из   либеральной просвещенной интеллигенции Америки, значительная часть которой — евреи, но   и   читатели   сотен   провинциальных   газет   США   и   заграничных   изданий. Говорят (может быть, сам Фридман говорит), что президент Буш начинает знакомиться с прессой с чтения его колонки. Колумнистика, являясь ярким проявлением авторской журналистики, представляет   собой   необычной   способ   влияния   и   взаимодействия   с аудиторией.   Авторское   «я»   в   колонке   выражается   предельно   открыто, создается эффект авторского монолога в задушевной беседе с читателем. И, соответственно,   у   читателя   возникает   доверие   к   изданию.   А   значит, формируется новое направление, которое, возможно, в будущем станет одним Благодаря   наименьшей   степени из   главных   в   журналистике. «обезличенности», постоянной публикации, авторскому стилю, выраженному в ней, колонка привлекает внимание аудитории.  Колумнистика ­ это не далеко отстоящее от журналистики явление, а непосредственный   подвид   журналистики.   Сама   по   себе   колумнистика, являясь ярким примером авторских стилей, не подразумевает определенного жанра. Его выбирает журналист, ведущий колонку (в этом тоже проявляется авторский   стиль).   Собственно,   вся   колонка   представляет   собой   плод авторского труда журналиста: начиная от темы колонки и заканчивая знаками препинания.  Колумнистика – теоретически мало изучена, поэтому ее исследование само по себе ново. Авторское «я» в колонке выражается предельно открыто, создается   эффект   авторского   монолога   в   задушевной   беседе   с   читателем. Благодаря   наименьшей   степени  «обезличенности»,  постоянной   публикации, авторскому   стилю,   выраженному   в   ней,   колонка   привлекает   внимание   и вызывает   доверие   аудитории.   Предназначение   авторского   стиля   ­   показать авторскую картину восприятия действительности и, тем самым, воспитать, повлиять   на   самого   читателя.   Поэтому   исследование   способов   выражения авторского   «я»   в   колонке   может   помочь   практикующим   и   начинающим журналистам   познавать   и   применять   секреты   мастерства   ведущих колумнистов.  Чтобы достигнуть этих целей, нужно было решить ряд задач: 1. Изучить   уже   имеющиеся   теоретические   материалы,   которые разрабатывали   различные   аспекты,  касающиеся   проявления   авторского  «я» журналиста; 2. Изучить   роль   каждого   инструмента   колумниста   в   создании авторского стиля; 3. Проанализировать   примеры   творчества   современных колумнистов; 4. Выявить   проблемы,   влияющие   на   выражение   авторского   «я»   в колонке; 5. Выявить   основные   приемы,   используемые   современными колумнистами для создания авторского стиля. Объектом   исследования   является   авторский   стиль   журналиста   как способ   выражения   авторского   «я».   Предметом   является   колумнистика, отражающая   проявления   авторского   стиля.   В   качестве   материала   были использованы тексты и передачи современных колумнистов. Гипотезой данного исследования является мысль о том, что авторский стиль   колумниста   создается   из   различного   соотношения   и   использования одних и тех же инструментов разными журналистами. По   ходу   практического   анализа   появилась   еще   одна   небольшая гипотеза:   проанализировав   объемный   текст,   возможно   выявить   не   только литературные приемы автора, но и приемы его мышления. Однако большого развития в этой дипломной работе гипотеза не получила. В теоретической части инструментами колумниста мною названы факт, анализ, обобщения, эмоции и образы. Эти инструменты являются общими для колумнистов,   работающих   во   всех   видах   СМИ.   Особо   для   колумнистов, работающих на ТВ, мною были выделены дополнительные инструменты такие как   имидж,   его   составляющие,   и   речь.   Хотя   на   ТВ   контакт   максимально приближен, но присутствие человека на экране телевизора не сразу вызывает нужный эффект доверия. Для того, чтобы впечатлить и убедить, журналист, он   же   телеведущий,   создает   себе   определенный   образ   за   счет   манеры разговора,   своего   поведения   пред   экраном,   сопутствующей   визуальной информации и ее подачи, и прочего.  Под   телевизионной   колумнистикой   в   этом   исследовании   будет подразумеваться   совокупность   авторских   небольших   по   объему   продуктов телевизионного творчества, которые регулярно появляются на телевидении. Почему   выделено   такое   качество   как   небольшой   временной   объем?   В большинстве случаев, передачи, длящиеся больше 5 минут предполагают не одного автора, а нескольких, и представляют собой сотворчество нескольких человек.   В   колумнистике   же   первым   ее   признаком   является   главная   роль журналиста,   который   всегда   выходит   на   первый   план.   Разумеется,   в телевизионной   колумнистике   без   помощи   других   людей   (оператора, например) не обойтись, но их роль в выпуске и создании передачи не является главной.  В   теоретической   части   обозначен   важный   аспект   деятельности современных   колумнистов.   Особой   проблемой,   влияющей   на   проявление авторского   «я»   и   создания   собственного   стиля   колумниста,   является зажатость   журналиста   между   чужими   интересами.   В   колонке   журналист нередко выражает не свое личное мнение, а взгляд политической партии или определенной группы, к которой он принадлежит. Чистота авторского «я» размывается, на него накладывается посторонний отпечаток и, получается, что журналист и его колонка являются лишь инструментом чьего­то влияния. Яркой   иллюстрацией   этой   проблемы   в   дипломной   работе   является исследование   творчества   Михаила   Леонтьева,   представляющего   в   своей колонки   взгляды   правительства.   Ничего   провокационного   против   русского государства   Леонтьев   не   говорит,   поддерживая   имидж   канала   и   того   же государства.   Наоборот,   многие   из   его   монологов   звучат   как   апологетика российской   внешней   политики,   оправдание   или   растолковывание   «простых истин».   Особенно   это   касается   передач,   посвященных   проблеме   войны   с Грузией.  В   практической   части   были   исследованы   приемы   современных колумнистов, создавших свой стиль. Среди них мною были выбраны Максим Соколов, Лев Рубинштейн, Михаил Леонтьев и Евгений Гришковец. В этой части особенность моего исследования заключается в том, что представлены стили не только деловых журналистов (Соколова в печати, Леонтьева на ТВ), но и журналистов­писателей (Рубинштейна в печати, Гришковца на ТВ). Глава 1.Роль и способы выражения авторского «я» в колумнистике 1.1 Личность журналиста в системе журналистики 1.1.1 Структура творческой индивидуальности журналиста Творческая   индивидуальность   журналиста   есть   особое   качество личности, которое она приобретает и выявляет в конкретном виде данной деятельности. Способности и другие свойства личности выступают при таком подходе как заданные условия формирования творческой индивидуальности, условия,   определяющие   формы,   способы   и   динамику   этого   процесса. Формируя в себе творческую индивидуальность, личность «использует» свои природные качества в целях успешного выполнения деятельности[1]. Творческая   индивидуальность   обладает   собственной   структурой,   то есть   совокупностью   функциональных   элементов   и   их   отношений, необходимых и достаточных для достижения поставленных целей. Из каких же элементов она складывается? Любому действию человека должно предшествовать образование двух психологических феноменов, имеющих сложную структуру и отражающих все затрагиваемые   данным   действием   или   его   результатом   стороны индивидуального сознания. Одним из этих феноменов является способность действовать,   а   другим   –   готовность   действовать[2].   В   способность действовать входят знания о том, как нужно действовать, и умения эти знания применять. Готовность   к   любому   действию   предполагает   желание   действовать соответствующим образом и отсутствие противоположных  желаний или их значительно  меньшее   влияние.  А   желание   действовать   выступает   основной формой   проявления   активности   человека,   опосредованной   его   личными убеждениями. Таким   образом,   необходимыми   и   достаточными   для   достижения поставленной   цели   компонентами   творческой   индивидуальности   являются знания, умения и желания журналиста. Естественно, у разных журналистов содержательное наполнение этих блоков может быть чрезвычайно разным, но в   структурном   смысле   обязательны   все   три.   Именно   в   этих   компонентах сливаются   и   преобразуются   как   психологически­интеллектуальные, эмоциональные и волевые качества человека, так и требования журналистики как вида деятельности. Рассмотрим эти компоненты несколько подробнее. В   системе   знаний   журналиста   должны   гармонично   сочетаться общекультурные и профессиональные, а также теоретические и эмпирические знания. Следующая   подсистема   творческой   индивидуальности   –   умения   – исследована значительно хуже, чем рассмотренная выше.  Совокупность всех следов прошлых взаимодействий, используемых для оптимального   осуществления   журналистской   деятельности,   и   имеет   смысл назвать   опытом.   Опыт   журналиста   состоит   из   образов   реальной действительности (содержательный опыт) и из устоявшихся, отложившихся в памяти способов совершения действий по ее преобразованию (операционный опыт).   Эти   способы   совершения   действий   различаются   по   степени   их усвоенности и закрепляются в привычках, навыках и умениях. Под навыком понимается такое и овладевание способами деятельности, которое   позволяет   журналисту   хорошо   ориентироваться   в   знакомых ситуациях и быстро и сознательно находить соответствующие данному типу взаимодействия решение или способ деятельности. Привычка   –   это   автоматизированная   деятельностная   реакция журналиста   на   знакомую   ситуацию.   Без   критического   к   ней   отношения привычка может сделать журналиста рабом определенных схем деятельности. Умение – это наиболее универсальная характеристика журналистского опыта,   предполагающая   ориентацию,   как   в   знакомых,   так   и   в   незнакомых ситуациях. То есть умение означает не только использование уже усвоенных знаний, привычек, но и самостоятельный творческий подход к решению новых задач. Умения журналиста можно дифференцировать в соответствии с типами творческих процессов (сбор информации, ее интерпретация и изложение). Желание есть особая форма выявления в сознания человека какой­то потребности.   Именно   в   потребностях   скрыты   «энергетические   кладовые» личности,   определяющие   силу   ее   влечений   и   страстей.   Эти   объективные потребности   вне   зависимости   от   того,   правильно   или   неправильно   они осознаются,   выступают   действительными   двигателями   индивидуальной журналистской деятельности. Пройдя через внутренний мир журналиста, потребности могут выявить себя в сознании человека в форме мотивов, предопределяющих  различную степень   активности   по   отношению   к   объекту   деятельности   –   реальной действительности, объекту воздействия – аудитории и к самой журналистской деятельности. Можно выделить три основных степени интенсивности мотива: интерес, желание, страсть. Они достаточно сильно отличаются друг от друга по   степени   воздействия   на   поведение   человека.   Интерес   является   просто осознанной   потребностью,   желание   выявляет   себя   как   активно­волевое сознательное   отношение   человека   к   предмету,   способном   удовлетворить потребность,   а   «страсть   –   это   энергично   стремящаяся   к   своему   предмету сущностная   сила   человека»,   то   есть   высшая   форма   концентрации   всех сущностных сил личности. В   любом   виде   творчества   и,   разумеется,   в   журналистике, эффективность деятельности в значительной степени опосредуется личным пристрастным,   а   точнее,   страстным   отношение   к   предмету   деятельности. Поэтому   одним   из   необходимых   журналистских   качеств   является   умение перевести   поставленную   задачу   в   личностно   значимую,   найти   в   любом редакционном   задании,   каким   бы   неинтересным   оно   ни   казалось,   такие повороты,   которые   вызовут   заинтересованность   журналиста,   включат   в действие такой могучий побудительный фактор, как желание разобраться в ситуации, добиться справедливости и т.п. [1] Журналиста­профессионала   характеризует   весьма   разветвленная мотивационная   сфера,   в   которую   входят   как   желание   достичь   своими действиями   определенных   социальных   эффектов,   так   и   стремление   к выражению   самого   себя   в   этой   деятельности.   В   силу   того,   что   любое творчество представляет собой процесс, в ходе которого человек, достигая каких­то   целей,   одновременно   реализует   самого   себя,   разворачивает   свои сущностные   силы,   журналистика   выступает   для   журналиста   не   только инструментом воздействия на реальную действительность, но и способом его существования   как   личности,   таким   способом,   который   приносит   ему удовлетворение.   Эффективность   журналистской   деятельности   во   многом зависит от того, насколько прочно слились в сознании журналиста желание достичь   определенных   целей   с   помощью   журналистского   воздействия   и желание творчески проявить себя в этом виде деятельности. 1.1.2 Форма выражения творческой индивидуальности журналиста Таким   образом,   если   сущностью   творческой   индивидуальности журналиста считать совокупность присущих ему знаний, умений и желаний, позволяющих   эффективно   трудиться   в   избранной   сфере,   требующей постоянного   обновления   средств,   форм   и   методов   достижения   целей,   то возникает вопрос – в каких формах проявляется эта сущность? Анализ показывает, что есть две таких формы: индивидуальный стиль деятельности и образ автора.  Индивидуальный стиль деятельности по своему содержанию является личностным, опосредованным системой знаний, умений и желаний журналиста проявлением   объективных   закономерностей,   регулирующих   журналистскую стиль деятельность.   Характеризуя   понятие   «индивидуальный   деятельности»,которое   еще   не  получила   категориального   статуса   в   теории журналистики и требует дополнительных объяснений, следует указать, что оно обозначает не только специфические, характерные для того или иного журналиста   особенности   выполнения   общепринятых   действий,   но   и   всю совокупность   нормативного   знания   –   принципов,   норм   и   правил   –   реальной предопределяющего   действительностью,   издателем,   аудиторией   и   т.д.   И   хотя   в   различных взаимодействия   журналиста   с индивидуальных стилях есть немало общего, каждый индивидуальный стиль   которую   характеризует представляет   собой   уникальную   систему, нормативность, системность и историчность. Первый признак фиксирует то   что   индивидуальный   стиль   является   совокупностью положение, методологических   и   методических   предписаний,   которыми   журналист руководствуется в своей деятельности, второй – что различные положения, требования,   рекомендации   и   предписания,   входящие   в   эту   совокупность, взаимоувязаны; третий – что эта совокупность возникает и развивается во времени. Кроме   того,   характерными   признаками   индивидуального   стиля деятельности можно считать следующие:  1. устойчивость   системы   используемых   приемов   и   способов деятельности; 2. обусловленность   этой   системы   определенными   личными качествами; 3. эффективность   данной   системы   как   средства   приспособления человека к объективным требованиям. Индивидуальный   стиль   деятельности   формируется   в   результате взаимной   «притирки»   индивида   и   журналистской   деятельности,   которая предъявляет к нему вполне определенные требования. Отмечая существование объективных требований к журналисту, следует помнить о то, что окончательно комплекс этих требований определяется в процессе взаимодействия конкретного человека с конкретной разновидностью журналистского труда. Поэтому невозможно указать требования к «человеку вообще», то есть окончательное формулирование этих требований возможно только   при   условии   определения   стойкой   индивидуальности   конкретного человека, к которой предполагается предъявить те или иные требования. Мнение, согласно которому профессия журналиста требует какого­то единственного,   наиболее   удачно   приспособленного   типа   личности,   не учитывает высокой пластичности человека, позволяющей ему компенсировать недостающие   качества   и   свойства   другими,   имеющимися   в   его   структуре. Психологи   давно   уже   отметили,   что   «…   в   основе   успешного   выполнения всякой   деятельности   могут   лежать   чрезвычайно   разнообразные   сочетания способностей» [3]. Все это говорит о том, что единственного, лучшего стиля деятельности, как и единственного, оптимально приспособленного человека, по­видимому, не   существует.   Поэтому   наряду   с   попытками   выработать   общую   модель процесса журналистского творчества, следует обратить внимание на реально существующие   разные   типы   творческих   процессов   и   их   зависимость   от структуры   личности   журналиста.   Научное   исследование   и   обобщение индивидуальных стилей деятельности позволило бы предложить журналисту­ практику, как начинающему, так и опытному, оптимальные именно для него способы и приемы деятельности. Индивидуальный   стиль   деятельности   выявляет   себя   на   текстовом уровне в оригинальной творческой манере, то есть в тех устойчивых идейно­ содержательных,   композиционных   и   лексико­стилистических   особенностях произведений,   которые   позволяют   читателю   идентифицировать   различные тексты   данного   автора,   дают   аудитории   основание   для   определения журналиста как творческой индивидуальности. Именно   на   этом   аспекте   –   творческой   манере   –   акцентируют   свое внимание   большинство   исследователей,   вероятно,   потому,   что   он   легче поддается анализу и представлен ученому в наиболее объективных формах. Но,   несмотря   на   важность   этого   аспекта   рассмотрения   творческой индивидуальности,   он   все   же   является   производным.   Творческая   манера журналиста зависит от очень многих факторов, в частности, от аудитории и типа издания. Можно   предположить,   что   творческая   индивидуальность   управляет своей  манерой, меняя ее  в  зависимости   от  типа  информационного  потока, типа издания и других факторов. Следует учесть также и то, что в текст, как правило,   вносятся   различные   поправки   и   изменения   различными   людьми. Именно в социальном эффекте как  конечном результате деятельности  – в типе и характере изменений, происходящих в самой действительности или в сознании   аудитории,   ­   журналист   полностью   выявляет   свою   творческую индивидуальность. Очевидно, что творческий процесс журналиста во всех его проявлениях и на всех этапах, а стало быть и его творческая манера запрограммированы в определенной степени ориентацией на тот или иной тип социального эффекта. Ориентация   на   аудиторию   предопределяет   тяготение   к   активному использованию   художественно­публицистических   средств   воздействия. Ориентация на организационный эффект стимулирует повышенный интерес к тем   сферам   действительности, вмешательства.    которые   требуют   немедленного Другой формой существования творческой индивидуальности является так   называемый   «образ   автора».   Эта   категория   тщательно   разработана   в литературоведении;  в различных  аспектах   рассматривалась   она  и  в теории журналистики, поэтому я коснусь здесь лишь некоторых моментов. Прежде всего следует отметить, что образ автора – это не вся личность журналиста, а лишь какой­то ее срез, аспект, уровень отражения. В первую очередь в этом образе выделяются интеллектуальные, душевные качества. И вместе с тем, случаи,   когда   слово   расходится   с   делом,   когда   журналист   пишет   одно,   а думает и ведет себя по­другому, свидетельствуют  о нормативности образа автора,   его   нетождественности   личности   журналиста.   В   сущности,   образ автора выступает для читателя как образ­эталон. Говоря о влиянии образа автора, следует видеть и другую сторону этого процесса. Речь идет о том, что в тексте, а через него и в сознании аудитории отпечатываются нет только интеллектуальные и душевные качества автора. Читатель, осознанно или чаще неосознанно, воспринимает ту систему знаний,   которая   является   содержанием   творческой умений   и   желаний, индивидуальности   данного   журналист.   Передача   этих   компонентов осуществляется   посредством   использования   определенных   аргументов, специфической   логикой   рассуждений   и   др.   Происходит   своеобразное «наложение» творческой индивидуальности журналиста на сознание и стиль мышления   читателей.   В   силу   этого   современные   средства   массовой информации,   обладающие   огромной   мощью,   могут,   при   определенных условиях,   стать   фактором   стандартизации   сознания   и   мышления многомиллионных масс. Функции   «образа   автора»   не   исчерпываются   воспитательным   Эта   форма   выявления   творческой воздействием   на   читателя. индивидуальности   журналиста   играет   важную   конструктивную   роль   в структуре   публицистического   текста.   Именно   образ   автора   зачастую связывает воедино разнородные элементы произведения. Кроме того, образ автора (выраженный ли в форме непосредственных заявлений –«я видел…», «я   слышал…»,   «я   подумал…»   и   т.п.,   или   же   «растворенный»   в   системе рассуждений»   является   мощным   катализатором   восприятия   заложенной   в тексте   информации,   поскольку   создает   ситуацию   диалога.   Читатель,   оценки   явлений реконструируя   способы   мышления, действительности, характерные для данного автора, как бы вступает с ним в   чувствования, спор, проверяя в этом споре собственные и способы мышления, чувствования, критерии оценки. Внешнее восприятие перерастает во внутреннее, обогащая личность читателя. 1.2 Инструменты журналистского творчества В этой главе речь пойдет не об авторских приемах журналистов, но о некоторых составляющих, без которых не могут быть воплощены эти приемы. Речь пойдет об использовании фактов, обобщений, анализа, рационального и эмоционального   в   журналистском   произведении   (в   контексте   исследуемой темы – в материале, представленном в колонке). 1.2.1 Функции факта Термин   «факт»   указывает   несколько   значений.   В   одних   случаях   о указывает на достоверность события, в других – под ним понимается событие. Еще   различают   такое   значение   термина:   «Статистическое   резюме   ряда непосредственных эмпирических данных, полученных в эксперименте». Итак, применительно   к   публицистике   под   фактом   надо   понимать   информацию, сообщение об отдельном событии, о том, что произошло вчера или ранее, но имело место однажды. Факты   в   публицистике   имеют   различные   функции,   по­разному используются.   Скажем,   факт   может   определить   смысл,   цель   выступления. Иногда на нем строится весь материал. Дело в том, что убеждать читателя, укреплять   правильное   понимание   им   явления   жизни   можно   различными средствами.   Но   во   всех   случаях   большое   значение   имеют   факты, доказывающие истинность высказывания журналиста. Часто   факты   подбирают   по   тем  или  иным   темам,  проблемам.  Такая организация их имеет свой смысл: внимание читателей концентрируется на определенном явлении жизни. Когда же материал дается вне единой темы, создается разнообразие выступлений[4]. Нередко факты используют в сочетании с фотоматериалом. Речь идет не о текстовках к фотографиям, а фотоинформации, которая в сочетании с текстовым   сообщением   придает   особое   качество   публикации,   повышая уровень ее достоверности, убедительности. Таким   образом,   существует   ряд   способов   использования   фактов   и данных   в   газете,   позволяющих   каждый   раз   добиваться   высокой эффективности выступления. Факт получает то или иное звучание в зависимости от позиции автора, от   того,   как   он   относится   к   событию,   к   ситуации,   которые   представляет читателю. Позиция автора включает в себя ряд элементов. Главнейший из них –   общественный,   политический   прицел,   точка   зрения,   с   которой   пишущий смотрит на факты действительности. Итак, очень большое значение имеет точка зрения, ее объективность и зрелость. Весьма   важное   условие   правильной   оценки   факта   –   деловая компетентность, знание предмета, того, о чем пишешь. Чтобы заметить новое явление в технике, в методах работы, в нравственном воспитании, необходимо знать   соответствующую   область   практики   и   теории.   Это   элементарное требование к автору. Когда   в   произведении   используется   группа   фактов,   комплекс материалов фактического характера, естественно возникает необходимость в их   правильной   классификации,   чтобы   установить,   дает   ли   фактический материал общую картину процесса. Мы не всегда до конца используем возможности представить факт во всей полноте его значения, во всей его специфичности. Возникает штамп, он и становится   психологическим   барьером   восприятия   читателя.   Штамп  –   это выраженная в литературной форме схематичность мысли. Корень порочности такой   литературной   формы   –   в   поверхностности,   неконкретности содержания. Штамп есть мышление готовыми фразами, ведущее к обеднению языка. Существенная   причина   рождения   штампа   –   раскрытие   в   поведении людей,   в   ситуации   только   типического   и   игнорирование   индивидуального, своеобразного,   неповторимого,   характерного   для   данного   человека,   для данного   дела.   И   когда   мы   изо   дня   в   день   возвращаемся   к   определенным темам, повторяем общие для тысяч людей и ситуаций признаки и при этом обходим   своеобразное,   личностное,   мы   ослабляем   интерес   читателя   к выступлению. Между тем следует в каждом факте находить  не только то общее, что определяет его типический признак, но и то, что отличает данный факт от множества других. Тогда своеобразное усилит впечатление от факта в целом[4]. В   ходе   развития   темы   произведения   факты   вступают   в  связь   друг   с другом, и с общими положениями, и с данными, выраженными цифрами и другими средствами. Но эти связи не однозначны. Существуют две группы их.   Вторая   группа   – Первую   назовем   логико­событийными   связями. ассоциативные   связи.   В   больших   материалах   (статьях,   рецензиях),   в художественно­публицистических выступлениях (очерке, фельетоне), часто в корреспонденциях   функции   фактов   усложняются.   В   одних   случаях   факты играют   роль   иллюстраций,   когда   позволяют   убедительно   аргументировать суждения автора, в других – дают возможность понять сущность каких­то социальных явлений. Связи между ними также усложняются. Сохраняются логическое   начало,   событийная   обусловленность   перехода   от   одного   к другому, но способы связывания фактических элементов и общих положений, цифровых выкладок различные. Как   я   отмечала,   часто   факты   играют   иллюстративную   роль   в произведении.   В   ходе   подготовки   выступления   работа   над   фактами   есть процесс   накопления   доказательств   верности   выводов,   к   которым   придет журналист.   А   в   готовом   произведении   роль   доказательств   берут   на   себя данные, цифры, а отдельные факты только иллюстрирую мысль, не более того. Но   иллюстрации   очень   важны   в   публицистике.   Иллюстрация   –   способ приблизить   идеи,   выводы   к   сознанию   читателя,   облегчить   восприятие обобщений, а также теоретических истин должна занять постоянное место. Проблем рассмотрена. Но авторы считают нужным проиллюстрировать мысль примером, чтобы закрепить идею в сознании читателя. Тогда теоретические положения обретают ясность, зримость. Порой, казалось бы, рядовой факт становится основой проблемного выступления, ведет читателя к серьезным обобщениям. Менее   распространенный   тип   опосредствования   факта   в публицистическом произведении – это ассоциативная связь. Ассоциативность заключается в том, что соединяются факты, которые не имеют друг к другу никакого   событийного   отношения,   не   связаны   ни   во   времени,   ни   в пространстве. И тем не менее в конечном счете они оказываются причастными к какой­то проблеме. 1.2.2 Искусство анализа Эрозия   штампа   неизбежно   поражает   произведения,   в   которых необходим анализ, а его нет. Искусство анализа – пробный камень мастерства публициста.   В   анализе   кА   к   в   фокусе   сходятся   и   идейная   зрелость,   и эрудиция,   и   знание   жизни,   наконец,   совесть   публициста   –   кровная заинтересованность   в   деле   или   равнодушие   «отбывающего   должность».   И никакие обобщения – подлинные, а не трескучие, фразистые – не выстроятся в статье,   в   которой   анализ   фактов   и   явлений   примитивен,   бескровен, произволен. Этот   анализ   не   может   быть   нейтрален,   потому   что   публицист   – политический   боец,   представитель   определенного   мировоззрения.   Идейная зрелость, теоретическая подготовленность, образованность, житейский опыт – совокупность этих качеств обуславливает правильность позиции при анализе явления, отдельного факта, намечаемой в действительности тенденции. Правильная позиция, с которой осмысляются факты, ясно определенная социальная цель их изучения – обязательное исходное условие достижения необходимого результата. Проделать   путь   от   видимого,   кажущегося   к   его   сущности   возможно только через всесторонний анализ. Между тем, нередко в газете появляются выступления,   в   которых   анализ   неполон,   и   поэтому   выход   на   дорогу практических выводов, широких обобщений оказывается затрудненным, а то и вовсе закрытым[4]. Проанализировать собранные факты означает познать какой­то кусочек жизни,   какое­то   явление,   тенденцию   в   определенном   аспекте.   Это   должно явиться   результатом   изучения   непосредственной   действительности   в   ее многосложных причинно­следственных связях, отбора свидетельств, данных, работающих на обобщения. А размышления над фактами, зафиксированными в   блокноте,   ­   второй,   завершающий   этап   анализа,   питаемый   множеством впечатлений,   полученных   ранее,   в   процесс   наблюдений,   почерпнутых   из жизненного   опыта, политическими документами и т.д.   оплодотворяемых   теоретическими   посылками, За последние годы в практике публицистики все шире и плодотворнее используется   материал   конкретных   социологических   исследований.   Но   он, переводя   множество   конкретных   фактов,   индивидуальных   настроений   и оценок на язык статистических табличек, создавая масштаб, при этом снимает личное,   отдельное   в   пределах   определенного   ряда   явлений,   мнений   и   т.д. Думается,   имея   материал   социологических   исследований,   публицист   не может   ограничиваться   только   его   данными:   десятки   отдельных   фактов, конкретных   жизненных   ситуаций   должны   быть   перед   его   глазами.   Они помогут   вскрыть   многоликость   внутреннего   смысла   цифр,   статистики, множества оттенков явления, притушенных общими суммарными данными. И от этого выигрывает полнота анализа. Строгий   анализ   объективных   и   субъективных   факторов   в   их совокупности – необходимое условие проникновения в сущность явлений, их причинных связей. Движение анализа вширь, по фронту, позволяет показать масштаб   явления,   его   характерность   для   данного   предприятия.   Автор стремится   ответить   на   вопрос,   почему   так,   а   не   иначе   складываются обстоятельства   –   идет   движение   анализа   вглубь   явления,   выясняются причины.   развертывается   цепная   реакция   анализа.   Она   очень   важна.   Это означает,   что   нельзя   довольствоваться   суммой   примеров,   факты,   данные должны находиться в связи, весь ход анализа – представлять собой логически цельный процесс, при котором одно объяснение вытекает из другого. Таким образом, автор должен уметь доходить до истоков явлений. Цепная реакция в анализе   важна   тем,   что   позволяет   выяснить   причинные   связи,   следствия поступков и ситуаций, логику жизненного процесса[4].  Необходимо   разобраться   в   том,   каким   образом   происходит   процесс изучения фактов, событий разного рода, как журналист их использует в своем материале.   И   тут   надо   вспомнить,   что   большое   значение   имеет   в   его творческой работе фантазия. Обратимся теперь к вопросу о роли фантазии, догадки в процессе анализа причин и следствий явлений, событий, фактов. Анализ   предполагает   использование   гипотетических   методов   исследования действительности. Поиск истины начинается  с гипотетических  построений. Но первая трудность – нужно знать, какие гипотезы выдвинуть, знать дело, предмет,   над   которым   бьется   мысль.   Здесь   сказывается   огромная   роль эрудиции, теоретической подготовленности, житейской опытности.    В   каких­то   случаях   журналист  –  обычно   без   недоброго   умысла,  по неразумению­ обрубает связи данного, наугад выхваченного факта с другими, превращает часть ситуации в нечто автономное. Таким   образом,   процесс   анализа   всякий   раз   таит   в   себе   реальную опасность искаженного отражения действительности. 1.2.3 Процесс обобщений Под   обобщениями   следует   понимать   логический   переход   от   менее общего   и   менее   широкого   по   объему   понятия   к   более   общему   и   более широкому понятию путем исключения признаков, характеризующих видовые отличия. В публицистике же  не  решается глобальная задача,  потому  что в ее компетенцию не входит отыскание закономерности, сформулированной как обобщение, обладающее силой всеобщности. Истина в ней рождается путем избирательного изучения материала жизни. Публицист пользуется научными выводами, установками, при решении своей задачи. Он вникает в материал, отобранный   для   изучения   темы   в   определенном   объеме,   не   стремясь   к большему. Обобщения в публицистике связаны, как правило, с ограниченной совокупностью фактов[4]. Процесс анализа идет одновременно с процессом обобщения, синтеза. Объясняя   в   ходе   анализа   причины   явления,   двигаясь   «по   вертикали»,   мы обобщаем.   И   часто   переходим   от   обобщений   одного   ряда   к   обобщениям другого, более высокого. В   больших   жанрах   аргументациях   часто   строится   на   статистическом материале, на обобщенных данных, поскольку в этом жанре ставятся вопросы крупного масштаба. Нередко в качестве аргумента выступает аналогия – то историческая, то иного   свойства,   например   аналогия,   основанная   на   сходстве   субъектов действия, объектов анализа или на сходстве изучаемых методов работы.  Аргументы различных видов позволяют накопить материал, способный убедить   читателя   в   верности   выводов,   в   правильности   позиции   автора. Аргументы   возникают   в   ходе   анализа,   а   также   в   результате   привлечения теоретических суждений. Обобщения различают по степени абстрактности суждений, а также по мере убедительности. В каких­то случаях обобщение оказывается оторванным от жизненных данных. Оно как бы повисает в воздухе, не имея никакой опоры в конкретном материале. Опыт убеждает: обобщение должно быть связано с фактическим материалом, и лишь постепенное удаление от фактов и данных позволяет   сохранить   убедительность   изложения.   Постепенный   переход придает изложению динамичный характер, помогает читателю двигаться от элементарного,   эмпирического   к   более   сложным,   широким   явлениям,   от фактов – к умозаключениям большой емкости. Необходимая постепенность удаления от фактов и данных бывает различных видов. В одних публикациях вначале   идут   фактические   данные,   аргументы   или   иллюстрации,   а   затем разных   уровней   обобщения,   в   других   –   факты,   цифры   следуют   за   весьма широкими   обобщениями.   Возможен   и   третий   случай   –   комбинированное использование обобщений и фактов. Типы обобщений 1. Наипростейший тип обобщений – констатирующий. Особенность его   в   том,   что   он   служит   определению   свершенного,   его   содержания, значения.   Эти   обобщения   носят   порой   теоретический   характер   и   могут оказаться   привнесенными   в   публицистику   из   науки   –   философии,   химии, физики и т.д. Произведения, которые ограничиваются констатацией явлений, фактов, данных, вероятно, во все меньшей степени отвечают потребностям времени, задачам, которые публицистика призвана решать сегодня в нашем обществе.   Констатирующее   произведение   может   выяснять   причины определенного состояния дела. 2. Все большее значение приобретает публицистика, отличающаяся прогностическими свойствами, в которой такие выводы, обобщения занимают превалирующее   место.   Это   прогнозирование   на   основе   стратегических данных,   позволяющих   определить   тенденцию   развития.   Прогностические обобщения отражают поисковый характер материалов, важность их выводов, свидетельствуют о глубоком изучении проблемы. 3. Еще   один   тип   обобщений   –   гипотетический.   Он   близок   к прогностическому. Но при прогностических обобщениях читатель имеет дело с   бесспорными   выводами,   с   категорическими   утверждениями,   а   при гипотетических – с предположениями, догадками, с небесспорными мыслями, выводами.   Собственно,   гипотетические   обобщения   как   бы   приглашают читателя к участию в поиске решений. 4. Существует   такой   тип   обобщений   –   императивный.   Он   носит призывный,   приказной   характер.   Когда­то   такого   типа   обобщения   были весьма распространены в советской журналистике. Сейчас они встречаются реже и, как правило, используются эффективно Таковы типы обобщений в журналистике. Все они помогают выразить необходимые мысли точно, прийти к выводам, сформулированным в полном соответствии с содержанием[4]. 1.2.4 Рациональное и эмоциональное в журналистике Нет   никаких   оснований   возводить   стену   между   эмоциями   и рациональным началом. Дело в том, что и то, и другое имеет отношение к процессу познания. Этот процесс рационален по своему назначению, целям, а также по методам достижения их. Но он не мыслим без эмоций. Рациональное –   это   относящееся   к   разуму,   установленное   и   обоснованное   им, проистекающее из него, доступное его пониманию. Эмоции нельзя определить однозначно. В широком смысле это переживание человеком его отношения к окружающему миру и к самому себе, в более узком – настроения, аффекты. Здесь речь будет вестись об эмоциях в широком значении этого слова.  В публицистике рациональное начало, несомненно, господствует, хотя и не   выступает   в   одиночестве,   потому   что   его   сопровождают   эмоции.   Это начало   проступает   в   различных   аспектах.   Очевидно,   без   особых доказательств,   что   идея,   замысел   произведения   могут   быть   осуществлены только в результате твердого расчета, деловых размышлений, учета различных факторов.   Весь   процесс   анализа   основан   на   рациональных   началах.   В   нем сказывается   понимание   принципов   выделения   причин   и   раскрытия   их содержания, умение создавать опору для суждений о типичности того или иного анализируемого явления и т.д.  Какое же выражение получают эмоции на письме? По мнению одних – в образе. И только. Несомненно, образ как форма отражения действительности – человека, природы, обстановки – заключает в себе эмоции. Это, вероятно, наиболее   эффективная   форма   выражения   эмоций,   но   не   единственная. Эмоции   могут   быть   порождены   необычностью   действующих   в   сообщениях лиц.   Сильные   эмоции   вызывает   также   необычность   ситуаций,   объекта описания, действия и обстановки. Вызовет эмоции и публикация, в которой особый интерес представляют причины явления. Не оставят равнодушными и информации, в которых особо подчеркивается следствие каких­то начинаний, мероприятий.   Независимо   от   образных   средств   возможна   эмоциональная реакция.   Такие   тропы,   как   метафора,   эпитет,   аллегория,   сравнение, метонимия,   ирония,   гипербола   и   другие,   имеют   широкое   применение   в публицистике,   служат   средством   выражения   и   возбуждения   эмоций.   Итак, художественная   стилистика   позволяет   много   достичь   с   точки   зрения возбуждения   эмоций.   Но   неумелое   обращение   с   ее   приемами   порой оборачивается   против   автора[4].  Большое   место   в  системе   эмоциональных средств занимают также художественно­публицистические жанры. По своей структуре,  назначению,   они   несут   в   себе   наряду   с   понятиями   образы,  т.е. решение творческой задачи предполагает сильные эмоции.  Каковы   взаимоотношения   рационального   и   эмоционального   в журналистике,   в   каких   формах,   в   каком   воплощении   они   предстают? Эмоциональное, неразрывно связанное с процессом познания, выступает чаще всего   в  составе   понятий,  как   их   элемент,  дающий   то   тепло,  без   которого понятия   журналистики   были   бы   мертвы.   Любое   понятие,   возникшее   в процессе познания, непременно содержит в себе эмоциональный элемент. Но эмоции,   порой   довольно   сильные,   вызывают   и   публикации,   в   которых обобщения на более высоком уровне, где конкретное, зримое проступает не столь явственно, где, наконец, нет кричащих фактов. Мы   изучили   случаи,   где   эмоция   внутри   понятия.   Нередко эмоциональные   элементы   существуют   еще   рядом   с   понятиями,   как   бы приобретают   некое   самостоятельное   бытие.   Но   в   журналистике   у   эмоций подчиненное положение по отношению к понятиям. Просто в ряде случаев они   выступают   компактно,  в   большом   количестве   или   приобретают   такую яркость, что создается впечатление, будто они превалируют над понятиями. Следовательно, можно считать, что эмоциональный элемент в журналистике существует в различных видах – и в составе понятия, и наряду с ним. При этом рациональное начало ведущее. 1.3 Языковой стиль журналиста Сам термин "стиль языка" требует уточнения, потому что его нельзя смешивать   с   термином   "стиль   речи",   если   признавать   необходимость разграничения понятий языка и речи. Термин "стиль языка" и определение стилей   как   разновидностей   языка,   как   "частных"   систем   внутри   "общей" системы языка побуждает представлять их по образу и подобию языковой системы.  Стиль   языка   иногда   понимается   и   в  ином   смысле,   как   совокупность "более   или   менее   устойчивых   комплексов   языковых   средств, соответствующих   определенным   жанрам,   типам   речи   и   обусловленных   их содержанием   и   назначением".   С   этой   точки   зрения   анализ   и   понимание языкового стиля не должны опираться на сумму "изолированных элементов языка",   но   и   не   должны   выходить   за   пределы   общеязыковых   категорий   и понятий   ­   изменений   значений   слова,   способов   употребления   слов   и грамматических   конструкций.   Все,   что   не   может   быть   непосредственно выведено и  объяснено  из  таких  элементов  языковой  системы, объявляется "неязыковым", хотя от этого не становится несомненно и "нестилистическим". Термином же "языковой стиль" ("стиль языка") только подчеркивается, что стили речи понимаются и изучаются  в "плане языковом", т. е. в пределах элементов языковой системы, лишь с точки зрения качеств и применений этих элементов. "Стиль языка" понимаются в этом случае не как содержащиеся в самой   языковой   структуре   обособленные   и   замкнутые   круги   разных выразительных средств, а как обнаруживающиеся в разных формах и видах общественно­речевой   деятельности   коллективно   осознанные   способы соотношения и комбинирования различных стилистических элементов.  Различия   между   "стилями"   заключаются   не   только   и   не   столько   в материальном   составе   языковых   средств   и   не   только   в   принципах соотношения и приемах объединения различных элементов языка, но также и в   их   функциях.   Понятно,   что   стиль   речи   не   всегда   формируется непосредственно самими элементами языка. Иногда он обусловлен сложными   возникающими   из   сочетания   этих   элементов   и образованиями, представляющими   синтезированные   смысловые   единства.   Эти   сложные стилистические   явления   художественной   речи   (например,   сравнения, олицетворения   и   т.   п.)   не   могут   быть   понятны   на   основе   анализа   только отдельных относящихся сюда слов. Стиль ­ это общественно осознанная и функционально обусловленная, внутренне   объединенная   совокупность   приемов   употребления,   отбора   и сочетания средств речевого общения в сфере того или иного общенародного, общенационального языка, соотносительная с другими такими же способами выражения,   которые   служат   для   иных   целей,   выполняют   иные   функции   в речевой общественной практике данного народа. Стили, находясь в тесном взаимодействии, могут частично смешиваться и проникать один в другой. В индивидуальном   употреблении   границы   стилей   могут   еще   более   резко смещаться,   и   один   стиль   может   для   достижения   той   или   иной   цели употребляться   в   функции   другого.   Степень   индивидуального   своеобразия стилей   речи   неодинакова.   В   таких   разновидностях   письменно­книжного речевого   общения,   как   деловая   бумага,   техническая   и   служебно­ административная   инструкция,   информационное   сообщение   в   газете,   даже передовая,   индивидуально­стилистическое   отступает   перед   стандартом, типической   нормой   или   основной   тенденцией   привычной,   установившейся формы словесного выражения. Кроме   смешения   и   даже   отождествлений   понятий   "языковой   стиль" ("стиль языка") и "речевой стиль" ("стиль речи"), часто наблюдается также наивное   приравнение   речевого   стиля   к   "форме   языка"   и   своеобразно понимаемой "разновидности  языка" (например, устный и книжный  "стили", диалогический   и   монологический   "стили",   "стили"   просторечный   и литературный и т. п.). Отбор языковых средств. Процесс речевого общения осуществляется в различных конкретных формах ­ форме диалогической или монологической речи,   в   форме   устной   или   письменной   речи,   с   их   дальнейшими разновидностями.   И   уже   эти   различия   в   коммуникативной   форме   речи обусловливают собою известный отбор языковых средств, преимущественно грамматических. Отбор определенных' языковых явлений типичен для разных коммуникативных форм речи, но не имеет абсолютного характера.  Наличие   различных   коммуникативных   форм   речи   вызывает   к   жизни известный отбор языковых средств, который, однако, не ведет к превращению этих форм речи в замкнутые языковые системы. Значительное влияние на отбор языковых средств оказывают и такие факторы, которые коренятся не в общих условиях коммуникации, а в подходе пишущего к своему высказыванию, в его индивидуальной установке. Конечно, сама эта индивидуальная установка имеет объективный характер, во­первых, потому,   что   она   порождена   объективными   социальными   факторами,   а   во­ вторых, потому, что ее языковое выражение в силу социальной природы языка неизбежно   должно   отлиться   в   определенные   объективные   и   закономерные формы, допускающие, правда, огромное количество частных вариантов. В самой индивидуальности этой установки говорящего (с точки зрения ее влияния на отбор языковых средств) существует множество градаций. Если в   некоторых   случаях   установка   говорящего   отличается   значительной сложностью   и   своеобразием   и   выражается   в   чрезвычайно   сложном   отборе языковых средств, то в других случаях она оказывается более простой, носит более   обычный,   типический   характер   и   выражается   в   более   типичных   и устойчивых, постоянно повторяющихся формах отбора языковых средств. Таким   более   устойчивым   характером   отличается   отбор   языковых средств, осуществляющийся на базе эмоциональной установки говорящего, т. е. на базе различного эмоционального наполнения речи. Здесь, конечно, также возможны   самые   разнообразные   индивидуальные   формы   и   разновидности отбора, но за ними ясно намечаются определенные типические явления. Так, для   повышенно   эмоциональной   речи   особенно   характерно   употребление эллипсов и инверсий, отсутствие сложных синтаксических построений. Менее постоянным   признаком   повышенно   эмоциональной   речи   являются лексические   средства   (существенное   значение   имеют   здесь,   например, междометия, определенные типы которых закреплены за этим видом речи). Надо   подчеркнуть,   что   отбор   языковых   средств   в   зависимости   от эмоционального   содержания   речи   перекрещивается   с   отбором   языковых средств,   обусловленным   другими   ранее   упоминавшимися   сторонами языкового общения.  Значительное влияние на отбор языковых средств оказывает стремление к выразительности и четкости речи. В этом факторе отбора языковых средств также ярко выступает установка говорящего; но и здесь при всем возможном многообразии   явственно   проявляются   общие,   типические   тенденции, возникающие на основе конкретных черт строя данного языка.  Установка говорящего как фактор, обусловливающий отбор языковых средств,   приобретает   особое   значение   при   выражении   говорящим   его познавательно­оценочного   отношения   к   предмету   речи,   к   адресату   речи, вообще   к   действительности.   Переплетаясь   с   различными   оттенками   многообразные   формы   выражения   познавательно­ эмоциональности, оценочного   отношения   говорящего   к   предмету   речи,  определяющегося   его мировоззрением   и   конкретными   условиями   общения,   получают   разное выражение путем отбора языковых средств. На базе познавательно­оценочного отношения говорящего к содержанию высказывания, а также к адресату речи и вообще к ситуации оформляются многообразные   типы   эмоционально­экспрессивной   речи.   Отбор   языковых средств,   преимущественно   лексических   и   синтаксических,   особенно интонационных,   складывается   здесь   на   основе   слитного   выражения   целого ряда моментов: самой оценки, ее эмоциональной интенсивности, характера "социальной   ситуации",   не   говоря   уже   о   влиянии   таких   факторов,   как коммуникативные формы речи, стремление к выразительности и т. д.  Отбор языковых средств пронизывает, таким образом, всю жизнь языка, составляет   одну   из   сторон   его   непосредственного   функционирования.   На основе   такого   отбора,   соответственным   образом   организованного,   в результате взаимодействия между разными определяющими его факторами и возникает то, что называется языковым (или речевым) стилем, т. е. более или   которое   может менее   выдержанное   единство   языковых   средств, характеризовать как отдельное высказывание, так и целый ряд высказываний. Устойчивость   и   повторяемость   факторов,   определяющих   отбор языковых средств, ведет к типизации и единообразию языкового оформления целого   ряда   отдельных   высказываний,   т.   е.   к   созданию   языковых   стилей, имеющих  не   индивидуальное,  а  общее   значение.  Положение  об   отсутствии общих   языковых   стилей   равно   положению   о   полной   несистемности   и хаотичности факторов, вызывающих отбор языковых средств, о случайности их действия. А между тем эти факторы определяются самой природой языка, его социальной функцией, обладают устойчивостью, и поэтому на их основе обязательно должны вырастать устойчивые типы языкового оформления речи ­ "общие" языковые стили[16]. Стили   речи,   употребляемые   в   журналистике.  Стиль   публичной   речи обслуживает   разнообразные   потребности,   связанные   с   политикой,   наукой, литературой,   административной   и   хозяйственной   деятельностью   и   т.   д. Речевое   общение   в   таком   случае   охватывает   неограниченно   большое количество участников, например, передачи по радио, газетные статьи, книги обращены к миллионам слушателей и читателей, которые имеют различное общее   развитие   и различную  осведомленность  в  излагаемом  вопросе;   этим обусловливаются высокие требования к полноте, ясности и точности речи. Сложность освещаемых вопросов требует их развернутого, систематического изложения; поэтому для публичной речи типичной формой является монолог в виде статей, лекций и т. п. По преимуществу публичная речь пользуется письменным изложением (книги, газеты, деловая переписка и т. д.), между автором и читателем, особенно массовым, нет непосредственной связи; кроме того, письмо лишено ряда выразительных средств устной речи (интонации), что опять создает необходимость особенно тщательно обдумывать, как яснее и   точнее   выразить   излагаемый   вопрос.   Для   этого   стиля   и   характерно использование   в   подавляющем   большинстве   полных   предложений,   а   также разнообразных типов сложного предложения. Стиль   бытовой,  или  разговорной,   речи,  наоборот,   обслуживает потребности   речевого   общения   по   текущим   жизненным   вопросам.   Это общение   протекает   в   форме   устной   речи   между   людьми,   связанными общностью их опыта в семье или на производстве. Типичной формой такого общения   является  диалог,  при   котором   участники   речи   непосредственно связаны между собой и могут без труда делать дополнительные разъяснения и исправлять допущенные неточности или пояснять что­либо непонятное своим собеседникам.   К   тому   же   обсуждаемые   вопросы   обычно   не   отличаются сложностью. Поэтому в разговорной речи нет особой заботы о точности и ясности   речи;   в   ней   нередки   неполные   предложения,   собеседники довольствуются   намеками,   недомолвки   угадываются   и,   наоборот,   полнота речи выступает как излишнее отяжеление речи, неуместный педантизм. Как   в   стиле   книжной   речи,   в   стиле   разговорной   речи   также   есть разновидности   в   зависимости   прежде   всего   от   того,   представляет   ли   она диалог с короткими репликами или более развернутые, связные высказывания одного лица, а затем от того, имеются ли в ней только сообщения, обмен сведениями   по   вопросам,   не   вызывающим   расхождений,   споров   между собеседниками, или же на первый план выступает оценка говорящим событий, лиц, отстаивание им мнений, которые могут не разделяться собеседником, стремление   убедить   слушателей;   в   этом   случае   речь   приобретает экспрессивный характер. Помимо того, в стиль разговорной речи включаются просторечные элементы. Лицами,   владеющими   литературным   языком,   элементы   просторечия употребляются нарочито и создают впечатление, что говорящий не стесняет себя нормами литературной речи и позволяет себе употребление элементов, имеющих экспрессивную окраску грубоватости.  Стиль художественной речи  имеет целью создавать средствами языка художественные   образы,   в   связи   с   чем   в   нем   в   широчайшей   степени используются   живописующие,   экспрессивно,   эмоционально   окрашенные элементы   речи,   например   лексика,   выражающая   отношение   автора   к изображаемому   (уважение,   восхищение,   сочувствие,   теплота,   шутливость, пренебрежение, стремление дискредитировать); из морфологических средств — суффиксы оценки (домик, домище, домишко), такие формы, как подышать, погулять,   потише,   повеселее;   из   синтаксических   конструкций   широко используются восклицательные предложения. В то же время для этого стиля обычных, характерно общеупотребительных   слов,   которые   создают   простоту,   естественность,   широчайшее использование     самых   помогают рисовать самые живые картины и выражать глубокие и искренние чувства.   Для   достижения   живости   и   естественности   речи   также   широко применяются элементы разговорной речи (например, разные виды неполных предложений). Наоборот, избегаются элементы, характеризующиеся деловой холодностью и сухостью, например, в этом стиле почти отсутствуют термины. Стремление   к   яркой   образности   побуждает   избегать   речевых   трафаретов, облекать   мысли   в   новую,   выразительную   языковую   оболочку,   нередко употребляя   слова   в   необычном   значении   (метафоры,   метонимии).   Самая естественность   и   простота   является   результатом   настойчивых   поисков нужных слов, оборотов речи, всего строя предложений. В этом стиле также наблюдается выход за пределы норм литературного языка. Это бывает тогда, когда даются языковые характеристики персонажей, изображаемой   среды   пли   эпохи;   в   этих   целях   вводятся   просторечные элементы, диалектизмы, архаизмы, иноязычная лексика.  Стиль публицистической речи  имеет целью агитировать, организовать массы, вести их на борьбу. Его задача не только излагать и разъяснять важные политические   вопросы,   но   и   убеждать   слушателей,   делать   их   активными участниками   в   разрешении   очередных   общественных   проблем.   Четкость, ясность, простота и доступность языка также служит предметом постоянных забот в отношении к этому стилю. Этот стиль совмещает приемы и средства интеллектуальной   и   художественной   речи.   Публицистика   в   ее   лучших образцах   сочетает   систему   развернутых   доказательств,   убеждающих слушателей и читателей строгой логичностью, и художественную яркость и эмоциональность   изложения,   заражающие   их   горячим   сочувствием   или негодованием   и   побуждающие   принять   участие   в   развертывающейся борьбе[17]. Содержание   понятия   “журналистский   текст”   определяется   с   точки зрения сочетаемости функциональной специфики и социокультурных моделей журналистики.   Тексты   представляют   собой   модели   мира,   а   совокупность текстов репрезентирует культуру определенного периода: текст – не только “генератор” новых смыслов, но и “конденсатор культурной памяти”. Тексты массовой коммуникации отличаются от других видов текстов тем, что в них используются,   систематизируются   и   сокращаются,   перерабатываются   и особым образом оформляются все другие виды текстов, которые считаются “первичными”. В результате возникает новый вид текста со своими законами построения   и   оформления   смысла.   Журналистский   текст   обладает   целым рядом признаков, содержащих информацию об особенностях интерпретации окружающего мира журналистом, и представляет собой не отражение мира действительности, а отражение мира, созданного субъектом (журналистом). Журналистский   текст   социален,   и   рассмотрение   текстов   СМИ   позволяет получить информацию о состоянии культуры общества. “Социо”   для   СМИ   значительно   важнее   прочих   характеристик. Результаты социолингвистического анализа прессы показывают, что наиболее эффективно   воздействует   на   психику   читателя   стилистическое   единство рубрики,   заголовка,   текста.   Это   вызывает   необходимость   выявления   и   определяющих   семантико­ описания   лингвостилистических   позиций, стилистическое   соответствие   элементов   внутренней   структуры   газеты   ее типологическим   признакам   и   социально­психологическим   особенностям аудитории издания. Существо индивидуального стиля может быть выявлено при экспертизе авторства   текста   на   основе   методики   количественного   анализа квазисинонимических   лексем.   Результаты   анализа   позволяют   выявить специфические   языковые   особенности,  которые   проявляются   на   различных уровнях   лексической   системы   языка   и   отличают   стиль   произведений конкретного журналиста и/или издания. К стилеобразующим единицам языка, формирующим индивидуальность стиля, можно отнести: 1. Единицы языка, образованные автором: семантические неологизмы,   индивидуально­авторские   метафоры, словообразовательные   новации, оригинальные   сочетания   форм   слова   (двух,   трех   слов),   своеобразное построение синтаксических конструкций. 2. Единицы языка, имеющие высокую частотность употребления. 3.   Единицы   одного   из   уровней,   создающие   своеобразие   стиля: словообразование,   метафорическое   употребление   слова,   синтаксические конструкции. 4. Оригинальность построения стилистической системы, то есть своеобразная доминанта стиля автора. Язык   журналиста   в   целом   есть   форма   человеческой   деятельности   с выходом   в   реальную   социально­культурную   практику.   Текст   каждого журналиста   есть   воплощение   его   языковой   системы,   ограниченной   целым рядом допущений. Глава 2.Специфика телевизионной колумнистики 2.1 Цели телевизионной «колонки» Как уже говорилось ранее, в колумнистике авторское «я» максимально выражено,   оно   представлено   не   опосредованно,   а   прямо,   точно.   Таким образом, личная точка зрения автора, его мнение по тому или иному вопросу переданы верно, именно так, как того хотел сам колумнист. В телевизионной колонке зритель не только узнает мысли журналиста, но и видит его, слышите его речь – то есть можно сказать, что из всех электронных СМИ телевидение максимально   приближено   к   зрителю   по   критерию   передачи   авторского мнения, ведь оно использует весь спектр средств. Конечно, такой продукт телевизионного   творчества  будет иметь  сильнейшее  воздействие,  особенно, если будет подкреплен «сочной» содержательной составляющей.  Такой эффективный метод воздействия и использует журналист. Зачем? Конечно,   передачи   сами   по   себе   не   в   силах   решать   проблемы,   которым посвящены   (иначе,   как   легко   улаживали   бы   мы   возникающие   коллизии посредством телевидения и кино!). Но они способны привлечь общественное внимание   к   беспокоящему   явлению.   Способны   заставить   учреждения   и организации,   в   чьей   власти   изменить   положение,   заняться   не   терпящим отлагательств   делом.   Способны   подключить,   наконец,   к   экранному   Надо разбирательству   «мозговой   резерв»   огромной   аудитории[8]. прогнозировать реакции зрителей на то, что мы им показываем. И понимать, какое   существует   «последействие»   сильных   кадров.   Не   может   человек   у телевизора переключаться так же быстро, как  мелькают кадры и эпизоды. Только   путем   прогнозирования   реакции   зрителя   может   быть   осознана ценность   (или   бесполезность)   любой   информации.   К   сожалению,   довольно часто вместо учета интересов зрителя журналисты думают лишь о том, как угодить начальству. Расчет на сотворчество, соавторство зрителя встретишь не часто. Чаще – стремление утаить «неудобную» информацию, чтобы опять же шаг вправо, шаг влево – ни­ни! [9] Роль коммуникатора возрастает по мере увеличения   тиражей,   а   характер   выступления   не   может   не   учитывать масштабов   аудитории.   Воспитания   требуют   не   столько   зрители,   сколько ведущие   (не   говоря   уже   о   руководителях   этих   ведущих).   Но   для   них совершенно дико звучит догадка о том, что ответственность ведущего перед зрителем   важнее,   чем   его   зависимость   от   зарплаты   или   ангажированности канала[7]. В колонке свое мнение может высказывать не только журналист. Такого рода ответвление телевизионного жанра нередко используют для своих целей политические   деятели,   олигархи,   сама   дирекция   канала,   так   как   именно телевизионная колонка позволяет коротко, емко и доступно донести нужную информацию   через   третье   лицо   –   журналиста.   При   этом,   если   нужная информация   облечена   в   хорошую   форму,   выбран   наилучший   для   данной аудитории   формат,   подобран   ведущий,   придумано   содержание,   то эффективность использования этого жанра повышается вместе с рейтингом. «Хочу сразу сказать, что некоторые «самопроявления» нынешних властителей экрана я бы предпочел оставить за кадром. «Широк человек... Я бы сузил», – как говорил один из братьев Карамазовых в том романе, что нынешним читать недосуг»   [9]   ­   говорит   Г.В.   Кузнецов.   Получается,   что   за   личностью колумниста как создателя телевизионной колонки нередко стоит кто­то еще. Бизнес вытесняет журналистику, а извлечение прибыли из СМИ становится   Происходит главным   смыслом   существования   ряда   телекомпаний. сращивание   журналистской   верхушки   с   властями   и   финансово­ промышленными группами, идет процесс переливания журналистских кадров из   творческой   сферы   в   иную,   политическую,   область   деятельности, умножаются   случаи   манипулирования   общественным   мнением,   что   также ведет к снижению профессиональных критериев[10].  Появление   и   массовое   распространение   телевидения   открыло   для политиков   невиданные   ранее   возможности   воздействия   на   сознание   и поведение людей, на формирование их политических предпочтений. Отсюда и стремление   контролировать   телевидение   со   стороны   официальной, легитимной   власти   и   нелегитимных   реальных   властей   политизированного капитала, мафиозных структур и др. Рост взаимозависимости телевидения и политики привел их к своеобразному симбиозу. В   этих   условиях   характер   политических   процессов,   политическое сознание,   политическая   культура   в   огромной   мере   зависят   от   того,   как   какую телевидение   осуществляет   политическую   коммуникацию, политическую информацию оно несет (а на долю телевидения приходится до 90%   политической   информации),   носителем   каких   качеств   политической культуры   являются   сами   работники   телевидения,   какие   политические функции оно выполняет. Современное телевидение не ограничивается ролью посредника   в   политическом   процессе,   предоставлением   трибуны   для политических сил. Все чаще телевидение берет на себя функции основных субъектов   политической   жизни   –   государства,   партий,   общественно­ политических движений, политического лобби. Правда, как правило, оно — вторичный   субъект   политики,   исполнитель,   а   не   инициатор   политических акций, инструмент политики. На практике, выполняя волю реальных властей, телевидение   нередко   становится   субъектом   агрессивной   политической пропаганды,   особенно   в   напряженные   периоды   политической   жизни, например, во время политических кризисов, предвыборных кампаний. В   наши   дни   те,   кто   контролируют   телевидение,   контролируют политическую   власть   в   стране.   Кажется,   мы   возвращаемся   назад. Журналистика   на   ТВ   начинает   все   заметнее   отказываться   от   прямого   и равного диалога с аудиторией — основного своего завоевания конца 80­х — начала 90­х, — того самого «телеобщения», когда хозяином прямого эфира был   сам   зритель,   и   все   чаще   берет   на   себя   проверенные   методы пропагандистского давления[10]. Можно сказать, что личность журналиста не отходит   на   второй   план,   она   переходит   в   новую   форму   –   становится элементом той игры, которую затеяли в «верхах», а сам журналист – своего рода марионетка. Это напоминает советское телевидение. Само выражение СМИ – «средства массовой информации» – несло в себе   печать   неблагонадежности.   Гораздо   чаще   употреблялось   СМИП   – «средства массовой информации и пропаганды». При этом пропаганда всегда считалась первичной, а информация – только средством. Сторонники СМИПа не   допускали,   что   информация   сама   по   себе   –   без   ее   пропагандистского назначения   –   представляет   какую­то   ценность.   Их   не   смущало   публичное выражение   – «пропаганда   врет   всегда,  даже   в   тех   случаях,  когда   говорит правду». Тоталитарное   начало   обнаруживало   себя   не   только   в   аппаратной структуре   Гостелерадио   и   его   госбюджетной   экономике,   но   и   в   самом сознании   тележурналистов.   Самоценность   факта   считалась   понятием буржуазным,  а   значит   лживым.   Кадры   телехроники   отражали   не   реальную жизнь общества, но, скорее, ритуалы, посредством которых режим утверждал себя – парады и празднества, торжественные заседания и вручение наград, нескончаемые чествования и перманентные юбилеи. Номенклатурное   телевидение   породило   особый   вид   теленовостей   – информацию, независимую от фактов, которым запрещалось противоречить передовому мировоззрению. А если они все же противоречили, то тем хуже для   фактов   –   они   оставались   за   кадром.   Не   имело   значение   то,   что действительность   на   экране   мало   чем   походила   на   действительность   вне экрана, – именно ее и надлежало считать реальностью. Известное сравнение Останкинской телебашни со шприцем для идеологических инъекций (Андрей Вознесенский)   в   этом   смысле   вполне   отвечало   сути.   Хотя   эта   формула   и принадлежала поэту, она воспринималась не метафорой, а диагнозом. Объектом   номенклатурного   телевидения   выступали   не   зрители   и   не публика,   но   манипулируемое   массовое   сознание.   Если   вы   вооружены шприцем,   человек   перед   вами   –   не   собеседник,   а   пациент.   А   если   шприц высотой в телебашню, которая посредством «Орбиты» усаживает к экрану аудиторию от Москвы до Владивостока, то пациентом становится вся страна. Информационные программы превращаются в идеологические инъекции. Номенклатурное телевидение и кино, демонстрирующие «достижения» в экономической, общественной и культурной жизни, постоянно порождали ликователей­хроникеров.   “Приятные   новости”   формировали   поколения граждан   с   зажмуренными   глазами   и   катастрофической   степенью близорукости.   Но   наступление   гласности   изменило   ситуацию   радикально: очень   скоро   оказалось,   что   фиксировать   бедствия   ничуть   не   труднее,   чем отмечать достоинства. Поначалу это даже выглядело как смелость. Реестр достижений   трансформировался   в   перечень   недостатков.   Ликователи превратились   в   катастрофистов.   (К   тому   же,   если   первые   действовали, скорее, по принуждению, то вторые все чаще – по убеждению). Выяснилось, что ликовать можно даже по поводу катастроф. Так родились криминальные новости. Однако   совершенно   иной   результат   принесло   совмещение коммерческого телевидения с тоталитарным. Российские телекоммерсанты, поставившие   себе   целью   догнать   Америку,   успеха   добились,   –   они   ее перегнали,  впопыхах  не  заметив, что  преследуемая  ими модель  вещания  в самой Америке мало помалу, похоже, уходит в прошлое. Находясь на более архаичной ступени вещания, мы решили перескочить через не пройденную нами фазу развития, и оказались в абсолютной власти коммерции. Презрительное отношение ко всякого рода критике («Не учите нас   отношению   к   классике   и   культуре»),   привело   к   резкому   сужению кругозора.  Представление   о   том,  как   проблема   соотношения   коммерции   и культуры   решается   мировым   телевидением   в   разных   странах,   в   сознании наших реформаторов, кажется, просто отсутствует. Как и представление о том,   как   эта   проблема   решалась   в   самой   России   до   всякого   появления телевидения. Основоположник   российской   книжной   критики   Н.Карамзин   вместе   с Н.Новиковым в свое время совершили переворот в книгоиздательском деле. Альтернативам «просвещение или коммерция», «хорошая книга или доходная книга»   они   противопоставили   обратную   логику   –   «хорошая   и   доходная», «высококультурная   и   коммерческая».   Подчеркивая,   что   книгоиздательское дело   –   честь   национальной   культуры,   Ю.Лотман   напоминал   слова Чернышевского   о   том,   что   «если   от   каждой   книги   требовать   дохода,   то астрономические справочники не будут изданы никогда». Когда   за   наших   телезрителей   платило   само   государство,   они   были лишены   информации,   от   лица   которой   на   общество   воздействовала пропаганда. Теперь же, когда расходы на вещание оплачивает рекламодатель, мы лишились культуры, от лица которой торжествует массовая культура. И чем   откровеннее   коммерсанты   от   телевидения   преследуют   материальные интересы, тем слабее звучат в их душах нравственные суждения. Но   общество,   лишенное   информации   или   культуры,   теряет   себя   как общество. Оно превращается в объект манипуляций политиков либо в толпу любителей «мыльных опер», когда у каждого зрителя «будут глаза размером с дыню и никаких мозгов». По существу, централизованная пропаганда и попса – явления, одного порядка.  И   то,  и   другое   –  безотказное   средство   стандартизации.  В   одном случае на выходе – пресловутые люди­винтики, в другом – единообразные куклы   Барби.   Первая   ситуация   возникает   в   результате   давления   сверху, вторая – с нашего собственного согласия и желания («по заявкам зрителей»). Сейчас можно услышать: «Не диктуйте нам, как следует поступать. Не навязывайте свой взгляд. Не ссылайтесь на то, что вы знакомы с предметом, а мы не очень. Не покушайтесь на нашу гласность. Запрещается запрещать». Такого   рода   аргументация   с   одинаковой   легкостью   ссылается   как   на принципы гласности, так и на коммунистические доктрины. Но при этом за гулом полемики, как правило, исчезает сама проблема[7]. – Мы не можем вводить цензуру, – говорили начальники канала ОРТ, когда им указывали на неприличие выступлений некоего С. Доренко. – Это же авторская   программа,   его   личное   мнение,   а   у   нас   ведь   свобода   слова   и демократия. Скандалист,   как   и   следовало   ожидать,   исчез   из   эфира,   едва   его «личная»   позиция   перестала   совпадать   с   политическим   заказом.   Цензура? Вовсе   нет.   Согласно   словарям,   цензура   –   это   «система   государственного надзора за средствами массовой информации». Обыкновенная редакционная политика, без которой наше дело просто немыслимо. Вопрос лишь в качестве, в нравственной составляющей политики. Слово «цензура» часто употребляется и в переносном смысле, имеется в виду  внутренний  контроль в СМИ. Вот он­то был, есть, будет и – должен быть. Все дело в том, какой контроль и ради чего.  По своим сегодняшним студентам вижу: многие покорно следуют всем правилам,   заведенным   в   телекомпании,   искренне   разделяя   их.   «Вот приобретем имя и тогда будем иметь право сказать свое слово». Правила нынче не менее жесткие, чем в старые времена. Но пусть об этом напишет тот, кто   работает   в   эфире   сегодня.   Если   не   боится,   понятное   дело,   лишиться работы. Явно   недостает   четвертой   точки   зрения:   какие   передачи   нужны   в интересах общества. Вгонять страну в депрессию во имя рейтинга и прибыли – безнравственно[9]. 2.2 Авторское «я» в телевизионной колумнистике: его место и роль В   телевизионной   колумнистике   журналист   совмещает   роль   автора   и ведущего, он не просто пишет текст и придумывает сценарий, но появляется перд зрителем, чтобы рассказать о том, о чем он считает нужным сказать. Роль колумниста в таком произведении превалирует над ролью оператора, звукорежиссера, и  других, так  как   именно  на  журналисте   лежит  половина ответственности за производство данного телевизионного продукта. Вместе с этим усиливается его роль как автора. Он не просто «говорящая голова», он автор этих строк, он несет за них ответственность в представлении зрителя. Телевизионный   колумнист  должен  обладать  политической  культурой. Такой   журналист   сможет   создавать   интересные,   глубокие   и   злободневные колонки. Он будет бороться за то, чтобы его текст не был пропагандой чужой идеи,  не  служил   чужим  целям, как   это  было  сказано  выше. Политическая культура предполагает наличие у людей политических знаний, информации, но она совершенно не сводится к знаниям и информации. Между знанием и пониманием,   порой,   дистанция   большого   размера   («многознание   уму   не научит»).   Политическая   культура   —   умение   мыслить   на   основе   знания, умение нравственно оценивать поступки людей, действие социальных групп. Отношение людей к политике во многом определяется личным и социальным политическим опытом, включает в себя опыт. Если культура, по Гегелю, — накопленный   социальный   опыт,   то   политическая,   по   аналогии,   — накопленный политический опыт. Говоря о политической культуре мы также предполагаем   умение   (или   неумение)   переводить   знания,   убеждения   в действие,   в   политическое   участие,   т.   е.   способность,  волю   действовать   на основе знаний, ценностей, установок. Глубокий системный кризис российского общества порожден не только непосредственно   бездарной   (если,   конечно,   говорить   о   ней   с   позиций национальных, а не частных интересов политики руководителей страны), но и, опосредованно,   плачевным   состоянием   политической   культуры   общества. Неспособность   политических   лидеров   трезво   оценить   ситуацию   в   стране, понять  подлинные  интересы   и намерения  тех  или  иных  политических  сил, чрезмерная   политическая   доверчивость   населения,   равнодушие   многих граждан к судьбе страны и народа, низкий уровень политического участия, слабая   способность   населения   к   политической   самоорганизации   и   многие другие   слабости   политической   культуры   российского   общества   поставили страну   на   колени.   Не   снимая   ответственности   за   эту   «драматическую ситуацию» (В.В. Путин) с реальных властей, надо признать, что политическое невежество стало важнейшей причиной того, что страна оказалась, по словам академика Н.Я. Моисеева, «на краю пропасти». Состояние   политической   культуры   можно   считать,   на   мой   взгляд, главной слабостью современного российского общества и, одновременно, его главным неиспользованным ресурсом. Достаточно очевидно, что возрождение страны невозможно без серьезных сдвигов в политической культуре общества. В российских условиях здоровой может считаться такая политическая культура, которая проявляет уважение к традициям (уважение к традициям предполагает   и   их   обновление),   национальному   менталитету   народа,   сохранению   национального способствует   сбережению   населения, суверенитета, укреплению позиций страны на международной арене, выходу страны из глубочайшего кризиса и т. д[10]. Нужно   отметить,   что   нередко   телевизионным   колонкам   не   хватает авторского присутствия, личного взгляда на жизнь. ТВ не отменило старый закон восприятия: «Мне случалось наблюдать, что читатель редко вкушает удовольствие от книги, пока не узнает, каков собой написавший ее  –  темные ли у него волосы или белокурые, кроткого ли он нрава или желчного, женат или холост и прочие тому подобные сведения...». Это написал в первом номере журнала «Зритель» английский эссеист и романист Джозеф Аддисон. Дело было в 1711 году, но мне кажется, что с тех пор природа человеческого восприятия не слишком изменилась. Мы, конечно, не англичане. Советская власть приучила нас: сидите тихо, не высовывайтесь – это нескромно, да и опасно. Авторы были удобны такие, чтоб их легко можно было заменять. Что кроткий, что желчный... [9] Типаж   современных   ведущих   держится   на   принципе   построения телевизионного   имиджа:   четкие   рамки   поведения,   внешности,   речи. Получается, что ведущий – это не тот человек, которым он является, это – тот   образ,   который   он   создает   на   экране.   Именно   этой   человечности   не хватает, на мой взгляд, современным ведущим телевизионных колонок.  Ведущий  – это   такое  лицо, на  которое  хочется  посмотреть  еще  раз. Человеческое лицо, говорят, самая интересная поверхность на свете. Но не ко всем лицам это изречение относится. На одно лицо можно смотреть долго, стремясь разгадать приятную и внушающую спокойствие личность. Другое же необъяснимо раздражает, и этот эффект усугубляется, если «лицо» заговорит. Один   из   проницательных   театральных   критиков   А.   Свободин   справедливо заметил: «Чтобы стать телевизионным ведущим, не то чтобы нужны какие­то особые   черты   личности,   скорее   необходимо   отсутствие   некоторых   черт, которые телеэкран неизменно обнажает» [11]. Ведущий не красавец, он «один из нас», но, так сказать, в улучшенном издании.   Он   держится   свободно,   но   не   развязен.   Уверен   в   себе,   но   не самоуверен. Голос и взгляд – инструменты, на которых он мастерски играет. На   телевидении   пренебрежение   законом   контакта   глаз   особенно   часто подводит   начинающих   дикторов   и   ведущих.   Многие   стараются,   произнося длинный   текст,  не  отрывать   взгляда   от  объектива   камеры.  Но  «не   в  этом смысл   телевизионного   общения...   –   полагает   Ю.   Фокин.   –   Вот   мы   с   вами сидим, беседуем. Все ли время я смотрю вам в глаза, ловлю ваш взгляд? Так и взгляд телезрителя не надо искать. Его можно ощущать затылком, плечом, всем   своим   существом.   Даже   если   ты   находишься   в   студии   один,   ты постоянно чувствуешь на себе взгляд передающей камеры. Иной раз, когда ты внутренне   не   подготовлен,   то   прячешься   от   этого   взгляда.   И   не   тем,   что опускаешь глаза! Можно сколько угодно смотреть людям в глаза и ничего при этом не думать. Ты отворачиваешься внутренне» [8]. Ведущий   объединяет,   консолидирует   аудиторию,   будь   она общенациональной или областной, глобальной или микрорайонной. «Человек­ якорь» не отталкивает никого, он всех притягивает. Некоторые телекомпании США пытались сделать ставку на молодых ведущих,   но   потом   пришлось   вернуться   к   людям   среднего   возраста  –   тут зрители   видят   более   надежный   «якорь».   У   нас   пожилые   ведущие ассоциируются   с   политикой   прошлого,   и   то,   что   они   уступили   место молодым, – правильно. Только хотелось бы, чтобы молодые журналисты были интересны   выполнением   точной   профессиональной   задачи,   хорошенько понимали,   для   чего   они   появляются   на   экране.   Кто­то   из   остроумных французов   сравнил   телеведущего   с   манекенщицей,   которая   выходит   на помост показать платье, а не себя. И все же она себя показывает! Ведущий работает   ради   передач,   интервьюер   выводит   на   люди   своего   собеседника, шоумен   организует   массовое   действо,   и   каждый   из   них   интересен   именно выполнением точной профессиональной задачи[9]. Многие журналисты, ведущие колонки о событиях в мире, берут на себя роль комментаторов. Комментарий – это точка зрения на факты, но не сами факты.   В   роли   комментатора   выступает   опытный   журналист,   владеющий историей вопроса, специализирующийся на данной теме, имеющий моральное право выступать с прогнозами и оценками. Но и он стремится упомянуть о существовании других точек зрения, возможно, подвергнув их сомнению или  комментатор  появляется,   когда   необходимо   разъяснить критике.   Итак, какую­либо сложную политическую  проблему, допустим, поставить  только что   сообщенный   в   новостях   факт   в   определенный   историко­политический контекст.   Считается,   что   комментарий   должен   облегчить   слушателю формирование собственного мнения. И поскольку в аналитических передачах должны   найти   отражение   все   основные   политические   направления   страны (кроме   экстремистов,   желающих   не   совершенствовать,   а   свергнуть существующую   власть,   поменять   общественный   строй),   задача   редакции состоит   в   том,   чтобы   «предоставить   слово   комментаторам,