Дипломная работа на тему: Уроки публицистического мастерства Мариэтты Шагинян

Введение. Публицист – это не профессия, а призвание, особое ощущение жизни. Осознание себя как художника, как литератора – это должно быть в человеке от   Бога,   от   природы.   А   если   все   это   сочетается   в   одном   индивидууме, соединяя   в   себе   талант,   жажду   жизни,   тягу   к   знаниям   и   удивительную работоспособность, то человек этот будет занимать в истории не последнее место. Именно   таким   человеком   и   была   Мариэтта   Сергеевна   Шагинян   – журналистка   и   писательница,   без   сомнения   обладавшая   завидным мастерством   и даром литератора, которая в конце  XIX  ­ начале  XX  веков внесла   незаурядный   вклад   в   российско­советскую   публицистику   и литературу. Творчество   Шагинян   охватывает   различные   области   жизни.   Она выступила и как знаток музыки и литературный критик, ее можно назвать и исследователем­путешественником и беллетристом, но в первую очередь она была   публицистом   и   писателем,   оставившим   после   себя   немало,   если   так можно   выразиться, “Гидроцентраль”,     “Советское     “полнометражных”   литературных   произведений:   “Ткварчельский   уголь”,   Закавказье”,   “Дневник   депутата     Моссовета”,   “Новый  быт  и  искусство”, “По   дорогам пятилетки”, “Урал в   обороне”, “От Мурманска до   Керчи”,   “Зарубежные 1письма”, “Путешествие по Армении”, научные  монографии  о  Гете, Тарасе Шевченко, Низами Гянджеви, Иозефе  Мысливечке... Она же ­ автор первого советского   детективного     романа   “Месс   Менд”   и   великолепный   мастер очерка.  Мариэтта   Шагинян   ­   одна   из   первых   выдающихся   советских журналисток, автор множества проблемных статей и очерков, на протяжении десятилетий   систематически   печатавшихся   в   “Известиях”,   “Литературной газете”, “Правде” и во многих других изданиях. При этом журналистика для Шагинян была отнюдь не только  и не столько средством заработка, сколько великолепной   возможностью   непосредственного   изучения   жизни   и   школой писательского   мастерства.   И   школа   эта   продолжает   сохранять   свою актуальность и для нынешних поколений журналистов – ведь талант и умение работать со словом остаются непреходящими ценностями во все времена для всех тех, кто профессионально связан с литературой.  Публицистику   Шагинян   отличают   незаурядная   наблюдательность, умение   одновременно   и   передать   самое   важное,   и   найти   неожиданную   и незаметную на первый взгляд изюминку в предмете статьи. Это была женщина фантастически   энергичная,   объездившая   почти   всю   Россию   и   не   раз побывавшая   за   рубежом.   Журналистку   не   случайно   обуревала     жажда странствий   по свету – “она стремилась все увидеть собственными глазами, все узнать из “первых рук”, чтобы обо всем иметь  собственное  суждение”1. Мариэтту   Шагинян   всегда   отличала   тщательность   подхода   к     написанию любой темы. Со знанием дела, конкретно она пишет о проблеме эстонских 1  ­ Г. Сагал. “Двадцать пять интервью”. М., 1974. С. 195. 2сланцев, о музыке, об энергетике, о  керченской селедке, о Южно­сибирской железнодорожной магистрали... К сожалению, в последние годы Мариэтта Сергеевна Шагинян оказалась незаслуженно забытой. За последние десять лет практически не появлялось новых   работ,   исследующих   биографию   и   творческий   путь   журналистки   и писательницы.   В   свое   время   было   издано   несколько   довольно   крупных произведений посвященных жизни и работе Мариэтты Шагинян ­ Л. Скорино “Маргарита Шагинян – художник”. М. 1981., Сборник статей “Творчество Мариэтты Шагинян” 1980. Да и она сама рассказала о себе в увесистом томе автобиографии “Человек и время”.  Большинство   источников   посвященных   деятельности   Шагинян охватывают ее творчество в общем, не заостряя внимание на изучении техники ее   письма,   “черной”   работы   журналистки.   Тем   более   важно   на   основании имеющихся   материалов   попытаться   проанализировать   стиль   работы   этого выдающегося   мастера   слова,   ее,   если   так   можно   выразиться,   творческую лабораторию,   писательскую   “кухню”   публициста.   Интересна   методика   ее работы по сбору и накоплению информации, которая в основном заключалась в личном наблюдении и тщательном ведении дневников. Данная работа посвящена творчеству Мариэтты Шагинян. Я не ставлю своей   задачей   в   объеме   дипломного   сочинения   полностью   осветить   всю творческую   деятельность   Шагинян,   но   постараюсь   показать   ее   основные направления   в   различные   периоды   жизни   литератора.   Первоочередное внимание, естественно, будет уделено журналистике, и прежде всего методам работы этого известного мастера публицистики, ее творческой лаборатории. Ведь   знание   того,   как   рождается   талантливый   текст,   анализ   работы   с материалом   могут   дать   очень   много   для   плодотворного   журналистского 3труда,   а   Мариэтта   Шагинян   создала   немало   наработок   в   отношении технического подхода к созданию того или иного произведения. Во многих работах   она   стремится   передать   свой   опыт   начинающим   литературную деятельность,   она   делится   познаниями   в   различных   областях   и   этапах создания произведения – от задумки и первоначального сбора информации, до воплощения   и   редактирования.  Представить,   как   возникает   самый   первый, мгновенный проблеск творческой мысли, как он наполняется содержанием и обретает   форму,   превращается   в   художественное   произведение   помогают дневники Шагинян – неизменные спутники всей ее жизни. Дневниковые записи – это память, все то, что с годами стирается, исчезает и может никогда не вернуться, если только оно не сохранено в кладовых дневника. Дневники – значительная и важная часть ее творчества. Они чаще всего неторопливы,   обстоятельны,   используют   необычно   разные   материалы.   Они позволяют   не   только   восстановить   события   минувших   дней,   но   и характеризуют   своего   автора,   выдают   настроение,   фиксируют   первое впечатление, показывают  стиль письма, характер  работы,  подход к  делу  и многое другое можно извлечь из этих личностно­литературных произведений.  Мариэтта   Шагинян   сама   писала   в   предисловии   к   книге   “Дневник писателя”,   что   “привычка   вести   дневник   –   очень   полезная   школа   для писателя. Надо только помнить, что разговор с самим собой и разговор с читателем, запись в дневник и создание очерка и статьи – разные вещи и по языку,  и   по   композиции,  и   по   объему   материала.  Дневник   растекается   по часам   и   дням,   он   живет   во   времени.   Очерк   и   статья   концентрируют разновременный   материал,   соединяя   его   по   законам   литературного творчества, строя композиционно и сюжетно, насыщая выводом, взятым из 4анализа   многих   фактов.   Рабочий   дневник   писателя   –   это   лишь   закладка фундамента для такой большой работы”2. Поэтому для изучения творческой деятельности Мариэтты Шагинян я взяла за основу ее дневник 1950 ­ 1952­ого года, изданный в 1953 году, и сравнила его с опубликованным в 1957 году вторым изданием “Путешествия по Советской Армении”. Дневник рассказывает и о том, как Шагинян вела работу   над   очерками,   фиксирует   определенные   события   и   помогает определить,   что   именно   оттачивала   в   своих   окончательных   произведениях писательница, работая со словом, что ставила во главу угла. 2 Шагинян М. “Дневник писателя”. М., 1953. С. 3­4. 5Творческий путь Мариэтты Шагинян Глава I § 1. Начало творческого пути Мариэтты Шагинян  Насколько  повлияло на  выбор профессии всей ее жизни то, что  она воспитывалась   в   семье   русских   интеллигентов   и   получила   прекрасное образование, можно рассуждать очень долго, ссылаться на гены и склонности, но одно ясно точно ­ Мариэтта Сергеевна Шагинян талантливый писатель и журналист.  Она родилась в Москве 21   марта (2 апреля по новому стилю)   1888 года. Мариэтта росла среди передовых веяний интеллигенции, политических и литературных   дискуссий.   Вероятно,   такая   обстановка   в   доме   Шагинян   и 6расположила девочку к познанию всего нового, любви литературы, интересу к жизни. Начало   журналистской   деятельности   Шагинян   можно   отнести   к совершенно юному возрасту. Когда ей было 15 лет, а именно  27 июля 1903 года   в   газете   “Черноморское   побережье”   был   напечатан   ее   стихотворный фельетон “Геленджикские мотивы”. История этого удачного литературного опыта   такова.   Когда   Мариэтта   была   на   летних   каникулах   в   курортном Геленджике, она столкнулась с вопиющей несправедливостью по отношению к людям ­ гулять можно было только по пляжу, а греческими купцами был устроен на нем дровяной склад, чем, естественно были все возмущены. Закон был   на   стороне   купцов.   И   тут   Шагинян   посоветовали   написать   на злободневную тему. Так в газете появился стихотворный фельетон Мариэтты Шагинян, о котором она сама впоследствии вспоминала: “Я была поражена силой печатного слова: суд ничего не мог сделать, а четыре смешные строчки в газете подействовали”3. Впоследствии она еще не раз убедится в правоте своих слов. В   1905­1906   годах   М.   Шагинян   печатается   в     московских   рабочих изданиях,   в   “Ремесленном   голосе”,   а     когда   он   был   закрыт,   в     газете “Трудовая     речь”.     Этапы   пути   художника   сложны,   соответственно   тем бурным историческим катаклизмам, свидетелем которых стала Шагинян, ее личные   переживания   неотделимы   от   духа   времени.   Но   во   время   периода   подъема   на   ее   творчество   имели   огромное   влияние революционного   общественные настроения.  Это видно даже из заголовков рассказов ­ “Жена рабочего”,  “Забастовщиков сын”, “Как я стал  политическим” ­ и стихов: “В подвале”, “Цензуре”. 3 Г. Сагал. “Двадцать пять интервью”. М., 1974. С. 195. 7Тогда   же   у   молодой   писательницы   возникает     рабочее   ощущение профессионализма, и более того  ­  представление о литераторском труде как о долге не  только  перед собой, но и перед обществом. С 1908 до 1912 года она учится в  Москве на историко­философском факультете Высших женских курсов. Тогда же она сближается с   молодым поэтом Андреем Белым, позднее  с  композитором  Сергеем Рахманиновым; возникает   увлечение   поэзией   Зинаиды   долголетняя   литературно­философская   переписка.   Гиппиус;   начинается   с   ними   Знакомство   с Мережковским   очень   повлияло   на   Мариэтту   Шагинян.   Она   получила возможность контактировать с  философскими  и  литературными  кружками символистского  толка, а  доступ в  эту  замкнутую   атмосферу   был    открыт далеко не всем. В это же время в 1909 году она и напишет свою первую книгу,   сборник   стихов   “Первые встречи”. Стилизованные образы, лирико­ пессимистические мотивы – грусти, тревоги, бренности всего существующего мира, невозможности осуществления мечты о счастье ­ все это свойственное декадентской   поэтике прозвучит в поэзии Шагинян. Здесь же опубликован цикл реалистических зарисовок “Детские портреты”, в которых нет никакой таинственности.   Именно   в   этих   ранних   рассказах   Шагинян   проявляется тонкая   психологическая   наблюдательность,   умение   показать   многообразие различных   характеров,   все   то,   что   в   дальнейшем   будет   отличать   ее литературный   стиль.   Те   же   символистские   наклонности   проявляются   и   в других сочинениях Шагинян ­ "О блаженстве имущего. Поэзия З.Н. Гиппиус" (1912); "Две морали", (1914), и в некоторых статьях. В   1913   году   в   свет   вышла   книга,   принесшая   мгновенный   успех   и известность   молодой   поэтессе   и   писательнице.   Вторая   книга   стихов, названная     “Orientalia”,   была   посвящена   Рахманинову.   Экзотические, 8восточные мотивы доминируют в ее стихотворениях. Реалистические детали соседствуют с приподнятыми и условно­романтическими описаниями, но все же они прочно вошли в стилистику М. Шагинян.  После поездки в 1914 году на родину Гете – Франкфурт­на­Майне и в город   Веймар   молодая   писательница   попадает   в   лагерь,   затем   с   помощью Красного   Креста   она   через   Швейцарию   возвращается   домой.   Так   говорят официальные   источники   о   ее   пребывании   в   Германии.   Интересно,   что совершенно   другие   сведения   сообщает   сестра   Шагинян   Лина   в   письме Надежде Газдановой, по которым Мариэтта Шагинян предстает в совершенно ином облике, да и события несколько другие. Заранее прошу прощения за пространную цитату: “Мариэтта     забрала     свои     вещи     и     махнула     в     Германию,     в Гейдельберг, с твердым намерением поступить в тамошний Университет.   И какая   нелегкая понесла ее в Германию как раз накануне войны! Ты   ведь знаешь   ее   темперамент!   Через   несколько   дней   после   пребывания   в Гейдельберге   она водрузила себе на плечи рюкзак, надела непромокаемый плащ и, вооружившись дубинкой и картой проезжих дорог, смело пустилась пешком   в   Веймар,   дабы поклониться праху Гете. На обратном   пути   из Веймара   она   была задержана немецкими властями, заподозрившими   ее   в шпионаже.  Благодаря своей глухоте Мариэтта в то  время,  когда  война была уже   в   разгаре, спокойно шествовала по шоссе с картой   проезжих дорог. Газет   она   в   то   время не читала   за   неимением   времени,   а разговоров окружающих   не   могла   расслышать.   Итак,   Мариэтта   очутилась     в   крайне трагическом положении: совершенно одна, никаких знакомых,  кои могли  бы удостоверить ее личность. На вопрос: “Что вы тут делаете  и куда  идете?” ­ Мариэтта простодушно ответила: “Была на могиле  Гете”. Ей расхохотались в 9лицо: “А знаете ли вы, что мы с вами теперь воюем?” Мариэтта  вытаращила   в глаза.   По   Мариэттиным   указаниям   ее   немедленно     же   отправили   Гейдельберг   для   удостоверения   личности.   Там   за   нее заступилась ее квартирная хозяйка и уверила, что обвинения в   шпионаже лишены всякого основания. Однако же Мариэтту, как и остальных русских, посадили     под домашний  арест  на  неопределенное  время.”4 Чтобы вернуться к родственникам, которые были тогда в Швейцарии, Мариэтте   нужен   был   специальный   пропуск   и   деньги.   Только   благодаря стараниям сестры Лины она смогла покинуть Германию. Вот такие нелегкие пути иногда приходилось проделывать писательнице и журналистке. По видимому благодаря исключительно личным качествам и своеобразному   характеру,   упорству   и   выносливости,   а   также   интересу   ко всему   новому,   причем   узнать   не   от   кого­то,   а   самой   позволило   Шагинян создавать и творить. Об этом периоде своей жизни Шагинян говорит так: “Пережитый мной страшный  опыт  соприкосновения  со  вспышкой  шовинизма…  жуткие  сцены разворачивавшегося какого­то железно­машинного немецкого милитаризма… жесткость вторжения немцев в беззащитную Бельгию – это… было большим уроком, сразу перенесшим меня из мира всяких умственных отвлеченностей на   реальную   историческую   почву”5.   И   она,   используя   свои   дневниковые записи, сразу же создает “Путешествие в Веймар”6, документальный лирико­ философский очерк. Книга, не оторванная от времени: большое количество 4 Письмо Л. Шагинян Н. Газдановой. Не датировано (вер. Весна 1915г.). 5 М. Шагинян. “Воспоминания о Рахманинове”, т. 2, стр. 145–146. 6 Впервые опубликована в 1923 г. Госиздатом 10различных деталей и фактов, относящихся к сложному историческому этапу накануне   объявления   первой   мировой   войны,   писательница   показывает   в полном   объеме.   Образ   Гете   Шагинян   представляет   идеалом   просветителя, гуманистической личностью, преобразующую общество высотой духа, силой примера. Усовершенствование и улучшение – вот какой девиз мог бы быть у Шагинян.   Не   только   в   этом,   но   и   в   других   произведениях   она   пишет   о движении   к   лучшему,   к   просвещению,   развитию.   В   книге   “Путешествие   в Веймар”  впервые отчетливо проявляется одна из особенностей прозаического стиля   М.   Шагинян   –   ее   умение   через   реальность   бытовой   детали,   через своеобразие   неповторимо   конкретных   “подробностей”   эпохи   раскрыть характерные особенности личности человека, связь человека с временем, в котором он жил, и то, что его будет связывать с последующими временами. Можно сказать, что “Путешествие в Веймар”  ­ первая работа писательницы, сделанная в жанре путевого очерка – жанре, которому она будет верна всю жизнь. Первый свой большой роман Мариэтта Шагинян начала писать в  1915 году,   а   закончила   в   1918   г.   "Своя   судьба"   –   роман   философский,   роман­ дискуссия.   Название   точно   выражает   суть   романа   –   “своя”   ли   судьба   у человека,   может   ли,   должен   ли   он   повлиять   на   судьбу   или   все   в   жизни предрешено?   В   романе   Шагинян   полемизирует   с   модными   в   то   время теориями   психоанализа,   считавшими   человека   лишь   игрушкой   своих подсознательных импульсов, и приходит к выводу, что власть подсознания не настолько велика, чтобы человек был безропотным перед лицом рока. С 1915 –  по  1920  гг.  Мариэтта   Шагинян  жила   в  Ростове­на­Дону  и преподавала в консерватории эстетику и историю искусств   На Дону ее и застает   революция.  Шагинян   не   делала   попыток   присоединиться   к   белому 11движению,   и   не   думала   об   эмиграции.   Она   решила   остаться   в   России   и принять надвигающиеся перемены.  12§   2.   Творчество   Мариэтты   Шагинян   в послереволюционный период. Писательница с энтузиазмом приняла Октябрьскую революцию, которая дала   ей   новые   темы   для   творчества.   В   письме   к   своей   подруге   по   учебе Надежде Газдановой   от 3 августа 1917 года из Ахбада Шагинян высказала свое отношение к происходящему: “…опасений за Россию (вообще) я никогда не    чувствовала     и теперь     не   чувствую…  По  существу,   Россия  все  же выкарабкается и научится. Мне даже   иной   раз именно   в нынешнем хаосе чувствуется русское величие. Я вижу  в  таких явлениях,  как  большевизм, ­ исконно русское. Потому­то, иной раз ненавидя большевиков и сознавая, что они     губят   Россию,   я   все   же   всегда   вижу   неизбежность   их   появления   на Руси.”7 Она считала что все к лучшему, и верила в Россию. Это было время ее активного сотрудничества в газетах и журналах “Петербург”, “Летопись Дома литераторов”, в еженедельнике “Жизнь искусства”. “И мне, и мужу все время надо  работать;  я строчу  газетные статьи, он учительствует…”8 писала она в 1918 году. В 1920 г. Мариэтта Шагинян переезжает в Петроград. 9 декабря того же года Мариэтта Шагинян публикует в газете “Известия Петроградского Совета рабочих   и   красноармейских   депутатов”   статью   “Кое­что   о   русской интеллигенции”.   В   этой   статье   она   говорит   о   “позоре   психологической “отсидки””, о “необходимости разбить стеклянный колпак и выйти на воздух, которым дышит страна…”9. Статья по сути представляла собой политический фельетон,   в   котором   беспощадно   осмеивалась   “саботирующая 7 Письмо М. Шагинян Н. Газдановой от 03.08.1917г. 8 Письмо М. Шагинян Н. Газдановой от 02.01.1918г. 9 М. Шагинян. “Кое­что о русской интеллигенции”. Собрание сочинений в девяти томах, т. 1, с. 35. 13интеллигенция”. Мариэтта Шагинян создала здесь остросатирический образ интеллектуала: “праздноболтающего”, жалкого, ­ тратит он время на пустое “хождение из угла в угол” и “брезгливые нападки на “царство хамов””, она осмеивает извечные претензии русской интеллигенции на роль хранительницы подлинных   ценностей   культуры,   светоча   передовых   идей   и   выразителя “высших   запросов   духа”.   Через   несколько   дней   после   статьи   “Кое­что   о русской интеллигенции” в “Известиях” появляется статья “Театр в Москве”. Позднее Шагинян публикует очерк “Как я была инструктором ткацкого дела” и два полемических “Письма из Петербурга”. Живя   на   юге   России,   на   Дону   в   1917­1920   годах   и   наблюдая сложившуюся ситуацию в связи с гражданской войной, состояние людей и весь   жизненный   уклад   писательница   начала   свою   трилогию   ­   повесть “Приключение   дамы   из   общества”,   рассказ   “Агитвагон”   и   роман­эпопея “Перемена”.  Начав работу в 1922 году над романом “Перемена” и разделив его на четыре   части   Шагинян   не   смогла   уместить   в   нем   весь   объем   материала, который   она   собрала   за   время   войны.   Поэтому     во   время   создания “Перемены”   писательница   за   два   дня   (26   и   27   июня   1923   года)   написала рассказ “Агитвагон”, а затем 30 июня начала повесть “Приключение дамы из общества”,   которую   закончила   26   июля   1923   года   –   ровно   за   месяц   до завершения работы над “Переменой” (27 августа 1923 года). В это же время она   пишет   немало   статей   о   различных   литературных   явлениях:   о   романах Андрея   Белого   “Эпопея”     и   “Заклинательница   змей”   Федора   Сологуба,   о стихах Анны Ахматовой и Владислава Ходасевича; не обходит вниманием возникшие новые имена – Илью Эренбурга с его книгой “Хулио Хуренито”, Бориса Пильняка с его “Голым годом”, Ольгу Форш.  14В 1923 по 1925 год Мариэтта Шагинян пишет фантастико­авантюрный роман – трилогию “Месс­Менд”. Как ни странно, авантюрно­ фантастический роман  "Месс­Менд"  не   противоречит   общему   характеру   ее   творчества,   но лишь   подчеркивает   многогранность   таланта   писательницы.   Для   двадцатых годов   тема   этого   романа   звучала   очень   современно   и,   может   быть,   даже пророчески.   Старый   мир   обречен   и   не   только   политически,   но   и физиологически,   утверждал   роман.   Кроме   того,   богатый   юмор   и   ее изобретательность   в   описании   перипетий   жизни   своих   многочисленных   и удивительных   героев   заставляли   запоем   читать   его.   Сначала   роман публиковался частями и под псевдонимом “Джим Доллар”. В   1922   году   Мариэтта   Шагинян   получает   мандат   от   редакции “Правды”, которая командирует писательницу в длительную поездку с целью информации газеты о жизни, нуждах и достижениях братских республик. С этим документом М. Шагинян едет в длительное путешествие по Армении, испытывая “острое чувство необходимости для новой литературы овладеть и новым материалом, ближе и глубже узнать действительность…”10 Очерки   Мариэтты   Шагинян   второй   половины   двадцатых   годов представляют собой интереснейшее литературное явление, так как отражают и   определенные   умонастроения   современников,   и   направление   творческих поисков   советских   писателей   в   период,   когда   начинался   новый   этап отечественной   истории   –  индустриализация   страны.  Явственно   проступают последовательные ступени работы Мариэтты Шагинян над очерками: первая – это работа в 1925­1926 годах над “Текстильными рассказами”, куда вошли главным образом очерки, материалом для которых послужила ленинградская промышленность.   Работая   над   циклом   очерков,   писательница   целую   зиму 10 М. Шагинян. Автобиография. М., 1954. С. 60. 15провела   на   ленинградских   текстильных   фабриках   “Торнтон”   и   “Невская нитка”.   Затем   –   с   1926   по   1927   год   –   поездки   по   Закавказью,   изучение горнорудной   промышленности   и   создание   нескольких   больших   циклов очерков   –   “Нагорный   Карабах”,   “Зангезурская   медь”,   “Восхождение   на Алагез” и “Ткварчельский уголь”.  В   1926   году   возникает   замысел   романа   “Гидроцентраль”.   Первое упоминание об этом связано с поездкой на маленькую гидростанцию на реке Занге,   писать   же   роман   Мариэтта   Шагинян   начала   25   января   1928   года, обосновавшись   на   Дзорагэсе.   Основная   работа   над   романом,  посвященным строительству дзорагэской гидроэлектростанции, пришлась на 1930 и на 1931 годы.   “Гидроцентраль”   ­   роман   не   только   производственный,   но,   как   это характерно   для   всего   творчества   Мариэтты   Шагинян,   и   роман мировоззренческий, философский. Но   Шагинян   всегда   шла   к   сложной   романной   форме   от   записи,   от анализа   реального   факта,   явления,   характера.   И   огромное   значение писательница придавала своей работе в газете. Главной и основной формой своей   литературной   деятельности   30­х   –   50­х   годов   Мариэтта   Шагинян считала для себя очерк. В эти годы Шагинян неразрывно связана с крупными газетами страны. Получая от них разнообразные оперативные командировки, она создает циклы подлинно социологических очерков.  В тридцатых годах М. Шагинян опубликовала два цикла – “Тайна трех букв” (1934) и “Дневник депутата Моссовета” (1936). Первый из них связан с переломными историческими событиями тяжелого, неурожайного 1933 года.  В   годы   Великой   Отечественной   войны   Мариэтта   Шагинян   ведет публицистическую деятельность, направленную на агитацию и пропаганду. В очерках   1942­1943   годов   она   пишет   о   тыле.   В   качестве   корреспондента 16центральных газет М. Шагинян едет на Урал, в Сибирь, изучает героический тыл, результатом чего в 1942­1943 годах становится книга очерков “Урал в обороне”.  Шагинян   продолжала   свои   дальние   поездки   и   после   войны. Отправившись   с   вагоном   газеты   “Гудок”   по   новым   строящимся   дорогам: Южно­Сибирской магистрали, Кант­Рыбачье, Чу­Моинты и другим она в 1947 выпускает   книгу   “По   дорогам   пятилетки”.   Это   самые   настоящие   путевые очерки, в которых описано грандиозное строительство на Урале, в Сибири, Казахстане   и   Армении.   В   1950   году   выходит   очерк   “Путешествие   по Советской   Армении”,   за   который   в   1951   году   Шагинян   получит Государственную премию СССР. Очерки   Мариэтты   Шагинян   –   всегда   глубокое   социологическое исследование,   но   они   же   и   практическое   вмешательство   писательницы   в события,  происходящие   на   ее  глазах.   Каждое   из   ее   выступлений   в  печати сопряжено   с   живым   реальным   делом.   Так,   например,   цикл   очерков “Керченская   селедка”   (1953)   рассматривался   на   коллегии   Министерства промышленности   продовольственных   товаров,   где   было   признано,   что писательница   вскрыла   “серьезные   недостатки   в   организации   промысла наиболее ценных пород рыб, обработки рыбной продукции, охраны рыбных запасов и эксплуатации рыбопромысловых водоемов” Азово­Черноморского бассейна.  Здесь   хотелось   бы   сделать   маленькое   лирическое   отступление, касающееся не только работы Шагинян, но и ее, если так можно выразиться, непубличного письма. Дело в том, что еще до Великой Отечественной членам Союза писателей выделили землю под строительство теперь знаменитых дач в Переделкино. Но оказывается, в связи со строительством, жизнь у писателей 17стала   идти   не   совсем   гладко,   да   и   место   под   дачи   оказалось   не   райским уголком, а по большей части болотом. И вот, наблюдая мытарства писателей и сама,   измаявшись,   16   сентября   1935   года   Мариэтта   Сергеевна   решилась написать   письмо   Молотову   ­   10   страниц   впечатляющего   рассказа: "Дорогой   Вячеслав   Михайлович!   Выслушайте   о   гнусном   безобразии, творящемся именем советской власти с лучшими советскими писателями вот уже   свыше   года...   Правительство   постановило   помочь   нам,   дать   нам, писателям, возможность иметь свой угол для работы и семьи... Такой заботы, конечно, ни один писатель ни одной страны от своего правительства не видит, и мы это знаем и никогда не забываем. Но, посмотрите, что вышло из этого на деле...   Место,   выбранное   под   дачи,   за   исключением   5­ти   участков, болотистое... У Леонова под дачей стоит вода, он на свой счет ее выкачивает, осушает землю, роет канавы, но вода стоит. У Ляшко под полом вода. У Бахметьева ­ вода. У меня впервые в моей жизни появился ревматизм головы (!), вчера был врач и сказал, что дальнейшая жизнь на даче грозит всем нам гибелью... Почти все вынуждены были покупать на рынке печные дверцы... Лестница в моей даче оказалась такой, что перила сами собой отошли и упали вниз.   Окна   нигде   не   сходятся,   закрывать   их   нечем...   С   нас   дерут   за   все. Крючок поставить ­ давай... Печь побелить ­ давай... Правительство дало нам в   подарок   дачу,   которая   без   дорог   будет   стоить   [нам]   около   40   тыс.,   за который   мы   должны   ежемесячно   платить   500   руб.   ...   Это   не   подарок советского правительства. Это ­ петля, сотканная руками мелких жуликов... Мне кажется, строительство надо отдать в руки Наркомвнудела, так, чтобы его построили скоро и споро и чтобы писатель носу никуда не казал, пока не сможет переехать в готовое жилье... 1935 г. 16 сентября. Ст. Переделкино. "Дачный   поселок   писателей".   Дача   N   40.   (почта   не   ходит!)"11. 11 “Итоги.ru”. 20.05.02. №21 (259) 18И опять сила печатного слова подействовала, а Шагинян в который раз оказалась борцом за правое  дело. “Начальника строительства в случае невыполнения   планового   задания   пообещали   отдать   под   суд.   Мешков оказался   человеком   с   понятиями   и   энергично   начал   оправдывать   название поселка.   Вместо   60   на   возведение   важного   гособъекта   выделили   300 пролетариев. Территорию оградили забором и выставили охрану. Не НКВД, но   все   же   "пропажи"   материалов   со   стройплощадки   прекратились.   Среди за   повышение рабочих   развернулось   стахановское   движение   производительности труда”12. Зарубежные   поездки   писательницы   во   многие   страны   Европы отразились   в   цикле   очерков:   “Чехословацкие   письма”   (1955   и   1960), “Английские   письма”   (1956   и   1966),   “Итальянские   письма”   (1962),   “На “Волге” по Франции (1965, 1966), “Голландские письма” (1966), “Три дня на “Фиате”” (1967) и другие. Писательница создает картины городов Европы, рассказывает   историю   разных   народов,   размышляет   об   их   многовековых духовных связях, обращается к теме преемственности культур. Описывает все новое, что есть в каждой стране, их достижения и результаты. С зарубежными очерками   связан   историко­биографический   роман­исследование   Мариэтты Шагинян  “Воскрешение   из   мертвых”,  посвященный   чешскому   композитору XVIII века Иозефу Мысливечку.  Говоря   о   литературном   пути   Мариэтты   Шагинян,   невозможно   не упомянуть о ленинской теме в ее творчестве. Замысел написать биографию   великого   этого     революционного   деятеля   возник   еще   в   20­х   годах. Раздумывая в 1926 году   над   сложностью подобной   задачи,   М.   Шагинян признавалась:     “Мне   очень   хочется   показать   его   как   самого   человечного 12 “Итоги.ru”. 20.05.02. №21 (259) 19человека и как титана революционной мысли,  воли,  дела.  Я понимаю, что предстоит громадная  и  очень  кропотливая работа, но я с  радостью  берусь за  эту  работу...  и сколько ни потребовала бы времени и  сил  эта  сложная, ответственная работа, я буду отдавать  их,  считая  это своим долгом перед партией,  советским  народом,  перед историей”13. Она досконально изучила все   связанное   с   семьей   Ульяновых,   и   именно   ей   принадлежит   впервые обнародование того факта, что В.И. Ленин имеет немецкие и еврейские корни. Мариэтта   Шагинян   была   одним   из   наиболее   ярких     зачинателей Ленинианы в молодой тогда советской литературе. Она пишет роман “Кик” (1929), в котором писательница  не только создает образ Ленина, но и вводит в сюжет романа события, связанные со знаменитым  конфликтом водников и Цектрана, возникшем в начале 20­х годов. К вопросам эстетическим и   моральным   писательница обращается в очерках   и   публицистических     статьях,   которые   сопутствуют   основным произведениям  ленинского цикла и пополняют ее Лениниану. Многие из них вошли  в последнюю книгу Мариэтты Шагинян ­ “Столетие  лежит  на ладони” Завершающий труд писательницы ­ книга   “Человек   и время” (1970­ 1978), несомненно, также имеет отношение к Лениниане М. Шагинян. В  этом масштабном   революционного   подъема   народных   масс,   охвативший     историко­мемуарном   произведении   был   раскрыт   процесс   разнообразные социальные слои и то, как под   руководством В. И. Ленина осуществилась Октябрьская   революция.   Мариэтта   Шагинян   придавала     особое   значение этому произведению и подчеркивала его связь  с Ленинианой. 13  ­ М. Шагинян. Собрание сочинений в  девяти  томах, М. 1988. т. 5, с. 861 20В 1972 году Мариэтте Шагинян за тетралогию   “Семья Ульяновых”: “Рождение   сына”,   “Первая   Всероссийская”, “Билет по истории”, “Четыре урока у Ленина”  была  присуждена Ленинская премия. А в 1976 году  Указом Президиума   Верховного     Совета     СССР     писательнице     присвоено   звание Героя Социалистического Труда. 21§ 3.  Мариэтта Шагинян – публицист и писатель Мариэтта   Шагинян   как   журналистка   известна   нам   прежде   всего   как мастер очерка. Очерк считается “королем” художественно­публицистических жанров, но с точки зрения подготовки его – он один из самых трудоемких. И это действительно так, поскольку написать хороший очерк журналист сможет только   в   том   случае,   если   он   уверенно   владеет   разными   методами отображения   действительности,   существующими   в   его   ремесле.   При подготовке   очерка   мало,   например,   суметь   найти   подходящий   предмет выступления, успешно собрать материал, проанализировать его. Надо еще и соответственно переосмыслить информацию и воплотить ее в действительно очерковую   форму.   Природа   очерка   такова,   что   в   нем   могут   быть “пересечения”   самых   разных   жанров   –   репортажа,   очерка,   зарисовки, корреспонденции,   что   свидетельствует   о   жанровой   свободе,   подвижности очерка, позволяющей автору при условии композиционного, стилистического и   сюжетного   единства   материала   вести   разговор     непринужденно,   меняя тональность повествования и ритмику изложения. Важно   отметить,   что   М.     Шагинян,     увлеченно     отдаваясь   газетной работе,  никогда  не  считала  основной своей задачей лишь наблюдать жизнь, но  всегда  стремилась ее исследовать. Жанр очерка она ценила  именно  за его передовую, “разведочную  роль” ­  ведь  он   “неизбежно  связан с изучением новой действительности”. Очерк  также учит журналиста искать “проблемный узел”, считает  М.  Шагинян, находить важное, решающее “скрещение событий и   действий”.   Самый   жанр   исключает   для   отстранения от происходящего.   художника     возможность Работа   над   очерком   включала   у   Шагинян     много     этапов.   Обычно, приезжая   в   новое   место,   о   котором   она     заранее   узнавала,   что   могла, 22писательница     брала   подшивку     местных   газеты   ­   областной,   районной, многотиражки  ­  за месяц­два и просматривала их,  делала  заметки.  Потом, определившись,   шла   на   местность,   разговаривала       с людьми, изучала технику, ее особенности, условия работы. За первым “внедрением”, в  предмет,  как  отмечала Шагинян, следовала правило: по  возможности  перещупать местность своими ногами, переглядеть вещи   своими   глазами.   Никому   не   передоверять   ни   единого   звена   своей работы, все сделать самому. Интересно, что печатной машинке и авторучке писательница предпочитала школьное перо и   возила   с   собой   любимую чернильницу,   переписывала   все   от     руки,     делала   десятки   вариантов   и особенно часто переписывала начало произведения. Мариэтту Шагинян иногда упрекали в слишком вольном обращении с материалом,   в   том,   что   ее   очерки   порой   включали   в   себя   некоторые художественные преувеличения или  неточности. Но  очерк  в  любом случае представляет   из   себя   художественно­публицистическую   модель   реального мира,   причем   окружающая   действительность   в   нем   должна   не   просто фиксироваться, а изображаться зримо, в образах. Вот здесь и таится мнимое противоречие. Как можно зримо, в картинах воссоздать конкретный эпизод, не наблюдавшийся лично самим журналистом? А этот эпизод нужен, потому что он ярко раскрывает определенную черту характера человека или одну из граней   проблемной   ситуации.   Очеркист   может   и   должен   допускать частичную  творческую   вольность,   поскольку   его   фантазия   ограничена привязкой к конкретному действию, к реальным людям. Очеркист не выдумывает эпизоды, не переиначивает реальные факты, не ставит своего героя в центр события, к которому тот не имел отношения. Ему 23дано   право   домысливать   детали.   Очеркист,   придерживаясь   фактической основы, Моделирует своим воображением картину “кусочка жизни”. Сошлемся   в   пользу   домысла   на   авторитетное   высказывание   К. Паустовского, известного не только художественными произведениями, но и мастерскими   очерками:   “…факт,   поданный   литературно,   с   опусканием ненужных деталей и со сгущением нескольких характерных черт, освещенный слабым   сиянием   вымысла,   вскрывал   сущность   вещей   во   сто   крат   ярче   и доступнее, чем равдивый и до мелочей точный протокол”14. Свои   соображения   относительно   домысла   убедительно   изложил   во вступлении к книге “Суть дела” А. Аграновский (все его очерки, вошедшие в несколько книг, изданных в разные годы, публиковались на страницах газеты “Известия”): “А как же с правом на домысел? Споров о “допустимой степени художественного   обобщения”   было   у   литераторов   множество.   Что   ж,   я думаю,   в   очерке   она   может   быть   любая.   И   в   этой   книге   –   наперед предупреждаю   читателей   –   я   не   стремился   во   что   бы   то   ни   стало   тупо следовать   за   фактом.   Но   путаницы,   обмана   быть   не   должно.   Не   следует вымысел выдавать  за правду, а факты объявлять вымыслом. В книге П.П. Вершигоры “Люди с чистой совестью” есть партизанский разведчик, который свои   донесения   неизменно   делил   на   три   части:   “Видел   сам.   Слышал. Предполагаю.” Вот так примерно и надо работать”15. Без   “слабого   сияния   вымысла”,   без   домысла   деталей   и   творческой интерпретации фактического материала создать настоящий  очерк, целиком отвечающий   функциональному   назначению   художественной   публицистики невозможно. 14 Паустовский К. “Повести и рассказы”. М.,1953. С.54. 15  Аграновский А. “Суть дела”. М.,1968. С.8. 24Мариэтта Шагинян была одновременно как талантливым публицистом, автором   множества   статей   и   очерков,   так   и   большим   писателем,   автором рассказов, романов и даже крупных трилогий. И в связи с этим интересно проследить, как работа журналиста сказалась на ее писательском творчестве. Газета была основным профессиональным заработком Шагинян. Когда она   была   начинающим   литератором,   то   думала,   как   и   многие   другие,   что “газетная   работа   губит   писателя,   сушит,   не   дает   пробиться   к   большому художественному   полотну”16.   Но   газета   отнюдь   не   помешала   ей   стать писателем,   напротив,   газетная   работа   послужила   в   определенном   смысле неоценимым подспорьем в ее писательском труде. По   словам   Шагинян,   работа   в   газете   имеет   для   писателя исключительное   значение:   писатель   воспитывается   на   быстром   и   частом нравственном контакте с народом, переживаемом всегда очень сильно. Книга приносит этот  опыт гораздо медленнее и  менее  непосредственно,  а  газета дает пережить его сразу. Но, кроме  нравственного  чувства профессии, газета может дать и дает очень  серьезные уроки литературного мастерства.  Места в газете мало. Место диктует  размеры статьи. Заданный размер приучает   к   гибкому     соотношению   материала   и   темы,   к   острому   навыку пропорциональности. Очень многое дает пространственное чувство  газетного листа,   объема   статьи;   уменье   композиционно   построить     материал   по принципу хорошей  шахматной  партии:  дебют  ­  миттельшпиль ­ эндшпиль; отобрать нужное из огромного  количества собранного. Многие газетные работники знают еще одну особенность своей работы. Обычно они проходят все стадии воплощения статьи в   печати: правят ее с редактором, снова и снова перечитывают корректуру в гранках, в   верстке; 16 Мариэтта Шагинян. “Школа газеты”. Литературная учеба, 1978, № 6. 25казалось  бы,  материал должен оскомину набить, знаком чуть ли не наизусть. Но вот вышла чистая  газетная  полоса;  как  электрический ток, дотронулась до вас реакция читателей на статью.  И вы эту статью снова перечитываете, прочитываете  глазами своих читателей, как совершенно свежую и  новую  для вас. И при этом происходит своеобразный рикошет  ­  отданное вами начинает давать вам ответно, в чем­то  учит вас, на какую­то долю продвигает вперед ваше  собственное сознание. Газетная   работа   заставляется   писателя   накапливать   такие   резервы знаний, которые не только воплощаются в газетной статье, но и могут позднее пригодиться   при   создании   художественного  произведения.  Газетная  работа учит   обобщениям,   а   это   необходимо   для   писателя.   Ведь   для   того,   чтобы создать подлинное произведение литературы, надо уметь выводить из всей пестроты действительности общие закономерности, улавливать характерные черты   времени.   Оперативная   газетная   работа   дает   писателю   чувство сопричастности к тому, что совершается в каждом уголке страны. В статье “Школа газеты” Мариэтта Шагинян вспоминала о нескольких уроках,   преподнесенных   ей   газетной   работой.   Один   из   них   –   это   урок, который она получила от академика Павлова. Произошло это так.  В 1935 году в Ленинграде проходил международный Физиологический конгресс,   и   Шагинян   послали   реферировать   его.   Это   была   трудная   и ответственная работа. Шагинян должна была показать достижения советской науки,   физиологии   и   биологии.   Она   написала   за   16   дней   17   статей,   что выглядело весьма хорошо проделанной работой, и даже получила выписку из протокола редакции “Правды” с благодарностью. Но, как потом оказалось, она “допустила огромный ляпсус, который заметил только один человек на 26конгрессе – И. П. Павлов. Ляпсус был научный, ­ с этой точки зрения статьи мои были на “пять” с плюсом, а ляпсус был художественный”17.  Павлов вообще не любил газетчиков и журналистов, и называл их не иначе как “брехуны”. …. Первым заданием Мариэтты Шагинян была поездка в   Колтуши,   в   знаменитую   лабораторию   под   Ленинградом,   где   Павлов проводил  свои опыты  над  собаками.  После поездки журналистка  написала всем   понравившийся   очерк,   который   появился   в   “Правде”   буквально   на следующий день, так как всю ночь Шагинян сидела на телефоне и диктовала его. Но Павлов, почитав очерк, сказал одно слово: “Набрехала”.  Дело   в   том,   что   в   самом   начале   статьи   было   поэтическое   описание дороги в Колтуши, включившее в себя цветы по обочинам дороги. А цветов по этой дороге не было и быть не могло, так как это была искусственная трасса – асфальт и немного приподнятый холм, засеянный обычной травкой. Шагинян вспоминала,   что   когда   ей   передали   замечание   Павлова,   она   припомнила каждую деталь этой дороги и поняла, с какой точностью должен создаваться образ. Образ “может быть выдуманным, но выдумать его надо так, чтобы он был убедительным. Если бы цветы там могли быть, то не было бы никакого нарушения   художественной   правды   в   том,   что   я   их   туда   посадила.   Это требование художественной точности, высказанное мне величайшим ученым нашей эпохи, стало для меня подлинным литературным уроком”18. Ботаника вообще не была сильным местом Шагинян.  В книге “Дневник писателя”   она   вспоминает   такой   случай:   “Всюду   в   эстонских   записях   я говорила   о   “голубых   коврах   цветущего   можжевельника”,   и   только   милая 17 Мариэтта Шагинян. “Школа газеты”. Литературная учеба, 1978, № 6. 18 Мариэтта Шагинян. “Школа газеты”. Литературная учеба, 1978, № 6. 27работница Тартуского архива поправила меня, сказавши, что можжевельник цветет весной, а в августе, когда я ездила, цвел не можжевельник, а вереск. Я тотчас всюду исправила можжевельник на вереск, но голубой ковер остался. В редакции “Известий” литературный секретарь указал мне и на это. Вереск цветет   не   голубыми   цветами,   а   розовыми!   Ездившая   со   мною   сестра подтвердила, что ковер был розовый, а не голубой. И пришлось опять править, не только в статье, но и во всем дневнике. Я была так загипнотизирована собственным убеждением, что вижу можжевельник, что просто не увидела действительного цвета, временно на него ослепла.”19 Из   этих   двух   примеров   можно   судить,   насколько   увлекающимся человеком была Мариэтта Шагинян. При всей ее внимательности к деталям она могла увидеть не то, что было в реальности, а тот образ, который уже был заранее создан в воображении. Но газетная работа учит писателя полагаться не   на   свое   воображение,   а   на   то,   что   он   видит   в   окружающей действительности,   и   зачастую   это   оказывается   полезным   уроком   для литератора. Кроме   того,  работа   в   газете   может   явиться   и   определенной   школой собственно писательского мастерства – уроком стиля и композиции. Шагинян писала, что именно газета во многом отучила ее от подражания, характерного практически для любого начинающего писателя. “Синтаксис, взятый с чужого плеча,   не   может   органически   передать   накопленное   другим   писателем содержание. Это полезно знать начинающим, проходящим, как через детскую корь,   через   подражательный   период.   Это   знание   смолоду,   вдобавок укрепленное начавшейся работой фельетонистом в газете, очень сократило, почти   на   нет   свело,   подражательный   период   моего   собственного 19 М. Шагинян. “Дневник писателя”. М., 1953. С. 418. 28писательства”20.   Газетный   фельетон   являлся   школой   для   многих   больших писателей.   В   газете   выросли   Диккенс   и   Бальзак,   Чехов   и   Булгаков.   Сама Шагинян писала, что “газета приучает к структурности формы, если работать в   ней   долго   и   с   открытыми   глазами.   Урок   ее   начинается   с   жесткого требования объема – не больше, не меньше, укладывайся. Он продолжается процессом   укладки   в   нужный   размер….   Постепенно   научаешься   в   газете секрету   действенности   печатного   слова:   умению   правильно   вовремя подводить к кульминации и не мусолить эту кульминацию излишне долго и многословно”21. Но газетная работа влияет и на выработку писателем своего собственного   неповторимого   литературного   стиля.   “Чуть   ли   не   ежедневно говоря с современниками, газетный фельетонист не смеет давать своему – по сути разговорному – языку остывать, как салу на сковороде, он должен быть текучим, почти устным”22. Сама  Мариэтта Шагинян видела своеобразие своего стиля в присущем ее     писательской   манере   тяготении     к   строгой   “графичности”   словесного рисунка, которую она предпочитала   “живописной”   манере публицистов и писателей     другого   типа.   Однако,   читая   произведения   Шагинян   можно заметить, что писательница  воспринимает окружающий мир во всей полноте, во всей   его   многогранности, и в   ее   повествовании   отражается   все   ­ краски, звуки, пластичность форм и движение. Видимо, под “графичностью” Мариэтта   Шагинян   подразумевала   динамику   своих   произведений.   Ведь   не секрет, что для художника­графика, в отличие от живописца, очень важной 20 М. Шагинян. “Человек и время”. М., 1980. С. 381. 21 М. Шагинян. “Человек и время”. М., 1980. С. 381. 22 М. Шагинян. “Человек и время”. М., 1980. С. 382. 29является   именно   способность   передать   в   линии   движение   изображаемого предмета или существа.  Применение   детали   писательницей   всегда   многопланово.   Внешние подробности     делают     изображение     объемным,   служат   и   характеристике героев,   и     помогают     воссоздать   дух   времени   во   всей   неповторимости реальных   черт,     присущих   той   или   иной   эпохе.   Деталь   у   М.     Шагинян исторически   и   социально   конкретна,   остра,   графически   или   красочно выразительна.   И   главное   ­   динамична:     она     всегда   выражает   движение времени. Писательница дорожит   каждой исторической подробностью быта, нравов,   стремясь     точно   запечатлеть   во   всей   его     неприкосновенности определенный   момент   народной   жизни.   В   пейзаже,   в   облике     городов   неизменно улавливает   ход   истории.   Время   для   Мариэтты   Шагинян   открывается   в   движении,   как   образ   корней,     завязи,     зерен   будущего   в настоящем и даже в прошлом. Тема  времени  ­ это, по ее определению, и тема “дальней  цели”,  труда, своими результатами уходящего вперед, в грядущее. Роль дневников Мариэтты Шагинян в ее творчестве Глава II 30§ 1.  Дневники ­ рабочий инструмент журналиста Работа   журналиста   начинается   со   сбора   материала   для будущей   публикации.   Это   и   беседы   с   нужными   журналисту людьми, и работа с документами, и многое другое. Но для того, чтобы   суметь   извлечь   все   возможное   из   собранных   сведений, необходимо   эти   сведения   правильно   зафиксировать.   Конечно, можно   полагаться   лишь   на   свою   память,   тем   более   что   у некоторых   людей   память   способна   хранить   огромный   объем информации в течение очень многих лет. Но таких журналистов, которые могут (и хотят) полностью полагаться лишь на ресурсы своей   памяти,   весьма   немного.   И   тут   на   помощь   журналисту приходят различные способы фиксации собранного материала. В первую очередь это записные книжки   ­ блокноты журналиста. Они всегда   находятся   под   рукой,   и   в   них   можно   заносить   записи   интервью, различные   цифровые   данные,   яркие   словесные   обороты,   составлять   план будущей корреспонденции.  Существует   и   несколько   другая   форма   фиксации   информации  –  это дневники. Конечно, дневник, как правило, ведется только для его владельца и не предназначен для чужих глаз. Но дневник журналиста имеет свои, особые черты.   Часто   это   рабочий   дневник,   в   который   заносится   тот   материал, 31который необходим автору в настоящий момент для подготовки очередных публикаций, или тот, который может оказаться востребованным в будущем. Как правило, журналист ведет свой дневник ежедневно и вносит в него результаты своих наблюдений, факты, привлекшие его внимание, дает оценку людям   и   событиям,   записывает   языковые   обороты,   показавшиеся   ему интересными. Как правило, в дневнике расшифровывается материал записной книжки,   но   дневниковые   записи   обычно   намного   более   подробны   по сравнению с записями в рабочем блокноте. Классическим примером использования такого метода работы является Мариэтта   Шагинян.   По   ее   словам,   она   обязательно   в   конце   каждого   дня расшифровывала   записи   в   своем   рабочем   блокноте   и   переписывала   их   в дневник. Она принципиально старалась в работе не полагаться чрезмерно на свою память и говорила: “Дневники – моя кладовая узнанного и найденного, но еще не облеченного в плот искусства. Я ничего не храню в памяти. Мне хочется, чтобы моя память всегда была чистой доской – “табула раса”. Я все складываю   в   дневник,   и   память   моя   всегда   рвется   навстречу   свежему впечатлению,   голодная,   как   в   молодости”23.   Мариэтту   Шагинян   отличала завидная   энергия,   она   очень   много   ездила,   и   старалась   получить   в   своих поездках   максимум   информации.   Естественно,   что   держать   весь   объем полученных сведений в голове было невозможно, и поэтому ее работа над очерком складывалась, как правило, в три этапа. Первым этапом был   сбор информации   (встречи   с   людьми,   разговоры,   впечатления   от   дороги   и   так далее)   и   запись   ее   в   черновые   блокноты.   На   втором   этапе   Шагинян расшифровывала   свои   черновые   записи   и   переписывала   их   в   дневники, нередко   дополняя   и   расширяя.  И   наконец,   третьим   этапом   было   создание 23 Сагал  Г. А. “Двадцать пять интервью”. С. 196. 32очерка   –   готового   публицистического   произведения.   Таким   образом, дневники   Мариэтты   Сергеевны   Шагинян   являются   значительной   и   важной частью ее творчества.  Дневники были неизменными спутниками всей ее жизни. Это множество внушительных  тетрадей,  переплетенных  в плотные папки, которые содержат цифры, деловые   записи   впечатлений и всего узнанного, необходимые для того чтобы не забыть о них во время работы и суметь воспользоваться ими, когда   понадобится.   Множество   исписанных     мельчайшим     разборчивым почерком   страниц   Мариэтта   Шагинян   часто   рисунками, быть может, не очень  искусными, но вполне устраивающими ее.   иллюстрирует   своими Дневники   пронумерованы   и   имеют   оглавление,   что   позволяло писательнице  сразу  найти  то, что  нужно.  Пробежав дневник, писательница всегда могла  найти нужное ей место для справки. Она вела свои дневниковые записи   неторопливо   и   обстоятельно,   стараясь   не   потерять   ни   капли информации,   собранной   ей   за   день.   Мариэтта   Шагинян   использовала     в дневниках   самые   разные   материалы:   дорожные   впечатления,   описания природы,   конспекты   бесед   с   людьми.   Ее   неукротимая   энергия   позволяла посещать за короткий срок множество мест, от художественных выставок до научных лабораторий, от кабинета секретаря райкома до скотного двора, и обо всем Шагинян старалась упомянуть в своих дневниках. Но   дневники   содержат   не   только   непосредственные   впечатления журналистки.  Как   правило,   журналистка   старалась   познакомиться   с  темой перед   тем,   как     и   при     чтении     книг   (не   художественной   литературы)   и   конспектировала   прочитанное, периодической   литературы   Шагинян   пользуясь при этом особым методом. “В дорогу захватила с собой все статьи из армянских газет и делала выписки. Как всегда, чтоб лучше разбираться, 33каждый   цикл   работ   помечаю   в   блокнотах   разноцветными   карандашами. Первый – цифрой “один” красным карандашом, второй цифрой “два” синим карандашом”24. Говоря  о  так  называемой “лаборатории журналиста”, она замечает, что метод работы надо найти и   выработать   самому.   Как   нельзя   научиться чувствовать   и   мыслить   по   методу   другого     человека,   так   нельзя   по­   если   не   создал,   не   нажил   годами настоящему   творчески   собственного метода и   стиля работы. Ведь они не остаются   за   скобками   работать,   творчества, они входят в творческий процесс  слагаемыми.  А  значит, метод работы должен быть собственным, индивидуальным. Дневники   Мариэтты   Шагинян   интересны   прежде   всего   как   образец своеобразной манеры журналиста. Они помогают представить, как возникает самый первый, мгновенный проблеск творческой мысли, как он наполняется содержанием   и   обретает   форму,   превращается   в   художественное произведение. Но   дневники   являются   также   и   ярким     отображением   биографии писательницы.   Их   можно   назвать   своего   рода     географической   картой,   на которой   обозначены   маршруты   ее   поездок.   Мариэтта   Шагинян   вела   свои дневники   очень   аккуратно   и,   как   правило,   всегда   точно   отмечала   дату дневниковой записи и тот участок пути, к которому эта запись относилась. Практически каждый день путешествия оставался так или иначе отмеченным в ее журналистском блокноте.  Дневники   Мариэтты   Шагинян   показывают   ее   неиссякаемую любознательность, жадность к жизни, к  людям,  к  событиям. В ее дневниках находишь   сотни,   если   не   тысячи имен и   фамилий. Многие из людей, с 24 М. Шагинян. “Дневник писателя”. М., 1953 г. С. 5–6. 34которыми   встречается   писательница,     оставили     в     ее     дневниках     свои автографы. Вот как сама писательница описывала этот процесс: “Кладу перед Бабаджаняном   лист   белой   бумаги,   прошу   расписаться:   имя,   отчество, фамилия, год рождения (1907), место рождения (Баку). Это у меня привычка – собирать автографы для дневника у всех, с кем беседую”25. Естественно, что множество   из   тех   людей,   что   упоминаются   в   дневниках   Шагинян,   стало впоследствии героями ее  очерков и книг. Исследователи творчества Мариэтты Шагинян не могли обойти полным молчанием   тему   ее   дневниковых   записей.   Вот   что   пишет   Гольдина, проанализировав дневники Шагинян того периода:   “В   дневниках   Мариэтты   Шагинян   периода   Великой   Отечественной Войны   можно   встретить   конспекты   и   наброски   статей   и  докладов,   разные заметки,   характеристики,   записи   бесед,   впечатления   от   встреч   и   людьми разных   возрастов,   профессиональными   трудящимися   Урала,   Сибири.  Здесь сосредоточено множество самых разнообразных заметок для ее памяти”26. По   этим   материалам   Шагинян   написала   несколько   очерков,   которые явились   не   просто   хроникой   или   летописью   событий,   а   художественным воплощением   того,   что   Шагинян   увидела,   изучила,   пережила   в   Москве,   а позже на Урале. Характерным примером этому может послужить очерк из цикла   “Оборона   Москвы”,   посвященный   героическому   упорству   людей, спасших от пожара усадьбу Л. Н. Толстого. Если мы обратимся к дневникам писательницы, то увидим “записи бесед с сотрудниками музея, сведения о них,   о   самой   усадьбе   Толстого”27.   А   затем   рождается   очерк,   вначале   как рассказ­исследование о доме, где все сохранило свою выразительность, образ 25 М. Шагинян. “Дневник писателя”. М., 1953 г. С. 46. 26 Гольдина Р. С. Дневники и очерки военных лет.//Творчество Мариэтты Шагинян. Л., 1980. С. 153. 27 Там же, с. 157. 35жизни   ушедшего   человека,   свидетельства   о   привычках   Толстого,   а   затем Шагинян   переходит   к   истории,   как   пять   “простых   незаметных   советских служащих” боролись с зажигательными бомбами, выпущенными немецкими бомбардировщиками. За несколько ночных часов “были уничтожены тридцать четыре зажигалки и все их очаги. На площадке, будто созданной для пожара, в деревянном доме Толстого не пострадало ни одно бревнышко”28. В   очерке   писательница   перечисляет   фамилии   и   инициалы   всех   пяти человек, принимавших участие в тушении пожара, их должности, и каждому из них она дает краткую, но емкую характеристику: “В эту ночь дежурство в музее   несли   пять   человек   –   худенькая   смуглая   девушка   Н.   В.   Гусева   – научный   работник   музея,   заведующий   музеем   Н.   П.   Теодорович.   Дворник музея   Х.  Юнисов,  татарин   по   происхождению,   пожарник   Ф.   Д.  Зубиров   и только   недавно   приехавшая   из   колхоза,   не   очень   грамотная,   не   очень разбирающаяся в политике уборщица Г. В. Тюрина”29. По всей вероятности, именно наличие дневниковых записей помогало журналистке в ее работе и дало ей возможность так точно охарактеризовать всех людей, спасших в ту ночь   усадьбу   Толстого   от   пожара,   так   как   в   дневниках   Шагинян   всегда, конспектируя   беседы   с   героями   своих   будущих   публицистических произведений, старается дать им какую­либо образную характеристику. Как правило,   в   дневнике   должны   прозвучать   хотя   бы   одна   фраза   или   точный эпитет   в   адрес   этих   людей,   например:   “румяный,   статный,   богатырски большой”,   “голос   звучал   удивительно   тепло   и   ясно”,   “серьезный, большеголовый и широколицый человек”. Иногда Шагинян пишет несколько сухо, описывая проделанную работу и   события,   произошедшие   в   течение   дня,   но   некоторые   места   в   дневнике 28  М. Шагинян. “Оборона Москвы”. Собр. соч. в 9 т. Т. 4. Очерки. С. 24. 29 М. Шагинян. “Оборона Москвы”. Собр. соч. в 9 т. Т. 4. Очерки. С. 23. 36Шагинян   явно   выделяет   художественным   словом,   что   превращает перечисление фактов в интересный рассказ в красках. Да, именно цвету и колориту   дней   и   событий   Шагинян   уделяет   особенное   внимание.   Ее дневниковые   записи   ни   в   коем   случае   нельзя   назвать   лишь   сухим перечислением фактов. Мариэтта Шагинян использует на редкость образные, емкие сравнения. Когда она  пишет о древесных насаждениях вокруг Еревана, то сравнивает осенний лес с пламенным костром. И отмечает, что каждое дерево имеет свой, неповторимый оттенок листвы ­ от тусклой ржавчины до пурпура, от пурпура до канареечной желтизны. А когда журналистка пишет о саженцах деревьев, то употребляет в дневнике следующую очаровательную метафору: “маленькие детеныши­деревца”30.. Вообще   Шагинян,   описывая   свои   впечатления,   часто   упоминает   о красках и формах окружающего мира. Цвет и образ, и яркие метафоры – вот основное, что бросается в глаза при чтении ее дневников. Ясная и чистая эмаль   безоблачного   неба,   свинцовое   небо,   золотой   блеск   иглы   на   солнце, отполированные разрезы стволов – все это очень зримые, четкие образы.  Журналистка всегда успевает заметить окружающую природу, видя при этом не только общий фон, но и мельчайшие детали. Когда она пишет о лесе под Ереваном, наряду с переданным общим впечатлением она замечает самые мелкие детали: “Я начала собирать пожелтелые листья в свой гербарий. Очень красивые (каштанолистный дуб) собралась целой веточкой снять с дерева, они все равно упали бы. … туф для прочности пропитан растительным маслом (туф   темного   цвета)”31  Часто   она   описывает   не   только   пейзажи   и климатические условия, а и архитектурные ансамбли, творения рук человека.  30 Мариэтта Шагинян. “Дневник писателя”. М., 1953. С. 11. 31 Мариэтта Шагинян. “Дневник писателя”. С. 11­12. 37Шагинян всегда пишет от первого или второго лица. И практически все, что она пишет, окрашено ее личным отношением к происходящему. Такое ощущение,   что   Мариэтта   Шагинян   просто   не   может   не   придать эмоциональной окраски тем фразам, которые выходят из­под ее пера. Вот как она   описывает   свои   первые   впечатления   от   столицы   Армении:   “Первая встреча   с   Ереваном   немного   разочаровала…   А   вчера   и   сегодня   очень сумрачно,   по­ленинградски;   висит   грязнобелая   пелена   тумана,   дышать тяжело, архитектурные линии скрадываются, от Арарата никакого следа. Тем это обиднее, что город сам по себе за четыре года сказочно похорошел и вырос – и как бы он весь засветился под ярко­пронзительным солнцем, на ясной и чистой эмали безоблачного неба!”32 Перед человеком, читающим эти строки,   встает   столица   Армении   не   отвлеченная   картина,   а   как   образ, прошедший через сердце писательницы. Но прежде всего дневники Мариэтты Шагинян – это материал для ее будущих очерков. В них множество записей о местах, где Шагинян побывала, о том, что она видела по пути, они изобилуют точными данными, цифрами. И огромное   внимание   Шагинян   уделяла   людям.   Журналистка   тщательно конспектировала   беседы   с   интересовавшими   ее   личностями,   стараясь   не упустить никакой информации. Так как она часто встречалась с людьми науки или производственниками и обсуждала с ними все специфические тонкости их деятельности,   то   ее   дневники   полны   описаний   опытов   по   опылению смешанной пыльцой, использованию минеральных подкормок для скота, траве на лорийских пастбищах и многом другом.  Однако,   необходимо   отметить,   что   там,   где   дело   касалось   научной области,   мало   ей   известной,   Шагинян   иногда   не   до   конца   справлялась   с 32 Там же, с. 6. 38материалом. В качестве примера можно привести ее разговор с академиком Бурятиным,   написавшем   работу   “Влияние   коры   головного   мозга   на   обмен веществ.   Журналистка   признается:   “Специальную   часть   его   рассказа   не записываю:   это   сложные   опыты,   при   которых   собаке   дается   болевое раздражение,   связанное   со   звонком,   со   светом   и   т.д.”,   однако   она   все   же пытается   вникнуть   в   эту   сложнейшую   научную   область.   И   тут   ее   слегка подводит желание “объять необъятное” и осмыслить тот объем информации, на   который   у   нее   не   хватает   необходимой   подготовки:   “Я   тотчас перескакиваю   мыслью   в   практику.   В   командование   своим   организмом. Величайшая, воспитывающая, помогающая, воспитывающая, преображающая роль воображения!.. Вообще, не создастся ли в будущем серьезная наука – “автолечение”?   Автоблокировка   организма.   Автоснятие   боли.   Автополный обмен”.   Естественно,   Бунятин   “отвечает   на   все   эти   взлетевшие   фантазии точной речью ученого…”, далее запись того, что говорил сам ученый, и в заключение:   “Богатейший   материал   сегодняшнего   дня   записываю   дома   в полном утомлении своей корки, которую тщетно хочу взбодрить”33. Конечно, в   этом   месте   такой   резвый   полет   мысли   Шагинян   оставляет   несколько странное впечатление, и вряд ли журналистке удалось бы на основании этих записей   вполне   адекватно   обрисовать   данную   научную   область,   ничуть   не погрешив при этом против научной достоверности. Но какой журналист не грешил этим? От журналистики, к сожалению, очень трудно ожидать полного и   абсолютно   точного   отражения   научной   мысли   или   производственного процесса,   да   это   и   не   является   ее   прямой   задачей.   Кроме   того,   нельзя   что   Шагинян   свои   очерки   писала   в   художественно­ забывать, публицистическом жанре, а в нем конкретный, документальный факт как­бы 33 М. Шагинян. “Дневник писателя”. М., 1953. С. 125. 39отходит на второй план, уступая место впечатлению автора от факта, его оценки, авторской мысли. Приходится также отметить, что местами “Дневник писателя” содержит в   себе   мелкие   погрешности   против   литературного   языка.   Например,   в дневнике   Шагинян   позволяет   себе   по   поводу   почвы   выразиться   так:   “она здорово  плодородна”34. Еще один пример не вполне грамотно построенной фразы:   “…работница   Тартуского   архива   поправила   меня,  сказавши…”35. Очевидно,   что   такие   предложения   были   бы   несколько   неуместны   в отредактированном   литературном   произведении,   но   в   рабочем   дневнике, естественно, они допустимы. Шагинян   опубликовала   свои   дневники,  прежде   всего   преследуя   цель оказать помощь начинающим очеркистам, показав им свои методы работы, свой   способ   извлечения   информации.   И   некоторые   места   из   ее опубликованных дневников прямо предназначены для читателя, желающего ближе   познакомиться   с  журналисткой   деятельности.  Очень   показательно   в этом отношении следующее место из дневника Шагинян, написанное во время путешествия в Эстонию. Когда журналистка находилась в селении Крестцы Новгородской   области,   она   посетила   местный   леспромхоз.   Там   на   стене веранды   висела   Доска   почета   с   фотографиями   лучших   работников леспромхоза,   и   Мариэтта   начала   списывать   их   имена   вместе   с   краткими характеристиками. В этот момент ее прервал один из экскурсантов и спросил: какой смысл списывать одни фамилии людей, которых в жизни не знаешь, и что можно извлечь из этих фамилий? Этот вопрос послужил для Мариэтты Шагинян толчком к обстоятельному рассказу, нацеленному главным образом 34 Там же,  с. 111. 35 Там же, с. 418. 40на   начинающих   очеркистов,   о   своих   способах   того,   как   за   короткий   срок можно познакомиться с малоизвестной до этого тематикой и извлечь нужную информацию,   а   умение   извлекать   знание   Шагинян   называла   важнейшей областью журналисткой профессии. Она писала: “Очеркист всю жизнь учится, но его учат не в классе, не уроками; его ученье – это и есть наука извлекать знание.   Передать   читателю   факты   и   в   художественном   образе,   и   в философском   обобщении,   и   даже   в   простом   последовательном   пересказе можно хорошо лишь в том случае, если сам предварительно познал эти факты. А вот как их познать – это в этом и наука наша”36. И на наглядном примере Шагинян показала, как много может извлечь опытный журналист из такой, казалось бы, мелочи, как список фамилий на Доске почета. Журналистка   “приступала   к   новой   …области   –   лесной промышленности. …Из справок по дороге узнала, что он – учреждение не компактное, а разбросанное; часть его в лесу и глубоко в лесу, если на машине не добраться; другая часть – в самом селе”. На  Доске почета были указаны не только   одни   фамилии   лучших   людей,   а   и   обозначение   специальности, указание, за что “отмечен”. Глядя на нее, журналистка стала разбираться в названиях   специальностей:   электропиление   или электрораспиловка, раскряжевка, работа на электростанции, на лебедке “ТЛ­   погрузка,   повал, 3”,   лебедке   при   погрузке.   В   дневнике   она   рассказывает   о   том   объеме информации, которую ей это дало. “Если есть у вас голова на плечах, что вы из этого извлечете? Во­первых, вы представите себе действия, сопряженные с этими   названиями,   место   действий:   лес,   деревья.   Повал   –   видимо,   валят дерево. Как его валят? Очевидно, не древними способами подпиливания у корня или рубки топором, а новым механическим способом, поскольку рядом 36 М. Шагинян. “Дневник писателя”. М., 1953. С. 148. 41со словом “повал” тут стоит “моторист на повале”… Электропиловка – это, само собой понятно, операция высокомеханизированная; рядом с нею опять слово   моторист   (моторист   электропилы)…   Наконец,   большая   роль электроэнергии во всем этом; мотористы – энергетики, им подавай энергию. Электромеханик Федоров попал на Доску почета не зря, у него станция в отличном   состоянии   и   работает   бесперебойно…(Но   позвольте!   И   тут всплывает вопрос, уже отложившийся в подсознании: а как же “с мая месяца электричества нет”, темное село, дежурная с ручным фонарем ночью в Доме крестьянина? Связываю все это в мыслях и опять опускаю до поры до времени в подсознание.)”37  Этот   небольшой   отрывок   демонстрирует   поразительную наблюдательность   Шагинян,   ее   умение   обращать   внимание   на   самые незначительные   детали   и   связывать   казалось   бы   разрозненные информационные   блоки   в   единое   целое:   “Обобщим   первое   впечатление: простых ручных работ нет, вся работа на механизмах – лебедки, тракторы, электропилы, моторы, моторы, моторы. Высокая механизация. Уже понятно, почему леспромхоз состоит в ведении Научно­исследовательского института механизации и энергетики, и почему сюда едут экскурсии.”38.  Тут,   конечно,   хочется   спросить:   зачем   все   же   нужна   была   вся   эта предварительная работа, если все можно узнать быстрее, точнее и полнее из первых рук, при разговоре с руководителем или на производстве? И Мариэтта Шагинян  отвечает  на   этот  вопрос,  что “сразу”  ничего  узнать   нельзя;   чтоб узнать   хорошо   и   прочно,   надо   узнавать   последовательно,   с   приложением своих усилий и своей догадки. Она подчеркивает, что, прежде всего, надо 37 М. Шагинян. “Дневник писателя”. М., 1953. С. 148­149. 38 Там же, с. 149. 42научиться   грамотно   спрашивать.   “Огромное   значение   имеет,   когда   вы приходите на производство уже что­то о нем знающий и задаете вопросы не с потолка, а близко к делу; огромное значение имеет и ваша способность понять рассказ руководителя, схватить основное в нем, почувствовать пропуски, если они будут, и заполнит их своими наводящими вопросами”39. Как   уже   отмечалось,   ведение   дневников   –   весьма   распространенный способ   фиксации   журналистского   материала.   Практически   у   всех журналистов   какие­либо   формы   записи   являются   очень   важным   этапом   в работе. Борис Полевой о своем методе ведения записных книжек говорил, что для него главное – это собрать возможно больше сведений. Он не ленился записывать   все   интересное,   что   может   пригодиться   для   очерка,   статьи, репортажа,   корреспонденции,   учитывал   и   возможность   того,   что   этот материал   мог   затем   пригодиться   для   книги.   При   этом   Полевой   довольно требовательно относился к тому, как именно ведутся записи в журналистском блокноте.   Он   говорил   так:   “Фраза,   написанная   в   блокноте   коряво, неразборчиво,   усложняет   работу,   приводит   к   излишней   трате   времени,   к догадкам,   домыслам,   а   нередко   и   к   фактическим   ошибкам.   Этого   легко избежать, если записи ведешь точно, разборчиво, аккуратно. Конечно, надо себя к этому приучить, нужна тренировка” 40. Он   стремился   заносить   в   свои   записные   книжки   как   можно   больше сведений, цифр, фамилий, имен и отчеств, примечательных фактов и случаев. Придавал значение описанию одежды и лиц людей, с которыми доводится встречаться, и особое место отводил описаниям пейзажа. При этом он всегда держал   свои   рабочие   тетради   под   рукой   и   в   порядке,   говоря:   “у   меня, действительно, собралось множество записных книжек, блокнотов. Казалось 39 М. Шагинян. “Дневник писателя”. М., 1953. С. 150. 40 Григорий Сагал. “Двадцать пять интевью”. М., 1974. С. 115­116. 43бы, в них можно утонуть. Но они систематизированы и расположены в таком порядке, что в нужную минуту всегда без долгих поисков оказываются под руками” 41.  Тут  хочется   отметить   родственность   журналистских  методов   Бориса Полевого и Шагинян, их одинаковую приверженность к точным и подробным записям всего, что может пригодиться в последующей работе. Кроме того, как   и   Мариэтта   Шагинян,   Борис   Полевой   сочетал   в   себе   журналиста   и писателя, и использовал свои дневниковые записи в нескольких книгах. Книгу “В большом наступлении” он написал, используя свои фронтовые блокноты. В книге “В конце концов” Полевой использовал репортерские записи и дневники того времени, когда он был специальным корреспондентом газеты “Правда” на   Нюрнбергском   процессе.   А   книга   “Саянские   записи”   составилась   из дневников, которые журналист вел в дни перекрытия Енисея. Константин   Симонов,   журналист   и   писатель,   дневников   в   точном смысле   слова   не   вел,   но   он   вел   записи,   служившие   основой   как   для   его корреспонденций, так и для книг. Во время войны он вел записи двух родов. Во   первых,   записи   во   фронтовых   блокнотах:   записи   разговоров,   бесед, довольно точные, почти стенографические, сохраняющие характерность речи того или иного человека. И другие: где Симонов был, какая деревня, какое место,   что   видел,   что   надо   запомнить,   бросившиеся   в   глаза   детали.   Эти записные книжки в значительной мере использовались журналистом, когда он писал свои корреспонденции. О своих дневниках Симонов говорит так: “Как же образовалось то, что я   называю   дневниками?   Называю   их   так   условно,   точнее   –   это   записи   о войне”42.   Возникли   эти   дневники   следующим   образом.   После   того,     как 41 Григорий Сагал. “Двадцать пять интевью”. М., 1974. С. 115­116. 42 Константин Симонов. “Сегодня и давно”. М., 1974 г. С. 327. 44Симонов   отписался   и   сдал   корреспонденции,   у   него   ранней   весной   сорок второго года возникла мысль вспомнить и записать все, что с ним было, все, что он видел в начале войны, тем более что возможность для этого появилась – у журналиста была стенографистка и появились свободные, правда ночные, часы.   И   вот   он   между   поездками,   или   используя   свои   блокноты,   с журналисткой точки зрения уже отработанные, или просто вспоминая, стал последовательно,   день   за   днем,   записывать,   как   шла   война.   Это   был   не дневник в полном смысле этого слова, а подневная запись того, что Симонов мог вспомнить – не издалека, а по горячим следам. Он делал эти подробные записи постепенно и восстановил – без больших интервалов – первые месяцы войны, до весны сорок второго года, но дальше уже не успевал этого сделать, и остальные его записи в большинстве сделаны после войны. Почувствовав, что уже не может вспомнить всех мест, где он был, и даже всех поездок, Симонов “решил составить канву – подробную опись: где был, что за чем следовало   –   как   бы   план   для   дальнейших   записей.   Но   этот   план   я   не осуществил.   Записал   лишь   некоторые,   наиболее   запомнившиеся   эпизоды, иногда   существенные   лишь   с   точки   зрения   журналистской,  событийной.  А иногда – лишь с точки зрения психологической, писательской” 43. Симонов не думал, что его дневники в первозданном виде когда­либо напечатают.   Он   просто   хотел   не   забыть,   сохранить   для   себя   в   памяти пережитое.  В   его   дневниках   периода   Великой   Отечественной   войны   очень мало записей о его личной жизни, да и вообще о всем, что не связано с войной, с людьми войны. Все соображения, ощущения, взгляды, переживания – все это связано с войной.  После   войны   Симонов,   работая   журналистом,   также   вел   записи   в блокнотах.   Но   тут   нельзя   сказать,   что   такие   записи   стали   неотъемлимой 43 Там же. 45