Индивидуальный проект на тему "Кавказ в судьбе М.Ю.Лермонтова"

Муниципальное бюджетное общеобразовательное учреждение

«Средняя общеобразовательная школа № 4 с.Серноводское»

Итоговый проект

Подготовили   ученицы 9-х классов:

Вагапова Х.Мазаева М

Музаева С. Эльгукаева С.

Руководитель проекта: Заруева З.Х.

Содержание

Пояснительная записка……………………………………………………………………………………3

1.1. Цели проекта……………………………………………………………………………………4

1.2. Задачи      проекта……………………………………………………………………………………4

1.3 Актуальность проекта..…………………………………………………………………………………...4

1.4 Объект исследования проекта……………………………………………………4

Глава II. Кавказ в жизни и творчестве поэта

2.1. Первая встреча с Кавказом…………………………………………………………………………………7

2.2. Тема кавказской природы в стихах и поэмах М.Ю. Лермонтова………………………………………………………………………………8

2.3. Легенды Кавказа в творчестве Лермонтова…………………………………………………………………………….9

2.4  Отличительные черты кавказского характера в произведениях Лермонтова………………………………………………………..10

2.5  Изображения Кавказа в живописи Лермонтова………………………………....................................................11

Заключение

Список использованной литературы

Приложения

Пояснительная записка

       Цель нашего проекта - изучить художественное своеобразие произведений Лермонтова и определить актуальность его творчества, узнать историю создания литературных произведений, написанных в периоды пребывания Лермонтова на Кавказе, а также воплощение его художественного таланта не только в литературе, но и в живописи.

Чтобы реализовать данную цель, мы поставили следующие задачи:

1. Отследить, какое влияние имел Кавказ на становление личности поэта и как это отражалось на его художественных и литературных произведениях.

2. Изучить некоторые интересные факты биографии этого величайшего человека, которые имели место произойти с ним именно на Кавказе.

3. Рассмотреть кавказские легенды, которые послужили вдохновением для создания некоторых произведений поэта.

4. Понять южную линию в творчестве Лермонтова, сопоставив роль Кавказа в его жизни.

Актуальность темы обусловлена тем, что именно на Кавказе произошло становление Лермонтова как творческой личности. Там были написаны наиболее знаменитые его литературные произведения, и именно там Лермонтов попробовал себя не только в роли поэта, но и в роли художника.

Объектом исследования стала биография периодов пребывания Лермонтова на Кавказе. А так же произведения великого русского поэта, написанные под впечатлением этого края.

Глава II. Кавказ в жизни поэта

В произведениях по-настоящему великого поэта и писателя Михаила Юрьевича Лермонтова нашло отображение множество граней нашей жизни. Но с особенной любовью писал автор про горы, именно поэтому сегодня сложно разделить понятия "Лермонтов" и "Кавказ".

  “Кавказ был колыбелью его поэзии, так же, как он был колыбелью поэзии Пушкина, и после Пушкина никто так поэтически не отблагодарил Кавказ за дивные впечатления его девственно величавой природы, как Лермонтов ”(В. Белинский).[10]

М. Ю. Лермонтов остался непревзойденным певцом Кавказа. И произошло так не только в силу величия его поэтического таланта, но и потому, что ни для кого из русских поэтов и прозаиков Кавказ не был тем, чем явился он для Лермонтова.

Горные пейзажи навсегда покорили сердце юного поэта. В уединении Лермонтов всегда вспоминал Кавказ – могучие и благородные горы, жизнь, ни единой чертой не похожая на мелочную и немощную жизнь утонченного общества. Последние часы жизни поэта также связаны с Кавказом.

2.1 Первая встреча с Кавказом

Впервые Михаил Юрьевич Лермонтов побывал на Кавказе шестилетним ребенком, когда бабушка Елизавета Алексеевна Арсеньева привозила его на воды, чтобы поправить здоровье внука. Уже первая поездка из далекого пензенского имения Тарханы, несомненно, оставила отпечаток в детском сознании. Но особенно большое значение в жизни Лермонтова имело посещение Кавказа в 1825 году, когда ему было около 11 лет. Из Тархан выехали большим обозом, так как с Арсеньевой отправился на воды и её брат Александр Алексеевич Столыпин - он ехал с женой и детьми. Ехали и другие родственники, также множество дворовых, гувернёры, лекарь, повара. Елизавета Алексеевна была небогата и бережлива. Но, зная, что Мишу скоро придется отдать в учение в Москву или Петербург, решила сделать ему подарок, очень щедрый, - поездку на Горячие воды на целое лето.

Ехали долго, недели две. После Ставрополя увидели горы. На подъезде к маленькому городу Александрову вдруг открылось все Пятигорье. Сначала повитый голубой дымкой Бештау, а за ним словно облачка забелели вершины Большого Кавказа. Там угадывались легкие очертания двуглавого Эльбруса, - он то скрывался за горами и скалами, то возникал снова. Проехали аул Бабуковский - первое горское поселение. Миша увидел плоскокрышие сакли с узкими щелями окон, сложенные из камня ограды, толпу кабардинских детей, с любопытством глядевших на проезжающий обоз: Дальше ехали по каменистому берегу горного Подкумка. Вскоре показался конический, поросший лесом Машук, скрывающий дома Горячеводска.

Правее широко растянулся Бештау, вздымая к облакам несколько скалистых вершин. И вот Горячеводск. Горячая гора, вся в известковых потеках, дымится от бегущих по ней серных ручейков... Позади возвышается Машук... На одной из открытых площадок его - казацкий дозорный пост. От подошвы Машука начинается Главная улица, пересеченная несколькими переулками. Дома почти все из тонкого леса, отштукатуренные и выбеленные, с камышовыми крышами. Несколько казенных зданий только строится, - солдаты пилят известняк здесь же, на Машуке. Городок охраняют егеря и казаки, расположившиеся с двумя пушками у въезда.

Далекие горы молчат, в степи только изредка проскачет конный казак. Но в воздухе висит тревога и велит быть начеку. Мальчик, поднявшийся с гувернером к казачьему пикету на Машуке, смотрит вдаль. Вот плавно пролетел орел. В тишине раздался выстрел - прокатилось эхо... Тень тучи бежит по кустарнику и траве - словно отряд всадников летит с гор...

Торг - возле солдатской слободы. Небольшая площадь уставлена телегами и арбами. Шум стоит страшный: гортанный говор, крик, стук... Блеют овцы, ревет верблюд, хлопают крыльями извлекаемые из корзин куры, которыми торгуют черкесы, приехавшие из ближних аулов. Немцы-колонисты продают хлеб, молоко, масло... Тут увидишь и грузина, и калмыка, и перса с крашенной хною бородой... Среди толпы невозмутимо проезжают наездники в папахах. Какие под ними кони! Их шаг - словно медленный танец... Гремят бубны... Верещат зурны... На улицах, у источников, на торгу - дамы в белых платьях, офицеры в белых фуражках... В городке кипит жизнь.

Здесь Михаил Юрьевич впервые прочитал "Кавказского пленника" Пушкина. Большая удача, большое счастье было прочитать поэму здесь, в виду снежных гор, - именно там разыгрывается трагедия Пленника и Черкешенки... Здесь же он впервые перелистал альбом Марии Акимовны Шан-Гирей, в котором было много записей его матери - Марии Михайловны Лермонтовой, - не только французские записи, но и стихи на русском языке. В этот альбом по просьбе "тетеньки" (как называл он Марию Акимовну) он нарисовал акварелью кавказский вид. В это необыкновенное для Лермонтова время зарождался в нем поэт...

 2.2 Тема кавказской природы в стихах и поэмах М.Ю. Лермонтова

Иннокентий Анненский в своей статье «Об эстетическом отношении Лермонтова к природе» пишет о том, что много причин способствовало развитию в Лермонтове чувства природы. Природа Кавказа подействовала на него в годы самого раннего детства, когда духовный мир его еще складывался; над ней выучился он мечтать и думать, так что позже, в следующие свои поездки на Кавказ, он останавливался не на новом, а как бы углублял свои ранние впечатления.

Изображения же Кавказской природы в произведениях Лермонтова необыкновенно точны. Иннокентий Анненский пишет об этом: «Один живописец Кавказа мне говорил, что нередко поэзия Лермонтова служила ему ключом в кавказской природе». [3]

По словам Анненского, в природе Лермонтов особенно любит движение: вспомним чудных его лошадей у Измаил-Бея, у Казбича или Печорина, вспомним его горные реки:

Терек воет, дик и злобен,

Меж утесистых громад,

Буре плач его подобен,

Слезы брызгами летят.

облака, змеи, пляску, локон, отделившийся от братьев в вихре вальса. Лермонтов в своих описаниях не был ни ботаником, как Гете (у него нет этой детальности описаний), ни охотником, как Тургенев и Сергей Аксаков (у него нет в описаниях ни выжидания, ни выслеживания, - скорее что-то открытое, беззаветное).

Из поэтических изображений Кавказской природы видно, что Лермонтов любил день больше ночи, любил синее небо, золотое солнце, солнечный воздух. «Если из 43 описаний в его поэмах дневных меньше, чем ночных и вечерних - 18 и 25, то это лишь дань романтическому содержанию» - пишет Анненский.[3] Голубой цвет неба заставляет того самого Печорина, который понимал чувство вампира, забывать все на свете. Если же говорить о Лермонтовских описаниях утра - достаточно вспомнить утро перед дуэлью, голубое и свежее («Княжна Мэри»):

Я не помню утра более голубого и свежего! Солнце едва выказалось из-за зеленых вершин, и слияние первой теплоты его луче с умирающей прохладой ночи наводило на все чувства какое-то сладкое томление; в ущелье не проникал еще радостный луч молодого дня; он золотил

только верхи утесов, висящих с обеих сторон над нами; густолиственные кусты, растущие в их глубоких трещинах, при малейшем дыхании ветра осыпали нас серебристым дождем. Я помню - в этот раз, больше, чем когда-нибудь прежде, я любил природу.

Но тут было и не только непосредственное наслаждение: синий цвет неба уносил мысль Лермонтова и его героя в мир высший. К чему тут страсти, желания, сомнения... Небо рождало в поэте и райские видения (Мцыри видит ангела в глубоком синем небе), и мучительные вопросы: в "Валерике" поэт говорит:

"...Небо ясно...

Под небом много места всем,

Но беспрестанно и напрасно

Один враждует он... зачем?

Чудные сады в "Мцыри" и "Демоне", будто все пропитанные райским сиянием, рисуются поэту под солнцем и синим небом. Во всех волшебных снах (а Лермонтов любит этот мотив) над поэтом непременно день:

Надо мной чтоб вечно зеленея [зелень дуба видна только днем]

Темный дуб склонялся и шумел.

  Таков и волшебный сон при плеске фонтана в поэтичнейшем "Мцыри" на речном дне, где:

Солнце сквозь хрусталь волны

Сияло сладостней луны.

Как певец гор, Лермонтов любил краски. Поэт любит розовый закат, белое облако, синее небо, лиловые степи, голубые глаза и золотистые волосы. "Цветов" в его поэзии почти нет. Розы и лилии у него - это поэтические прикрасы, а не художественные ощущения: "бела, как лилия, прекрасна, как роза" - все это только мелкая монета поэзии. Конь поэта топчет цветы, пока сам поэт смотрит на облака и звезды. Цветы являются у него разве в виде серебряного дождя. Но главная прелесть лермонтовских красок в их сочетаниях. Кроме того, поэту доставляло особенное эстетическое наслаждение соединение блеска с движением - в тучах, в молнии, в глазах; поэзия его "полна змей"; чтоб полюбоваться грациозной и блестящей змейкой, как часто прерывает он рассказ. У него змейка то клинок, донизу покрытый золотой надписью:

...лишь змея,

Сухим бурьяном шелестя,

Сверкая желтою спиной,

Как будто надписью златой

Покрытый донизу клинок,

Браздя рассыпчатый песок,

Скользила бережно...,

("Мцыри»)                                           

Как пишет М.Логиновская, из-за изобилия картин экзотической природы Кавказа в наиболее знаменитых лермонтовских поэмах, поэта часто обвиняли в чрезмерном подражании романтическим течениям того времени.[11] Между тем, кавказский материал в «Мцыри» и «Демоне» - не экзотическое обрамление в стиле традиционных «восточных повестей» романтиков (хотя у Лермонтова «Демон» и назван «восточной повестью»), а органическое претворение непосредственных переживаний и наблюдений, благодаря которым прежние сюжеты приобрели новое качество. Кавказские пейзажи как сами по себе, так и в качестве «декораций» к поэмам Лермонтова занимают немалую часть его творчества.

Рассмотрим чуть ближе то, как необыкновенно выразительно Михаил Юрьевич рисует нам кавказскую природу в поэме «Демон». Известно, что изначально действие поэмы должно было происходить в Испании, но, вернувшись из первой кавказской ссылки, поэт переделывает свое творение, перенося действие на Кавказ. В этой «кавказской» редакции, созданной в 1838 году, «Демон» становится одним из самых замечательных произведений русской поэзии. Лермонтов не мог бы создать новую, окончательную редакцию «Демона», столь разительно отличающуюся от первоначальной редакции поэмы, если бы не нашел нового, еще не открытого поэзией материала, который помог ему воплотить отвлеченную философскую мысль в конкретных поэтических образах.

Как пишет Ираклий Андроников «горы Кавказа, Казбек, который кажется пролетающим над ним демоном «гранью алмаза», «излучистый Дарьял, Кайшаурская долина, зеленые берега светлой Арагвы, угрюмая Гуд-гора оказываются самой подходящей обстановкой для лермонтовской поэмы».[12]

Мир же, увиденный Демоном и есть те самые вершины Кавказа, увиденный издали Казбек, чернеющий «глубоко внизу» Дарьял и Терек, это скалы, облака и башни замков - как бы неотделимые от мира фантастической дикой природы, одушевленной лишь присутствием горного зверя или кружащей в "лазурной вышине" птицы. Использованные здесь сравнения взяты исключительно из царства животных и минералов.

2.3. Легенды Кавказа в творчестве Лермонтова

В книге Ираклия Андроникова рассказано о том, что мотивы фольклора народов Кавказа можно легко найти в творчестве поэта. Возьмем, к примеру, поэму «Демон», рассказывающую о духе, полюбившем земную девушку.

В верховьях Арагвы в 19м веке живет еще легенда о горном духе Гуда, полюбившем красавицу грузинку. Впервые эта легенда была записана в 50-х годах прошлого века со слов проводника-осетина. (см. приложение 1)

А в «Герое нашего времени», в тексте «Бэлы», Лермонтов пишет: «Итак, мы спускались с Гуд-горы в Чертову долину... Вот романтическое название! Вы уже видите гнездо злого духа между неприступными утесами...»[13]

Значит, Лермонтов знал легенду о любви Гуда и, по-видимому, не случайно перенес действие «Демона» на берега Арагвы. Есть основание полагать, что легенда о любви злого духа к девушке-грузинке оплодотворила первоначальный сюжет. Безликая монахиня из первой редакции «Демона» превратилась в красавицу Тамару, дочь старого князя Гудала. В новой редакции изменился и жених Тамары -- «властитель Синодала», удалой князь. Его, а не ангела противопоставляет Лермонтов любви демона в поэме. Это изменение сюжета могло быть подсказано Лермонтову преданием о ревности горного духа к Возлюбленному красавицы Грузинки.

Другие следы кавказских легенд и преданий можно найти в стихотворении «Тамара».

На одном из рисунков Лермонтова, перекликающегося со стихотворением, мы видим изображения Дарьялского ущелья и так называемого «Замка Тамары», в стихотворении же сказано:

В глубокой теснине Дарьяла,

Где роется Терек во мгле,

Старинная башня стояла,

Чернея на черной скале…

С этой башней связано множество легенд. В одном из вариантов легенды о Дарьяльской башне историк грузинской литературы А. С. Хаханашвили обнаружил имя «беспутной сестры» Тамары. Ее звали... Тамарой. Предание это повествует о двух сестрах, носивших одно и то же имя. Благочестивая Тамара жила в башне близ Ананури, другая -- волшебница Тамара -- в замке на Тереке. Эта волшебница, зазывая к себе на ночь путников, утром обезглавливала их и трупы сбрасывала в Терек. Ее убил заговоренной пулей русский солдат. Труп ее был выброшен в Терек, замок развалился, имя чародейки Тамары проклято.

Отмечая раздвоение образа Тамары в этой легенде, профессор Хаханашвили первый обратил внимание на сходство ее с той легендой, которая послужила сюжетом лермонтовского стихотворения. Кроме «Демона» и «Тамары» мотивы кавказского фольклора можно найти в поэме «Мцыри».

На создание центрального эпизода поэмы «Мцыри» - битвы с барсом - Лермонтова вдохновила распространенная в горной Грузии старинная песня о тигре и юноше, одно из самых любимых в Грузии произведений народной поэзии.

2.4  Отличительные черты кавказского характера в произведениях Лермонтова

Мироощущение поэтом темперамента и менталитета южных народов отразилось во многих его произведениях: «Бэла», «Дары Терека», «Беглец», и другие.

Черкесский строгий взгляд на доблесть, бесспорная для черкеса истина - идея защиты родины ценою жизни вдохновили Лермонтова, и он создал поэму «Беглец», вложив в неё особенно его самого в то время волновавшую идею патриотического подвига. Поэма написана после пребывания на Кавказе в 1837 году. (см. приложение 2)

На Кавказе, где умели сражаться за родину и свободу, и знали трудную цену подвигу, и презирали измену, Лермонтов услышал песню о том, как молодой горец вернулся из боя, не отомстив за смерть павших в сражении. По содержанию и духу песня очень близка созданному поэтом произведению. Таким образом, «Беглец» тесно связан с народной поэзией черкесов, произведение как нельзя более близко кавказскому пониманию о подвиге и кровном родстве.

Беглеца отвергли все, отвергла и мать. Узнав, что он, не отомстив за смерть отца и братьев, бежал с поля битвы, мать не позволяет ему войти в родной дом.

Проклятья, стоны и моленья

Звучали долго под окном;

И наконец удар кинжала

Пресек несчастного позор…

И мать поутру увидала…

И хладно отвернула взор.

Когда фашистские войска подступили к Кабардино-Балкарии, редакция нальчинской газеты «Социалистическая Кабардино-Балкария» печатала «Беглеца» и распространяла его широко по горским селениям.

В поэме «Мцыри» автор касается той же темы, что и в «Беглеце». Темы родины, темы предков. Если беглец преступился почитанием семьи и понятиями о чести поколений, живших столетиями до него, то Мцыри, напротив, стремится к своим корням. Стремится настолько, что совершает безумный поступок - бегство из монастыря. Юноша много говорит о желании иметь судьбу предков:

Я мало жил, и жил в плену.

Таких две жизни за одну,

Но только полную тревог,

Я променял бы, если б мог.

В какой-то мере, эти два представителя одного этноса беглец и Мцыри противопоставлены друг другу.

Сам же Лермонтов не от имени лирических героев, а от своего имени пишет так о людях Кавказа:

«Как вольные птицы, живут беззаботно; война их стихия; и в смуглых чертах их душа говорит»

Восточные женщины Лермонтова не лишены изящества, они, наоборот, прекрасны: Тамара из «Демона» и Бэла - яркие тому примеры.

Белинский пишет так про одну из сцен в «Бэле» :

«Он взял её руку и стал её уговаривать, чтобы она его поцеловала, она слабо защищалась, только повторяла «поджалуста, поджалуста, не нада, не нада!».[10]

Какая грациозная, и, в то же время какая верная натуре черта характера! Природа нигде не противоречит себе, и глубокость чувства, достоинства и грациозность непосредственности так же иногда поражает и в дикой черкешенке, как и в образованной женщине высшего тона. Слыша «поджалуста, поджалуста» вы видите перед собой эту очаровательную, черноокую Бэлу, полудикую дочь вольных ущелий, и вас так же поражает в ней эта особенность женственности, которая составляет все очарование женщин».                                                

Заключение

Во время работы над проектом нам было очень приятно сделать несколько открытий об образе Кавказа в творчестве Михаила Юрьевича Лермонтова.

Лермонтовский Кавказ – это ощущение свободы, душевного спокойствия. Когда мы читаем стихотворения Лермонтова, рассказывающие о русском обществе («Как часто, пестрою толпою окружен…» , «Смерть поэта…», «Прощай, немытая Россия»), то нас не покидает ощущение метаний души человеческой, возмущения, которое читатель переживает вместе с поэтом. Кавказ же дает ощущение свободы, незыблемости мироздания… Как будто отдельно взятый человек вдохнул полной грудью воздух свободы…Особенно хорошо понимаешь это, глядя на картины Лермонтова.

Юг у поэта – это воплощение движения. Даже природа у него живет своей жизнью, зачастую очень похожей на людскую жизнь…

Больше всего удивило то, что в основе многих “южных” лермонтовских поэм лежат легенды Кавказа, а не только фантазия автора. Поражает воображение легенда о горном духе Гуда, полюбившем земную девушку.

Женщины гор – это, по моему мнению, особая ниша сюжетов Лермонтова. В какой-то мере они противопоставляются лицемерным красавицам высшего света. Они не испорчены жеманством и неискренностью. Они естественны, всегда необыкновенно красивы, преданны, это заботливые матери  («Казачья колыбельная», «Не плачь, не плачь мое дитя…»), преданные невесты («Демон»), но могут быть и гордыми,   и своенравными («Тамара»). Поэт старается показать лучшие стороны южного края – преданных женщин, отважных мужчин, дикую, необузданную, но в то же время прекрасную природу – под стать людям. Продолжая рисовать перед нашим взором романтические картины, поэт не изменяет достоверности – многие местности, описанные в “Герое нашего времени” существуют на самом деле, а кавказские легенды почти не претерпевают изменений от пера творца.

Пусть многое изменилось на Кавказе с того времени. На месте аулов и станиц выросли современные поселки и города. Иной стала жизнь обитателей этих мест. Но неизменной остается светлая память людей о Лермонтове. Со всех концов России едут они на Кавказ, чтобы встретиться с великим поэтом. Каждая такая встреча приносит людям радость и счастье. Поэту воздвигнуты памятники в Пятигорске и Кисловодске. Слава великого поэта давно вышла за пределы родины: произведения Лермонтова переведены на все европейские языки.

Список использованной литературы

1.http://classlit.ru/publ/literatura_19_veka/lermontov_m_ju/kavkaz_v_zhizni_i_tvorchestve_lermontova/54-1-0-294

2.http://lermontov.niv.ru/lermontov/kavkaz/kavkaz.htm

3. Анненский Иннокентий. Магдалина. Поэма / Публ., послесл. и прим. Владимира Гитина. М.: ИЦ - Гарант, 1997.

4.Энциклопедия знаменитых россиян. Трушко Е.А., Медведев Ю.М.

5.М.Ю. Лермонтов. Собрание сочинений в 4-х томах. Том I

6.История русской литературы XIX века. Первая половина. А.И. Ревякин.

7.Русская литература под редакцией Н.И. Громова (издание 2-е).

8.http://otpusk.yandex.ru/.

9.Мануйлов В.А. Летопись жизни и творчества М.Ю.Лермонтова.

10. Белинский В. Г. - Герой нашего времени. Соч. М. Лермонтова. Спб. 1840. (Статья)

11. Логиновская Е. Поэма М.Ю.Лермонтова «Демон». – М., «Художественная литература», 1977.

12. Андроников И.- Слово о Лермонтове, 1960 г.

13. Лермонтов М. Ю. Бэла // Лермонтов М. Ю. Герой нашего времени. — М.: Изд-во АН СССР, 1962. — С. 7—32.

Приложение 1

Легенда о горном духе

«Давным-давно -- так начинается эта легенда -- на берегу Арагвы, на дне глубокого ущелья, образуемого отвесными горами при спуске с Гуд-горы в Чертову долину, в бедной сакле убогого аула росла, как молодая чинара, красавица Нино. Когда она поднималась на дорогу, купцы останавливали караваны, чтобы полюбоваться красотой девушки.

От самого дня рождения Нино ее полюбил Гуда -- древний дух окрестных гор. Хотела ли девушка подняться на гору-- тропинка незаметно выравнивалась под ее ножкой, и камни покорно складывались в пологую лестницу. Искала ли цветы -- Гуда приберегал для нее самые лучшие. Ни один из пяти баранов, принадлежавших отцу Нино, не упал с кручи и не стал добычей злых волков. Нино была царицей гор, над которыми властвовал древний Гуда.

Но вот, когда Арагва в пятнадцатый раз со дня рождения девушки превратилась в бешеный мутный поток, Нино стала такой необыкновенной красавицей, что влюбленный Гуда захотел сделаться ради нее смертным.

Но девушка полюбила не его, а юного своего соседа Сосико, сына старого Дохтуро. Этот юноша во всем ауле славился силой и ловкостью, неутомимо плясал горский танец и метко стрелял из ружья.

Когда Сосико гонялся с ружьем за быстроногою арчви серной,-- ревнивый Гуда, гневаясь на молодого охотника, заводил его на крутые скалы, неожиданно осыпал его метелью и застилал пропасти густым туманом. Наконец, не в силах терпеть долее муки ревности, Гуда накануне свадьбы засыпал саклю влюбленных огромной снежной лавиной и, подвергнув их

любовь жестокому испытанию, навсегда разлучил их».

По другой версии, злой дух завалил хижину влюбленных грудой камней. Спускаясь с Крестового перевала в Чертову долину, проезжающие часто обращают внимание на груду огромных обломков гранита, неизвестно откуда упавших на травянистые склоны Гуд-горы. По преданию, их накидал сюда разгневанный горный дух

Наименование свое грозный Гуда получил от Гуд-горы, а Гуд-гора, в свою очередь, от ущелья Гуда, откуда берет начало Арагва. «Подле висящего завала Большого Гуда, именно в Чертовой долине,-- как сообщала в 40-х годах газета «Кавказ»,-- чаще всего и подстерегали путешествовавших по старой Военно-Грузинской дороге снежные заносы и метели».

Приложение 2

Беглец - Лермонтов М.Ю.

предположительно 1838

Гарун бежал быстрее лани,                       

Быстрей, чем заяц от орла;

Бежал он в страхе с поля брани,

Где кровь черкесская текла;

Отец и два родные брата

За честь и вольность там легли,

И под пятой у супостата

Лежат их головы в пыли.

Их кровь течет и просит мщенья,

Гарун забыл свой долг и стыд;

Он растерял в пылу сраженья

Винтовку, шашку — и бежит! —

И скрылся день; клубясь, туманы

Одели темные поляны

Широкой белой пеленой;

Пахнуло холодом с востока,

И над пустынею пророка

Встал тихо месяц золотой...            

Усталый, жаждою томимый,

С лица стирая кровь и пот,

Гарун меж скал аул родимый

При лунном свете узнает;

Подкрался он, никем не зримый...

Кругом молчанье и покой,

С кровавой битвы невредимый

Лишь он один пришел домой.

И к сакле он спешит знакомой,

Там блещет свет, хозяин дома;

Скрепясь душой как только мог,

Гарун ступил через порог;

Селима звал он прежде другом,

Селим пришельца не узнал;

На ложе, мучимый недугом, —

Один, — он молча умирал...

«Велик аллах! от злой отравы

Он светлым ангелам своим                             

Велел беречь тебя для славы!»

— «Что нового?» — спросил Селим,

Подняв слабеющие вежды,

И взор блеснул огнем надежды!..

И он привстал, и кровь бойца

Вновь разыгралась в час конца.

«Два дня мы билися в теснине;

Отец мой пал, и братья с ним;

И скрылся я один в пустыне,

Как зверь преследуем, гоним,

С окровавленными ногами

От острых камней и кустов,

Я шел безвестными тропами

По следу вепрей и волков.

Черкесы гибнут — враг повсюду.

Прими меня, мой старый друг;

И вот пророк! твоих услуг

Я до могилы не забуду!..»

И умирающий в ответ:

«Ступай — достоин ты презренья.

Ни крова, ни благословенья

Здесь у меня для труса нет!..»

Стыда и тайной муки полный,

Без гнева вытерпев упрек,

Ступил опять Гарун безмолвный

За неприветливый порог.

И, саклю новую минуя,

На миг остановился он,

И прежних дней летучий сон

Вдруг обдал жаром поцелуя

Его холодное чело.

И стало сладко и светло

Его душе; во мраке ночи,

Казалось, пламенные очи

Блеснули ласково пред ним,

И он подумал: я любим,

Она лишь мной живет и дышит...

И хочет он взойти — и слышит,

И слышит песню старины...

И стал Гарун бледней луны:

Месяц плывет

Тих и спокоен,

А юноша воин

На битву идет.

Ружье заряжает джигит,

А дева ему говорит:

Мой милый, смелее

Вверяйся ты року,

Молися востоку,

Будь верен пророку,

Будь славе вернее.

Своим изменивший

Изменой кровавой,

Врага не сразивши,

Погибнет без славы,

Дожди его ран не обмоют,

И звери костей не зароют.

Месяц плывет

И тих и спокоен,

А юноша воин

На битву идет.

Главой поникнув, с быстротою

Гарун свой продолжает путь,

И крупная слеза порою

С ресницы падает на грудь...

Но вот от бури наклоненный

Пред ним родной белеет дом;

Надеждой снова ободренный,

Гарун стучится под окном.

Там, верно, теплые молитвы

Восходят к небу за него,

Старуха мать ждет сына с битвы,

Но ждет его не одного!..

«Мать, отвори! я странник бедный,

Я твой Гарун! твой младший сын;

Сквозь пули русские безвредно

Пришел к тебе!»

— «Один?»

— «Один!..»

— «А где отец и братья?»

— «Пали!

Пророк их смерть благословил,

И ангелы их души взяли».

— «Ты отомстил?»

— «Не отомстил...

Но я стрелой пустился в горы,

Оставил меч в чужом краю,

Чтобы твои утешить взоры

И утереть слезу твою...»

— «Молчи, молчи! гяур лукавый,

Ты умереть не мог со славой,

Так удались, живи один.

Твоим стыдом, беглец свободы,

Не омрачу я стары годы,

Ты раб и трус — и мне не сын!..»

Умолкло слово отверженья,

И всё кругом объято сном.

Проклятья, стоны и моленья

Звучали долго под окном;

И наконец удар кинжала

Пресек несчастного позор...

И мать поутру увидала...

И хладно отвернула взор.

И труп, от праведных изгнанный,

Никто к кладбищу не отнес,

И кровь с его глубокой раны

Лизал, рыча, домашний пес;

Ребята малые ругались

Над хладным телом мертвеца,

В преданьях вольности остались

Позор и гибель беглеца.

Душа его от глаз пророка

Со страхом удалилась прочь;

И тень его в горах востока

Поныне бродит в темну ночь,

И под окном поутру рано

Он в сакли просится, стуча,

Но, внемля громкий стих Корана,

Бежит опять под сень тумана,

Как прежде бегал от меча.