Издательский проект – Брошюра «Деревенские байки. О былом».

Деревенские байки. О былом. Юмагузино ­2011 Байки.   О   былом.   Записано   со   слов   Оснач   П.В.   Составитель Захарова И.В. – Юмагузино, 2011. – 29 с. 2 Содержание ОТ ИЗДАТЕЛЯ.................................................................................5 ОТ АВТОРА......................................................................................5 ДЯДЬКА ИВАН...............................................................................7 О ТУРИСТАХ И ЮРИСТАХ............................................................7 САБАНТУЙ.......................................................................................8 МУЖИКИ........................................................................................10 НОЧНОЕ..........................................................................................10 КАК ТИМОФЕЙ МИХАЙЛОВИЧ И СЕМЕН ТЕРЕНТЬЕВИЧ  ПОССОРИЛИСЬ............................................................................11 ПОКА – ТАК...................................................................................14 МИНУТА СЛАВЫ...........................................................................15 ИШИМБАЕВСКИЕ ВОРОБЬИ.....................................................16 САПОГИ И ЦЫПКИ.......................................................................17 СКОРОСТЬ ТРЕБУЕТ ЖЕРТВ....................................................18 3 РАЗДЕЛЕНИЕ ТРУДА.................................................................18 О СОВЕТСКОЙ АРМИИ...............................................................20 О КРИТИКЕ И САМОКРИТИКЕ..................................................22 ШКОЛЬНЫЕ ГОДЫ ЧУДЕСНЫЕ…...........................................23  ДИМА! ПОМАШИ РУЧКОЙ!.......................................................24 БОРЬБА ЗА ВЛАСТЬ....................................................................24 ХОТИТЕ ВЕРЬТЕ, ХОТИТЕ ­ НЕТ...............................................25 ПЕГАШКА......................................................................................27 КТО ГЛАВНЕЕ...............................................................................28 КРЫЛАТЫЕ ФРАЗЫ....................................................................29 ЭХ, ДОРОГИ…...............................................................................30 О СКОРОСТЯХ...............................................................................32 4 От издателя Рассказы записаны со слов ветерана труда Оснач Петра Васильевича – жителя   села   Воскресенское.   Вся   трудовая   деятельность   Петра Васильевича связана с колхозом «Октябрь». Большую часть своего 40­ летнего стажа (не считая работы в детстве) он проработал главным инженером   колхоза,   поэтому   рассказы   его   о   деревне   и   колхозной работе. Мы постарались сохранить стиль рассказчика.  От автора Кто не способен выдумать небылицу, у того один выход – рассказывать были. (Вишакхадатта – индийский драматург). Жизнь в деревне тяжела и не так уж весела. Но народ сам не даёт себе грустить. Где особенно тяжело – будут шутки, значит и жить будет легче. Время идёт, и такие истории происходят и забываются. Хочу сохранить хотя бы то, что помню сам. К сожалению, деревенский юмор не всегда  добрый  и не всегда  приличный.  Рассказал  только то, что вытерпит бумага. И ещё жалко, что ушли уже в мир иной рассказчики, которым было что рассказать и которые умели рассказать. 5 Идейно­политический уровень В советское время за трудовой дисциплиной в колхозе следило всё начальство,   начиная   от   бригадира   и   специалистов   и   кончая председателем колхоза. За дисциплину в быту отвечали председатель сельского   совета   и   секретарь   партийной   организации.   Если   в   семье были какие­то нелады, то жены шли в Сельский Совет или в партком жаловаться   на   своих   мужей.   Мужья   же   на   своих   жен   никогда   не жаловались. Почему?.. Есть в нашем колхозе механизатор Алексей. Как механизатор он был   хороший,   но   жене   чем­то   не   угодил.   Пил   не   больше   других, зарплату получала жена. В колхозе в то время ее давали с 12 по 17 число каждого месяца. Так как мужчины были в поле, то, естественно, зарплату получали жены.  И вот как­то жена Алексея пришла  к секретарю парткома и стала жаловаться   на   мужа,   что   он   пьет.   Секретарь   парткома   обещал поговорить с Алексеем. Встретив его в мастерской, он отвел в сторону и давай воспитывать. Алексей тоже не молчал: ­   Я работаю не хуже других, а даже лучше. Зарплату получаю хорошую, кстати, ее получает жена. Дома ей все помогаю.  Но секретаря парткома голыми руками не возьмешь. Он говорит: ­  Чем пить, лучше повышай свой идейно­политический уровень. Но и Алексей осмелел и пошел в наступление. ­     А   я   выписываю   газеты,   журналы.   Слушаю   радио,   смотрю телевизор зимой, а летом некогда. ­     А   какие   газеты   выписываешь?   –   спрашивает   секретарь.   За подписку  периодической  печати  с секретаря  парткома   спрашивали строго, вот он при всяком удобном случае жал на это.  Алексей говорит: ­     Читаю   районку,   «Сельскую   жизнь»,   «Сельский   механизатор», «Пионерскую правду».  Секретарю   парткома   побеждённым   не   охота   быть,   он   его спрашивает: ­  Какую последний раз книгу читал? 6 Алексей книг читал мало, и их содержание  знал плохо. Помнил лишь книгу «Федорино горе». И ляпнул, неподумавши:  ­ «Федорино горе». Секретарь зажал рот, покраснел и сказал Алексею: ­ Иди и свой идейно­политический уровень повышай. Как этот разговор стал гласным, никто не знает, но Алексею он вышел боком: Мужики часто посмеивались и говорили: ­ Алексей, как дочитаешь «Федорино горе»,  дай мне почитать. Мне тоже охота поднять свой идейно­политический уровень. Дядька Иван У нас в соседях жил дядька Иван, мой дядя. Он брался за любую работу и делал ее неплохо:  плотничал, разводил пчёл,  катал валенки. И вот однажды завфермой  Николай Романович говорит ему: ­ Иван Тихонович, сваляй мне валенки. Дядька Иван свалял  валенки и на ночь положил  сушить в печь. Ночью один валенок сгорел. Дядька Иван подобрал шерсть, свалял еще один валенок, но по цвету он уже не подходил к первому, так как подобрать шерсть с другой овцы не так­то просто. Принес Дядька Иван Николаю Романовичу, а тот ему и говорит: ­ Иван Тихонович, ну как я буду ходить в разных валенках? А Иван Тихонович ему в ответ: ­ Пойдя тебе, не до девок ходить. С тех пор мужчины и женщины в подходящий момент вставляли эту фразу. А было Ивану Тихоновичу и Николаю Романовичу уже больше 60 лет.   О туристах и юристах. Дядька Иван держал пчел, мед продавать возил в Оренбург. Когда колхозная машина шла по колхозным делам в Оренбург, он доезжал до 7 рынка, оставался там и начинал торговать. По рынку ходили студенты, подрабатывали.   Дядя   Ваня   брал   двух   ребят,     они   помогали   ему накладывать мед. Продавал, потом   ехал на автовокзал и с первым попавшимся автобусом доезжал до Кумертау. Автобусы тогда ходили «Туристы». По приезде домой мужики спрашивают: ­ Ну как, Иван Тихонович, продал мёд, на чём приехал? Он говорит: ­ Приехал на юристе. Мужики, естественно, это подхватили, и, наверное, только ленивый не расспросил про поездку. Но   дядя   Ваня,   не   обращая   внимания   на   повышенный   интерес, всегда отвечал: съездил, вставляли: ­ Приехал на юристе. После того случая, мужики, съездив  куда­то и рассказывая,  как ­ Приехал на юристе. Сабантуй В 70­х годах колхозников перевели на денежную оплату труда, до этого работали за трудодни. Колхозники,   получая   живые   деньги,   стали   работать   с   душой, полной   отдачей.   По   завершении   весенних   полевых   работ   во   всех колхозах проводился праздник «Сабантуй». На нем подводили итоги зимовки скота и посевных работ. Награждали почетными грамотами, ценными   подарками,   деньгами   передовиков   производства:   доярок, скотников, свинарок, механизаторов.  После   награждения   проходили   спортивные   соревнования,   где отбирались лучшие спортсмены на районный «Сабантуй». Затем были массовые гуляния. Повара готовили лапшу с хорошим и в большом количестве мясом. Все   колхозники   рассаживались   на   травке   группами   по   10­15 человек: друзья по работе, родственники. Каждый получал кусок мяса и половник лапши. Среди мужиков были и шустряки и увальни. Кто 8 пошустрее   ­   успевал   съесть,   а   потом   получить   и   повторно.   Так некоторые   получали   и   по   две   порции,   а   некоторым   и   одной   не доставалось.  Был   у   нас   спокойный,   не   очень   любивший   говорить   Николай Осипович. Вот однажды ему мяса и не досталось. Он молча сел и стал лапшу хлебать. А неподалеку  сидел  и ел мясо Иван – один из  тех шустряков, которые по две порции отхватили.  Николай Осипович говорит Ивану: ­ Иван, вот ты сегодня сколько ни ешь, а завтра встанешь все равно есть охота будет. Сидевшие и слышавшие это поняли, о чем идет речь и превратили все   в   шутку.   Но   выражение   это   стало   крылатым   и   в   подходящий момент   многие   вставляли   эту   фразу.   Она   была   безобидная,   но говорила   о   многом:   и   о   поведении   в   обществе,   и   об   уважении ближнего. 9 Мужики После войны, в 1946­1947 годах, мы, ребята 7­8 лет уже работали в колхозе, на лошадях. Запрячь лошадь у нас и силенок не было,  да и рост был небольшой. Но мужики, пришедшие с войны и соскучившиеся по детям, с охотой помогали нам справляться с этой работой. Наша работа заключалась в следующем:   мы   подвозили   снопы,   если   поле   убирали   жнейкой,   или необмолоченные валки после лобогрейки.  Объясню. Жнейка косила хлеб и укладывала ровными кусочками, а женщины шли и связывали их в сноп. На жнейке сидели мужчина или женщина   и   вилами   сбрасывали   скошенную   массу   на   поле.   Затем женщины вилами грузили снопы или несвязанный хлеб в рыдваны, а мы, пацаны, на лошадях везли к скирде, где мужики хлеб скирдовали, а зимой молотили. За работу нас в обед кормили затирухой,  а вечером всем раздавали по стакану муки. Оставшуюся муку делили нам, пацанам, и при этом говорили: ­  Это вам, мужики. Нам,   конечно,   было   похвально.   И   никто   не   произносил недовольства, а, наоборот, смотрели с радостью на наши счастливые лица будущих мужиков. Собираясь на 9 мая и в День пожилых людей, сидя за чаем и выпив рюмку   водки,   мы   вспоминаем   такие   эпизоды,   а   у   самих   на   глазах слезы. Вопрос сегодняшнему поколению: ­  Куда девалось у нас милосердие? Детей продаем за границу, и там над ними издеваются. Смотришь по телевизору такие случаи, и на глазах слезы наворачиваются. Ночное 10 Этот случай случился со мной, Оснач П.В., в колхозе «Красный украинец».   В селе Воскресенка было много жителей­переселенцев с Украины, они и назвали так колхоз. Дело было в середине августа 1953 года. Мне было 16 лет. В то время   в   колхозе   работали   все,   начиная   с   7   лет.   Работу   выполняли разную,   но   посильную.   Я   работал   штурвальным,   т.е.   помощником комбайнера на комбайне С­6, Сталинец. Комбайнером был мой отец. Комбайн был прицепной, т. е. его буксировал трактор. Убирали поле Курошай (у нас все поля имеют свое название). К вечеру трактор сломался. Трактористом на нем была Седова Евдокия Фоминична.   Она   обладала   уникальным   чувством   юмора,   всегда шутила, знала массу прибауток. Она говорит мне: ­ Мы поедем  домой,  а ты охраняй технику. Бояться нечего: ты здесь не один, кладбище рядом.  Надо   же   было   случиться,   что   трактор   сломался   около   старого кладбища. Когда­то там   был хуторок, потом жители разъехались. Я сразу этому значения не придал. Сходил на полевой стан, поужинал и пошел к комбайну. Убрал инструменты, надел фуфайку, забрался в соломокопнитель, зарылся в солому, полежал, посмотрел на звезды и уснул. К рассвету проснулся, слышу, кто­то по комбайну ходит. Вот тут­ то я и вспомнил про кладбище. Долго лежал, боясь встать. Но когда начало   светать,   я,   набравшись   смелости,   взял   небольшой   ломик, выскочил   на   поле,   пробежал   метров   20.   Смотрю,   никого   нет.   Стал подходить к комбайну, но с опаской. И вижу: обычно к утру бывает легкий ветерок, он и качал плохо закрепленный лист железа. Этот лист и имитировал шаги. Я немного полежал и встал готовить комбайн к предстоящей работе. Как   Тимофей   Михайлович   и   Семен Терентьевич поссорились В   колхозе   "Красный   украинец"   была   кузница,   точь­в­точь   как описывает   М. А. Шолохов в романе "Поднятая целина". Работали в 11 ней два участника Великой отечественной войны Семен Терентьевич, у него была покалечена рука, и Тимофей Михайлович, у него покалечена нога.  Они   ремонтировали   немудреный   колхозный   инвентарь   и   ковали лошадей. Делали по мелочам и для колхозников: что­то паяли, латали мотыги и т.д. За работу им платили валютой, т.е. магарычами. Кто чекушку поставит, а кто и бутылку.  Как­то после калыма кузнецы поссорились. Один говорит: ­ Ты криворукий.  Второй говорит: ­ Ты кривоногий. После войны жили бедновато, и все что можно делали сами: катали валенки, делали кадушки, шили куртуши (от этого слова в дальнейшем пошли   куртки),   шили   шубы,   теплые   рукавицы,   немудреную   обувь, плели лапти и т.д.        12 Так   Тимофей   Михайлович   сделал   Семену   Терентьевичу   по   его просьбе кадушку под огурцы. Сделать кадушку ­ работа тонкая. На это способен только настоящий мастер. У Тимофея Ивановича кадушка получилась неидеальная. Тем не менее, Семен Терентьевич от кадушки не отказался, но при ссоре давай хулить: ­ Ты сделал мне кадушку под огурцы, так она рассол не держит, течет.  Тимофей Михайлович не растерялся и отвечает: ­ Так ты кадушку просил под огурцы, а не под рассол. Вот я тебе и сделал: огурцы же не проходят.  В кузнице как всегда были мужики. Они быстро подхватили, и эта крылатая фраза ходит по селу по сей день. 13 Пока – так Михаил   Александрович   Шолохов   написал   замечательный   роман "Поднятая   целина»   о   двадцатипятитысячнике   Семене   Давыдове.   В 1955   году   на   пленум   ЦК   КПСС   решено   было   направить   для укомплектования   руководящим   звеном   сельское   хозяйство.   В   наш колхоз "Красный украинец" направили Пескова Анатолия Петровича. Колхозники   его   единогласно   избрали   председателем   колхоза. Несколько слов о нем. Интеллигентный, грамотный, умный, до этого работал   директором   школы.   Короче,   от   наших   мужиков   резко отличался. Но будем судить согласно пословице: встречают по одежке, провожают по уму. Он   начал   с   электрификации   колхоза.   Как   жить   без   света,   все видели   и   слышали,   когда   Московская   область   месяц   сидела   без электричества. Песков на одном энтузиазме электрифицировал колхоз. Мы, парни 17­18 лет, вязали опоры: из  двух 5­6 метровых столбов делали один десятиметровый. Для этого возили из лесу дубки. Зимой рыли ямы под опоры, глубиной 2 метра. Мороз ­ 25 градусов, ветер в поле, земля промерзла на 1,5 метра. Ни один не отказался от такой работы. На каждый двор давали задание ­ вырыть одну яму. Как бы тяжело не было, но под Новый 1957 год свет дали, правда, я в это время отдавал долг в рядах Советской Армии.  Демобилизовался в 1959 году. Стал работать шофером в колхозе. И часто слышал такую фразу: "Пока ­ так, после туалет построим" Я сначала не обращал  внимания, но потом заинтересовался  и  вот что узнал.   Председатель   колхоза   приехал   на   лошади   в   гараж   и   его приспичило по­легкому. Туалета естественно не было. Он туда­сюда, выхода   нет.   Но   даже   из   безвыходной   ситуации   есть   выход.   Вот   и Анатолий   Петрович,   как   все   мужики,   пошел   за   угол.   Но,   будучи человеком интеллигентным, не мог из­за угла выйти молча. Поэтому, смущенно глядя на мужиков и сказал эту знаменитую фразу: ­ Пока так, после туалет построим. Но   ему   не   дали   построить:   он   чем­то   не   угодил   районному комитету партии, не выполнил какой­то приказ. За что и уволили. Эта фраза   долго   ходила   среди   механизаторов   колхоза   и   ушла   вместе   с 14 ними в мир иной. Но добрая слава об Анатолии Петровиче долго и прочно сидела в сердцах колхозников. Он электрифицировал колхоз, построил   гараж   для   механизаторов,   дал   много   хлеба   на   трудодень, накормив досыта всех хлебом (возможно, его и сняли с работы за это), начал восстанавливать обветшавшую за период войны деревню и очень много сделал для развития колхозного производства. Минута Славы У нас в деревне кличек как­то не давали, правда, были названия у кланов. Например, на нашей улице жили одни Осначи, и нашу улицу назвали  Топчеи. Так и говорили:  "На Топчеях". Были еще кузницы, хадаранцы. Но был среди нас ровесник, и была у него кличка Король. Кто дал ему эту кличку и за что, я не знаю, но носил он ее с детства. Он на нее всегда   откликался,   не   обижался,   даже   иной   раз  и   сам   подшучивал. Например, говорил: ­ Где это видано, чтобы Короли делали эту неблагодарную работу.  Но не кличкой он прославился.  Мы, пацаны, 13­14 лет, работали на сенокосе на лошадях, а это в основном были кобылы с маленькими жеребятами. Жара. Мухи, оводы, слепни донимали жеребят и они убегали прятаться под кусты. Матери их начинали вести себя беспокойно, и еще у них быстро набиралось молоко, и надо, чтоб жеребята часто сосали. Все это доставляло нам массу неприятностей, беготни. Мы шли, выгоняли жеребят и гнали их к матерям. Но не таков был Король. С нами он никогда не бегал. Он подходил к кобыле и изображал жеребенка. Это надо было видеть! Он и скакал около кобылы, и ржал как жеребенок. В заключении подлазил под   оглобли   и   высасывал   у   кобылы   молоко.   Как   он   умудрялся высосать запряженную кобылу, до сих пор не понятно. Все, и пацаны, и взрослые   стояли   раскрыв   рты   и   восхищались   этим   трюком.   После этого кобыла успокаивалась и спокойно работала.   Вот этот номер показать бы в "Минуте славы". Неизвестно, как бы среагировал   самый   импульсивный   судья   Владимир   Вольфович,   но Король бы точно занял первое место. 15 Как жаль, что время ушло и его не вернешь. Эту пленку назад не прокрутить.   Ишимбаевские воробьи. Лето. Пора сенокосная. Утро. Солнце поднялось на пол­дуба. Мама будит: ­ Вставай, бригадир приходил, звал на работу. Соскакиваешь, умываешься. Если это можно назвать умыванием: плеснуть в лицо горсть воды. О чистке зубов не может быть и речи. Да и мыло­то было не у всех. Завтрак длится 10 минут (молочная лапша или затируха). Берешь узду, мочальный кнутик (ременных кнутов у нас, пацанов, не было) и трусишь на конный двор, счастливый и всем доволен. На конном дворе готовишь технику­рыдван: берешь ведро с дегтем, квач и смазываешь оси, спицы колес. Проверяешь качество чекушек, регулировку и качество тяжей. Затем ведро с дёгтем и квач передаешь лучшему другу (его ждут все мальчишки).  После этой процедуры всё: и латанные­перелатанные штанишки, и рубашонки, и даже голова, и, естественно, руки в дегте. Приходят на конный двор взрослые женщины ­ наши матери. Глядя на наш вид, начинают заниматься нашим "воспитанием". Это, в лучшем случае, подзатыльник, в худшем ­ хворостиной по спине и по заднице. И,   конечно,   масса   неприятных   высказываний   в   свой   адрес.     Это представление длиться минут 30, так как все женщины приходят не одновременно. Одного "воспитывают",  остальные  стоят  в стороне и смеются: и те, кто получил свою порцию, и те, кто ждет её. В конце концов, мы, ишимбаевские воробьи, садимся стайкой на рыдван и едем на сенокос. Почему за нами закрепилось это прозвище? И кто они, ишимбаевские воробьи? Копнем историю. В 1932 году в Башкирии   добыли   первую   тонну   башкирской   нефти   и   вскоре построили   ишимбайский   нефтеперерабатывающий   завод.   Итог   этой цивилизации таков: у нас воробьи были серые, а ишимбайские   стали черные. Мы, мальчишки, ходили вечно в штанишках с заплатками и в таких   же   рубашках.   А   стирались   они   только   в   крайних   случаях, 16 потому,  что  были  единственные.  Да  и  сами  мы   были  сомнительной чистоты. А  какие  у  нас  были   цыпки  на руках  и  ногах. Ну,  чем не ишимбаевские воробьи?!  Сапоги и цыпки. В   1959   году   я   димобилизировался   из   рядов   Советской   Армии. Отличник Советской Армии, младший сержант запаса. Пришел домой и пошел работать шофером в колхоз "Дружба". Дали мне автомобиль "Газ­67"­ трофейный, на нем я возил председателя колхоза. Однажды стал свидетелем такой истории.   Урожаи в тот год были высокие. Уборочной техники в колхозе было   достаточно,   поэтому   все   пять   токов   были   завалены   хлебом. Накрыть   все   пологами   было   невозможно.   Но   если   ворох   хорошо завершить,   то   дождь   ему   не   страшен.   Поэтому   женщины   всегда вершили очень хорошо. Но однажды, придя с обеда, увидели, что весь ворох   сверху   растоптан.   На   следующий   день,   устроив   засаду, вычислили   виновника:   им   оказался   7­летний   Васятка.   Девчата   его догнали, схватили, и стали думать, что делать. Васятка тем временем 17 начал орать: ­ Ой, больно! Оказывается, на руках и ногах его были цыпки. От этих цыпок даже потрескалась кожа. Вот тут­то Василию и устроили самосуд в духе инквизиции:   на   него   надели   сапоги.   Тот,   у   кого   не   было   цыпок,   и представить себе не может, какая это боль! Васятку, конечно, отпустили, но строго­настрого наказали: ­ Если еще раз ворох растолкаешь, опять сапоги обуем! Скорость требует жертв Был случай. Едем на сенокос, подвод десять. Едем спокойно, в одну   шеренгу.   И   вдруг   из   нашей   колонны   вырывается   смельчак   и решается ехать во главе колонны, но первенство уступать никому не хочется.   И   начинаются   гонки.   Тут   нас   никакие   уговоры,   угрозы матерей   не   остановят.   Мы   едем,   стоя   по­таврически,   а   женщины трясутся на рыдванах сидя. И вот тётя Нюра из конца колонны кричит своему сыну Николаю, вырвавшемуся вперёд (он и был инициатором гонки):  ­ Колька! Яйца береги! Мы,   конечно,   дублируем   рёв   матери,   но   он   не   уделяет   этому внимания. Приехали на табор, тётя Нюра говорит: ­ Колька, посмотри, целые ли яйца?  Тут начался  концерт.   Оказывается  тётя Нюра  утром  не успела сварить яйца, взяла сырые. Сумка со снедью оказалась у Кольки. Он её привязал за дрожжину рыдванки и, естественно, забыл. Колька достал сумку, посмотрел и гордо заявил: ­ Да целые они, целые.  Ну, а мы ещё долго донимали его и наказывали:  ­ Колька, береги яйца. Разделение труда Я работал главным инженером колхоза. Во время посевной звонят 18 по   рации.   В   то   время   на   машинах   главных   специалистов   были установлены рации. ­   В   Аралбаево   встал   посевной   агрегат   ­   сломался   трактор. Немедленно поезжай туда и разберись. Я по рации вышел на бригадира тракторной бригады, он мне всё объяснил. Я взял запчасти и поехал в Аралбаево.   Там   в   авральном   порядке   ремонтировали   трактор. Танкисты и трактористы знают узел каретки. Так вот, из­за отсутствия смазки рассыпались  подшипники.  Их быстро заменили,  но посевной агрегат простоял часа 2 – 3. Я, естественно, не молчал и читал мораль трактористу. Он всё молчал­молчал, но когда я сказал,  что лишат за стаж и за технический уход, тракторист не выдержал. А надо сказать, что в колхозе в то время, за стаж работы  платили хорошие деньги ­ до 1000 рублей. Так вот, нерадивых работников, у кого были нарушения трудовой дисциплины или технологии производства,  лишали на 5­10 % и более. И в тот момент тракторист Тлягулов   Талгат Мархамович произнёс такую фразу:  ­ Это не моя сторона, а Карпунина.  Я сначала не понял, мне объяснили. Трактористы, работающие в паре  на этом  тракторе,  разделили   его  пополам.   Один   ухаживал  за правой стороной трактора, другой – за левой. Мужики, помогавшие трактористу   в   ремонте,   начали   смеяться   над  Талгатом   и   вроде   его фразу забыли. Но вскоре подхватили с новой силой. Где были поломки техники по вине механизатора, всегда звучало: ­ Это не моя сторона, а Карпунина.   19 О Советской Армии  Служил я в рядах Советской Армии в 1955­1959 годах. В то время дедовщины не было, и что это такое мы понятия не имели. У нас была дружба с земляками. Из какого ты района и какой национальности, значения не имело. Все мы были земляки, и не было у нас имен кроме как "земляк". После карантина я попал в свою часть в первую роту в первый взвод.   В   третьем   взводе   служил   земляк   по   фамилии   Ягудин.   И запомнился   он   мне   своим   неадекватным   поведением:   он   часто опаздывал в строй. Перед отбоем старшина взвода проводит вечернюю поверку. Помощники командиров взводов докладывают: ­ Первый взвод к вечерней поверке готов! ­ Второй взвод к вечерней поверке готов! А   вот   с   третьего   взвода   доклада   не   слышно.   Рота   стоит,   ждет. Старшина спрашивает: ­ Третий взвод, что там у вас? ­ Ягудина ждём. Пришёл Ягудин, помком взвода доложил о готовности к проверке, проверка началась.  20 Утро.   6   часов.   Вся   рота   выстроилась   на   плацу   на   физзарядку. Звучат рапорты помкомов взводов. Ягудина нет. Опять вся рота его ждет, на морозе, в гимнастерках без ремней. Наконец он приходит, начинается физзарядка. Такая же ситуация и при походе в столовую, и в кино, и почти при каждом построении.  Дальше старшина роты, не дожидаясь докладов помкомов взводов, спрашивал: ­ Ягудин здесь? Если отвечали "здесь", то проводили мероприятие. Бывали и такие случаи: если при построении чего­то ждали, Ягудин возмущался: ­Товарищ старшина, я здесь. Кого ждем?  Тут вся рота смеялась от души. В первой роте я прослужил месяца 3, и меня перевели в другую роту. Но с земляком Ягудиным у нас были очень хорошие отношения до демобилизации. *** Когда я служил в рядах Советской Армии, нам каждую субботу и воскресенье показывали кино, причем, только что вышедшие на экраны страны.   Тех,   у   кого   не   было   нарушений   на   службе,   в   субботу   и воскресенье   отпускали   в   увольнение.   Иногда   часть   личного   состава вывозили в музеи, театры. Короче, показывали достопримечательности Москвы.   Всем   этим   занимались   капитан   и   старший   лейтенант.   Они умудрялись   доставать   билеты   в   такие   места,   как,   например, Оружейная палата Кремля. Мы, деревенские ребята, не разбиравшиеся в   исторических   ценностях,   были   шокированы   увиденным.   Однажды командир роты говорит мне: ­ Оснач, подбери одного солдата для поездки в Большой театр на оперу.  Я   был   групкомсоргом   автороты.   Поговорил   с   товарищами,   они наотрез отказались. Я доложил, что никто ехать не хочет. Командир роты был не в духе и отрезал: ­ Поезжай сам. Я утром выгладил гимнастерку, брюки, подшил новый воротничок, побрился,   даже   поодеколонился   тройным   одеколоном.   В   роте   был 21 общий   пузырек,   и   мы   только   в   исключительных   случаях   им пользовались. Сели в машину, нас было солдат двадцать, и поехали на оперу.   Приехав,   пошли   в   театр.   Старший   лейтенант   как   хороший экскурсовод водил нас и все рассказывал. Мы были в восторге от всего увиденного, такой красоты в своей жизни я не видел. Солдаты стали шутить: ­Товарищ старший лейтенант, а нас не заставят разуваться? Мы были в кирзовых сапогах с портянками на босу ногу. На что старший лейтенант ответил: ­ Если сапоги снимем, придется ноги мыть. Посмеялись,  прозвенел  первый звонок, мы прошли в зал, заняли свои   места.   Как   мы   слушали   оперу,   я   описывать   не   буду,   вы   уже догадались. В общем, после антракта часть наших солдат не вернулись. А   те,   что   пришли,   стали   по   одному   выходить.   До   конца   досидело человек пять: сами не досмотрели и другим не дали. Выйдя из театра, командир,   построив   нас,   прочитал   нам   мораль.   Нужно   отдать   ему должное:   он   на   нас   не   орал.   Говорил   спокойно   ­   кругом   были гражданские лица. ­ Товарищи, чтобы попасть на оперу, нужно достать билет. Он, во­ первых, дорогой, во­вторых, его не достанешь. А вы еще и не дали людям   посмотреть   эту   оперу   и   послушать.   Я,   старший   лейтенант такой­то,   клянусь   перед   строем,   что   ноги   моей   больше   не   будет   в театре: второго такого позора я не переживу. Слово свое он сдержал: туда мы больше не ездили. О критике и самокритике Во время сильной метели, приходя с улицы, повторяли присказку: ­ Вот замело, так замело! Зашел в сарай, коровы не видать.  Эту   присказку   говорили   наши   отцы,   сейчас   мы   ее   повторяем. Откуда она пошла?   Дело было после войны. Колхозники, утром убравшись во дворе и позавтракав,   почти   все   шли   на   конный   двор.   Там   была   караульная избушка, где сохла сбруя. По утрам собирались и курили мужики, а ночью в ней были сторожа. Однажды после такой метели заходит дядя 22 Гриша и произносит эту историческую фразу: ­ Вот задуло, так задуло. Зашел в сарай, коровы не видать.  То есть корова в сарае вся была в снегу.   Мужикам только это и надо было. Быстро подхватили эту шутку и долго не бросали. Почему? Дядя Гриша был  охотник. Повесит ружьишко на плечо и пошел на охоту. Кроме  зайцев и тетеревов  он больше ничего не стрелял.  Но рассказчик   он   был   отменный   ­   с   прибавкой.   У   нас   существует присказка: "Кто охотиться и удит, богато жить не будет". Дядя Гриша в   домашних   делах   не   особо   радел.   Сарай   у   него   был   неважный, поэтому и задувало его. Мужики, произнося эту фразу, намекали, что сараи для домашнего скота нужно строить теплые, добротные. И эта фраза была вроде самокритики и бесхозяйственности. Школьные годы чудесные… 1955 год. Весна.   10 класс сдает экзамены на аттестат зрелости. Весь   класс   пришёл   на   консультацию.   Школа   закрыта,   учителя   нет. Ученики рассаживаются на лужайке. Девчонки рассаживаются чинно, боясь   испачкать   штопанные,   но   чистые   платьишки.   Ребята   стоят подальше, говорят ни о чем, так, чтобы время занять. Кто из них сидит, кто валяется. Штаны они не берегут. У многих они чиненные хорошо, у некоторых даже заплатки не совпадают по цвету со штанами. Штаны у многих единственные, но мы их особо не берегли. Несмотря на то, что учителя в наш адрес часто говорили: ­ Сидите, не учитесь, только штаны протираете. Это факт. Штаны у нас худые и сзади, и в ширинке. Сидим, мирно беседуем. Вдруг Иванкова Рая официально, даже требовательно задает вопрос: ­ Чижков, сколько время? Чижков на вопрос, заданный таким тоном, молчит. Часы эти ему дала поносить приехавшая из города сестра. А Чижков их как­будто всю жизнь носил. Но Рая не та девчонка, чтобы сдаться без боя. Она давит на самое главное ­ на штаны: ­ Чижков, ну что ты из себя строишь? Чем часами форсить, лучше бы штаны надел не худые. А то вся ширинка худая, а заплатки разные. 23 Смеху было много, но и после этого, проходя мимо Чижкова, мы с ухмылкой любовались его заплатками.  Дима! Помаши ручкой! Служба   в   рядах   Советской   Армии   считалась   почетной обязанностью.   Провожали   в   армию   всем   селом.   В   честь   солдата устраивали   вечер,   где   вместе   со   своими   родителями   он   сидел   за кумачовым столом. Давали наказы служить честно, добросовестно, не позорить родителей и односельчан. Ну и просили писать письма. Из толпы раздавалось шутливо: ­ Только адрес запиши. Шутка шуткой, но проводили одного парня в армию, а письма от него нет. Отец поехал в военкомат. Военкомат дал запрос. Ответ был таков: «Ваш сын не знает вашего адреса». В селе долго смеялись, и на проводах на полном серьезе говорили: ­ Ваня, не забудь наш адрес. Р.S. Было это не 50 лет назад, а в наши дни. Борьба за власть Райком   решил   провести   смену   председателя   колхоза. Действующего   освободили,   новую   кандидатуру   еще   не   нашли.   Я работал секретарем партийной организации колхоза. Меня вызвали в районный комитет партии. Первым секретарем был Габитов И. А. Был очень твердый мужик, пререканий не терпел. Он мне говорит: ­ Товарищ  Оснач, пока мы подберем кандидатуру  на должность председателя   колхоза,   за   всю   партийную   и   хозяйственную деятельность отвечаете вы.  Естественно,   моего   согласия   никто   не   спрашивал.   Я   так   и   стал работать. Но к сентябрю в колхозе снизился удой молока. В районе собирали совещание руководителей, специалистов хозяйств, где встал вопрос о снижении производства молока.  24 Меня   первого   вызвали   за   трибуну.   Габитов   сразу   пошел   в наступление: ­   Оснач,   ты   захватил   в   колхозе   всю   власть   (партийную   и хозяйственную), сидишь и ничего не делаешь. Я стал, естественно, оправдываться, на что он говорит: ­ Воскресенская ферма ­ передовая ферма района ­ резко сократила производство молока.  Вина   полностью   моя,   дали   срок   на   исправление   сложившейся ситуации. Я, естественно, заверил, что наведем порядок. Совещание закончилось, вышли на улицу, стоим кучками, решаем мелкие вопросы. Тут   мои   товарищи   кончали   меня:   подходят   и   командным   голосом произносят: ­   Ты,   товарищ   Оснач,   захватил   в   колхозе   всю   власть,   сидишь   и ничего не делаешь. Первое   время   я   с   иронией   отшучивался,   но   со   временем   мне надоело, и я стал обижаться. Хотите верьте, хотите ­ нет 25 После   войны   механизаторы   летом   работали   в   своих   колхозах,   а зимой  ремонтировали   в Подгорнской  МТС  технику.  Трактора  были старенькие,   изношенные,   запасных   частей   не   было,   поэтому   их   всю зиму и латали. Ремонтировали трактора под открытым небом, в мороз, метель, дождь. В понедельник бригадир давал извозчика с лошадью, и он вез их в МТС. Вернее, не их вез, а их котомки, в которых были две булки хлеба, капуста, лук, по кусочку мяса. А больше и брать из дома было нечего. Приехав в Подгорное, они снимали квартиру и жили общиной. Все продукты   складывали   в   общий   котел,   кроме   хлеба.   Хлеб   каждый тракторист   ел   свой.   Трактористы   наши   стояли   у   Козловой   бабули. Была она совершенно слепая, но замечательно готовила.  Приходя с работы и умывшись, садились ужинать. После ужина молодые ребята шли в клуб, а пожилые играли в «дурака» или просто разговаривали. Однажды   речь   шла   о   боге   и   разных   видениях.   Шла   жаркая дискуссия.   Одни   доказывали,   что   ничего   нет,   другие   ­   наоборот, приводили   конкретные   примеры.   Вдруг   слышат,   на   улице   кто­то называет их по­фамилии, зовет: ­ Иванов! Гарсков! Хондошко! Бабуля говорит: ­ Это вдовушки вас зовут. Пошел   на   улицу   самый   молодой,   да   шустрый.   Оббежал   избу   ­ никого   нет.   Разговаривают   дальше.   Через   несколько   минут   все повторяется.   Опять   идут   мужики   на   улицу   разогнать   озорников   ­ никого нет. Дальше ­ больше. Голоса стали слышны то в подполе, то на потолке. Самый смелый говорит: ­ Сейчас полезу на потолок, разберусь. Только одолел несколько ступенек, а сверху голос: ­ Айда, лезь, лезь! И наш шустряк, не помня себя, слетел с лестницы и забежал в избу. Мужики струсили, залезли на печь. Бабуля зажгла свечку, прошла с ней всю избу, прочла молитву. Ничего не помогает. Так продолжалось весь   вечер.   Под   конец   голос   стал   раздаваться   на   печи.   Мужиков ветром   сдуло   с   нее.   А   на   квартире   жил   еще   один   механизатор,   по национальности башкир, с соседнего колхоза. Днем он ремонтировал 26 трактор,   а   по   вечерам   валял   валенки.   Кому   валял,   у   того   жил   и кормился,   в   общий   разговор   не   вмешивался.   У   мужиков   шла постоянная   борьба   за   право   спать   на   печи.   После   вечерних представлений   желающих   спать   на   печи   не   нашлось.   Лег   на   печь вальщик, а мужики на полу, кучкой. Выкрики утихли, все успокоились, уснули.   На   следующий   день   мужики   всё   спокойно   проанализировали   и догадались: фамилии их выкрикивали с акцентом. Также смутило то, что   вальщик   не   побоялся   лечь   на   печь.   Вечером   бабуля   во   всем созналась: она была в курсе событий. Вальщик обладал гипнозом. И, когда   мужики   расхрабрились,   что   ничего   не   боятся,   решил   их проучить. Заодно и печь освободить. Валяя валенок, он говорил в него, куда его направит, там и раздавался голос.  Мужики успокоились. Правда, хотели вальщику бока намять, но бабуля не разрешила. Мужики договорились держать эту историю в тайне. Но разве удержишь. Скоро все в округе знали, говорили, да еще и приукрасили не в пользу мужиков. Долго еще над ними смеялись. Хотите верьте, хотите ­ нет. Пегашка Я   заранее   прошу   прощения   у   читателей   за   этот   рассказ, касающийся   истории   нашей   страны,   потому   что   каждый   историк трактует ее по­своему. Все умные люди говорили, что учение Ленина вечно, потому что оно точно. Все мои знания его трудов ­ на уровне выполнения контрольных работ по истории КПСС, а в советское время ее изучали в каждом учебном заведении. Так вот, гений человечества В. И. Ленин сказал: ­   Чтобы   построить   коммунизм,   надо   создать   материально   ­ техническую   базу   и   воспитать   нового   человека.   Воспитать   нового человека   намного   труднее,   чем   создать   материально   ­   техническую базу.  Что можно сказать о воспитании человека. Шестьдесят лет назад у нас,   мальчишек,   была   мечта:   стать   трактористом,   комбайнером. Мечтали иметь велосипед, лыжи, коньки. А имели деревянные коньки, 27 которые сами же делали, лыжи, которые тоже были самодельные. А о чем мечтают сегодняшние мальчишки?   Мы   могли   сутками   кататься   с   горки   на   лыжах,   на   санках,   на коньках. Мы мечтали о хорошей узде для лошади, так как все лето работали   на   лошадях.   Да,   к   слову,   в   сельских   школах   в   5,   6,   7­х классах занятия начинались не с 1­го сентября, а с 1­го октября: все учащиеся работали на колхозной работе.   Так   вот,   каждый   мальчишка   старался   приобрести   хорошую ременную узду, но если это не удавалось, то он сам как мог шил ее из материала,   который   попадал   под   руки.   Узда   была   его   гордость   и собственность. Никто не мог без разрешения хозяина взять ее в руки. Мы   со   своими   уздами,   часов   в   7   утра,   путем   не   умытые,   вечно голодные, но счастливые, бежали на конный двор. Что было на конном дворе? У каждого была своя любимая лошадь, и он старался ее украдкой подкармливать.   Например,   украдет   горсть   овса   и   несет   ее   в   своей фуражке любимой лошади. Лошади нас за это узнавали и встречали. Но не все лошади были любимые. Была у нас кобыла пегой масти ­ Пегашка.   И   бытовало   мнение,   что   на   Пегашке   ездят   девчонки   и женщины легкого поведения. Для девчонок эта кобыла была ­ конец света.   Наш   конюх   дядя   Михаль   эту   пегую   кобылу   давал   в   самую последнюю очередь, когда не было выхода. И если девчонки со слезами на глазах не хотели  брать эту ни в  чем неповинную лошадь,  то он произносил свою коронную фразу: ­ Если сама не того, то и кобыла ничего. Это  выражение  стало  крылатым,  но на  Пегашке  никто  не хотел ехать: ни девчонки, не мальчишки. Кто главнее До 1955 года колхозы были мелкие. В каждой деревне был свой колхоз. Так в  русском и  башкирском Аралбаево  был  колхоз имени Карла   Маркса.  В  каждом  правлении   колхоза  висел  портрет  того,  в честь кого он был назван. В правлении колхоза имени Карла Маркса (а это   было   помещение   5   на   5   метров)   стоял   стол     председателя   со 28 стулом и стол счетовода со стулом. Стулья были венские витые из лозы. Были они, конечно, отобраны во время раскулачивания. Портрет Карла Маркса висел сзади председателя колхоза.  Утром мужиков, пришедших на работу, встречали председатель и Карл  Маркс.   Об  этом  мужики   потихоньку  шутили.   Но  время   было тяжёлое,   не   до   шуток,   побаивались   Колымы.   Прошёл  XXII  съезд КПСС,   и   мужики   заговорили   свободно.   Деревня   деревней,   но   дух свободы дошел и до неё.  Когда   колхозы   объединили,   правление   колхоза   стало   бригадным домом.   Портрет Карла Маркса с его законного места ни у кого не поднялась рука снять. По прошествии более 30 лет мужики так же утром приходили в бригадный дом и спорили до хрипоты: все считали себя политиканами. Одни говорили, что это портрет Карла Маркса. Другие кричали: «Ты ничего в политике не понимаешь, это – портрет Фридриха Энгельса, он главнее». Каждый из них доказывал, кто такой Карл Маркс и Фридрих Энгельс, какие толстые и умные   книги они написали. Но никто из них не только их не читал, но и не держал в руках. Крылатые фразы Хочу   объяснить,   от   чего   произошли   выражения   «в   ступе   воду толочь» и  «переливать  из   пустого в  порожний».  В  колхозе высшим органом   власти   было   общее   собрание   колхозников,   на   котором избирали председателя колхоза и правление колхоза. Общее собрание колхозников   собиралось   один­два   раза   в   год.   Заседание   правления колхоза собиралось один раз в месяц. На заседании правления колхоза рассматриваются хозяйственные дела в основном неполадки, промахи, недостаточно успешная работа в колхозе. Естественно, начальство критикует тех кто пониже. Самый низкий чин – это бригадир. Его критикуют все кому не лень. И во всех бедах колхоза виноватым видели бригадира.  Заседание проходило в маленьком кабинете председателя, в июле месяце, и эта комната была забита  полностью.  Бригадир  сидит  в   пиджаке   (деревенские   мужики редко их снимали). Все его критикуют, а он краснеет, потеет и молчит. 29 Так и сидит – весь мокрый. Поздно вечером возвращается домой. Жена его ждёт, собрала ужин. Иван ест молча. Жена, чтобы как­то разрядить обстановку,   спрашивает,   как   прошло   заседание,   какие   вопросы рассматривали. Иван ответил коротко: ­ Да воду в ступе толкли. Мария Ивану говорит: ­ А я так и поняла: ты пришёл весь мокрый. Наутро   женщины   выгнали   коров,   ждут   табун   и   ведут   разговор. Одна из них и спрашивает: ­ Вчера было заседание. Иван, наверное рассказывал, что там было. На что Мария со смехом ответила: ­ Да воду переливали из пустого в порожнее. С тех пор это выражение пошло всё дальше и дальше. Эх, дороги… Смотришь телевизор, слышишь одну и ту же фразу, что в России две беды: дураки (это мы с вами) и плохие дороги. За   первое   я   не   берусь   судить,   а   насчёт   плохих   дорог   есть   что сказать.   Я   вспоминаю   дороги   до   начала   80­х   годов.   Дорога   Ира­ Магнитогорск   была   гравийная.   Летом   была   неплохая,   но   зимой   в метели (а они порой мели около недели) проехать было очень трудно. Но жизнь в районе не прекращалась, и машины плохо ли, хорошо ли двигались. Двигались обычно колоннами. Дорога была узкая. Местами – в один ряд. Приходилось  ждать часами,  когда проедет встречная колонна.   В   это   время   шофера,   ждавшие   освобождение   дороги, кучковались. И, как говорил Твардовский в поэме «Василий Тёркин», «Потолкаться, погреться, да байки послушать». Благо, среди шоферов почти все любители рассказывать. А это были шофера хорошо знавшие друг друга, несмотря на то что работали в разных хозяйствах. И был у нас такой случай. Шофера стоят кучкой, слушают очередную байку Погорелова Андрея Ивановича. Он самый пожилой, участник войны и мастер рассказывать. А ему было что рассказать. Он рассказывает, мы слушаем. Одеты все в фуфайки. И кто­то из слушателей задаёт ему вопрос: 30 ­ Андрей Иванович, ты не замёрз? На что он на полном серьёзе отвечает: ­ Я то ладно, ничего. А вот Груня (его жена) замёрзнет: я уехал, а заслонку в голландке не закрыл.  Мужики   подняли   такой   смех,   что   всем   стало   тепло.   И   часто повторяли после: «Я то что…». *** Шофера   они   и   в   Африке   шофера.   Песня   про   них   «Простой грубоватый   народ»   справедлива.   Многие   из   них   –   любители рассказывать   всякую   небывальщину.   Был   у   нас   в   колхозе   шофёр Кузнецов. Любил он прибавить, а если выпьет сто грамм, с ним не спорь. Однажды он начал хвалить свою машину «Зил­585». В народе её звали   «Захар».   С   его   слов   лучшей   машины   в   мире   не   было.   Тогда второй шофёр Парамонов Иван Васильевич задаёт ему вопрос:  31 ­ Какую максимальную скорость ты можешь выжать с гружённого своего «Захара». Тот долго не думая сразу сказал: ­ С гружённого по асфальту – 80 километров. Иван Васильевич (кстати, тоже работавший на «Захаре») отвечает: ­ Я гружённый по асфальту выжму всю сотню. Вы представьте, что началось и чем кончилось. Пошли на спор, на два литра водки. Всё обговорили. Кузнецов задаёт Ивану Васильевичу последний вопрос, где он будет на своём «Захаре» ставить мировой рекорд. На что  Иван Васильевич ответил: ­ Только в одном месте – с Поташкиной горы. Тут началось представление. Кузнецов кричит: ­ Это не серьёзно, это – детство! Смеху   было   много.   Но   шофера   долго   после   этого   смеялись   и говорили про какую­то машину: ­ Машина развивает такую­то скорость, но только с Поташкиной горы. О скоростях В   колхозе   был   пожилой   водитель   Николай   Александрович. Остальные были намного моложе, но в рейс они ездили вместе, и ему на старость скидки не было. Шофера возили в Мелеуз, Стерлитамак, Уфу   сельскохозяйственную   продукцию:   зерно,   сахарную   свеклу, подсолнечник,   скот   на   мясокомбинат.   Они   были   и   водители,   и грузчики, и экспедиторы.  У шоферов был неписанный закон: не оставлять товарища в беде. Поэтому   все   ехали   колонной.   Но   молодые   водители   ехали   лихо,   а пожилой   ехал   спокойно:   берег   машину.   Молодежи,   проехав   20­30 километров, приходилось минут 10­15 ждать старика. Подъехав   к   молодым,   Николаю   Александровичу   приходилось слышать в свой адрес много упреков. А у него был один ответ: ­ Я люблю ехать – отдыхать. Это еще больше злило молодежь. 32 Но став постарше, они и сами повторяли эту фразу. А я до сих пор, провожая детей и внуков в дорогу, говорю: ­  Ехай – отдыхай. 33