К чему может привести стеснительность?

К чему может привести стеснительность? Иногда стеснительность проходит  как бы сама собой. На самом деле даже в этом, благополучном случае все не так просто. Ребенок,   которого   учительница   начальных   классов   считала   глупым   и малоспособным, вдруг в средней школе обнаружил математические способности, победил   сначала   на   школьной   олимпиаде,   а   потом   стал   призером   районной. Одноклассники, которые еще недавно подсмеивались над его замкнутостью и стеснительностью,   просят   решить   задачу,   учительница   смотрит   с   уважением, приносит учебник повышенной сложности и говорит, что на будущий год надо думать о городской олимпиаде. И отец однажды вечером вдруг заводит разговор о   политехническом   институте…   На   основании   всего   этого   изменяется самооценка  ребенка, он  начинает  понимать, а затем  и чувствовать  (именно  в такой   последовательности),   что   он   не   хуже   других.   Вместе   с   повышением самооценки уменьшается, а затем и уходит совсем стеснительность. Девочка приехала в Санкт­Петербург вместе с отцом военным, закончив пять с половиной классов где­то в далеком гарнизоне, в поселковой школе. Отец напряг все   свои   способности   и   возможности   и   устроил   дочку   в   «приличную»   школу. Город ошеломил девочку своим тяжелым очарованием, шумом и многолюдностью. Одноклассники   —   раскованностью   поведения,   стилем   одежды   и   уровнем учебной   подготовки.   Девочка   замкнулась   в   себе,   даже   если   что­то   знала, стеснялась   на   уроках   поднять   руку.   В   общении   с   одноклассниками   больше молчала,   опасаясь   сказать   нечто   глупое   и   неуместное.   Учителя   жаловались родителям, что из­за замкнутости девочки не могут оценить истинный уровень ее подготовки. Постепенно,  однако, девочка  привыкала  к  новому  месту  обитания. У  нее был покладистый и незлобивый характер, в старой школе она всегда выступала в роли   миротворца.   Проявилось   это   и   в   новой   школе.   Не   очень   понимая   сути разногласий   враждующих   девчоночьих   группировок,   она   внимательно выслушивала членов обеих групп и искренне недоумевала, как могут ссориться между собой такие умные и хорошие люди. Взгляд со стороны сделал свое дело: постепенно   ее   недоумение   передалось   рассказчицам,   и   обстановка   в   классе стала   значительно   менее   напряженной.   Девочки   из   «приличной»   школы действительно  обладали достаточным интеллектом и легко разобрались, кому они   этим   обязаны.   У   девочки   из   гарнизона   сразу   появилось   много   подруг, которые   очень   полюбили   ее   за   спокойный,   добрый   нрав,   верность   данным обещаниям   и   умение   слушать.   Приблизительно   в   это   же   время   самый   умный мальчик   класса   во   всеуслышание   заявил,   что   Люба   не   похожа   на   других девчонок, так как никогда не вредничает, не врет и не стремится «опустить» других.   «С   Любой   можно   дружить!»   —   сказал   он   и   этим   поднял   авторитет девочки   практически   на   недосягаемую   высоту.   Понятно,   что   к   концу   шестого класса от Любиной стеснительности не осталось и следа. Таков   благополучный   исход   детской   стеснительности.   К   сожалению, встречаются и гораздо менее благополучные случаи. Весьма энергичная мама привела ко мне на прием свою тринадцатилетнюю дочь, чем­то   похожую   на   циркового   тюленя.   Шура,   так   звали   дочку,   добродушно ухмыляясь, сообщила мне, что у нее никаких проблем нет, а проблемы есть у мамы.   Мать,   в   свою   очередь,   кипятясь   и   пофыркивая,   рассказала,   что   в последнее   время   дочь   связалась   с   совершенно   ужасной   подругой   Алисой   исовсем отбилась от рук: стала хуже учиться, болтаться с парнями, дерзить дома и учителям. Алиса представлялась со слов мамы абсолютным исчадием ада. Если верить   ей,  то   в   свои   тринадцать   лет   Алиса   ни   в   грош   не   ставит   учителей   и собственную   мать,   ведет   абсолютно   безнравственный   образ   жизни,   вот­вот будет   выгнана   из   школы.   Свободное   время   Алисы   посвящено   совращению безобидной   глупой   Шуры   и   других   таких   же   дурочек.   Шура,   слушая   мамины тирады, только качала головой, не пытаясь вмешаться и понимая, видимо, что никакие возражения не будут приняты во внимание. Я предложила Шуре прийти ко мне на прием без мамы, но вместе с Алисой. Шура неожиданно   легко   согласилась.   Через   несколько   дней   обе   девочки   сидели   у меня в кабинете. Если Шура была похожа на дрессированного тюленя, то Алиса напоминала   испуганную   лань   —   огромные   глаза,   порывистые   движения, дрожащие   крылья   тонкого   носа.   И   эта   хрупкая,   нервная   девочка, заинтересованно   улыбающаяся   мне   чуть   кривоватой   улыбкой   —   известная хулиганка   и   совратительница   малолетних   тюленей?   Что­то   не   сходится. Вероятно, мама Шуры все «слегка» преувеличила, целиком переложив на узкие плечи Алисы вину за подростковые проблемы собственной дочери. Совершенно неожиданно для меня Алиса подтвердила почти все, о чем говорила Шурина   мама:   да,   она   дерзит   учителям,   да,   учится   гораздо   ниже   своих возможностей, да, не ладит с собственной матерью, да, курит, да, регулярно ходит на дискотеки. Дальше   состоялся   большой   разговор.   Обе   девочки   оказались   контактными   и достаточно искренними. Видно было, что никто и никогда не говорил с ними о них самих, не стремясь что­то в них немедленно исправить или откорректировать. — А что бы вы сами хотели в себе изменить? — спросила я. — Вот я бы хотела похудеть и стать немного красивей… — немедленно затянула Шура. — И еще бы я хотела стать менее ленивой… Алиса молчала и нервически крутила в пальцах кубик из строительного набора. — А ты, Алиса? — Я боюсь людей. Я всего стесняюсь. Я хочу, чтобы этого не было, — выпалила девочка. Подруга взглянула на нее с комическим удивлением: — Ты стесняешься, Алиска? Ты?! — Расскажи об этом, если можешь, Алиса, — попросила я. Полуприкрыв огромные глаза, торопясь, словно опасаясь, что ее прервут, Алиса рассказала, что она всегда боялась людей, боялась какой­то опасности, которая, как ей казалось, от них исходила. Ничего такого страшного с ней никогда не случалось, если не считать того, что, когда Алисе исполнилось пять лет, горячо любимый отец бросил ее и мать и ушел к другой женщине. Алиса долго не могла с   этим   смириться,   плакала   по   ночам,   чтобы   не   видела   мама.   Теперь   она понимает, что это глупо, но тогда ей казалось, что если бы она вела себя как­ нибудь по другому, то отец не ушел бы из семьи и навсегда остался с ними. С тех пор она все время боялась сделать что­нибудь не так и вызвать какое­нибудь непредсказуемое, но ужасное последствие. В школе она боялась отвечать, даже если наверняка знала ответ. В письменных работах делала много ошибок, потому что   подолгу   думала   над   правописанием   каждого   слова   и   в   конце   концов запутывалась в правилах и писала наугад. Большинство девочек в классе были крупнее  и сильнее ее, и  Алиса  очень  боялась, что они за что­нибудь  на  нее разозлятся и побьют ее. Так она боялась годами, пока однажды ей все это не надоело.   Алиса   всегда   была   самолюбивой   и   даже   тщеславной   девочкой.   Еевнешние данные были почти безукоризненными. И она решила, что всего бояться —   это   не   лучшая   защита,   а   лучшая   защита   —   это   нападение.   Алиса   начала нападать. И с удивлением обнаружила, что нападающих боятся и даже уважают. Никакого   удовольствия   от   своего   вновь   приобретенного   имиджа   девочка   не испытывала. Она научилась хамить и отвечать оскорблением на оскорбление, но по­прежнему стеснялась первой обратиться к незнакомому человеку, стеснялась попросить о чем­то, по­прежнему испытывала неудобство, отвечая у доски. И она по­прежнему мечтала от всего этого избавиться. Новый способ защиты, который избрала для себя Алиса, естественно, не принес ей ощущения безопасности. Низкая самооценка Алисы, вероятно, коренилась в ее раннем детстве, в уходе отца (за который она винила себя), в ощущении своей физической хрупкости и слабости в сравнении с большинством сверстников. И эта   низкая   самооценка   никуда   не   делась,   хотя   сейчас   Алиса   прекрасно понимала, что в уходе отца виноваты его конфликты с матерью, а ее внешность и физические   данные   теперь,   в   пору   почти   наступившей   юности, —   не проигрышная, а выигрышная карта. В ощущении же ничего не менялось. И, хотя Алиса   старалась   компенсировать   свою   проблему   показным   хамством, «крутизной»,   наплевательским   отношением   ко   всему,   проблема,   естественно, оставалась с ней. Иногда человек тянет проблему стеснительности из детства во взрослую жизнь практически без изменения, смиряясь с ней и даже не пытаясь (пусть неудачно —   как   Алиса)   с   ней   справиться.   И   тогда   появляются   взрослые   мужчины   и женщины — «тюхти», «мямли» и «рохли», которых «каждый может обидеть», которым   «каждый   может   в   рожу   плюнуть»,   которые   «совершенно   не   умеют настоять на своем», «постоять за себя» и т. д., и т. п. Главная проблема таких людей состоит не в том, что у них не хватает сил или способностей. Способностей у них зачастую с избытком, и хватает не только на собственное   существование,   но   еще   и   на   кандидатскую,   а   то   и   докторскую диссертацию начальника. Силы и даже решительность тут тоже ни при чем, так как иногда в критических, угрожающих обстоятельствах именно «рохля» ведет себя хладнокровно и решительно, направляя и организуя действия других. Дело в том, что в обычной жизни человек с низкой самооценкой (чаще подсознательно, но иногда и сознательно) уверен в том, что он и не заслуживает больше того, что реально имеет. Его обошли по службе? «Кинули» ловкие мошенники? Обманул лучший друг? Ну конечно, все так и должно было случиться — ведь со мной всегда происходят такие вещи, так уж я устроен. Снаружи, для других, «рохля» и «тюхтя» может огорчаться и даже негодовать, но про себя уверен, что в мире все устроено справедливо и он получил именно то, что ему положено по статусу, в соответствии с его самооценкой.