Лекционный материал на тему: "М.А. Шолохов. Жизнь, творчество, личность."

11б_литература.

Тема: «М. А. Шолохов. «Жизнь, творчество, личность».

1.      Ознакомьтесь с информацией о писателе. В 20-е годы в отечественную литературу вошло поколение молодых прозаиков и поэтов, прошедших сквозь огонь революции и гражданской войны — Э. Багрицкий, М. Булгаков, М. Зощенко, Н. Тихонов. Сегодня мы поведем разговор о писателе из этой плеяды, дважды награжденном золотой Звездой Героя Социалистического труда, Ленинской и Государственной премией и высшей международной наградой — Нобелевской премией (1965 г.) — М.А. Шолохове.

                  Михаил Александрович Шолохов сразу же выделился своей самобытностью. Он описывал совершенно неизвестную жизнь казачества и практически до конца оставался певцом этой темы. Он очень хорошо знал ту жизнь, о которой писал.

                «Родился в 1905 году, в семье служащего торгового предприятия, в одном из хуторов станицы Вешенской, бывшей Донской области» - сообщал о себе М. Шолохов в автобиографии. Там же, в ст. Вешенской, в 1984 году оборвалась жизнь писателя.

               Между этими двумя датами — большая жизнь полная событий вели-чественных и трагических. Балки, курганы, возвышенности, маленькие речки, прибрежные кусты. Шолоховская земля. А вот и дом писателя. Тихо вокруг...

          Мать его была дочерью крепостного крестьянина, пришедшего на Дон с Черниговщины, а отец, выходец из Рязанской губернии сеял хлеб на арендованной казачьей земле, был приказчиком, управляющим паровой мельницы. С самого рождения на мальчике лежала своеобразная печать отчуждения: ведь его отец не был казаком, считался «иногородним», а сам он был незаконнорожденным. Родители узаконили свои отношения, когда Шолохов уже был подростком. Свои впечатления о горьком детстве писатель позже отразил в рассказе «Нахаленок».

Шолохову очень хотелось учиться, но ему удалось закончить всего четыре класса гимназии — сперва началась первая мировая, а затем гражданская война, и пятнадцатилетний подросток записался добровольцем в продовольственный отряд. Рассказывают, что однажды он попал в руки банды Махно, но атаман пожалел его по малолетству и отпустил на все четыре стороны. Об этих событиях потом будет написана небольшая повесть «Путь-дороженька». В своей автобиографии писатель вспоминал те годы: «Гонялся за бандами, властвовавшими на Дону до 1922 г. и банды гонялись за нами. Все шло как положено. Приходилось бывать в разных переплетах.»

В 1922 году, когда большевики окончательно взяли власть в свои руки, Шолохов приехал в Москву. Здесь он принимал участие в работе литературной группы «Молодая гвардия», а чтобы прокормиться, работал грузчиком, разнорабочим, делопроизводителем, каменщиком, счетоводом. В 1923 г. в газете «Юношеская правда» были напечатаны его первые фельетоны, а в 1924 г., в той же газете первый рассказ — «Родинка». Шолохов чувствовал, что ему не хватает образования, и поступил на рабфак, после чего собирался учиться в институте.

                  Летом 1924 года Шолохов вернулся в родную станицу, где почти безвыездно прожил всю оставшуюся жизнь. Вернувшись на родину, молодой писатель полностью отдается творчеству. В 1925 году в Москве вышел сборник фельетонов и рассказов писателя о гражданской войне под названием «Донские рассказы».

 В «Донских рассказах» обнаружилась удивительная способность писателя откликнуться на самые важные жизненные вопросы времени. Шолохов правдиво передал накал классовой борьбы на Дону, драматические события, связанные с революционной переделкой жизни.

«Через хутор, словно кто борозду пропахал и разделил людей на две враждебные стороны».

            В рассказах в основном решается один вопрос, который и определял расстановку сил в каждом хуторе, в каждой семье: за революцию или против революции, за Советскую власть или против.

Примером может служить его рассказ «Лазоревая степь». Он ведется от лица деда Захара, крепостного, которого, в свою очередь, его барин «выменял за ручного журавля у соседа помещика». Рассказ старика начинается с воспоминаний о прошлом, об ужасных забавах хозяина-пана и его сына, который «в папашу выродился» и в детстве развлекался тем, что «щенят, бывалоча, живыми свежует — обдерет и пустит». Кульминацией рассказа становится сцена казни сыновей Захара, Семена и Аникея, выступивших на стороне красноармейцев и взятых в плен после схватки с казаками под командованием панского сына. Старый Захар на коленях вымаливает у него возможность помилования для сыновей, но от них получает жесткий ответ: «Поди к своему пану и скажи ему: мол, дед Захар на коленях всю жизнь полозил, и сын его полозил, а внуки уже не хочут. Так и передай!» На глазах отца казаки рас-стреливают Семена вместе с привязанной к нему недоуздком женой, а раненого Аникушку прошитого тремя пулями, паныч приказывает выбросить на дорогу, по которой «ехала сотня казаков, при них две пушки». Под пером Шолохова облик пана Томилина совершенно утрачивает человеческое. Даже животные ведут себя несравненно более милосердно: «лошади, они имеют Божью искру, ни одна на Аникушку не ступнула, сигают через... » Зато человек к человеку беспощаден: «Колеса пушки попали на ноги Аникею захрустели они, как ржаной сухарь на губах, измялись в тоненькие трощинки». Думал помрет Аникей, от смертной боли, а он хоть бы крикнул, хоть бы стон уронил... лежит, голову плотно прижал землю с дороги пригоршнями в рот пихает... Землю жует и смотрит на пана, глазом не моргнет, а глаза яркие, светлые, как небушко... » Немыслима цена, которую платит этот истинный мученик за свою мечту и веру в лучшую жизнь. Не могут не восхищать подобная сила духа и непоколебимое чувство собственного достоинства.

Напротив, старый мир в «Донских рассказах» это воплощение безнравственности. Любое его проявление — это почти всегда зверское преступление. Откроем один из самых сильных рассказов цикла, «Алешкино сердце», потрясающий по художественной силе, с которой Шолохов пишет страшные в своей жестокости сцены голода. «На этот же день Полька, старшая сестра Алешки,

доглядела, когда богатая соседка, Макарчиха по прозвищу, ушла за речку полоть огород, проводила глазами желтый платок, мелькавший по садам, и через окно влезла к ней в хату... Убитая едой уснула, как лежала, голова в печке, а ноги на скамье. К обеду вернулась Макарчиха — баба ядреная и злая. Увидела Польку, взвизгнула, одной рукой вцепилась в спутанные волосенки, а другой, зажав в кулаке железный утюг, молча била ее по голове, лицу, по гулкой, иссохшей груди. Из своего двора видел Алешка, как Макарчиха, озираясь, стянула Польку с крыльца за ноги. Подол Полькиной юбчонки задрался выше головы, а волосы мели по двору пыль и стлали по земле кровянистую стежку. Сквозь решетчатый переплет плетня глядел, не мигая Алешка, как Макарчиха кинула Польку в давнишний обвалившийся колодец и торопливо прикинула землей».

Утрачиваются даже самые близкие родственные отношения. В рассказе «Червоточина» мы видим историю разрушения семьи. Один из сыновей «середняка» (и в сущности кулака) Якова Алексеевича, Степан, не позволяет отцу со старшим .братом укрывают налога большую часть посевов. Более того, он настаивает, чтобы отец на один день дал бедняку Прохору Токину пару быков для перевозки сена. Наложив сено в возы, Степан с Прохором решают ночевать в степи, а перед рассветом ехать домой. Проснувшись утром и не обнаружив быков (которые сами ушли на двор), они весь день ищут их по степи, а к вечеру туда приезжает Яков Алексеевич со старшим сыном Максимом. «Выхватив их воза вилы, Максим вздернул Прохора на ноги, сказал просто и тихо:

- Признавайся: продали со Степкой быков? Сговорено дело было?

- Братушка! .. не греши...-Прохор поднимал руки и кровь, густая, синевато-черная, ползла у него из разбитого рта на рубаху.

- Не скажешь? — шепотом просипел Максим.

Прохор заплакал, икая и дергаясь головой... Зубья вил легко, как в копну сена вошли ему в грудь, под левый сосок. Кровь пошла не сразу...

Степка бился под отцом, выгибаясь дугою, искал губами отцовы руки и целовал на них вспухшие рубцами жилы и рыжую щетину волос.

- Под сердце ... бей... - хрипел Яков Алексеевич, распиная Степку на мокрой, росистой земле... »

Несмотря на жестокие, ужасные события, происходившие в России начала 20-х годов, тональность «Донских рассказов» остается светлой, а перспективы открытыми.

- В рассказе «Родинка» Николка Кошевой говорит: «Учиться бы поехать, а тут банда ... не успел приходскую школу окончить... Опять кровь, а я уж изморился так жить... »

Сирота Григорий в рассказе «Пастух» мечтает: «Заработаем, Дунь, хлеба к осени, а там в город поедем. Я на рабфак поступлю и тебя куда-нибудь пристрою... Может тоже на какое ученье... В городе, Дунятка, книжек много и хлеб едят чистый, без травы, не так, как у нас.»

Когда писатель вернулся на Дон, его полностью захватила идея создать эпос народной жизни на переломном этапе конца XIX — первой половины ХХ века. И с 1926 г. по 1940 г. Он работал над произведением о первой мировой войне, революции, гражданской войне, где воссоздал сложную историю жизни казака Григория Мелехова и давал характеристику событий первой мировой и

гражданской войны на Дону. Уже в 1934 году два первых тома романа появились на Западе. Известная немецкая писательница Анна Зегерс позже написала о первых томах «Тихого Дона»: «... Когда мы читали ... перевод, мы поняли, что происходило со старым народом в новой стране. Мы проглотили огромный кусок жизни, который Шолохов бросил нам, страшно голодным до правды, будто он при этом крикнул: «Вы хотите знать все, здесь это все!»

Роман принес его автору мировую славу и ... множество огорчений. Герои шолоховских книг жили с ним рядом. Умел писатель наблюдать жизнь, умел выслушать собеседника, давая высказаться полностью. Тот вроде уж и замолкнет, а он все слушает, поднимет глаза, словно поощряет: «Говори, говори, я слушаю». Смотришь тот еще что-то вымолвит. А это «что-то» чаще всего оказывалось самым главным. Из таких наблюдений и сложился I том романа «Поднятая целина».

В 1934 году в печати появились первые главы романа «С потом и кровью». Издатели переименовали его в «Поднятую целину» в соответствии с цитатой из одной из сталинских речей о «громадном значении обработки целины». Сам Шолохов по поводу этого исправления пишет своему наставнику Е.Г. Левицкой: «На название до сих пор смотрю враждебно. Ну что за ужасное название ажник самого иногда мутит. Досадно.»

           В многочисленных интервью писатель обещал скорейшее появление продолжения. Но его не последовало. Вместо романа в апреле 1933 года М. Шолохов обратился к И.В. Сталину с письмом о «пытках, избиениях и надругательствах», которым партийные функционеры подвергали колхозников во время хлебозаготовок. На Дон была послана комиссия ЦК. Многие из арестованных и даже приговоренных к расстрелу были освобождены, на Дон пришли эшелоны с семенами и продовольствием.

Великую Отечественную войну Шолохов воспринял как и все русские люди. С первых дней он — военный корреспондент. В очерках Шолохова — снова и снова горячий разговор о ненависти к фашистам, любви к Родине, к своему народу.

Эти мысли звучат в романе «Они сражались за Родину», в его прекрасном рассказе «Наука ненависти», напечатанном в «Правде» 22 июня 1942 года. — в первую годовщину начала Великой Отечественной войны. Писатель. показал, как «на таком оселке, как война, все чувства отлично оттачиваются».

Лейтенант Герасимов взволнованно рассказывает: «... И воевать научились по-настоящему, и ненавидеть, и любить... Казалось бы, - продолжает он, любовь и ненависть рядышком; знаете, как это говорится: «В одну телегу впрячь не можно коня и трепетную лань», - а вот у нас они впряжены и здорово тянут! Тяжко я ненавижу фашистов за все, что они причинили моей родине и мне лично, и в то же время всем сердцем люблю свой народ и не хочу, чтобы ему пришлось страдать под фашистским игом. Вот это-то и заставляет меня, да и всех нас, драться с таким ожесточением, именно эти два чувства, воплощенные в действия и приведут к нам победу. И если любовь к Родине хранится у нас в сердцах и будет храниться до тех пор, пока эти сердца бьются, то ненависть всегда мы носим на кончиках штыков».

           Между строчками этого огненного повествования видится участок леса, где занимало позиции подразделение лейтенанта Герасимова. На опушке окопы, блиндажи. Под кустом орешника лежит Шолохов. Рядом лейтенант, что стал прообразом Шолоховского Герасимова.

Герасимов рассказывает свою «одиссею», отрываясь, чтобы выслушать донесение или отдать распоряжения. Шолохов слушает, не мешая ему. Лейтенант говорит редко, часто останавливаясь, задумываясь. Шолохов молчит. Иногда он поднимает глаза на собеседника, приглашая: «Продолжай». И лейтенант открывает свою израненную душу, выкладывая все начисто — как накапливалась ненависть к садистам-гитлеровцам.

       -«... Около Скиры в овраге мы наткнулись на место казни, где мучили захваченных в плен красноармейцев, - глухо звучит голос рассказчика. Герасимов поворачивает голову к Шолохову и спрашивает: «Приходилось вам бывать в мясных лавках? Ну вот так, примерно, выглядело это место... На ветвях деревьев, росших по оврагу, висели окровавленные туловища, без рук, без ног, со снятой до пол(овины кожей... Вы думаете, можно рассказать словами обо всем, что пришлось видеть? Нельзя! Нет таких слов. Это надо видеть самому. И вообще, хватит об этом!»

Лейтенант надолго умолкает. Но Шолохову нужно было, чтобы Герасимов опять заговорил и рассказал своими словами обо всем. Что он пережил. Нужна была атмосфера близости и откровенности, какая может возникнуть между людьми, чутко понимающими друг друга.

Шолохов спрашивает у него:

- Можно здесь закурить?

- Можно, курите в руку, - охрипшим голосом ответил лейтенант.

Может быть этот короткий диалог и помог тому, что лейтенант заговорил опять, заговорил теми словами, какими он оценивал происходившее на войне.

- Вы понимаете, что мы озверели, насмотревшись на все, что творили фашисты, да иначе и не могло быть. Все мы поняли, что имеем дело не с людьми, а с какими-то осатаневшими от крови собачьими выродками ..

В течение последних 40 лет жизни Шолохов занимался общественной деятельностью и практически ничего нового не написал. Лишь в 1956 году появился рассказ «Судьба человека» и 1959-60гг.— вторая книга «Поднятой целины»

Вот как вспоминает о появлении рассказа «Судьба человека» Александр Навозов: «Михаил Александрович начал читать рукопись рассказа, написанного им для новогоднего номера «Правды». Все слушают с напряжением. Перед работниками редакции развертывается картина послевоенной весны на верхнем Дону. Вздулись речки, начисто оголились от снега прибрежные пески, чернеют ставшие непроезжими дороги. Голос Шолохова мерно звучит в тишине.

«Вскоре я увидел,- читает он,- как из-за крайних дворов хутора вышел на дорогу мужчина. Он вел за руку маленького мальчика, судя по росту - лет пяти-шести, не больше. Они устало брели по направлению к переправе, но, поравнявшись с машиной, повернули ко мне. Высокий, сутуловатый мужчина, подойдя вплотную сказал приглушенным баском:

- Здорово, браток.

- Здравствуй. - Я пожал протянутую мне большую, черствую руку.

Мужчина наклонился к мальчику, сказал:

- Поздоровайся с дядей, сынок. Он, видать такой же шофер, как и твой папанька.

Только мы с тобой на грузовой ездили, а он вот эту маленькую машину гоняет. Глядя мне прямо в глаза светлыми, как небушко, глазами, чуть-чуть улыбаясь, мальчик смело протянул мне розовую холодную ручонку. Я легонько потряс ее, спросил:

- Что же это у тебя, старик, рука такая холодная? На дворе теплынь, а ты замерзаешь?

С трогательной детской доверчивостью малыш прижался к моим коленям, удивленно приподнял белесые бровки.

- Какой же я старик, дядя? Я вовсе мальчик, и я вовсе не замерзаю, а руки холодные - снежки катал потому что...»

Так начался рассказ о большой судьбе советского человека, про которого поведал Шолохов в своем произведении. Забыв о времени слушали правдисты.

               Наутро рабочие типографии вели между собой необычный разговор. Шолоховское произведение горячо восприняли все рабочие типографии. В тот день внешне, как и всегда, все казалось обыденным. Но люди были взволнованы. Они о чем-то рассуждали жарко, заинтересованно.

- Нет, ты послушай, что тут написано, - настойчиво предлагал Валентин Константинович Антонов своему старому товарищу Михаилу Михайловичу Родину, который как и он верстал «Правду» с 1929 года — Каков русский солдат! — восторгался Антонов. — Он и в концлагере гордый, и перед смертью стойкостью всех удивляет. А ведь голодный, раны ноют, сам, можно сказать, - в чем душа, а герой. Нет, ты послушай...

И Антонов читает текст, как это делают все метранпажи, прямо по свинцовому набору, лежащему на полосе «вверх ногами».

«Наливает мне комендант третий стакан, а у самого руки трясутся от смеха. Этот стакан я выпил врастяжку, откусил маленький кусочек хлеба, остаток положил на стол. Захотелось мне им, проклятым, показать, что хотя я и с голоду пропадаю, но давиться ихней подачкой не собираюсь, что у меня есть свое, русское достоинство и гордость и что в скотину они меня не превратили, как ни старались...»

- Такие люди только на Руси родятся, - комментировал с жаром верстальщик. — А ведь уже расстрелять хотел самолично фашистский комендант Андрея Соколова и не смог, увидел русскую удаль и отступил.

- Да ты что же верстаешь-то, скажи? — допытывался Родин.

- Как что «Судьбу человека», рассказ писателя Шолохова, Михаила Александровича. Это, брат, такая сила! Вот тут, что сказано про наш русский народ: «Сможет все вытерпеть, все преодолеть на своем пути, если к этому позовет его родина... »

Я думаю, что к прозвучавшим словам добавить больше нечего, разве что высказывание Михаила Александровича из речи в Стокгольме, когда ему вручали Нобелевскую премию.

2.      В рабочей тетради составьте тезисный план по данному конспекту.

3.      Запишите в рабочую тетрадь  основные черты творчества писателя.

·         Замечательное по яркости и силе художественное изображение жизни донского казачества.

·         Стремление художественно запечатлеть такие поворотные этапные периоды в жизни нашей страны, когда борьба нового мира протии старого выступает в наиболее острой, драматической форме.

·         Отсутствие идеализации действительности.

·         Эпическая широта, склонность к монументальным художественным палитрам, к постановке серьезных вопросов об исторических судьбах народа.