Л.Н.Толстой "После бала"

История Создания рассказа «После бала»

Рассказ ученика-ассистента (или учителя).

«До Ясной Поляны донеслись известия о событиях, разыгравшихся в полку, расквартированном неподалеку: солдат ударил офицера! Событие для армии действительно из ряда вон выходящее! Однако не само событие потрясло Толстого, сколько его последствия: вот-вот состоится суд, исход которого предрешен: солдат будет предан «смертной казни расстрелянием», как сформулировали единственную меру наказания за подобное преступление законы, действовавшие в армии. Но автор «Севастопольских рассказов» не мог дать в обиду солдата – «солдатика», как не без нежности называл писатель «хранителя» земли Русской, мученика тяжкой рекрутчины... Но как? Как спасти Ивана Шебунина – Лев Николаевич только что узнал имя «преступника», посмевшего поднять руку на «их благородие», – как спасти его от позорной смерти – не на поле брани, где он показал бы всю меру своей отваги, а на дворе солдатской гауптвахты, а может быть, и на плацу, на глазах товарищей, где он будет не убит – расстрелян, – ими, товарищами, расстрелян?.. И вдруг его осенило: «Смогу!» К барскому дому подлетела коляска: граф толстой приказал «мигом ехать» в соседнюю деревню, в полк... Легко представить смятение офицеров, когда в их полк пожаловал прославленный писатель. «Ради мужика? Помилуйте, Лев Николаевич!» – они пытались отговорить Толстого от его безумного, как им казалось, решения: выступить на суде защитником солдата Шебунина. Представляете, какой резонанс будет иметь «дело солдата Шебунина» с участием в качестве адвоката графа Толстого, едва ли не самого влиятельного в России человека! Кажется, это был единственный в жизни Толстого случай, когда он с благодарностью вспоминал годы учебы, – увы, незавершенной, но не пропавшей даром – на юридическом факультете Казанского университета... «Я бы хотел поговорить со своим подзащитным», – языком юриста-профессионала заявил Толстой. И вот перед ним «возмутитель спокойствия»! Писатель, взглянув на него, не поверил, что этот неказистый, робкий, вмиг растерявшийся не солдат, а действительно «солдатик» мог поднять на кого-нибудь руку, тем более – на офицера. Толстой невольно вспомнил и покорных ратной воле солдат из «Севастопольских рассказов», и особенно кроткого Платона Каратаева из «Войны и мира», образ которого он с такой любовью создавал на страницах романа-эпопеи... А сейчас Платон Каратаев, обернувшийся Иваном Шебуниным, растерявшись, с трудом связывал слова, пытаясь объяснить «их сиятельству», как «бес его попутал». И как «их благородие» изо дня в день измывался, «бил так, что не приведи Господи», «уж не зная, куда деться», «уж простите, меня, Ваше сиятельство, я так, и эдак винился, пусть стреляют меня, – виноват, что уж говорить...» Вероятно, так каялся бы Платон Каратаев, если бы его «бес попутал...» Толстым овладело состояние, которое он передал в первой же фразе своего памфлета против смертной казни, в заглавии его: «Не могу молчать!»... Наступил день суда. Толстой с непривычной для него ролью адвоката справился блестяще: юридически безупречно доказал виновность отнюдь не солдата Шебунина, а следовательно, если и не абсолютную его невиновность, то «смягчающие вину обстоятельства» граф Толстой представил суду неопровержимо... Но, увы, обстоятельств этих не признавали армейские законы. И тем не менее члены суда были в замешательстве... Но подчинились-таки они букве закона: Шебунин был приговорен к расстрелу. Толстой, потрясенный, возвращается в Ясную Поляну, вне себя от того, что он бессилен спасти Шебунина. Он настолько в смятении от случившегося, что забыл о неотложных литературных замыслах, о рукописях, которые ждали его пера, – в мыслях его только солдат, дни которого сочтены... И вдруг Толстой вспомнил, что среди высокопоставленных чиновников генерального штаба есть влиятельные лица, упорно добивающиеся знакомства с ним, досаждающие письмами, мечтающие о приглашении в Ясную Поляну. Толстой тут же написал несколько писем, адресовав их тем, кто был в силах спасти Шебунина. Отказать Толстому не посмел никто, и в полк, где вот-вот должен быть приведен в исполнение смертный приговор, летит депеша, отменяющая его. Она, увы, опоздала... Что же Толстой? Толстой, как никогда прежде, не мог молчать. Он прекрасно понимал, сколько еще в России Шебуниных, сколько истязаемых, униженных и оскорбленных, а то и ждущих своего смертного часа! Лев Николаевич не смог спасти беззащитного солдата юридическими доводами, соображениями гуманности и справедливости, взывая к христианскому чувству тех, от кого зависела судьба солдата, но Толстой мог защитить его, пробудить раскаяние в «их благородиях» как писатель. И он создает страницы, занимающие среди его произведений особое место, – даже рядом с «Севастопольскими рассказами» и «Войной и миром».

5. Чтение с отдельными купюрами завершающих страниц рассказа «После бала» (в зависимости от оставшегося времени можно увеличить или сократить объем текста сохранив финальную сцену).

«... С бала я уехал в пятом часу (утра, разумеется), пока доехал домой, посидел дома...»

IV. Подведение итогов урока.

– Как вы считаете, стоило ли рассказывать о судьбе безвестного солдата Ивана Шебунина?

– Помните, как озаглавил Толстой свой рассказ? «После бала». Но началось-то все, несомненно, с БАЛА! Что же могло на нем произойти, если за ним последовала жуткая сцена на плацу – истязание жалкого, беззащитного человека, которого даже «братцы» не пожалеют, не «помилосердствуют», как бы он их ни умолял?

И почему произошло это именно «после бала»: что за странное совпадение?

И причем здесь полковник и перчатка его, которой он хлещет по лицу солдата, посмевшего «промазать», – подробность, на которую вы, надеюсь, обратили внимание.

Домашнее задание: перечитать рассказ, составить план (сложный, так как само название подсказывает, на сколько частей можно разделить это произведение; попытаться ответить