О мифической переписке А. Т. Болотова и А. Д. Раменского.

О мифической переписке А. Т. Болотова и А. Д. Раменского.

Из книг,  рассказывающих  о жизни  и  творчестве А. Т. Болотова, замечательного ученого второй половины XVIII и первой четверти XIX в. известно, какой заметный вклад он  внес  в  развитие сельскохозяйственной биологии и агрономии. Кроме этого  А. Т. Болотов был  художником и архитектором, литератором и публицистом, натуралистом и медиком. Болотов широко использовал  свои научные  разработки  в практических целях. Творческое наследие А. Т. Болотова огромно, А. Блок в одной из своих  статей писал: «А. Т. Болотов пережил восемь царствований от императрицы Анны до императора Николая 1 и оказывается наиболее плодовитым русским писателем. Его сочинения, по соображению Венгерова, умещаются в 350 томах обыкновенного формата». Андрей Тимофеевич в течение всей жизни вел дневники, на основе которых впоследствии и писал свои «Жизнь и приключения Андрея Болотова». Его перу принадлежат знаменитые автобиографические записки, отображающие  быт и культуру России XVIII в.  Как и многие другие деятели XVIII в., А. Т. Болотов обладал энциклопедическими знаниями. Кроме сочинений на естественно-исторические и сельскохозяйственные темы его перу принадлежат несколько художественных произведений, трехтомный морально-этический трактат, ряд сочинений философского характера, а также переводы с иностранных языков. Не менее интересна судьба автобиографических записок Андрея Тимофеевича. Они представляют собою повествование в виде писем Андрея Тимофеевича к читателю.  Всего  первоначально  было  обнаружено  300 писем, охватывавших период от рождения (и частично описание жизни предков) до 1795 г. и скомплектованных в 29 частей. Первая часть написана в 1789 г., последняя окончена в 1816 г. Историкам А. Т. Болотов известен как автор многочисленных неизданных исторических сочинений и особенно как автор знаменитых автобиографических записок, содержащих огромный фактический материал по культуре и быту России XVIII в.  Ученому  не чужды были и интересы изобразительного искусства и зодчества. Еще с юношеских лет он увлекся  рисованием, сохранив это увлечение на всю жизнь.  Многие свои рукописи Андрей  Тимофеевич сопровождал собственными рисунками. В период пребывания русских войск в  Пруссии во время семилетней войны (1757—1763) по эскизам А. Т. Болотова изготовлялись монеты и медали. Имеются его собственноручные автопортреты. Это был такой человек, что знакомством  с  Андреем Тимофеевичем, а тем паче дружбой  с  ним мог гордиться любой его современник. Среди Ржевских краеведов бытовало мнение, что  Болотов вёл переписку с основателем  мологинской ветви (село Мологино Ржевского района Тверской  области)  учителей  Раменских — Алексеем  Даниловичем  Раменским. На этот вопрос даёт ответ анализ статьи в журнале Новый мир № 8 за 1985 год, который, к нашему сожалению,  полностью отрицает факт знакомства и переписки Раменского с  Болотовым.

Письмо Раменскому: реальность или вымысел?

Новый мир. 1985. № 8. С. 195-212.

В связи со сказанным о необходимости раскрытия «белых пятен» в жизни и  творчестве А. Т. Болотова большой интерес представляет оригинальная публикация М. Маковеева  <<Обратить в пользу для потомства>> , касающаяся известной учительской династии  Раменских. Речь в ней идет об Акте комиссии Ржевского гороно, в котором в 1938 г. по поручению Наркомпроса РСФСР был описан семейный архив Раменских. В числе прочих документов в Акте полностью приводится письмо А. Т. Болотова основателю мологинской ветви (село Мологино Ржевского района Калининской  области)  учителей  Раменских — Алексею Даниловичу Раменскому. Редакция «Нового мира» сопроводила публикацию вступительным замечанием, подчеркнув, что документы, «до сих пор неизвестные науке, представляют — при условии их подлинности — огромный  общественный интерес». Поскольку архив Раменских, хранившийся в Ржевском краеведческом музее, погиб в грозные годы Великой Отечественной войны 1941 — 1945 гг. и проверить подлинность приводимых в Акте документов путем сличения их с оригиналами нельзя, редакция совершенно справедливо утверждала: «Остается один путь проверки подлинности копий, представленных в документе,— путь научного анализа». Однако, несмотря на довольно четкую позицию редакции  относительно  необходимости  предварительной проверки подлинности исторических материалов, М. Маковеев в своем предисловии к публикации, по-видимому, только на основании этого письма А. Т. Болотова А. Д. Раменскому, но уже без всяких оговорок, более того, весьма утвердительно пишет, что Болотов, «как  оказалось», бывал в доме Раменских в Мологине. Таким  образом, читатель, недостаточно знакомый  с  биографией  А. Т.  Болотова,  может  принять  это утверждение М. Маковеева за достоверный факт. Более 40 лет занимаюсь я изучением жизни и творчества А. Т. Болотова, писал историк Бердышев.  Что можно сказать на основании известного мне об Андрее Тимофеевиче по поводу упомянутого письма? Откровенно признаюсь: не сразу пришел к определенному выводу. Есть в письме такое, что заставляло не раз возвращаться к нему и снова перечитывать. Многое в нем заставляет верить в его подлинность. Во всяком случае, человек, написавший  письмо, хорошо знал то время, события, связанные с  А. Т. Болотовым и упоминаемыми им людьми, причем  в таких деталях, которые могли быть известны только самому Болотову или людям, очень хорошо знакомым  с его дневниками. Таково, например, упоминание в  письме о посещении Болотова  Н. И. Новиковым в  1791 г., рассуждение о том, что Новиков «жив, хотя  имел несчастие повредиться в разуме». Соответствуют  действительности сообщаемые в письме даты событий:  профессор  Московского  университета  И. Г. Шварц действительно умер в 1784 г., посещение Болотовым  Радищева в 1797 г.  могло  в самом деле состояться, поскольку именно тогда Радищев вернулся из ссылки в свое имение Немцово. В письме чувствуется стиль А. Т. Болотова, его манера обращения к собеседнику, встречаются особо любимые им обороты и слова. И  тем не менее есть в письме детали, вызывающие большие сомнения в его подлинности. Не могло быть  в письме Болотова таких выражений, как, например, «по агрономическим вопросам», «из  агрономических вопросов» (тогда слово «агрономия» и его производные еще не были в употреблении в России). Никогда не пользовался  Андрей  Тимофеевич  словом  «природа», всюду у него фигурирует «натура». Недоумение вызывают словесные обороты: «Ваша методика обучения...», «...передайте, пожалуйста, привет...»  Довольно странно выглядит для Болотова его подпись в письме: «С глубочайшим уважением к Вам Андрей Тимофеевич  Болотов». Я подобной подписи  не встречал, хотя просмотрел массу его писем. Или, скажем, есть в письме строки: «Как я уже соизволил Вам  написать...» Не мог такое допустить Болотов. Этикет  вежливости XVIII в. предписывал употребление этого  глагола по отношению к собеседнику, но никак не к  собственной персоне: например, «Вы соизволили мне сказать» и т. п. Конечно, эти сомнения нельзя рассматривать в качестве доказательств, достаточно убедительно отвергающих подлинность письма. Во-первых, у А. Т. Болотова был отвратительный почерк, так что ничего удивительного не было, если составители Акта вместо слов, имевшихся в подлиннике, употребили совсем другие. Во-вторых, если редакция «Нового мира» и М. Маковеев «по взаимному согласию» сочли возможным «некоторые места Акта подвергнуть незначительным  исправлениям», то почему этого не могли сделать составители Акта в отношении подлинных документов? Само по себе письмо при всех его внутренних противоречиях не вызвало бы у меня желание вступить в  дискуссию, если бы оно не шло вразрез с тем огромным  фактическим  материалом,  который  имеется, если можно так выразиться, на противоположной стороне системы Раменский—Болотов, т. е. в архивах Болотова. Причем если на одной стороне (Раменский) — только копия единственного документа, то на второй (Болотов) — множество  подлинных  материалов,  и  в первую очередь его дневники и опубликованные на их основе знаменитые записки «Жизнь и приключения Андрея Болотова». Как известно, Андрей Тимофеевич в течение всей своей жизни вел подробные записи всего сделанного им и произошедшего в его жизни. Не оставлял он без внимания ни одного нового знакомства, особенно если человек был духовно близок ему и научные интересы их совпадали.  О  всех таких людях мы находим довольно  подробные  упоминания  в  «Записках».  Так  же обстоятельно фиксировал Андрей Тимофеевич все свои поездки за пределы постоянного местожительства -  Дворянинова и Богородицка. И вот, зная этот биографический фон, попробуйте объяснить: почему Болотов ни разу в своих дневниках и «Записках» не назвал фамилии Раменского, Радищева, Петрова, Шварца, Юрьева, почему он не описал, как это делал в отношении всех других своих поездок за пределы постоянного местожительства, посещение села  Мологино и имение Радищева Немцово? Хотя в письме Раменскому, которое фигурирует в Акте, все упоминаемые в нем люди аттестуются как близкие Андрею Тимофеевичу. Обратите  внимание: речь идет не об единичном письме, а о переписке. Кроме того, Болотов обнаружил свою оплошность, «просматривая записи протекших времен своих», т. е., по-видимому, встретил запись, касающуюся А. Д. Раменского. Почему же ее нет в действительности? В строчках письма Болотов огорчается перерывом в «дружеской переписке»  с Раменским. О посещении его Н. И. Новиковым  А. Т. Болотов рассказывает в своих «Записках» довольно подробно. Но содержание разговора при той встрече по «Запискам» совершенно не похоже на то, о котором говорится в письме. Такое расхождение в описании одного и того же события не свойственно Андрею Тимофеевичу. Далее. В письме И. Г. Шварц упоминается со словами «наш друг». Но каждому, кто знаком с деятельностью Шварца, очевидно, что это явное недоразумение, Шварц не мог быть другом Болотова по той простой причине, что являлся  одним из  руководителей масонского общества, а Болотов как огня боялся близости с масонами. Эта боязнь, как известно, пробежала «черной кошкой» между Болотовым и Новиковым, помешав их более тесному сближению. И если дружеские  отношения с Новиковым поддерживались на деловой основе, благодаря совместной работе по изданию «Экономического магазина», то о дружбе со Шварцем не могло быть и речи. Противоречат идеологии и морали Болотова его высказывания в письме о А. Н. Радищеве. Убежденный монархист и апологет крепостного права, вряд ли пошел бы он на такое сближение с вольнодумцем, чтобы ради этого совершить специальную поездку в другую губернию. Есть и еще одно свидетельство тому, что  Радищева в числе близких Болотову людей не было. В  «Памятнике протекших  времен» (1875. Ч. II С. 28) есть параграф «Государь освобождает некоторых важных заключенных», в котором Болотов, рассказывая о распоряжении Павла освободить политических заключенных, ведет речь о Н. И. Новикове,  но ни одним словом не упоминает Радищева. Редактор издания вынужден был сопроводить текст Болотова следующим примечанием:  «Между  прочим — Радищева,  сосланного в Сибирь за издание своего Путешествия из Петербурга в Москву». В письме А. Т. Болотов просит А. Д. Раменского передать привет хозяину Мологина А. М. Юрьеву, упоминая о знакомстве с ним еще по петербургскому периоду своей жизни. Между тем ни в одном из биографических документов сведений об этом знакомстве не имеется. Таким образом, содержание письма А. Т. Болотова А. Д. Раменскому, зафиксированного в Акте, не подтверждается  довольно  обширным  биографическим  материалом Болотова, как опубликованным, так и рукописным. Тем самым мы обязаны отвергнуть его подлинность. Поскольку  экспертиза установила  подлинность Акта, следовательно, в подлинности должно быть  отказано самому письму. Каким  образом в архиве Раменских оказался этот удивительный документ, кто его автор, какие цели преследовались при его написании — этого, по-видимому, никто никогда не узнает. С утратой архива Раменских исчезла и возможность  раскрытия гайны.

Строгая же историческая паука должна признать:

1. Знакомства и переписки А. Т. Болотова с А. Д. Раменским не было, так же как не было и его посещения Мологина в Тверской губернии.

2. Не имели место также знакомство Болотова  с  А. Н. Радищевым и поездка его в Немцово  Калужской  губернии.

3. И. Г. Шварц не был не только другом А. Т. Болотова, но и его знакомым.

Это документальное  исследование приводит в своей книге  << Андрей Тимофеевич Болотов>>  историк  А. П. Бердышев – автор книг о жизни и творческой  деятельности А. Т. Болотова.

 С исследованием  Бердышева  полностью согласен и руководитель Федеральной архивной службы России  член-корреспондент РАН В.П.Козлов. В книге << Обманутая, но торжествующая Клио (Подлоги письменных источников по российской истории в XX веке)>> он продолжает серию своих исследований о  подлогах письменных источников по истории России. В главе 10. "Бесценное собрание рукописей и книг" в последнем "Акте" драматической судьбы Раменских,  Козлов так же подвергает публикацию в Новом Мире историческому разбору. Приведу краткие выдержки из этого произведения историка. В частности, он пишет, что немало в этом документе цитат и полных текстов из переписки Раменских.  Среди них -- письмо А.Т.Болотова к А.Д.Раменскому с высказыванием отношения к аресту Новикова, упоминанием "великого гражданина" Радищева и рассказом об "агрономических" опытах Болотова, в том числе по выращиванию картофеля, с его размышлениями о народном образовании и издании журнала "Экономический  магазин".

Далее, как оказалось, не выдерживала сколько-нибудь серьезной критики и "радищевская версия" связей Раменских. В заметке А.Толмачева сообщалось о  том, что сохранившиеся дневник и письма Болотова не зафиксировали его посещение в 1797 г. Радищева, хотя дневник содержит записи за каждый день  того года. А.Татаринцев показал, что Радищев и Болотов -- люди вообще разных  убеждений и, следовательно, их контакты как единомышленников, о чем можно  подумать, прочитав письмо Болотова к А.А.Раменскому, были просто невозможны.

 Были выявлены и другие несуразности "Акта" Поскольку "Акт", опубликованный в "Новом мире", является центральным в  повествовании о роде Раменских, сосредоточим свое внимание именно на нем и начнем  анализ с языка помещенных в нем материалов. Даже неискушенному читателю он  просто режет слух. В своем письме к А.Д.Раменскому Болотов говорит языком,  совершенно немыслимым для людей XVIII столетия. Вот некоторые  образчики  такого языка, ставшие стандартными лишь в XX столетии: "в какой-то мере",  "дневниковые записи", "грандиозное издание", "глубокоуважаемый". Особо  замечательна его рекомендация Раменскому собирать "сведения о погоде", что  для XVIII в. звучит почти как "информация о гидрометеоусловиях".  Таким образом, уже язык документов XVII--XIX вв., приведенных в "Акте",  вызывает подозрения. Эти подозрения превращаются в уверенность при анализе  исторических реалий "Акта" и помещенных в нем текстов документов. Прежде  всего, в ближайшем и отдаленном окружении Болотова, Новикова, Радищева,  декабристов, Пушкина, Карамзина, Ленина нет ни одного представителя рода Раменских.

Вопрос о подлинности и достоверности "Акта,"о чём говорилось ранее,  волновал уже  редколлегию журнала. "Акт" представляет собой опись  рукописей,  хранившихся в семейном архиве Раменских... Но можно ли гарантировать их  подлинность? Авторы "Акта" добросовестно переписали в документ то, что нашли  в доме Раменских. По их утверждению, переписывали они с подлинников. Так ли  это? Всегда ли с подлинников? Как это можно проверить, если то, что служило  материалом для "Акта", до войны было передано  в  Ржевский краеведческий  музей, а в сорок первом бесследно исчезло в огне войны? Остается один путь  проверки подлинности копий, представленных в документе, -- путь научного  анализа. В своём труде В. П. Козлов показывает ошибочность утверждений М. Маковеева, хотя тот  решительно отстаивает  подлинность оригинальных текстов документов, приведенных в "Акте", в том  числе и в случаях, когда там содержались противоречия с общеизвестными фактами. Так, например, касаясь письма Болотова 1798 г., где известный  литератор, редактор "Библиотеки детского чтения", близкий друг Карамзина -- А.А.Петров упомянут как живущий, (а в литературе того времени  его смерть датируется 1793  г.)

Вот и ещё одна красивая легенда о дружбе и переписке А. Т. Болотова и А. Д. Раменского под пристальным взглядом историков оказалась мифом. Да и всё историческое наследие Раменских как – то тускнеет в наших глазах не вызывая доверия у пытливых читателей после ознакомления с книгами А. П. Бердышева и В. П. Козлова.

Материал подготовил Огулин Николай Алексеевич. Использованы печатные издания и материалы интернета.