Проверочная работа по истории "Первая Мировая война"

Первая мировая война

1. Август 1914 года. Война только началась, но уже четко обозначились два соперничающих блока: Антанта против Тройственного союза. В Антанту входят Англия, Франция и Россия, а в Тройственный союз — Германия, Австро-Венгрия и…

1.Сербия

2.Болгария

3.Италия

4.Османская империя

2. Германский император Вильгельм II настроен решительно и, говоря о военных планах немцев, заявляет, что завтракать он будет в Париже, а ужинать…

1. в Белграде: нужно показать этим сербам, кто на Балканах хозяин

2. в Петербурге: сначала одержит победу на Западном фронте, а потом на Восточном

3. в Мадриде: Испания придерживается нейтралитета, но это не повод не нападать на нее

4. в Берлине: быстро разберутся с французами и вернутся домой

3. Как звали серба, совершившего покушение на эрцгерцога Австро-Венгрии?

1.  Сергей Витте     2. Гаврило Принцип    3. Петар Принцип     4. Никола Принцип

4. По ходу войны империи рушатся одна за другой. Но одной все же удалось выстоять, несмотря на все потрясения. Какой?

1. Британской империи

2. Османской империи

3. Германской империи

4. Российской империи

5. Какое государство не входило в Антанту?

1. Британская империя    2.  Российская империя    3.  Франция    4.  Болгария

6. Когда началась Первая мировая война?

1.  1914    2.  1915      3.  1907       4.  1916

7. Сколько стран принимало участие в Первой мировой войне?

1.  32          2.  25          3.  38          4.  20

8. Основной причиной к началу войны послужило….

 1. Возвышение германской расы

 2. Убийство Франца Фердинанда

 3. Потопление Лузитании

4.  Рождение Гитлера

9. Когда Германия объявила войну России?

1.  1 августа 1914 г.

2.  9 ноября 1915 г.

3.  Апрель 1914 г.

4.  29 июля 1915г.

10. Кем впервые было применено газовое оружие

1. Османская Империя  2. Франция   3. Япония    4. Германия

11. Какое государство не находилось в Тройственном союзе к началу войны?

1.  Османская империя   2. Италия  3.  Германия  4.  Австро-Венгрия

12. Вопросы и задания к источникам по теме: Первые дни войны

12.1. Как жители Петрограда, Лондона и Па­рижа встретили известие о начале войны? Что изменилось в их жизни в эти дни?

12.2.  Чем объясняется схожесть  настрое­ний граждан различных государств в первые дни войны?

12.3. Были ли готовы авторы документов и описываемые ими люди к тому, что война будет продолжаться четыре года? Предвиде­ли ли они последствия произошедшего?

Источники

Из воспоминаний русского дипломата Ге­оргия Михайловского, вернувшегося в Россию в первые дни Первой мировой войны

«...когда я, наконец, попал в Петербург, который так хорошо знал..., то передо мной предстал огромный военный лагерь, в котором не было ни одной живой души, так или иначе, не связанной с войной. Это не был Париж с его видом осаждённой крепос­ти накануне штурма, это не был флегма­тичный Лондон, где сама война носила ха­рактер спорта, это был военный лагерь, живший общей жизнью с фронтом. Как раз в эти августовские дни Петербург не являл­ся тылом, хотя бы и правительственным, это был фронтовой лагерь в истинном смысле слова, и территориальная удалён­ность от места военных действий с лихвой искупалась постоянным подвозом ране­ных, которыми был наполнен весь Петер­бург. Я с удивлением увидел особняк на Захарьевской улице против Кавалергардской полковой церкви, особняк, в котором я про­вёл добрую половину своего детства, пре­вращённый в госпиталь.

Было ещё и другое, что мне как старому петербуржцу сразу же бросалось в глаза, - это был только военный лагерь. То противо­стояние общества и правительства, которое было хронической язвой всей русской жиз­ни, внезапно куда-то исчезло. Те же люди, которые ещё так недавно не могли говорить о противоположном стане общества или правительства иначе, как с пеной у рта, в настоящий момент работали сообща, и не из тактических соображений, а работали на со­весть, всем своим нутром чувствуя, что в этой совместной работе спасение всех. Я не помню ни одной скептической улыбки, ни одного иронического слова с той или другой стороны. Совершилось чудо едине­ния если и не «царя с народом», как об этом говорили всюду разбросанные казённые же­тоны и надписи, то, во всяком случае, прави­тельства и общества. Какая поразительная противоположность по сравнению с япон­ской войной! Поражающе изменилось у всех и отношение к царю и царской семье. Если до войны и говорили о Распутине, если в об­ществе до войны 1914 г. относились к царю без всякого энтузиазма, а очень многие об­виняли его лично в роковом тупике, в кото­ром очутилась Россия, то теперь, в эти пер­вые дни войны, всё было ему прощено, всё забыто, и так хотелось видеть в нём в эти дни действительного вождя армии и России, что самые скептические умы, готовы были идти на какой угодно обман рассудка, чтобы только не потерять этой иллюзии, необхо­димой для ведения войны».

Из воспоминаний русского дипломата Ге­оргия Михайловского, оказавшегося в Лондо­не в момент объявления о вступлении Вели­кобритании в войну

«Вечером 4 августа я вместе с А. П. Кро­поткиной-Лебедевой и её мужем присут­ствовал на церемонии объявления войны. Весь Лондон был на ногах, но какое отличие этой весёлой, праздничной и совершенно спокойной толпы, едва ли сознававшей всю важность для её страны наступившей мину­ты, от напряжённого до последней степени и хмуро-озабоченного, если не панически-тревожного, Парижа, в один день превратив­шегося из самого беззаботного города в Ев­ропе в огромную осаждённую крепость!

.. .В мои последние дни в Лондоне харак­тер «города городов» сильно изменился, не так молниеносно и не так ярко, как в Пари­же, но вереницы уходящих войск, военные упражнения в общественных садах и парках уже сами по себе были настолько необыч­ным явлением, что давали представление о военном Лондоне. В дальнейшем приба­вилась также невероятная для мирного вре­мени полицейская регистрация иностран­цев, и тогда только обнаружилось впервые для среднего лондонца, какое огромное ко­личество немцев, рассеянных по всем про­фессиям, оказалось в столице Англии».

Из письма впоследствии погибшего не­мецкого студента

«Почему я записался добровольцем на войну? Конечно, не из-за всеобщего вооду­шевления войной, и не потому, что я счи­таю особенно великим делом убить очень много людей или как-то иначе отличиться на войне. Напротив, я нахожу войну чем-то очень, очень плохим и также думаю, что в результате искусной дипломатии её и в этот раз нужно было избежать. Но те­перь, когда она однажды объявлена, я счи­таю просто разумеющимся, что, наконец, чувствуешь себя частью всего народа, что­бы по возможности тесно связать свою судьбу с судьбой всего народа. И также, если я убеждён, что в мирное время могу сделать больше для  народа, чем во время войны, то я считаю неправильным и невозможным использовать теперь такие взвешенные, почти рассчитанные сообра­жения, как, например, для человека, кото­рый прежде чем помочь утопающему, хо­чет сам обдумать, кто этот утопающий и не ценнее ли он сам, нежели этот утопающий. Ибо решающим является всегда готовность принести себя в жертву, а не то, за что приносится жертва».

13. Повседневная жизнь на фронте

Вопросы и задания.

13.1.  С какими проблемами столкнулись сол­даты и офицеры, воевавшие на фронте?

13.2. Как положение в окопах влияло на умонастроения военнослужащих? К чему это могло привести?

13.3.  Как изменилось восприятие обыденных в мирной жизни вещей у людей, воевавших на фронте?

13.4.  Предположите, каким образом ситуа­ция и настроения на фронте влияли на от­ношение к войне в тылу? Аргументируйте своё мнение на основе источников.

Из воспоминаний английского сержанта Гарри Робертса, шесть дней жившего в за­топленном окопе

«Если вам никогда не рассказывали, ка­кими бывают ступни в окопе, я объясню. Они распухают в два или три раза больше нормальных размеров и становятся совер­шенно омертвевшими. Можно воткнуть в них штык и ничего не почувствовать.

Если вам посчастливилось не лишиться ног, и опухоль начинает спадать, так зато начинаются неописуемые мучения. Я слы­шал, как люди плакали и кричали от боли, и многим потом пришлось ампутировать ноги и ступни.

Я был одним из счастливчиков, но ещё один день в этом окопе - и могло быть уже поздно».

Из писем прапорщика Фёдора Степуна матери. 3 ноября 1914 г. Лиски (Галиция)

«Нас пятеро в душной комнате курной избы, кишащей совершенно невероятным количеством клопов, блох и даже вшей. И всё-таки хорошо. Хорошо тем, что есть стены и стол, печь и деревянный пол. После обеда, усталый и озябший за утро, я лежал на своей постели, полуспал и полугрезил. За ок­ном тихо кружил мокрый снег. Темнело. Иван Дмитриевич Чаляпин, офицер, заведу­ющий хозяйством, считал деньги, щёлкал счётами, скрипел пером. От его свечи розо­вел потолок. На стене двигалась тень его склонённой головы. Тебе это покажется странным, но верь, что здесь сейчас свеча, тень, чернила, перо, стол воспринимаются так же, как в мирной обстановке цветы, стихи и музыка, как вестники нездешнего мира.

...Я уверен, что, когда я вернусь, я буду часами благодарно смотреть на чайный сер­виз, на дрова в камине, на мягкое кресло, на полку с книгами. И всё это будет вовсе не комфортом, а знаком и образом какой-то новой душевности».

Из воспоминаний русского солдата Д. Оськина, 1914г.

«Ноябрь» Морозы застали нас в летнем обмундировании. Обувь, полученная ещё в Туле, за время продолжительных походов поистёрлась, и у большинства солдат сапо­ги «просили каши». Летние портянки не грели. Особенно скверно приходилось тем из солдат, кто проводил ночь на стороже­вых постах. Только тут мы пожалели о вы­брошенных нами перед выходом из Устилуга набрюшниках и башлыках - какие хо­рошие из них получились бы портянки!

Жизнь в окопах, в близком соседстве от немцев, держала нас постоянно настороже каждую минуту можно было ожидать на­ступления с их стороны, и мы спали не раз­деваясь. Самые окопы были неудобны и ско­рее напоминали зигзагообразные канавы. Рядом с окопами солдаты сами, без каких-либо указаний сапёрных частей, вырыли землянки - глубокие ямы, прикрытые не­сколькими слоями брёвен, пересыпанных слоями земли. Здесь мы чувствовали себя достаточно укрытыми от снарядов, но зато не было никакого спасения от холода. Про­лежать целый день в землянке было совер­шенно невозможно - приходилось выбегать наружу и согреваться бегом на месте.

Сначала мы попробовали было устроить нечто вроде печей, но временно командую­щий батальоном полковник Иванов, заме­тив дым над землянками, строжайше запре­тил разводить огонь, так как немцы, мол, по дыму обнаружат месторасположение окопов и начнут артиллерийский обстрел. На наш взгляд, это запрещение казалось со­вершенно бессмысленным - немцам всё рав­но было известно наше расположение, так же как и мы знали, где расположены окопы немцев. Досаднее же всего было то, что над немецкими окопами мы с утра и до вечера видели дым. Очевидно, они нисколько не боялись отапливать свои убежища».

Из письма немецкого солдата с фронта. 19 января 1915 г.

«Многое ужасное, что здесь произошло во время атаки, я не хочу вам рассказывать. Во мне поднимается отвращение, когда я об этом думаю. Можно было плакать обо всём этом несчастии, когда, например, товари­щи, которые ещё недавно были рядом с на­ми, падали без сил, глядя на нас в последний раз. Когда мы потом двигались дальше впе­рёд по тесному высокому окопу, вдруг на­шим глазам открылась страшная картина. Там лежали в одном месте разорванные ми­ной 8 альпийских стрелков, элитных солдат Франции, высокая кровавая груда полно­стью раздробленных человеческих тел, мёр­твые и раненые; наверху труп без головы и верхней части тела, под ним живые с рва­ными, раздробленными конечностями. Ок­ровавленными, смертельно печальными глазами смотрели они на нас. Жалобы и стоны этих бедных, предоставленных смерти солдат противника сжали нам сердце. Выходя из окопа, обойти эту груду мы не могли. Сердца наши судорожно сжались, когда мы перешагивали нашими коваными сапогами, но мы должны были!»

В это я верю, но завтра, если мы пойдём на позицию, я снова буду стрелять без вся­ких угрызений совести. ...Причина в том, что я, как и все, личной ответственности за всё происходящее не несу; формулы До­стоевского, что «каждый за всё и за всех ви­новат», в сущности, душою не постигаю, не осиливаю».

Из воспоминаний В. Арамилева

«На вопрос, кто ваш внутренний враг, каждый солдат без запинки отвечает:

- Внутренних врагов у нас четыре: шта­бист, интендант, каптенармус и вошь.

Социалисты, анархисты, и всякие дру­гие «исты» - это для большинства солдат­ской массы фигуры людей, которые идут против начальства, хотят не того, чего хочет начальство.

А офицер, интендант, каптер и вошь - это повседневность, быт, реальность.

Этих внутренних врагов солдат видит, чувствует, «познаёт» ежедневно».

14. Вопросы и задания.

14.1.  Каким образом война повлияла на уровень жизни людей?

14. 2. Какие чувства в связи с этим испы­тывали обычные люди? Как они объясняли перемены? Насколько долго готовы были с ними мириться?

14.3.      Предположите, как влияли пробле­мы, возникавшие в тылу, на положение на фронте.

Из сочинения немецкого школьника (18 ноября 1915г.)

«В войну все продукты и предметы по­требления подорожали. Некоторые продук­ты теперь в войну стоят в два и даже в три ра­за дороже. Нуждой обходятся нам хлебные талоны. Булочек мы больше не едим. На хлеб мы намазываем яблочное или айвовое желе. Его готовила моя мама. Зато мы больше едим картофеля. Иногда мы получаем один фунт жира от нашего мясника. Колбасу мы боль­ше не едим. Даже введены дни без мяса и жи­ра, а именно, по вторникам и по пятницам. Сливочное масло и яйца тоже выросли в це­не, также и растительное масло стало доро­гим. Мы часто едим манный суп, так как рис уже больше не можем получить. Также моя мама насушила на зиму яблок и груш.

Таким образом, можно помочь себе в нужде.

Также необходимые предметы потреб­ления стали очень дорогими. Уголь и уголь­ные брикеты у нас были ещё от прошлого года. Чаще всего мы сжигали уголь, только по воскресеньям мы нагреваем нашу гости­ную угольными брикетами. Мы также со­бирали дрова на зиму. Кожа очень дорогая. Из-за этого многие дети носят военную обувь. Я сам не получил никаких, так как у меня есть ещё пара старых.

Откуда это взялось, что всё стало так до­рого? Это не удивительно, что теперь во время войны всё не так, поскольку наши враги преграждают путь или топят корабли. Также и наши пленные враги должны питаться и получать снабжение. Примерно 2 млн. человек, которых мы вынуждены обеспечивать, и это во многом способствует подорожанию».