Краткое руководство по морской стратегии , перевод A Brief Guide to Maritime Strategy by James R. Holmes

A Brief Guide to Maritime Strategy

A Brief Guide to Maritime Strategy by James R. Holmes

A Brief Guide to Maritime Strategy is a deliberately compact introductory work aimed at junior seafarers, those who make decisions affecting the sea services, and those who educate seafarers and decision-makers. It introduces readers to the main theoretical ideas that shape how statesmen and commanders make and execute maritime strategy in times of peace and war. Following in the spirit of Bernard Brodie’s Layman’s Guide to Naval Strategy , a World War II-era book whose title makes its purpose plain, it will be a companion volume to such works as Geoffrey Till’s Seapower and Wayne Hughes’s Fleet Tactics and Coastal Combat , the classic treatise that explains how to handle navies in fleet actions. It takes the mystery out of maritime strategy, which should not be an arcane art for practitioners or policy-makers, and will help the next generation think about strategy.

Краткое руководство по морской стратегии - это намеренно компактная вводная работа, предназначенная для молодых моряков, тех, кто принимает решения, влияющие на морские службы, и тех, кто обучает моряков и лиц, принимающих решения. Она знакомит читателей с основными теоретическими идеями, которые определяют то, как государственные деятели и полководцы разрабатывают и реализуют морскую стратегию в мирное и военное время.

Следуя духу книги Бернарда Броуди "Руководство для непрофессионала по военно-морской стратегии", книги времен Второй мировой войны, название которой ясно указывает на ее назначение, она станет дополнением к таким работам, как "Морская мощь" Джеффри Тилла и "Тактика флота и прибрежный бой" Уэйна Хьюза, классическому трактату, объясняющему, как управлять военно-морскими силами в действиях флота. Это приоткрывает тайну морской стратегии, которая не должна быть тайным искусством для практиков или политиков, и поможет следующему поколению задуматься о стратегии.

Naval Institute Press

Annapolis, Maryland

Предисловие

“Конечная цель” в “Концепции поддержания превосходства на море” версии 2.0 заключается в создании “доминирующих ВМС, которые выпускают выдающихся лидеров и команды, вооруженные лучшим оборудованием, которые учатся и адаптируются быстрее, чем наши соперники”.

Чтобы достичь этой цели в соревновании с великими державами, ВМС США, корпус морской пехоты и береговая охрана должны конкурировать и побеждать вооруженные силы, “почти равные им” — силы, сравнимые с нашими собственными по технологии, мастерству и численности — и добиваться этого далеко впереди, часто в родных водах наших соперников.

Но

для достижения этого конечного состояния требуется так много всего!

Нам нужно достичь этой цели не в общих чертах, а в очень конкретных условиях.

Мы должны создать настоящих лидеров и команды — нанимать, обучать, натаскивать и удерживать их. Кроме того, мы должны снабдить их реальным оборудованием — внедрять инновации, проводить исследования, экспериментировать, производить и распространять. И, возможно, самое важное, мы должны применять их в борьбе с конкретными соперниками — возможностями, политикой, методами и географией. Хотя некоторые вещи применимы в целом ко всем случаям, в одном масштабе определенно, это подходит не всем. Каждому противнику требуется индивидуальный план, включающий идеи и возможности, чтобы связать наши военно-морские силы с нашими политическими целями. Это стратегия.

Сегодня остро ощущается потребность в четком стратегическом мышлении. Для достижения прогресса военно—морскому офицерскому корпусу необходимы общие принципы — перспектива и словарный запас - для определения и обсуждения направлений действий, которые помогут достичь стратегического преимущества. Это означает, что все офицеры, начиная с недавно назначенных от мичманов и вторых лейтенантов до старших адмиралов и генералов, все они должны быть знакомы со стратегическими канонами.

Профессор Холмс оказал огромную услугу, помогая нам овладеть этим знанием.

Представляя основные идеи мэтров морской стратегии — Мэхана, Корбетта и им подобных теоретиков — и делая это в доступной форме, я верю, что эта книга поможет офицерам, особенно младшим офицерам, получить практические знания в области более крупных стратегических вопросов, при этом у них останется время для удовлетворения своих потребностей и обязанности становиться тактическими экспертами. Сочетая в себе динамизм и энергию, молодежь, обладающая знаниями в области морской стратегии, поможет ВМС, корпусу морской пехоты и береговой охране одержать победу над нашими соперниками и обеспечить открытый, доступный, основанный на правилах мировой порядок, от которого зависят наше влияние и процветание.

ADMIRAL JOHN M. RICHARDSON

U.S. Navy (retired)

Предисловие

Предприятие на всю жизнь

Эта книга - учебное пособие для меня, молодого человека. В 1987 году, только что закончив военно-морскую школу в Вандербильте, я был новичком в военной профессии. Это продолжалось недолго. Новоиспеченных морских офицеров обучают тактическим и техническим вопросам. Однако во всем этом обучении недоставало одной вещи, а именно — знакомства с целями, которым должны были служить плавание по семи морям, стрельба из оружия или общение с людьми в чужих странах.

В военно-морской подготовке не затрагивались темы, выходящие за рамки повседневной деятельности администрации, обслуживания оборудования и несения вахты. Назначение на флот не исправило этот недостаток. Как раз наоборот. Служба в море оставляла еще меньше времени для внеклассного чтения, не говоря уже о самообразовании в более серьезных областях.

Это не обвинение. И этот дефицит образования не является чем-то особенным для ВМС США. Это характерно для всех современных военно-морских сил. Премьер-министр и дважды первый президент Лорд адмиралтейства Уинстон Черчилль выразил сожаление по поводу уровня стратегических знаний и проницательности Royal Navy в эпоху пара:

“Мореплавание и научная техника военно-морской профессии предъявляют такие строгие требования к подготовке моряков, что у них очень редко остается время или возможность изучать военную историю и военное искусство в целом”    1.

Сейчас, как и тогда, война на море - это сугубо техническое дело. Тогда моряки стремились овладеть паровыми установками, артиллерией и управлением огнем. Сегодня их преемники должны овладеть всем этим, а также ракетными и авиационными технологиями, передовыми датчиками и компьютерами и, все чаще, такими эзотерическими областями, как кибервойны и искусственный интеллект. Время остается таким же суровым тираном, каким оно было во времена Черчилля.

Эта книга представляет собой попытку помочь новичкам в морской службе справиться с тиранией времени. Это руководство по морской стратегии, и, как все буквари короткое. Юморист Марк Твен однажды остроумно заметил, что он написал длинную речь, потому что у него не было времени написать короткую. Твен имел в виду, что можно изложить суть темы в нескольких словах, а не рассуждать пространно. (Он также имел в виду, что для удаления излишков требуются дополнительные усилия.)

Эта книга представляет собой мою попытку обобщить основы о морской стратегии — тех более масштабных целях, которые стимулируют усилия в открытом море, — в то, что младший офицер, сотрудник Конгресса или новоиспеченный аспирант в области международной безопасности мог бы найти для чтения в течение нескольких часов. Это обогатит их представление об оперативных заданиях и подготовит к более интенсивному изучению предмета в середине карьеры, когда офицеры будут поступать в профессиональные военные учебные заведения или гражданские университеты.

Вот и все о том, чем является эта книга. Чем она не является?

Во-первых, она не является всеобъемлющей. Морская стратегия - это жанр “большой” стратегии. Это помогает высшему руководству такой ориентированной на внешний мир и торговлю страны, как Соединенные Штаты, формулировать национальные цели и накапливать средства для их достижения и задействовать дипломатические, экономические и военные ресурсы для их достижения. В то же время морская стратегия является вспомогательной в гораздо более широкой области стратегии.

Читатели напрасно будут искать упоминания о наземных боях, авиации, кибервойнах или других дисциплинах, не имеющих непосредственного отношения к морской торговле, коммерции и военным начинаниям. Эти вещи важны, часто критически важны. Но чтобы эта книга была краткой и удобоваримой, потребовалось принять трудное решение о том, что включить в нее, а что исключить.

В этом случае большая часть стратегических канонов отсутствует. Прусский солдат Карл фон Клаузевиц и китайский учитель Сунь Цзы, которые в профессиональном военном учебном заведении США считаются выдающимися стратегическими мыслителями в истории, упоминаются здесь лишь вскользь. Они почти ничего не могут сказать исключительно о море. Незападные писаки, такие как Каутилья, главный теоретик государственного управления Древней Индии, или Мао Цзэдун, чья стратегия “активной обороны” остается основой военной стратегии коммунистического Китая, также оказались «на скамье подсудимых».

Эта книга - далеко не последнее слово в области стратегии. Я надеюсь, что она станет хорошим первым словом в области морской стратегии и основой для будущих исследований и размышлений.

Во-вторых, в этой книге полностью отсутствует тактика. Грубо говоря, я представил себе книгу как Тактика флота Уэйна Хьюза, произведение, впервые опубликованные, когда я был мичманом.                        2

Эта книга дает представление о том, почему торговые суда и военные корабли отваживаются пересекать основные пути;

Капитан Хьюз объясняет, как тактики должны вести себя во время кризиса или войны. Знание стратегии и тактики ничем не заменишь. В конце концов, стратеги и политики, не имеющие опыта в тактике, имеют пагубную привычку выписывать чеки, которые тактики не могут обналичить. Тактики, незнакомые со стратегией, имеют лишь смутное представление о том, чего от них ожидает высшее руководство.

Они склонны к недостаточной результативности без понимания более масштабных целей. Короче говоря, разрыв между стратегическим и тактическим уровнями приводит к большим разрушениям. Его завершение является ключевым моментом военного образования.

В-третьих, это не какой-то беспристрастный обзор предмета. И уж тем более это не краткое изложение всего, что великие люди — Альфред Тайер Мэхэн и Джулиан Корбеттс — могли сказать о ведении дел в больших водах. Библиография трудов Мэхэна сама по себе является книгой.                                  3

Корбетт составил труд, который несколько менее масштабен, но, возможно, превосходит его по глубине понимания. Это мои взгляды на морскую стратегию после четверти века ее изучения. Я придерживаюсь комплексного подхода к морской стратегии: я считаю возможным обратиться к учению Мэхана для понимания политических и стратегических целей, но в то же время обратиться к другим авторам за рекомендациями о том, как использовать морскую мощь для достижения целей Мэхана. Не все согласны с таким взглядом на вещи.

Читатели должны погружаться в классику на протяжении всей своей карьеры и составлять собственное мнение по этим вопросам. Они могут не согласиться, и в этом нет ничего плохого. На самом деле, созидательный диссонанс идет на пользу военным институтам. Он раскрывает весь спектр направлений действий в данных обстоятельствах, выявляя сильные и слабые стороны и логические ошибки, лежащие в основе аргументов в пользу любого конкретного направления действий. Это помогает командирам или их политическому руководству принимать решения, располагая максимально полной информацией и пониманием ситуации. Это позволяет учреждению оставаться свежим и гибким в условиях стремительных изменений.

Примечание о том, как пользоваться этой книгой: ознакомьтесь с примечаниями в конце. Я уделил им большое внимание не только из-за обычной научной гигиены, но и для того, чтобы дать дополнительные рекомендации по чтению. Они предназначены для того, чтобы помочь новичкам в морской стратегии сориентироваться в том, что их интересует и может оказаться полезным в их карьере. Найдите ссылку, прочтите текст по обе стороны от процитированного отрывка и посмотрите, к чему это вас приведет.

Поскольку в последующих главах Клаузевиц играет второстепенную роль, последнее слово здесь должно остаться за ним. Стратегия - это не составление руководств, алгоритмов или контрольных списков, гарантирующих победу. Это бесплодный, хотя и слишком распространенный взгляд на профессию воина и верный способ заслужить поражение от более энергичных противников.

Скорее, утверждает он, стратегическая теория “существует для того, чтобы не нужно было каждый раз начинать все сначала, разбирая материал и углубляясь в него”  4.

Теория обеспечивает систему отсчета. Знание ее избавляет офицеров и должностных лиц от необходимости начинать с нуля, обдумывая проблемы, которые уже были рассмотрены такими великими умами, как Клаузевиц, Мэхэн или Корбетт.

Чтение о стратегии и военной истории, заявляет Клаузевиц, “предназначено для воспитания ума будущего командира или, точнее, для руководства им в его самообразовании … точно так же мудрый учитель направляет и стимулирует интеллектуальное развитие молодого человека, но старается не водить его за руку всю оставшуюся жизнь” (выделено мной).                             5

Клаузевиц звучит здесь удивительно современно. В наши дни академики расхваливают чудеса “обучения на протяжении всей жизни”, когда выпускники сами начинают читать и учиться после окончания школы. Самообразование никогда не заканчивается.

У потомков нет ничего общего с давно умершим пруссаком, который осознал ценность непрерывного образования за много десятилетий до того, как был изобретен этот лозунг. Эта книга будет полезной, если поможет молодым людям начать самообразование раньше, чем это сделал я, и продвинет проект всей жизни, о котором так красноречиво писал Клаузевиц. Взгляды, изложенные в этой книге, принадлежат только мне.

Preface

1. Former secretary of the Navy John Lehman relays the quotation. John F. Lehman, Command of the Seas (1988; repr., Annapolis, Md.: Naval Institute Press, 2001), 25.

2. Hughes’ treatise is now in its third edition. Wayne Hughes, Fleet Tactics and Naval Operations, 3rd ed. (Annapolis, Md.: Naval Institute Press, 2018).

3. John B. Hattendorf and Lynn C. Hattendorf, A Bibliography of the Works of Alfred Thayer Mahan

(Newport, R.I.: Naval War College Press, 1986).

4. Carl von Clausewitz, On War, trans. Michael Howard and Peter Paret (Princeton, N.J.: Princeton

University Press, 1976), 141.

5. Clausewitz, 141.

Глава 1

Как генерировать (порождать, создавать) морскую силу

Морская стратегия - это искусство и наука использования силы для достижения целей, связанных с морем.

Морская мощь - это средство достижения стратегических целей, которые ставят перед собой политические лидеры в согласии с внутренними избирателями.

Альфред Тайер Мэхэн поможет составить обзор морской стратегии, к которому время от времени присоединяются другие выдающиеся специалисты в этой области. Мэхэн был американским морским капитаном последнего поколения и, возможно, самым влиятельным историком и теоретиком в области мореплавания.

Он был первым профессором стратегии в военно-морском колледже в Ньюпорте, штат Род-Айленд, не говоря уже о втором президенте колледжа.        1

Его слова имеют вес.

Но сначала следует сделать одно предостережение. В наши дни Мэхана помнят как “проповедника” титанических морских сражений и крупнокалиберных линкоров, участвовавших в них.                  2

В этом рассказе океаны и моря - просто поле битвы, где флоты сражаются друг с другом в своем стремлении править волнами. Махан лучше известен тем, что определяет “господство на море” как “властную силу на море, которая убирает с него вражеский флаг или позволяет ему появляться только в качестве беглеца”.             3

Властная сила — это звучит определенно. Морская стратегия, похоже, целиком и полностью связана с военными действиями. Все дело в том, что корабли сталкиваются друг с другом в винно-темном море.

Такие визуализации оказывают Мэхану медвежью услугу. Да, он описывает морские сражения эпохи парусного спорта в мельчайших, если не сказать утомительных подробностях. Военный фактор занимает видное место в его работах. Однако он не рассматривает боевые действия как самоцель.

Это средство национального самосохранения. Самосохранение составляет “первый закон государств”, пишет он, в то время как национальный рост является “условием здоровой жизни”.

Естественное право на экономический рост дает право защищать прогресс силой оружия, развертывая военную или военно-морскую мощь, если какой-либо соперник “выходит за пределы своей законной сферы”. Морские сообщества должны вооружаться для самообороны, чтобы враг не привнес “чуждый элемент” вооруженной силы в мирную морскую торговлю, благодаря которой они процветают.           4

Таким образом, оказывается, что морская стратегия заключается не в сражении ради сражения. Для Мэхана военно-морской флот - это просто опора для дипломатических усилий по открытию, поддержке и защите коммерческого доступа к важным торговым районам, таким как Восточная Азия и Западная Европа. Война - это не его выбор. На самом деле, утверждает он, это “перестало быть естественным или даже нормальным состоянием наций”.                   5

Военная мощь - это “просто дополнение и подчинение другим более важным интересам, экономическим и коммерческим”          6.

Таким образом, цель морской стратегии по Мэхану состоит в том, чтобы “обеспечить безопасность торговли с помощью политических мер, способствующих укреплению военной, или военно-морской, мощи". Этот порядок представляет собой соотношение трех элементов — коммерческого, политического и военного - для нации (выделено мной).             7

Морская стратегия основана на доступе. Ее первостепенная цель - коммерческий доступ. Правительства стремятся получить дипломатический доступ для содействия коммерческому доступу. А военный доступ поддерживает дипломатию с помощью силы оружия, если коммерческий доступ оказывается под давлением иностранных конкурентов.

Т. о., коммерция занимает центральное место в маханийском порядке вещей. Морская стратегия означает использование морской мощи для поддержки дипломатии, а значит, и коммерческого доступа и экономического процветания, которое это приносит.

В свою очередь, ВМФ является бенефициаром процветания, поскольку жизнеспособность экономики обеспечивает доходы, необходимые правительству для финансирования военно-морского флота.

Создание и поддержание этого благотворного цикла взаимодействия экономики, дипломатии и военно-морской мощи - вот в чем заключается морская стратегия. Подготовка к бою - вспомогательная, хотя и неизбежная функция.

Древние согласились бы с этим. В своей классической "Истории Пелопоннесской войны" летописец Фукидид сообщает, что и афинские, и спартанские лидеры были согласны в исключительной важности экономики и финансов. Спартанский царь Архидам утверждал, что “война - это вопрос не столько оружия, сколько денег, которые делают оружие полезным”. Другими словами, вооруженное войско может обладать внушительным арсеналом оружия, однако, мало что дает на поле боя. Для поддержания боевых действий требуется регулярное пополнение запасов продовольствия и военной техники всех видов. Без материально—технической поддержки — и без денег на ее массовое обеспечение - военная машина начнет работать с перебоями и в конечном итоге остановится.

Экономика, добавил Архидамус, вдвойне важна “в борьбе между континентальной и морской державами”.                      8

Морские государства - это торговые государства. Их правительства взимают налоги, чтобы пожинать плоды международной торговли.

Таким образом, морские Афины получили ключевое преимущество в предстоящей войне против континентальной Спарты: они могли финансировать мощный флот и удерживать его в море в течение длительного времени. “Первый гражданин” Афин Перикл согласился со своим врагом.

“Капитал, - провозгласил он, - поддерживает войну”, и, таким образом, главной “помехой”, терзавшей спартанцев, была их “нехватка денег”.           9

Махан едва ли мог с этим не согласиться. Экономическая и финансовая устойчивость является как целью, так и главным фактором, способствующим развитию морской мощи. Это вдвойне важно актуально во времена затяжного стратегического соперничества или войны. Государственные деятели и военно-морские чиновники на свой страх и риск пренебрегают экономическими аспектами морской стратегии и операций.

Что такое море?

Прежде чем углубляться в природу и способы использования морской мощи, важно рассмотреть, что такое море как стратегический объект.

Это часть познания окружающей среды. Давайте классифицируем море как морское “общее”; среду для взаимодействия людей, как конкурентного, так и кооперативного; единое целое во времени и пространстве; безликую равнину в открытом океане; пограничную зону, разделенную рельефом, как только корабли приближаются к побережью; трехмерную область, где подводные лодки и самолеты могут бродить; и окружающая среда, которая формирует у моряков и авиаторов представление о своей профессии. Это далеко не простая двумерная плоскость, по которой корабли перемещаются из пункта А в пункт Б.

Море как морское сообщество.

Отчасти океаны являются тем, чем их считают люди. Мэхэн был первым, кто назвал море “широким общим пространством” или “великим общим”. Он описал это как “большое шоссе”, или, лучше сказать, “широкую пустошь, по которой люди могут передвигаться во всех направлениях, но на которой некоторые хорошо проторенные тропинки показывают, что руководящие причины заставили их выбрать определенные маршруты передвижения, а не другие. Эти пути передвижения называются торговыми путями.”                   10

Но в то время как Махан сформулировал эту метафору, идея общего морского пространства возникла задолго до его жизни. На самом деле, она возникла как международно-правовая концепция. Обозначение некоторого физического пространства как общего означает, что оно принадлежит всем и никому в отдельности. Это неуправляемое или слабоуправляемое пространство, открытое для свободного использования всеми. Здесь царит почти неограниченная свобода.

Подумайте об общине в Новой Англии. В революционные времена община представляла собой зеленое пространство, где можно было пасти крупный рогатый скот или овец, проводить спортивные мероприятия, разбивать кладбища или парки.                       11

Городские власти могли без споров выделить общину, поскольку город осуществлял “суверенитет” над этим участком земли. Никто не мог оспорить его право распределять территорию так, как он считал нужным. Немецкий социолог Макс Вебер, который время от времени появляется в этой книге, дает классическое определение суверенитета. Вебер описывает суверена как “человеческое сообщество, которое (успешно) претендует на монополию на законное применение физической силы на данной территории” (курсив автора).                       12

Суверен устанавливает правила и законы в пределах своих границ и подкрепляет их физической силой в виде полиции и вооруженных сил, а граждане подчиняются правилам и законам или сталкиваются с юридическими последствиями.

Морской округ - более сложное образование, чем городской округ Новой Англии в прежние времена. Во-первых, нет суверена над морями.

Океаны не подпадают под однозначную юрисдикцию какого-либо прибрежного государства.

Они граничат с юрисдикциями, управляемыми суверенными государствами. Правительства видят, что на карту поставлены различные интересы в морской сфере, и могут принимать политику и законы, противоречащие тем, которые приняты их соседями.

С другой стороны, существуют физические ограничения для способности любого военно-морского флота обеспечить подлинную монополию на применение силы на бескрайних просторах мирового океана.

В отличие от муниципальной полиции, которая может осуществлять контроль в пределах компактного города, самый большой военно-морской флот кажется крошечным по сравнению с территорией, которую он должен контролировать. Физическое пространство ослабляет его мощь.

Соответственно, морские державы долгое время спорили о том, в какой степени любое отдельное государство может провозгласить себя суверенным в Мировом океане.

Юристы XVII века Гуго Гроций и Джон Селден - два участника этой дискуссии.

Голландец Гроций в 1608 году написал анонимный трактат, в котором утверждал, что ни одно государство не может претендовать на господство над общим морским пространством.         13

Гроций защищал право голландских купцов торговать в Индийском океане. Португальская империя стремилась перекрыть доступ к этим просторам, чтобы поддержать свою монополию на торговлю.

Англичанин Селден возражал против того, что прибрежные государства могут владеть морем — суверенитет является аналогом государственной или частной собственности во внутренней сфере — и что Англия обладает законным правом собственности на “Британское море или на то, что охватывает жизнь Великобритании”   14.

Опубликованный в 1652 году трактат Селдена стал его запоздалым ответом Гроцию.

Селден возражал, опасаясь, что доктрина свободы моря сведет на нет прерогативы английской короны в Северной Атлантике.

Кто победил в споре между сторонниками свободного и закрытого морей? До недавнего времени казалось, что Гроций одержал победу благодаря всеобщему одобрению.

Второй из “четырнадцати пунктов” президента Вудро Вильсона, в которых излагаются принципы мирного урегулирования, положившего конец Первой мировой войне, обязывает сторонников “абсолютной свободы судоходства на морях, за пределами территориальных вод, как в мирное, так и в военное время”        15.

Сегодня Конвенция ООН по морскому праву (UNCLOS), наиболее близкая к “конституции океанов”, которая есть в мире мореплавания, стремится согласовать доктрину Селдена о закрытом море с видением Гроция о свободном море.

Тем не менее, баланс, которого достигли ее создатели, в подавляющем большинстве случаев поддерживает идею о том, что море является общим.

Конвенция определяет узкую полосу воды у берегов прибрежного государства как его “территориальное море”. Прибрежное государство осуществляет там полный суверенитет, принятие законов и постановлений, регулирующих действия судов и самолетов. Согласно доктрине “мирного прохода”, иностранные суда могут пересекать территориальное море при условии, что они воздерживаются от любой военной деятельности.                  16

Видение Селдена сосредоточено на этой полоске воды, но более нигде. Территориальное море простирается на 12 морских миль от берега. За пределами территориальных вод здесь находится еще один 12-мильный пояс, “прилежащая зона”, где прибрежные государства могут применять таможенные, налоговые, иммиграционные и санитарные законы и предписания. А за его пределами находится исключительная экономическая зона (ИЭЗ), которая простирается на 200 морских миль от берега, а иногда и на 350 морских миль в тех местах, где континентальный шельф выступает так далеко. Как следует из этого термина, UNCLOS  наделяет прибрежные государства абсолютными правами на добычу природных ресурсов с морского дна или из воды в пределах ИЭЗ.     17

Там они не пользуются никакими другими особыми правами. За пределами ИЭЗ находится открытое море - неуправляемое пространство, за некоторыми исключениями, закрепленными международным договором.

Конвенция о борьбе с незаконными актами, направленными против безопасности морского судоходства, если назвать одно из таких соглашений, устанавливает некоторые исключения, в частности, процедуры задержания, судебного разбирательства и наказания пиратов.    18.

Суда могут курсировать туда-сюда по открытому морю, осуществляя такую военную, коммерческую и научную деятельность, какую им заблагорассудится.

Другими словами, свобода мореплавания — парадигма Гроция — распространяется за пределы 12 морских миль от суши, за строго ограниченными исключениями в прилежащей зоне и ИЭЗ.

Океаны остаются общим морским пространством. Государства, занимающиеся мореплаванием, подтвердили это, приняв UNCLOS.

И хотя Сенат США отказался одобрить конвенцию, президентские администрации обеих партий приняли ее как “обычное” международное право, своего рода неписаный закон, основанный на “практике государств”.

Международное обычное право существует наряду с правом международных договоров, так же как общее право сосуществует с писаными законами во многих национальных правовых системах. Другими словами, действия государств — их очевидное поведение — указывают на то, что они считают международным правом и нормами.

Практически всеобщее членство в UNCLOS имеет вес. Он является убедительным доказательством того, как подписавшие его стороны относятся к морскому праву. Короче говоря, У Америки непростые отношения с морским правом: она стоит вне писаной конституции Мирового океана, но в то же время является его главным исполнителем. ВМС США регулярно оспаривает незаконные морские требования в рамках программы Государственного департамента США по свободе судоходства.               19

Американским морякам и их политическим руководителям приходится ежедневно справляться с этой неловкостью.

Морское право, казалось, стало устоявшимся международным правом до 2009 года, когда Китай провозгласил “неоспоримый суверенитет” в пределах “линии из 9 пунктов”, а иногда и “линии из 10 пунктов” на карте Южно-Китайского моря. Девятипунктовая линия охватывает примерно 80-90 % этого жизненно важного водного пути. Пекин начал требовать, чтобы суда, проходящие через регион, соблюдали правила мирного прохода, и построил искусственные островные крепости, чтобы подкрепить свои требования огневой мощью.          20

По сути, он начал рассматривать Юго-Восточную Азию как свое территориальное море.

Селден вернулся из своего интеллектуального изгнания с удвоенной силой и обосновался в Пекине.  (это был пиндосовский сарказм)

Международный консенсус в пользу свободы мореплавания, в конце концов, может оказаться недолговечным, если влиятельные прибрежные государства будут применять дипломатическую и военную силу, чтобы противостоять этому, и никто не будет оказывать сопротивления достаточно часто и эффективно. Стоит отметить, что международное право может эволюционировать. Если прибрежное государство предъявляет экстраординарное требование, а другие государства-моряки со временем выполняют его, это может стать международным обычаем и, в конечном счете, обычным правом.

Иногда государства соглашаются на внесудебные требования. В 1823 году Соединенные Штаты провозгласили доктрину Монро - одностороннее политическое заявление, в соответствии с которым Вашингтон намеревался регулировать то, что европейские империи могли и чего не могли делать в Западном полушарии. Проще говоря, он запрещал европейцам отвоевывать американские штаты, завоевавшие свою независимость.            21

 Но хотя доктрина Монро никогда не была международным правом, мало кто из европейцев проявлял большой интерес к расходованию серьезных дипломатических и военно-морских ресурсов, чтобы оспорить ее.

В результате эта доктрина стала рассматриваться как международный обычай. Америка сделала одностороннее заявление, и другие страны следовали ему на протяжении десятилетий. Версальский договор, положивший конец Первой мировой войне, не подтверждает, что доктрина Монро является международным правом, но он недвусмысленно подтверждает статус доктрины как “регионального [соглашения]... для обеспечения поддержания мира”       22.

Для придания этой аксиоме внешней политики США появился своего рода квазиправовой статус. Аналогичный процесс мог бы придать китайской линии с девятью пунктами юридическую силу де-факто и  правоспособность, если мир мореплавания не сможет оспорить это.

Английское общее право гарантирует гражданам “право проезда”, что означает право использовать определенные пути, проходящие через частную собственность, при условии, что люди действительно пользуются этим правом. Право прохода теряет силу, если им со временем никто не пользуется.

Свобода мореплавания также может полностью или частично перестать существовать, если никто не будет пользоваться ею регулярно. Законы, подтверждающие доступ к физическому пространству, могут быть отменены из-за пренебрежения.

Последствия этого конфликта не ограничиваются одним водоемом, хотя было бы неприятно видеть Южно-Китайское море закрытым.

Если Пекин успешно будет придерживаться линии из девяти пунктов, устанавливающей принцип, согласно которому Коммунистическая партия Китая устанавливает правила, регулирующие морское передвижение, а другие должны их соблюдать, Пекин нанесет удар по свободе мореплавания не только в Юго-Восточной Азии, но и в других периферийных водоемах по всему миру. Это создаст опасный прецедент.

Свобода моря  неделима. Ее принципы применяются в полном объеме везде, или же они подвергаются риску везде. Если Китай отменит морское право в Юго-Восточной Азии, другие прибрежные государства могут воспользоваться этим прецедентом, установив господство над такими морскими путями, как Черное, Азовское или Балтийское моря.

21 век становится свидетелем того, как призраки Селдена и Гроция вновь вступают в борьбу. Морское сообщество может сократиться, если сторонники закрытого моря - новоявленные приверженцы Селдена — подкрепляют свои притязания твердой дипломатией и превосходящей огневой мощью.

Друзьям свободы мореплавания следует объединиться с Гроциусом. Они должны как можно скорее и чаще отстаивать свою точку зрения о том, что общее является общим, и должны заранее подумать о том, как использовать военную мощь для обновления и поддержания видения Гроция.

Новые и старые споры о свободе морей могут означать, что споры о политике или законодательстве не всегда выигрываются или проигрываются. Если Китай считает, что он может навязать обладая монополией на применение силы в такой крупной артерии, как Южно-Китайское море, она, возможно, действительно считает, что может стать там суверенной.

Может последовать неохотное принятие новой реальности, поскольку соперничающие претенденты поймут, что они ничего не могут с этим поделать. Со временем притязания Китая могли бы обрести хоть какую—то легитимность - и Пекин приблизился бы к суверенитету по стандартам Макса Вебера.

Море как среда взаимодействия людей

Анализ аргументов об открытых и закрытых морях показывает, что океаны являются средой для взаимодействия людей, начиная от дружественного сотрудничества и заканчивая войной в открытом море. Почетный профессор Королевского колледжа Лондона Джеффри Тилл исследует природу и использование моря, создавая простую, но эффективную модель четырех “исторических атрибутов моря” — ресурсов, транспорта, информации и господства, — которая помогает практикам осмысливать темы, связанные с морским сотрудничеством и конфликтами.                 23

Каждый из атрибутов Тилля отражает основную функцию моря.

Море и морское дно представляют собой резервуар природных ресурсов, таких как рыба, нефть и газ, а также минералы.

В духе Гроция и Мэхана, Тилл отмечает, что океаны представляют собой общую магистраль, выходящую за пределы правовой юрисдикции любого прибрежного государства. Морские державы могут перевозить коммерческие товары и вооруженные силы по этой океанской магистрали в любой другой морской порт по всему миру.

Море является площадкой для культурного обмена.

И это арена, на которой суверенные государства могут бороться за контроль над важными территориями или окраинными землями.           24

Тилл исходит из того, что каждый морской атрибут носит либо полностью кооперативный, либо конкурентный характер, либо что для него характерно сочетание сотрудничества и конкуренции. Военно-морские начинания представляют собой такое сочетание. Военное соревнование повышает вероятность того, что один из участников может попытаться добиться своего силой оружия. Но в то же время многогранный характер военно-морской мощи затрудняет попытки провести различие между соревновательными и совместными миссиями. Танки, реактивные истребители и артиллерийские орудия - это средства ведения боевых действий. Больше они ничего не делают.

Военные корабли служат для множества целей. Военный корабль может оказывать гуманитарную помощь или помощь в случае стихийных бедствий, задерживать торговцев оружием или людьми, поддерживать добрую репутацию в иностранных морских портах или выполнять множество других небоевых задач. Или, что очевидно, он может вести войну.

Намерение - это то, что меняет характер военного корабля. Приказы, получаемые от старших командиров и их политических руководителей, определяют, будет ли судно выполнять мирные или более военные функции. Также нет особого способа предсказать характер его обязанностей в любой момент. Приказы могут меняться.

 A военный корабль, отправленный с миссией милосердия, может вернуться к своим боевым функциям почти мгновенно, если ему будет дан соответствующий приказ.

Предположительно, он может даже направить свое оружие на своих партнеров, которые были с ним минуту назад.

В этом ключе стратег Эдвард Люттвак отмечает, что боеспособность флота “может быть приведена в действие в любое время, в то время как формулировка намерения” сделать это может быть “как молчаливой, так и немедленной”. Даже “обычные передвижения флота, которые не предназначены для того, чтобы представлять угрозу, могут быть замечены другими как угрожающий (поскольку угроза скрыта в самих силах)” (курсив в оригинале).      25

Это в меньшей степени относится к легковооруженной береговой охране, в то время как невоенные морские службы представляют еще меньшую угрозу. Выбор инструмента для выполнения миссии имеет значение.

По определению, господство является наиболее конкурентоспособным из четырех атрибутов по Till-у.

Если одна держава или альянс захватывает жизненно важные территории для себя преследуя узкоспециализированные цели, это может исключить другие страны, ограничив их возможности пользоваться морскими путями или эксплуатировать природные ресурсы.

Борьба за господство — или страх перед такой борьбой — может помешать более тесному сотрудничеству, объединяющему морские государства. В главе 3 гораздо больше говорится о доминировании, как области военно-морской стратегии, и о том, как извлечь политическую выгоду из развертывания флота.

Главный атрибут Тилла на море - ресурсы - выглядит менее конкурентоспособным, чем доминион. Как отмечалось ранее, UNCLOS выделяет ИЭЗ для каждого прибрежного государства исключительно для его использования.                          26

UNCLOS также устанавливает режим сотрудничества для совместной добычи ресурсов с морского дна в международных водах, если такие усилия станут прибыльными и технологически осуществимыми.          27

Сотрудничество имеет место до тех пор, пока прибрежные государства соблюдают морское право.

Но морские территориальные границы остаются спорными на многих водных путях.

Споры из-за природных ресурсов в спорных зонах обычно оказываются неразрешимыми. В конце концов, без доступа к морским ресурсам страдает национальное благосостояние.

 Так обстоит дело в Южно-Китайском море, где многочисленные претенденты заявляют о своем праве собственности на острова и прилегающие воды, а Китай претендует практически на все пространство.            28

Таким образом, споры о том, где разграничить территориальные моря, прилежащие зоны и ИЭЗ, представляют собой еще один потенциальный фактор, препятствующий “наведению порядка на море” - так Тилль назвал «полицейскую» работу, направленную на обеспечение безопасности моря для торгового судоходства.      29

Это может даже спровоцировать борьбу за господство между прибрежными государствами, стремящимися к экономическому развитию.

Информационная функция Till является элементарной, но не учитывается в морских делах.

Мореплавание является средством культурного взаимодействия и обмена информацией.

Такие обмены происходят по ходу дела. Моряки общаются с людьми, с которыми они сталкиваются в иностранных портах захода. Журналист Роберт Каплан заходит так далеко, что предполагает, что такой обмен модулирует — и смягчает — культуру прибрежных обществ по сравнению с их соседями, живущими на суше.             30

Но информационная функция заключается не только в случайном культурном обмене — побочном продукте общения с прибрежными народами. Информационная сфера также является средством, с помощью которого военно-морские чиновники передают сообщения, поддерживающие внешнюю политику, демонстрируют впечатляющие средства морской мощи, а телеграфные сообщения помогают запугать противников, ободрить союзников и друзей и привлечь новых партнеров для совместных начинаний. Моряки стремятся использовать это средство для формирования общественного мнения в интересах достижения национальных целей. В следующих главах будет гораздо больше сказано о “морской дипломатии”.

Таким образом, совместные усилия часто ограничиваются транспортной функцией Till, как потому, что она является наименее спорной, так и потому, что является общей, интересы там наиболее очевидны и убедительны. Лишь немногие прибрежные государства заинтересованы в том, чтобы препятствовать свободному перемещению торговых судов между поставщиками и покупателями. В конце концов, торговля - это главное. Защита транспортных сетей представляется наиболее приемлемой для многонациональных действий из четырех составляющих. В то же время правительствам следует помнить, что они не могут с легкостью разделить свою морскую деятельность, отделив конкурирующие предприятия от дружественного сотрудничества. Многогранные проблемы возникают, когда государства, занимающиеся мореплаванием, предпринимают конкурентные и совместные действия в одних и тех же водах. Одно может пересекаться с другим, искажать или разрушать его.

Море как единое целое во времени и пространстве

Мировые океаны и моря - это единый водоем. В геофизических терминах Мэхан описывает их как единое целое. Он осуждает банальные, но в значительной степени произвольные различия между различными водоемами. По всей вероятности, в этом случае он согласился бы с мнением ученых и привычкой правительств изображать Тихий и Индийский океаны как грандиозный “Индо-Тихоокеанский” театр военных действий.           31

Океаны и моря не только взаимосвязаны — за такими очевидными исключениями, как Каспийское море, не имеющее выхода к морю, — но и проникают вглубь континентов.           32

Судоходные реки - это пресноводные русла, которые позволяют производителям и потребителям в глубине страны соприкасаться с открытым морем, а оттуда - с зарубежными рынками и поставщиками. Водные пути, такие как Миссисипи или Янцзы, ускоряют торговлю и снижают операционные издержки за счет уменьшения потребности в наземном транспорте.

С другой стороны, внутренние водные пути представляют опасность, если их надежно не защищать. Иностранные канонерские лодки курсировали по Янцзы вплоть до двадцатого века, демонстрируя морскую мощь во внутренних районах Китая.             33

Или, как отмечает Мэхен, ветеран Гражданской войны ВМС Союза, в американском контексте: “потоки, которые несли богатства и поддерживали торговлю [Конфедеративных штатов] отвернулись от них и впустили их врагов в свои сердца.”                     34

Имея лишь слабый ВМФ для защиты своих берегов и внутренних вод, Конфедерация потеряла контроль над этими водными путями и оказалась расчлененной изнутри.

“Никогда, - заключает Мэхэн, - морская мощь не играла большей или более решающей роли”, чем в Гражданской войне в США.               35

Оставлять ворота незапертыми было крайне неосмотрительно. Морская мощь существует не только в открытом море.

Океаны объединены и в других отношениях. Адмирал Джеймс Мэттис заявил, что Соединенные Штаты - это не единственная страна в мире. Джеймс Ставридис, бывший верховный главнокомандующий НАТО, открывает свою книгу "Морская мощь" оценкой физических характеристик моря в духе Махана. Он утверждает, что “море едино” не только в географическом пространстве, но и во времени. То конечно, мировой океан простирается “горизонтально” по всему земному шару, но он также движется “вертикально” в прошлое. Другими словами, моряки приобщаются к чему-то большему и древнему, когда спускаются в море на кораблях. Моряк, выходящий на палубу, видит “тот же вид, тот же бескрайний океан, который открывался взору Александра Македонского, когда он плавал по Восточному Средиземноморью... и который видел Хэлси, когда он вел свою быстроходную авианосную группу в бой в западной части Тихого океана”  36.

Отслужив в одном с Адм. “Бык” Хэлси 3 флоте, который был возрожден в 1980-е годы, я поддерживаю эти мистические по звучанию  слова.                     37

Существует связь с ушедшими поколениями моряков, и эта связь является частью взаимодействия между американскими и иностранными моряками.

Моряк, по свидетельству Ставридиса, - это “одновременно океан, отделенный от земного мира, но также связанный с длинной, непрерывной цепью мужчин и женщин, которые взяли курс в открытый океан”        38.

Народы-мореплаватели являются участниками многовекового океанского братства.

Море как безликая равнина Открытый океан напоминает безликую равнину. Мэхэн не согласен с расхожей метафорой “морские пути”. Море не пересекают никакие дороги. Эта земная метафора в лучшем случае неточно применима к морской сфере, подразумевая, что корабли, подобно наземным транспортным средствам, таким как грузовики или автомобили, должны двигаться по предсказуемым маршрутам, чтобы добраться из одного места в другое. И это означает, что суда могут быть обнаружены на этих маршрутах, а в военное время — отслеживаться, становиться мишенями и подвергаться нападениям. В морском плавании есть предсказуемость и ритмичность.

Это не так — или, по крайней мере, не обязательно так. Морские пути существуют в том смысле, что удобные маршруты ведут из одной гавани в другую. Выбор кратчайшего маршрута экономит время, топливо, деньги и снижает износ экипажей и оборудования. Но море не создает физических барьеров, которые мешали бы морякам выбирать более обходные маршруты, чтобы избежать, скажем, непогоды, военных действий, пиратов в водах, или конфликтов на суше, которые могли бы распространиться на море. Мэхан сравнивает открытое море с плоской равниной, где движением судов управляет векторная механика, а не фиксированный рельеф, такой как горы или  каньоны: Море, пока не приблизится к суше, воплощает в себе идеал обширной равнины, не пересеченной препятствиями. На море... нет поля боя, а это означает, что там нет природных условий, которые определяют и часто сковывают действия генерала.... Хотя сам по себе океан не является препятствием для движения судна по любому из многочисленных маршрутов, которые можно проследить на поверхности земного шара между двумя точками, условия расстояния или удобства, движения транспорта или ветра предписывают определенные обычные курсы.        39

Вместо топографических карт и наземных ориентиров моряки используют морские карты, доски для маневрирования с полярными координатами и инструменты, знакомые по геометрии — компасы, секстанты, параллельные линейки и тому подобное, — чтобы передвигаться по этой бездорожной поверхности. Поскольку никакие препятствия не направляют и не блокируют движение в открытом океане, бесконечно много морских маршрутов соединяют точку на некотором морском побережье с другой точкой на другом морском побережье.

Как утверждает Мэхан, называть морские маршруты полосами - значит вводить в заблуждение. Автомобильные дороги упрощают задачу поиска путешественников на суше. Сотрудник полиции или у разбойника есть хорошая идея, где перехватить автомобилистов на какой-нибудь дороге.

В отличие от этого, корабль, подводная лодка или самолет, действующие в море, должны прочесывать в основном пустое географическое пространство, чтобы найти свою добычу. Море огромно по размерам, и самый большой корабль или флот по сравнению с ним ничтожен. Командиры должны рассредоточить силы и средства для наблюдения за обширными морскими акваториями — и может оказаться непростой задачей собрать эти средства для действий, объединив их силы, если того потребует ситуация. Т.о., морская география имеет тенденцию ослаблять физическую мощь — будь то мощь береговой охраны, патрулирующей море в поисках нарушителей закона, или военно-морского флота, пытающегося победить какого-либо врага.

Тем не менее, найти свою добычу не так уж и невозможно. Как отмечает Мэхан, опять же, существуют прямые маршруты из одной точки в другую, и корабли, как правило, следуют по ним. Из-за сферической геометрии земного шара построение “большой окружности” часто указывает наиболее экономичный путь из точки А в точку Б.                40

Экономика мореплавания, т.о., обеспечивает определенную степень предсказуемости движения судов, одновременно способствуя проведению разведки. Современник Мэхана, английский в.-м. историк и теоретик сэр Джулиан Корбетт, рассматривает практические аспекты поиска судов на пустынной равнине. Корбетт делит море на “плодородные районы” и “неплодородные зоны”. Плодородные морские районы, по его словам, густо населены торговыми судами и, следовательно, являются логичным местом для праздношатания флотов, соперничающих за контроль над морем. Там сходятся и скапливаются суда, в то время как бесплодные районы остаются в основном пустыми.                 41

Корбетт объясняет, что найти судно несложно только в трех точках его рейса: в пункте отправления, в пункте назначения или в “координационных центрах” или “фокусных зонах”, которые оно должно пересечь на своем пути. (Мэхан соглашается с этим, добавляя, что порт отправления - это “точка, из которой за большой морской экспедицией, будь то чисто военной или иной, обычно можно наиболее эффективно наблюдать”.42)

Центральными районами являются плодородные районы. Морские маршруты сходятся в узловых точках, где суда проходят через пролив или другое узкое море из одного водоема в другой.         43

Такие въезды являются аналогами перекрестков на городских улицах с морской водой. Транспортные средства подъезжают к перекрестку с разных направлений и на разных скоростях. При проезде через перекресток движение на нем скапливается.

Как транспортные перекрестки, так и морские координационные центры помогают бдительным полицейским или вооруженным силам находить транспортные средства, которые они хотят отслеживать или задерживать. То подходы к Гибралтарскому, Ормузскому или Малаккскому проливам - это всего лишь три из многих важных районов, разбросанных по всему миру. Например, ежегодно через Малакку проходит около ста тысяч судов, перевозящих примерно четверть мировых товаров.       44

На языке Корбетта, его подходы представляют собой наиболее плодотворную область. И поскольку Китай, Индия, Соединенные Штаты и местные державы борются за власть и влияние в Южной и Юго-Восточной Азии, этот ключевой момент приобретает также геополитическое значение.

Море как пограничная область, разделенная рельефом местности, как только корабли приближаются к побережью, логика Корбетта в отношении фокусных зон показывает, что море становится похожим на изрезанную равнину, когда судно приближается к берегу. Местность здесь проявляет себя так же, как Скалистые горы на западных окраинах Великих равнин. Этому нужно подчиняться. Корабли должны уступать дорогу там, где море встречается с сушей, или потерпеть крушение. Соответственно, было бы ошибкой придавать слишком большое значение геометрической природе морской мощи.  Как отмечалось ранее, Мэхан справедливо замечает, что логика бесплодной  равнины, управляемая векторной механикой, сохраняется только до тех пор, пока море “не приблизится к суше”.45   Действительно, все три точки пересечения, описанные Корбеттом для поиска корабля — его отправная точка, пункт назначения и координационные пункты — находятся в тех местах на пути, где навигация в открытом океане должна уступить место неизменным признакам суши или встретить злую судьбу.

В море есть рельеф, в основном на его береговых границах. Вот почему суда “ориентируются” в открытом море, используя приборы и математические формулы для определения своего местоположения и правильных курсов и скоростей, но при этом “прокладывают” свой путь вдоль побережья. Во время прокладки их экипажи визуально наблюдают за береговыми объектами и навигационными приборами, чтобы зафиксировать свое местоположение на карте и избежать опасности. Штурманская подготовка во многих важных аспектах напоминает спортивное ориентирование.

Этот трюизм передан в старой военно-морской шутке. Вахтенная команда на мостике авианосца - или, согласно некоторым вариантам шутки, команда на мостике линкора — выходит на связь по 16—му каналу, УКВ-частоте, предназначенной для обмена информацией, связанной с безопасностью в море. Командир авианосца, по-видимому, высокопоставленный моряк, помнящий о привилегиях своего ранга, требует, чтобы другой корабль изменил курс, чтобы избежать столкновения. Его капитан отказывается уступить дорогу. Страсти накаляются. В конце концов, после долгих переговоров выясняется, что неизвестный корабль - это...маяк! “Ваш вызов”, - отвечает смотритель маяка, когда плоскодонка отказывается маневрировать.      46

Там, где они пересекаются, суша превосходит море. Следовательно, мудрые морские стратеги обращают внимание на географическое положение, важные водоемы и рельеф недр.

Море как трехмерная область, по которой могут перемещаться подводные лодки и самолеты

Nautical common - это трехмерная операционная среда для специализированных судов, таких как самолеты и подводные лодки. Самолеты могут маневрировать для получения тактического преимущества на различных высотах, в то время как подводные лодки превосходно скрываются под океанскими слоями и иным образом используют разницу в температуре, давлении и солености, чтобы сбить с толку датчики противника и таким образом избежать обнаружения. Они действуют в больших объемах, а не на плоской равнине. Однако даже у этой свободы есть пределы. Если море перестает быть равниной для надводных кораблей, то вблизи берега мелководье и узкие фарватеры ограничивают свободу маневра подводных лодок.

При взлете, посадке, полетах на малой высоте над сушей или курсировании вдоль побережья воздушным судам также необходимо учитывать неподвижные географические объекты.

Чтобы проконсультировать моряков, Мэхан разработал систему оценки стратегической ценности и опасностей ограниченных водных путей, таких как проливы. То этот подход во многом напоминает его формулу для оценки мест размещения потенциальных военно-морских баз (рассмотренную в главе 2). “Военное значение таких проходов или ущелий, - говорит он, - зависит не только от географического положения, но и от их ширины, длины и сложности”. Более конкретно, пролив представляет собой “стратегическую точку”, ценность которой зависит от ее “положения”, то есть от ее местоположения на морской карте. Его ценность также зависит от его “силы”, что означает “препятствия, которые он создает на пути нападающего, и вытекающие из этого преимущества для владельца”.        47

Чтобы усилить защиту пролива, его обитатель может установить на пути противника препятствия, такие как морские мины.

Ценность узкого моря, кроме того, определяется “ресурсами или преимуществами, такими как возможность, которую оно предоставляет владельцу для достижения определенной точки”  48.

Некоторые проходы важнее других из-за того, где они расположены на морской карте. Т. о., Мэхан предостерегает от выводов об узких морях без оценки их географического контекста в целом. При “определении ценности любого прохода” важно рассчитать количество и доступность близлежащих альтернатив. “Если водный путь расположен таким образом, что воюющая сторона, лишенная возможности им пользоваться, вынуждена совершать длительные обходные маневры, его ценность возрастает”. Нехватка водных путей повышает их важность. Его ценность возрастает, если он представляет собой “единственную тесную связь между двумя водоемами или двумя военно-морскими станциями”.           49

Удачно расположенные ворота сокращают расстояние от места к месту для участника, который их удерживает. Лишение вражеских судов возможности использовать его вынуждает их следовать более длинными, окольными путями и, вероятно, более изнурительными и дорогостоящими путями к месту назначения. Пролив, предлагающий проход, скажем, через Малые Антильские острова, небольшой архипелаг, образующий восточную оконечность Карибского моря, представляет минимальную ценность. Вдоль этой дуги есть множество альтернатив, большинство из которых легко судоходны. Соответственно, ни одна из них не обладает исключительными достоинствами с точки зрения Махана. Корабли могли просто обходить спорные проходы ради других, не менее удачных.

Борьба с узкой “талией” на полпути через Средиземное море, напротив, может серьезно осложнить морские передвижения противника. Британские подкрепления и транспорты огибали мыс Доброй Надежды, расположенный на южной оконечности Африки, чтобы достичь Восточного Средиземноморья в 1942-43 годах, когда надводные силы стран Оси и авиация наземного базирования наносили удары по конвоям, проходившим по узкому морскому пути, отделяющему Сардинию и Сицилию от северной оконечности Туниса.            50

Способность перекрыть Гибралтарский пролив и Суэцкий канал была бы еще более действенной — она позволила бы силам блокировать вражеское судоходство в Средиземном море или отказать во въезде врагам, приближающимся со стороны Атлантического океана или Красного моря.

Подводная топография и гидрография, таким образом, имеют решающее значение для понимания и использования трехмерного общего. Анализ Махана имеет вертикальное измерение, хотя он занимался в основном надводным судоходством. (Мэхан погиб в первые месяцы Первой мировой войны, а Корбетт - вскоре после нее, до того, как подводные и воздушные войны начали раскрывать свой истинный потенциал. Отсюда относительное молчание двух авторов по этим важнейшим вопросам.) Извилистые каналы, мелководье или мелководная отмель помогают определить наступательный и оборонительный потенциал прохода.                 51

Сложный в навигационном отношении проход представляет собой преимущество для его защитника и проклятие для противников, незнакомых с его тонкостями и причудами, даже если не принимать во внимание попытки защитника воспрепятствовать прохождению.

Стоит добавить еще одно замечание к анализу Мэхана: морской рельеф может меняться, причем постепенно или резко. Водотоки, особенно мелководные, могут смещаться во время стихийных бедствий или неблагоприятных погодных условий.

Северный Ледовитый океан может превратиться в театр военных действий, если изменение климата сделает полярные морские пути более надежными. В конце концов, лед будет то таять, то надвигаться по мере смены сезонов, и это будет происходить неравномерно.

Стратеги должны быть настороже в отношении таких изменений, чтобы не предполагать проведения операций с использованием вод или проходов, которые стали опасными или вообще недоступными.

Море как среда, формирующая представления моряков и авиаторов о своей профессии

Море, как и другие сферы деятельности, формирует умы. Сократ предупреждал, что неисследованная жизнь не стоит того, чтобы жить.         52

Адмирал Д. С. Уайли представляет сократовское исследование взаимоотношений между людьми и полем боя. Уайли утверждает, что физические характеристики территории накладывают отпечаток на умы тех, кто там работает, и, исходя из этого, формируют их предположения о том, как осуществлять там военные предприятия.

Предположения имеют большое значение для человеческого дискурса. В конце концов, любая попытка логического доказательства основывается на аксиомах, которые нельзя ни доказать, ни опровергнуть в рамках системы. Участники дискуссии должны принимать посылки как самоочевидные — или нет.

В противном случае им будет трудно добиться прогресса. Часто возникает тупиковая ситуация, когда участники дискуссии исходят из несовместимых предпосылок. Они не находят общих точек соприкосновения для диалога. По сути, Уайли адаптирует и систематизирует старую пословицу, знакомую по бюрократическим разборкам: "То, где ты стоишь, зависит от того, где ты сидишь". Его военная версия гласит, что то, где ты стоишь, зависит от того, где ты работаешь. Он делит военных на различные философские школы, утверждая, что “почти все практикующие стратеги” являются “сознательными или неосознаваемыми приверженцами” одной из четырех теорий, а именно “континентальной, морской и воздушной теорий и теории Мао о "национально-освободительных войнах”   53.

Адмирал Уайли утверждает, что сухопутные войска полагают, что решающее сражение является необходимым условием для оказания давления на национальную жизнь противника, что авиаторы полагают, что они могут контролировать события на земле, уничтожая объекты с высоты, а моряки считают, что господство на море является ключом к военному успеху. Уайли призывает моряков признать допущения и предрассудки которые вытекают из сферы их деятельности, и учитывать устоявшиеся правила во время дебатов в совместных и союзнических кругах. Уайли призывает военных—практиков работать над выработкой общего словаря и набора предположений, тем самым закладывая общую основу и укрепляя перспективы для плодотворных дебатов и выработки стратегии.

Что такое морская мощь?

Очевидно, что море - это нечто гораздо большее, чем просто огромное количество жидкости. Как отмечалось в начале, Альфред Тайер Мэхан придерживается морской стратегии, направленной на обеспечение коммерческого, дипломатического и военного доступа к торговым регионам, таким как Восточная Азия и Западная Европа. Будь он жив сегодня, он, несомненно, добавил бы Южную Азию и Ближний Восток в свой список достопримечательностей, заслуживающих внимания. Действительно, он, очевидно, придумал словосочетание "Ближний Восток".                    54

Реализуемая с успехом стратегия, направленная на обеспечение доступа, создает благоприятный цикл: ВМФ обеспечивает доступ, помогая процветанию внешней торговли, а торговля, в свою очередь, приносит налоговые поступления, необходимые для содержания большого ВМФ. Задача государственных деятелей и военачальников - продлить этот цикл на неопределенное время. Только так нация сможет извлечь выгоду из морских начинаний.

Мэхан переходит к более конкретному определению морской мощи и рассматривает, какие общества располагают необходимыми ресурсами для ведения бизнеса в больших водах.

Будучи ярым сторонником Британии, он восхваляет француза Жан-Батиста Кольбера за создание основы теории морской мощи. Кольбер занимал пост государственного секретаря ВМФ во время правления Людовика XIV, французского монарха, более известного как Король-Солнце. Кольбер узнал о морском деле от кардинала Ришелье, священнослужителя и государственного деятеля, которого называют основателем французского военно-морского флота.

Когда в 1660—х годах король Людовик пожаловал Кольберу королевское назначение, пишет Мэхэн, министр военно-морского флота приступил к созданию “трех звеньев в цепи морской мощи”, а именно производства, военно-морского и торгового судоходства, иностранных колоний и рынков - “одним словом, морской мощи”.             55

Это его классическое определение.

Обладатели морской мощи стремятся к коммерческому доступу наряду с другими целями, которые ставят перед собой политики. Т. о., Мэхэн описывает промышленность внутри страны, военно-морской и коммерческий флоты, а также базы и рынки за рубежом как три взаимосвязанных компонента морской мощи. Так оно и есть. Торговля, корабли и базы - вот краткое изложение основ морской мощи на протяжении всего этого тома. Мэхэн излагает это по-другому, но морская мощь должна быть результатом умножения трех его переменных, а не сложения. Подумайте об этом.

 Если какой элемент морской мощи равен нулю, у народа, стремящегося к морской мощи, скудные перспективы.

Если экономика страны находится в упадке, у ее правительства мало потребностей в торговых судах и минимальные средства для финансирования военно-морского флота для защиты торговли. Ей также не нужны зарубежные рынки сбыта или военно-морские базы, поскольку отечественным производителям нечего продавать, и они не нуждаются в доступе за рубеж.

Возможно, это преувеличение, но лишь незначительное. Гипотетически, динамично развивающаяся промышленная держава могла бы обойтись небольшим военно-морским или торговым флотом. Это могло бы производить товары внутри страны и продавать их за рубеж. Но если бы правительство страны отказалось инвестировать в торговые и военно-морские суда, руководство страны доверило бы экономическое благополучие страны сомнительной доброй воле иностранных конкурентов, которые инвестировали бы разумно. Товары должны были бы перевозиться на иностранных судах, и у правительства было бы мало возможностей для защиты, если бы вражеский флот закрыл общий порт для торговли.

Таким образом, отсутствие какого-либо звена в цепи морских держав чревато потерей национального благосостояния.

Если коммуникации — способность использовать море для транспортировки сырья, готовой продукции и военной мощи — составляют “самый важный элемент стратегии, политической или военной”, как утверждает Мэхан, и если “превосходство морской державы” заключается в ее способности контролировать морские пути сообщения, то способность “обеспечивать эти коммуникации для себя и прерывать их ради противника влияет на саму основу жизнеспособности нации”.                56

Перекрыть прибрежному государству доступ к морю - все равно что подрезать корни растения. Промышленность чахнет и погибает без питательных веществ. Промышленная держава, которая отдает свое экономическое состояние потенциальным противникам, рискует лишиться корневой системы. В лучшем случае, по маханским понятиям, она может считаться частично морской державой. Она согласна быть игрушкой для других.

Промышленная держава, не имеющая доступа к иностранным рынкам и портам, также не сможет многого добиться, даже если ей каким-то образом удастся увеличить доходы от эксплуатации торгового и военно-морского флотов. Отсюда важность, которую Мэхэн придает доступу. Он называет это одновременно целью морской стратегии и движущей силой, побуждающей ее. И, следовательно, значение, которое он придает передовым военно-морским базам. Чтобы оценить притязания океанского государства на морскую мощь, подумайте о его совокупном потенциале, кратном его возможностям вести внешнюю торговлю; строить, развертывать и поддерживать коммерческое и военно-морское судоходство; и получить доступ к передовым портам и базам. Настоящая морская держава использует все три звена, составляющие цепочку морской мощи.

Определяя, у кого есть необходимые материалы:

Книга Мэхана “Элементы морской мощи”

Мэхэн в своем письме призвал Соединенные Штаты стать заметной морской державой и выразил надежду, что они будут соответствовать стандартам, установленным бывшими морскими гегемонами, такими как Великобритания, Нидерланды, имперские Португалия и Испания. Он попытался выяснить, что сделало эти страны великими.

Его путешествие по истории океанов выявило шесть “элементов”, определяющих национальный характер, экономическую и физическую мощь, которые позволяют обществам выходить в море. (Я объединяю два элемента, “протяженность территории” и “численность населения”, в единый демографический фактор.)

Мэхэн излагает свои рассуждения об элементах морской мощи в начале своего трактата "Влияние морской мощи на историю", 1660–1783, возможно, самой влиятельной американской научно-популярной книги девятнадцатого века.    57

Морская мощь начинается дома, и она требует не только ресурсы, но решимость и упорство народа, его правительства и военно-морского истеблишмента. В противном случае ресурсы, которые могли бы пойти на развитие мореплавания, пойдут на другие цели или останутся в земле. Его определяющими факторами являются географическое положение, физическое строение, демография, национальный характер, а также характер и политика правительства.

Географическое положение

Мэхэн отмечает, что морская стратегия, в отличие от стратегии ведения воздушных и наземных боевых действий, действует как в военное, так и в мирное время. Ее цель - “создавать, поддерживать и наращивать, как в мирное, так и в военное время, морскую мощь страны”.               58

Это неутомимая, предприимчивая стратегия.

Стратеги-предприниматели безостановочно стремятся увеличить потенциал своей страны в области торговли, дипломатии и ведения войны на море.

Будущая океанская держава с надежными сухопутными границами - или вообще без сухопутных границ — это благо географии. Безопасность внутри страны позволяет стратегам направлять свою энергию за рубеж, не теряя при этом того, что важнее всего: родины. Мэхэн отмечает, что у Великобритании не было границ, которые можно было бы защищать от вторжения по суше. В эпоху своего военно-морского господства британское руководство могло позволить себе совершать морские операции с “единой целью”. В отличие от этого, Нидерланды были заняты обороной суши. Голландским правителям приходилось содержать большое количество армии, чтобы защищать свою независимость от внешних агрессоров, даже в то время, когда они создавали морскую империю, простиравшуюся до Дальнего Востока. У Франции была противоположная проблема: ее правителей искушали нападки. Французские монархи оказались “постоянно втянутыми, иногда мудро, а иногда и самым безрассудным образом”, в наступательные кампании, направленные на завоевание земли и влияние на нее.             59

Наличие общих сухопутных границ отвлекает от морских занятий.

География также создает проблемы, если вынуждает страну разделять свои силы для защиты нескольких береговых линий. Королевский военно-морской флот Великобритании отмечает Мэхан, пользовался свободой передвижения по всем Британским островам и мог по своему усмотрению концентрировать флот для действий. Франция не может позволить себе такой роскоши. Пиренейский полуостров вдается в Атлантический океан между французским атлантическим побережьем и побережьем Средиземного моря, а между ними находится Гибралтарский пролив и британская крепость Гибралтар. Парижу, возможно, потребуется “развернуть” флот между Атлантикой и Средиземным морем, но Британия или какой-либо другой противник могут воспрепятствовать его передвижениям мимо Гибралтара и помешать французской стратегии на море. Таковы дилеммы, стоящие перед любой страной, имеющей множество побережий, которые необходимо защищать.

География наделила Соединенные Штаты дружественными соседями на севере и юге и водными бастионами в Атлантическом и Тихом океанах. Это не такой остров, как Великобритания, но он близок к этому, и его естественная защита намного шире, чем узкое Северное море и Ла—Манш, которые служат Британии морским буфером. С другой стороны, тот факт, что канадская территория расположена к северу от Соединенных Штатов, а Мексика - к югу от них, подталкивает американских государственных деятелей и командиров к реализации стратегии двух океанов, в то же время потенциально затрудняя морское сообщение между океанами. Другими словами, география побуждает Вашингтон распределять военно-морские силы США по океанам.

Однако до открытия Панамского канала в 1915 году перемещение судов от берега к берегу было сопряжено с трудностями. Судам приходилось огибать мыс Горн, расположенный на южной оконечности Южной Америки, преодолевая как расстояние, так и зачастую неблагоприятные погодные условия. Любой обзор работ Мэхана, Теодора Рузвельта или других навигаторов конца XIX века покажет, как их раздражало их географическое положение. Канал помог, но военно-морской флот США не мог полностью решить проблему двух побережий до 1940 года, когда Конгресс санкционировал строительство военно-морского флота в двух океанах.           60

Сегодня закрытие канала в результате морской блокады или других военных действий вынудило бы американский флот возобновить кругосветное плавание по Южной Америке, подобно тому, как это пришлось сделать линкору "Орегон", чтобы добраться до Карибского театра военных действий со своего места службы в Тихом океане во время испано-американской войны.                        61

Или оперативные группы США могли бы отправиться арктическим маршрутом, если изменение климата откроет полярные воды для судоходства на часть или весь год.

В любом случае, хитрый противник может свести на нет преимущество в мобильности, которое дает Панамский канал, и превратить географию в препятствие для морской стратегии США в какой—нибудь будущей войне.62 Эта опасность сохранится до тех пор, пока Конгресс не предоставит ВМС США достаточно крупные и мощные силы, чтобы разместить флот в каждом океане, способный решать проблемы без посторонней помощи из другого флота.

Вопрос о том, соответствует ли военно-морской флот сегодняшнему стандарту двух океанов, остается открытым.            63

Морские государства также выигрывают от легкого доступа к морю и от того, что они расположены вблизи важных морских путей. Мэхэн заявляет, что если “природа устроила страну таким образом, что у нее есть легкий доступ к открытому морю и в то же время она контролирует одну из важнейших транспортных магистралей мира”, то эта страна действительно занимает удачное стратегическое положение. 64

Британия занимает такое стратегическое положение, что позиция Британские острова примыкают к морским путям, соединяющим Северное море и, в свою очередь, Балтийское море с широким Атлантическим океаном. Германия и Нидерланды оказались в крайне невыгодном положении в прошлых морских войнах, поскольку их главный противник находился на пути к прямому доступу в открытое море. Royal Navy  нужно было всего лишь перекрыть Ла-Манш и северные воды, отделяющие Шотландию от Норвегии.

Балтфлот России также столкнулся бы с трудностями при выходе из Балтийского моря во время сегодняшней морской войны между Россией и НАТО.

Соединенные Штаты имеют легкий доступ к двум океанам, и при наличии достаточной решимости и ресурсов они могут обеспечить себе господство на подступах к Панаме.

Или посмотрите на Индию. Протяженная береговая линия субконтинента позволит индийским морякам обойти блокаду с флангов, в то время как его южная оконечность примыкает к морским путям, которые буквально пересекают Индийский океан между различными входами в регион. Это обеспечивает завидное стратегическое положение. С другой стороны, Индия также имеет общую сухопутную границу с агрессивным Китаем, что осложняет ее общие стратегические перспективы. Нью-Дели не может полностью использовать свои ресурсы для укрепления морской мощи, чтобы не проиграть на суше.

С другой стороны, рассмотрим бедственное положение Китая, который обнаружил, что его доступ к западной части Тихого и Индийского океанов ограничен двумя концентрическими рядами островов — “первой цепью островов” и “второй цепью островов”, населенными потенциальными врагами, дружественными Соединенным Штатам.           65

Союзники США могли бы легко перекрыть проливы, пронизывающие первую цепь островов. Обстоятельства вынуждают Пекин беспокоиться о доступе к водам за пределами своих непосредственных окрестностей, прежде чем он сможет позволить себе роскошь беспокоиться о коммерческом и военном доступе в конечных точках морских перевозок. Другими словами, Китай занимает исключительно выгодное стратегическое положение среди великих держав. Его руководству приходится беспокоиться о доступе с того момента, как судно отходит от причалов в Тяньцзине или Шанхае, и до того, как оно причаливает к  месту назначения.

Военно-морской историк обращается к европейской морской истории, чтобы понять важность различных стратегических аспектов. Он отмечает “очень заметную аналогию во многих отношениях” между Средиземным и Карибским морями. Эта аналогия обещала получить новый резонанс после открытия Панамского канала, в результате чего Карибский бассейн и Персидский залив станут аналогом Гибралтарского пролива или Суэцкого канала. Искусственное изменение географии может иметь огромные стратегические последствия. Суэцкий канал избавил суда, базирующиеся в Западной Европе, от длительного путешествия вокруг мыса Горн или мыса Доброй Надежды, чтобы достичь восточных вод. Аналогичным образом, пишет Мэхэн, Панамский канал превратил Карибское море и Мексиканский залив в “одну из величайших магистралей мира”. Центральноамериканский водный путь избавил суда, базирующиеся в Атлантике, от необходимости огибать Южную Америку или Африку, чтобы достичь вод Тихого или Индийского океанов, или наоборот. 66

Чтобы получить представление о стратегии на прибрежных или полузакрытых пространствах, сделайте историческое исследование частью географического анализа. Местоположение, возможно, и не предопределено судьбой, как в случае с недвижимостью, но оно имеет большое значение. Чтобы разработать морскую стратегию, начните с изучения карты.

Мэхан считает, что морские порты, стратегически расположенные вдоль береговой линии страны, являются важнейший компонент морского командования. Порты - это то, что обеспечивает стране коммерческий и военный доступ к морю. Он описывает морское побережье страны как одну из ее границ, используя поразительно современный термин “доступ” для изучения характеристик морских пограничных районов.

В то время как коммерческий, политический и военный доступ к отдаленным регионам является целью и движущей силой морской стратегии, доступ начинается дома.

Протяженные береговые линии желательны для любого потенциального мореплавателя, но береговые линии практически бесполезны, если они не усеяны гаванями, обеспечивающими доступ от границы к тому, что находится за ее пределами, а именно к открытому морю. По словам Мэхана, чем больше и лучше гаваней на береговой линии страны, тем “сильнее будет тенденция к общению с остальным миром” по ту сторону кромки воды.         67

Некоторые морские порты выполняют двойную функцию, принимая как торговые, так и военные суда.

Таким образом, порты снижают барьеры для въезда в морское сообщество, а также барьеры для въезда из сообщества во внутренние районы страны.

Что делает гавань подходящим кандидатом для портовой инфраструктуры и базирования?

Во-первых, она должна существовать. “Если представить себе страну с протяженным морским побережьем, но совершенно без гавани, - говорит Мэхан, - то у нее мало перспектив для торговли в открытом море или военно-морской мощи.                      68

Гавани, которые можно оборудовать причалами, доками, складами боеприпасов и другими приспособлениями, являются обязательными. Перевозка грузов через насыпной пляж непрактичен, как и переоборудование торгового или военно-морского флота, стоящего на якоре в открытом море. Создание искусственных гаваней возможно, но только с большими затратами и альтернативными издержками. Другими словами, строительство искусственного порта истощает ресурсы, которые можно было бы с большей пользой использовать в других местах. Немногие страны могут позволить себе такие усилия, даже если захотят.

Во-вторых, хорошая гавань глубока и, следовательно, судоходна для судов всех форм и размеров. Мелководные гавани — или гавани, водотоки в которых настолько из—за того, что суда должны совершать радикальные маневры для входа в порт или выхода из него, они недоступны для крупных грузовых судов и военных кораблей. Их применение ограничено, если не принимать во внимание значительные усовершенствования, такие как углубление каналов, по которым могут проходить суда с большой осадкой. Подобные общественные работы могут повлечь за собой значительные альтернативные издержки. Такая гавань лучше, чем ничего, но она не является предпочтительным вариантом для морской стратегии.

В-третьих, гаваней должно быть много. Страна, которая является выгодоприобретателем многих выходов на общий рынок, ускоряет поток товаров и сырья от производителей к потребителям. Особую ценность представляют порты, расположенные в устьях крупных рек, которые обеспечивают выход к морю и доступ по воде в отдаленные районы страны. Новый Орлеан, Роттердам и Шанхай являются яркими примерами удачно расположенных портов.

Многочисленные порты также диверсифицируют стратегический потенциал страны, помогая обойти вражеский флот с фланга, который пытается организовать блокаду.

 Заблокировать один морской порт - это относительно простое дело. Противник просто концентрирует все свои усилия и ресурсы в одном месте. Однако, если ему приходится блокировать много гаваней, он должен разбить свой флот на множество эскадр, по одной на каждую, чтобы оцепить каждую гавань.

Поступая таким образом, противник распыляет объединенные силы флота на множество более мелких и слабых группировок. Большее рассредоточение означает менее жесткую блокаду. Чем слабее каждая патрульная эскадра, тем больше шансов у нарушителей блокады выйти в море и, возможно, напасть на эскадру. Трудности, связанные с блокадой, как правило, нарушаются длинные, растянутые карантинные линии.

В-четвертых, гавань должна быть защищена. Мэхан напоминает читателям, что в 1667 году военно-морской флот Нидерландов вошел в устье Темзы, отбуксировав или сжёг большую часть Royal Navy в порту его приписки. В 1814 году «красные мундиры» вторглись в Чесапикский залив и сожгли особняк президента, ныне известный как Белый дом.            69

Ослабление защиты гавани создает серьезные опасности.

И, наконец, но отнюдь не в последнюю очередь, главным достоинством гавани для стратегов, придерживающихся маханских взглядов, является ее географическое расположение. Хорошо оборудованные гавани, расположенные в непосредственной близости от морских путей, представляют собой морскую державу, которая сослужит хорошую службу коммерческим и военно-морским предприятиям. Инженеры могут улучшить защиту гавани, инфраструктуру или логистику, но они не могут телепортировать ее ближе к важным водоемам, узким морям или прибрежным объектам, таким как базы противника.

Физическая структура в целом неизменна, за некоторыми исключениями, такими как Суэц, Панама и другие узкие участки суши, которые могут быть искусственно изменены за разумные деньги.

Местоположение, возможно, и не предопределено судьбой, но оно имеет основополагающее значение для кандидатов в морские порты.

Как отмечалось ранее, Панамский канал был любимым объектом Мэхана. Он провел свой анализ в основном для того, чтобы объяснить, почему Соединенным Штатам нужны передовые посты в Карибском бассейне и заливе, ближе к Панамскому перешейку. Он обнаружил, что такие порты Персидского залива, как Ки-Уэст, Пенсакола и даже Новый Орлеан, не подходят в этом отношении. Они находились слишком далеко от Панамы, чтобы поддерживать патрулирование военными кораблями ключевых узлов для регулирования торгового судоходства или отражения угроз со стороны имперских военно-морских сил, таких как британские или немецкие. Более того, Royal Navy располагался на Ямайке, в Карибском бассейне, на морских путях, соединяющих Атлантику с перешейком. Это было бы неправильно.

(Глава 2 возвращается к роли географии в стратегии)

Мэхэн предлагает другие комментарии по поводу физической формы. Например, если часть страны может быть окружена с моря, или если она полностью находясь отдельно от материка, крайне важно иметь военно-морской флот, способный контролировать близлежащие воды. Италия представляет собой полуостров, разделенный на восточную и западную части грозной горной грядой, что делает путешествие вдоль побережья с севера на юг уязвимым для бомбардировок с моря.            70

Или возьмем еще более яркий пример: императорская Япония была архипелагом, зависевшим от моря в плане импорта природных ресурсов, в частности нефти и каучука, для стимулирования экономического производства. Разлом морских путей, соединяющих островное государство с поставщиками ресурсов, или, что еще лучше, перекрытие коммуникаций между самими островами, где они находятся, означало бы гибель Японской империи. Это именно то, что делает Тихоокеанский Флот США во время Второй мировой войны. Япония была обречена, как только ее ВМФ  больше не мог командовать соседними водами.

Историк также утверждает, что географическое положение страны ориентирует ее население на море, сушу или на то и другое вместе и, таким образом, накладывает отпечаток на политическую и стратегическую культуру. А поскольку культура формирует представления людей о мире и своем месте в нем, политика и стратегия зависят от культуры.

Другими словами, физическая обстановка косвенно помогает определять подход общества к морской стратегии.                         71

Мэхэн сравнивает Америку конца XIX века с обществами мореплавателей прошлого и находит в этом повод как для оптимизма, так и для уныния. По его мнению, и Англия, и Голландия страдали от нехватки природных ресурсов. Обе страны стояли перед выбором: отправиться в море в поисках  процветания или остаться дома в бедности. Положение Нидерландов было еще хуже: “если Англию тянуло к морю, то Голландия была вынуждена идти к нему; без моря Англия чахла, а Голландия погибла”.            72

Таким образом, необходимость обратила оба общества к морю и в конечном счете, к XVII веку, столкнула их друг с другом в борьбе за морское верховенство. Англия одержала верх, во многом благодаря своему географическому положению на морских путях, соединявших голландское судоходство с заморской империей Нидерландов. Обе стороны вышли в море, заключил Махан, и он надеялся, что его Соединенные Штаты последовали бы этому примеру. Но республика столкнулась с опасностью: ее природные ресурсы были слишком богаты! Она не ослабела бы и не умерла, если бы обратила свое внимание и энергию на Северную Америку и пренебрегла морскими делами. Она могла бы даже процветать.

В этом Америка напоминала Францию, страну, проклятую “приятной землей с восхитительным климатом, производящую внутри себя больше, чем нужно ее народу”. Плавание по морю не было для французов вопросом жизни и смерти, поэтому правители могли отвлекать свое внимание от торгового и военного мореплавания. И действительно, Франция построила мощный флот во время правления короля-солнца Людовика XIV, но только для того, чтобы увидеть, как военно-морской флот ослабевает, когда королевские взоры обратились к завоеваниям на суше. Физическое строение Северной Америки это предоставило американским лидерам и простым гражданам возможность жить на суше, и Мэхэн опасался, что они воспользуются ею. Ресурсы - это неоднозначное благо.

Природные богатства лишили американцев непреодолимого стимула выходить к морю.         73

Оглянитесь еще раз по сторонам. Во время войны 1812 года Royal Navy организовал блокаду Новой Англии, которая подорвала американскую морскую мощь. Оба, и торговые суда янки и ВМС США оказались запертыми в порту.                            74

Но это было тогда, когда САСШ представляли собой несколько штатов, сгрудившихся вдоль Атлантического побережья, с рудиментарными дорогами и внутренней инфраструктурой, которые в лучшем случае позволяли перевозить товары внутри штатов. Каботажное судоходство перевозило товары между штатами. Жесткая блокада, т.о., препятствовала как внешней, так и внутренней торговле. К 1890 г, когда западная граница была официально закрыта, САСШ распространились по всему континенту. Они обустроили свои порты и построили авто- и железные дороги, чтобы создать сеть производственных и распределительных центров. С тех пор блокада Северной Америки стала практически невозможной даже для самого сильного противника.

Китай, с другой стороны, остается уязвимым для блокад по причинам, отмеченным ранее. Здесь расположено множество прибрежных экономических центров, от бассейна Бохайского моря на севере до Шанхая и Гонконга на юге. Но первая цепь островов охватывает все китайское побережье. Ни один порт не выходит за его пределы.

Торговля ориентировала Китай на море, но он сталкивается с потенциальными препятствиями со стороны жителей первой цепи островов. Индийский субконтинент - здесь нет таких препятствий, но его протяженные береговые линии практически лишены жизнеспособных гаваней — вот почему Нью-Дели начал строить порты, что обходится дорого. Короче говоря, анализ Махана полезен не только для самопознания, но и для оценки возможностей друзей, противников и третьих сторон, способных повлиять на судьбу морской стратегии США.

Демография. Представляется целесообразным объединить два детерминанта Мэхана, “протяженность территории” и “численность населения”, в единый демографический индекс пригодности для использования на море. Он имеет в виду плотность населения по отношению к площади страны и протяженности ее береговых линий, а также к типам навыков и склонностей, присущих населению. Оба фактора определяют демографию как основной атрибут морской мощи. Так оно и есть.

Он начинает с приблизительного количества людей по сравнению с физическими размерами страны, подчеркивая необходимость в крепком населении. Он рассматривает это как проблему концентрации и рассредоточения, одну из вечных стратегических проблем. Малонаселенной стране трудно защищаться от морских атак и агрессии. Гражданская война в Америке, во время которой он участвовал в блокаде, является примером его выбора. Мэхэн пишет: “Если бы народ Юга был столь же многочисленным, сколь и воинственным, и военно-морской флот, соизмеримый с другими ресурсами морской державы, обширное морское побережье и многочисленные бухты были бы элементами огромной силы”     75.

Однако конфедератов было слишком мало, чтобы эффективно защищать свои порты и бухты от ВМС Союза. К тому же у них не было достаточно людей, корабли или вооружение должны быть собраны где-нибудь вдоль южного побережья, чтобы прорвать непрочную блокаду Конфедерации. В конечном счете, Конфедерация потеряла контроль не только над своим морским побережьем, но и над внутренними водными путями. Канонерские лодки союза нагло курсировали по Миссисипи и ее притокам, подавляя восстание изнутри. Южане поздравляли себя с воинственным настроем, но никакая военная культура не могла справиться с населением, слишком маленьким, чтобы защитить свою территорию.

Махан также выделяет типы подгрупп, из которых состоит население, уделяя особое внимание отраслям, связанным с морем. По его словам, необходимо учитывать не только общее количество людей, “но и количество тех, кто отправляется в море или, по крайней мере, тех, кто готов работать на борту корабля и создавать материалы для военно-морского флота...”  76

А технологическая изобретательность необходима в наш ультрасовременный век. Использование более совершенных вооружений обеспечивает если не стратегическое превосходство, то тактическое и оперативное превосходство. Более совершенные технологии также могут в определенной степени компенсировать численный перевес.

Не только корабелы и авиастроители, но и критическая масса разработчиков программного обеспечения, экспертов по кибервойнам и другие дисциплины, не связанные непосредственно с морем, имеют решающее значение для морской стратегии. Можно предположить, что Мэхэн согласился бы с этим.

Следовательно, страна с большим населением, тем не менее, может оказаться в невыгодном положении на море из-за менее густонаселенного конкурента, у которого больше людей занято в соответствующих отраслях. Франция XVIII века, если назвать одного из таких соперников, истощила свои морские силы в войнах с Великобританией, несмотря на то, что ее население было больше. В Британии был целый корпус моряков. опыт, с которым не могла сравниться сухопутная Франция. В конце концов, французам приходилось содержать большую постоянную армию, в то время как британцы обходились компактными имперскими силами.

Умелое руководство также помогло британцам использовать свой национальный опыт. Мэхэн рассказывает историю о том, как капитан  сэр Эдвард Пелью собрал команду фрегата в начале войны с революционной Францией в 1793 году. Опытных рекрутов было мало, поэтому Пелью подыскал корнуоллских шахтеров для своей команды. Он рассуждал “исходя из условий и опасностей их призвания … что они быстро приспособятся к требованиям морской жизни”.77

Так они и сделали.

Всего через несколько недель обучения его матросы с лихвой справились с задачей в поединке с французским судном, управляемым опытной командой. Фактически, Пеллью захватил первый вражеский фрегат, захваченный Royal Navy во время войны.

Таким образом, демография не всегда является союзником народов, занимающихся мореплаванием. Такие общества, как Америка, в которой жил Мэхэн, не отличаются особой воинственностью. В мирное время они отказываются размещать крупные постоянные силы, и поэтому у них мало шансов одержать быструю победу на поле боя в случае начала войны. Мэхан советует миролюбивым соперникам сохранять достаточную военную мощь в мирное время, чтобы удерживать оборону в случае начала боевых действий. Откладывая поражение, вы выигрываете время для накопления сил, чтобы конкурировать на равных и в конечном итоге победить, при условии, что у них есть достаточно скрытых сил, включая резервные кадры для ВМС, торгового флота и судостроительной промышленности, чтобы за разумный промежуток времени превратить их в пригодную для использования военно—морскую мощь.

Таково было затруднительное положение, в котором оказались Соединенные Штаты после налета японской военно-морской авиации на Перл-Харбор 7 декабря 1941 года.

Конгресс в 1940 провел  решение о строительстве ВМФ двух океанах, но верфям потребовалось время до 1943 г., чтобы выпустить большое количество военных и торговых судов. После этого новые подразделения должны были пройти обучение, а затем отправиться на ТВД в Тихом и Атлантическом океанах. Вместо того чтобы пассивно сидеть сложа руки, командование Тихоокеанского флота США предприняло собственные рейды по уничтожению авианосцев, задействовав остатки флота в Перл-Харборе. Они также направили подводные лодки в западную часть Тихого океана, чтобы начать наносить ущерб ВМФ Японии и торговому флоту до тех пор, пока на ТВД не прибудет новый флот, который укрепит стратегическое наступление.

Обладая экономикой, примерно в десять раз превышающей японскую, и, следовательно, значительно большим военным потенциалом, Соединенные Штаты тянули время, чтобы превратить потенциал в динамичную военную мощь. ВМС США сделали время своим союзником, несмотря на серьезные неудачи, постигшие их на раннем этапе. Призрак Альфреда Тайера Мэхана улыбается с небес.

Короче говоря, общества, обладающие морской мощью, располагают значительными запасами материального и человеческого капитала, которые можно использовать. Мэхан умолял Соединенные Штаты сохранить крупный торговый флот — “крупную торговлю под собственным флагом”, как он выразился, — чтобы подготовить корпус моряков для службы в ВМФ в военное время.

78

Это было актом культурной поддержки и способом для Соединенных Штатов стать устойчивыми, компенсируя демографические недостатки, на которые он жаловался.

Национальный характер

Верный своему видению морской мощи как преимущественно коммерческого предприятия, Мэхан подчеркивает центральную роль экономики в морской мощи. Можно предположить, что в псалме не случайно говорится, что моряки “занимаются своими делами в больших водах” (Пс. 107:23; выделено мной). Как неоднократно подчеркивается в этой книге, экономическая выгода является одновременно и главной целью морской стратегии, и ее движущей силой. Народы выходят в море в поисках наживы, и их труды приносят богатство, необходимое для финансирования дипломатических  учреждений и военно-морского флота, чтобы защитить их в поисках наживы. И этот цикл продолжается все дальше и дальше, если им разумно управлять.

Мэхан утверждает, что склонность к производству внутри страны и торговле за рубежом толкает народы к морю, как и — в случае с Нидерландами и Великобританией в эпоху парусного флота — нехватка природных ресурсов внутри страны.

Более того, он называет предприимчивость главным залогом успеха на море: “Склонность к торговле, включающая в себя, по необходимости, производство товаров для торговли, является национальной чертой, наиболее важной для развития морской мощи”.           79

Таким образом, нация, обладающая морской мощью, демонстрирует культуру, основанную в основном на торговле. Военное мастерство - желательная, но второстепенная черта.

Коммерция для Махана является главенствующей в политической и стратегической культуре, как и в морской стратегии. Любовь к материальной выгоде — он почти готов сказать “жадность” — в свою очередь, лежит в основе культуры мореплавания: “Если морская мощь действительно основана на мирной и обширной торговле, то склонность к коммерческим занятиям должна быть отличительной чертой наций, которые в то или иное время были великими на море.... Все люди стремятся к наживе и, в большей или меньшей степени, любят деньги.”              80

Он спешит добавить, что изобретательность - это часть коммерции: решающее значение имеет то, как общество осуществляет коммерцию. У одних дела обстоят хуже, чем у других. “Жестокая алчность”, - утверждает он, - охватила испанскую и Португальскую империи. Они не стремились ни к “новым областям промышленности” в недавно открытых регионах, таких как Восток и Вест-Индия, Бразилия и Мексика, ни даже к “здоровому азарту исследований и приключений”. Вместо этого они жаждали “золота и серебра”.      81

Вместо того чтобы развивать производство и судостроение у себя дома и таким образом создавать предпосылки для экономического благополучия, иберийские империи добывали природные ресурсы в Индии, все чаще доверяя свою торговлю другим странам. Британия и Голландия превратились в нации лавочников, развили дух предпринимательства и добились гораздо лучших результатов. 82

Сделанный Мэханом вывод о европейской морской культуре убедителен отчасти потому, что он политически некорректен. Во всех странах, где развито морское дело, утверждает он, “социальные настроения, обусловленные национальными особенностями, оказали заметное влияние на отношение стран к торговле”  83.

Общества, которые с презрением относились к меркантильным занятиям, не проявляли особого “национального гения” в отношении морской мощи.        84

 Те, кто ценил богатство, и торговцы, которые отваживались на многое ради его приобретения, как правило, процветали. Знать Испании, Португалии и Франции ведущая торговлю вызывала презрение со времен Средневековья. Отношение элиты породило социальные барьеры, препятствующие таким скромным начинаниям. Английское и голландское общество восхваляло торговлю, предоставляя социальные льготы предприимчивым людям — тем, кто шел на риск, чтобы разбогатеть.               85

Короче говоря, культуры, поощряющие предпринимательство, получают от него больше.  Культуры, которые его недооценивают, получают меньше — и страдают от последствий саморазрушительного поведения в экономической сфере.

Создание колоний за рубежом для развития торговли - еще один аспект национального гения Мэхана. Такие форпосты обеспечивают свою метрополию “рынками сбыта товаров для дома и рассадником коммерции и судоходства”.        86

Если коммерческий, дипломатический и военный доступ к иностранным рынкам представляет собой вершину стратегического успеха на море, то создание колоний, управляемых из дома, кажется самым надежным способом гарантировать это. Взять под контроль территорию и управлять ею проще, чем договариваться о доступе с местными правителями — и тем самым подвергать свое коммерческое и военное положение превратностям политики принимающей страны.

При этом важно отметить, что Махан не является сторонником колониального правления. Конечно, он называет “колонии” столпом морской мощи.

Но хотя он признает, что является “империалистом, потому что [он] не изоляционист”, он не призывает к массовым территориальным завоеваниям, которые практиковались европейскими империями и Японией при его жизни.                   87

Он колеблется в этом вопросе, вяло восхваляя британскую модель и в то же время критикуя империалистов за то, что они поддались “совершенно эгоистичным” мотивам основания колоний. Любая колония вскоре становится “коровой, которую нужно доить”, за которой “нужно ухаживать... главным образом как за частью собственности, оцениваемой по той отдаче, которую она приносит”        88.

Благосостояние жителей периферии в конечном итоге становится безразличным для политических лидеров в центре империи.

Мэхэн также не призывал Соединенные Штаты следовать европейскому или японскому пути к империи. Хотя он признает, что “колонии, связанные с для метрополией это... самое надежное средство поддержки морской мощи страны за рубежом”, - он также настаивает на том, что “таких колоний у Соединенных Штатов нет и вряд ли будут”. Такая снисходительность имеет стратегические недостатки. Без “иностранных представительств, будь то колониальных или военных, военные корабли Соединенных Штатов на войне будут подобны сухопутным птицам, неспособным улететь далеко от своих берегов”. Соответственно, одной из “первоочередных обязанностей” правительства США, ориентированного на море, является поиск “мест отдыха для них, где они могли бы добывать уголь и ремонтироваться”89.

К счастью, Мэхэн не предвидел особых перспектив — и явной необходимости — в создании полномасштабной колониальной империи США для укрепления американской морской мощи. Например, с самого начала он высказывал сомнения по поводу аннексии США Филиппинских островов после испано-американской войны, когда Америка заигрывала с империей европейского образца.       90

 Если он и был империалистом, то неуверенным в себе. ВМФ  и торговый флот США жаждали доступа к иностранным морским портам — это было конечное звено в военно-морской “цепочке поставок”, - но он, похоже, не был уверен в том, как дипломаты и морские офицеры должны добиваться этого.

В наши дни стало обычным делом сетовать на безразличие американского общества к морю — на предполагаемую “морскую слепоту” граждан       91.

В повседневной жизни обыватель по большей части не замечает, как работает морская торговля, равно как и опасности для морских путей, исходящие как от негосударственных, так и от государственных злоумышленников. Морская слепота - это не какой-то чисто американский недостаток. Несмотря на свою решительность, утверждает Мэхэн, морская мощь Великобритании была невидима даже Наполеону: “Эти далекие, потрепанные штормами корабли, на которые Великая армия никогда не обращала внимания, стояли между ней и мировым господством”.         92

ВМФ  США также не занимает видного места в общественном сознании за пределами нескольких прибрежных центров, таких как Норфолк или Сан-Диего, где флотилии являются частью повседневного ландшафта. Если население и его избранные лидеры действительно страдают от морской слепоты, то обновление национального характера является неотложным проектом.

Характер и политика правительства адмирал Мэхан составил своего рода руководство по типам политики, которую правительства должны проводить, чтобы способствовать росту и укреплению морской мощи.     93

Он делит свои рекомендации на этапы мирного и военного времени. В мирное время правительство может “способствовать естественному росту промышленности народа и его склонности искать приключений и наживы на море”, а может пытаться поддерживать морскую промышленность и культуру там, где их нет. Прежде всего, официальные лица должны признать, что их усилия способны “укрепить или подорвать морскую мощь страны”, включая ее коммерческую и военно-морскую составляющие.       94

В военное время правительство может формировать морскую мощь, “поддерживая вооруженный военно-морской флот”, соизмеримый по размеру и возможностям с размером торгового флота, который оно призвано защищать, а также с национальными интересами, которые оно обязано отстаивать. “Даже более важными, чем размер военно-морского флота”, являются административные учреждения, которые поддерживают “здоровый дух и активность” на службе, одновременно помогая накапливать “достаточный резерв людей и кораблей”, чтобы помочь силам восстановить боевую мощь после того, как они отразят удары противника — как это будет происходить в ходе событий. Также важным в военное время является поддержание военно-морских баз на театрах военных действий, куда военно-морской флот должен направляться для защиты торговых судов. Военно-морской флот может либо защищать свои базы самостоятельно, либо, что предпочтительнее, создавать плацдармы в странах “с дружественным населением” и снимать с себя бремя  их защиты.             95

Вот и все об общих задачах, стоящих перед чиновничеством. Махан размышляет о том, как природа правящего режима влияет на эти задачи. “Поведение правительства”, то есть принимаемые им законы и политика, а также институты, посредством которых оно реализует свою волю, “соответствуют проявлению разумной силы воли, которая, в зависимости от того, насколько она мудра, энергична и настойчива, или наоборот”, способствует или препятствует развитию торговли, судов, и основания.              96

Его главной заботой является постоянство. Какой режим, задается он вопросом, с наибольшей вероятностью сформулирует и будет проводить мудрую, последовательную политику в морских  делах?

Историк проводит сравнительный политологический анализ, чтобы извлечь уроки для ориентированной на море Америки, которую он надеялся увидеть сформировавшейся в двадцатом веке.

Он еще раз исследует европейскую историю XVI и XVII веков, чтобы увидеть, как авторитарные режимы преуспевают в создании и сохранении морской мощи в отличие от более либеральных режимов: “Свободные правительства иногда терпели неудачу, в то время как, с другой стороны, деспотическая власть, управляемая разумно и последовательно, порой создавала огромные трудности. морская торговля и блестящий военно-морской флот с большей прямотой, чем это может быть достигнуто более медленными процессами свободного народа. Трудность в последнем случае заключается в том, чтобы обеспечить сохранение власти после смерти конкретного деспота.”               97

Таким образом, он ставит во главу угла автократическое правление. Как отмечалось ранее, французский ВМФ XVII века был завещан кардиналом Ришелье, и министр ВМФ Кольбер воплотил его в жизнь. По словам Мэхана, правление Короля-Солнца стало свидетелем “самого поразительного проявления работы, которую может выполнять абсолютное правительство при умелом и систематическом управлении”.         98

Кольбер, пишет Мэхэн, преследовал свои цели “систематическим, централизованным французским способом”. Его руководство военно-морским флотом стало примером “чистой, абсолютной, бесконтрольной власти, собравшей в свои руки все бразды правления для определения курса нации”. Благодаря “мудрому и предусмотрительному руководству” госсекретаря он приложил всю свою энергию к созданию каждого звена в цепи, которая составляет морскую мощь. За время своего пребывания на этом посту он не только увеличил количество вооруженных кораблей, составляющих ВМФ Франции, с 30 до 196, но и реформировал военно-морские верфи, чтобы сделать их “значительно более эффективными, чем английские”.     99

Такие подвиги привлекли внимание Мэхана.

Тем не менее, королевская Франция демонстрирует недостатки автократического правления, а также его преимущества. Целеустремленность, быстрота и прямота - достоинства автократического порядка, стремящегося выйти в море. - Заявляет Мэхэн, накапливая задатки морская мощь “проще и непринужденнее”, когда она управляется одним государственным деятелем, “разрабатывается в соответствии с неким логическим процессом, чем когда она медленно формируется в результате конфликта интересов в более сложном правительстве”. 100

Тем не менее, опасности авторитарного правления остаются неизменными.

Не сдерживаемый общественным мнением или мнением законодателей, разум авторитарного человека может устремиться к земельным делам. И действительно, реформаторский дух, поддерживаемый Кольбером, преобладал лишь до тех пор, пока он не утратил королевскую благосклонность. Его проект “увял, как тыква Ионы, когда правительство лишилось благосклонности” на фоне шума сухопутной войны с Нидерландами.            101

Или же самодержец может оставаться неизменным, но его преемник может не разделять энтузиазма по поводу морского дела. Непостоянство военно—морской политики проявляется в том, что все зависит от желаний - или прихоти — одного-единственного деспота.

В эпоху парусного флота  Нидерланды находились как под республиканским, так и под авторитарным правлением. Ни то, ни другое не пошло на пользу морской мощи Нидерландов. Махан описывает Голландскую республику как “торговую аристократию”, в которой коммерческие интересы “проникли в правительство”, что вызвало у него “отвращение к войне и расходам, необходимым для подготовки к войне”. Он упрекает республику в скупости. До тех пор, пока “опасность не взглянула им в лицо”.

Голландские чиновники “готовы платить за свою оборону”    102.

 Расходы на ВМФ  уменьшили прибыль.

Впоследствии республика пришла в упадок, уступив место фактическому монархическому правлению при доме Оранских. При авторитарном правительстве ВМФ страдал от пренебрежительного отношения к армии, которая поглощала национальные ресурсы для кампаний против Франции времен Короля-Солнца. Вердикт Мэхана заключается в том, что падение морской мощи Нидерландов было вызвано “меньшими размерами и численностью”, “ошибочной политикой двух правительств” и неослабевающей злобой внешнего врага, Людовика XIV.      103

Хотя Мэхэн и не вызывает особого благоговения, он считает Англию золотым стандартом морской мощи. Британская культура и политика усиливали друг друга в морском деле. Мудрые правители управляют в соответствии с преобладающей национальной культурой, если эта культура ориентирована на морские подвиги: “Правительство, действующее в полном соответствии с естественными склонностями своего народа, наиболее успешно продвигало бы свой рост в при всем уважении; и в том, что касается морской мощи, самые блестящие успехи достигались там, где правительство осуществляло разумное руководство, полностью проникнутое духом народа и сознающее его истинные общие устремления. Такое правительство, безусловно, надежно, когда воля народа или его лучших естественных представителей играет значительную роль в его формировании”104.

Политика правительства в области торговли и ведения военных действий на море оказывает стимулирующее воздействие на общество в целом, сплачивая население в интересах морских начинаний. Это обеспечивает устойчивую и последовательную политику и стратегию. На протяжении веков Британия была безжалостной. Мэхэн в целом одобряет британскую государственную мудрость, заявляя, что “глаза Англии были постоянно устремлены на поддержание своей морской мощи” за счет соперников, как в военное, так и в мирное время.        105

Приведу лишь один пример: Лондон применил дипломатию, чтобы подавить зарождающуюся Датскую Ост-Индскую компанию, которая была готова посягнуть на Монополия Англии на морскую торговлю.

Вице-адмирал имперской Германии Вольфганг Вегенер, служивший во флоте открытого моря, потерпевшем поражение во время Первой мировой войны, также свидетельствует о моряцком характере британского правительства и народа. Предвоенная англо-германская гонка военно-морских вооружений вызвала неустанную реакцию британцев, отмечает Вегенер, потому что “в их жилах течет море благодаря их многовековым [военно-морским] традициям; и [морская стратегия] инстинктивно укоренилась в их сознании, точно так же, как мы впитали традиции других стран". 106.

Военно-морской флот Германии, напротив, “в интеллектуальном плане оставался прибрежным флотом”, несмотря на впечатляющие боевые порядки и тактическое мастерство, “как показала проигранная война”.107

Культура имеет значение, а политика может укрепить культуру и быть подкреплена ею.

Оппортунизм также входил в число английских добродетелей. Короне повезло с соперниками во время морского восхождения Англии. Европейские столицы, по словам Мэхана, “казалось, были слепы к опасностям, которых следовало опасаться из—за ее роста на море”. Возможно, из—за того, что флоты - в отличие от армий-завоевателей - выполняют свою работу в основном незаметно, континентальные европейцы мало что сделали, чтобы подавить рост “подавляющей мощи”, которой суждено было использоваться “эгоистично” и “агрессивно”, как когда-либо вела себя французская или испанская власть, хотя и не так жестоко.  108

Таким образом, в целом британское руководство хорошо соответствовало стандартам Мэхана в области управления в мирное и военное время. Он делает выговор Лондону за серию ошибок, которые привели к развязыванию сухопутной войны в американских колониях по ту сторону Атлантического океана, тем самым наживая врагов среди колонистов в то время, когда в Европе нарастала опасность. Традиционная военно-морская политика предполагала, что парламент и корона осуществляют надзор за созданием Royal Navy.

Лондон, как правило, стремился поддерживать флот, равный по численности и возможностям двум следующим крупнейшим соперникам Royal Navy, вместе взятым — Франции и Испании.

Оба противника находились под властью династии Бурбонов и, таким образом, были склонны объединять силы в войне. Это давало Лондону удобный ориентир для обеспечения адекватности военно-морского флота. Если допустить, что численность флота не соответствовала стандарту двух держав, Royal Navy Великобритании потерпел поражение в войне за независимость США, когда французский, испанский и голландский флоты сражались с британским флотом на полях сражений от мысов Вирджиния до Индийского океана. Мэхэн приходит к выводу, что фиаско Америки стало результатом не того, что она осталась верна традиционной британской политике, а того, что она пренебрегла ею. Исключение подтвердило правило.          109

Точно так же, как отмечает адмирал Вегенер, поколения британских лидеров продолжали стремиться к территориальным приобретениям, которые позволили бы расширить империи и улучшить ее стратегическое положение. Эффективное военно-морское управление, в основном свободное от коррупции, позволило британским лидерам превратить природные ресурсы в флот и вспомогательную инфраструктуру с минимальными затратами. И хотя писатели уже давно критикуют британское общество за его классовое самосознание, Мэхэн отмечает, что в Royal Navy была принята система поощрения за заслуги при продвижении по службе. В каждом поколении адмиралов были офицеры низкого происхождения.           110

Правительство и военно-морская служба использовали как по человеческим, так и по материальным ресурсам Британия превосходила континентальных противников.

Мэхэн завершает свой рассказ о деятельности Великобритании в эпоху паруса предостерегающим замечанием об опасностях народного правления. Он опасался, что на заре двадцатого века Великобританию может постигнуть крах, подобный краху Голландской республики. “С 1815 года, - сетует он, - и особенно в наши дни, управление Англией в гораздо большей степени перешло в руки народа в целом. Пострадает ли от этого ее морская мощь, еще предстоит выяснить. Хотя основы британской морской мощи все еще казались прочными, было неясно, “будет ли демократическое правительство обладать дальновидностью, чуткостью к положению в стране и кредиту, готовностью обеспечить свое процветание путем адекватного выделения денег в мирное время - всем тем, что необходимо для военной подготовки”.       111

Высказывая суждение о британской морской мощи, он, несомненно, адресовал эту прощальную критику в адрес своей собственной страны: “Народные правительства, как правило, не одобряют военные расходы, какими бы необходимыми они ни были, и есть признаки того, что Англия имеет тенденцию отставать”.  112

 Америка, по его мнению, должна подражать великому прошлому Великобритании, но при этом обращать внимание на предзнаменования своего неопределенного будущего.

• • •

Таковы, таким образом, элементы морской мощи. Первые три детерминанты Мэхэна относятся к физическим качествам, присущим стране; последние три - к ее человеческим характеристикам. Первые более или менее неизменны, в то время как вторые поддаются человеческому воздействию. Стоит задаться вопросом, сохранила ли современная Америка свой национальный гений морских авантюр. Несмотря на то, что внешняя торговля процветает, торговый флот США находится в упадке. Большая часть товаров американского производства доставляется на зарубежные рынки на судах под иностранным флагом, как и импорт, прибывающий в американские морские порты. Судя по всему, и ВМС США не пользуются достаточной поддержкой в Конгрессе, чтобы содержать достаточно большой и способный выполнять все возложенные на него задачи в мирное и военное время флот.

Центральное звено махановской цепи морской мощи - корабли - таким образом, демонстрирует признаки усталости. Если американская морская мощь сейчас отстает, то руководство страны и рядовые американцы должны предпринять культурный ренессанс, который вернет морской мощи ее законное место во внешней политике и стратегии.

Chapter 1. How to Generate Sea Power

1. Probably the best biography of Mahan comes from Robert Seager, who also coedited his letters

and papers. See Robert Seager II, Alfred Thayer Mahan: The Man and His Letters (Annapolis,

Md.: Naval Institute Press, 1977).

2. Such religious imagery is commonplace when discussing Mahan, who hoped to summon forth

American society’s seafaring spirit. He was dubbed an evangelist and a Copernicus among many

other monikers. Margaret Sprout, “Mahan: Evangelist of Sea Power,” in Makers of Modern

Strategy, ed. Edward Mead Earle (Princeton, N.J.: Princeton University Press, 1986), 415–45.

3. Alfred Thayer Mahan, The Influence of Sea Power upon History, 1660–1783 (1890; repr., New

York: Dover, 1987), 138.

4. Alfred Thayer Mahan, The Problem of Asia (Boston: Little, Brown, 1900), 29–30, 33.

5. Alfred Thayer Mahan, Retrospect & Prospect: Studies in International Relations, Naval and

Political (Boston: Little, Brown, 1902), 246.

6. Mahan, 246.

7. Mahan, 246.

8. Robert B. Strassler, ed., The Landmark Thucydides, intro. Victor Davis Hanson (New York:

Touchstone, 1996), 46.

9. Strassler, 81–82.

10. Mahan, Influence of Sea Power upon History, 25, 138.

11. “A Tour of New England’s Uncommon Town Commons,” New England Historical Society,

accessed  July  10,  2018,  http://www.newenglandhistoricalsociety.com/tour-new-englands-

uncommon-town-commons/.

12. Max Weber, Politics as a Vocation (New York: Oxford University Press, 1946), 3.

13. Hugo Grotius, The Freedom of the Seas, trans. Ralph Van Deman Magoffin, intro. James Brown

Scott (New York: Oxford University Press, 1916).

14. John Selden, On the Dominion, Or, Ownership of the Sea, Two Books (London: Council of State,

1652), https://archive.org/details/ofdominionorowne00seld. The quotation comes from the cover

page of the book and has been updated slightly for modern readers.

15. “President Woodrow Wilson’s Fourteen Points,” January 8, 1918, Yale Law School Avalon Project

Web site, http://avalon.law.yale.edu/20th_Century/wilson14.asp. For an exhaustive look at the

topic, see James Kraska and Raul Pedrozo, The Free Sea: The American Fight for Freedom of

Navigation (Annapolis, Md.: Naval Institute Press, 2018).

16.  Tommy  T.  B.  Koh,  “A  Constitution  for  the  Oceans,”  UN  Web  site,

https://www.un.org/Depts/los/convention_agreements/texts/koh_english.pdf. The full text of the

law of the sea—must reading for any maritime strategist—is found on the UN Web site at

https://www.un.org/Depts/los/convention_agreements/texts/unclos/closindx.htm.  The  ensuing

discussion of the convention draws on this text.

17.  UN  Convention  on  the  Law  of  the  Sea,  UN  Web  site,

https://www.un.org/Depts/los/convention_agreements/texts/unclos/closindx.htm.

18. International Maritime Organization, “Convention for the Suppression of Unlawful Acts Against

the Safety of Maritime Navigation, Protocol for the Suppression of Unlawful Acts Against the

Safety of Fixed Platforms Located on the Continental Shelf,” IMO Web site, accessed July 10,

2018, http://www.imo.org/en/About/Conventions/ListOfConventions/Pages/SUA-Treaties.aspx.

19. U.S. State Department, “Maritime Security and Navigation,” U.S. State Department Website,

https://www.state.gov/e/oes/ocns/opa/maritimesecurity/.

20. People’s Republic of China, “CML/17/2009,” document submitted by the People’s Republic of

China to the United Nations Commission on the Limits of the Continental Shelf, May 7, 2009, UN

Web  site,

http://www.un.org/depts/los/clcs_new/submissions_files/mysvnm33_09/chn_2009re_mys_vnm_e.

pdf; and John Pomfret, “Beijing Claims ‘Indisputable Sovereignty’ over South China Sea,”

Washington  Post,  July  31,  2010,  http://www.washingtonpost.com/wp-

dyn/content/article/2010/07/30/ AR2010073005664.html?noredirect=on. See also “China Deploys

Missiles in South China Sea, Says It Has ‘Indisputable Sovereignty,” Times of India, May 3, 2018,

http://timesofindia.indiatimes.com/articleshow/64016130.cms?

utm_source=contentofinterest&utm_medium=text&utm_campaign=cppst. The language mariners

use to describe their endeavors is important. Chinese officialdom hastens to assure seafaring

governments that it has no desire to interfere with “freedom of navigation.” But Beijing interprets

freedom of navigation as the freedom to pass through regional waters—and do nothing else while

in transit. In other words, it insists that shipping comply with the rules of innocent passage.

Mariners should stress that their governments abide by the doctrine of freedom of the sea and

insist on all of their rights under UNCLOS.

21. Dexter Perkins, A History of the Monroe Doctrine (Boston: Little, Brown, 1963).

22. Article 21 acknowledges the Monroe Doctrine. “Treaty of Peace with Germany (Treaty of

Versailles),”  1919,  Library  of  Congress  Web  site,  https://www.loc.gov/law/help/us-

treaties/bevans/m-ust000002-0043.pdf.

23. Geoffrey Till, Seapower, 3rd ed. (London: Routledge, 2013), 5–22.

24. Till, 14–17.

25. Edward N. Luttwak, The Political Uses of Sea Power (Baltimore: Johns Hopkins University Press,

1974), 6, 11, 14–15.

26. Koh, “A Constitution for the Oceans.”

27. UN Convention on the Law of the Sea, parts V and XI, UN Web site,

http://www.un.org/Depts/los/convention_agreements/texts/unclos/closindx.htm.

28. See, for instance, Peter J. Dutton, “Carving Up the East China Sea,” Naval War College Review

60, no. 2 (Spring 2007): 45–68.

29. Till, Seapower, 282–317.

30. Robert D. Kaplan, Monsoon: The Indian Ocean and the Future of American Power (New York:

Random House, 2011).

31. The name dates to the nineteenth century but has taken on new currency with the rise of China and

India to maritime power. Rory Medcalf, “The Indo-Pacific: What’s in a Name?” American Interest

9, no. 2 (October 10, 2013), https://www.the-american-interest.com/2013/10/10/the-indo-pacific-

whats-in-a-name/.

32. Alfred Thayer Mahan, The Gulf and Inland Waters (New York: Scribner, 1883).

33. Kemp Tolley, Yangtze Patrol: The U.S. Navy in China (Annapolis, Md.: Naval Institute Press,

1971).

34. Mahan, Influence of Sea Power upon History, 44.

35. Mahan, 44.

36. James Stavridis, Sea Power: The History and Geopolitics of the World’s Oceans (New York:

Penguin, 2017), 4.

37. James R. Holmes, “I Served Aboard One of the Last U.S. Navy Battleships. And It Changed My

Life,” National Interest, June 22, 2018, https://nationalinterest.org/blog/the-buzz/i-served-aboard-

one-the-last-us-navy-battleships-it-changed-26392.

38. Stavridis, Sea Power, 4.

39. Alfred Thayer Mahan, The Interest of America in Sea Power, Present and Future (Boston: Little,

Brown, 1897), 41–42.

40. “Navigational Mathematics,” American Mathematical Society Web site, accessed June 28, 2018,

http://www.ams.org/publicoutreach/feature-column/fcarc-navigation3.  For  much  more,  see

Thomas J. Cutler, Dutton’s Nautical Navigation, 15th ed. (Annapolis, Md.: Naval Institute Press,

2003).

41. Julian S. Corbett, Some Principles of Maritime Strategy (1911; repr., Annapolis, Md.: Naval

Institute Press, 1988), 262–79.

42. Alfred Thayer Mahan, The Influence of Sea Power upon the French Revolution and Empire

(Boston: Little, Brown, 1892), 1:123.

43. Corbett, Some Principles of Maritime Strategy, 106, 261–65, 276.

44. Krishnadev Calamur, “High Traffic, High Risk in the Strait of Malacca,” Atlantic, August 21,

2017,  https://www.theatlantic.com/international/archive/2017/08/strait-of-malacca-uss-john-

mccain/537471/.

45. Mahan, Interest of America in Sea Power, 41–42.

46.  “The  Lighthouse  Joke,”  U.S.  Navy  Web  site,  September  2,  2009,

http://www.navy.mil/navydata/nav_legacy.asp?id=174.

47. Alfred Thayer Mahan, Naval Strategy Compared and Contrasted with the Principles and Practice

of Military Operations on Land (Boston: Little, Brown, 1911), 309–10.

48. Mahan, 309–10.

49. Mahan, 309–10.

50. See, for instance, Craig L. Symonds, World War II at Sea (Oxford: Oxford University Press,

2018), 403–68.

51. Mahan, Naval Strategy, 309–10.

52.  Plato,  “Apology,”  trans.  Benjamin  Jowett,  Gutenberg  Project,

https://ia800401.us.archive.org/0/items/Apology-Socrates/Apology.pdf.

53. J. C. Wylie, Military Strategy: A General Theory of Power Control (1967; repr., Annapolis, Md.:

Naval Institute Press, 1989), 32.

54. Alfred Thayer Mahan, “The Persian Gulf and International Relations,” in Mahan, Retrospect &

Prospect, 237.

55. Mahan, Influence of Sea Power upon History, 70–71.

56. Mahan, Problem of Asia, 26, 124.

57. The prominent British historian John Keegan, among others, testified to the impact of Mahan’s

writings. John Keegan, The American Civil War (New York: Knopf, 2009), 272. Mahan’s

discussion of the six determinants is found in Mahan, Influence of Sea Power upon History, 25–

89.

58. Mahan, Influence of Sea Power upon History, 23.

59. Mahan, 22–23, 29.

60. George W. Baer, One Hundred Years of Sea Power: The U.S. Navy, 1890–1990 (Stanford, Calif.:

Stanford University Press, 1994), 135, 152.

61. “Oregon II (Battleship No. 3),” Naval History and Heritage Command Web site, November 9,

2016, https://www.history.navy.mil/research/histories/ship-histories/danfs/o/oregon-ii.html.

62. This was part of the premise of the 2015 novel Ghost Fleet. China launched an all-out assault on

Oahu, Hawaii, deliberately wrecking a freighter in the Panama Canal to inhibit U.S. Navy

reinforcements in the Atlantic from steaming to the Pacific Fleet’s relief. Nor is this some fanciful

scenario. Navy aircraft carrier task forces have practiced raiding the canal since the 1920s. P. W.

Singer and August Cole, Ghost Fleet (Boston: Houghton Mifflin Harcourt, 2015), 55–57, 135. See

also  “USS  Saratoga  (CV  3),”  U.S.  Navy  Web  site,  June  11,  2009,

http://www.navy.mil/navydata/nav_legacy.asp?id=12.

63. A team from the Center for Naval Analyses posits that the U.S. Navy is hovering near a “tipping

point” beyond which it will no longer be a global force. Too few vessels, aircraft, and armaments

will make up the inventory to discharge the missions entrusted to it. Daniel Whiteneck, Michael

Price, Neil Jenkins, and Peter Swartz, The Navy at a Tipping Point: Maritime Dominance at

Stake? (Washington, D.C.: Center for Naval Analyses, March 2010).

64. Mahan, Influence of Sea Power upon History, 31–32.

65. For an exhaustive look at Chinese economic and strategic geography, see Toshi Yoshihara and

James R. Holmes, Red Star over the Pacific, 2nd ed. (Annapolis, Md.: Naval Institute Press,

2018), esp. chapters 2 and 3.

66. Mahan, Influence of Sea Power upon History, 33.

67. Mahan, 35.

68. Mahan, 35.

69. Mahan, 35–36.

70. Mahan, 39–40.

71. For much more on “strategic culture,” a phrase coined long after the day of Mahan, see Colin S.

Gray, Out of the Wilderness: Prime Time for Strategic Culture, October 31, 2006, Federation of

American Scientists Web site, https://fas.org/irp/agency/dod/dtra/stratcult-out.pdf. Scholar Charles

Kupchan defines strategic culture as “the realm of national identity and national self-image.” It

consists of “images and symbols that shape how a polity understands its relationship between

metropolitan security and empire, conceives of its position in the international hierarchy, and

perceives the nature and scope of the nation’s external ambition. These images and symbols at

once mold public attitudes and become institutionalized and routinized in the structure and

process of decision making…. Inasmuch as strategic culture shapes the boundaries of politically

legitimate behavior in the realm of foreign policy and affects how elites conceive of the national

interest and set strategic priorities, it plays a crucial role in shaping grand strategy.” Charles

Kupchan, The Vulnerability of Empire (Ithaca, N.Y.: Cornell University Press, 1994), 5–6; my

emphasis. In short, history and traditions bequeathed from generation to generation shape the

worldviews, habits of mind, and actions of strategic elites and ordinary folk in a society.

72. Mahan, Influence of Sea Power upon History, 37.

73. Mahan, 36–37.

74. Jeremy Black, “A British View of the Naval War of 1812,” Naval History 22, no. 4 (August 2008),

https://www.usni.org/magazines/navalhistory/2008-08/british-view-naval-war-1812.

75. Mahan, Influence of Sea Power upon History, 43.

76. Mahan, 45.

77. Mahan, 46.

78. Mahan, 49.

79. Mahan, 53.

80. Mahan, 50.

81. Mahan, 50.

82. Mahan, 50–52.

83. Mahan, 55.

84. Mahan, 55.

85. Mahan, 53–55.

86. Mahan, 55–56.

87. Walter A. McDougall, Promised Land, Crusader State: The American Encounter with the World

since 1776 (Boston: Houghton Mifflin, 1997), 8.

88. Mahan, Influence of Sea Power upon History, 55, 56.

89. Mahan, 83.

90. Suzanne Geisler, God and Sea Power: The Influence of Religion on Alfred Thayer Mahan

(Annapolis, Md.: Naval Institute Press, 2015), 134–35.

91. See, for instance, Butch Bracknell and James Kraska, “Ending America’s ‘Sea Blindness,’”

Baltimore Sun, December 6, 2010, http://articles.baltimoresun.com/2010-12-06/news/bs-ed-sea-

treaty-20101206_1_negotiation-strategic-security-american-security.

92. Mahan, Influence of Sea Power upon the French Revolution and Empire, 1:118.

93. Mahan retired as a captain but was advanced to rear admiral on the retired list in 1906.

94. Mahan, Influence of Sea Power upon History, 82.

95. Mahan, 82.

96. Mahan, 58.

97. Mahan, 58–59.

98. Mahan, 70.

99. Mahan, 69–72.

100. Mahan, 71.

101. Mahan, 71–73.

102. Mahan, 68.

103. Mahan, 68–69.

104. Mahan, 58.

105. Mahan, 62.

106. Wolfgang Wegener, The Naval Strategy of the World War (1929; repr., Annapolis, Md.: Naval

Institute Press, 1989), 95.

107. Wegener, 96.

108. Mahan, Influence of Sea Power upon History, 63.

109. Mahan, 505–42.

110. Mahan, 67.

111. Mahan, 67.

112. Mahan, 67.

Chapter 2

Как сохранить этот благотворный цикл

Поразительно, как часто человеческие умы движутся параллельными путями. Как показано в главе 1, Альфред Тайер Мэхэн воздал должное министру ВМС Франции Жан-Батисту Кольберу, воспитаннику школы реальной политики кардинала Ришелье, за создание “трех звеньев в цепи морской мощи”, а именно производства, военно—морского флота и торгового судоходства, а также иностранных колоний и рынков, “в кратчайшие сроки". словом, морская мощь.”        1

 В своей книге "Влияние морской мощи на историю" (1660-1783) Мэхэн экстраполирует труды Кольбера на общее определение морской мощи — определение, сосредоточенное на торговле.          2

Современные практики и ученые смотрят на вещи примерно так же.

В духе Мэхана, информационно-пропагандистская деятельность ВМС США акцентирует внимание на физических, демографических и экономических характеристиках морских предприятий, а также на их очевидном военном аспекте. Стратегическая мудрость начинается с изучения окружающей обстановки. Анализ обстановки показывает, что в океанических походах есть нечто гораздо большее, чем вооруженные столкновения. В 2012 году главный старшина военно-морских сил Рик Уэст заявил: “Когда я думаю о будущем военно-морских сил, я руководствуюсь правилом 70, 80, 90 процентов. Семьдесят процентов поверхности земли покрыто водой, 80 процентов людей живут у воды, и 90 процентов всей торговли осуществляется по воде”. В связи с этим военно-морской флот США должен “быть развернут на передовой, чтобы поддерживать торговлю и морские пути открытыми”.            3

И слова мастер-шефа Уэста бесспорны. Земля - голубая планета, большинство ее обитателей живут вдоль береговых линий, а сырье и готовая продукция доставляются преимущественно морским путем. Судно остается наиболее экономичным средством транспортировки сыпучих грузов, и, по-видимому, маловероятно, что самолеты, железные дороги или грузовые автомобили в ближайшее время лишат торговые суда этого статуса. Представители ВМФ правы, когда подчеркивают экономические и коммерческие аспекты деятельности на море. Махан  одобрил бы это.

И он добавил бы выразительности посланию ВМФ. Под “производством” Махан понимает сельскохозяйственный и промышленный секторы, которые производят товары для продажи на рынке. Производство также связано с развитием внутренних коммуникаций — автомобильных, железных дорог, каналов, — которые облегчают транспортировку товаров из внутренних районов страны в торговые центры вдоль ее побережья. Под “судоходством” Махан понимает не только суда, которые перевозят товары через море, но и административные функции, а также национальные нормативные акты и законы, в частности тарифы, которые благоприятствуют торговле.

Под “колониями и рынками” он понимает зарубежные рынки, где можно продавать готовую продукцию и закупать сырье для нужд обрабатывающей промышленности внутри страны. Если производство, судоходство и колонии составляют три звена одной цепи, а судоходство связывает внутреннюю экономику с внешними рынками, то у страны сомнительные перспективы на море, если она не наладит все три.

Три звена Мэхана - производство, судоходство, колонии и рынки - имеют аналоги в XXI веке. В то время как колониями правят далекие колониальные власти - это пережитки имперского прошлого, Мэхэн мгновенно понял бы логику современных глобальных рынков. Послевоенная финансовая и торговая архитектура основана на принципе открытости рынка. Многосторонние институты, такие как Всемирная торговая организация, обеспечивают свободный доступ к рынкам для участников международного экономического порядка, возглавляемого США. Приверженность открытости остается важнейшей составляющей мобильности товаров и услуг, которая, в свою очередь, способствует развитию мировой торговли.

Более того, глобальная “цепочка поставок”, столь необходимая для глобализации, отражает идеи Мэхана о “мирной торговле и судоходстве”.         4

 Компании по всему миру создали сложную сеть взаимосвязей для производства товаров и услуг, обращения с ними и их распределения между международными рынками. Опять же, Мэхану были знакомы основные механизмы, составляющие современную торговую систему.

Он бы обратил особое внимание на географический аспект системы. Как показано в гл.1, морская мощь основывается на неизменных “естественных условиях”, таких как свободный доступ к открытому морю, количество и расположение глубоководных портов и протяженность морского побережья.           5

Цепочка поставок также зависит от этих предпосылок. Т.о., неизбежные геофизические факторы определяют стратегические возможности, доступные морским державам. География может облегчать или ограничивать их морские стратегии. Даже самая хитроумная политика или стратегия не может игнорировать геопространственную реальность.

Перенесемся в 21 век, когда экономисты, придерживающиеся географических взглядов, также используют метафору цепочки в виде фразы “цепочка поставок”. Профессор университета Хофстра Жан-Поль Родриге, например, утверждает, что глобальную торговлю составляют три различных направления экономической деятельности. Хотя Родриге мало что говорит о том, как снабдить морскую цепочку поставок военно-морским протектором, то, что он называет “географией производства, распределения и потребления”, может быть нанесено на карту любым претендентом на коммерческую мощь Mahanian sea power.               6

Цепочка поставок объединяет промышленное производство внутри страны; распределение из внутренних пунктов отправления с помощью воздушных, морских или наземных транспортных сетей; и зарубежные рынки, на которых потребители приобретают товары для удовлетворения своих потребностей.

Mahanian sea power - это не что иное, как глобальная сеть поставок морской продукции, оснащенная собственным защитником в виде ВМФ. Разорвите любое звено глобальной цепочки поставок или военно-морской “цепочки поставок”, и вся система разлетится на части. Хотя Родригу признает, что он сформировал свои представления о глобальной цепочке поставок без учета геополитики, его теория, тем не менее, переносит концепцию Маханиана о коммерческой морской мощи на современную систему мировой торговли.                  7

Мэхан раскрывает основную логику морской торговли, даже если процессы, характерные для его времени, в частности, завоевание чужих земель, больше не применяются. Отсюда вневременность и современная привлекательность его работ.

К логике производства, распределения, потребления и военно-морской защиты, предложенной Мэхэном и Родригесом, эта глава добавляет крайне важный, хотя и неуловимый фактор “стратегической воли” в отношении моря. Наращивание и поддержание морской мощи требует осознанного политического выбора. Это выбор, который общество должно сделать, осуществлять — и подтверждать это снова и снова — свой морской проект. Это требует энтузиазма. Обеспечение коммерческого, дипломатического и военного доступа к отдаленным театрам военных действий для обеспечения сбыта и потребления — цель морской стратегии — сложная задача. Без пламенной решимости и упорства природные ресурсы останутся неразведанными, товары - непроизводственными, грузы будут томиться, не будучи перевезенными через океаны, и ничего не будет продано. Процветание остается недосягаемым.

Стратеги и государственные деятели на свой страх и риск упускают из виду этот неосязаемый элемент морской мощи. Морская мощь - это цикл, но это не самоподдерживающийся цикл. Ее поддержание требует разумного государственного управления. Чтобы избежать повторений, я рассматриваю морские торговые порты, как внутренние, так и иностранные, как единое целое; то же самое проделываю с военно-морскими базами, как внутренними, так и иностранными; а затем по очереди рассматриваю торговый и военно-морской флоты. В конце главы несколько слов, подтверждающих важность укрепления стратегической воли и направления ее в нужное русло. Морские торговые порты в стране и за рубежом “Геоэкономика”, определяемая в широком смысле как взаимодействие пространственных и экономических факторов в международных отношениях, оказывает мощное влияние на повестку дня любой страны, стремящейся к морской мощи. 8

Сложные, взаимосвязанные торговые отношения притягивают общества к морям. Экономики, ориентированные на морские перевозки, в переносном и буквальном смысле опираются на моря, поскольку граждане и промышленность толпятся на морских побережьях. Т.о., изменение цепочки поставок является катализатором демографических и социально-экономических потрясений, которые оказывают длительное и глубокое воздействие на ориентацию страны на море. Морская торговля также имеет стратегические последствия, поскольку государственные деятели и военачальники размышляют о том, как защитить звенья цепочки поставок от морских врагов.

Охватить всю цепочку производства, распределения и потребления стало бы гигантской задачей. Давайте вместо этого сосредоточимся на распределительном звене, особенно на той роли, которую играют морские порты в цепочке поставок. В конце концов, порты являются связующим звеном между производителями внутри страны и грузоотправителями, которые доставляют товары на зарубежные рынки. Порты также обеспечивают связь между продавцами за рубежом и покупателями на родине. Эта связь является одним из наиболее ярких проявлений морской мощи и морской торговли. И она является полезным показателем для оценки производства и потребления.

Т. о., морские порты занимают центральное место в морской торговле. Порты представляют собой важный компонент распределения, связующий элемент, соединяющий товары, произведенные внутри страны, с судоходными компаниями, которые перевозят эти товары за рубеж. Порты и глобальная цепочка поставок, к которой они присоединены, необходимы для удовлетворения спроса на товары на зарубежных рынках. В подавляющем большинстве случаев товары перевозятся морем, независимо от того, измеряется ли их тоннаж, “двадцатифутовый эквивалент” (единица измерения, основанная на объеме стандартного контейнера для мультимодальных перевозок) или стоимость товара. В то же время такие распределительные сети и узлы обеспечивают адекватное удовлетворение внутренних потребностей в импортируемых товарах. Т. о., количество, пропускная способность и эффективность портов являются важным показателем производства, распределения и потребления.

Порты сами по себе являются двигателями производства и потребления.

У производителей, ориентированных на экспорт, есть стимул размещаться вблизи портов или транспортных сетей, которые соединяются с портами, тем самым снижая транспортные расходы. В свою очередь, предприятия, расположенные в портовых городах или вблизи них, привлекают новых рабочих ехать на побережье. По мере роста местного населения и экономики местные жители с растущими располагаемыми доходами стимулируют новый спрос на отечественные и импортные товары. Торговля порождает богатство, а богатство порождает еще большую торговлю, создавая благоприятный цикл роста производительности и прибыли. Т.о., портовые системы тесно связаны с промышленным потенциалом, финансовой устойчивостью и демографическими характеристиками страны.

Количество и качество морских портов также указывают на то, влияют ли географические и другие структурные факторы — природные условия Махана — на морскую торговлю и, следовательно, на морскую мощь. Для Мэхана, как показано в гл.1, близость к важным морским путям, протяженность береговой линии, количество и качество гаваней, степень зависимости благосостояния населения от океанов и другие факторы, присущие стране, представляют собой важнейшие элементы морской мощи. Развитие и работоспособность портовой системы морской страны зависят от этих особенностей и, в свою очередь, поддерживают ее морскую мощь.

Китай, вероятно, представляет собой лучший современный пример логики производства, распределения и потребления в действии. С тех пор как Китай в конце 1970-х годов открылся для мировой экономики, политика правительства способствовала развитию прибрежных экономических центров, особенно портовых городов, расположенных вокруг Бохайского хребта, дельты реки Янцзы и Жемчужной реки. В соответствии с теорией Мэхэна, география — включая протяженные береговые линии, многочисленные гавани и доступ к открытому морю — способствует интенсивному взаимодействию между коммерческими предприятиями, судами и базами вдоль китайского побережья.      9

Это также побуждает коммунистическое руководство Китая организовать передовую оборону на море, чтобы оградить эти центры от нападений, тем самым подчеркивая взаимосвязь между экономическим развитием, торговлей и военной обороной.        10

Геоэкономика является главной движущей силой морской стратегии Китая, как и любой амбициозной морской державы.

Военные морские порты в стране и за рубежом

По сути, глобальная цепочка поставок товаров и сырья имеет военного двойника. Мэхан видит, что представляет собой параллельная цепочка поставок для военно-морских сил.

В конце концов, морскому государству нужна специализированная промышленность для проектирования, производства и обслуживания ВМФ; военные корабли отправляются по тем же морским путям, что и торговые суда; а военным кораблям нужен доступ к морским портам на дальних концах их рейсов, чтобы восстановить свою боевую мощь. По сути, Mahan использует глобальную коммерческую цепочку поставок и объединяет ее с оборонительной, финансируемыми за счет тарифных поступлений от коммерческих сделок.

С коммерческой точки зрения, морские порты связывают отечественных производителей с торговыми судами, курсирующими по морским путям, а торговые суда заходят в иностранные морские порты которые связывают товары, которые они перевозят через море, с иностранными покупателями. Это соответствует циклу производства, распределения и потребления по Родригесу. Что касается военной составляющей, то базы ВМФ на родине служат убежищами для переоснащения, ремонта и пополнения запасов сил флота, что позволяет поддерживать их не только в мореходном, но и в боевом состоянии. Некоторые элементы двух цепочек поставок совпадают. Например, по всей вероятности, список военно-морских баз страны является частью ее торговых портов. Не в каждом торговом порту находятся ВМС, но практически все военно-морские порты одновременно являются и торговыми портами, оснащенными контейнерными терминалами и инфраструктурой всех типов, необходимой для перемещения товаров и обслуживания торговых судов.

Из порта приписки оперативные группы ВМС выходят в море, чтобы охранять морские пути от хищников, таких как пираты или торговцы оружием, или от военно-морских сил, стремящихся помешать судоходству. Военные корабли пользуются военно-морскими базами в дальнем конце своего пути. На самом деле, доступ к портам является обязательным. Также полезными являются промежуточные остановки по пути следования. Базы на территории других стран редко располагают такой инфраструктурой, как сухие доки, для проведения капитального ремонта, но они могут предоставить большинство услуг и складских помещений без технического обслуживания на складе. Это вдвойне верно в отношении центров постоянной дислокации ВМС США, в частности Сасебо и Йокосуки в Японии и Манамы в Бахрейне. По сути, это порты базирования США в зарубежных странах.

Т.о., военно-морские базы - это нечто обыденное, но в то же время необходимое для проведения операций в открытом море.

Столетие назад контр-адмирал Брэдли Фиске сравнил их функцию с “обеспечением и восполнением накопленной энергии, необходимой для военно-морских операций”.  11

Как и у аккумуляторной батареи, срок нахождения сил флота в море далек от бесконечности. Корабли начинают расходовать накопленную энергию, как только отходят от причальной стенки. Чрезвычайно трудно восполнять эту энергию — в виде топлива, запасов, запчастей и боеприпасов — на огромных расстояниях. Даже атомные авианосцы регулярно заправляются топливом каждые несколько дней. Корабль может двигаться бесконечно долго, но его авиакрыло не может летать без авиационного топлива, а без действующего авиакрыла авианосец более или менее перестает быть боевым кораблем.

Дозаправка и перевооружение в море также не являются панацеей. ВМС США довели процесс пополнения запасов топлива, боеприпасов и других припасов до высокого уровня. На просьбу перечислить важнейшие факторы, определившие поражение Японии в войне на Тихом океане, премьер—министр военного времени Хидэки Тодзе перечислил американские атомные бомбы, подводную войну и текущее пополнение запасов. 12

Начавшееся пополнение по большей части освободило боевые флоты от необходимости заходить в порты, позволив им вести войну без передышки.

Императорский флот Японии так и не получил передышки.

Помимо таких свидетельств, суда боевого снабжения, которые доставляют припасы, сами должны пополняться — и часто. Объясняет Фиске, следовательно, текущее пополнение лишь частично устраняет потребность военно-морского флота в береговых станциях. Остальные причины для базирования остаются в силе, “особенно причины, связанные с ремонтом оборудования”.   13

На боевых кораблях имеются небольшие сварочные, трубопроводные и механические мастерские. Тендеры на подводные лодки и эсминцы - это специализированные суда, оснащенные для проведения более глубокого технического обслуживания и ремонта, но эти суда - "рабочие лошадки" в основном ушли в прошлое. 14

Только на береговых СРЗ могут проводиться полномасштабные ремонты надводных кораблей ВМС США, поэтому каждые несколько лет корабли подвергаются длительному переоборудованию в соответствии с их эксплуатационным ритмом.

Физическое сравнение адмирала Фиске передает идею о том, что флоты быстро расходуют свою потенциальную энергию в море, расходуя топливо, боеприпасы, запасные части  и припасы. Они должны заходить в порт для подзарядки “батареек” — примерно так же, как путешественники подключают портативные электронные устройства к USB-портам во время длительных поездок, чтобы подзарядить свои источники питания. Военно-морские порты представляют собой военно-морской аналог USB-порта.

Оцениваем кандидатов на создание военно-морских портов: Посмотрите на свою карту, где должны быть основаны военно-морские базы? География неизбежна. Франклин Рузвельт не зря призывал американцев “взглянуть на свою карту” во время своей знаменитой беседы у камина в день рождения Джорджа Вашингтона в 1942 году. Президент Рузвельт пытался сформировать у американцев географическое сознание и т.о. предупредить их об опасностях, которые представляют легионы стран Оси, свирепствующие в Евразии и на Тихом океане.    15

Если армии Германии, Италии и Японии объединят свои силы, то возникнет смертельная опасность. Страны Оси окружат и задушат союзников одного за другим — отсюда настоятельная необходимость мобилизовать для борьбы все ресурсы Америки.

Просмотр вашей карты остается надежной отправной точкой для обдумывания стратегических вопросов. Но остерегайтесь сверяться с картами, которые дают ложное или искаженное представление о реальности, поскольку любая карта — изображение сферы на плоской поверхности — в той или иной степени неизбежно отражает это. Профессор Йельского университета Николас Спикмен, один из гигантов геополитики, открывает свою мастерскую короткую книгу "География мира", исследуя различные прогнозы и рассматривая впечатления, которые они оставляют.        16

Одно из главных посланий Спикмена: будьте бдительны. Пусть покупатель остерегается.

Тогда оставим в стороне предостережение. Картография обучает, но она также может искажать или откровенно лгать — с тактическими, оперативными или даже стратегическими последствиями.

Заслуженный профессор Школы права и дипломатии имени Флетчера Алан Хенриксон изучает психологию восприятия геопространства. Он пишет, что “ментальная карта” - это “упорядоченная, но постоянно адаптирующаяся структура сознания..., опираясь на которую человек приобретает, кодирует, хранит, вспоминает, реорганизует и применяет в мыслях или действиях информацию о своем крупномасштабном географическом окружении”        17.

В этом смысле, по его словам, карта - это “идея”.         18

Такая карта “срабатывает”, когда человек принимает пространственное решение, “сталкиваясь” с проблемой, которая вынуждает его выбирать из альтернативных перемещений в пространстве"     19.

Рузвельт надеялся скорректировать ментальную карту американцев, чтобы внушить им убеждение в том, что они являются частью Североатлантического сообщества, которое должно противостоять нацистской агрессии, и что они должны восстановить свои позиции в Тихом океане после удара по Перл-Харбору. Хенриксон добавляет, что масштаб ментальных карт варьируется от человека к человеку. На самом деле люди часто создают несколько ментальных карт своего окружения. Ментальная карта местности может “вписываться” в карту штата, страны, региона или земного шара.               20

Или, если конкретный человек или группа людей питают более сильную привязанность к местному региону, может случиться так, что местная карта будет иметь приоритет над региональными или глобальными изображениями. Например, в начале гражданской войны в США генерал  Роберт Э. Ли ставил верность своему родному штату Вирджиния выше Союза, что позволяет предположить, что его ментальная карта была ориентирована на местные условия. В противном случае Ли, возможно, не подал бы в отставку со службы в армии США и не связал бы свою судьбу с Конфедерацией.

Ментальная картография также является частью национальных культур. Например, индийский внешнеполитический обозреватель К. Раджа Мохан объясняет, что у индийцев трехуровневое представление о мировых событиях. Их внутренняя ментальная карта охватывает Индийский субконтинент, средняя карта простирается через регион Индийского океана, а внешняя карта охватывает весь земной шар.            21

Аналогичным образом, ментальная карта современного Китая сосредоточена на Восточной Азии, привлекая внимание к цепи прибрежных островов, которые, по-видимому, блокируют доступ в западную часть Тихого океана для китайских кораблей и самолетов.                      22

Ментальные образы предрасполагают Пекин к тому, чтобы думать о внешней политике и стратегии в зловещих терминах. Китайские стратеги склонны ставить местные проблемы выше региональных и глобальных. Их ментальные карты “Индо-Тихоокеанского региона” и всего мира могут накладываться на карту Восточной Азии, но корабли и самолеты не могут достичь этого большого мира, стремясь получить доступ поближе к дому. Китайцы вынуждены мыслить локально, чтобы действовать глобально.

Ментальные карты не основаны исключительно на местных, региональных или национальных особенностях.

Люди из одного и того же места, работающие в разных геопространственных областях, часто видят мир совершенно по-разному. Как отмечалось в гл.1, адмирал Джей Си Уайли объясняет ссоры между солдатами, летчиками и моряками отчасти тем, что они зависят от сферы их деятельности.          23

 Мысленные карты оперативной обстановки дают основание для различных предположений об окружающей обстановке и о том, как вести дела в ней. Или, как намекает Хенриксон, “взгляд землевладельца” и “взгляд моряка” на мир отличаются от “взгляда летчика”.                24

Первые наблюдательные пункты расположены на поверхности Земли — в основном в двухмерном пространстве, - в то время как авиаторы мыслят в трех измерениях, когда парят в воздушном пространстве над ними. Подводники также действуют в трех измерениях и, таким образом, могут в какой—то степени разделять точку зрения летчиков, несмотря на различия между атмосферой и подводным миром. Более того, Хенриксон мог бы взглянуть на ситуацию более детально, проведя более четкое различие между точкой зрения моряка и жителя суши. В конце концов, море и берег - это разные области с разными свойствами. При разработке стратегии стоит поинтересоваться, как коллеги-моряки, товарищи по совместной службе, союзники, противники и случайные прохожие видят мир в геопространственных терминах.

 Пространственное мышление помогает лучше понять ситуацию. И это способствует эмпатии.

Спикмен и Хенриксон также посоветовали бы стратегам помнить, что карты могут искажать восприятие. Как отмечалось выше, Спикмен рассматривает различные проекции земной поверхности и отмечает, что все они в той или иной степени искажают реальность. Хенриксон призывает людей с географическим складом ума задуматься о повседневных примерах того, как ментальные карты расходятся с конкретной реальностью.

Предположим, пассажир пригородного сообщения рассматривает два альтернативных маршрута на работу. Один из них - прямой маршрут от места отправления до места назначения, но он проходит по местным дорогам через перегруженную городскую местность. Другой следует по шоссе между штатами по окружному маршруту через сельскую местность, объезжая населенные пункты с их интенсивным движением и светофорами. Возможно, что каждый маршрут занимает одинаковое время в пути, хотя на одном из них пройден гораздо больший километраж. Один маршрут короче и медленнее, другой - быстрее, но дальше. Однако, по всей вероятности, автомобилист будет воспринимать альтернативные варианты как равноудаленные. Время формирует восприятие расстояния, даже если показания спидометра указывают на ложность полученной мысленной карты.

Возьмем один недавний и весьма показательный пример, когда мысленные карты ввели в заблуждение. В 2011 году госсекретарь Хиллари Клинтон обнародовала “поворот” администрации Обамы в сторону Азии, означающий, что американские военные “восстановят баланс” — или, скорее, выведут из равновесия — развертывание своих вооруженных сил в пользу Азии. Тихоокеанский театр военных действий. Администрация закрепила этот поворот в стратегическом руководстве по обороне в 2012 году, представив его как необходимый противовес усилению Китая... после чего внешнеполитические обозреватели немедленно начали настаивать на том, что Америка поворачивается спиной к Европе!         25

Карты Меркатора обманули их, как, возможно, и предсказывал Спикмен. В проекциях Меркатора Северная и Южная Америка обычно расположены ближе к центру карты, разделение Евразии таким образом, что Западная Европа находится в крайнем правом углу, а Восточная Азия - в крайнем левом. С этой точки зрения действительно кажется, что Вашингтон должен развернуть свою политику на 180 градусов, чтобы перевести взгляд с Лондона или Парижа на Токио или Пекин. Чтобы избежать подобных заблуждений, Спикмен призывает специалистов по международным отношениям взглянуть на вещи с разных точек зрения, прежде чем делать однозначные выводы о политике или стратегии.

Глядя на Северный полюс из космоса, как это делает карта с азимутальным равноудалением от центра полюса, становится ясно, что американские войска, базирующиеся на Восточном побережье, огибают одну сторону Евразии, направляясь к Индийскому океану.            26

По пути они обычно пересекают Атлантический океан, Средиземное и Красное моря. Войска, дислоцированные на Западном побережье или на Гавайях, совершают круиз по другой стороне Евразии, чтобы достичь западной части Тихого океана. Визуально полярная проекция создает впечатление, что остров мира находится в уютных объятиях Америки.

Обычно я заканчивал лекцию о "стержне" показом слайда с полярной картой Спикмена. Я украсил карту векторами, иллюстрирующими передвижения американских военных, и завершил лекцию заявлением о том, что “Евразия - это место, где можно обниматься”. Вашингтону не нужно отрывать взгляд от Европы, чтобы сконцентрироваться на Азии. Американские политики просто переводят свой взор на несколько градусов южнее, к Средиземному морю, вдоль морского пути, огибающего южные границы Европы. Это вызывает — или должно вызывать — небольшую тревогу. Лидеры США, возможно, стали рассматривать Европу скорее как платформу для усилий в Индо-Тихоокеанский регион - это скорее самостоятельный объект, но это еще далеко от того, чтобы покинуть континент. В старой книге объясняется, “как лгать с помощью статистики”, или, скорее, как избежать того, чтобы статистика лгала вам.       27

"География мира" дает аналогичный совет и в области картографии. Возьми это.

На примере таких наблюдений Николас Спикмен показывает, как география влияет на стратегию. Некоторые эксперты по морским державам добавляют географию в формулу Махана в качестве четвертого элемента наряду с производством, кораблями и базами. Я не считаю так.

География стоит особняком от этих факторов и выше них. Она определяет арену взаимодействия этих элементов морской мощи, и ее контуры по большей части определены.

Вот почему адмирал Мэхан и его единомышленники-стратеги считают знакомство с географическим окружением необходимым условием успеха в конкурентных предприятиях. Такое тщательное изучение позволяет командирам и должностным лицам адаптироваться к полю боя, на котором им предстоит соревноваться, и предупреждает их о том, какие возможности открывает местность, а какие она закрывает. Неудивительно, что Мэхан утверждает, что “география лежит в основе стратегии”.         28

 Он наиболее полно выражает свои представления о стратегической географии, исследуя потенциальные места для военно-морских баз США. Хотя морская география во многих отношениях сильно отличается от континентальной, он отмечает, что некоторые принципы ведения наземной войны применимы и на море. Следовательно, подвиги таких гигантов сухопутной державы, как Фридрих Великий и Наполеон Бонапарт, представляют собой достойный объект изучения даже для моряков. Мэхэн с удовольствием цитирует или перефразирует изречение Наполеона о том, что “война — это вопрос позиций”, делая это четыре раза в своей последней крупной работе "Военно-морская стратегия" (1911) - работе, специально предназначенной для выявления сходства между сухопутной и морской войной.

Почему Мэхэн перенес принципы ведения боя на суше на море? Все просто: он был сыном профессора Вест-Пойнта Денниса Харта Мэхэна, по сей день почитаемого среди офицеров армии США.       29

Младший Махан с раннего детства впитывал идеи одного из мастеров наземного боя. И на протяжении всей своей жизни он сохранял острое представление о географии. В конце концов, рельеф местности диктует то, как специалисты по наземной войне выполняют свою работу, в такой степени, что морякам и авиаторам трудно себе представить. Солдаты мыслят в категориях гор и холмов, ущелий и возвышенностей. Моряки находят дорогу в открытом океане, используя полярные координаты, математические приборы и формулы, а в наши дни - спутниковую навигацию. Авиаторы делают то же самое в дикой голубой стихии, за исключением того, что они перемещаются в трех измерениях, а не на горизонтальной плоскости, которой является море. Как отмечается в гл. 1, только вблизи суши движение по морю или воздуху становится похожим на движение по сухой земле.

В свете своего опыта ведения боевых действий на суше Мэхэн изучал конкретные театры военных действий более тщательно, чем другие великие специалисты в области морской теории. Он был учеником Антуана-Анри Жомини, специалиста по сухопутным войскам, которого он называл своим “лучшим военным другом”.      30

 Действительно, некоторые комментаторы называют Махана бароном-мореплавателем Жомини.             31

Жомини служил в армии Наполеона и придавал большое значение геометрическим аспектам ведения сухопутной войны. Его труды вдохновили на разработку таких важных концепций, как линии коммуникаций, внутренние и внешние линии.                        32

Линии сообщения прекрасно вписываются в океаны, где можно проложить прямолинейные маршруты, за исключением начальных и конечных пунктов рейса или тех случаев, когда судно должно проходить близко к суше, чтобы пройти через пролив или совершить круиз вдоль побережья.

И прусский мудрец Карл фон Клаузевиц, и китайский генерал Сунь-цзы, если назвать другие легендарные фигуры стратегического канона, также уделяли внимание местности в общих чертах. Ни один из них не рассматривает географические характеристики какого-либо конкретного поля битвы или театра военных действий в деталях. Мэхэн делает это, потому что у него есть цель. При жизни он беспокоился о том, чем и как Америка могла бы стать, он обладал огромной силой воздействия, поэтому свои выводы и рекомендации по стратегии он адресовал главным образом американскому правительству и обществу конца 19 и начала 20 веков. Он призывал американцев обратить свое внимание и энергию на регионы, которые он считал критически важными. Он подробно остановился на особенностях этих регионов.

Хотя термин “окраинные земли” еще не был введен в обиход — Спайкмен придумал его в 1940—х годах, - историк постоянно думал о доступе к прибрежным районам Евразии. Окраинные земли - это промежуточные зоны между морем и глубокими континентальными глубинами. Мэхэн уделил особое внимание дальневосточному побережью, однако его выводы применимы к любому претенденту, примерно сравнимому с САСШ или Великобританией, предшественницей Америки на посту владычицы морей.       33

Американские пароходы нуждались в регулярных поставках топлива и припасов, чтобы добраться до важных театров военных действий. Т.о., коммерческому и военно-морскому флотам требовались “плацдармы” через Тихий океан, а также надежный доступ к докам на дальнем его конце.  34

Отсутствие аванпостов низвело бы американский флот до статуса “сухопутных птиц, неспособных улетать далеко от своих берегов”   35.

Они бы мало чего достигли, если бы были ограничены территорией своих стран. Благотворный цикл производства, распределения и потребления никогда бы не начался, не говоря уже о том, чтобы отодвинуться на отдаленное будущее. Этого бы не произошло. Военно-морские базы - это не роскошь для морской стратегии.

Поскольку демонстрировать морскую мощь вдали от дома было непросто, Мэхэн настаивал на том, чтобы САСШ искали базы вдоль вероятных маршрутов к окраинным землям, чтобы увеличить дальность действия флота.

Мэхэн начал с необходимости вести торговлю на Дальнем Востоке и начал с западной части Тихого океана, чтобы выяснить, где находятся основные места для военно-морских баз.

Сначала его внимание привлекли Гавайские острова, затем Панамский перешеек и, наконец, бассейн Карибского моря. Он писал до испано-американской войны. Мирное соглашение 1899 года передало Карибские острова, Гуам и Филиппины в руки Америки.         36

 Приобретя остров Мидуэй в 1867 году, Конгресс теперь аннексировал тихоокеанские редуты, такие как Гавайи и Уэйк—Айленд, создав островную империю практически из ничего почти за одну ночь.        37

Пароходы теперь обеспечивали материально-техническую поддержку при поездках в азиатские страны в качестве части добычи в ходе вооруженного конфликта с Испанией.

Труды Мэхана долгое время были обращены на юг. Стоит отметить, что он значительно опередил свое время, задумавшись о новых морских проходах и сооружениях, необходимых для поддержки и защиты торгового судоходства, проходящего через них. Только в 1902 году САСШ заключили международный договор, дающий Вашингтону право рыть и укреплять канал через перешеек.           38

К тому времени Мэхэн уже почти два десятилетия составлял свое резюме для передовых форпостов США. Практической политике и стратегии часто требуется время, чтобы прийти в соответствие с абстрактными стратегическими планами.

Как и подобает ветерану блокадных действий ВМС Союза против Конфедерации, Мэхэн начал изучать стратегическую географию с краткого трактата о заливах и внутренних водах (1883), представляющего собой историю военно-морских операций в южных водах во время гражданской войны. Эта книга помогла ему получить должность преподавателя в Военно-морском колледже в 1886 году. Работа о заливе и внутренних водах, он оценил геополитическую ценность таких портов, как Новый Орлеан, Мобил и Пенсакола, намекнув на направление, в котором впоследствии будут развиваться его мысли.             39

 Т.о., Мэхэн начал изучать стратегическую географию за 7 лет до выхода в свет в 1890 г. своего шедевра "Влияние морской мощи на историю, 1660-1783", и более чем за три десятилетия до открытия Панамского канала в 1915 году.

Как отмечалось ранее, Мэхэн поэтапно наметил новый морской маршрут в Азию, начав с цели — пересечения Тихого океана — и продвигаясь к пунктам отправления вдоль Восточного побережья США.

Он начал требовать аннексии Гавайских островов в 1893 году, когда опубликовал в журнале “Форум” эссе под названием "Гавайи и наша будущая морская держава".

Затем он проследил зарождающийся маршрут из Тихого океана обратно к Панамскому перешейку (в статье “Перешеек и морская мощь”, опубликованной в журнале “Атлантик” позднее в 1893 году), “воротам" между океанами, а оттуда в Мексиканский залив и Карибское море (в статье "Стратегические особенности"). Мексиканского залива и Карибского моря”, опубликованной в журнале Harper's в 1897 году). Т.о., он обрисовал морские пути, которые станут связующим звеном в цепочках поставок для торговли и военно-морской мощи.

Все три очерка были переизданы в 1897 году в рамках программы "В интересах развития морской мощи Америки". Время публикации, возможно, выбрано неслучайно. В тот год надвигалась война с Испанией, и вместе с ней у Соединенных Штатов появилась возможность изгнать европейскую империю из близлежащих вод и стать хозяином Карибского бассейна. Сторонники империи нуждались в интеллектуальной поддержке для своего дела, и Мэхэн помог обеспечить ее в критический момент. Как сказал бы Теодор Рузвельт, политический “калейдоскоп” перевернулся. Политические условия сложились таким образом, что сторонники морского империализма смогли привлечь на свою сторону Конгресс и воплотить в жизнь свои планы Махана.          40

Т.о., Гавайские острова Мэхэн рассматривал в рамках морской стратегии поэтапно. Как только канал откроется, Карибский бассейн и Персидский залив станут для САСШ выходом к Тихому океану, что обеспечит прямой доступ на Гавайи, а оттуда на Дальний Восток. Почему именно Гавайи? Геостратегическая ценность архипелага объясняет это. Это ближайшая островная ступенька к Западному побережью Северной Америки, и это единственный кандидат вокруг. Т.о., он обладает несравненной ценностью. Он отмечает, что “Гавайская группа островов обладает уникальным значением — не из-за их внутренней коммерческой ценности, а из-за их выгодного положения для морского и военного контроля”.           41

Чтобы прийти к такому выводу, историк формулирует три показателя для оценки стоимости объектов-кандидатов для размещения военно-морских баз:

Военная или стратегическая ценность военно-морской позиции зависит от ее положения, от ее силы и от ее ресурсов. Из трех наиболее важным является первое, поскольку оно вытекает из природы вещей; в то время как два последних, при недостатке, могут быть восполнены искусственно, полностью или частично. Фортификационные сооружения устраняют слабые места городов. позиция, предусмотрительность заранее накапливают ресурсы, которых природа не дает на месте; но не в силах человека изменить географическое положение точки, которая находится за пределами стратегического влияния.             42

Это один из самых сильных отрывков в обширном творчестве Мэхана.

Под “ситуацией” он понимает географическое положение потенциального хаба. Если он расположен вблизи важных морских путей, вражеских баз или других мест, имеющих стратегическое значение, то он хорошо расположен по меркам Махана. Если нет, то его стоимость варьируется от так себе до незначительной. “Прочность” означает обороноспособность объекта. Естественная защита идеальна, но военно-морские силы и армии могут “укрепить” объект, окопавшись, построив прочные здания и укрытия для самолетов и кораблей или разместив вокруг него вооружение, способное нанести удар по вражеским силам в море или в воздухе. “Ресурсы” означают способность портового города и прилегающей сельской местности обеспечивать флот продовольствием, топливом и запасами. Если ресурсная база предприятия невелика, ее необходимо увеличить за счет создания логистической инфраструктуры, достаточной для доставки товаров.

Близость к важным объектам или морским путям имеет первостепенное значение, в то время как изолированность снижает ценность гавани. Например, Гибралтар перекрывает доступ к Средиземному морю. Но, несмотря на свою непревзойденную естественную защиту, он был бы бесполезен как ВМБ, если бы его переместили в воды, лишенные торгового и военно-морского сообщения, - скажем, в пустынную среднюю Атлантику.            43

Флоту, базирующемуся там, будет нечем заняться. Вражеские суда будут обходить его стороной. И, как отмечает Мэхэн, никто не увидит смысла в нападении на гавань. Вопрос о надежной обороне был бы спорным. Морская держава также не может многое сделать для улучшения местоположения изолированного объекта.

Естественная защита может быть усилена, а ресурсы могут быть доставлены по суше или морем.

Позиция вечна.

Мэхэн добавляет к своему аналитическому отчету четвертый показатель, наряду с позицией, численностью и ресурсами, а именно социальный, культурный и политический контекст в странах, которые дают согласие на размещение военно—морских баз. Он мимоходом отмечает, что “необходимо учитывать политические условия, которые, как можно сказать, в значительной степени нейтрализуют некоторые позиции”. Социальная или политическая дисфункция может снизить ценность места или вовсе свести его к нулю. Мэхэн не рассматривал Гаити как базу США именно по этой причине. Постоянные революционные потрясения на острове, или социально-политическая “пустота”, превратили его скорее в “инертное препятствие”, чем в преимущество морской стратегии США.             44

Доступ был в лучшем случае ненадежным.

Комментарии Мэхана о политике принимающих стран звучат как запоздалая мысль, но он подтверждает, что положение, сила и ресурсы - это еще не все. Изучение особенностей местного населения может быть не менее важным. В конце концов, к счастью, сильные государства больше не отнимают у своих суверенов отдельные участки территории для строительства баз. Моряки должны учитывать интересы, взгляды и проблемы стран, которые могут принять их у себя, иначе они рискуют столкнуться с ограничением доступа к своим базам или отказом в нем в трудные времена.

Если руководство игнорирует населенные пункты, то конфликтующее или некомпетентное правительство принимающей страны может свести стратегическую ценность ценного объекта на нет. Американо-филиппинские отношения являются современным примером сложных отношений с бывшей колонией и нынешним союзником по обороне. Манила попросила американских военных покинуть архипелаг после того, как в 1992 году на горе Пинатубо произошло извержение вулкана, уничтожившее американские объекты. Настроения многих жителей Филиппин и представителей элиты благоприятствуют возвращению американцев на острова в надежде пресечь злоупотребления Китая в Южно-Китайском море. Тем не менее, приглашение бывшего колониального хозяина обратно является анафемой для большинства слоев общественного мнения. Мэхана не удивила бы неровная местность, на которой расположены США.

Гавайи идеально вписываются в географический индекс Мэхана.

Мэхэн отдает дань уважения “первому Наполеону”, который имел привычку сначала осматривать местность, когда “комментировал регион, который, вероятно, станет ареной войны”.        45

Бонапарт оценивал наиболее примечательные природные особенности, а затем [перечисление] командных позиций, их расстояний друг от друга, относительных направлений, или, как говорят на море, их “пеленгов”, и конкретных возможностей, которые каждая из них предоставляет для ведения военных действий. Это дает... четкое представление о решающих точках.... Количество таких точек сильно варьируется в зависимости от особенностей региона. В гористой, пересеченной местности их может быть очень много, тогда как на равнине, лишенной естественных препятствий, их может быть немного или вообще не быть, кроме созданных человеком. Если их немного, ценность каждого из них обязательно выше, чем если их много; а если есть только один, его важность не только уникальна, но и чрезвычайно велика — измеряется только размером области, на которую распространяется его неразделенное влияние (выделено мной).                 46

Гавайский архипелаг очаровал бы Наполеона. Он расположен в 2400 милях к юго-западу от Сан-Франциско, в центре круга, лишенного

альтернативных перевалочных пунктов, где могут задерживаться суда. Острова расположены на важных морских путях, включая пути, соединяющие Панамский канал с Восточной Азией. Во времена британской империи маршрут, соединявший западную Канаду с Австралией, также играл важную роль в морской стратегии. 47

Гавайи также расположены вдоль этого маршрута. Действительно, ВМС США и корпус морской пехоты сражались на Соломоновых Островах в 1942-43 в большой степени потому, Адм. Эрнест Кинг, начальник военно-морской смотритель войны на Тихом океане, опасались Японского императорского флота будет разорвать судоходных путей, который соединял Северную Америку с Австралией через Гонолулу.

Короче говоря, архипелаг, на языке Махана, представляет исключительную ценность, поэтому усилия по оснащению, укреплению и снабжению Перл—Харбора стоят потраченных усилий и средств.

Центральная Америка

Панамский перешеек стал важнейшим узлом судоходства на пути к Гавайям и оттуда в Азию. Мэхэн назвал канал “воротами в Тихий океан для Соединенных Штатов”. Это придало его стратегии в отношении южных вод ее главную цель.                             48

Для него все было сосредоточено на строительстве канала через Панаму (или, возможно, Никарагуа) и развертывание боевого флота для защиты своих подступов от хищнических империй. Мэхан напомнил энтузиастам маринизма, что перешеек был процветающим перевалочным пунктом для сухопутных перевозок грузов между Атлантическим и Тихим океанами - и, т. о., “объектом всеобщего интереса для человечества” — на протяжении веков, прежде чем инженеры задумали проложить искусственный водный путь между океанами. Он утверждал, что “предприимчивые коммерческие страны” в силу “тех самых особенностей, которые делают их такими, какие они есть... волей-неволей стремятся к контролю над этими важнейшими регионами... Следовательно, в каждую эпоху... будет проявляться это стремление к контролю; иногда скрытое в виде простой настороженности; иногда переходящее в активные действия под влиянием национальной ревности и проявляющееся в дипломатическом соперничестве или враждебных столкновениях”.         49

 Жажда наживы привлекла внимание к местам на карте, которые способствовали развитию торговли.

Таков был удел перешейка.

По словам Мэхана, “приходящее в упадок военное королевство Испания” зависело от сокровищ из Мексики и Перу и дани с Филиппинских островов, которая “стекалась к перешейку и скапливалась вокруг него". Великобритания полагалась на Карибский бассейн в области торговли во время своих войн в Западном полушарии и за его пределами. Это было настолько зависимо, что в 1779 году король Георг III поклялся сохранить базы Royal Navy в Индии, даже если это подвергнет Британские острова — родину - опасности вторжения.               50

Для Мэхана железным законом международных отношений было то, что нации добивались “наибольшего процветания” благодаря контролю над такими морскими путями и, таким образом, конкурировали друг с другом за контроль над ними: “Когда на карту были поставлены факторы, имеющие такое решающее влияние на европейскую политику, было неизбежно, что соперничающие нации, в том числе и в мирное время, оказывали влияние друг на друга". как и в открытой войне, они должны воплотить свои амбиции в жизнь; и непрекращающаяся борьба за господство будет зависеть от контроля над водами, который, как и во всех морских регионах, должен зависеть главным образом от военно-морского превосходства, но также частично и от обладания теми определяющими позициями, о владении которыми Наполеон сказал, что "война - это дело позиций’. Среди них главным был Перешеек” (курсив мой).               51

Стремление к экономическому процветанию привлекло внимание великих держав к перешейку. Его важность вытекала из таких постоянных факторов и была частью “естественного порядка вещей”. И, как он заявил, “контроль над Центрально-американским перешейком означает военно-морской контроль, военно-морское превосходство, по сравнению с которым владение территорией является в лучшем случае удобным случаем”. Мэхан пришел к выводу, что САСШ проявляли “преобладающий интерес” к перешейку из-за его географического расположения в двух океанах, что препятствовало “быстрому и безопасному сообщению между нашими двумя великими морскими побережьями”. Т. о., “наши интересы являются как коммерческими, так и политическими, в то время как интересы других государств почти полностью коммерческие.... никакое урегулирование не может считаться равновесным, а тем более окончательным, если оно не влияет на наше преобладающее влияние и в то же время не обеспечивает естественные права других народов”.                         52

Неудивительно, что Мэхэн поставил САСШ на первое место. Логика, которую он придерживался в отношении американского “Средиземноморья”, или срединного моря, справедлива для любой морской державы, которая обладает экономической жизнеспособностью, военной мощью и политической решимостью использовать важные стратегические объекты.      53

События на Панамском перешейке и вокруг него занимали не только Мэхана, но и его единомышленников-навалистов, таких как президент Теодор Рузвельт и сенатор Дж. Генри Кэбот Лодж — государственный деятель, способный воплотить в жизнь идеи Махана о морских делах.              54

И они были не единственными американцами, почувствовавшими культурное и политическое влияние канала. Николас Спикмен утверждает, что “прохождение канала через Центральную Америку” — изменение географии благодаря человеческой изобретательности и целеустремленности — привело к перевороту в американской стратегической и политической культуре. САСШ, естественно, были обращены на восток, к Европе, благодаря своему наследию как ответвления Британской империи и пункта назначения для европейской иммиграции.

Однако Спайкмен настаивает на том, что строительство нового канала между океанами развернуло “все Соединенные Штаты вокруг своей оси”.      55

 Республика, которая с момента своего основания склонялась к востоку, теперь впервые обратила свой взор на юг, к своему «средиземному морю», затем на запад, к Тихому океану.

Если торговля и коммерциализация являются основой морской стратегии, то Панамский канал имел огромное практическое значение. По сути, трансокеанский маршрут "телепортировал" Нью-Йорк ближе к Тихому океану и богатствам, которые американские деловые круги ожидали там найти. Торговые суда, базирующиеся в Нью-Йорке, теперь могли быстрее добраться до Шанхая, чем британские конкуренты, базирующиеся в крупном торговом порту Ливерпуль. Изменение географии предоставило американским грузоотправителям мгновенное конкурентное преимущество. Им больше не нужно было огибать континент, чтобы добраться из одного океана в другой. А рейсы между побережьями Северной Америки теперь стали короче на тысячи миль, что облегчило внутренние коммуникации внутри САСШ.       56

Защита этого ценного актива в Карибском море и Мексиканском заливе представляла собой проблему. Мэхэн опасался, что европейские ВМС построят военно-морские базы в Карибском бассейне и Персидском заливе в надежде регулировать движение судов к перешейку и обратно - возможно, в ущерб интересам США, которыми он дорожил. Он счел эту перспективу невыносимой и умолял ВМФ США найти места для своих собственных баз, чтобы взять ситуацию в свои руки. Но где? Мэхэн описал морские пути, проходящие через южные воды, и выделил Ямайку и Кубу в качестве убедительных кандидатов на место передовых форпостов. Оценивая достоинства островов, он назвал Ямайку первоклассной недвижимостью: она “примыкает ко всем коммуникационным линиям”.  57

Если судить исключительно по ее расположению, остров, находящийся под контролем Великобритании, обладает наибольшим потенциалом из всех объектов в Карибском море. С другой стороны, здесь не хватало ресурсов. Для поддержания флота требовались грузы, доставляемые морем из Канады или с Британских островов. Т. о., этот небольшой остров был уязвим для морской блокады.

А Куба? Остров затмевал Ямайку. Махан считал Кубу миниатюрным континентом, который примыкает ко всем морским путям, простирающимся от Атлантики к британскому бастиону. Другими словами, дислоцированный там вражеский флот — предположительно, американский — мог бы изолировать Ямайку во время беспорядков и медленно выморить ее голодом. Великобритании пришлось бы направить на Ямайку доминирующий военно-морской флот, чтобы придать острову полную стратегическую ценность. Однако к эпохе Мэхана становилось все более сомнительным, что Royal Navy сможет превзойти военно-морской флот США в родных водах ВМС США.

На самом деле, Royal Navy более или менее покинул американские воды на рубеже двадцатого века. Лондон склонился перед превосходством ВМС США, находя утешение в относительной доброжелательности Вашингтона. Или, как выразился историк Сэмюэл Флэгг Бемис, британские лидеры “довольно определенно согласились с доминированием Соединенных Штатов в этой части мира”.                    58

И стратегические приоритеты требовали вывода войск. Лондону нужно было вызвать свои эскадры, чтобы противостоять имперской Германии, которая начала собирать военный флот в Северном море.

Американский сюзеренитет сделал возможным вывод войск, а англо-американский брак по расчету более или менее свел Ямайку на нет как угрозу.

Осталась Куба. Куба была практически самодостаточна с точки зрения ресурсов и естественной защиты и сохраняла свою ценность, даже если бы там не было размещено более сильного флота.               59

Мэхэн выбрал это место в качестве передовой базы для наблюдения за водами, соединяющими перешеек с Атлантикой. Во Флориде не хватало таких гаваней, как Пенсакола и Ки-Уэст. Они находились слишком далеко. С точки зрения ресурсов они были удалены от остальной части страны. Многие объекты — например, Пенсакола, Мобил—Бей, штат Алабама, и Новый Орлеан - на карте расположены близко друг к другу. Некоторые из них были “заслонены другими, такими близкими и сильными, что они практически обнимали их”             60.

Другое дело - залив Гуантанамо на Кубе. Поскольку Куба была большим вытянутым островом, изобилующим судоходными гаванями и природными ресурсами, военные могли пополнять запасы, перемещаясь из стороны в сторону по внутренним районам, чтобы перехитрить блокадные эскадры и бросить им вызов. Этот миниатюрный континент соответствовал трем стандартам Мэхана — положению, силе, ресурсам, — хотя было трудно сказать, станет ли политика островитян проблемой в случае свержения испанского правления. Т.о., отношения между принимающей страной складывались нейтральный фактор в расчетах Мэханиана. Подсчитав преимущества и недостатки кандидатов, Мэхани призвал ВМС США обосноваться на Кубе, что позволило бы им стать мощной военной силой в срединном море Америки.

Что мы должны извлечь из этого исследования морской географии?

Во-первых, суша и море взаимозависимы. Возможность использовать море в качестве оффшорной зоны убежище дает возможность оказывать влияние на берег, где решаются важные государственные дела. В то же время морским силам нужны базы на суше, чтобы обновлять экипажи и корабли для работы в море. Существует симбиоз между водой и сушей.

Во-вторых, в стратегической географии существует закон спроса и предложения. Если острова или прибрежные объекты удачно расположены и немногочисленны, они приобретают стратегическую ценность, даже если их ресурсы, естественная защита или форма гаваней не соответствуют требованиям. Чем скуднее предложение географических позиций, тем выше спрос на них. Тем не менее, оценка достоинств соперничающих претендентов на военно-морские базы остается крайне важной, прежде чем правительство сделает политические, финансовые и военные инвестиции в получение, улучшение и защиту базы. В противном случае ограниченные государственные ресурсы могут быть потрачены впустую.

И, в-третьих, стоит отметить, что технологии меняют взаимодействие между морем и берегом. Мы живем в эпоху морской мощи, базирующейся на суше.

Любое оружие, способное повлиять на ход событий на море, является средством морской мощи. Это не обязательно должны быть боеприпасы корабельного базирования или тактические самолеты. Высокоточное ударное оружие большой дальности, оснащенное передовыми датчиками и другими технологиями наблюдения, может передавать силу с суши далеко в море. Беспилотные летательные аппараты, надводные и подводные аппараты для подводных работ играют все более важную роль в ведении боевых действий на море.

Кибервойна может нарушить работу сетей или датчиков противника, изолируя соединения или отдельные подразделения друг от друга и подвергая их атакам, которые приводят к их поражению одно за другим. Возможности комбинирования и рекомбинации средств морской мощи кажутся практически безграничными.

В гл 3 гораздо больше говорится о симбиозе между флотом и береговой огневой поддержкой. На данный момент достаточно отметить, что морская мощь больше не является исключительной прерогативой боевых флотов или даже военно-морских сил. Военно-воздушные силы, армии, невоенные службы, такие как береговая охрана, и даже не строго государственные службы, такие как торговый флот или морские ополчения, могут оказывать влияние в открытом море. Все это инструменты морской мощи. Ни одна разумная морская стратегия не может игнорировать их — так же, как и основные географические факты.

Суда: Торговый флот

Как и подобает теоретику, который стремился сделать свое учение достоянием всех времен, Мэхэн предлагает немного подробностей о размерах и форме торгового флота.

Он представлял свои работы в основном американской аудитории, поскольку его целью было превратить САСШ в серьезную торговую и морскую державу. Тем не менее, он также хотел, чтобы его работы имели ценность для любого стремящегося к морской мощи. В некоторых странах есть принадлежащие государству торговые суда, другие полагаются на частные судоходные компании для осуществления своих перевозок, а в третьих есть как государственные, так и частные грузоотправители. Возможно, он не видел особого смысла в углублении в детали.

Он подчеркнул несколько важных моментов.

Во—первых, он придерживается истинно морского — в отличие от военно-морского - взгляда на морское предприятие. Историк рассматривает грузовые суда как стратегические орудия и носителей национального величия, также как линейные корабли, которые завоевывают честь и известность в боевых действиях. Он подчеркивает, что коммерция является движущей силой морской стратегии.

Торговые суда перевозят сырье и готовую продукцию через море, являясь связующим звеном в глобальной цепочке поставок.

Говоря языком Жан-Поля Родриге, они связывают производство с потреблением.

Во-вторых, торговые суда должны быть многочисленны и не слишком вместительны. Мэхан обращается к истории парусного спорта, чтобы понять, почему, скажем, морская торговля Англии и Голландии процветала, в то время как торговля Испании и Португалии со временем пришла в упадок. Основная причина, заключает он, заключается в том, что иберийские империи сосредоточили свои торговые операции на нескольких крупных судах, в то время как англичане и голландцы распределили их между большим количеством мелких торговых судов. Каждый неповоротливый испанский или португальский галеон нес на себе значительную долю национальных ресурсов. Т.о., он намекает на то, что строительство судов со слишком большой грузоподъемностью сопряжено с опасностями. Стремление к эффективности вынуждает грузоотправителей перевозить грузы на нескольких неповоротливых судах, однако это сопряжено со стратегическими рисками.

Т.о., Мэхан предполагает, что экономия за счет масштаба в судоходной отрасли может оказаться ложной, когда в открытом море что—то пойдет не так - а это рано или поздно произойдет. Сосредоточение товаров в больших партиях чревато потерей значительной части национального богатства, если даже одно судно будет потеряно из-за непогоды, пиратов или торговых рейдеров. Рассредоточенный торговый флот, напротив, отличается устойчивостью. Он может выдержать потерю нескольких судов без чрезмерных экономических трудностей. Каждый корабль представляет собой лишь символический процент от общего количества совокупной грузоподъемности. Вердикт Мэхана: “Там, где доходы и промышленность страны могут быть сосредоточены на нескольких кораблях с сокровищами”, таких как испанские галеоны, “военная мощь, возможно, может быть перерезана одним ударом; но когда ее богатства разбросаны по тысячам уходящих и прибывающих кораблей, когда корни войны уходят в прошлое". система, распространившаяся широко и далеко и наносящая глубокие удары, может выдержать множество жестоких ударов и потерять много хороших ветвей, не затронув при этом саму жизнь”62.

Таким образом, рассредоточение обеспечивает устойчивость.

В-третьих, Мэхан решительно выступает за сохранение национального торгового флота США, а не за передачу функций распределения в частные руки или иностранным перевозчикам. Как показано в гл 1, он настаивал на том, что мощный торговый флот гарантирует наличие готового резерва квалифицированных моряков для усиления военно-морского флота в военное время. Это также обеспечивает резерв судов, которые могут быть быстро переоборудованы для использования в военных целях. Задействовать этот резерв морской мощи сложнее, когда рабочая сила и суда принадлежат частным фирмам. Юридические препятствия вмешиваться. Еще труднее приходится, когда американские товары перевозятся на судах под иностранным флагом, как это происходит в подавляющем большинстве случаев в наши дни. Иностранные торговые суда и моряки вообще находятся за пределами правовой досягаемости правительства. Они мало что делают для укрепления морской мощи или национальной морской культуры.

Другими словами, динамично развивающийся национальный торговый флот обеспечивает “защиту”, стратегию снижения требований, суровости и рисков, связанных с морской войной. Привлечение коммерческого флота - обычная практика во время крупных конфликтов. Например, во время мировых войн военно-морские силы переоборудовали океанские лайнеры для использования в качестве десантных судов для массовой переправки солдат и военной техники через Атлантический океан.

Грузовые, нефтеналивные и другие суда всех форм и размеров присоединились к торговому флоту. Royal Navy Великобритании реквизировал контейнеровоз Atlantic Conveyor для перевозки вертолетов и других грузов в Южную Атлантику во время Фолклендской войны 1982 года. Примеров можно продолжать и продолжать. Моряки торгового флота и морские суда выполняют двойную работу, когда страны вступают в конфликт. Правительствам надлежит бережно относиться к этому обыденному, но жизненно важному элементу морской мощи.

И, в-четвертых, остается открытым вопрос о том, как защитить торговые суда от морских хищников. Мэхэн подходит к этому вопросу в лучшем случае косвенно. Он признает, что рейдерство, или guerre de course, “несомненно, является важнейшей второстепенной операцией морской войны и вряд ли будут прекращено до тех пор, пока не прекратится сама война”. Он превозносит их влияние, хотя и считает, что думать так - “заблуждение, и самое опасное заблуждение”. Выигрываются войны в открытом море.       63

 Это не имеет решающего значения в войне на море, но может нанести ущерб морским перевозкам противника — как это сделали рейдеры Конфедерации с флотами Союза во время Гражданской войны.                               64

Диверсификация торгового флота снижает последствия потери нескольких судов из-за разбоев или торговых рейдеров.

К этому мы могли бы добавить, что наилучшие методы защиты торгового судоходства зависят от того, от кого оно должно быть защищено. Махан в основном занимается полномасштабной войной на море, поэтому он имеет в виду ВМФ.

Его рекомендации отражают требования военного времени. Помимо большого флота, конвои представляют собой проверенное временем решение проблемы выбора курса.

Командиры собирают большие группы торговых судов и назначают им вооруженный военно-морской эскорт для отражения подводных лодок, надводных рейдеров и самолетов наземного базирования.

Например, военно-морские силы союзников участвовали в битве за Атлантику в каждой мировой войне, поскольку САСШ стремились доставлять живую силу и военную технику в Европу беспрепятственно. Соединение конвоев с патрульными самолетами наземного базирования и маневренными легкими авианосцами позволило решить проблему подводных лодок во время второй битвы за Атлантику.

Япония является отрицательным свидетельством эффективности конвоев. По причинам, которые остаются неясными, Императорский флот Японии пренебрегал ими. создание системы конвоев продолжалось до лета 1944 года, когда большая часть японского торгового флота была разбросана по дну Тихого океана после того, как стала жертвой американской подводной войны.        65

 Небрежность Токио позволила военно-морским силам США разрушить морскую империю, которая была связана только товарами и природными ресурсами, перевозимыми с территории на территорию в торговых судах.

Оплошность Токио едва не оказалась фатальной, позволив противнику подорвать промышленную мощь Японии. Это могло бы оказаться действительно фатальным, если бы САСШ отказались от сброса атомных бомб на Хиросиму и Нагасаки и предпочли блокаду и голод на родных японских островах.          66

В мирное время вопрос защиты судоходства стоит иначе, когда речь идет о защите от негосударственных угроз. Например, пираты угрожают морским путям в таких оживленных районах, как Оманский залив, Гвинейский залив и Южно-Китайское море. ВМС могут отправлять военные корабли для патрулирования, но это большие водоемы. Эскадры должны рассредоточиться, чтобы обеспечить достаточный географический охват. Рассредоточение создает препятствия между патрульными судами, которыми могут воспользоваться разбойники. Это также замедляет время реагирования, когда корабли контрпиратских сил направляются к месту нападения. Что делать?

Проверенная временем европейская практика заключалась в вооружении торговых судов для самозащиты. Это обеспечивало наличие огневой мощи в местах столкновения.

В эпоху парусного спорта торговые суда могли быть очень хорошо вооружены. Например, торговые суда, поступившие на королевскую службу, составляли около 2/3 английского боевого флота, отразившего нападение испанской армады в 1588 году.                 67

В наши дни правительствам нет необходимости прибегать к таким экстравагантным мерам защиты от легковооруженных корсаров. Торговые суда могут принять некоторые простые меры предосторожности против нападения пиратов. Экипажи могут уклоняться от курса, пересекать неспокойные морские пути на высокой скорости или снимать с бортов своих судов трапы и другие приспособления, облегчающие пиратам проникновение на борт. И, конечно же, экипажи могут быть вооружены или составлять вооруженные отряды — морские пехотинцы или частные охранники, — размещенные на борту во время плавания в водах, кишащих пиратами. Принцип самообороны действует на протяжении веков.

Можно себе представить, что Мэхэн выразил бы тревогу по поводу нынешнего состояния торгового судоходства в США. Судов под американским флагом немного, в то время как конкуренты, такие как Китай, имеют большие запасы торговых судов и требуют, чтобы они были построены по военным стандартам, чтобы упростить и ускорить процесс их переоборудования для использования в военных целях. Вашингтону следует извлечь урок из опыта своих соперников, из собственного прошлого, когда он строил и реквизировал торговые суда во время мировых войн, и из опыта компании, которая управляет гражданским флотом США и обеспечивает стратегические морские перевозки.

Корабли: Военно-морской флот

Альфред Тайер Махан не так подробно описывает, как создаются военно-морские флоты, как многие думают. Как отмечалось в начале этой книги, даже эксперты часто сводят его слова к защите бронированных линкоров, указывают на то, что линкоров больше нет, и отвергают его как пережиток, имеющий слабое представление о высокотехнологичном ракетном веке. Но Мэхэн хотел, чтобы его идеи передавались из поколения в поколение. Он понимал, что технологии и методы ведения войны меняются, и поэтому ограничился некоторыми общими рекомендациями, способными выдержать течение времени.

На самом деле Мэхэн был сторонником “крупных кораблей”, а не линкоров как таковых. Он определял крупные корабли не как конкретный тип корпуса или конфигурацию вооружения, а как “основу и реальную мощь любого военно-морского флота”. Это “корабли, которые при должном соотношении оборонительных и наступательных сил способны принимать и наносить сильные удары”.    69

Крупные корабли представляют собой ядро боевого флота Махана. Они наносят удары по примерно симметричным вражеским флотам, принимают на себя все удары, которые попадаются им на пути, и продолжают сражаться до победы.

Это определение по-прежнему является важной отправной точкой для размышлений о том, как проектировать флот. В свое время линейные корабли действительно стояли в авангарде морской войны. Артиллерия оставалась главным оружием боевых кораблей до появления военной авиации столетие назад. Батарея мощных орудий, управляемая эффективным управлением огнем, придала "баттлвагону" его наступательную мощь.  Толстая броня, разделение корпуса на водонепроницаемые отсеки, чтобы при попадании не затопило весь корабль и не потопило его, и другие конструктивные особенности - это придавало таким тяжелым кораблям оборонительную мощь. Т.о., военно-морские архитекторы полагались на “пассивную” защиту. Их основным предположением было то, что линкоры выдержат удары вражеских кораблей, обладающих примерно сравнимой ударной мощью, и должны быть достаточно прочными, чтобы выдержать их.

Любой корабль, способный наносить тяжелые удары, может считаться крупным кораблем, лучшим боевым кораблем своего времени. Энтузиасты авиации, такие как генерал Дж.Билли Митчелл начал утверждать, что авиация заменила линкоры еще в 1920-х годах, когда Митчелл руководил экспериментом, в ходе которого авиация потопила бывший немецкий линкор "Остфрисланд". Однако принято считать 7 декабря 1941 года датой, когда морская авиация превзошла наземные силы. Именно тогда авианосцы Императорского флота Японии перешли в наступление, нанеся  смертельный удар торпедами и бомбами, выпущенными с воздуха, по боевым порядкам Тихоокеанского флота США. К концу Второй мировой войны палубная авиация потопила японские супердредноуты "Мусаси" и "Ямато". водоизмещением в 70 000 тонн и оснащенные 18,1-дюймовыми орудиями, способными метать 3200-фунтовые снаряды на расстояние в двадцать шесть миль, эти корабли были самыми крупными и наиболее тяжеловооруженными из когда-либо построенных дредноутов. Если они не могли противостоять авиации, то ни один надводный корабль не мог этого сделать.

Гибель "Мусаси", "Ямато" и бесчисленного множества мелких надводных кораблей подтвердила превосходство авианосца и его ударного подразделения -  авиакрыла. Это были корабли, которые могли наносить разрушения на расстоянии сотен, а не десятков миль. Таким образом, стандарт Махана по-прежнему может помочь нам оценить претендентов на статус крупных кораблей и, таким образом, помочь проектировщикам в постройке военно-морских сил. Однако стоит отметить, что оборонительная мощь крупных кораблей все больше и больше сосредоточена на “активной” обороне и все меньше – на пассивной защите, такая как броня. То есть обороняющиеся пытаются поразить противника на расстоянии, прежде чем тот успеет пустить в ход оружие. А наступательная огневая мощь современных кораблей заключается не только в авиации, но и в управляемых ракетах, которыми теперь стреляют самолеты, надводные корабли и подводные лодки. Т.о., ракеты обеспечивают современным боевым кораблям большую часть их наступательной и оборонительной мощи.

Что такое современный крупный корабль? Это все еще крупнопалубный авианосец?

Возможно, и так. Авианосная авиация может наносить удары на расстоянии сотен миль. Корпуса авианосцев построены по принципу, аналогичному принципам старых линкоров. Они покрыты тяжелой броней, защищающей их внутренности. И не только авиакрыло осуществляет активную оборону флота, выдвигаясь далеко вперед, чтобы поразить вражеские самолеты и корабли до того, как они приблизятся на расстояние выстрела, но и авианосец в сопровождении свиты крейсеров и эсминцев, оснащенных для защиты этого “ценной  единицы” от воздушных, ракетных и подводных атак. С другой стороны, потенциальные противники, такие как Китай, вооружились противокорабельными баллистическими и крылатыми ракетами, многие из которых превосходят по дальности действия авиацию авианосцев и могут быть выпущены залпами. Достаточна ли по-прежнему оборонительная мощь авианосца - один из самых насущных вопросов, стоящих сегодня перед моряками.

А как насчет боевых кораблей, таких как крейсера и эсминцы с управляемыми ракетами?

Такие корабли обладают огромной наступательной мощью. Глаза Мэхана заблестели при виде их вертикальных пусковых установок, каждая из которых может выпустить одну или несколько ракет, чтобы поразить вражеский флот или береговые цели на большом расстоянии. Это и есть огневая мощь. С другой стороны, военно-морские архитекторы почти полностью отказались от брони. Надводные корабли больше не предназначены для того, чтобы принимать удары от противника.

у них есть своя главная батарея, и они продолжают сражаться, как могли бы боевые корабли. Они зависят от таких активных средств защиты, как противокорабельные и противовоздушные ракеты, электронные помехи и артиллерия ближнего боя, предназначенная для предотвращения угроз до того, как они смогут поразить корабль.

На современном языке ВМС США цель состоит в том, чтобы поразить “лучника”, вражеское подразделение, вооруженное ракетами, до того, как оно сможет запустить свою “стрелу”. Если такие меры не помогут, корпусам надводных кораблей не хватит прочности, чтобы выдержать большое количество стрел. Критики высмеивают “корабли с одним попаданием”. Мэхэн придрался бы к заявлению надводных боевых кораблей о статусе основного корабля.

Или подводная лодка может стать боевым кораблем будущего? Ударные подлодки с ракетным вооружением обладают наступательной огневой мощью, позволяющей поражать вражеские подлодки или надводные корабли на большой дистанции. Они несут смертоносные торпеды. Многие из них оснащены вертикальными пусковыми установками, способными поражать корабли противника целым семейством противокорабельных ракет.

Подводные лодки могут похвастаться значительной оборонительной мощью наряду с наступательной. Однако их пассивная сила заключается не столько в прочных корпусах или активной защите, сколько в скрытности. Характеристики моря позволяют им скорее уклоняться от вражеских атак, чем противостоять им. Различия в температуре, давлении и солености позволяют им скрываться от вражеских датчиков, в первую очередь акустических, таких как гидролокатор.

Подводная лодка не обладает такой же наступательной огневой мощью, как авианосец, крейсер или эсминец, но обладает неоспоримым преимуществом в живучести по сравнению с другими кораблями  в силу своей неуловимости. Она могла бы претендовать на статус крупного военного корабля. Опять же, формула Махана для определения того, какие боевые корабли представляют собой главную ударную силу флота, сохраняет свою силу столетие спустя. Это также помогает нам оценить заявления о том, что в будущих боевых действиях не будет отдельного крупного корабля — заявления о том, что “взаимодействие человека и машины”, беспилотные транспортные средства, кибервойна или какая-либо другая экзотическая конструкция могут стать основным источником наступательной и оборонительной мощи флота.              70

Современник Мэхана, сэр Джулиан Корбетт, мог бы высказаться по поводу дизайна флота. Он уделяет меньше внимания крупным кораблям, чем Мэхэн. В своем письме Мэхэн призвал Америку создать флот из крупных кораблей там, где такого флота раньше не существовало. Как британец, Корбетт не видел особой необходимости убеждать свою нацию в необходимости создания боевого флота. Royal Navy уже мог похвастаться самым передовым в мире флотом такого рода. Вместо этого он рассуждает о дизайне флота.

Корбетт рассматривает “тройную дифференциацию” между типами кораблей, составляющих ВМФ в целом, разделяя их на крупные корабли, “крейсера” и “флотилии”.   71

 Он отказывается ставить крупные корабли в центр военно-морской борьбы. Фактически, он называет их кораблями поддержки для более мелких судов. Это явно противоположная Махану точка зрения.

Попутно Корбетт размышляет о том, что такое разделение труда не является ни постоянным, ни вечным. Корабли - это воплощенные идеи, говорит он: “классы кораблей которые составляют флот, являются или должны быть материальным выражением стратегических и тактических идей, преобладающих в любой момент времени”.    72

 Типы судов различаются не только в зависимости от технологии, но и в зависимости от концепций, модных в ту или иную эпоху и страну. Другими словами, корабли являются культурными артефактами, а также орудиями ведения войны. Он не говорит о том, что происходит, когда сталкиваются флоты, сформированные на основе радикально отличающихся идей о стратегии, тактике и дизайне кораблей. Стоит задуматься о такой интеллектуальной и материальной асимметрии, чтобы получить представление о будущем характере сражения.

В схеме Корбетта, как и в схеме Мэхана, крупные корабли представляют собой боевой флот, который сражается с вражескими боевыми флотилиями за контроль над морем и плоды, которые это приносит. (В гл 3 гораздо больше говорится о фазах морской войны, которые выделяет Корбетт). Однако, по его мнению, боевые корабли существуют не для того, чтобы сражаться ради сражения, а потому, что вражеские боевые корабли могут угрожать контролю над морскими путями. Этот контроль осуществляют более мелкие военные корабли — крейсера и флотилии. Эти многочисленные, но легковооруженные бойцы слишком слабы, чтобы сражайтесь с крупными кораблями противника без помощи флота. Крупные корабли существуют для того, чтобы оказывать такую помощь. Боевой флот, таким образом, является опекуном небольших судов, которые в большом количестве рассредоточиваются по морским путям для осуществления господства на море. “Истинная функция линейного флота, - утверждает Корбетт, - заключается в защите крейсеров и флотилий при выполнении их особой работы” по охране порядка на море. ”Уничтожение вооруженных сил противника“ остается ”первостепенной целью" ведения морской войны, но победа в крупных сражениях не является самоцелью.                             73

Это всего лишь средство для достижения всего хорошего, что за этим последует.

Крейсера легче и дешевле своих собратьев-тяжеловесов.

Их главное достоинство в том, что ВМФ может позволить себе их в большем количестве, но они по-прежнему превосходят по вооружению большинство вражеских кораблей, с которыми они могут столкнуться при патрулировании моря. Они рассредоточены по морскому пространству, чтобы обеспечить безопасное пересечение его дружественными силами и торговыми судами и лишить враждебные державы возможности использовать его. Как только крупные корабли перехватывают господство  над морем у противника, эти крейсеры могут безопасно удерживать это господство. Это “особая работа” крейсеров, как выразился Корбетт. Корабли флотилий все еще являются малыми Невооруженные или легковооруженные, они выполняют повседневные задачи, которые должны выполнять все ВМС, как правило, в прибрежных водах. Они тоже обороняются, опираясь на защиту боевого флота.

Короче говоря, финансы - это суровый надзиратель. Ни один ВМФ не располагает бесконечными ресурсами для судостроения и проектирования флота. Определение доли бюджета таким образом, ресурсы, выделяемые на строительство крупных кораблей, крейсеров и флотилий, представляют собой одну из самых сложных задач, стоящих перед проектировщиками флота. Экономия на крупных кораблях может привести к тому, что огневая мощь флота будет слишком слабой, чтобы он мог перехватить контроль над важными акваториями у сильного соперника. ВМФ  не может осуществлять командование, в котором он никогда не одержит победы.

Однако избыток боевых возможностей сам по себе сопряжен с опасностями. Слишком маленький состав крейсеров или флотилий оставит командирам слишком мало средств для Контроля  ситуации и использования преимущества превосходства на море. “Мы ни в коем случае не можем осуществлять контроль только с помощью линейных кораблей”, - признается Корбетт. “Их специализация сделала их непригодными для этой работы и сделала их слишком дорогостоящими, чтобы их было достаточно много. Т.о., даже если бы у нашего противника не было линейного флота, мы не смогли бы обеспечить эффективное управление с помощью одних только линкоров”.74

Слишком большое количество крупных кораблей привело бы к саморазрушению, если бы альтернативными издержками была способность флота осуществлять морское командование.

Опять же, вопрос о том, как распределять ресурсы, является постоянной проблемой. Позвольте мне в этом вопросе встать на сторону Мэхана, а не Корбетта. Безопаснее принять сторону избытка боевой мощи, чем рисковать ее дефицитом. В разгар войны легче изготовить или переоборудовать легкие, дешевые, относительно простые военные корабли — крейсера Корбетта и корабли флотилий — чем пытаться восполнить нехватку сложных боевых кораблей. В то же время Корбетт прав, предостерегая от чрезмерного использования ресурсов в боевых действиях высокого класса. Целью разработчиков флота должно быть достижение правильного баланса.

Корбетт добавляет к своему анализу важное предостережение. В его время, на заре эры пара, новые технологии позволяли крейсерам и даже флотилиям обладать огневой мощью в масштабах, ранее присущих крупным кораблям.

Небольшие суда все чаще использовали торпеды и морские мины — оружие, способное нанести серьезный ущерб крупным кораблям. Теоретически, даже корабли малой дальности, такие как торпедные катера, минные заградители и примитивные дизельные подводные лодки, могли лишить боевой флот свободы передвижения у берегов противника.

Итог? Вместо того, чтобы сосредоточиться исключительно на увеличении ударной мощи боевых кораблей противника, тактические командиры теперь вынуждены беспокоиться о защите линейного флота от судов флотилии или крейсеров, о кораблях, ранее не привлекавших внимания. Сетование Корбетта: “все военно-морское искусство претерпело революцию, превосходящую весь предыдущий опыт, и, возможно, старая практика больше не является надежным руководством”. Лучшее, что могли сделать стратеги, - это извлечь все, что они могли, из истории, мрачно вглядываясь в будущее. Корбетт предсказал “бесструктурный флот”, в котором не будет четкого разделения труда, характерного для парусных флотов.     75.

Т. о., сверхмощная флотилия и крейсерские силы перевернули мир с ног на голову во времена Корбетта и Мэхана, и он так и остался перевернутым с тех пор. Во всяком случае, революция продвинулась еще дальше. Даже такие миниатюрные суда, как китайский катамаран Type 022 Houbei или шведский корвет Visby, могут похвастаться противокорабельными ракетами — высокотехнологичными потомками примитивных торпед, которые так раздражали Корбетта. Корпус стражей Исламской революции Ирана извлекает значительную выгоду из быстроходных катеров, бороздящих тесные воды Персидского залива. Ракета, выпущенная с корабля флотилии, может нанести такой же ущерб, как ракета, выпущенная с крейсера или эсминца.

А в наш век высокоточного ударного оружия дальнего действия флотилия может состоять не только из кораблей. Береговая батарея может отправлять ракеты на десятки или сотни миль в море, обеспечивая огневую мощь флота. То же самое может сделать военный самолет, взлетающий с аэродрома на берегу. То же самое может сделать беспилотный летательный аппарат. В этом суть “отказа в доступе” и “запрета на зону”, мер, которые местные защитники все чаще применяют, чтобы отразить ВМС от своих берегов (в гл 3 концепция отказа в доступе рассматривается довольно подробно).

Тем не менее, в таком подходе к проектированию флота все еще есть ценность. Четкое разделение труда Корбетта между классами кораблей, возможно, и нарушилось, но функции — боевые, полицейские, административные — остались. Его таксономия флота по-прежнему предлагает поучительный способ осмысления флота и проектирования судов даже сегодня, спустя столетие после того, как технический прогресс перевернул порядок вещей.

Вот и все о дизайне флота; как следует использовать флот с наибольшей выгодой? Ученые и практики уже давно обвиняют Мэхана в том, что он выпустил наказ: “Никогда не разделяйте флот!” Он никогда такого не говорил. Такая сентенция является карикатурой на гораздо более тонкий совет, который он дает военно-морским командирам и их политическим руководителям.           76

Он объясняет, как определять размеры флотов и их подразделений. “Общая формула”, - утверждает он, - заключается в том, что контингент “должен быть достаточно велик, чтобы выйти к морю и с разумными шансами на успех сражаться с самыми крупными силами, которые могут быть брошены против него”         77.

Махан не был известен своей скупостью на слова, но этот краткий отрывок полон проницательности. Проанализируйте его слова. Этот отрывок объединяет материальное измерение морского боя с вопросами концентрации и рассредоточения кораблей и огневой мощи, управления вероятностью и риском, а также геополитики.

Во-первых, он составляет “общую” формулу, а не какой-то алгоритм, с помощью которого командиры с научной точностью рассчитывают, сколько кораблей и каких типов следует выделить конкретному флоту. Война - это интерактивное столкновение воль между противоборствующими сторонами, которые полны решимости добиться своего. Они используют изобретательность и ресурсы, чтобы победить своих врагов. В результате все переворачивается с ног на голову и не поддается точному расчету возможностей своих и вражеских сил. Командиры не могут точно рассчитать размер и мощь флота в соответствии с требованиями, с которыми он столкнется.

Эффективность - это всегда проблема, но она не может быть их главной заботой.

Во-вторых, Мэхан говорит, что флот должен быть “достаточно велик”, чтобы проводить испытания вооружений. Как командиры могут судить о том, что делает их флот достаточно сильным по сравнению с противником? Остерегайтесь общепринятых сокращений, обозначающих размер и мощь флота.

Чрезмерная зависимость от простых показателей, таких как тоннаж, количество корпусов и т.д., может исказить картину. Тоннаж означает только то, что один флот превосходит другой по водоизмещению, а не по боевой мощи. Статистика не лишена смысла — большие корабли могут перевозить больше топлива, оружия и припасов, но тоннаж сам по себе мало что говорит. Большое количество корпусов также мало что говорит о боеспособности флота. В конце концов, авианосец состоит из одного корпуса, как и патрульный катер. Нет ни одного надежного показателя для определения является ли флот боеспособным. Т.о., ничто не заменит оценку огневой мощи, которую каждый флот может задействовать в вероятных местах боевых действий, с учетом всех показателей силы.              78

И даже в этом случае коэффициент догадок, скорее всего, останется значительным. Это факт морской войны.

В-третьих, флот должен быть сформирован таким образом, чтобы противостоять “самым крупным силам”, с которыми он может столкнуться, и иметь “разумные шансы” на успех. Мэхан напоминает командирам, что превосходство является относительным, а не абсолютным. Честность в отношении собственных возможностей и пределов - это хорошо и достойно похвалы, но разумная оценка возможностей и пределов противника необходима для прогнозирования вероятного соотношения сил в реалистичном сценарии. Это означает не просто сравнение мощи каждого ВМФ, но и сравнение мощи объединенных военно-морских, наземных и воздушных сил, которые каждый участник может задействовать в определенном месте на морской карте. Это “крупнейшие силы” Мэхана на месте сражения. Такой широкий взгляд также помогает командирам управлять рисками - “разумными шансами” Мэхана — определяя, сколько они ставят, определяя размер флота тем или иным способом.

И, в-четвертых, командиры должны оценить, насколько могущественному противнику они “могут” противостоять. Это не просто вопрос измерения физической силы, это политический и стратегический вопрос. По своей сути, стратегия заключается в установлении приоритетов и обеспечении их соблюдения. Насколько значительной частью своих сил рискует воюющая сторона на конкретном театре военных действий, зависит от того, насколько она дорожит своими политическими и там есть стратегические цели, и это зависит от того, какие конкурирующие обязательства она намерена выполнять в других точках карты. Глобальная держава, такая как САСШ сегодня или Великобритания в период своего имперского расцвета, не может направить все свои ресурсы на достижение одной цели, если только она не заботится о своих целях в этой области настолько глубоко, что готова отказаться от других обязательств и интересов. Немногие интересы оправдывают такие расходы и риск. Вместо этого руководство обычно стремится выполнить как можно больше своих обязательств. Оно распределяет свои ресурсы, выделяя часть общих сил для защиты каждого обязательства.

Оценка вероятности появления в непосредственной близости от местного противника дает этому противнику критерий для определения размера и формирования его собственного флота. Тот Royal Navy оставался, по крайней мере, гипотетическим противником при жизни Мэхана, но ему предстояло управлять всемирной империей. Если бы корона или парламент не были готовы рискнуть британскими имперскими владениями и интересами в таких местах, как Индия или Африка, они не могли бы направить основную часть Royal Navy на какие-то непредвиденные обстоятельства, скажем, в Карибском море. То, на что они были готовы пойти, дало Мэхэну представление об адекватности ВМС США. Он подсчитал, что флот из двадцати линкоров мог бы вооружить США ВМС, обладающий достаточной мощью, чтобы противостоять британскому контингенту, с которым он, скорее всего, столкнется в бою, при этом имея разумные шансы на успех.

В результате ВМФ США значительно уступал Royal Navy по общему количеству кораблей, но был достаточно силен, чтобы обеспечить себе превосходство в водах, которыми американцы дорожили больше всего. Этого было достаточно. Мэхэн утверждает, что “решающее местное превосходство в критический момент боевых действий является главной целью военного искусства, как в тактике, так и в стратегии”.                79

Соединенные Штаты могли бы накопить решающее местное превосходство там, где это имело значение, и когда это имело значение в его морской среде — достижение своих целей на море без усиления Royal Navy в бесконечной гонке вооружений. Вашингтон мог бы смириться с глобальной неполноценностью, добиваясь превосходства на местном уровне.

Такой изощренный подход к стратегическим расчетам далек от принципа “никогда не разделять флот”. Мэхана больше всего беспокоило то, что Вашингтон стратегически разделит ВМС США таким образом, чтобы подразделения не могли оказывать друг другу взаимную поддержку в случае возникновения проблем в военное время. Создание Атлантического и Тихоокеанского флотов, предупредил он, может привести к тому, что ВМФ уступит таким соперникам, как Япония или Германия, в обоих океанах - и может привести к сокрушительному поражению обоих флотов. Лучше оставить одно побережье без охраны и сохранить доминирующий флот в одном океане, чем разделить флот и рисковать потерять его по частям.

Именно поэтому Мэхэн с ужасом наблюдал, как императорский флот Японии постепенно подавлял российский флот во время русско-японской войны 1904-1905 годов. Россия рассредоточила свой флот по Балтийскому, Черному и Тихому океанам. Объединенный флот Японии уничтожил основные силы российского Тихоокеанского флота в Желтом море в августе 1904 года (эскадра крейсеров, базировавшаяся во Владивостоке, избежала уничтожения), затем развернулся и уничтожил Балтийский флот в мае 1905 года, после того как Санкт-Петербург направил эти силы на ТВД для восстановления военно-морской мощи России. Мэхан указал на российское руководство кампанией в качестве примера того, как не следует применять морскую стратегию.        80

Более сильный противник проиграл из-за стратегической неосмотрительности. ВМФ САСШ должен избежать участи России.

Таким образом, местная держава может установить господство в своих собственных морских акваториях, оставаясь при этом уступающей региональной или глобальной державе. На самом деле, это желательное положение дел. Такой соперник не инвестирует в избыточную военную мощь. Они экономят национальные ресурсы и при этом решают политические и стратегические задачи. Только после Первой мировой войны САСШ осознали необходимость в “военно-морском флоте, не имеющем себе равных”. Только после Второй мировой войны они начали строить корабли в таком количестве, чтобы фактически создать военно-морской флот, превосходя вероятных противников в каждом океане. Но ВМФ США правил американскими водами примерно с 1900 года. Он обладал достаточным боевым потенциалом, но не избыточным.

Стратегическая воля к морю

Вот вам и весь процесс создания зачатков производства, распределения и потребления и развертывания системы защиты, гарантирующей безопасное продолжение благотворного цикла. Национальная воля - это то, что приводит в движение цикл морской мощи и поддерживает его в рабочем состоянии. Стратегическая воля придает импульс морской стратегии.

Она сплачивает население, правительство и военных, придает целеустремленность и энтузиазм в отношении морской судьбы страны. Решимость придает направление и импульс морской стратегии, помогая продвинуть морской цикл в неопределенное будущее.

Стоит сделать краткий экскурс в другую концепцию морской мощи.

По словам адмирала Вольфганга Вегенера, командира крейсера немецкого флота открытого моря во время Первой мировой войны, морская мощь является результатом “стратегического положения” флота и “стратегической воли” к морю.

Стратегическая воля является важной частью наших целей здесь. На первый взгляд кажется, что Вегенер отводит человеческому фактору, проявляющемуся в стратегической силе воли или решимости, второстепенное значение. Он утверждает, что “две вещи... порождают морскую мощь”, а именно "флот и стратегическое положение. Только в сочетании, а не по отдельности, они могут представлять собой концентрированную морскую мощь.

Из двух элементов морской мощи один — флот — является тактическим фактором, в то время как другой — стратегическое положение — является географическим фактором.”       81

Под “стратегическим положением” Вегенер подразумевает военно-морские базы, расположенные вблизи важных торговых путей. Находясь на стратегически расположенных базах, военные корабли могут контролировать морские пути, обеспечивая свободный экспорт и импорт, в то же время отказывая врагам в этой свободе в военное время. Для него, как и для Мэхана, торговля является главной целью. Коммерческие мотивы побуждают государства, занимающиеся мореплаванием, занимать передовые позиции, либо завоевывая их, либо договариваясь о правах базирования с принимающими странами.

В свою очередь, флот - это тактическое средство, используемое командирами для борьбы, победы и осуществления контроля над торговлей.

Однако Вегенер выдвигает поразительное утверждение о том, что география и флот не связаны друг с другом. Стратегия, по его словам, связана с сушей, в то время как тактика - с водой. “На море... тактика основывается на воде, а стратегия - на географическом положении [флота] относительно суши”.      82

 Он добавляет, что в то время как стратегия сухопутных войск начинается с началом войны, “военно-морской флот начинается в мирное время, полностью отделенный от тактики. Следовательно, военно-морская стратегия - это не строго военная проблема, а скорее совместная проблема солдат и государственных деятелей в мирное и военное время”          83.

Поскольку морская стратегия охватывает морскую и наземную сферы и должна вдохновлять правительства и общества как в мирное, так и в военное время, дипломаты и старшие командиры должны работать сообща, чтобы подтолкнуть флот к завоеванию стратегического положения и направлять его продвижение к этой коммерческой и географической цели: “Если армия и флот принадлежат друг другу как братья в поскольку во время войны они планируют совместные операции, военно-морской флот и Министерство иностранных дел должны быть братьями-близнецами, поскольку в мирное время они должны совместно проводить стратегию, направленную на усиление морской мощи. Связь, которая прочно связывает внешнюю политику с военно-морским флотом, - это стратегическая воля к морской мощи”.                     84

 Короче говоря, человеческие качества — изобретательность, дальновидность, инстинкт соперничества — объединяют флот с его географическими целями. Вегенер не только выделяет стратегическую волю в качестве третьего фактора в своей формуле морской мощи, но, по-видимому, рассматривает ее как доминирующий фактор. Он применяет к морской стратегии ключевую фразу, сформулированную немецким философом XIX века Фридрихом Ницше, - “воля к власти”.             85

Вегенер продолжает: “Мировая мощь и морская мощь, мировая политика и морская стратегия - это единое целое, потому что их цели и последствия проистекают из одного источника - "стратегической воли". Стратегическая воля - это не что иное, как воля к власти, направленная на море. Нация, у которой отсутствует стратегическая воля, не обладает и морской мощью”. Стратегическая воля “действует на основе плана стратегических операций и направляет тактический флот на стратегическую позицию. Стратегическая воля вдыхает жизнь во флот” (выделено мной).                 86

Без стремления к власти флот представляет собой безжизненную массу, если он вообще создается. Он не выигрывает сражений и ничего не делает для улучшения стратегического положения страны. Он инертен.

Мэхэн дает острый комментарий о важности национального характера, считая его определяющим фактором морской мощи. Его концепция довольно статична.

Вегенер делает это лучше, показывая, что национальный характер проявляется в стратегической силе воли. Это нечто большее, чем просто необходимое условие для выхода в море. Это изначальная сила, которая дает жизнь стремлению к морю и побуждает моряков двигаться вперед. В то же время стратегическая воля требует постоянной поддержки со стороны разработчиков и исполнителей политики и стратегий, чтобы не нарушился благотворный цикл морской торговли, коммерции и военной мощи.

Именно в этом имперская Германия потерпела неудачу.

Вегенер снова и снова сетует на то, что столетия континентальных войн сформировали в умах немцев особый взгляд на военное дело — перенос представлений о сражениях на суше на море и игнорирование немцами важности стратегического положения для морской империи, нацеленной на морскую торговлю и демонстрацию силы.

Из-за отсутствия в Германии морских традиций у флота и его политических руководителей не было желания вступать в борьбу с такими антагонистами, как Великобритания и ее Royal Navy. Короче говоря, немцам не хватало смелости, необходимой для того, чтобы превзойти устоявшихся соперников в открытом море.

Таким образом, стимулирование и поддержание настроений населения является ключевым фактором в стремлении страны к морской мощи.

Управление социальными и культурными аспектами морской деятельности.

стратегия представляет собой проблему первостепенной важности для государственных деятелей, а также для тех, кто владеет дипломатическими, экономическими и военными инструментами. Без присущего населению стремления к соперничеству, разжигаемого, подпитываемого и поддерживаемого высокопоставленными лицами, у общества мало перспектив, когда оно приступает к реализации своего проекта, направленного к морю. Политические и стратегические лидеры должны помнить, что культура податлива. Можно сформировать национальную идентичность, сформировав национальный нарратив, благоприятствующий морским начинаниям.            87

Харизматичные лидеры, способные сформулировать морскую стратегию с точки зрения национальной судьбы, а также ощутимой выгоды, имеют все возможности для сплочения стратегической воли в отношении моря. Если они это сделают, нация сможет достичь своих стратегических целей на море.

Chapter 2. How to Keep the Virtuous Cycle Turning

1. Alfred Thayer Mahan, The Influence of Sea Power upon History 1660–1783 (1890; repr., New

York: Dover, 1987), 70–71.

2. Mahan, 70–71.

3. “MCPON Visits United States Naval Academy,” U.S. Navy Website, March 1, 2012,

http://www.navy.mil/submit/display.asp?story_id=65648.

4. Mahan, Influence of Sea Power upon History, 28.

5. Mahan, 28.

6. Jean-Paul Rodrigue, “The Geography of Global Supply Chains,” Journal of Supply Chain

Management 48, no. 3 (July 2012): 15–23. See also John-Paul Rodrigue, ed., The Geography of

Transport Systems, 4th ed. (London: Routledge, 2017).

7. Evidently this is a case of minds running in parallel, as Rodrigue reports being unfamiliar with

Mahan’s writings. Exchange of correspondence between the author and Jean-Paul Rodrigue, July

31, 2018.

8. Edward N. Luttwak, “From Geopolitics to Geoeconomics: Logic of Conflict, Grammar of

Commerce,” National Interest 20 (Summer 1990): 17–23.

9. For much more, see Toshi Yoshihara and James R. Holmes, Red Star over the Pacific: China’s

Rise and the Challenge to U.S. Military Strategy, 2nd ed. (Annapolis, Md.: Naval Institute Press,

2018), esp. chap. 2, “Economic Geography of Chinese Sea Power.”

10. Yoshihara and Holmes, esp. chap. 3, “Strategic Geography of Chinese Sea Power.”

11. Bradley A. Fiske, The Navy as a Fighting Machine, intro. Wayne P. Hughes Jr. (1916; repr.,

Annapolis, Md.: Naval Institute Press, 1988), 268.

12. George W. Baer, One Hundred Years of Sea Power: The U.S. Navy, 1890–1990 (Stanford, Calif.:

Stanford University Press, 1994), 236.

13. Fiske, Navy as a Fighting Machine, 269.

14. Two sub tenders remain in commission while all destroyer tenders have been retired. “United

States Navy Fact File: Submarine Tender (AS),” U.S. Navy Web site, November 20, 2018,

https://www.navy.mil/navydata/fact_display.asp?cid=4625&tid=300&ct=4.

15. Franklin D. Roosevelt, “February 23, 1942: Fireside Chat 20: On the Progress of the War,”

University of Virginia Miller Center Web site, accessed July 21, 2018, https://millercenter.org/the-

presidency/presidential-speeches/february-23-1942-fire-side-chat-20-progress-war.

16. Nicholas J. Spykman, The Geography of the Peace, ed. Helen R. Nicholl, intro. Frederick

Sherwood Dunn (New York: Harcourt, Brace, 1943), 8–18.

17. Alan K. Henrikson, “The Geographical ‘Mental Maps’ of American Foreign Policy Makers,”

International Political Science Review 1, no. 4 (1980): 498.

18. Alan K. Henrikson, “The Map as an ‘Idea’: The Role of Cartographic Imagery during the Second

World War,” American Cartographer 2, no. 1 (1975): 19–53.

19. Henrikson, “Geographical ‘Mental Maps,’” 498–99.

20. Henrikson, 498.

21. C. Raja Mohan, “India and the Balance of Power,” Foreign Affairs, July/August 2006,

https://www.foreignaffairs.com/articles/asia/2006-07-01/india-and-balance-power.

22. Yoshihara and Holmes, Red Star over the Pacific, esp. chap. 2 and 3.

23. J. C. Wylie, Military Strategy: A General Theory of Power Control (1967; repr., Annapolis, Md.:

Naval Institute Press, 1989), 32–48.

24. Henrikson, “The Map as an ‘Idea,’ ” 19.

25. Hillary Clinton, “America’s Pacific Century,” Foreign  Policy, October 11, 2011,

https://foreignpolicy.com/2011/10/11/americas-pacific-century/;U.S. Department of Defense,

Sustaining  Global  Leadership:  Priorities  for  21st  Century  Defense, January 2012,

https://archive.defense.gov/news/Defense_Strategic_Guidance.pdf; and Yuki Tatsumi, Ely Ratner,

Shogo Suzuki, Edward Luttwak, Wu Jianmin, and Daniel Blumenthal, “Pivot to Asia: ‘Why Keep

up the Charade?’ ”Foreign Policy, April 22, 2014,https://foreignpolicy.com/2014/04/22/pivot-to-

asia-why-keep-up-the-charade/.

26. Spykman, Geography of the Peace, 16.

27. Darrell Huff, How to Lie with Statistics (New York: Norton, 1954).

28. Alfred Thayer Mahan, Naval Strategy Compared and Contrasted with the Principles and Practice

of Military Operations on Land (Boston: Little, Brown, 1911), 319.

29. John R. Elwood, “Dennis Hart Mahan (1802–1871) and His Influence on West Point,” December

6,  1995,  West  Point  Web  site,  digital-library  http://digital-library.usma.edu/cdm/ref/collection/p16919coll1/id/20.

30. Mahan, Naval Strategy, 107.

31. See, for instance, Brian R. Sullivan, “Mahan’s Blindness and Brilliance,” Joint Force Quarterly 21

(Spring 1999): 115; and J. Mohan Malik, “The Evolution of Strategic Thought,” in Contemporary

Security and Strategy, ed. Craig A. Snyder (New York: Routledge, 1999), 36.

32. Christopher Bassford, “Jomini and Clausewitz: Their Interaction,” edited version of a paper

presented at 23rd Meeting of the Consortium on Revolutionary Europe, Georgia State University,

Atlanta, February 26, 1993, https://www.clausewitz.com/readings/Bassford/Jomini/JOMINIX.htm.

33. Spykman’s term for the intermediate zones separating the “heartland,” or a continent’s deep

interior, from the sea. Managing events in the rimlands to prevent any hostile power or coalition

from constituting a threat to North America was an abiding concern for officials and geopolitics

experts from the Spanish-American War forward, as the United States emerged from its century of

relative seclusion from world politics.

34. Michael J. Green, By More Than Providence: Grand Strategy and American Power in the Asia

Pacific Since 1783 (New York: Columbia University Press, 2017), 87.

35. Mahan, Influence of Sea Power upon History, 83.

36. “Treaty of Peace between the United States and Spain; December 10, 1898,” Yale University

Avalon  Project  Web  site,  accessed  July  21,  2018,

http://avalon.law.yale.edu/19th_century/sp1898.asp.

37. Samuel Flagg Bemis, A Diplomatic History of the United States (New York: Henry Holt, 1942),

399, 461–62.

38. Bemis, 508–11.

39. Alfred Thayer Mahan, The Gulf and Inland Waters (New York: Scribner, 1883), esp. 1–8; and

Philip A. Crowl, “Alfred Thayer Mahan: The Naval Historian,” in Makers of Modern Strategy

from Machiavelli to the Nuclear Age, ed. Peter Paret (Princeton, N.J.: Princeton University Press,

1986), 446.

40. Elting Morison, ed., Letters of Theodore Roosevelt, vol. 2 (Cambridge, Mass.: Harvard University

Press, 1951), 1276–78.

41. Alfred Thayer Mahan, The Interest of America in Sea Power, Present and Future (Boston: Little,

Brown, 1897), 39–40.

42. Mahan, 39–40.

43. Mahan, Naval Strategy, 132.

44. Mahan, 346.

45. Mahan, Interest of America in Sea Power, 41.

46. Mahan, 41.

47. Mahan, 42–45.

48. Mahan, Naval Strategy, 111.

49. Alfred Thayer Mahan, “The Isthmus and Sea Power,” in Mahan, Interest of America in Sea Power,

65–68.

50. “From the King,” letter from George III to Lord Sandwich, September 13, 1779, in The Private

Papers of John, Earl of Sandwich, ed. G. R. Barnes and J. H. Owen, vol. 3 (London: Navy

Records Society, 1936), 163–64.

51. Mahan, “Isthmus and Sea Power,” 67–68.

52. Mahan, 78–83.

53. Spykman made the allusion between the Caribbean and Mediterranean seas explicit. Nicholas J.

Spykman, America’s Strategy in World Politics: The United States and the Balance of Power

(Piscataway: Transaction, 1942), 43–95.

54. Howard K. Beale, Theodore Roosevelt and the Rise of America to World Power (Baltimore: Johns

Hopkins University Press, 1956).

55. Spykman, Geography of the Peace, 23–24.

56. Spykman, 23–24.

57. Mahan, Interest of America in Sea Power, 275, 380.

58. Bemis, Diplomatic History of the United States, 511.

59. Mahan, Naval Strategy, 380–82.

60. Mahan, 380–82.

61. Mahan, Interest of America in Sea Power, 288–92.

62. Mahan, Influence of Sea Power upon History, 539.

63. Mahan, 539. It is commonplace for even expert commentators to claim that Mahan sets himself

absolutely and resolutely against guerre de course. It is worth pointing out that he saves this

criticism for a footnote on the last page of The Influence of Sea Power upon History—and even

then he concedes it is important, just not a war-winning strategy in itself.

64. For more on Confederate guerre de course, see Tom Chaffin, Sea of Gray: The Around-the-World

Odyssey of the Confederate Raider Shenandoah (New York: Hill & Wang, 2006).

65. Craig Symonds, World War II at Sea (Oxford: Oxford University Press, 2018), 593–94; and James

R. Holmes, “Where Have All the Mush Mortons Gone?” U.S. Naval Institute Proceedings 135, no.

6 (June 2009): 58–63.

66. Stephen Rosen, Winning the Next War: Innovation and the Modern Military (Ithaca, N.Y.: Cornell

University Press, 1991), 130–47.

67. Garrett Mattingly, The Armada (Boston: Houghton Mifflin, 1959), xiv–xvi. See also “The Course

of the Armada and Events in the Channel,” BBC Web site, accessed July 23, 2018,

https://www.bbc.com/education/guides/z2hbtv4/revision/2.

68. “U.S.-Flag Vessels—MARAD—Maritime Administration,” March 20, 2017, Maritime

Administration  Web  site,

https://www.maritime.dot.gov/sites/marad.dot.gov/files/docs/commercial-sealift/2846/dsusflag-

fleet20180301.pdf.

69. Mahan, Interest of America in Sea Power, 198.

70. See, for instance, Mick Ryan, Human–Machine Teaming for Future Ground Forces (Washington,

DC:  Center  for  Strategic  and  Budgetary  Assessments,  2018),

https://csbaonline.org/uploads/documents/Human_Machine_Teaming_FinalFormat.pdf.

71. Julian S. Corbett, Some Principles of Maritime Strategy (1911; repr., Annapolis, Md.: Naval

Institute Press, 1988), 107.

72. Corbett, 107.

73. Corbett, 115.

74. Corbett, 114.

75. Corbett, 124, 126.

76. James R. Holmes and Toshi Yoshihara, “Garbage In, Garbage Out,” Diplomat, January 6, 2011,

https://thediplomat.com/2011/01/garbage-in-garbage-out/.

77. Mahan, Interest of America in Sea Power, 198.

78. For much more, see James R. Holmes and Toshi Yoshihara, “When Comparing Navies, Measure

Strength, Not Size,” Global Asia 5, no. 4 (Winter 2010): 26–31.

79. Alfred Thayer Mahan, Retrospect & Prospect: Studies in International Relations, Naval and

Political (Boston: Little, Brown, 1902), 164.

80. Alfred Thayer Mahan, “Retrospect upon the War between Japan and Russia,” in Naval

Administration and Warfare (Boston: Little, Brown, 1918), 133–73.

81. Wolfgang Wegener, The Naval Strategy of the World War (1929; repr., Annapolis, Md.: Naval

Institute Press, 1989), 96–97.

82. Wegener, 103.

83. Wegener, 103.

84. Wegener, 104.

85. Friedrich Nietzsche, The Will to Power, trans. R. Kevin Hill and Michael A. Scarpitti (New York:

Penguin, 2017).

86. Wegener, 97, 107.

87. James R. Holmes, “China Fashions a Maritime Identity,” Issues & Studies 42, no. 3 (September

2006): 87–128.

Chapter 3

Чем занимаются военно-морские силы

От становления и ритмов морской мощи мы теперь перейдем к практической стороне того, как ВМС способствуют достижению поставленных перед ними оперативных, стратегических и политических целей. ВМС выполняют свою миссию, занимаясь привычными для всех моряков делами, такими как составление и администрирование судостроительных программ, эксплуатация и капитальный ремонт оборудования.. Военно—морские лидеры также должны учитывать человеческий фактор в морской войне. Полковник ВВС США Джон Бойд напоминает потомкам: люди, идеи и техника — именно в таком порядке - являются главными факторами, определяющими успех и неудачу в человеческой конкуренции.                                      1

Чтобы усилить влияние человеческого фактора, руководство должно сформировать культуру, которая соответствует стратегическим и оперативным условиям и не отставать от изменений, происходящих в служебной сфере.

По своему усмотрению. Флорентийский философ и государственный деятель эпохи Возрождения Никколо Макиавелли убедительно доказывает это, изображая основание нового государства или института как самый важный акт государственного управления. 2

Корректировка культуры этого государства или учреждения в изменчивые времена является следующей по важности и трудности — особенно, если институт стал коррумпированным и нуждается в очищении. Застой убивает. И все же людям и их институтам не нравятся перемены. Они считают это тяжелым испытанием.              3

Макиавелли утверждает, что природа запрограммировала людей продолжать делать то, что срабатывало в прошлом, до тех пор, пока суровый опыт не заставит их поступить иначе. Судьба меняется, но люди остаются верны своему пути. Морякам нравится старая поговорка: “если она не сломалась, не чините ее”.

Это высказывание отражает важную макиавеллиевскую истину о том, что мало кто меняет старые порядки до тех пор, пока реальность не докажет, что старые порядки “сломаны”, и докажет это недвусмысленно.

Как это происходит с отдельными людьми, так и с организациями, которые, в конце концов, являются объединениями, состоящими из отдельных людей, к которым применима мудрость философов.

Учреждения выполняют свои функции стандартными методами, но мир отказывается стоять на месте, чтобы приспособиться к их рутинным предпочтениям. Это противоречие между природой человека и переменчивым окружением вынуждает лидеров вносить изменения в стандартные рабочие процедуры или провоцировать катастрофу. Крах наступает, когда они не в состоянии преодолеть устоявшиеся стереотипы мышления и действий. Таким образом, лидеры на всех уровнях институциональной иерархии должны взять на себя ответственность за судьбу своей корпорации и постоянно обновлять культуру, чтобы процветать.

Стратегические константы

Если институциональная практика должна меняться, чтобы идти в ногу со временем, принципы стратегии остаются неизменными. Морская стратегия - это доступ и контроль. Чтобы обеспечить коммерческий, дипломатический и военный доступ к важным регионам, таким как Западная Европа, Восточная Азия и Южная Азия, военно-морской флот и связанные с ним объединенные силы должны наращивать потенциал для контроля физического пространства. В частности, они должны установить контроль над экономико-географическими связями производства, распределения и потребления.

Если перенести на карту, контроль начинается дома.

ВМС должны защищать прибрежные экономические центры и морские порты, где товары загружаются на суда и отправляются по морским путям.

Они должны регулировать морское сообщение — связующее звено, связывающее производителей с потребителями, — в интересах безопасного судоходства.

Они должны контролировать доступ к иностранным морским портам, где груз разгружается для распределения покупателям.

И при этом они должны создавать имидж силы и компетентности.

Они должны производить впечатление на аудиторию, способную предоставлять или не предоставлять, сокращать или запрещать доступ в регион.

Другие могут оспаривать доступ к общему пространству или к портам за рубежом.

 По сути, стратегическая конкуренция - это интерактивное состязание воль между соперниками, стремящимися расстроить планы соперников и добиться своего.

Самое надежное предположение при разработке стратегии заключается в том, что противники обладают изобретательностью и страстью, которые не уступают или превосходят их собственные. Это не инертные массы, на которые воздействуют морские стратеги.

На спортивном языке два борца, постоянно борющихся за стратегическое преимущество, являются лучшей метафорой, чем боксер-одиночка, колотящий по боксерской груше.                       4

Концепция государственного деятеля и ученого Генри Киссинджера помогает практикам продумать, как добиться успеха в этой беспорядочной обстановке. Киссинджер решил описать, как одно государство, обладающее ядерным оружием, сдерживает другое, но его концепция в равной степени применима к обычному сдерживанию и принуждению противников, а также к заверению союзников и друзей в придачу.

Сдерживание - это процесс убеждения потенциального агрессора не делать того, что мы хотим запретить.

Мы угрожаем предпринять что—то радикальное — например, применить атомное оружие, - если враждебные лидеры бросят нам вызов, и пытаемся вселить в них уверенность в том, что мы это сделаем, - они неизбежно выполнят нашу угрозу, если сделают то, что мы им запрещаем. Если мы заставим их поверить, и если действие, которым мы угрожаем, повлечет за собой наказание или издержки, которые они не желают нести, тогда им следует воздержаться, руководствуясь логикой сдерживания.

Киссинджер сводит процесс укрепления доверия к простому алгоритму.

“Сдерживание, - пишет он, - требует сочетания силы, желания ее использовать и оценки этого потенциальным агрессором”. Он добавляет важную фразу: “Сдерживание - это результат действия этих факторов, а не сумма. Если хотя бы один из них равен нулю, сдерживание терпит неудачу”  5.

Это основы алгебры. Умножьте переменную или переменные на малую долю, и результат умножения будет очень мал.

Умножьте даже очень большие числа на ноль, и результат будет равен нулю. Другими словами, вся физическая мощь в мире мало что значит, если у ее обладателя не хватает решимости использовать ее. Даже властная мощь, подкрепленная бесстрашной силой воли, мало что значит, если противник остается сомневающимся.

Основная логика, связанная с потенциалом, решимостью и верой, применима не только к ядерному, но и к обычному сдерживанию. Особенно в эпоху высокоточного оружия большой дальности можно пригрозить применением обычных вооружений для поражения противника или заставить его заплатить ужасную, если не невыносимую цену за достижение своих целей. Более того, формула Киссинджера применима не только к сдерживанию, но и к принуждению. Принуждение включает в себя угрозу побудить противника сделать то, что он в противном случае отказался бы делать (в отличие от убеждения противника воздержаться от того, что он предпочел бы сделать, — цель сдерживания).

И его концепция применима для придания уверенности. Объединение своих сил с силами других имеет смысл только при попытке противостоять властному противнику или наблюдать за бескрайней пустотой морского парка. Привлекать союзников и партнеров по коалиции гораздо проще, когда партнеры верят в способности и стойкость человека. Убедительная демонстрация силы и решимости делает участие в какой-либо деятельности политически безопасным, если не привлекательным для других. Им нужно не бояться быть брошенными в беде неумелыми или колеблющимися партнерами. Они могут присоединиться к стоящим начинаниям с разумной надеждой на успех. Короче говоря, формула Киссинджера дает представление о задачах, которые могут выполнять ВМС, начиная от обычной дипломатии НАТО и заканчивая высокоинтенсивными военными действиями.

Австралийский морской ученый Кен Бут переводит это на практический уровень, предлагая призму для отражения того, чем ежедневно занимаются ВМС, и, таким образом, удобный способ изучить профессию военного на море. Чтобы использовать океаны в качестве средства передвижения товаров и людей, добычи природных ресурсов и демонстрации мощи/проецирования силы в дипломатических или военных целях, пишет он, государства, занимающиеся мореплаванием, создают ВМС для выполнения дипломатических, полицейских и военных функций. 6

В этой главе, следуя общей схеме профессора Бута, поочередно рассматриваются эти три функции. Она делает паузу между обсуждением полицейских и военных функций, исследуя «злые проблемы», характерные для «серой зоны» между миром и войной.

Дипломатическая роль

Военно-морская дипломатия занимает первое место среди трех направлений деятельности Бута, и она может способствовать достижению политических и стратегических целей различными способами. Стратегия мирного времени для такой глобальной морской державы, как США, - это то, что Карл фон Клаузевиц назвал бы стратегией “негативной цели”. Негативные цели - это цели сохранения статус-кво. 7

Держава, придерживающаяся такой стратегии, не имеет желания отнимать что-либо у других. Он просто хочет удержать других от того, чтобы они что-то отняли или в противном случае это нарушит статус-кво. Другими словами, хранитель существующего порядка, такого как глобальная цепочка поставок, стремится сохранить этот порядок, не позволяя другим разрушить эту цепочку.

Военно-морская дипломатия в мирное время преследует негативные цели. В военном истеблишменте США принято перечислять дипломатические, информационные, военные и экономические инструменты национальной мощи — вездесущие DIME — именно в таком порядке. Это означает, что все четыре инструмента равноправны. Я не согласен.

Дипломатия стоит выше других инструментов и направляет их использование на достижение стратегических и политических целей. В конце концов, дипломатия - это переговоры. Какой цели служат инструменты национальной власти, если не укреплению позиций национальных лидеров, когда они ведут переговоры с иностранными лидерами?

Военные и военно-морские институты, т.о., существуют для того, чтобы делать заявления об относительной мощи и решимости. Во время войны воюющие стороны обмениваются ударами. Воспринимайте сражения и стычки как заявления и ответы в ходе вооруженного конфликта.

В мирное время участники состязаний поддерживают огонь, но при этом стараются создать образ могущественных, компетентных сил, которые победят, если в мирное время возникнут разногласия. Они стараются произвести внушительное впечатление. Если политические лидеры ведут себя дружелюбно и в то же время открыто, демонстрируя при этом впечатляющую военную мощь, у них есть хорошие шансы сразиться с потенциальными врагами, одновременно ободряя союзников, которых они хотели бы привлечь на свою сторону.

Это классическое государственное управление Киссинджера.

Боеспособность является основой повседневной дипломатии так же верно, как и войны в широком смысле этого слова. Именно это имел в виду президент Теодор Рузвельт, говоря: “Говори тихо и держи в руках большую дубинку”. Он хотел, чтобы его ученики вели себя тактично и искренне, демонстрируя при этом способность решать вопросы на своих условиях, если мирная дипломатия потерпит неудачу. Т.Р. расхваливал кругосветное плавание боевого флота ВМС США (1907-1999), или “Великого белого флота”, как “самую важную услугу, которую я оказал миру”8.

Великий Белый флот обогнул Южную Америку по пути в тихоокеанские порты захода, такие как Сидней и Иокогама. Президент Рузвельт высказал мнение, что, появившись на Дальнем Востоке готовыми к бою, американские боевые корабли рассеяли иллюзии японских лидеров относительно того, что Императорский флот Японии может сделать с ВМС США то же, что он сделал с русским Балтийским флотом в 1905 году: сокрушить вражеский флот, измотанный длительным переходом на театр военных действий без отдыха, достаточного количества припасов и ремонта. Он верил, что демонстрация американской мощи и решимости на глазах у японцев сдерживает агрессию.

В основе подобных авантюр в военной дипломатии лежит прописная истина, изложенная генералом Дж. Джордж С. Паттон в своем знаменитом обращении к Третьей армии в 1944 году: люди любят победителей и не потерпят проигравших. Другими словами, наблюдатели оценивают состояние двух вооруженных сил, когда они вступают в бой, делают наилучшую оценку того, какая из них одержит победу в случае начала боя, и распределяют их судьба зависит от вероятного победителя. Немногие встанут на сторону проигравших. Это противоречит природе человека. Хуже того, ввязаться в заведомо проигрышное дело - значит разделить горькие плоды поражения. Политические и стратегические лидеры, которые успешно используют военные средства и позиционируют себя в глазах наблюдателей как вероятных победителей, т.о., являются ключом к успеху в стратегическом соревновании в мирное время.

Стратеги долгое время ломали голову над вопросом о том, как победить, не вступая в борьбу с людьми. Китайский полководец Сунь-цзы называет бескровную победу “вершиной мастерства”.9

Прусский военный обозреватель Карл фон Клаузевиц соглашается с этим, указывая, что генералу не обязательно одерживать победу на поле боя, чтобы победить. Армия может победить, обескуражив своих противников или заставив их поверить, что они не смогут победить на вероятных полях сражений ценой, которую готовы заплатить политические лидеры или общество в целом.                    10

Немногие бойцы вступают в бой, когда они отчаиваются в своих шансах на победу. Или они отказываются от битвы, когда могли бы победить, но их цели не стоят возможных затрат или опасностей для них.

Это то, что стратег Эдвард Люттвак называет “убеждением”, переведенным на язык морской среды. Убеждение - это термин с киссинджеровским колоритом. Это относится к мерам, предпринимаемым для того, чтобы убедить других делать то, чего от них хочет тот, кто их убеждает, или отговорить их от действий, которые считаются нежелательными. В конце холодной войны Люттвак написал небольшой трактат на эту тему под названием Политическое использование морской мощи. Это обязательное чтение для любого практика или студента, изучающего военно-морскую дипломатию. Генри Киссинджер подчеркивает важность формирование представлений у противников, союзников и третьих сторон. Люттвак объясняет, как использовать для этого военные корабли: "вооруженное убеждение" определяет все реакции, политические или тактические, проявляемые всеми сторонами — союзниками, противниками или нейтральными сторонами — на существование, демонстрацию, манипулирование или символическое использование любого инструмента военной мощи, независимо от того, отражают ли такие реакции какие-либо осознанный умысел развертывающей стороны. ”Военно-морское воздействие" относится к эффектам, вызываемым силами морского базирования или связанными с морем силами."                     11

Это отрывок, наполненный содержанием. Люттвак дополняет это конкретикой.

Во-первых, развертывание ВМС может быть явно направлено на сдерживание или принуждение противников или поощрение союзников или друзей. Он заявляет, что “любой инструмент военной мощи, который может быть использован для нанесения ущерба противнику” или “физического ограничения его свободы действий”, может “повлиять на его поведение и поведение любых заинтересованных третьих сторон, даже если сила фактически никогда не применяется”.                  12

 Инспекторы ВМС применяют стимул, развертывая возможности в соответствии с намерениями в надежде вызвать желаемый отклик у целевой аудитории.

Во-вторых, развертывание ВМС может привести к эффекту “скрытого убеждения”. Военные корабли на месте происшествия оказывают влияние независимо от того, связывают ли командиры или старшие должностные лица действия кораблей открыто с конкретной политикой, сдерживающими угрозами или обещаниями. Люттвак отмечает, что комментаторы времен холодной войны обычно проводили различие между миссиями “присутствия в мирное время” и боевой готовностью, как, впрочем, они делают это и сейчас. Для него это ложный выбор.

Присутствие мало что дает без видимых боевых возможностей. Люттвак утверждает, что для того, чтобы быть эффективными, развернутые корабли, военные самолеты и вооружения должны “рассматриваться как потенциальные угрозы или потенциальные источники поддержки”13.

В терминах Киссинджера эти возможности являются очевидными.

Если целевая аудитория воспринимает ВМС как реальные угрозы или обещания, “они влияют на поведение тех, кто считает себя таковыми". в пределах досягаемости соответствующих сил”. В таком случае было бы ошибкой говорить о военно-морском присутствии как об отдельной функции. Напротив, наличие боеготовых средств на месте действия бросает “тень, которая ограничивает свободу действий противников, поскольку предполагаемые средства могут быть задействованы в любое время, в то время как формулировка намерения их использовать может быть как молчаливой, так и немедленной”    14.

Приказы сверху могут мгновенно перевести военный корабль из мирного состояния в боевое. Наблюдатели это знают. Военные корабли обозначают намерение и решимость. Они отбрасывают эту тень — и чем более разительна демонстрация силы в мирное время, тем длиннее и темнее тень.

Т.о., Люттвак считает “вводящим в заблуждение проведение какой-либо дихотомии между боевыми возможностями ”присутствия в мирное время" и "военного времени", поскольку "присутствие" не может иметь существенного эффекта в отсутствие какой-либо возможности перехода к войне"       15.

У аудитории мало причин воспринимать угрозы или обещания всерьез, если она знает, ВМС  не будет или не сможет действовать в соответствии с ними. Говоря языком Киссинджера, сдерживание, принуждение или заверения в таких ситуациях равны нулю. Слова военно-морских дипломатов не имеют никакого веса при отсутствии боеспособности.

В-третьих, перемещение флота может привести к непредвиденным последствиям. “Потому что убеждение может действовать только через фильтры восприятия других людей”, - говорит Люттвак, “осуществление мер убеждения по своей сути непредсказуемо по своим результатам. Обычные передвижения флота, которые не должны были представлять угрозу, могут быть восприняты другими как угрожающие (поскольку угроза скрыта в силах самих себя). С другой стороны, преднамеренная, но скрытая угроза может быть проигнорирована или, что еще хуже, вызвать противоположную реакцию” (курсив автора). 16

Стратегическая конкуренция натравливает несовершенных конкурентов друг на друга в борьбе за преимущество. В таких обстоятельствах велика вероятность неправильного восприятия, обмана или явного упрямства со стороны различных аудиторий. Командующие флотом или официальные лица могут бросать эту тень на других, сами того не желая, они могут пытаться бросить ее и потерпеть неудачу, или они могут пытаться бросить одну тень, но при этом отбрасывать другую.

Как управлять восприятием? С помощью искусной дипломатии лидеры, внимательные к сообщениям, которые могут передавать движения кораблей. Люттвак заключает: “Непрерывное политическое руководство самого высокого качества является важнейшим требованием для развертывания ВМС за рубежом: современный океанский флот нуждается в политическом "радаре" не меньше, чем в разнообразии электроники”. К военно-морским командованиям должны быть прикреплены политические советники, которые будут отслеживать и корректировать “политическое ”излучение“, излучаемое флотом", одновременно исправляя "серьезные искажения у других". восприятие флота — его тактической конфигурации и политических целей, лежащих в основе его действий.”               17

Консультанты помогают настроиться на передаваемые сообщения и повышают вероятность того, что слушатели воспримут их так, как задумано.

В-четвертых, важно учитывать политический и стратегический контекст развертывания ВМС. Отправка одного корабля или компактной флотилии имеет политическое влияние до тех пор, пока зрители знают, что за этим стоит совокупный вес ВМС - отсюда и термин “дипломатия канонерок”.              18

Небольшое подразделение действует как представитель ВМС  в целом. Никто не ожидает, что один легковооруженный патрульный катер, фрегат или прибрежный боевой корабль кого-либо устрашит. Американский военный корабль "Сан-Пабло", звезда фильма Ричарда Маккенны "Песчаная галька", был точным вымышленным изображением реальных канонерских лодок, выполняющих дипломатические обязанности.              19

На самом деле, ВМС  США приобрел некоторые из этих ветхих судов в Испании в качестве трофеев во время испано-американской войны. Они курсировали по Янцзы до 1941 года, впечатляя своей боевой мощью немногих.                                20

Они произвели впечатление, поскольку китайцы рассматривали их как талисманы американской военно—морской мощи - другими словами, как символы объединенной мощи ВМС США.

Скромная демонстрация силы может ошеломить целевую аудиторию, если наблюдатели уверены, что на месте событий соберутся превосходящие силы, если они проявят упорство. Задача военно-морских дипломатов - убедить их в том, что это действительно произойдет. Т.о., небольшие подразделения выступают в качестве символов или знаков политической приверженности в той же мере, что и средства ведения боевых действий.        21

Они сеют страх или уверенность в том, что в случае необходимости на место происшествия прибудут тяжелые корабли флота.

Т.о., сила ожидания наполняет угрозой даже безобидные корабли, помогая сдерживать или принуждать противников и подбадривая союзников и друзей.

И, в-пятых, целевая аудитория может быть неопытна в оценке боевой мощи флота, но ее восприятие все равно имеет значение.

В мирное время столкновения между флотами могут привести к негативным последствиям. Это битва восприятий в прямом смысле этого слова. По мнению Люттвака, какая бы сила, по мнению большинства наблюдателей, ни одержала победу в военное время, она одерживает победу в мирное время — независимо от имеет ли мнение наблюдателей смысл с военной точки зрения. В игру вступает логика генерала Паттона, который отдает предпочтение победителям и осуждает проигравших. Объективно более слабый соперник может “выиграть” в такой схватке, если он одержит верх в субъективной битве восприятий.

Отчасти это явление связано с той ролью, которую сегодня играют высокие технологии в военном деле. Системы вооружения, отмечает Люттвак, остаются “черными ящиками” для сторонних наблюдателей до тех пор, пока не будут использованы в морских сражениях, решая, что работает, а что нет в военно-морских делах.                  22

Программное обеспечение, большие данные и кибервойны предполагают, что когда-либо большее значение в военно—морских операциях - и в процессе этого маскировать истинные возможности. Даже экспертам трудно оценить боевой потенциал предполагаемого противника.

Однако, отчасти, неправильное восприятие может быть вызвано внешним видом корабля, самолета или оружия. Вооружение может казаться устрашающим, но в то же время не обладает большой боевой мощью. Люттвак указал на советский ВМФ. К 1970-м годам, когда он писал, Советский Союз развернул целую армаду кораблей. Многие из них были технологически отсталыми по сравнению с западными ВМС, но выглядели мощными и впечатляющими. Это были большие, мускулистые корабли, увешанные сенсорными решетками и пушками. Они несли противокорабельные ракеты в массивных надводных пусковых установках, казалось, готовые поразить противника, который осмелится выступить против них. Они излучали “сексуальную привлекательность” 23.

В 1980—х годах, напротив, ВМС США начали размещать ракеты в ячейках вертикального пуска - по сути, шахтных установках, встроенных в главную палубу крейсера или эсминца. Батареи вертикального пуска были неприметными. Они выглядели как панели, расположенные заподлицо с палубой. Американское оружие оставалось вне поля зрения и, т.о., не производило особого впечатления на неискушенных людей. Вертикальный запуск представлял собой значительный прогресс в оружейных технологиях. Тем не менее, преимущество в восприятии было на стороне Советов, хотя боевая мощь, которой хвастались их корабли, была отчасти иллюзорной.

Морякам и их политическим руководителям следует ознакомиться с этими аспектами военно-морской дипломатии. Очевидно, что дипломатическое предприятие - это нечто гораздо большее, чем просто посещение иностранных морских портов и выход на свободу или встреча с местными жителями или правителями. Это политический процесс, а политика сопряжена с восприятием и неправильным восприятием, случайностями и неопределенностью, ожидаемыми и неожиданными последствиями. Морская стратегия - это искусство и наука о доступе. Дипломатический доступ способствует тому, что использование военно-морской мощи позволяет убедить иностранных партнеров предоставить свободный доступ и противостоять тем, кто может попытаться это сделать. ограничить или запретить это. Морякам следует совершенствовать свое дипломатическое мастерство наряду с навыками мореплавания, тактическими и техническими навыками. Киссинджер, Люттвак и даже Паттон могут помочь им продумать такие вопросы.

Полицейская роль

Кен Бут ставит полицейскую службу на второе место среди своих военно-морских обязанностей. Лозунг, красующийся на бортах полицейских катеров повсюду, отражает суть полицейского долга: “защищать и служить”. Защищать означает поддерживать общественную безопасность и порядок перед лицом нарушителей закона. Соблюдение закона и порядка позволяет гражданам заниматься своими повседневными делами, приумножая благосостояние семей и общества, а также обеспечивая налоговые поступления для финансирования деятельности правительства, включая полицию. Служить - значит повышать общественное благосостояние.

Работа полиции способствует укреплению здоровья, благосостояния и нравственности людей. Защита и служение представляют собой две половины “полицейской власти”, закрепленной во внутреннем конституционном праве.             24

Это положение находит параллель в морской стратегии. Никто не является суверенным по отношению ко всей международной системе. Не существует глобальной власти, которая обладала бы монополией на применение законной силы и, следовательно, на полицейскую власть.

Т.о., отдельные страны, их ВМС и береговая охрана, а также связанные с ними вооруженные силы работают сообща, чтобы обеспечить временную замену. ВМС и береговая охрана гарантируют свободу использования морского пространства в коммерческих и военных целях, прилагая усилия для обеспечения того, что Джеффри Тилл называет “хорошим порядком на море”. 25

Защита распределительного звена в морской цепочке поставок означает борьбу с негосударственными бедствиями, такими как пиратство, терроризм и торговля оружием. Это неотъемлемая часть обеспечения свободы мореплавания — того стержня, который связывает воедино либеральную систему морской торговли, от которой зависит экономическое благополучие государств, занимающихся мореплаванием. Неудивительно, что в Стратегии морской безопасности в Азиатско-Тихоокеанском регионе на 2015 год, документе, опубликованном в конце правления администрации Обамы, свобода моря указана на первом месте среди приоритетов Министерства обороны в области мореплавания. Это появляется на странице 1 Стратегии. Обеспечение безопасности торговых товаров, перемещаемых транзитом по морским путям, представляет взаимный интерес для всего океанического мира. В документе добавляется, что ВС США нуждаются в доступе к прибрежным регионам для реагирования на кризисы или стихийные бедствия. 26

Военно-морские силы помогают отстаивать эти жизненно важные интересы.

Обеспечение правопорядка на море - это особый вид правоохранительной деятельности. Это требует совместных действий ВМС, береговой охраны и других правительственных учреждений, на которые возложены морские функции, а также объединения усилий всех сторон. морские службы и агентства из разных стран. Сотрудничество между различными учреждениями может привести к культурным столкновениям. Посол Роберт Комер, возглавлявший усилия по гражданско-военному примирению во Вьетнаме, отмечает, что бюрократические учреждения выполняют “набор” рутинных задач, вытекающих  из их основных функций. Они выполняют эти задачи, как машины, снова и снова точно таким же образом.                     27

Бюрократический репертуар порождает различные организационные мировоззрения и культуры. Порой это затрудняет работу даже внешне схожих организаций.таким службам, как ВМС  и береговая охрана одной страны, необходимо работать сообща. В конце концов, победа над врагами является главной целью военно-морских сил, в то время как обеспечение правопорядка и спасение жизней являются главной целью береговой охраны. В результате возникает пропасть в институциональных взглядах на мир. Выработка общего взгляда на полицейскую службу — и, т. о., укрепление гармонии усилий — может оказаться непростой задачей даже при благоприятных обстоятельствах.

Многонациональный аспект привносит политику в деятельность правоохранительных органов. Это не тот случай, когда “глобальное морское партнерство” — на американском жаргоне морской службы для обозначения совместных полицейских операций - возникает автоматически всякий раз, когда возникает какая—либо угроза со стороны моря. Думать о препятствия для таких операций. За исключением морских держав, стремящихся к региональному или глобальному охвату, прибрежные государства, как правило, более серьезно относятся к тому, что происходит в их непосредственном окружении, чем к тому, что происходит в отдаленных водах. Они могут побаиваться предпринимать более чем символические усилия вдали от дома. Это вдвойне верно в отношении развивающихся стран, для которых экономическое развитие является главным приоритетом. Итог: политическим лидерам трудно убедить своих избирателей выделить скудные морские ресурсы для подавления беззакония на чужом заднем дворе. Проблемы и выгоды правоохранительных органов в значительной степени незаметны для обычных людей, в то время как расходы на отправку судов и других активов очевидны и являются насущными. Избиратели могут возражать против того, что они считают расточительством.

Проблем предостаточно даже среди близких союзников или партнеров. Союзники обычно опасаются “оставления” и “заманивания в ловушку” друзьями.                 28

 Заброшенность относится к страху ввязаться в какое-то совместное предприятие, а затем остаться в одиночестве когда союзник сокращает свои усилия или выходит из соглашения, потому что интересы или цели отвлекают его внимание на что-то другое. Даже альянс США и Японии, один из самых тесных в истории, страдает от подобных сомнений. Токио опасается, что Вашингтон выйдет из договора о безопасности, который объединяет две страны в борьбе с растущим Китаем. Япония может конкурировать с США на более или менее равных условиях; в соревновании один на один она, к сожалению, проигрывает - и, т.о., возможно, ей придется подчиниться требованиям Пекина, справедливым или несправедливым. Например, японские лидеры годами беспокоились о возможности отказа США от контроля над островами Сенкаку. Было неясно, удастся ли

Вашингтон полагал, что американо-японский договор о безопасности распространяется на необитаемые юго-западные острова. Наконец—то администрация Обамы пообещала помочь защитить Сенкаку и успокоить японцев.

Страх попасть в ловушку противоположен страху. Один союзник беспокоится, что слишком верная приверженность другому втянет его в авантюризм, который работает против его национальных интересов, целей или идеалов. Это ставит Тайвань в затруднительное положение. Если еще раз сослаться на американо-японский альянс, США обязались защищать Тайвань от агрессии с материковой части страны. Япония не имеет обязательств по договору о защите острова, однако ее руководство может почувствовать себя обязанным поддержать ВС США ради сохранения альянса с США. Токио знает, что столкнется с разгневанным Пекином после войны по ту сторону пролива - независимо от того, кто одержит верх. Такая перспектива является сдерживающим фактором для поддержки Америки. Япония в любом случае может предпринять действия ради взаимности. Другими словами, Япония будет бороться за то, чтобы сохранить альянс сильным и тем самым обеспечить американскую стойкость в будущих непредвиденных обстоятельствах, которые поставят под угрозу японские интересы.

Т.о., опасения по поводу того, что все будут брошены на произвол судьбы и окажутся в ловушке, характерны для многонациональных предприятий всех типов. Конкурентное давление также может исказить партнерские отношения с полицейскими или вообще свести их на нет. Например, сомнительно, что предложения о создании американо–японо–Китайского альянса для контроля за Желтым или Восточно-Китайским морями далеко продвинутся. Потенциальные партнеры будут испытывать опасения по поводу намерений и поступков друг друга.

Или рассмотрим Южно-Китайское море, где ВС США уже давно проводят подготовку, оснащение и учения совместно с ВС Юго-Восточной Азии, якобы для выполнения полицейских задач. Тем не менее, Китай подозревает, что США используют полицейскую службу в качестве прикрытия для вооружения региональных сил и объединения коалиции для сдерживания Китая. Люттвак мог бы добавить, что морские службы могут перейти от полицейской службы к боевой, если поступит соответствующий приказ. Наличие полиции, вероятно, может помешать политическим и стратегическим целям Китая в море, которое он считает китайским озером. Отсюда настороженность Пекина.

Кроме того, существуют функциональные препятствия, мешающие действовать согласованно. Даже если политика сработает, ВМС и береговая охрана партнеров бывают разных форм и размеров, по-разному организованы и наделены разными полномочиями правительствами своих стран. Различия в возможностях еще больше усложняют усилия по организации глобального морского партнерства. “Функциональная совместимость” означает совместимость между аппаратным обеспечением и методами работы внутри вооруженных сил и между ними.

Поставки военной техники за рубеж и многонациональные учения помогают сгладить такие проблемы, но управление ими представляет собой бесконечную проблему для моряков.

Работа полиции в том виде, в каком ее представляет Вашингтон, сталкивается с еще большими препятствиями.

Как утверждает Макиавелли, создание чего-то нового является самым сложным проявлением государственной мудрости. В годы правления Буша и Обамы США предприняли беспрецедентные усилия по созданию многонационального органа, отвечающего за безопасность на море. То есть Вашингтон надеялся, что постоянный альянс, коалиция или семейство коалиций и партнерств будут руководить общим. То две администрации опубликовали документы о морской стратегии под названием "Стратегия сотрудничества для морской державы 21 века" (2007 и 2015 годы), в которых содержится призыв к прибрежным государствам объединить усилия для пресечения нарушений закона.

Логика, лежащая в основе этой инициативы, вполне логична, но в то же время она требует усилий всемирно-исторического масштаба. Вашингтону не следует недооценивать дипломатические и оперативные вызовы, с которыми он сталкивается. Подумайте об этом. За последние полвека или около того один морской гегемон - Испания, Португалия, Голландия, Великобритания, а теперь и Америка — пытался следить за общим. Делать это просто, несмотря на то, что это требует затрат на национальные ресурсы. В конце концов, отдельные правительства и военно-морские службы могут действовать с относительной легкостью и ясностью целей.

Руководители военно-морских служб США, однако, объявили в директивах по стратегии сотрудничества, что они намерены основать многонациональные коалиции и возглавить их, и что у них меньше ресурсов, чтобы выделять их на полицейскую деятельность. Общеизвестно, что союзник, предоставляющий больше всего людей и техники, получает решающее слово в обсуждениях альянса. Если у Вашингтона действительно меньше возможностей для посвятившего себя полицейской службе, она не может рассчитывать на то, что будет определять морскую повестку дня с той же легкостью, с какой это было в прошлых коалициях.                29

Короче говоря, она пытается достичь чего-то беспрецедентного и исключительно амбициозного с позиции относительной слабости. Ничто не заменит этих усилий. Обеспечение безопасности морских путей и предотвращение браконьерства являются неотложными задачами, которые исходят исключительно из национальных интересов. Все торговые компании получают выгоду от надежного звена распределения в глобальной цепочке поставок и от использования ресурсов, выделяемых им в соответствии с морским правом. Привлечение заинтересованных сторон к участию в обеспечении безопасности на море является достойным делом.

Но это также имеет смысл и в тех случаях, когда это не сулит такой прямой отдачи.

Например, ВМС оказывают помощь и утешение после человеческих и природных катастроф. Правительства инициируют гуманитарные миссии отчасти потому, что это правильно, а отчасти потому, что это придает им легитимность в глазах других. Так было всегда. Еще в 1907 году британский дипломат Эйр Кроу написал влиятельное послание, в котором, в частности, утверждал, что Royal Navy  обеспечил безопасность на море всего мира за счет Великобритании.             30

По словам Кроу, бенефициары обеспеченной Британией безопасности на море смирились с британским превосходством на море, потому что это избавило их от необходимости создавать собственные крупные флоты для борьбы с разбоем и реагирования на чрезвычайные ситуации. Профессор Гарварда Джозеф NYE описывает такой обмен “международных общественных благ” на легитимность как часть национальной “мягкой силы”.                  31

Поддержание порядка на море является одним из таких общественных благ. Обеспечение такого порядка освобождает других от бремени его поддержания, что позволяет поставщику услуг проявлять определенную терпимость и доброжелательность. В свою очередь, в будущем поставщику услуг будет легче добиваться своего на международных форумах, руководствуясь логикой, согласно которой добрая воля порождает еще большую добрую волю. Страны преуспевают, делая добро, и в придачу отстаивают свои собственные интересы.

Вот как работает мягкая сила. Работа полиции приносит свои плоды во многих отношениях, но она требует дипломатической и оперативной сноровки.

Разделение функций полиции и военных в "серой зоне"

Последние годы показали, что не только негосударственные нарушители закона являются врагами свободы мореплавания. По сути, некоторые прибрежные государства хотят внести поправки в морское право в ущерб свободе мореплавания. И они намерены добиться этого не путем открытого территориального завоевания, а с помощью операций в “серой зоне”, которые приносят конкретные выгоды, не допуская вооруженного конфликта. Такие операции проводятся в стране теней, где мир плавно переходит в войну.

Сторонники стратегий "серой зоны" используют военизированные формирования, такие как береговая охрана или морские ополчения, для получения геополитической выгоды. Иногда они даже прибегают к использованию невоенных средств, таких как рыболовецкие траулеры, оснащенные электронным оборудованием для наблюдения, или торговые суда, способные выполнять функции минных заградителей.

На такую тактику трудно эффективно реагировать. Применение военной силы против катера береговой охраны или рыболовецкого судна может привести к дипломатическому фиаско.

Применяющий силу будет выглядеть хулиганом, независимо от того, насколько справедливы его действия. На самом деле конфликт в "серой зоне" напоминает зарождающийся мятеж.

Записи специалиста по борьбе с повстанцами Дэвид Галула, действующему правительству трудно справиться с “холодной революционной войной” — агитацией против действующего правительства в мирное время, потому что остается неясным, будет ли горячая революционная война. Политическая оппозиция может ограничиться ненасильственным протестом, а не браться за оружие. Не желая применять силу для подавления мирных политических движений, правительства обычно впадают в нерешительность и паралич.                        32

Именно в этом и заключается суть такого мрачного подхода к ведению войны: он сводит на нет материальные преимущества более сильного противника.

Аналогичным образом, в международной сфере хранитель и защитник существующего порядка — такого порядка, как либеральная система морской торговли и коммерции, которая позволяет процветать глобальной цепочке поставок, — сталкивается с противоречиями, поскольку поставщики стратегии "серой зоны" намеренно отказываются нарушать существующий порядок.

граница между неустойчивым миром и вооруженным конфликтом. Они не стреляют. Они могут использовать свои корпуса, чтобы преградить путь судам противника и эффективно заменить огневую мощь физической массой. Они отказываются предоставить повод для войны, оправдывающий вооруженный ответный удар. Они вынуждают хранителя статус—кво выбирать между тем, чтобы действовать первым — и взять на себя вину за развязывание войны - и довольствоваться полумерами или бездействием. Ее руководство должно выбирать между колебаниями, тем самым уступая инициативу, и эскалацией, тем самым выставляя себя агрессором.

Короче говоря, стратегии "серой зоны" ставят перед теми, кто поддерживает существующий порядок, дилеммы. Как отмечалось в начале главы 1, таким порядком является морское сообщество.                      33

Как и городской парк Новой Англии, он принадлежит всем и никому в отдельности. Это страна, где военно-морские, воздушные и коммерческие силы пользуются практически безграничной свободой передвижения по морю и небу. И все же идея и реальность общего столкнулись с вызовом со стороны прибрежных государств, таких как Китай и Россия. Вместо того, чтобы прибегать к открытым военным действиям для ограничения свободы мореплавания, Китай разработал стратегию "серой зоны" для продвижения своей политики в Китайском море. Как отмечает профессор университета Джона Хопкинса Хэл Брэндс, этот темный технику лучше всего понимать как деятельность, которая носит принудительный и агрессивный характер, но намеренно направлена на то, чтобы оставаться ниже порога обычного военного конфликта и открытой межгосударственной войны. Подходы "серой зоны" в основном являются прерогативой ревизионистских держав — тех субъектов, которые стремятся изменить какой—либо аспект существующей международной обстановки, - и их цель состоит в том, чтобы получить выгоды, будь то территориальные или иные, которые обычно ассоциируются с победой в войне. Однако подходы, применяемые в "серой зоне", предназначены для достижения этих результатов без перехода к открытой войне, без пересечения установленных "красных линий" и, таким образом, не подвергая практикующего штрафным санкциям и рискам, которые может повлечь за собой такая эскалация. (выделено в оригинале) 34

Для этого Китай использует как военно-морские, так и другие средства морской мощи, чтобы заставить других выполнять его требования в морской сфере. Китайская стратегия "серой зоны", по-видимому, основана на создании видимости суверенитета над спорными островами, морями и небом. Если еще раз вернуться к определению Макса Вебера, то суверенитет предполагает установление монополии на использование законной силы в пределах определенных линий на карте, называемых границами. Пекин обеспечивает превосходство вооруженных сил всех типов и позволяет другим использовать обратить его вспять. Китай создал военно-морские силы, способные одолеть любого местного конкурента, а также построил и вооружил острова, чтобы обеспечить себе поддержку. Китайские лидеры надеются, что их усилия по овладению региональными водами обретут легитимность, поскольку конкуренты смирятся с новой нормой.

Эта дерзкая стратегия направлена не только против азиатских соседей Китая, но и против морского права и, следовательно, против либерального морского порядка в целом.

 И все же Пекин делает непритязательные силы — береговую охрану Китая, рыболовецкие суда, торговые суда — основой своей стратегии. Только если азиатские столицы откажутся от претензий Пекина на суверенитет, он развернет обычную военную огневую мощь. Как мог бы напомнить нам Эдвард Люттвак, физически слабые суда представляют собой символы подавляющей мощи, поджидающей за горизонтом.

Возможно, они не являются учениками Люттвака, но претенденты на Южно-Китайское море прекрасно это понимают. Таким образом, Пекин может похвастаться значительными возможностями для сдерживания или принуждения азиатских столиц — даже если военные корабли никогда не появятся в местах столкновения.

Даже находясь на горизонте, ВМФ Китая отбрасывает длинную тень из-за скрытого воздействия. Комментаторы морской стратегии Китая в основном останавливаются на традиционных средствах морской мощи, а именно на ВМФ НОАК и береговом арсенале, чья огневая мощь подкрепляет ее. Это естественно. Можно утверждать, однако, что главная функция современного вооружения в мирное время - обеспечивать прикрытие для неприметных судов, рыщущих в серой зоне. И в этом отношении нет ничего нового, несмотря на модные новинки.

 Руководство Китая уже давно рассматривает рыболовецкий флот, коммерческое судоходство и правоохранительные службы как военизированный инструмент морской мощи. Если они могут влиять на события на море, то это инструмент морской мощи Китая.

Т.о., Пекин придерживается подлинно морского подхода к стратегическому соперничеству.

Еще предстоит определить, как контролировать пространство, на которое претендует доминирующее прибрежное государство, если это вообще возможно. Как показано в гл. 1, четыре столетия назад английский юрист Джон Селден провозгласил, что сильные прибрежные государства могут владеть морем, управляя водным пространством, как если бы это была суша. Если, подобно Селдену, Китай или прибрежные государства-единомышленники искренне рассматривают морские воды как территорию, где преобладает внутреннее право, а не морское, то в их глазах сотрудничество в области безопасности на море было бы равносильно приглашению иностранных армий или ополчений на свою территорию для оказания помощи в обеспечении правопорядка. Ни одна держава, считающая себя сильной и мужественной, не допустит подобного.

Австралийский коммодор в отставке Сэм Бейтман отмечает, что Азиатско-Тихоокеанский регион страдает от множества “серьезных проблем”. Он определяет их как “неотложные и чрезвычайно сложные вопросы для разработки политики, которые включают в себя множество причинных факторов и высокий уровень разногласий по поводу характера проблемы и наилучшего способа ее решения”     35.

Такие проблемы ставят в тупик готовые решения, говорит Бейтман, не только потому, что они пересекаются со многими проблемами, но и потому, что затрагивают “фундаментальные разногласия” между соперниками, “глубоко убежденными в правильности своей собственной позиции”.

Соглашение “неизменно” требует, чтобы спорящие стороны “изменили свое мышление и поведение”. Он описывает Азиатско-Тихоокеанский регион как “переполненный серьезными проблемами”, такими как “противоречивые морские претензии и управление рисками, связанными с усилением военно-морской активности в регионе”.                             36

Юго-Восточная Азия - это микрокосм Азиатско-Тихоокеанского региона. Выражаясь языком Джеффри Тилла, взаимные интересы доминиона, поддержание порядка на море и транспортных компаний увеличивают сложность разрешения споров и делают дружбу и сотрудничество мимолетными. Обострение серьезных проблем с помощью стратегий "серой зоны" с рутинными функциями обеспечения безопасности превращает закрытые, многолюдные, богатые ресурсами воды Южно-Китайского моря в очаг споров и противоречивости. Многонациональная охрана региональных вод и берегов в нынешних обстоятельствах практически невозможна.

Вряд ли ситуация улучшится и по мере роста военной мощи Китая, а также по мере того, как растет способность Пекина действовать в качестве дестабилизатора — и насаждать свой собственный стиль поддержания порядка на море посредством односторонних действий. Что еще хуже, стратегия Пекина по созданию "серых зон" может вдохновить подражателей, если она увенчается успехом.

Россия разработала свой собственный вариант стратегии "серой зоны", претендуя на Азовское море, анклав в Черном море к востоку от Крымского полуострова, и на Северный морской путь, который проходит вдоль российского арктического побережья. 37

Иран уже давно претендует на особые прерогативы в Ормузском проливе, важнейшей артерии, соединяющей Персидский залив с Индийским океаном и проходящей вдоль иранских берегов. 38

 Если Пекину удастся добиться суверенитета в Китайских морях, то в принципе нет причин, по которым Москва и Тегеран не могли бы сделать то же самое в своих собственных близлежащих морях. Т.о., стратегическая задача первостепенной важности заключается в том, как выполнять полицейскую работу в условиях, когда противником является могущественное государство. Этот вызов останется с нами навсегда.

Военная роль

Если стратегическая конкуренция в мирное время преследует негативные цели — не дать противнику захватить то, что он хочет, — стратегия военного времени может быть направлена как на негативные, так и на позитивные цели. Участник боевых действий, преследующий позитивные цели, хочет вырвать  что—то у своего противника, в то время как противник хочет помешать этому произойти - и таким образом вырабатывает негативные цели.                 39

 Карл фон Клаузевиц отмечает, что дипломатические отношения не обязательно прекращаются, как только противники берутся за оружие и начинают обмениваться ударами. Тем не менее, добавляя перестрелок к сочетание политических мер трансформирует стратегическую конкуренцию. Виртуальная война нервов и представлений, описанная в работах Киссинджера и Люттвака, уступает место страстное взаимодействие, при котором реальные сражения заменяют дипломатические ноты. Вместо того, чтобы делать гипотетические заявления об относительной силе и слабости, они подчиняются вердикту оружия на поле боя — во многом так же, как ученые проверяют свои теории во время полевых испытаний. Реальность становится решающим фактором в отношении технических средств, тактики и операций. В некотором смысле, восклицает Клаузевиц, война - это “просто еще одно выражение” мыслей воюющих сторон или “еще одна форма речи или письма”.             40

Это дипломатический обмен с добавлением военных средств и методов.

Обратите внимание, что военная служба Бута формирует основу для всего, что делают военно-морские службы в сферах военно-морской дипломатии и полицейских обязанностей. Дипломатическое влияние в мирное время основывается на представлениях о том, что ВМФ будет вероятным победителем в гипотетическом морском сражении. Представление о доблести и решительности придает силу словам дипломатов. Аналогичным образом, военная эффективность является необходимым условием для срыва планов государств, выступающих против свободы мореплавания. И даже в сфере, строго относящейся к полиции, береговая охрана должна быть оснащенный для борьбы с негосударственными агрессорами, такими как бандиты, террористы и торговцы оружием. Эффективное применение силы является общим знаменателем для всех этих предприятий.

Наконец, мы обратимся к тому, как ВМС помогают своим собратьям по вооружению и обществу в целом одерживать победу в борьбе за господство. Вооруженные силы больше не довольствуются тем, что бросают тень на дипломатические отношения. Командиры стремятся силой оружия навязать волю своим политическим хозяевам. Т.о., мы переходим к оперативному и тактическому уровням ведения войны, в то же время твердо ориентируясь на грандиозный стратегический успех.

Здесь уместно отдать дань уважения британскому солдату и теоретику Б. Х. Лидделлу Харту. Ветеран позиционной войны Первой мировой войны Лиддел Харт стремился избежать в будущем кровопролитий, подобных тем, которые происходили на Западном фронте с 1914 по 1918 год.

Он был родоначальником современной концепции большой стратегии. Как отмечалось в начале гл. 1, это относится к искусству и науке превращения дипломатической, информационной, военной и экономической мощи в острое стратегическое средство достижения политической выгоды.

Концепция морской стратегии Альфреда Тайера Мэхана как предприятия, нацеленного на коммерческий, политический и военный доступ к Римландии, полностью соответствует этому жанру. Морская стратегия — это разновидность общей стратегии, а также разнообразие выбора для прибрежных обществ, обладающих необходимыми ресурсами для достижения успеха на ограничивающем их главном пути.

Т. о., несмотря на то, что его труды на много лет опередили труды Лидделла Харта, Мэхэн разделяет точку зрения британского мыслителя о том, что стратегическое совершенство заключается в создании “лучшего состояния мира — даже если только с вашей собственной точки зрения”.                          41

Оба писателя призывают государственных деятелей улучшать состояние мира ненасильственными средствами, если они могут, и сражаться только в случае необходимости. Для Лидделла Харта, стратегия - это в равной степени позиция и метод использования национальной мощи для достижения стратегических и политических целей. Это привычка смотреть в будущее, а не зацикливаться на мелочах военного дела. Подобно Сунь-цзы, которым он безгранично восхищается, Лиддел Харт решительно предпочитает побеждать без боя, избавляя свою страну от издержек и разрушений войны. Если бескровная победа окажется невозможной, он призывает политических и стратегических лидеров “учитывать и применять силу финансового давления, дипломатического прессинга, коммерческое давление и, не в последнюю очередь, этическое давление, направленное на ослабление воли противника”. Такая широкая перспектива повышает вероятность стратегического успеха. И “хотя горизонт стратегии ограничен войной, генеральная стратегия смотрит за пределы войны на последующий мир”             42.

Так что для Лидделла Харта война - это мир. В области морской стратегии лучшее состояние мира восстановило бы коммерческий, политический и военный доступ  создавая при этом благоприятные условия для доступа в будущее. Т.о., доступ должен стать полярной звездой морских стратегов. Оглядываясь назад, в эпоху Мэхана, можно сказать, что принципы морской стратегии США долгое время включали в себя получение и защиту доступа, а также управление евразийскими окраинами, чтобы не допустить доминирования над ними какой—либо властной державы или альянса - и, т.о., накопление военно-морских и военных ресурсов, которые представляли бы угрозу Западному Полушарию                       43

Более того, после 1945 г. США взяли на себя руководство системой океанской торговли. Бывший морской гегемон Великобритания исчерпал свои возможности, одержав победу над центральными державами в Первой мировой войне и странами Оси во Второй мировой войне. После ухода Британии Америка осталась единственным действующим кандидатом.    44

Американское превосходство на море также подразумевает господство в пограничных морях, окружающих Евразию. Как отмечается в гл. 2, во время Второй мировой войны специалист по геополитике Николас Спикмен размышлял о том, как морские державы могут влиять на события вдоль иностранных побережий и внутри страны. Изучая историю Британской империи, Спикмен пришел к выводу, что Британская империя была успешной, потому что Royal Navy правил “поясом окраинных морей”, полузамкнутыми водами, окружающими Евразийский суперконтинент. Превосходство на море позволило Британии распространить свою мощь на центральную часть страны из этих морских гаваней. Для него море представляет собой плацдарм для оказания влияния на сушу.

Такие пространства, как Балтийское море, Бенгальский залив и Южно-Китайское море, приобретают огромное значение в схеме Спикмена. Если контролировать периферийные моря предоставив Royal Navy возможность управлять империей, охватывающей весь земной шар, ВМФ США и связанные с ним объединенные силы также управляли неофициальной империей со времен Второй мировой войны. ВМС мало что могут сделать в приграничных землях, не имея доступа к пограничным водам.                       45

В Военно-морском колледже мы часто спрашиваем наших студентов, кого они предпочитают в качестве теоретика морской стратегии - Мэхана или Джулиана Корбетта. При этом мы намеренно делаем ложный выбор. У этих двух авторов были разные цели и они писали для разных аудиторий. Естественно, они излагали свои идеи по-разному. Как англичанин, Корбетт не видел необходимости объяснять, почему его правительство должно строить большой боевой флот. Оно уже обладало лучшим в мире флотом. Как американец, Мэхэн писал в основном для того, чтобы убедить своих соотечественникам понадобился их первый серьезный флот. Соответственно, Мэхан рассказывает о целях создания морской мощи, в то время как Корбетт исследует механику использования боевого флота, который уже бороздит волны, для достижения стратегических целей в военное время. Его труды придают текстуру и тонкость теории морской мощи, в то время как Мэхэн называл ВМФ США дубинкой для разгрома вражеских флотов в лобовом бою.

Адмирал  J. C. Wylie, еще один ветеран факультета военно-морского колледжа, интерпретировал работы двух историков сходным образом, полагая, что Махан преуспел в объяснении политики, стимулирующей развитие морской мощи, в то время как Корбетт изложил стратегию театра военных действий, направленную на победу в морских сражениях и использование результатов для достижения более масштабных целей. Уайли говорит: “Мэхэн почувствовал это раньше Корбетта и много писал об этом, но так и не смог до конца разобраться в этом. Он не обобщил свои мысли в ясных, всеобъемлющих терминах и не сформулировал в сжатой форме типовую стратегию ведения войны на море. Чем Мэхан прославился, и вполне заслуженно, так это своим признанием роли морской мощи как основы национальной политики.”       46

Мэхэн попытался сделать все это, исследуя цели, побудившие его к созданию морской мощи, и методы ведения войны на море. Или, как выразились историки Гарольд Спраут и Маргарет Спраут, Мэхэн разработал “философию морской мощи... теорию национального процветания и судьбы, основанную на программе меркантилистского империализма”, а также “теорию военно-морской стратегии и обороны". Корбетт занялся разработкой — по выражению the Sprouts — “теории военно-морской стратегии и обороны”, которой должен был руководствоваться такой признанный гегемон, как Великобритания.     47

С этим различием во взглядах тесно связан вопрос о том, является ли победа на море самоцелью или просто предвестником того, что произойдет после. Мэхэн посвящает свою энергию главным образом объяснению того, почему так важно отобрать у противника контроль над жизненно важными территориями. Он полагает, что если разбить вражеский флот, то результаты будут достойными похвалы. Он преуменьшает важность получения стратегических дивидендов от оперативной победы. Например, он цитирует Джорджа Монка, первого герцога Олбемарла: “Когда Монк сказал, что нация, которая хочет господствовать на море, всегда должна нападать, он определил основные принципы военно-морской политики Англии. Если бы французские правители ”последовательно действовали в том же духе" во время войны за независимость Америки, когда Франция вступила в союз с американскими колонистами, это предприятие "могло бы закончиться быстрее и лучше, чем оно закончилось" — как для Франции, так и для колонистов" (выделено мной).                 48

Консервативная государственная политика Франции уступила британскому предпринимательству.

Со своей стороны, Корбетт утверждает, что целью военно-морских операций является формирование событий на суше в рамках морской стратегии, проводимой совместно с сухопутные войска (а сегодня, несомненно, добавил бы он, и ВВС). Он утверждает, что в военное время главной задачей морской стратегии является “определение взаимоотношений вашей армии и флота в плане ведения войны”    49.

Корбетт был пророком “сплоченности” или “джоинтери”, что означает использование одной военной службы совместно с другими в рамках сплоченных усилий, задолго до того, как были изобретены эти неологизмы.                          50

Для него первостепенное значение имеет формирование событий на суше: “Поскольку люди живут на суше, а не на море, важные вопросы между воюющими нациями всегда решались — за исключением самых редких случаев — либо тем, что ваша армия может предпринять против территории и национальной жизни вашего врага, либо страхом перед то, что флот позволяет делать вашей армии”              51.

Другими словами, морская война — это всего лишь средство достижения стратегического успеха, а не самоцель, как это представляется Мэхану. Для Корбетта, как и для Спикмена и Уайли, море представляет собой среду, с помощью которой стратеги и тактики проецируют влияние на сушу. Уайли согласен с тем, что именно Корбетт “первым в ясной и структурно завершенной форме описал”, как важно контролировать море, чтобы контролировать события на суше. Люди живут на сухой земле; следовательно, споры между народами разрешаются именно там.

Морские стратеги должны задумываться над подобными философскими вопросами. Им также следует учитывать возможность того, что они могут смешивать и сопоставлять концепции из стратегического канона, чтобы достичь своего рода синтеза. Читатели, склонные к агрессивному поведению, могут предпочесть учение Мэхана по всем направлениям. Он всегда выступает за то, чтобы рисковать флотом — при условии, что военно-морские чиновники выполнили свою работу и снабдили флот необходимым для ведения боевых действий с приличными шансами на успех. Но можно почитать Мэхана, чтобы понять более масштабные цели, но склоняться к Корбетту как к более опытный аналитик того, как использовать военно-морскую мощь для победы в войнах.

Вот как я вижу ситуацию.

Мэхан - теоретик сильного ВМФ и жаждет вступить в бой как можно скорее, в то время как Корбетт посвящает большую часть своей работы "Некоторые принципы морской стратегии" объяснению того, как более слабый ВМФ может победить, если у него есть время, изобретательность и оперативная ловкость. Это более гибкое видение, и оно лучше соответствует реальности.

Вопрос, который волновал военно-морских специалистов в эпоху Мэхана и Корбетта, заключался в следующем: должны ли командующие флотом стремиться к решающему сражению в начале войны? То, как ученые-мореходы отвечают на него, делает разницу между их взглядами еще более очевидной.

Мэхан говорит "да". Командиры должны при первой же возможности вступить в бой с врагом в его родных водах. Как показано в гл. 1 и 2, маханский сценарий наращивания морской мощи в мирное время предполагает создание флота, способного конкурировать на равных условиях или даже лучше с самыми крупными силами противника, с которыми он может столкнуться.

 В военное время Мэхэн рискует своим флотом практически при любых обстоятельствах. Он до крайности отважен. Мэхэн горячо верил, что командиры должны отваживаться на многое, когда стремятся к господству на море. Они должны сконцентрировать “властную мощь” , проявившуюся на флоте в начале войны, и как можно скорее вступить в бой.

Мэхэн обвиняет французских адмиралов в апатии и стратегическом бездействии во время Американской войны за независимость, когда французский флот принимал на себя основную тяжесть военных действий союзников на море. В частности, он критикует французских моряков за то, что они сосредоточились на захвате удерживаемых Великобританией островов в Карибском море. Они неверно направили свои усилия, в то время как сильный Royal Navy оставался на свободе на региональных морских путях и мог противостоять французскому командованию.                       52

Французское командование изменило свои приоритеты.

Разгромив вражеский флот, вы уничтожите территориальные владения противника, как будто говорит Мэхэн: “Если мы хотим сохранить морское превосходство, флот противника должен быть разгромлен”                53.

Британские острова завяли бы на корню, как только британский флот превратился бы в руины. Победа французов на море могла бы лишив островные гарнизоны поставок и подкреплений морским путем, они один за другим попали бы в руки французов. Урок Мэхана заключается в том, что хорошие результаты получаются, когда военно-морские командиры ставят разгром вражеского флота во главу угла своих усилий. Они никогда не должны неправильно расставлять приоритеты.

Если вражеский флот отказывается от решающего сражения, пишет Мэхэн, флот должен окружить его, установив морскую блокаду. Хотя это и менее эффективно, чем потопление вражеского флота, но удержание его в порту позволяет ему покинуть поле боя, пока сохраняется карантин. Иногда это было необходимо. Он отмечает, например, что французский ВМФ обычно отказывался вступать в бой с силами Royal Navy, осуществлявшими блокаду, или с основным британским флотом во время войн за независимость Франции и наполеоновских войн, продолжительного противостояния, которое дало Мэхэну и Корбетту большую часть их исторических знаний.

Французские военно-морские магнаты были одержимы идеей сохранения флота вместо того, чтобы рисковать им.

Блокада на некоторое время ослабляет угрозу морским путям, и Мэхэн считает, что это хорошо. Но она занимает далеко не второе место в его списке опасностей. стратегические предпочтения, а не стремление к сражению. И на то есть веские причины. Блокада увеличивает военно-морскую мощь и влечет за собой серьезные альтернативные издержки. Для обеспечения эффективности блокады требуется значительная часть ВМФ, если не все силы. Это также обычно приводит к рассредоточению флота, осуществляющего блокаду. Наблюдатели за флотом должны разместить эскадру у каждого вражеского морского порта или, возможно, организовать “дальнюю блокаду” вдоль растянутого оборонительного периметра, охватывающего всю береговую линию.                 54

Такие меры уменьшают боевую мощь, если все-таки происходит столкновение.

Блокады могут сработать. Например, Royal Navy подорвал американскую экономику на заключительном этапе войны 1812 г. Это фиаско вдохновило Мэхана выступить за строительство боевого флота, чтобы предотвратить повторение подобного. Лорд Горацио Нельсон и его товарищи сдерживали французский ВМФ в течение десятилетий войны против революционной и наполеоновской Франции.       55

А Royal Navy Великобритании во время Первой мировой войны окружил немецкий флот открытого моря в Северном море дальней дистанционной блокадой. Для британских целей было достаточно перекрыть Ла-Манш и пропасть, отделяющую Шотландию от Норвегии. Кордон сработал, потому что Британские острова образовали сплошной, непроходимый участок линии.

Британскому флоту нужно было просто перекрыть эти участки с обеих сторон — задача выполнимая. В результате Royal Navy не видел необходимости размещать корабли у немецких гаваней, где они могли бы столкнуться с морскими минами, подводными лодками или надводными торпедными аппаратами. География редко бывает столь благосклонна к блокирующему флоту.

Проблема, связанная с разделением флота на все меньшие по боевой мощи части, заключается в том, что это приводит к тому, что каждое подразделение может быть разгромлено более сильными силами противника. Пытаясь быть сильным везде, вы рискуете не оказаться сильным нигде. Более слабый противник может сосредоточить большую часть или все свои силы где-нибудь вдоль периметра и прорвать его. Необходимость ослабления боевой мощи для удержания протяженной линии обороны представляет собой вечную — и неизбежную — дилемму обороны периметра.

Поэтому командирам не следует соглашаться ни с одним из вариантов. Лорд Нельсон утверждал, что блокадная служба пошла Royal Navy на пользу: британские моряки постоянно находились в море, совершенствуя свое мастерство, в то время как французский противник томился в порту, теряя преимущество. Тем не менее, как ближняя, так и дальняя блокада сковывает, рассеивает и утомляет флот, патрулирующий море, и, т.о., влечет за собой значительные альтернативные издержки. Корабли, осуществляющие блокаду, не занимаются более полезными делами, которые они могли бы делать для продвижения дела в других местах, например, сопровождением конвоев, поиском и уничтожать вражеские отряды, которые, возможно, прорвались через кордон, и так далее. За отказ сражаться антагониста ждет суровое наказание.

И это, похоже, завершает махановский сценарий победы в морских войнах. Мэхэн - сторонник теории "кто сильнее". Предприимчивые военно-морские командиры в начале войны наращивают флот, делают побережье противника своим оперативным рубежом и стремятся к решительным действиям флота. В противном случае они задержите вражеский флот в порту и отложите расплату. Это разумное руководство, но оно оставляет многое недосказанным.

Джулиан Корбетт может многое рассказать о причинах и следствиях морского боя. Его сценарий более свободный, и он учит как слабых, так и сильных боксеров.

Стоит отметить, что многие морские офицеры и энтузиасты времен Корбетта заклеймили его как еретика. Офицеры Royal Navy приветствовали работу Мэхана. сторонники наступательных действий, что подтвердило их давнее предпочтение. Они презирали Корбетта за то, что он обдумывал операции, которые не привели к решающему сражению сразу. Подход, который допускал как оборонительные, так и наступательные операции, противоречил духу, присущему старой гвардии Royal Navy.

Они сочли это неудовлетворительным. Да и Корбетт не слишком старался их умиротворить. Он изо всех сил старался высмеять современные догмы. Что касается афоризма “вражеское побережье - наша граница”, - сказал он одной аудитории в Портсмуте, - то с таким же успехом вы могли бы попытаться спланировать кампанию, распевая “Правь, Британия”"  56.

Корбетт произносит прописные истины как плохую замену творческому стратегическому мышлению. Подобные принципы импонируют сильным мира сего, однако Корбетт верно подметил, что даже Royal Navy в зените своей мощи не может превзойти всех врагов в любом месте на карте в любое время. И ВМФ  не всегда был на вершине своей мощи. Возможно, виной всему ошибочная политика. Парламент, возможно, допустил сокращение численности ВМФ, как это произошло после сокрушительной, но очень дорогой победы Великобритании над Францией в Семилетней войне (1756-1763).             57

Во время американской войны за независимость

Согласно британской традиции, Royal Navy больше не мог сравниться с объединенными флотами Франции и Испании. Пренебрежение дорого обошлось британцам. “После того как Франция в 1778 году и Испания в 1779 году вступили в войну против Великобритании, - пишет историк Рассел Вейгли, - британцам пришлось относиться к американскому материку как к второстепенному театру военных действий. После своего мирового триумфа в Семилетней войне они самодовольно позволили своей военно-морской мощи настолько ослабнуть, что Адмиралтейство больше не могло гарантировать свои родные острова от вторжения, когда им угрожали объединенные флоты монархий Бурбонов”  58.

Америка была отведена на второстепенный театр военных действий в американской войне из-за бездарной военно-морской политики. Или оперативные задачи могли на мгновение поставить ВМФ в невыгодное положение. В целом военно-морской флот может по-прежнему иметь численное превосходство, однако старшие командиры могут счесть необходимым направить эскадры с поручениями в разные места. Распыление сил может поставить отдельные силы в невыгодное положение по сравнению с менее крупным, но сосредоточенным противником, таким как ВМС Франции. Это также могло поставить основной флот в невыгодное положение до тех пор, пока не вернутся периферийные подразделения, чтобы усилить свои силы и огневую мощь.

Короче говоря, Корбетт предвидел бесчисленное множество причин, по которым Royal Navy может оказаться в невыгодном положении в критический момент. Вместо того чтобы отрицать реальность, он заранее продумал, как малочисленные силы могут выиграть время. Именно время могло понадобиться командирам для мобилизации сил, создания новых сил или ослабления противника. Если их усилия увенчаются успехом, они смогут изменить баланс сил. Royal Navy одержал бы махановский триумф, хотя и с запозданием, а не сразу.

И в этом есть смысл. Чтобы одержать победу, слабые должны сражаться умнее, изощреннее и терпеливее, чем сильные, которые могут позволить себе бросать ресурсы для решения проблем. Хотя Корбетт выразил приверженность идее Маханиана о том, что ВМС должны стремиться к решающему сражению на ранней стадии — “в девяти случаях из десяти принцип поиска вражеского флота и т.д. является разумным и применимым”, - он признался, - он потратил много времени и чернил на размышления о том, что делать в этом случае один случай из десяти, когда эта максима оказывалась несостоятельной и неприменимой.           59

Во-первых, он оспаривал концепцию маханианского командования на море, которая подразумевает абсолютный контроль на все времена. Огромные размеры моря исключают такой контроль. Господство на море осуществляется постепенно. Он редко бывает абсолютным или постоянным в маханском смысле, хотя постоянный контроль должен оставаться целью командиров.

Еще одно отступление от Корбетта:

он высказал мнение, что изучение морской истории показывает, что “наиболее распространенной ситуацией в морской войне является то, что ни у одной из сторон нет командования; что нормальная позиция не является стратегической".

управляемое море, но неуправляемое море. Простое утверждение... что целью морской войны является получение господства на море, на самом деле означает , что это командование обычно вызывает споры”.60

Т.о., Мэхэн описывает идеальный вариант, к которому стремятся ВМС, но которого редко достигают. Корбетт объясняет, как проводить операции, когда идеальный вариант ускользает от военно-морских командиров.

Во-вторых, Корбетт расширил свой кругозор, чтобы охватить все важные морские пути, а не только воды, за которые борется вражеский боевой флот. Для него военно-морской опыт - это главное.

стратегия заключается в контроле за “коммуникациями”, что означает возможность беспрепятственно проходить по морским линиям, не подвергаясь нападениям вражеских сил. Хотя уничтожение боевого флота противника часто необходимо и всегда желательно, это второстепенная задача стратегов. ”Господство на море, - по словам Корбетта, - означает не что иное, как контроль над морскими коммуникациями, будь то в коммерческих или военных целях.  Целью морской войны является контроль над коммуникациями”.          61

Контроль над физическим пространством — водным пространством — представляет собой его главную заботу. Силы противника для него второстепенны.

Это утверждение соответствует разработанной Корбеттом систематике проектирования флота (рассмотренной в гл. 2). Он утверждает, что крейсера, а не крупные корабли, являются главными исполнителями военно—морских операций. Они дешевы, достаточно вооружены и доступны в большом количестве, что расширяет возможности ВМФ в области полицейской связи.

Сторожевые корабли могут быть эффективно размещены вдоль морских путей. Они контролируют водное пространство. Только когда боевой флот противника угрожает дружественному контролю над коммуникациями, решительные действия флота становятся главной целью морской войны. “Истинная функция боевого флота”, как заявляет Корбетт, “это защита крейсеров и флотилий при выполнении их особой работы” по защите дружественных судов и пресечению вражеских перевозок по морским маршрутам, важным для торговли и военных действий.                62

Т.о., “истинная максима” морского боя заключается не в том, что побережье противника является нашей границей, а в следующем: “Главная цель флота - обеспечить безопасность коммуникаций, и если флот противника в состоянии сделать их небезопасными, он должен быть выведен из строя”.   63

Должным образом развернутый боевой флот остается в резерве или устанавливает блокаду, если боевой флот противника отказывается вступать в бой или воздерживается от нападения на коммуникации дружественных стран. На данный момент коммуникации безопасны для морского судоходства, что является целью стратегии военного времени.

В-третьих, Корбетт разбивает морское командование на этапы и настаивает на том, что ВМФ может достичь своих оперативных целей без абсолютного командования—иногда очень мало. Командиры тратят время, усилия и ресурсы, стремясь к абсолютному командованию, но могут обойтись и без этого. Корбетт определяет контроль на море с точки зрения времени и географического пространства. В отрывке, где он излагает его краткое изложение заслуживает подробного цитирования: “Командование может существовать в различных состояниях или степенях, каждая из которых имеет свои особые возможности и ограничения. Оно может быть общим или местным, постоянным или временным. Общее командование может быть постоянным или временным, но простое местное командование, за исключением очень благоприятных географических условий, едва ли когда-либо следует рассматривать как нечто большее, чем временное, поскольку обычно оно всегда подвержено вмешательству с других театров военных действий, пока противник обладает эффективными военно-морскими силами” (выделено мной).                   64

Хотя вывод из строя или уничтожение боевого флота противника остается желательным, ВМФ часто может обойтись меньшей степенью контроля. Даже постоянный общий контроль не означает, что враг ничего не может предпринять — это просто означает, что враг не может предпринять ничего эффективного, чтобы помешать дружественному использованию моря.                   65

Если, скажем, целью операции является высадка войск на спорных берегах, и если десантные силы и их сопровождение могут расчистить коридор для высадки пляжей на достаточное время, чтобы высадить войска и их припасы на берег, тогда этого может быть достаточно, чтобы силы могли достичь своих целей на суше — другими словами, своих важнейших целей — несмотря на то, что флот противника остается непобежденным.

Как отмечает историк Сэмюэл Элиот Морисон, именно так обстояло дело во время кампании на Соломоновых островах в 1942-43 годах. Императорский флот Японии обладал преимуществом в ночных боях на ранних этапах кампании на Соломоновых островах, в то время как днем преимущество было на стороне ВМС США. По словам Морисона, из-за этой асимметрии вокруг спорного острова Гуадалканал сложилась “любопытная тактическая ситуация”, а именно “каждые двенадцать часов происходил виртуальный обмен морскими полномочиями”. ВМС США “правили волнами от рассвета до заката” и воспользовались возможностью пополнить запасы для морской пехоты США обороняли аэродром на Гуадалканале. “Но когда тропические сумерки быстро рассеялись... большие корабли разбежались, как испуганные дети.... Затем японцы захватили власть” и начали перебрасывать свои подкрепления и припасы.                 66

Чередующийся контроль над морем привел к шести месяцам ожесточенных боев.

Т.о., Гуадалканал свидетельствует о потенциале и недостатках частичного временного командования на море. ВМФ может достичь своих целей на суше, если не сможет добиться постоянного или общего командования. Некоторое время два конкурирующих ВМФ  делали это на Соломоновых островах. Но Корбетт идет еще дальше, заявляя, что ВМС могут обойтись без какого-либо командования. Он признает, что логика подсказывает, что ВМФ должен получить командование, прежде чем приступить к его осуществлению. События должны происходить в надлежащей последовательности. А как могло быть иначе? В то же время время от времени, однако, он настаивает на том, что война “ведется не по логике, и порядок действий, который предписывает логика, не всегда может соблюдаться на практике... из-за особых условий ведения войны на море возникают посторонние обстоятельства, которые делают неизбежным, что операции по осуществлению командования должны сопровождать операции, а также следовать за ними для обеспечения командования”             67.

Другими словами, в этом не совсем логичном случае флоту, возможно, придется осуществлять командование, прежде чем одержать победу - предположительно, на небольшом участке моря в течение короткого времени. Задачи на суше могут потребовать таких рискованных действий.

Корбетт предлагает несколько советов о том, как военно-морские командиры должны совершить такой подвиг.

Предположительно, он посоветовал бы им основывать свои действия на скрытности, обмане, коварстве и маневрировании, уклоняясь от более сильного противника, а не сталкиваясь с ним лицом к лицу.

Война - это запутанное предприятие, которое иногда требует от воюющих сторон рискованных действий, противоречащих здравому смыслу. Это, несомненно, пугает моряков, но не идет им на пользу, если они игнорируют неприятные реалии своей профессии. В этом смысле Корбетт так же склонен к риску, как и Мэхэн.

Эти размышления побудили Корбетта предложить трехстороннюю схему завоевания контроля над морем. По его мнению, борьба за командование не имеет события разворачиваются поэтапно. Он описывает варианты действий как для более сильного соперника, так и для соперника, который временно оказывается в меньшинстве и вынужден преодолевать свою неполноценность, чтобы одержать победу. Сначала он преклоняет колени перед стратегиями Маханиана.

Командирам более мощного флота действительно следует стремиться к решительному взаимодействию с флотом в начале войны или ввести блокаду, чтобы нейтрализовать флот противника. Быстрые наступательные действия остаются самым прямым, самым удобным и самым окончательным способом выиграть войну. Уничтожьте флот индустриальной эпохи, и он не скоро будет восстановлен.

Нападение представляет собой естественное предпочтение доминирующего флота - такого, как Royal Navy в эпоху Корбетта и Мэхана или ВМС США сегодня. Если превосходящая военно-морская мощь уже существует, имеет смысл сконцентрировать ее для действий и использовать для разгрома слабого противника. Утилизация сопротивления противника дает победителю право свободно управлять военно-морским и торговым флотом в зоне боевых действий и за ее пределами. По словам Корбетта, для морских гегемонов такое мышление “вполне естественно”. До тех пор, пока законодатели будут считать разумным выставлять выдающийся флот, есть вероятность, что предпочтение моряков нападению “также будет сохраняться”         68.

В ходе этого обсуждения Корбетт сталкивается с особой проблемой, которая иногда беспокоит сильных: как заставить более слабого противника рискнуть его флот, когда он предпочитает, чтобы сохранить флот. Его рекомендация: приступ-то чужой столько призов, что она должна защищать его, несмотря на консервативные наклонности. Корбетт представлена на примере трех семнадцатого века Англо-голландских морских войн. Голландский военно-морской флот начал эти периодические конфликты как более сильная сила, но его командиры перестали вступать в бой по мере того, как столетие шло на убыль, и превосходство Голландии ослабевало. Решение Royal Navy? Совершать набеги на торговые суда, от которых зависели Нидерланды в торговле и связях с заморской Голландской империей. Royal Navy намеренно поставил своего заклятого врага перед ужасным выбором: сражаться в невыгодном положении или сдать империю.                69

Голландцы сражались, несмотря на равные шансы, и в конечном счете проиграли, несмотря на несколько впечатляющих боевых подвигов.

Самая интригующая речь Корбетта начинается с того, что он ставит себя на место слабого и размышляет о том, как оспорить морское превосходство более сильного противника.

 Он утверждает, что у командиров “действующего флота” все еще есть выбор, в то время как их ВМФ в целом остается более слабым или раздробленным по различным точкам на карте. Он группирует эти варианты под названием “активная  оборона” 70.

Суть концепции заключается в том, что более слабые соперники не нуждаются и не должны пассивно прятаться от опасности в надежде, что простой наличие готового флота устрашит противника. Вместо этого слабые должны взять дело в свои руки — искать возможности для нанесения наступательных тактических ударов и со временем становиться сильнее по сравнению с противником.

Более слабый соперник может изводить противника с помощью асимметричной тактики, такой как торпедные атаки или минные заграждения (или запуски ракет в современном мире окружение), постепенно сокращая свое превосходство. Или, как уже неоднократно отмечалось, слабые могут объединиться, чтобы стать сильнее той части сил противника, с которой они ожидают столкнуться в определенном месте и в определенное время.

Концентрация помогает им проводить то, что Корбетт называет “мелкими наступательными операциями”.         71

Предприимчивые командиры могут выигрывать наступательные тактические сражения, даже когда противник в целом остается сильнее, и в процессе этого могут сократить стратегическое превосходство противника.

Действительно, как утверждает Корбетт, “Настоящая оборона означает ожидание возможности нанести удар”. Нападение - это основа обороны. “Сила и сущность защиты - это контрудар”, в то время как защитные меры “всегда будут угрожать нападению или скрывать его”72.

Он увещевает командиров, которые временно оказались в меньшинстве: если вы недостаточно сильны, чтобы перейти в наступление, занимайте оборону до тех пор, пока не станете таковыми—

(1) Либо вынуждая противника ослабить себя атаками, либо иным способом;

(2) Или увеличивая свою собственную силу, создавая новые войска или привлекая союзников.      73

Оборона - это целесообразный шаг. Как только флот становится достаточно сильным, он переходит в наступление и следует сценарию Маханиана.

Стоит подчеркнуть многонациональный характер активной обороны. На протяжении всей истории более слабые противники наращивали свою военно-морскую мощь с помощью альянсов и партнерских отношений. Они делают это различными способами. Во время мировых войн союзники объединяли свои ВМС на море, объединяя их в равноправном партнерстве. По сути, классическая Спарта - оплот пехоты, позаимствовал флот у Персии, чтобы одолеть хваленый афинский флот. Британские лидеры опасались, что нацистская Германия украдет флот у Франции после падения Франции в 1940 году. И, с другой стороны, разрушение морских альянсов противника или предотвращение их создания ослабляет противника в свою пользу.

Т.о., активная оборона - это метод противодействия стратегии более сильного противника и ослабления его мощи при одновременном укреплении собственных сил в качестве предвестника окончательной расплаты. Корбетт приводит в пример Артура Герберта, графа Торрингтона, командовавшего королевским военно-морским флотом Метрополии в 1690 году, когда англо-голландский альянс выступил против Франции. Французский ВМФ пытался высадить войска в Ирландии, чтобы доставить неприятности Британии. Хотя флот Метрополии был слабее французского, Торрингтон обнаружил, что может расстроить планы французов, опираясь на французские силы. Другими словами, он следил за противником, отказываясь приближаться на расстояние выстрела для ведения боя.                     74

Флот Торрингтона был слишком слаб, чтобы нанести французам прямое поражение, но все же он был достаточно силен, чтобы французский командующий Анн-Илларион де Костантен, граф де Турвиль, не мог рисковать и приказал своим транспортам высадить десант на берег. Т.о, Турвиль отказался от высадки, и Торрингтон достиг своих целей, не рискуя вступить в бой с флотом. Корбетт отдает ему должное за “план, разработанный на основе лучших принципов обороны — ожидание, пока не прибудут свежие силы, оправдывает возвращение к наступлению”.           75

Он также критикует английскую корону за то, что она впоследствии приказала Торрингтону начать сражение флота с превосходящим противником. Командование приняло мудрую, хотя и бесславную стратегию у берегов Ирландии за робость, взяло тактические вопросы в свои руки и стало свидетелем того, как флот Метрополии потерпел поражение в битве при Бичи-Хед, в которой у него было мало шансов на победу.                             76

Разгром на Бичи-Хед был одновременно и ненужным, и предсказуемым. Успешная активная оборона позволяет слабым увеличить свою боевую мощь, в то время как ослабление силы противника. Линии тренда приближают соперников к точке пересечения, за которой бывшие слабые превосходят бывших сильных — и могут одержать верх над ними в таком быстром бою, от которого у Мэхана запылало бы сердце. Это — а не бездумное стремление к скорейшему вступлению в бой — вот как побеждает действующий флот. Американским стратегам следует задуматься о том, как использовать идеи Корбетта, если в будущем они окажутся временно в меньшинстве. Им также следует задуматься о том, как более слабые противники могут использовать идеи Корбетта, когда они будут противостоять ВМС США.    77

Стоит добавить постскриптум к размышлениям Корбетта о том, как захватить "трезубец". Легко предположить, что, как и Мэхэн, сражение - это исключительно дело крупных кораблей, и исход его решает уничтожение тяжелых боевых кораблей.

Стратеги ломают руки, например, из-за возможности нападения на американские авианосцы. Это, безусловно, вызывает серьезную озабоченность. Но опытные противники могут атаковать другие, более уязвимые компоненты, составляющие инфраструктуру ВМС США. Например, выведение из строя кораблей боевого снабжения, доставляющих американскому флоту топливо, боеприпасы или запасы продовольствия, приведет к его разрушению в течение нескольких дней. Даже авианосец с ядерным двигателем окажется бессильным, если у него не будет реактивного топлива для обеспечения своих истребителей и самолетов поддержки. Атаки на материально-техническое обеспечение могут привести к “срыву миссии” авианосной группы, лишив ее способности выполнять свои боевые задачи. Или же один противник может атаковать военно-морские базы другого, если они находятся в пределах досягаемости ракет или самолетов. В 1941 году авианосной ударной группе Императорского флота Японии пришлось преодолеть тысячи миль бурного океана, чтобы добраться до базы флота США на Гавайях. Сегодняшние аналоги Перл-Харбора находятся в пределах досягаемости оружия потенциальных противников. Региональный противник, такой как Китай, может нанести удар по важнейшим объектам в Японии или на Гуаме, не посылая туда ни корабля, ни боевой машины. НОАК располагает силами, передвигающими на грузовиках баллистические ракеты, способные достичь американских баз с территории Китая.                78

На самом деле, игнорирование сильных сторон Америки - очевидный выбор для таких противников. Можно представить, что Корбетт кивнул бы в знак согласия, учитывая его озабоченность по поводу сверхмощной флотилии. Противокорабельные ракеты несут в себе технологическую асимметрию, которая приводила его в крайнее замешательство.

Выбор в пользу логистики, а не крупных кораблей, вряд ли можно назвать новой идеей.

Историк Крейг Саймондс с одобрением отмечает, что военные самолеты Royal Navy не пожалели времени на уничтожение итальянских логистических узлов во время воздушного налета на морской порт Таранто в Италии в ноябре 1940 года.     79

Они воспользовались материально-техническими недостатками итальянского ВМФ, особенно нехваткой топлива. Годом позже японские пилоты упустили аналогичную возможность в Перл-Харборе. Они сосредоточили усилия на нанесении удара по силам  флота США, в результате чего инфраструктура, необходимая для восстановления и поддержки флота, практически не пострадала. Они могли бы уничтожить сухие доки, которые позволили бы отремонтировать большинство поврежденных судов. Они могли бы лишить флот запасов топлива. Но они этого не сделали.

Когда адм. Честер Нимиц прибыл, чтобы принять командование Тихоокеанским флотом в декабре 1941 года, и был поражен возможностью, которую упустили японские авиаторы. Он быстро начал использовать эту инфраструктуру, чтобы дать отпор. Существует множество способов подорвать военно-морскую мощь противника, и Япония упустила свой шанс сделать это в противостоянии с Соединенными Штатами на Тихом океане.

Использование с таким трудом завоеванного господства представляет собой заключительный этап плана Корбетта. Признавая, что никакая победа, скорее всего, не уничтожит мощь противника полностью, он призывает командиров рассредоточить силы и средства по всем морским путям как можно шире, пока они остаются достаточно близко, чтобы сконцентрировать свои силы против остаточных сил противника, которые могут попытаться помешать судоходству.

Управление концентрацией и рассредоточением представляет собой “большую часть практической стратегии” для Корбетта, как, впрочем, и для Мэхана и других мастеров стратегии:

«Целью военно-морской концентрации... будет охват как можно большей территории и сохранение в то же время упругой сплоченности, чтобы обеспечить быструю конденсацию любых двух или более частей организма и в любой части охватываемой территории, по воле контролирующего разума; и, прежде всего, уверенную и быструю конденсацию целого в стратегическом центре».        80

Безусловно, это руководство применимо на всех этапах конфликта. Флоты, блокировавшие своих противников в портах, рассредоточиваются по мере необходимости, чтобы перекрыть проход, отделяющий вражеские суда от открытого моря. Флоты, чьи противники отказываются вступать в решающую битву, также рассредоточиваются, чтобы контролировать ситуацию на море, при условии быстрого сосредоточения и восстановления формы, как будто скрепленные резинкой, когда приходит время битвы. Но проблема становится особенно острой, когда крейсеры рассредоточиваются по морским путям, где их могут одолеть даже кораблями-беглецами или подразделениями вражеского флота. Определение того, как развернуть тяжелые силы для оказания помощи крейсерам или флотилии, имеет решающее значение для полноценного использования морского командования — так же, как и для победы.

Особый случай: “Кумулятивные” операции Фундаментальный вопрос, по которому мнения экспертов расходятся, заключается в том, выигрывает ли морская мощь войны сама по себе. Мэхэн думает именно так; он считает ее решающей силой в истории восходящей  к классической древности. 81

Корбетт отвечает, что такого почти никогда не бывает. Его возражение относится к началу "Некоторых принципов морской стратегии", где он утверждает, что морская война сама по себе редко бывает решающей, если вообще бывает.

“Без посторонней помощи”, - полагает он, - контроль над морскими путями может осуществляться только через “процесс истощения”, “последствия которого всегда должны быть медленными и поэтому раздражающими" как для нашего собственного коммерческого сообщества, так и для нейтралов”, что политические лидеры часто соглашаются на некачественный компромиссный мир, вместо того чтобы продолжать оказывать давление на вражеские морские пути — давление, которое наносит ущерб торговле как врагам, так и друзьям, а также сторонним наблюдателям.              82

Д. С. Уайли развивает идею, на которую ссылается Корбетт, называя коммерческую войну, или “войну тоннажа”, разновидностью “кумулятивных” операций.

Уайли отмечает, что военные обычно мыслят в терминах “последовательных” кампаний. “Обычно, - пишет он, “ мы рассматриваем войну как серию отдельных шагов или действий, причем каждое из этой серии действий естественным образом вытекает из предыдущего и зависит от него. ”Каждый шаг в последовательности — обычно это тактическое взаимодействие — зависит от предыдущего. Если бы какое-то действие получилось иначе, “последовательность была бы прервана и изменена”.                  83

Если поэтапный подход знаком — последовательные стратегии могут быть нанесены на карту или морскую диаграмму непрерывными линиями, кривыми или векторами, указывающими на какую—либо конечную цель, - Уайли также предлагает “другой способ ведения войны”. Некоторые операции “состоят из набора менее значительных действий, но эти меньшие по масштабу действия". или отдельные действия не являются последовательно взаимозависимыми. Каждый отдельный бой - это не более чем единичная статистика, изолированный плюс или минус в достижении конечного результата”.84 Тактические схватки проводятся независимо друг от друга, они зависят друг от друга и не выстраиваются в линейной последовательности для достижения какой-то конечной цели. На карте или графике совокупные действия выглядят так, как будто двухлетний ребенок обмакнул пальцы в краску и разбрызгал ее повсюду (как это делала моя мама).

Кумулятивные операции, проводимые с достаточными ресурсами, рвением и терпением, доводят противника до отчаяния. Ни одно столкновение само по себе не является решающим или даже значимым. Потеря одного грузового корабля или транспорта мало что меняет в исходе войны. Однако в совокупности последствия потери многих грузовых кораблей или транспортов со временем может оказаться серьезным. Это война  статистики, и, как отмечает Корбетт, она работает, изматывая противника со временем.

Кампания подводных лодок США против Японии во время Второй мировой войны была квинтэссенцией общей кампании и, вероятно, именно она вдохновила Уайли, ветерана этого конфликта.

Как и Корбетт, адмирал Уайли отрицает, что совокупные операции — надводные рейды, подводные войны, воздушные бомбардировки, действия повстанцев или контрнаступления — сами по себе когда-либо решали исход войны.          85

Самое большее, они могут измотать противника, если будут преследовать его в течение очень долгого времени. Однако он утверждает, что совокупные операции могут иметь значение между двумя равными по силе противниками, которые проводят последовательные операции друг против друга. 86

 Метод разбрызгивания краски имеет значение на полях сражений, истощая силы противника для проведения последовательных операций. Если кумулятивный подход имеет решающее значение, то морским стратегам следует подумать о том, как вести нелинейную войну против своих противников в дополнение к линейным кампаниям и как противостоять кумулятивным операциям противника.

Стратегия создания проблем: Война контингентами

Есть и другие способы ослабить противника. Например, Корбетт призывает стратегов придумать, как вести “войну, ограниченную контингентом”, против своих противников в крупных войнах. Как правило, политические лидеры и высшие командиры ставят перед театром военных действий определенные оперативные и стратегические цели и направляют силы для их достижения. Целенаправленный подход помогает продвигать общую политическую цель.

Войны по принципу контингента противоречат правилу.

Как следует из названия, старшие командиры назначают командующему контингент войск, а также дают инструкции открыть новый театр военных действий и доставить как можно больше неприятностей врагу. Это способ ведения войны, основанный скорее на ресурсах, чем на достижении цели.

Великобритания применила подобную стратегию создания проблем против наполеоновской Франции на Пиренейском полуострове. Корбетт рассказывает, как сэр Артур Уэлсли, впоследствии герцог Веллингтон и победитель при Ватерлоо, в 1808 году привел на полуостров скромный отряд “красных мундиров” численностью около пятидесяти тысяч человек.

(Упрощая, можно сказать, что силы быстрого реагирования - это силы, которые участник боевых действий может выделить для периферийной кампании, такой как у Веллингтона, не лишая главный ТВД или кампанию ресурсов, необходимых для победы на этом театре военных действий. Было бы неразумно рисковать тем, чем дорожат политики, ради чего-то второстепенного.) Армия Веллингтона, поддерживаемая с моря Royal Navy, действовала бок о бок с португальскими и испанскими партизанами, чтобы сковывать французские войска, отвлекая их от основных боевых действий на востоке Франции.        87

Интриги британцев и союзников были настолько эффективны, что Наполеон с сожалением шутил о своей “испанской язве”.                           88

Подобно язве, ведение войны силами контингента причиняет жертве несмертельную, но грызущую боль, которая отвлекает ее внимание и никогда не проходит. Решение США о сражение на Соломоновых островах после того, как туда отправился императорский флот Японии, также квалифицируется как война по контингенту. Япония с трудом могла позволить себе потери на Соломоновых островах, в то время как Америке нужно было где-то "повоевать" на Тихом океане, пока ее вооруженные силы накапливали силы у себя дома, а промышленность производила достаточно военной техники для наступательных операций. Япония тоже страдала от язвы. Стратегическим руководителям следует подумать о том, где и как нанести удар по своим противникам, ослабив давление на основных ТВД и одновременно подорвав решимость и ресурсы противника.

Старые идеи стали новыми: Доступ к территории и ограничение доступа к США. стратегическое сообщество имеет склонность навешивать новый ярлык на какое-нибудь старое явление и объявлять это явление чем-то невиданным ранее. Например, ученые и пресса высоко оценили генерала Дэвида Петреус — пионера новой стратегии борьбы с повстанцами в Ираке - не обращайте внимания что он изложил свои якобы новые идеи в полевом руководстве, сильно напоминающем Руководство по ведению малых войн, опубликованное Корпусом морской пехоты США в 1940 году, множество ранее существовавших теоретических работ по борьбе с повстанцами и более чем столетний опыт ведения нерегулярных боевых действий американскими военными. Это всего лишь один пример, подчеркивающий большую склонность американцев к забывчивости.

С этой склонностью стоит бороться. В военном деле мало что ново. Морские службы, которые забывают и должны заново обрести мудрость прошлого в интеллектуальном отношении они уступают конкурентам, которые изучают прошлое и извлекают из него выводы. Процесс повторного открытия отнимает много сил и времени.

Недавний показательный пример - дебаты о стратегии и вооружении ”запрета доступа“ и ”запрета зоны доступа". Концепция отказа в доступе является старинной, а её продолжателем  знаменитая концепция “блокирования доступа к морю”. Высокие технологии вдохнули новую жизнь в старые стратегические идеи под эгидой "блокирования доступа" и "блокирования зоны доступа". Сегодня такие стратегии, которые обычно используются региональными противоборствующими сторонами, преследуют двоякие цели.

Во-первых, их сторонники предпочитают вообще не допускать внешних врагов в зоны, доступ в которые они хотят перекрыть.

Они могли бы добиться этого, используя логику сдерживания Киссинджера.

Демонстрация способности наносить эффективные удары по всей запретной зоне и наносить удары по судам, которые осмеливаются туда проникнуть, является целью сдерживания. Если лидеры внешней державы недостаточно стремятся к достижению своих целей, чтобы заплатить за них высокую цену, измеряемую поврежденными или затонувшими судами и ранеными или утонувшими моряками, они могут отказаться от попыток прорваться в зону запрета доступа.

Сдерживание достигает успеха за счет искажения расчетов затрат и выгод противника в пользу вмешательства.

Или, во-вторых, средства защиты от отказа в доступе должны быть достаточно мощными, чтобы противостоять угрозе, исходящей от их пользователей, замедляя противника, который бросает вызов угрозе и принимает цену за доступ. Время - это то, чего жаждет защитник.

Применение наказания ослабляет флот противника и может задержать его продвижение, предоставляя обороняющемуся достаточно времени для достижения своих целей на ТВД до того, как враг достигнет его. Даже если противник с опозданием прорвет оборону противника.-

получив доступ к обороне, обороняющийся, возможно, уже поставил игру перед свершившимся фактом. Другими словами, хозяева поля создадут такие условия, которые команда гостей сможет изменить только ценой огромных затрат и опасностей, если вообще сможет. Расчеты затрат и выгод свидетельствуют против такого подхода.

Японские стратеги впервые применили запрет на доступ в воздушную зону. К 1907 году Императорский флот Японии назвал ВМС США своим следующим вероятным противником. 90

Планировщики предполагали разместить военные самолеты на островах Тихого океана и подводные лодки в прилегающих водах. Эти передовые пикеты нанесли бы удар по США.

Тихоокеанский флот, направлявшийся с Гавайских островов или Западного побережья Америки, скорее всего, на помощь Филиппинским островам или какой-либо другой осажденной территории. Японские стратеги не тешили себя иллюзиями, что они смогут одержать полную победу с помощью разрозненных атак. Они рассчитывали нанести урон и измотать противника. Повторные точечные удары уравняли бы шансы между разношерстными флотами, что стало бы прелюдией к решающей битве где-нибудь в западной части Тихого океана.

Другими словами, отказ в доступе является формой активной защиты и отличным средством для уравнивания сил более слабого защитника. Это может затруднить действия более сильного противника, уменьшая его численность и помогая защитнику бороться с приличными шансами на победу. Защитники могут переформулировать “общую формулу” Мэхана для определения размеров флотов (рассмотренную в главе 2) таким образом: боевой флот, поддерживаемый огневой мощью берегового базирования, должен быть достаточно велик, чтобы выйти в море и сражаться с разумными перспективами и вероятностью  успеха против самых крупных сил, с которыми они могут столкнуться.

 По всей вероятности, часть ВМС США и связанных с ними объединенных сил столкнутся лицом к лицу со всем боевым флотом противника, поддерживаемым его военно-воздушными силами и ракетными войсками стратегического назначения. Объединенные морские, ракетные и оборонительные силы противника, препятствующие доступу, являются критерием того, являются ли силы США и союзников достаточно мощными для достижения своих целей в водах и небе Евразии.

Короче говоря, отказ в доступе - это не возведение непроницаемой стены, которая останавливает всех желающих.    91

Даже Великая китайская стена не соответствовала этому стандарту в наземной войне. Великая стена ослабляла атаки кочевников Центральной Азии и направляла их в нужное русло, чтобы мобильные силы, дислоцированные за стеной, могли встретить и разгромить их после прорыва, и это было целью, которую имели в виду ее создатели.                   92

Цель запрета доступа - смягчить последствия нападения и не допустить, чтобы это нападение достигло полей сражений, которыми защитник дорожит больше всего, в глубине запретной зоны. Например, если китайским военным потребуется несколько дней, чтобы завоевать Тайвань, и они смогут замедлить американскую интервенцию на эти несколько дней или дольше, то отказ в доступе достигнет своей цели. В футбольных терминах отказ в доступе - это защита по принципу “сгибать, но не ломать”.          93

И это способ защиты, который становится все более вероятным для более слабых соперников, стремящихся насолить более сильным аутсайдерам, бороздящим морские воды.

Короче говоря, в идее воспрепятствования доступу нет ничего нового.                                       94

Столетие назад Альфред Тайер Мэхэн обратил внимание на метод ведения боя, который впервые получил развитие с появлением высокоточного оружия большой дальности. Это был “флот-крепость”, и это является частью запрета на доступ. 95

Мэхан осудил практику российского командования держать основную часть русского Тихоокеанского флота под прицелом орудий Порт-Артура, большой гавани на Ляодунском полуострове в Китае, для защиты во время русско-японской войны 1904-1905 годов. Якобы флот был морским защитником форта, на самом деле он укрылся под пушками форта. Мэхан назвал использование боевого флота как крепости “радикально ошибочным” способом ведения дел в больших водах.

Укрытие в пределах досягаемости береговой артиллерии ограничивало радиус действия боевых кораблей, одновременно воспитывая в командирах робость и оборонительный настрой.

В конце концов, максимальная эффективная дальность стрельбы из пушки в 1904-1905 годах составляла всего несколько миль. Обведя на карте круг такого радиуса с центром в форте, вы обозначите зону действия крепостного флота. Это действительно ограниченный морской район.

Мэхан был прав для своего времени, но его критика основывалась на состоянии военной техники, а не на каких-то недостатках концепции. Артиллеристы и системы управления огнем не смогли воплотить концепцию огневой поддержки на дальних дистанциях в жизнь во время русско-японской войны. Но идея сама по себе здравая. Попробуйте провести мысленный эксперимент.

Что, если бы орудия Порт-Артура могли похвастаться достаточной дальнобойностью и точностью стрельбы, чтобы поражать японские суда в Желтом море и Цусимском проливе, где происходили важнейшие морские сражения? Это правильный ответ и  аналогия с сегодняшним днем. Высокоточная береговая артиллерия обеспечила бы российскому флоту защиту от адмирала Того Хэйхачиро на всем твд, и что бы произошло, можно только догадываться. Для Санкт-Петербурга все, вероятно, обернулось бы лучше, если бы российская огневая поддержка распространялась на сотни миль от берега, а не на какие-то жалкие несколько миль. Огонь с побережья позволил бы российским командирам проводить широкомасштабные операции в прибрежных водах, по-прежнему пользуясь защитой форта.

Т.о., на самом деле Мэхан отдал дань уважения концепции флота-крепости, но в несколько искаженном виде. Эта стратегия больше не является ошибочной. На самом деле, это очевидный выбор для местных защитников. Например, Китай основывает свою стратегию ограничения доступа в основном на своем арсенале противокорабельных и противовоздушных ракет.

Народно-освободительная армия Китая располагает ракетными войсками, вооруженными противокорабельными баллистическими ракетами, которые, по общему мнению, способны поражать движущиеся корабли на расстоянии сотен миль в открытом море, задолго до того, как они смогут приблизиться к местам сражений, на которые им может быть отдан приказ. Сомнительно, что китайским стратегам нужно было изучать русско-японскую войну, чтобы прийти к идее огневой поддержки на дальнем расстоянии, но идея Махана о флоте-крепости подтверждает их точку зрения.

Флот-крепость - не единственная старая идея, ставшая новой за последние годы.

 Адмирал. Теофиль Об был вторым "я" Мэхана. Французский военачальник был основателем “молодой школы”, школы военно-морской стратегии 19 века, которая стремилась противостоять океанским гегемонам, таким как Royal Navy. Концепция предполагала своего рода партизанскую войну на побережье. Молодая школа последователи верили, что такая второсортная военно-морская держава, как Франция при Обе, может отогнать мощные флоты от морских акваторий, используя асимметричные технологии, проявляющиеся в торпедах, морских минах, подводных лодках и надводных патрульных кораблях. Такие суда были легкими и недорогими, но могли угрожать линкорам и крейсерам в прибрежных водах. 96

Этого было достаточно для такой континентальной державы, как Франция, которой просто необходимо было защитить свои прибрежные границы. "Молодая школа" состояла из сверхмощной флотилии, которая так раздражала Корбетта (см. главу 2). В этом и заключалась суть "отрицания моря".

То, что во времена адмирала Обе казалось многообещающей идеей, еще больше соответствует сегодняшним реалиям. Технология позволила вооружить подводные лодки и надводные корабли оружием, способным наносить тяжелые удары по надводным противникам, и в процессе этого сделала стратегии jeune école такими эффективными, какими они никогда не были при жизни Aube, когда торпеды и мины находились в зачаточном состоянии.

Сочетание концепций jeune école и fortress-fleet с высокоточными технологиями позволяет создать защитный пояс, который использует береговые вооружения совместно с кораблями малой дальности, вооруженными ракетами и торпедами, для противостояния морским силам гегемона нашего времени — ВМС  США.

И он может сделать это со значительными шансами на успех. Защита от доступа увеличивает огневую мощь, присущую боевому флоту обороны, и, в свою очередь , требует больших затрат от вооруженных сил великих держав, которые вторгаются на территорию защитного пояса. Короче говоря, морские силы берегового базирования - это способ меньшей державы сравнять счет с более сильной державой, сражающейся вдали от дома. Флот, пользующийся огневой поддержкой с берега, имеет шанс выстоять против более сильного флота, если сражение происходит в пределах досягаемости этой огневой поддержки, что является наиболее вероятным в будущем, судя по заявлениям о стратегических целях, исходящим из Вашингтона, Пекина, Москвы и других потенциальных воюющих сторон.

Теодор Рузвельт заслуживает последнего слова по объединению морских сил морского и наземного базирования. В своем послании Конгрессу в 1907 году и снова в обращении к “Конференции линкоров” в Военно-морском колледже в 1908 году президент Рузвельт настаивал на симбиозе сухопутной и морской мощи. По его мнению, они представляли собой взаимоусиливающие средства военной мощи. Он утверждал, что береговые артиллеристы и экипажи малых судов должны нести бремя защиты морских портов от нападения с моря. Защищая побережье, они высвободили бы боевой флот, который мог бы вести борьбу с противниками, курсирующими в открытом море.

Совместное разделение труда, по словам TR, сделало бы флот “свободным”, позволив ему “искать и уничтожать флот противника”. Это поручение, заявил президент, представляет собой “единственную функцию, которая может оправдать существование флота”.                 97

Подобно береговой артиллерии и легким военным кораблям TR, достаточно плотные завесы морской обороны могут сегодня сделать надводный флот более свободным. И это конечная цель тех, кто воплощает старые стратегические идеи в жизнь. Местные великие державы могли бы защитить свои родные земли и близлежащие пространства в основном с помощью крепостей, флота и военных платформ, освободив большую часть своего флота для экспедиционных операций в отдаленных водах. Морская мощь больше не зависит от боевых кораблей в одиночку. Это вопрос совместных сил, способных распространить мощь на спорные зоны на карте. Стратеги также должны мыслить сообща.           98

Предостережение Макиавелли: Заботьтесь о культуре

Стратеги и морские офицеры должны овладеть всеми концепциями и идеями, представленными в этом томе, и многими другими. Никколо Макиавелли добавил бы, что "Подготовка к бою будущего" - это культурный проект, а также разработка новых технологий и изобретательных способов их использования для достижения оперативных и стратегических целей. Речь идет об обновлении культуры морского офицерства для новых времен. Это бесконечная задача; времена всегда новые! Следовательно, на прощание стоит напомнить предостережение адм. Мэхана о том, что морская стратегия никогда не прекращается. Официальные лица должны осуществлять ее как в военное, так и в мирное время.

Задача стратегов мирного времени состоит в том, чтобы накапливать и поддерживать атрибуты морской мощи, создавая и поддерживая благоприятный цикл между торговлей, дипломатией и военно—морской мощью.

В военно-морской сфере это включает в себя создание и обслуживание оборудования и вооружений, администрирование программ и выполнение множества других задач, которые занимают повседневную жизнь вооруженных сил. Они должны поддерживать непрерывную и сильную “цепочку поставок” для военно-морской мощи (см. гл. 1 и 2).

И это предполагает оттачивание человеческого мастерства с той же решимостью и рвением, которые профессионалы привносят в материальные аспекты стратегии и операций. Формирование институциональной культуры, благоприятствующей превосходству в мирное время и особенно в военное, имеет решающее значение для конкуренции и победы в военных действиях.

Всестороннее рассмотрение институциональной культуры выходит за рамки этой небольшой книги, но руководителям всех уровней следует воспользоваться несколькими советами мастеров своего дела. Они должны черпать вдохновение из идей Макиавелли о природе человека, об испытании перемен и необходимости преодолеть это испытание, чтобы преуспеть. Прежде всего, ортодоксальность - это смерть предпринимательства. Социолог Макс Вебер описывает бюрократические институты, такие как военно-морские силы, армии и ВВС, как машины.            99

Операции регулируются стандартными правилами и процедурами.

Столетие назад, с точки зрения Вебера, это было хорошо. Подобно физическим механизмам, бюрократия выполняет одни и те же рутинные задачи снова и снова, каждый раз одним и тем же способом. Она выполняет стандартный набор функций с машинной эффективностью. Соответственно, бюрократическая практика поощряет тех, кто эффективно выполняет рутинную работу, и наказывает тех, кто этого не делает. Продвижение по службе, награды и премиальные достаются отлаженным механизмам работы.

Но подумайте... Техника сотворила чудеса для современной цивилизации, но машины с трудом приспосабливаются к задачам, выходящим за рамки их репертуара, не говоря уже о том, чтобы легко адаптироваться, когда вокруг них меняется рабочая среда. Роберт Комер, который служил бок о бок с в/служащими армии США во Вьетнаме, возглавляя военно-гражданское командование, утверждает, что мировые войны и Корейская война сформировали армейский стиль ведения войны. Армейские офицеры привыкли сражаться на обычных полях сражений. В результате военные действия стали частью армейской доктрины и техники. Солдаты, отправленные в Индокитай, ожидали, что им придется вести обычную войну, и именно это они и начали делать.     100

Армейский офицер в отставке Эндрю Крепиневич согласен с тем, что служба спроецировала устоявшуюся “концепцию” войны генералов на войну во Вьетнаме и попыталась приспособить реальность ведения войны повстанцами к своим ранее существовавшим предпочтениям.            101

Реальность отказывалась соответствовать армейским предубеждениям. Бюрократическая машина пыталась делать то, на что ее запрограммировало руководство, и результаты разочаровали. ВМС также не застрахованы от этого недуга. Все крупные организации склонны устанавливать и насаждать ортодоксальные взгляды и практику. Как руководители военно-морских сил могут избежать этой тенденции? Понимая, что он существует, для с одной стороны. Первый шаг к решению проблемы - признать ее существование.

С другой - найти, назначить и наделить полномочиями “адвокатов дьявола”. Средневековая церковь назначала юриста, который должен был оспаривать квалификацию любого кандидата на причисление к лику святых, оспаривая верительные грамоты кандидата любыми правдивыми или нет средствами. Отцы церкви приводили самые веские аргументы против канонизации. Наличие перед ними полного спектра плюсов и минусов обостряло их мышление, противодействовало ортодоксальности и повышало вероятность принятия обоснованного решения.

Психолог-исследователь Ирвинг Дженис (Irving Janis) обновляет концепцию “адвоката дьявола” для современных условий и называет ее лучшим средством организации от "группового мышления".

Групповое мышление - это процесс, при котором группа оказывает давление на несогласных с какой-то идеей или предлагаемым курсом действий. Социальное давление побуждает инакомыслящих соглашаться с группой или молчать. Это мешает творчеству. Для борьбы с групповым мышлением Дженис призывает руководителей добавить в каждую команду вольнодумца и сделать так, чтобы оценка и карьерное вознаграждение этого человека в зависимости от того, насколько изобретательно и с блеском он будет бороться с общепринятой мудростью.              102

Мудрые военно-морские лидеры прислушаются к совету Дженис.

Во-вторых, откажитесь от прописных истин. Любая доктрина должна быть ориентировочной и рассматриваться как способная меняться в зависимости от времени и обстановки. Как указывалось ранее, Джулиан Корбетт насмехался над “верой в битву”, которой было охвачено руководство Royal Navy его времени. Он настаивал, что “в изучении войны нет ничего опаснее, чем позволить максимам заменить здравый смысл”    103.

 Мышление прописными истинами также не является сугубо британской проблемой. Бернард Броуди, один из величайших американских стратегов 20 века, утверждает, что тирания принципов поработила умы военных на Западе в годы, предшествовавшие Первой мировой войне. Французские генералы, приведем лишь один пример, убедили себя в том, что они могут выставить “людей против огня”, то есть пехотинцев против укреплений — и одерживали победу, если в рядах был достаточный боевой дух.104 Последствия оказались катастрофическими. Военно-морским лидерам следует остерегаться склонности мыслить трюизмами, максимами или символами веры. Это может ослабить их критические способности. Вера в непреложные истины о военно-морской профессии препятствует адаптации к меняющимся условиям. Это может исказить процесс разработки и осуществления морской стратегии.

В-третьих, остерегайтесь ловушек, связанных со слишком крупным выигрышем на войне. Грандиозная победа лишает победителя врага и, следовательно, стимула оставаться на высоте в интеллектуальном и материальном плане. Как заметил англо-ирландский парламентарий Эдмунд Берк в 1790 году: “Трудности - суровый наставник"…. Тот, кто борется с нами, укрепляет наши нервы и оттачивает наше мастерство. Наш противник - наш помощник. Этот дружественный конфликт с трудностями обязывает нас к близкому знакомству с нашим объектом и заставляет нас рассматривать его во всех отношениях. Это не позволит нам быть поверхностными”       105.

Именно так. Историк Эндрю Гордон рассказывает о том, как Royal Navy одержал сокрушительную победу в Трафальгарской битве в 1805 году, разгромив своего главного врага - франко-испанский морской союз. На протяжении всего 19 века никто не бросал серьезного вызова британскому морскому мастерству, и Royal Navy проводил свое время, сражаясь с превосходящими силами противника. Трафальгар имел негативные последствия в том смысле, что уничтожил самого вероятного противника - французский военно-морской флот, и в процессе этого лишил глав военно-морских сил возможности обдумывать стратегию, операции и структуру флота. Руководители Royal Navy поддались порокам, не имея равного противника, который держал бы их в напряжении.

Они поддались искушению централизовать контроль над тактикой и административными вопросами. Высшее руководство приступило к организации маневров флота и других мероприятий в мельчайших деталях. Вместо того чтобы предоставить капитанам кораблей и более молодым морякам свободу действий для того, чтобы они могли с размахом управлять своими кораблями, тем самым высвобождая свою творческую энергию, высшее командование подавляло предприимчивость в офицерском корпусе.

Короче говоря, беззаботный Royal Navy времен Горацио Нельсона превратился в сборище помешанных на контроле, чьи выходки сделали военно-морской флот плохо подготовленным к вызову, с которым ему предстояло столкнуться на рубеже двадцатого века в лице предприимчивого немецкого флота открытого моря. Вредные привычки подорвали тактическую хватку британцев в Ютландской битве (1916) и других сражениях.          106

Гордон называет последствия Трафальгарской битвы “долгим затишьем” после ошеломляющего триумфа.          107

 Его метафора удачно подобрана. Подветренная сторона - это подветренная сторона какого-либо объекта, будь то корабль, суша или что-то еще. Большая часть этого объекта защищает от ветра и стихий, благодаря чему погода кажется более спокойной, чем за пределами этого убежища. Подветренный берег на время укрывает беженцев от реальности. Длительный подветренный берег может ввести тех, кто пользуется им, в заблуждение, заставив поверить, что погода всегда спокойная. Моряки, бороздящие спокойные воды, теряют навыки мореплавания и остроту ума, необходимые для того, чтобы противостоять морю и небу во всей их ярости.

Трафальгарская битва произвела такой эффект. Устраняя угрозы на долгое время, крупный триумф заставляет руководителей вооруженных сил и чиновников поверить в следующее равного по силе соперника или решающей битвы никогда не будет. А если нет, то зачем тратить усилия и ограниченные ресурсы на подготовку к ней? Долгое затишье ВМС США иногда приводило к самоуспокоенности. Профессор Гарварда Сэмюэл Хантингтон отмечает, что потопление военно-морских сил стран Оси во время Второй мировой войны оставило армию без стратегического руководства. Ее огромная армада плавала “в уединенном великолепии” без всякой видимой причины теперь, когда ее враги усеяли дно океанов.

Военно-морской флот нуждался в стратегической концепции, которая оправдала бы его существование перед Конгрессом и послужила руководством к размышлению о будущих непредвиденных обстоятельствах.            108

Совсем недавно военно–морское руководство выпустило директиву под названием “...С моря: подготовка военно-морской службы к 21 веку” (1992) в попытке разработать стратегию на период после окончания холодной войны. Руководство провозгласило, не говоря прямо, что военно-морская история закончилась. 109

Поскольку ВМФ СССР больше не с кем было сражаться, а на горизонте не маячил новый соперник, ВМС США и корпус морской пехоты могли позволить себе трансформироваться в “принципиально иные военно-морские силы”.        110

Они могли предположить, что никто не станет оспаривать американское господство на море. Теперь море стало морским убежищем, из которого экспедиционные силы США могли перебрасывать свою мощь на берег, оказывать гуманитарную помощь и выполнять  другие важные миссии. Битва была позади.

Другими словами, “...С моря” заявляло, что ВС США и союзников могут использовать господство на море, не сражаясь за него.

 Конец истории

они отменили свою первую и самую важную миссию: подготовку к крупному сражению или ведение его. Получив мощный мандат свыше, военно-морские службы приступили к его выполнению. Образование, подготовка и оснащение, необходимые для ведения боевых действий против военно-морских сил равных им стран, были подорваны в период долгого затишья в холодной войне.

Ложное спокойствие маскирует реальность. Реальность имеет свойство заявлять о себе с неожиданной силой, когда затишье проходит. Резкие перемены дезориентируют тех, кто подвергается их воздействию. Морские службы США вышли из периода затишья, наступившего после окончания холодной войны, и с трудом справляются с возвращением истории. Стихия теперь обрушивается на них в виде конкуренции со стороны великих держав - Китая, России и других претендентов на региональную или мировую власть.

Морские службы могли бы избежать таких трудностей, если бы сохраняли трагический взгляд на свою профессию. Естественно, что мы приветствуем паузу со стороны великих держав.

конкуренция, но воины никогда не должны обманывать себя тем, что она прекратилась навсегда. Рано или поздно всегда появляется новый конкурент, и конкуренция возобновляется. Это в порядке вещей.

Руководители служб сейчас пытаются перестроить военно-морскую культуру США вместе с флотом. Успех ни в коем случае не является чем-то предрешенным. Одно дело наслаждаться сиянием победы, и совсем другое — заявлять, что победа - это навсегда.

Наконец, и это самое главное, здоровая институциональная культура отвергает высокомерие. Древние предостерегали от этой возмутительной формы высокомерия. Это привело к наказание богов, или Судьбы, или Провидения. Как гласит пословица, гордыня предшествует падению. Для силы, которая безраздельно властвовала годами или десятилетиями, слишком легко поверить, что превосходство - это неотъемлемое право, и пренебрежительно относиться к новым силам и претендентам. На протяжении десятилетий, например, ВМС США поздравляли себя с дальновидностью, проявленной во время военных игр в Военно-морском колледже в 1920-х и 1930-х годах. Цитата адм. Дж. Честер Нимиц обычно совершает обходы, отдавая должное колледжу за то, что он предвидел все, что происходило на Тихоокеанском театре военных действий, за исключением японских камикадзе.             112

И поколение, жившее в межвоенный период, действительно заслуживает похвалы. Тем не менее, служба стала жертвой высокомерия по отношению к императорскому флоту Японии в важных отношениях.

Морским офицерам казалось непостижимым, что японские инженеры-оружейники смогли создать торпеду, способную поражать крупные корабли на мелководье Перл-Харбора. И все же они это сделали, создав торпеду "Длинное копье".

Зачем осуждать грозного противника? Писатель Эрнест Хемингуэй утверждает, что ВМФ США забыл, как объединенный японский флот уничтожил русский Балтийский флот в Цусимском проливе в 1905 году, положив конец военно-морской мощи России на Дальнем Востоке до прихода Советского ВМФ, возрожденного во время холодной войны. Преобладающее мнение состояло в том, что Японская империя была “великой слабостью”. “Одна дивизия крейсеров и пара авианосцев уничтожат Токио”, - как только начнется сражение, как подытоживает Хемингуэй, - “то же самое произойдет и с Иокогамой” 113.

Никто и представить себе не мог, что японцы могут взять дело в свои руки и устроить Перл—Харбор. Другими словами, высокомерие даже впечатляющие усилия, направленные на то, чтобы заглянуть в будущее и подготовиться к нему. Изучение стратегии и истории на протяжении всей карьеры в военной форме, а не только во время учебы в школе, научит моряков и службу в целом не относиться легкомысленно к жестким соперникам. Уважение к ним - это начало стратегической мудрости. Без этого морская стратегия может потерпеть неудачу.

Chapter 3. What Navies Do

1. Frans Osinga, Science, Strategy and War: The Strategic Theory of John Boyd (London: Routledge,

2007).

2. Instituting and managing change is a constant theme for Machiavelli, but he holds forth on change

in republics and autocracies most pointedly in book 3, chapter 9 of his Discourses on Titus Livy’s

history of Rome. Niccolò Machiavelli, Discourses on Livy, trans. Harvey C. Mansfield and Nathan

Tarcov (Chicago: University of Chicago Press, 1996), 239–41.

3. Eric Hoffer, The Ordeal of Change (1963; repr., Titus, N.J.: Hopewell, 2006). For a summary of

Hoffer’s views, see James R. Holmes, “A Longshoreman’s Guide to Military Innovation,”

National Interest, March 22, 2016, https://nationalinterest.org/feature/longshoremans-guide-

military-innovation-15562.

4. “War,” writes Carl von Clausewitz, “is nothing but a duel on a larger scale. Countless duels go to

make up war, but a picture of it as a whole can be formed by imagining a pair of wrestlers. Each

tries through physical force to compel the other to do his will; his immediate aim is to throw his

opponent in order to make him incapable of further resistance. War is thus an act of force to

compel our enemy to do our will” (emphasis in original). The message from the Prussian master:

respect the foe. Carl von Clausewitz, On War, trans. Michael Howard and Peter Paret (Princeton,

N.J.: Princeton University Press, 1976), 75–77.

5. Henry A. Kissinger, The Necessity for Choice (New York: Harper, 1961), 12.

6. Ken Booth, Navies and Foreign Policy (London: Croom Helm, 1977), 15–17.

7. Clausewitz, On War, 94, 98, 216.

8. James R. Holmes, “‘A Striking Thing’: Leadership, Strategic Communications, and Roosevelt’s

Great White Fleet,” Naval War College Review 61, no. 1 (Winter 2008): 51–67.

9. Sun Tzu, The Illustrated Art of War, trans. Samuel B. Griffith (1963; repr., Oxford: Oxford

University Press, 2005), 115.

10. Clausewitz offers comfort even to weaker contestants: “Wars have in fact been fought between

states of very unequal strength, for actual war is often far removed from the pure concept

postulated by theory. Inability to carry on the struggle can, in practice, be replaced by two other

grounds for making peace: the first is the improbability of victory; the second is its unacceptable

cost” (my emphasis). Wise opponents can arrange matters to make victory seem improbable to

their foes or its costs unacceptable. If successful, they prevail by default. Clausewitz, On War, 91.

11. Edward N. Luttwak, The Political Uses of Sea Power (Baltimore: Johns Hopkins University Press,

1974), 10–11.

12. Luttwak, 6.

13. Similarly, Clausewitz observes that commanders can hope to get their way through armed force in

peacetime provided the idea of battle is present in all of the stakeholders’ minds. If the idea of

coercion is present, a contender may attain its goals without actually fighting for them. Combat, it

seems, comes in many forms. This concept comes through most clearly in an older translation of

On War. See Carl von Clausewitz, On War, trans. O. J. Matthijs Jolles (New York: Modern

Library, 1943), 289–90. Luttwak, Political Uses of Sea Power, 11.

14. Luttwak, 11.

15. Luttwak, 11.

16. Luttwak, 6.

17. Luttwak, 14–15.

18. See James Cable, Gunboat Diplomacy 1919–1991: Political Applications of Limited Naval Force,

rev. 3rd ed. (London: Palgrave Macmillan, 1994).

19. Richard McKenna, The Sand Pebbles (1962; repr., Annapolis, Md.: Naval Institute Press, 2001).

20. Kemp Tolley, Yangtze Patrol: The U.S. Navy in China (Annapolis, Md.: Naval Institute Press,

1971).

21. Luttwak, Political Uses of Sea Power, 28–34.

22. Luttwak, 41–43.

23. Luttwak, 43.

24. In the American context the police power derives from the Tenth Amendment to the U.S.

Constitution.

25. Geoffrey Till, Seapower: A Guide for the Twenty-First Century, 3rd ed. (London: Routledge,

2013), 282–317.

26. U.S. Department of Defense, Asia-Pacific Maritime Security Strategy, 2015, Homeland Security

Digital Library, accessed July 25, 2018, https://www.hsdl.org/?abstract&did=786636. The Trump

administration has not yet issued such a directive but also has not disavowed the Obama strategy.

27. Robert W. Komer, Bureaucracy Does Its Thing: Institutional Constraints on U.S.-GVN

Performance in Vietnam (Santa Monica: RAND Corporation, 1972).

28. Victor D. Cha, “Abandonment, Entrapment, and Neoclassical Realism in Asia: The United States,

Japan, and Korea,” International Studies Quarterly 44, no. 2 (June 2000): 261–91.

29. I review these dynamics in more depth in James R. Holmes, “Rough Waters for Coalition

Building,” in Cooperation from Strength: The United States, China and the South China Sea, ed.

Patrick Cronin (Washington, D.C.: Center for a New American Security, 2012), 99–115.

30. Eyre Crowe, “Memorandum on the Present State of British Relations with France and Germany,

January 1, 1907,” in British Documents on the Origins of the War 1898–1914, vol. 3: The Testing

of the Entente, 1904–6, ed. G. P. Gooch and Harold Temperley (London: His Majesty’s Stationery

Office, 1927), 402–17.

31. Joseph S. Nye Jr., Soft Power: The Means to Success in World Politics (New York: Public Affairs,

2004).

32. David Galula, Counterinsurgency Warfare: Theory and Practice (New York: Praeger, 1964), 47–

51.

33. Michele Flournoy and Shawn Brimley, “The Contested Commons,” U.S. Naval Institute

Proceedings 135, no. 7 (July 2009), https://www.usni.org/magazines/proceedings/2009-

07/contested-commons. The coauthors pay tribute to Alfred Thayer Mahan for popularizing the

concept of a marine common.

34. Hal Brands, “Paradoxes of the Gray Zone,” FPRI E-Note, February 5, 2016,

http://www.fpri.org/article/2016/02/paradoxes-gray-zone/.

35. Sam Bateman, “Solving the ‘Wicked Problems’ of Maritime Security: Are Regional Forums Up to

the Task?” Contemporary Southeast Asia 33, no. 1 (2011): 1.

36. Bateman, 1.

37. “U.S. Concerned about Russia’s Claim to Northern Sea Route—Pompeo,” Sputnik News, May 6,

2019, https://sputniknews.com/europe/201905061074756096-us-russia-claim-pompeo/; and “The

Sea of Azov, a Ukraine-Russia Flashpoint,” Agence France-Presse, November 26, 2018,

https://news.yahoo.com/sea-azov-ukraine-russia-flashpoint-114438760.html.

38. Arsalan Shahla and Ladane Nasseri, “Iran Raises Stakes in U.S. Showdown with Threat to Close

Hormuz,” Bloomberg, April 22, 2019, https://www.bloomberg.com/news/articles/2019-04-22/iran-

will-close-strait-of-hormuz-if-it-can-t-use-it-fars.

39. Clausewitz, On War (1976 ed.), 94, 98, 216.

40. Clausewitz, 605.

41. B. H. Liddell Hart, Strategy, 2nd rev. ed. (1954; repr., New York: Meridian, 1991), 338.

42. Liddell Hart, 332.

43. An excellent secondary account of U.S. grand strategy in the Asia-Pacific is Michael J. Green, By

More Than Providence: Grand Strategy and American Power in the Asia Pacific since 1783 (New

York: Columbia University Press, 2017).

44. The term “recessional” comes from poet Rudyard Kipling, who wrote a poem by that name as an

elegy for Britain’s age of imperial mastery. Rudyard Kipling, “Recessional,” July 17, 1897,

Kipling Society Website, http://www.kiplingsociety.co.uk/poems_recess.htm. For more on the de

facto handover of responsibility for the system, see Kori Schake, Safe Passage: The Transition

from British to American Hegemony (Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 2017); and

Walter Russell Mead, God and Gold: Britain, America, and the Making of the Modern World

(New York: Knopf, 2007).

45. Nicholas J. Spykman, The Geography of the Peace, ed. Helen R. Nicholl, intro. Frederick

Sherwood Dunn (New York: Harcourt, Brace, 1943), 24–25.

46. J. C. Wylie, Military Strategy: A General Theory of Power Control (1967; repr., Annapolis, Md.:

Naval Institute Press, 1989), 34.

47. Harold Sprout and Margaret Sprout, The Rise of American Naval Power (Princeton, N.J.:

Princeton University Press, 1944), 202–22. See also Margaret Sprout’s wonderful essay on

Mahan: Margaret Sprout, “Mahan: Evangelist of Sea Power,” in Makers of Modern Strategy, ed.

Edward Meade Earle (Princeton, N.J.: Princeton University Press, 1943), 415–45.

48. Alfred Thayer Mahan, Influence of Sea Power upon History, 1660–1783 (1890; repr., New York:

Dover, 1987), 79.

49. Julian S. Corbett, Some Principles of Maritime Strategy, intro. Eric J. Grove (1911; repr.,

Annapolis, Md.: Naval Institute Press, 1988), 16.

50. The U.S. Department of Defense defines “joint” as connoting “activities, operations,

organizations, etc., in which elements of two or more Military Departments participate.” U.S.

Department of Defense, DOD Dictionary of Military and Associated Terms, June 2018, 123,

http://www.jcs.mil/Portals/36/Documents/Doctrine/pubs/dictionary.pdf.

51. Corbett, Some Principles of Maritime Strategy, 16. How Corbett phrases this passage has always

puzzled me. Why designate “the fear of” what the fleet makes it possible for the army to do as the

determining factor rather than what the fleet actually helps the army do in action? This peculiar

wording offers a reminder not to treat even classic works as sacred writ. Even the greats make the

occasional misstep.

52. Mahan, Influence of Sea Power upon History, 365–74.

53. Mahan, 365–74.

54. Alfred Thayer Mahan, The Influence of Sea Power upon the French Revolution and Empire, 1793–

1812, 2 vols. (Boston: Little, Brown, 1892).

55. Alfred Thayer Mahan, Sea Power in Its Relations to the War of 1812, 2 vols. (Boston: Little,

Brown, 1905); and Mahan, Influence of Sea Power upon the French Revolution and Empire.

56. Quoted in Eric J. Grove, Introduction to Some Principles of Maritime Strategy, by Julian S.

Corbett (1911; repr., Annapolis, Md.: Naval Institute Press, 1988), xxix.

57. Frank McLynn, 1759: The Year Britain Became Master of the World (New York: Grove Atlantic,

2005).

58. Russell F. Weigley, The American Way of War: A History of United States Military Strategy and

Policy (Bloomington: Indiana University Press, 1973), 21.

59. Corbett, Some Principles of Maritime Strategy, 323–24.

60. Corbett, 91.

61. Corbett, 94.

62. Corbett, 115.

63. Corbett, 115.

64. Corbett, 104.

65. Corbett, 102–3.

66. Samuel Eliot Morison, The Two-Ocean War: A Short History of the United States Navy in the

Second World War (New York: Galahad, 1963), 183.

67. Corbett, Some Principles of Maritime Strategy, 234.

68. Corbett, 161–63.

69. Corbett, 158.

70. It is worth pointing out that Chinese Communist Party chairman Mao Zedong fashioned a virtually

identical concept of active defense around the same time—and even called it the same thing.

Active defense remains the lodestone of Chinese military and maritime strategy to this day. See M.

Taylor Fravel, Active Defense: China’s Military Strategy since 1949 (Princeton, N.J.: Princeton

University Press, 2019).

71. Corbett, Some Principles of Maritime Strategy, 210, 310–11.

72. Corbett, 310–11.

73. Corbett, 310–11.

74. Corbett, 212–19.

75. Corbett, 215.

76. Corbett, 212–19.

77. As indeed they might. Chinese strategists are avid readers of Mahan’s works, but they also consult

Corbett. James R. Holmes and Toshi Yoshihara, “China’s Navy: A Turn to Corbett?” U.S. Naval

Institute  Proceedings  136,  no.  12  (December  2010),

https://www.usni.org/magazines/proceedings/2010-12/chinas-navy-turn-corbett.

78. Toshi Yoshihara, Testimony before the U.S.-China Economic and Security Review Commission

Hearing on “China’s Offensive Missile Forces,” April 1, 2015, U.S.-China Commission Web site,

https://www.uscc.gov/sites/default/files/Yoshihara%20USCC%20Testimony%201%20April%202

015.pdf.

79. Craig Symonds, World War II at Sea (Oxford: Oxford University Press, 2018), 85–88.

80. Corbett, Some Principles of Maritime Strategy, 132.

81. Larrie D. Ferreiro, “Mahan and the ‘English Club’ of Lima, Peru: The Genesis of The Influence of

Sea Power upon History,” Journal of Military History 72, no. 3 (July 2008): 901–6.

82. Corbett, Some Principles of Maritime Strategy, 15–16.

83. Wylie, Military Strategy, 22–23.

84. Wylie, 23.

85. Wylie, 25.

86. Wylie, 25.

87. Corbett, Some Principles of Maritime Strategy, 60–67.

88. David Gates, The Spanish Ulcer: A History of the Peninsular War (Boston: Da Capo, 2001).

89. See, for instance, Headquarters, Department of the Army, Field Manual 3-24.2, Tactics in

Counterinsurgency, April 2009, https://fas.org/irp/doddir/army/fm3-24-2.pdf; Fred Kaplan, The

Insurgents: David Petraeus and the Plot to Change the American Way of War (New York: Simon

& Schuster, 2013); U.S. Marine Corps, Small Wars Manual 1940 (Washington, D.C.: Government

Printing Office, 1940); and David Galula, Counterinsurgency Warfare: Theory and Practice

(1964; repr., Westport, Conn.: Praeger, 2006).

90. David C. Evans and Mark R. Peattie, Kaigun: Strategy, Tactics, and Technology in the Imperial

Japanese Navy, 1887–1941 (Annapolis, Md.: Naval Institute Press, 1997), 150–51.

91. Adm. John Richardson, the chief of naval operations from 2015–2019, forbade naval officialdom

to use the acronym “A2/AD” to describe China’s maritime military strategy. CNO Richardson

believes the acronym oversimplifies, connoting a strategy that blocks U.S. forces out of contested

zones altogether. There are no absolute no-go zones. For instance, maps of Asia displaying aircraft

and missile ranges from Chinese coastlines convey the impression that nothing survives that

comes within weapons range. This exaggerates the capabilities of any local defender. Christopher

P.  Cavas,  “CNO  Bans  ‘A2AD’  as  Jargon,”  Defense  News,  October  3,  2016,

https://www.defensenews.com/naval/2016/10/04/cno-bans-a2ad-as-jargon/.

92. Arthur Waldron, The Great Wall of China: From History to Myth (1990; repr., Cambridge:

Cambridge University Press, 2002).

93. I have likened access denial to the “crumple zone” in automobiles, a sacrificial component

designed to collapse in a controlled way upon impact—thus shielding the passengers, whose

safety is the main concern, from external harm. James R. Holmes, “Visualize Chinese Sea Power,”

U.S. Naval Institute Proceedings 144, no. 6 (June 2018): 26–31.

94. The concept dates to antiquity. For instance, Mahan commented on Syracusan alternatives for

inhibiting Athenian maritime access to Sicily in the fifth century BC. Alfred Thayer Mahan, Naval

Strategy Compared and Contrasted with the Principles and Practice of Military Operations on

Land (Boston: Little, Brown, 1911), 223–31. See also Sam J. Tangredi, Anti-Access Warfare:

Countering A2/AD Strategies (Annapolis, Md.: Naval Institute Press, 2013).

95. I review Mahan’s commentary on the fortress fleet and contend that China’s military has refreshed

the idea and put it into practice. See James R. Holmes, “When China Rules the Sea,” Foreign

Policy, September 23, 2015, https://foreignpolicy.com/2015/09/23/when-china-rules-the-sea-navy-

xi-jinping-visit/; and “A Fortress Fleet for China,” Whitehead Journal of Diplomacy 11, no. 2

(Summer/Fall 2010): 19–32.

96. Theodore Ropp, “Continental Doctrines of Sea Power,” in Makers of Modern Strategy: Military

Thought from Machiavelli to Hitler, ed. Edward Meade Earle (Princeton, N.J.: Princeton

University Press, 1943), 446–56.

97. For more, see James R. Holmes, “Great Red Fleet: How China Was Inspired by Teddy Roosevelt,”

National Interest, October 30, 2017, https://nationalinterest.org/feature/great-red-fleet-how-china-

was-inspired-by-teddy-roosevelt-22968.

98. On one vision of joint sea power, see Toshi Yoshihara and James R. Holmes, “Asymmetric

Warfare, American Style,” U.S. Naval Institute Proceedings 138, no. 4 (April 2012),

https://www.usni.org/magazines/proceedings/2012-04/asymmetric-warfare-american-style; James

R. Holmes, “Defend the First Island Chain,” U.S. Naval Institute Proceedings 140, no. 4 (April

2014),  https://www.usni.org/magazines/proceedings/2014-04/defend-first-island-chain;  and

Andrew Krepinevich, “How to Deter China,” Foreign  Affairs, March/April 2015,

https://www.foreignaffairs.com/articles/china/2015-02-16/how-deter-china.

99. Max Weber, Economy and Society: An Outline of Interpretive Sociology, ed. Guenther Roth and

Claus Wittich, trans. Ephraim Fischoff et al., 3 vols. (New York: Bedminster Press, 1968), 223,

973–93.

100. Komer, Bureaucracy Does Its Thing.

101. Andrew F. Krepinevich Jr., The Army and Vietnam (Baltimore: Johns Hopkins University Press,

1988).

102. Irving L. Janis, Groupthink: Psychological Studies of Policy Decisions and Fiascoes (Boston:

Cengage, 1982).

103. Corbett, Some Principles of Maritime Strategy, 164, 167.

104. Bernard Brodie, Strategy in the Missile Age (Princeton, N.J.: Princeton University Press, 1959),

26–27.

105. Edmund Burke, Reflections on the French Revolution, vol. 24, part 3, Harvard Classics (New York:  P.  F.  Collier  &  Son,  1909–14)  accessed  at  Bartleby.com, https://www.bartleby.com/24/3/12.html.

106. Andrew Gordon, The Rules of the Game: Jutland and British Naval Command (1997; repr., Annapolis, Md.: Naval Institute Press, 2000).

107. Gordon, 155–92.

108. Samuel P. Huntington, “National Policy and the Transoceanic Navy,” U.S. Naval Institute Proceedings 80, no. 5 (May 1954), https://www.usni.org/magazines/proceedings/1954-05/national-policy-and-transoceanic-navy.

109. “ … From the Sea” appeared the same year that political scientist Francis Fukuyama declared an

end to political history, contending that all forms of government had been tried out and liberal

democracy was best. It is hard not to suspect sea-service leaders were swept up in the

triumphalism accompanying the end of the Cold War, just as Fukuyama and many others were.

The nature of the Cold War’s denouement—complete victory in a global superpower struggle

without fighting—may well have exacerbated the problem. Francis Fukuyama, The End of History

and the Last Man (1992; repr. New York: Free Press, 2006).

110. U.S. Navy and Marine Corps, “ … From the Sea: Preparing the Naval Service for the 21^st Century,”  September  1992,  U.S.  Navy  Web  site, http://www.navy.mil/navydata/policy/fromsea/fromsea.txt.

111. No education in military or political affairs is complete without the ancients. For starters, see

Herodotus, The Histories, trans. Tom Holland, intro. Paul Cartledge (London: Penguin Classics,

2013); and Thucydides, The War of the Peloponnesians and the Athenians, ed. Jeremy Mynott

(Cambridge: Cambridge University Press, 2013).

112. U.S. Naval War College Public Affairs, “Nimitz Diary Unveils Naval War College Legacy of

Learning,” February 26, 2014, U.S. Navy Web site, http://www.navy.mil/submit/display.asp?

story_id=79354.

113. Ernest Hemingway, Men at War (1942; repr., New York: Random House, 1982), 8–15. 112