Разработка мероприятия "Передайте об этом детям Вашим..."

Литературно-музыкальная композиция, посвященная
жертвам Великой Отечественной войны

«Передайте об этом детям Вашим…»

Действующие лица: Чтецы (7 человек), дети (7 человек), Птицы Смерти (4 человека), Образы (4 человека).

Затемнение. В записи звучит песня «Душа» (музыка В. Сушко, слова Н. Платицыной). Раздается удар колокола. На экране видеоряд о жертвах ВОВ. Далее звучит музыка Л. В. Бетховена и на ее фоне читают стихи Шарлотты Дельбо.

1-й чтец. 

О, вы, искушенные,

Известно ли вам,

Что взгляд сияет от голода

И тускнеет от жажды?!

2-й чтец. 

О, вы, искушенные,

Известно ли вам,

Что можно увидеть

Труп матери

И не проронить ни слезинки?!

3-й чтец. 

О, вы, искушенные,

Известно ли вам,

Что день бывает длиннее года,

А минута – дольше целой жизни?!

4-й чтец. 

О, вы, искушенные,

Известно ли вам,

Что утром можно хотеть смерти,

А вечером бояться ее?!

5-й чтец. 

О, вы, искушенные,

Известно ли вам,

Что ноги уязвимее глаз,

Нервы крепче костей,

А сердце тверже стали?!

6-й чтец. 

Известно ли вам,

Что страдание беспредельно?

А ужас бездонен?!

7-й чтец. 

Знаете ли вы это, 

Вы, искушенные?!

В записи звучит минорная музыкальная тема Энио Мориконе из музыки к телефильму. На площадке пластическая зарисовка образов и перестроение чтецов (шахматная доска).

1-й чтец. Автобусы с обреченными приходят сюда несколько раз в неделю. Школьники их узнают: «Опять машины смерти приехали». Вскоре после прибытия автобусов жители Хадамара видят поднимающийся из труб дым, и им трудно отделаться от мыслей о несчастных жертвах, особенно когда ветер дует в сторону города и людям приходится вдыхать тошнотворный запах. Дело дошло до того, что маленькие дети, ссорясь друг с другом, отпускают такие замечания: «Ты тупой, тебя тоже сожгут в хадамарской печи».

Из письма католического епископа Лимбурга министру юстиции 13 августа 1941 года.

В записи звучит музыкальная тема «Последняя весна» В. Кузьмина. На сцене появляются дети. Освещение приобретает радостную окраску. В руках у детей одуванчики. Они подходят ко взрослым и дарят им цветы.

Девочка. 

Ребенок играет

У старых ворот:

То скачет, то плачет,

То песню поет!

Освещение приобретает темно-багровые тона. В записи звучит песня группы «Агата Кристи» «Аусвайс на небо». На сцене появляются птицы смерти. Они мечутся по всей площадке. Дети группируются в маленькую группу по центру сцены. В руках взрослых черное легкое большое полотнище. Птицы смерти в финале данной зарисовки закрывают своими крыльями детей. Стоп-кадр.

2-й чтец (отделившись от группы взрослых). Расстреляв человека, солдат из зондеркоманды шел по телам уже расстрелянных к следующей жертве, лежавшей на земле в ожидании своей очереди и стрелял прямо в упор… Это был конвейер, где не делали различий между мужчинами, женщинами и детьми. Дети были вместе с матерями, и их расстреливали вместе.

Из свидетельских показателей…

3-й чтец. 

То скрипка заплачет, 

То песню споет –

Совсем как ребенок

У старых ворот…

Заиграла и оборвалась струна – душа скрипки. В записи звучит суровая музыкальная тема Э. Мориконе саундтрек к кинофильму. Чтецы выстраиваются в колонну и начинают одновременно монотонно шагать на месте, опустив голову.

3-й чтец. Они идут колонной по пятеро, не ведая, что это их последний путь…

Это дорога в одну сторону.

Они держат строй, чтобы не дать никому повода для придирок.

Они подходят к какому-то зданию. Вздох облегчения. Все, путешествия закончено.

Лающие выкрики солдат. Женщинам приказано раздеться. Они сначала раздевают детей – осторожно, чтобы не разбудить.

После долгой дороги малыши так устали, они могут раскапризничаться. И женщины раздеваются сами, прямо перед детьми – что делать…

Им дают полотенца, и они беспокоятся, будет ли душ теплым – как бы не простудились дети…

Когда через другую дверь в «душевую» входят мужчины, тоже голые, женщины укрывают детей своими телами.

И, может быть, в этот момент они понимают все…

В записи звучит песня о концлагерях. Чтецы склоняют головы и опускаются на одно колено. Затем музыкальная тема сменяется светлой и радостной мелодией П. И. Чайковского из «Детского альбома». И словно вразрез с происходящим дети устраивают детскую игру с большим ярким мячом, передавая его по кругу, и рассказывают добрую сказку.

Дети. Зерно доброты!

1-й ребенок. 

Жили-были

Старик и старуха…

2-й ребенок. 

Любишь ты сказки?

Так слушай, молчи.

3-й ребенок. 

Добрая сказка, 

Как хлеба краюха…

4-й ребенок. 

Теплая, 

Только что из печи.

5-й ребенок. 

А что может быть

Правдивее хлеба?

6-й ребенок. 

Отрежешь ломоть – 

И сразу тепло!

7-й ребенок. 

В сказках, как в жизни, 

Земля и небо…

Дети (вместе). Солнце и тучи,

Добро и зло…

Девочка (после паузы).  Добрую сказку

Помню я с детства.

Их игру прерывает высокий женский голос (исполнение а капелла). Далее звучит тема песни В. Бутусова «Непорочное зачатие». На сцене затемнение. Луч прожектора освещает всего одну девушку с белой легкой накидкой на голове.

Девушка. 

Здесь в этом вагоне

Я Ева

И мой сын…

Мой младший сын.

Если вы встретите

Моего старшего мальчика,

Передайте ему, что я…

Рассказ девушки обрывается, окончание фразы подхватывает другой чтец.

3-й чтец. Эта надпись была сделана на стене запломбированного товарного вагона…

В записи слышен гудок паровоза. Чтецы перестраиваются в две линии, параллельные друг другу, и, слегка покачиваясь, создают имитацию движения поезда. В записи – стук колес.

Юноша. Ты едешь в вагоне для скота, забитом сейчас женщинами и детьми. На весь вагон всего двое мужчин – станут ли они защищать тебя, если что-то случится? Ты сидишь, поджав под себя ноги, прямо на досках, с Алушкой на руках. Что она сейчас делает? Спит? Наверное, в вагоне совсем нечем дышать в такую душную августовскую ночь.

Ты сидишь в толпе других обреченных. Может быть, тебе легче оттого, что ты не одна, что твою судьбу делят тысячи других? Нет, наверное, ты думаешь не об этом. Ты не можешь понять, как это стало возможным? Как могло случиться, что твой любимый, который был верен тебе все эти десять лет, угадывал и выполнял все твои желания, теперь предал тебя! Позволил тебе войти в этот вагон, а сам остался на перроне?

Я знаю, ты сжимаешь кулаки, и волна ненависти к Алушке накатывает на тебя! В конце концов, это его ребенок!!! Почему она должна быть сейчас со мной?! Ты встаешь, ты готова выбросить малышку в окно…

Анка, Анка! Сделай это не раздумывая! Может быть, она упадет на рельсы и летящий поезд превратит ее в кровавое месиво…
А может быть, если вправду есть Бог на свете, добрые ангелы развернут свой невидимый ковер и мягко опустят его на землю. Может быть, она спокойно простит всю ночь, а утром какой-нибудь добропорядочный христианин, плененный ее ангельской красотой, подберет ее, приласкает, возьмет к себе и вырастит как собственную дочь?..

Сделай это, Анка, сделай без колебаний.

В записи звучит музыка к кинофильму Э. Мориконе лирическо-минорного характера. Чтецы группируются по центру сцены и продолжают покачивания лицом на зрителя. На экране видеоряд о депортации жертв нацистов.

4-й чтец. Несколько суток везли их в опломбированных товарных вагонах. В вагоне по девяносто детей и одна женщина, у которой в той же толпе двое, трое, а то и четверо собственных. Возраст детей от 15 месяцев до 13 лет. Все неописуемо грязные! Трех-четырехлетние покрытые гноящимися язвами. Им так необходима наша помощь! Но у нас почти ничего нет… Мы сразу же начинаем устанавливать душевые кабинки… На тысячу детей у нас всего четыре полотенца.

Узница Дранси Одетт Дальтроф-Батиси – о детях, депортированных в Дранси в августе 1942 года.

В записи неожиданно вновь вразрез с происходящим, чтобы ярче подчеркнуть контраст добра и зла, звучит тема «Вальса цветов» П. И. Чайковского. Освещение меняется на более радостное. На сцене появляются дети. Они как символ жизни читают стихи о солнце.

1-й ребенок. 

Солнце, солнце взошло

И лучи пролило,

И коснулось земли

Золотое тепло!

2-й ребенок. 

Разлилось по лучам, 

По широким полям,

По листве молодой,

По смолистым стволам!

3-й ребенок. 

И луга зацвели,

И посевы взошли.

К солнцу тянется все

Из нагретой земли!

4-й ребенок. 

Дуб могучий растет,  

И ромашка цветет,

И былинка в пыли

Светом солнца живет!

Дети уходят за кулисы. В записи звучит нацистский марш, на фоне которого звучит диалог нацистов. На экране возникает изображение беседующих гитлеровцев.

Нацисты.

– Скажи, Видман, возможно ли на базе Технического института криминалистики производство ядов в больших количествах?

– Для чего? Чтобы убивать людей?

– Нет!

– Животных?

– Нет!

– Для чего же тогда?

– Чтобы убивать животных в человечьем обличье – неизлечимых сумасшедших, которых уже и людьми-то не назовешь…

Из разговора доктора Альберта Видмана, руководителя химического отдела института судебной экспертизы, с чиновником канцелярии Гитлера.

– Впервые участвовал в «специальной акции» (зондеракции) в 3 часа утра. По сравнению с этим дантовский ад – детская забава. Да, недаром Освенцим называют лагерем уничтожения!..

(Из дневника эсэсовского врача Освенцима-Биркенау Йоганна П. Кремера 2 сентября 1942 года.)

На авансцене появляется юноша, у него в руках черно-красная папка, он читает отрывок из эсэсэвского отчета.

Юноша. Риск для персонала газовых автофургонов!

Отрывок из отчета офицера СС Августа Беккера от 16 мая 1942 г. о применении газовых автофургонов на Украине, в Сербии и лагере уничтожения Хелмно.

«Проверка автофургонов айнзацгруппами Д и Ц завершена. Мы замаскировали их под фермерские домики на колесах.

Однако всем известно, чем они являются на самом деле. Их называют «фургоны смерти». По моему убеждению, дальнейшее соблюдение секретности невозможно даже при наличии камуфляжа.

Мною проведен инструктаж персонала, во время которого я рекомендовал своим сотрудникам находиться на максимальном расстоянии от машины во время газовой экзекуции, чтобы не причинить вреда собственному здоровью в случае утечки газа.

Я неоднократно предупреждал командиров зондеркоманд, что это может оказать огромное отрицательное влияние на психологическое и физическое здоровье вверенных им людей, если не сразу, то впоследствии. Заключенных по-прежнему не привлекают к разгрузке автофургонов после экзекуции из опасения, что они могут использовать эту ситуацию для побега. На мой взгляд, необходимы специальные инструкции, сводящие к минимуму для здоровья наших людей.

Сама экзекуция также, как правило, проводится с нарушениями. Чтобы завершить акцию как можно быстрее, водитель просто до отказа жмет на акселератор. В результате осужденные гибнут от удушья, а не засыпают как положено…

На авансцене появляется второй юноша. В записи звучит минорная тема Э. Мориконе из музыки к кинофильму.

2-й юноша. Я вошел в лес… Солдаты вермахта уже выкопали могилу. Детей везли туда на тракторе. Их поставили на край могилы и начали в них стрелять. Дети падали туда.

Раненые тоже падали в могилу. Это зрелище я не забуду до конца своей жизни. Она все время у меня перед глазами. Особенно запомнилась мне маленькая белокурая девочка, взявшая меня за руку… Потом ее тоже застрелили…

Август Хефнер, лейтенант СС из зондерноманды 4 А свидетельствует об убийстве детей в Белой церкви на Украине.

В записи с эффектом эха звучит текст:

Можно представить

Самое худшее,

Но как представить

Непредставимое…

                         Шарлотта Дельбо

Далее начинает звучать труба, она как будто плачет. На ее фоне чтецы читают стихи И. Эренбурга «Бабий Яр». Во время этого образы работаю в пластике с черной и белой тканью.

5-й чтец. 

К чему слова и что перо,

Когда на сердце этот камень,

Когда, как каторжник ядро,

Я волочу чужую память…

6-й чтец. 

Я жил когда-то в городах,

И были мне живые милы,

Теперь на тусклых пустырях

Я должен разрывать могилы,

Теперь мне каждый яр знаком,

И каждый яр теперь мне дом.

7-й чтец. 

Я этой женщины любимой 

Когда-то руки целовал,

Хотя когда я был с живыми.

5-й чтец. 

Мое дитя! Мои румяна!

Моя несметная родня!

Я слышу, как из каждой ямы

Вы окликаете меня!

6-й чтец. 

Мы понатужимся и встанем,

Костями застучим – туда,

Где дышат хлебом и духами

Еще живые города!

7-й чтец. 

Задуйте свет…

Спустите флаги!..

Мы к вам пришли…

Чтецы (как эхо). Не мы овраги…

В записи звучит шум концлагерях: крики, лай собак, плач детей, немецкая речь и т. д. Чтецы начинают рассказ о зверствах в концлагерях.

1-й чтец. Среди бела дня к нам на площадь привели 600 мальчиков в возрасте от 12 до 18 лет. Начальник лагеря приказал им раздеться… Дети заметили валящий из трубы дым и сразу поняли, что их собираются убить. В ужасе они начали бегать по площади и от безысходности рвать на себе волосы. Многие рыдали и звали на помощь.

2-й чтец. Наконец, подавленные страхом, они разделись. Голые и босые, они жались друг к другу, чтобы избежать ударов охранников. Один смельчак подошел к стоявшему рядом с ним начальнику лагеря и попросил сохранить ему жизнь – он был готов выполнять любую самую сложную и тяжелую работу. Ответом ему был удар дубинкой по голове.

3-й чтец. Некоторые мальчики подбегали к солдатам из зондеркоманды, бросились к ним на шею, умоляли о спасении. Другие нагишом разбегались в разные стороны в поисках выхода. Начальник подозвал еще одного эсэсовского охранника, вооруженного дубинкой…

4-й чтец. Звонкие мальчишеские голоса становились все громче, пока не слились в один жуткий вой, который, наверное, был слышен далеко вокруг. Мы стояли буквально парализованные этими воплями и рыданиями. А на лицах эсэсовцев блуждали самодовольные улыбки. С видом победителей, не выказывая ни малейшего сострадания, они загоняли мальчишек в бункер страшными ударами дубинок.

5-й чтец. Многие дети все еще носились по площади в отчаянной попытке сбежать. Эсэсовцы, раздавая удары направо и налево, гонялись за ними до тех пор, пока не заставили последнего мальчика войти в бункер. Надо было видеть их радость! Неужели у них нет собственных детей?

6-й чтец. Всю эту зиму маленьким детям, совершенно голым и разутым, приходилось простаивать на морозе помногу часов подряд в ожидании своей очереди в переполненные газовые камеры. Их обмороженные ступни примерзали к ледяной земле…

В записи слышен звук весенней капели. На авансцене двое маленьких мальчиков читают стихи.

1-й мальчик. 

Пусть плачут сосульки,

Пусть плачут туманы,

Дырявые крыши

И старые краны,

Худые корыта,

Оконные стекла.

2-й мальчик. 

Но мы не сосульки, 

Но мы не туманы…

Ведь мы же с тобой,

Как известно, мужчины,

И нам нельзя

Безо всякой причины…

Мальчики. 

Кап-кап…

Кап-кап…

Кап-кап…

В записи звучит композиция «Шторм» в исполнении Ванессы Мей. На сцене чтецы выстраиваются перед микрофонами. На фоне музыки звучат стихи.

1-й чтец. 

Могучи скалы, но металл

Крушит и режет тело скал.

2-й чтец. 

Металл могуч и тверд вдвойне, 

Но в жгучем плавится огне.

3-й чтец. 

Огонь могуч, но без труда 

С ним расправляется вода.

5-й чтец. 

Вода могуча, но с высот 

Громада туч ее сосет.

6-й чтец. 

Могучи тучи и тяжки,  

Но рвет их ветер на клочки.

7-й чтец. 

Могуч и ветер, бьет в упор,  

Но люди с ним вступили в спор.

1-й чтец. 

Могучи люди, их дела,  

Но смерть грозит из-за угла.

2-й чтец. 

Могуча смерть, и все ж она 

Бессмертной славой сражена.

3-й чтец. 

Кто сможет славу заслужить –  

Заслужит право…

Идет финал композиции. Участники изображают ход времени, в финальной части песни на сцене появляются дети. Они показывают возрождение жизни. В самом конце слышен стук человеческого сердца, свет потихоньку меркнет.

Все. Вечно жить!

Все чтецы опускаются на правое колено и склоняют голову. В записи звучат слова:

Совершенные преступления беспрецедентны из-за ошеломляющего числа жертв.

Они беспрецедентны еще и потому, что в них участвовало огромное число людей, которые устроили настоящее состязание в жестокости и бесчеловечности…

Судья Роберт Х. Джексон, главный американский обвинитель на Нюрнбергском процессе.

Звучит песня «Мгновения» в исполнении Николая Баскова.