Разведывательные походы в начале 20-х гг. XIII в.

Автор: Сефербеков Ф.Ш.

Разведывательные походы в начале 20-х гг. XIII в.

В 1223 г. рейдом Джебе и Субудая была произведена первая глубокая разведка. Накануне нашествия множество разведчиков изучало Владимиро-Суздальскую землю под видом послов.  Венгерский доминиканец брат Юлиан, побывав в Башкирии, которую считал Великой прародиной венгров, в мае 1236 г. где-то в районе современного Оренбурга застал земли, занятые

татарами, и встретил «посла татарского вождя, который знал венгерский, русский, куманский, тевтонский, сарацинский и татарский языки, и сказал, что татарское войско, находившееся тогда там же по соседству, в пяти дневках оттуда, хочет идти против Алемании…»[1]. Выходит, что языковая подготовка монгольских лазутчиков была выше всяких похвал. И точно превосходила ту же русскую. Основным каналом проникновения в русские земли шпионов и соглядатаев была Волжская Болгария, с которой Владимиро-Суздальское княжество поддерживало торговые отношения. Базой для сбора информации от таких «послов» могли служить татарские отряды, кружившие у пределов Волжской Болгарии с 1229 года. Хорошая подготовка обеспечила завоевание Северо-Восточной Руси в ходе одной операции зимой 1237-1238 годов в безупречном темпе. Поражает исключительная осведомленность о географических условиях и политическом положении Руси, позволявшая татарам безошибочно координировать  действие своих войск. Видимо, значительную информацию татары получали от пленных. Много значила подготовка младших возрастов в процессе походов: обычно армию сопровождал обоз из кибиток, в которых под присмотром стариков приучались к походам подростки 13-14 лет; в пути они вырастали и становились воинами[2].

Для нас особенно интересны записи венгерского монаха о подготовке монголо-татар к вторжению в русские земли. Это были войска монгольского хана Батыя, внука Чингис-хана, готовые к опустошительному походу на Северо-Восточную Русь.

Юлиан с тревогой писал о далеко идущих завоевательных планах монгольских ханов, у которых было «намерение идти на завоевание Рима и дальнейшего».

Успех походов монголов объяснялся не столько их собственной силой, сколько слабостью тех стран, на которые они нападали. И Китай, и Средняя Азия, и Иран переживали в то время период феодальной раздробленности, были расколоты на множество княжеств, слабо связанных между собой. Народам этих стран, ослабленных междоусобными войнами и кровавыми распрями своих правителей, было трудно объединиться для отпора иноземным завоевателям. Плохо вооруженные ополчения и немногочисленные феодальные дружины[3] – вот что могли противопоставить они огромному объединенному конному войску монгольских ханов. В результате монголы имели возможность разбивать войска своих противников по частям, создавая везде большой перевес сил.

Планы завоеваний Восточной Европы складывались у монгольских феодалов задолго до похода Батыя. Еще в 1207 г. Чингис-хан направил своего сына Джучи  на завоевание племен, обитавших к северу от реки Селенги и в долине Иртыша, причем в состав улуса Джучи были включены и земли Восточной Европы, которые предстояло завоевать в дальнейшем.

Однако при жизни Чингис-хана эта широкая завоевательная программа не была реализована: основные силы монгольских феодалов были заняты войнами в Китае, Центральной и Средней Азии. В 20-х годах XIII в. монголами были проведены только подготовительные мероприятия к будущему нашествию, к числу которых относились: завоевание Средней Азии и Закавказья, вплотную придвинувшее владения монголов к границам Восточной Европы: перенесение ханской ставки улуса Джучи с верховьев Иртыша на Яик; проведение рекогносцировочных походов на запад с целью стратегической разведки и сбора сведений о государствах Восточной Европы. Самым значительным походом такого рода был поход тридцатитысячного войска Субедея и Джебэ в Закавказье и Юго-Восточную Европу в 1222 – 1224 гг[4].

Монгольская стратегия исключала бессмысленные с военной точки зрения походы. Великие завоевания Чингисхана и его преемников были осуществлены силами немногочисленного народа[5], действовавшими на гигантских, удаленных друг от друга на тысячи миль театрах военных действий против превосходящих противников. Поэтому их удары всегда хорошо продуманы, избирательны и подчинены стратегическим целям войны.

 Монголо-татарское войско Субедея и Джебэ прошло, таким образом, через все половецкие степи, хорошо изучив театр военных действий, в Дешт-и-Кыпчак, куда был направлен впоследствии первый удар Батыя, и вплотную подходило к границам Южной Руси[6]. Во время похода 1222–1223 гг. монголы непосредственно познакомились с русскими войсками и укреплениями русских городов, а от многочисленных пленных могли получить сведения о внутреннем положении русских княжеств, об условиях ведения военных действий в Северо-Восточной и Южной Руси в различное время года, о возможных силах противника. Из Дешт-и-Кыпчак монголы проникли далеко в глубь Волжской Булгарии и после поражения от булгарских войск вернулись по степям Казахстана в Среднюю Азию, пройдя, таким образом, по пути будущего нашествия.

В конце 20-х годов XIII в. монголами были предприняты новые шаги по реализации плана завоевания Восточной Европы: на запад, в прикаспийские степи, был послан Субедей с 30-тысячным монгольским войском. Как сообщают персидские источники (Рашид-ад-Дин, «История Вассафа»), великий монгольский хан «отправил Кукдая и Субадая с 30 тысяч всадников в сторону Кыпчак, Саксин и Булгар»[7]. Появление этого монгольского отряда на Яике зафиксировано русскими летописями под 1229 г.

Второй поход Субедея на запад имел не только разведывательный характер: Субедей покорял народы по будущему пути монгольских полчищ и готовил плацдарм для нашествия на Восточную Европу. Монгольское войско потеснило саксин[8] и половцев, занимавших прикаспийские степи, и сбило булгарские «сторожи» на Яике. Расширяя район завоевания, Субедей приступил к захвату башкирских земель. В 1229 г. монголы утвердились в юго-западной части Башкирии. Этим и ограничились успехи монголов в 1229 г.: для дальнейшего продвижения на запад требовались гораздо большие силы.

Следующий этап в монголо-татарском наступлении на Восточную Европу начался после курултая 1229 г. Новый великий князь хан Угедей направил на помощь отряду Субедея войска улуса Джучи. Рашид-ад-Дин сообщает, что Угедей «во исполнение указа, данного Чингиз-ханом на имя Джучи, поручил завоевание Северных стран членам его дома»[9].

Намеченный курултаем 1229 г. поход на запад не был еще общемонгольским: осуществление его было поручено только военным силам улуса Джучи. Центральное место в плане завоеваний, намеченном курултаем, все еще занимала война в Китае, куда были направлены основные монгольские силы и даже отозван с Яика Субедей.

Невозможность силами одного улуса Джучи завоевать Восточную Европу вызвала новое обсуждение вопроса о походе на запад на курултае 1235 г. По свидетельству персидского историка Джувейни, на курултае «состоялось решение завладеть странами Булгара, Асов и Руси»[10]. Курултай наметил общемонгольский поход на запад: «в помощь и подкрепление Бату» были посланы центрально-монгольские войска и большинство царевичей-«чингизидов».

Превосходное вооружение и оснащение татаро-монгольской армии для конного боя дополнялось превосходством над русским дружинным войском в организованности, дисциплине и руководстве. Командиры всегда действовали по единому плану и стремились к единой цели даже тогда, когда разделялась на тумены с ограниченными задачами. Ко времени похода на Русь татаро-монголы приобрели богатый опыт осады и взятия укрепленных городов, получили в свое распоряжение осадную технику вместе с обслуживающим персоналом из пленных специалистов по всем ремеслам и технике.

Перед нами пример монгольского традиционного поведенческого алгоритма: непосредственно перед началом военных действий следует направить посла с целью в последний раз предложить противнику мирно покориться. В случае, если послов задерживали или, не дай Бог, казнили, появлялся осязаемый повод к началу войны. Похоже, что без непосредственного повода, пусть и спровоцированного, монголы не воевали. Та же «Юань ши» неизменно называет военные действия против Руси в 1237–1240 гг. «карательными»[11].

Таким образом, можно сказать, что монгольская дипломатия в 1229–1237 гг. предпринимала титанические усилия, дабы найти конкретные поводы для интервенции, а также максимально широко оповестить западноевропейских правителей о своих претензиях и каре, которая воспоследует в случае неподчинения им. «Юань ши» сохранила биографию некоего Ян Вэй-чжун, который был во время европейского похода «послом в 13 государствах запада»[12]. Англичанин на монгольской службе, о котором писал Ивон из Нарбонны, дважды посещал только венгерского короля. А широкое знание языков собеседником брата Юлиана говорит о его участии, по крайней мере, в 6 миссиях в различные страны. Судя по знанию им немецкого («тевтонского») языка (интересно какого, нижненемецкого языка ганзейцев?) к 1236 г. монгольские миссии уже достигали Германии, которую они даже заявляли как цель будущей кампании. В любом случае ясно, что географические представления монголов о Восточной Европе в период с 1229 по 1236 г. были доведены до того состояния, когда стали вполне достаточными для надлежащей организации интервенции вплоть до германских земель.

В целом наши наблюдения позволяют дополнить и подкрепить тезис об исключительной активности монгольской дипломатической службы в эти годы. Не должно вызывать сомнения, что эти мероприятия в значительной степени были связаны с разведывательными функциями, о чем писали исследователи прежде[13].

Скачано с www.znanio.ru