Школьная травля-типичные ошибки взрослых.

Школьная травля­типичные ошибки взрослых. Почему возникает травля? Такова потребность возраста. Детям надо быть в  стае, надо осознавать себя через противопоставление другим, надо полностью  ощущать принадлежность. Это возраст предподростковый, но сейчас все  сдвигается в 8­9 годам. Всем, кроме ярких индивидуалистов, жизненно нужно  чувство групповой сплоченности. Если есть какие­то позитивные основания,  чтобы эту сплоченность чувствовать, все хорошо, травля не нужна. Если дети  чем­то заняты, у них общая цель, общие интересы. В современной школе этого нет совсем. Все атомизировано: пришли — отучились — разошлись. А оно  надо.  И рано или поздно случается открытие: можно сплотиться ПРОТИВ кого­то.  Тогда наступает вожделенное. Есть особое упоение, удаль, веселье, эйфория,  которые охватывают участников травли, потому что они — ВМЕСТЕ. И они  — ХОРОШИЕ. Не так важно, что в это вкладывается, высокие или красивые,  или умные, или модные, или, наоборот, бравые двоечники. Важно, что с ними  все ОК, потому что еще уверенности в себе нет, а быть ОК очень хочется.  Чем больше ребенок неуверен в себе, чем больше зависит от оценки  окружающих, тем более вероятно, что он будет активно участвовать в травле.  Зачинщики нередко имеют нарциссические черты. То есть на самом деле они  так панически боятся, что кто­то догадается об их несовершенстве, что из  кожи вон лезут, заранее перенаправляя огонь на кого­то.  Само выражение «козел отпущения» пошло от древнего иудейского обычая  раз в год навешивать на бедное животное все свои грехи и отправлять его в  пустыню, на съедение демону. Удобно. Меняться не надо, делать ничего не  надо, перекинул на козла — свободен. Подобные механизмы существовали и  существуют во всех культурах. Старо как мир.  Часто объясняют травлю с позиций этологии, мол, есть альфа­особи, есть  омега­особи, и т. д. Все это, конечно, так, но люди все же посложней обезьян  будут, и к этому все не сводится. И почему некоторые детские коллективы  оказываются беззащитны перед групповой иерархией, вшитой от природы, а  другие­то нет, живут по­человечески.  Мое убеждение, что до подросткового возраста это полностью зависит от  взрослых. Если есть авторитетный взрослый, который насилия не приемлет,  его не будет.  А мы что имеем? Учителя сплошь и рядом считают атмосферу в классе не своим делом. Или хотели бы что­то сделать, да не могут. Иногда невольно  провоцируют. Например, любимый учителями физкультуры способ скоротать  урок — эстафета. Всем весело, учителю легко. Плохо неспортивным детям,  которым достается за то, что «подвели команду». Если учитель никак это не  отслеживает и не работает с этим, а наоборот, подогревает азарт, травля  неизбежна.  Ну, а дальше вступают в силу действие системных законов. После того, как  группа назначила «козла отпущения» и сложилась как дисфункциональная, то  есть замешанная на насилии, она такой и останется. Распробовав вкус  насилия, детский коллектив остановиться сам не может. Если дети  оказываются предоставлены сами себе — дело может далеко зайти.  «Повелитель мух» или «Чучело» — там все описано.  Плюс общий высокий уровень разлитой агрессии — она в воздухе разлита, а  уж форма найдется.  ТИПИЧНЫЕ ОШИБКИ ВЗРОСЛЫХ  Теперь о том, что заводит в тупик взрослых, которые пытаются справиться с  травлей в детской группе. О типичных ошибках, неверных убеждениях и  стратегиях, которые часто приводят к тому, что ситуация травли  консервируется или даже усугубляется.  1. Ждать, что само пройдет  Само не проходит. У детей до подросткового возраста – точно. Позже — есть  небольшой шанс. Если в группе найдутся достаточно авторитетные дети (не  обязательно лидеры), которые вдруг увидят эту ситуацию иначе и решатся  заявить о своем видении — это может сильно уменьшить травлю.  В нашем классе сильно травили мальчика из не очень благополучной семьи,  очень жестоко, он считался «вонючим» (был энурез, как я теперь понимаю).  Били, обзывали, отнимали портфель, в общем, по полной программе. Жалко  его было всегда, но это воспринималось как данность, неизбежность — ведь  «он такой».  Учителя тоже в основном пытались давить на жалость, что дела не улучшало.  А потом, классе в 6, вдруг накрыло осознание, что так нельзя. Что просто  нельзя и все, независимо от того, какой он. Ощущение холода между лопаток  от 30 взглядов, когда я иду через весь класс и сажусь рядом с ним (на это  место НИКТО и НИКОГДА добровольно не садился), я не забуду всю жизнь.  И шепот «С вонючкой села! Сама провоняет!». Это было почти социальное самоубийство с моей стороны. Но внутри было  это вот новое чувство, и выбора не было. Как бы я теперь назвала, мораль  проклюнулась. Как раз в 12. И ничего, обошлось. Поудивлялись и приняли как факт. Видимо, мораль начала не только у меня уже прорезаться, дети были  умные. А мальчик потом приходил ко мне домой, я его по русскому  подтягивала, очень интересный оказался, вежливый и читал много. Как­то  потише стало вскоре с травлей. Не полюбили его, конечно, но обижали  меньше.  Но до 12 с собственной моралью у детей слабовато (еще и мозг не созрел). И  задавать им моральные ориентиры обязаны взрослые. Дети в этом возрасте  очень готовы их услышать и принять. И наоборот, в подростковой группе  взрослый может и не справиться, если там уже сложилась, так сказать,  «антимораль». По крайней мере, ему будет гораздо труднее.  2. Оправдывать, объясняя  Объяснений, почему возникает травля — воз и маленькая тележка. Здесь и  потребность возраста, и давление закрытой системы, и групповая иерархия  (альфы­омеги), и личные особенности детей (например, пережитый опыт  насилия, приведший к виктимности или агрессивности). Все это очень важно и интересно, и безусловно стоит изучать и понимать.  Но. Если из всего этого делается вывод: «так что же вы хотите, вот ведь  сколько причин, потому и травят», это и есть оправдывать, объясняя. Травля  в конкретном классе, от которой страдают прямо сейчас конкретные дети —  не вопрос научных изысканий, это вопрос морали и прав человека. С этой  точки зрения неважно, кто какая буква. Будь ты хоть трижды альфа, будь он  хоть сто раз странный и «не такой», травить не смей!  Если в голове взрослого такого твердого убеждения нет, и он в упоении от  собственной проницательности «анализирует причины», вместо того, чтобы  дать определенную оценку и выдвинуть требования, остановить травлю он не  сможет.  Причины часто столь глобальные, что устранить их невозможно, Скажем,  агрессию в обществе или насильственность и закрытость школьной системы.  Или вот дети, обделенные любовью родителей и потому самоутверждающиеся за счет других, всегда были, есть и будут. Это не значит, что надо терпеть  травлю.  Надо ставить цели скромнее: нет задачи изменить причины, есть задача изменить ПОВЕДЕНИЕ конкретной группы детей.  3. Путать травлю и непопулярность  Подмена проблемы. Никто никому не обязан, чтобы его все любили. Не могут  быть все одинаково популярны. Суть травли — не в том, что кто­то кого­то не любит. Суть травли — НАСИЛИЕ. Это групповое насилие, эмоциональное  и/или физическое. И именно за это отвечает взрослый, которому доверена  группа детей. За их защищенность от насилия.  Многим детям и не нужна особая популярность в классе, они вполне без нее  проживут. Они могут быть от природы интровертны, застенчивы или просто  душой принадлежать не к этой, случайно собранной по административному  признаку, а совсем к другой группе. Они хотят одного — безопасности. И  имеют на нее полное право.  Педагоги, сводящие все к непопулярности, часто искренне стараются  исправить дело. Они обращают внимание группы на достоинства жертвы,  пытаются повысить ее рейтинг особыми поручениями и т. д. И это все очень  мило и действенно, при одном условии: травля как насилие УЖЕ прекращена. Если нет — все и любые достоинства жертвы в глазах группы, захваченной  азартом травли, будут мгновенно превращены в недостатки. Выиграл  олимпиаду — «ботан». Помог кому­то — «подлиза». Нарисовал хорошо —  «художник­мазила­мочи Левитана».  Эту ошибку, кстати, нередко поддерживают детские книжки и фильмы.  Соверши подвиг, впечатли всех, и жизнь наладится. Как­то я общалась с  девицей, со смаком вспоминавшей, как они в каком­то лагере для детей­ мажоров травили Яну Поплавскую, которая вип­родителей не имела, а  путевку ей дали после успеха фильма про Красную Шапочку. Травили «чтобы знала, что она все равно не нашего круга, хоть и артистка».  В грязной атмосфере насилия не пробьются ростки интереса и уважения.  Сначала надо провести дезинфекцию.  4. Считать травлю проблемой жертвы  Конечно, явственно страдает именно жертва. Те, кто травит, прямо сейчас  могут выглядеть очень довольными собой. Однако важно понимать, что  страдают в результате все.  Страдает жертва, получившая опыт унижения, отвержения и незащищенности, травму самооценки, а то и нарушения эмоционального развития из­за долгого и сильного стресса.  Страдают свидетели, те, кто стоял в стороне и делал вид, что ничего  особенного не происходит, и в это самое время получал опыт бессилия перед  властью толпы и стыда за свое слабодушие, поскольку не решился вступиться  и поддерживал травлю из страха самому оказаться жертвой. Этот опыт иногда может быть полезен для подростка, у которого уже есть достаточно сил для  морального выбора. Но для ребенка младшего возраста такой опыт всегда  травматичен и разрушителен, стыд загоняет его в угол, и все. Это все равно  как насильно ставить ребенка на ноги до того, как они достаточно окрепли.  Будет искривление костей.  Страдают преследователи, получая опыт шакалов в стае, или опыт кукловода, опыт безнаказанности, иллюзию своей силы и правоты. Этот опыт приводит к  огрублению чувств, отрезанию возможностей для тонких и близких  отношений, в конечном итоге — к деструктивным, асоциальным чертам  личности. Даже если он будет успешен и станет начальником, счастья в его  жизни будем немного, носи он хоть сплошное «Прада», как известно.  Наконец, это все плохо для группы в целом, для ее эффективности,  способности справляться с трудностями. Насилие — страшный пожиратель  энергии, ни на что другое сил у группы уже не остается. В том числе и на  учебу.  Если это не вашего ребенка травят — не думайте, что лично у вас нет повода  для беспокойства. Не говоря уже о том, что тлеющая подолгу травля всегда  прорывается вспышками настоящего насилия. И тогда абсолютно любой — в  том числе и ваш — ребенок может оказаться «назначен» группой исполнить ее волю и «дать ему как следует». Он сам потом не сможет объяснить, почему  так озверел и почему сделал то, что ему вовсе не свойственно. Ну, а дальше  варианты. Либо он сам рискует совершить серьезное преступление, либо  доведенная до отчаяния жертва даст отпор и…  5. Считать травлю проблемой личностей, а не группы  Это подход типа «все дело в том, что они такие». Чаще всего приходится  слышать, что жертва — «такая» (причем неважно, в негативном ключе:  глупая, некрасивая, конфликтная или в позитивном: одаренная,  нестандартная, «индиго» и т. д.).  «Козлом отпущения» может стать каждый. Это иллюзия, что для этого надо  быть каким­то особо ненормальным. Да, иногда и так бывает. А иногда и  вовсе наоборот. И вообще как угодно. Очки (веснушки), толщина (худоба), национальность, бедная одежда — все пойдет. Да, есть качества, которые  способствуют закреплению этой роли — чувствительность, обидчивость,  просто повышенная ранимость в этот период. Есть и особый случай детей  виктимных, переживших насилие и так привлекающих внимание к себе. Но в  общем и целом причина травли — не в особенностях жертвы, а в  особенностях ГРУППЫ. Один и тот же ребенок может быть изгоем в одной  группе и своим в другой. Или перестать быть изгоем в той же самой за  короткий срок, скажем, после смены классного руководителя.  Также не имеет смысла сводить причину травли к качествам тех, кто травит:  они «звери, гаденыши, быдло, наглые отпрыски нуворишей» и т. п. Опять­ таки, конечно, роль инициаторов травли часто берут на себя дети не самые  благополучные внутренне. Но одних только их качеств недостаточно. Я много раз наблюдала, как самые отъявленные травители, случайно оказавшись с  травимым вдвоем, например, на продленке, мирно с ней играли. И опять­таки, при смене взрослого лидера или позиции этого лидера по отношению к  происходящему нередко «эти сволочи» поразительно быстро меняют свое  поведение.  Эта ошибка лежит в основе попыток преодолеть травлю путем «разговоров по душам» или «индивидуальной работы с психологом». С жертвой ли, с  агрессорами ли. Травля, как любое застревание в деструктивной динамике —  болезнь группы. И работать надо с группой в целом. То же относится к  попыткам «взять за грудки». Это может защитить конкретного ребенка, но  группа, вкусившая «крови», тут же выберет другую жертву. Просто убрать  жертву или зачинщика, все сведя к их личным особенностям, тоже не факт,  что поможет — действо вполне может продолжиться с другими  исполнителями главных ролей.  6. Давить на жалость  Пытаться объяснить агрессорам, как жертве плохо и призывать  посочувствовать. Не поможет, только укрепит их в позиции сильного,  который хочет казнит, хочет милует. А жертву обидит, унизит или подкрепит  ее беспомощность. Особенно если это мальчик.  7. Принимать правила игры  Это самое важное, пожалуй. Ошибка — выбирать между виктимностью и  агрессией. Любая ситуация насилия провоцирует именно этот выбор. Либо  «меня бьют, потому что я слабый, и всегда будут бить». Либо «меня бить не  будут ни за что, я сильный и бить буду я». При всей кажущейся разнице обе эти позиции сходны. Они обе базируются на  одном и том же убеждении о том, как устроен мир. А именно: «сильный бьет  слабого». Поэтому если взрослый идентифицируется или подталкивает  ребенка идентифицироваться с одной из этих позиций, он тем самым  подкрепляет эту картину мира.  Подталкивать ребенка — это значит говорить ему «подумай, в чем ты сам  виноват» или «дай ему, чтоб неповадно было». В том и другом случае ребенок получает от взрослого такой месседж: «Мир, знаешь ли, устроен так и другого мира у нас для тебя нет. Ты можешь капитулировать перед насилием, предать  себя и измениться так, как от тебя требуют. Им виднее, каким ты должен  быть, они сильны, а значит — правы. Или можешь наплевать на собственную  безопасность (не бойся!), и озвереть, тогда тебя не тронут. Еще вариант:  отрезать от себя чувства (не обращай внимания!) и научиться изображать  лицом не то, что происходит внутри. Выбирай, детка!».  Собственно, оно, может, и ничего, если, опять же, мы имеем дело с  подростком, которому уже пора обретать самостоятельность и рассчитывать  на себя. Если до этого у него было достаточно поддержки и если даже сейчас  он все же застрахован от совсем крайних проявлений насилия, он может  справиться. Тогда это будет инициация, опыт болезненный, но ведущий к  развитию. Заодно подросток сможет принять собственное решение о том, так  или не так устроен мир и готов ли он с этим мироустройством согласиться.  Это тоже зависит от того, была ли ему прежде взрослыми предъявлена иная  система ценностей и есть ли у него тыл в семье.  Если же ребенок младше, такое поведение взрослых лишает его защищенности и обрекает на преждевременную инициацию, которую да, сильный ребенок  может пройти, но всегда дорого за это платит. А слабый так и вообще  ломается. И начинает верить, что «мир устроен так». Такие волны этой  детской незащищенности плескались в комментариях к прошлым постам…  Когда я писала, что нужно идти на конфронтацию, я именно это имела в виду. Не конфронтацию с конкретными глупыми детьми, а конфронтацию с  правилами игры по которым «сильный имеет право бить слабого». С травлей  как насилием, как болезнью, отравой, моральной ржавчиной. С тем, чего не  должно быть. Что нельзя оправдывать, от чего ЛЮБОЙ ребенок должен быть  защищен — и точка.  Этот тот самый главный вывод, о котором я уже писала. Без конфронтации  здесь невозможно, уговоры не помогут, «командообразование» тоже. Идти на  конфронтацию неохота, неловко, нет опыта, потому что сами мы почти все  имеем опыт жертвы и/или опыт травящего, и сами мечемся между виктимностью и агрессивностью.